Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
– Ну, ладно, – Ари пожал плечами. – Еще увидимся! Никс, приходи к нам еще! Тебе же все-таки понравилось, да? Ну, не томи, скажи мне, что я прав! И вот Рин тоже ждет! Поверь, нам важно мнение каждого нашего поклонника!
Никс усмехнулась, сначала чуточку цинично, а потом уже и искренне.
– Потенциал у вас определенно есть, – кивнула она, – электромагнитный.
Ари улыбнулся от уха до уха, помахал рукой, и, приобняв Рина за плечи, двинул куда-то к сцене, вероятно, помогать собирать оборудование.
– Какие интересные молодые люди, – вздохнул Камориль, провожая взглядом парочку музыкантов. – Что ж я так безобразно сегодня выгляжу. Но, ничего не попишешь. Пойдем, Никола. Остальные, наверное, уже в гостевой комнате. Тут же не только клуб, но и подпольная гостиница. А ты не знала? А почему бы и нет. Можешь мне пока что ничего не рассказывать, чтобы по пять раз не повторяться. Тебе же наверняка есть, чем поделиться, а?
– Алло, мам? Да, со мной все в порядке. Не волнуйся, пожалуйста. Нет, мам, не надо вызывать никого. Ну правду говорю, все хорошо. Нет, никто меня не украл и на органы распилить не хочет. Ну поверь мне, а. Ну вот, смотри. Если бы меня украли не на органы, то потребовали бы выкуп, да? А если бы украли на органы или в какое-нибудь рабство, то не дали бы тебе звонить, правда?.. Мам. Помнишь, два года назад ты отпускала меня с ребятами в поход, тоже неожиданно? Было. Просто ты забыла, наверное. И тогда все было хорошо, никаких клещей, никаких маньяков, я вернулся цел и невредим, ну, разве что, слегка обгорел… Ну вот, и в этот раз все тоже будет хорошо.
Ромка сунул мобильный в карман. Машина летела по трассе с той опасной скоростью, с которой ездят пьяные молодые смертники. За тонированным стеклами с трудом различался только-только пробудившийся рассвет. Узенькая его полоска была голубовато-фиолетовой, а море под ним казалось огромной, серой, гранитной глыбой.
– О маме ты тоже не волнуйся, – сказала Варамира, не оборачиваясь. «Бабка», а название это молодой женщине, ехавшей на переднем сидении дорогой иномарки, подходило слабо, – устало потерла переносицу. – М-м, скорей бы лечь и проспать часов двенадцать. Ну, или хотя бы часов пять. Ты уж не обессудь, что сразу не начнем, но мне правда нужно отдохнуть.
– Ага.
Ромка уставился в окно. События вчерашнего дня были похожи на ломкие ледяные осколки, они дробились в голове и сверкали гранями эмоций, тех, что всего острей. Понятно, что решение «пойти с бабкой» было весьма опрометчивым. Но он-то думал почему-то, что она, максимум, заведет его за угол, или прямо через пару метров вынет из него сверкающий волшебный меч, или коснется как-нибудь по-особенному и он тут же обретет знания, предназначенные для самого сильного в мире пророка. Отчего-то было именно такое предчувствие. Иначе зачем «бабке» пропадать на столько лет, а потом возвращаться? Это значит, она – суть вместилище древнего знания, и никак иначе. Но, когда Ромка спросил у Варамиры, когда же она его научит (а было это за квартал от городской площади, где упыри скрутили Зубоскала и компанию) «бабка» недоуменно посмотрела на него и пожала плечами:
– Ну, поживем чуток у меня, не спеша тебе все и расскажу, что к чему.
– То есть, как это?.. – опешив, вопросил тогда Роман, выдергивая из рук женщины свою ладонь. – Вы же сказали, что я смогу спасти Мйара!
– Нет, не говорила… я только сказала, что ты никому не сможешь пока помочь.
Ромка не нашелся, что ответить. И от этого словесного бессилия его заполонил гнев. Ромка сжал кулаки и выпалил:
– Да как это так?.. А как же «сила, способная изменить мир»?! Вы мне наврали все! И что вы – моя бабушка, тоже наврали, выходит?..
Варамира подошла чуть ближе. Сцепила руки в замок перед собой. Потом заправила за ухо вьющуюся черную прядь.
– Доказательств у меня нет, это ты прав, – сказала она тихо, – но… насчет этого человека, которого ты хочешь спасти. Тебе не нужно этого делать, он справится сам. Даньслав ведь наказывал тебе искать у него помощи, а не самому помогать ему, так? Такова твоя и его судьбы.
– Не по-человечески это! – Ромка фыркнул. – Судьба – это мой собственный выбор!
– Да я сейчас не о том, Ром, – Варамира поджала губы. Вновь протянула Ромке руку: – Я – не судьбоплет, но я тоже вижу «изнанку бытия» и, в отличие от тебя, многое о ней знаю. Так вот, тот человек, которого ты хочешь спасать, – это не он «стержень» облавы. Если б ты мог не только видеть изнанку, но и понимать, что к чему, ты бы не волновался за него. Он просто дружит не с теми…
– Вы имеете в виду некроманта? – сказал Ромка прежде, чем успел подумать о том, что, может быть, стоит что-то от этой женщины скрыть. Но скрывать было поздно.
– Да, его. Это старое существо с нелегкой судьбой, закрученной, как пружина, шитой-перештопанной. Да, более всего его душа похожа на душу некроманта… Но, впрочем, столько связей с реальностью – это, скорее, хорошо, чем плохо, такие в воде не тонут.
Варамира опустила руку, которую Ромка во второй раз так и не принял.
– Хорошо, – вздохнула она. – Просто дай мне шанс и я докажу тебе, что мне можно доверять и что я – та, кем являюсь.
– Моя бабка?
Варамира усмехнулась.
– Нет, как именно это доказать, я не знаю. Я покажу тебе, что я кое-что понимаю в судьбах.
Тогда Ромка просто кивнул. Варамира огляделась по сторонам, что-то выискивая. Они стояли посреди людной улицы, возле лавочки и цветочной клумбы. Ромке было немного тревожно из-за того, что вокруг ходят люди и могут их разговор ненароком подслушать, но Варамире, очевидно, было все равно. Она, наконец, нашла, что искала. Или то, что она искала, нашло ее? К парадному входу какого-то ресторана подъехала машина красного цвета. Варамира, подмигнув Ромке, быстро к ней подошла и провела рукой по лакированному капоту. Задняя дверца машины открылась и из нее выбрался мужчина в деловом костюме, держа под мышкой барсетку. Он хотел, вроде как, что-то Варамире сказать, но как будто бы забыл, что. А потом он как будто бы и о самой Варамире забыл.
«Бабка» кивнула Ромке, мол, «иди сюда».
– И что это было такое? – спросил мальчик. – Вы это заранее приготовили, что ли?
– Ты должен научиться верить не своим глазам, а изнанке, – произнесла Варамира. – Что там произошло, ты чувствуешь?..
– Что-то странное… яркость увеличилась, как будто бы всплеск…Нити стали двигаться еще быстрее, чем раньше.
– Им стало легче, – кивнула Варамира. – К тому же, судьба любит таких, как мы с тобой.
Ромка недоверчиво покосился на машину:
– И что теперь?
– Залезай. Поедем ко мне, а оттуда двинемся, непосредственно, туда, где мне будет проще всего научить тебя всему, что я знаю.
Зря Ромка не спросил, куда это – «ко мне», – именно.
Машина оказалась собственностью компании по перевозке, соответственно, водителю было все равно, куда ехать. Лишь бы платили. А ему, видимо, уже заплатили, из кармана того самого неудачливого бизнесмена.
Когда автомобиль вырвался за чертоги города, Ромка запаниковал. На вопросы типа «Куда мы едем?» Варамира спокойно отвечала, что к ней. «Мой дом находится в небольшом прибрежном поселке здесь, неподалеку, – говорила она. – Там мы сможем отдохнуть. Сначала заедем кое-куда, но ты спи-спи… А к утру будем на месте. Я тебе сама приготовлю чего-нибудь вкусного. Может, пирог испечь? Бабушки ведь пекут пироги. Да, пирог – это будет самое то, я знаю.»
Но успокоиться Ромка не мог, потому как его изнутри раздирали вопросы, которых было не счесть. Но почему-то при водителе задавать их не хотелось. Ромке казалось даже, что, ежели он сейчас начнет бабку спрашивать, а она начнет ему отвечать, – то эти ответы и эти вопросы еще больше изменят судьбу ни в чем не повинного мужчины, оказавшегося не в том месте и не в то время. Мйар бы такого не одобрил.
Несмотря на нервное возбуждение, мальчик чувствовал себя уставшим. Так бывает, если долго ждешь чего-то, на что-то надеешься, а потом раз – и перегораешь. Он смотрел на то, как за окном плывут холмы, укрытые вечерним туманом, как на небе разгораются одна за другой звезды, а под небом, как будто бы ему вторя, начинают светиться окна редко разбросанных по равнине домов.
Ромка думал о Никс, оставленной под зданием университета, и о том, что в этом мире даже огненному магу не просто, хотя, казалось бы… Казалось бы, играть с огнем – мечта! А вон оно как, на самом деле. И ладно, странный Камориль, но все остальные маги – просто люди, и их, почти всех, можно понять. Не просто «можно», их, пожалуй, даже легко понять…
Усталость брала свое, и вскоре Ромка провалился в зыбкое забытье. Ему снился сон, обыкновенный, из тех, где причудливо смешивается быль и небыль, и где ты бессилен что-либо изменить. Это не был более тот кошмар, который преследовал его, пока он не нашел Мйара. Но все же искорки в глазах цвета весенней листвы тревожили душу, как это бывает только с душами молодыми и, в общем-то, неспроста.
Проснулся Ромка от маминого звонка, быстро пришел в себя и придумал подобающую «отмазку». Благо, это у него получалось естественно и достоверно – ценный навык, наработанный годами практики. Тем временем за тонированными стеклами как раз и начал наблюдаться ранний рассвет, обещающий быть красивым, хоть и прохладным по-весеннему.
Через пятнадцать минут машина притормозила у обочины, и пассажиры выбрались на свежий воздух. Поселков или деревень вокруг не наблюдалось, – только широкая тропинка, рассекая высокое разнотравье, убегала куда-то в сторону моря и лесополосы.
– А где поселок? – спросил Ромка у Варамиры. Здесь, среди деревьев, пыли и травы, нарядное платье «бабки» смотрелось как-то совсем некстати.
– Пойдем, тут до него еще полтора-два километра пешком, – ответила Варамира. – Там, за деревьями, пойдет спуск, так что идти легко будет. Поселок сразу увидишь, а вот дом мой немного дальше, он на мысе, за Оливковой бухтой.
– Ага, – протянул Роман, двигаясь по тропинке следом за «бабкой». – Ну… я уже могу задавать вам все накопившиеся вопросы, да?
– Что, всю ночь ждал?..
– Нет, ночь я, выходит, спал…
– Ну а я вот – не спала, всю ночь, потому, пощади меня и погоди с расспросами…
– Ой, а чего это вы не спали?..
– Надо же было следить за тем, чтобы водитель не уснул, – ответила Варамира.
– А как же судьба?.. – недоверчиво переспросил Роман.
Женщина улыбнулась:
– На судьбу надейся – а сам не плошай! Разве не так говорят?..
– Так…
– Ну и вот. Давай лучше ты расскажи мне про свою жизнь. Что да как. Мне, знаешь, правда интересно, чем ты живешь, ну, и чем сейчас вообще живут дети. Мир полон чудес, и чем дольше живу, тем больше люблю жить! Так что давай, рассказывай.
Ромка, хмыкнув, почесал затылок. Не так-то просто рассказать «что да как», особенно, ежели с тобой последнее время творятся всяческие невероятности. А уж про то, что по-настоящему волнует, рассказывать практически незнакомому человеку… ну уж нет.
– Да мне нечего особо рассказывать, – наконец произнес он. – Живу, как все, в школу хожу, потом в кружок моделирования. Мы там самолетики клеим и фигурки разные. На концерты еще хожу с сестрой. Без Али мама меня на концерты не отпускает. Что еще…
Додумать Ромке не пришлось, потому как в этот момент они вышли, собственно, к деревьям, что росли на краю возвышения, по которому пролегала трасса. Далее тропка полого бежала вниз, к морю. С этой точки был прекрасно виден поселок, расположившийся на длинном остром мысе, и множество бухт с обеих сторон от него.
У Ромки захватило дух от распростертого внизу пейзажа, озаренного половинкой вынырнувшего из воды солнца, и от вида поселка, похожего сейчас на странную рукотворную драгоценность из маминой шкатулки, обрамленную рваными перьевыми облаками сверху и звонкой, медной гладью моря понизу. В небе реяли чайки, планируя на ветру, а в море чернели лодки рыбаков, выбравшихся на свой промысел ни свет ни заря.
– Нравится? – спросила Варамира.
– Хочу здесь жить! – выпалил мальчик с восхищением.
– Вот и я так подумала.
Это было ожидаемо и неожиданно одновременно. Ну, то есть, не то чтобы я ликовал по поводу своей предусмотрительности, как не прогадавший параноик. Однако же мои смутные опасения оказались оправданны. В этом доме, как я уже говорил, мне расслабляться опасно, и вот она – кара небес за незапертую дверь ванной комнаты.
Камориль стоял, опершись об дверной косяк, и молча смотрел на меня ясным немигающим взором. Ну, не то чтобы просто смотрел – рассматривал.
– Ну, и что ты здесь делаешь? – спокойно спросил я, даже не думая прикрываться. Чего мне стесняться, и правда. Ну, то есть, я бы постеснялся, однако же именно это, пожалуй, порадовало бы некроманта пуще любого другого действия.
– Да вот, мимо проходил, услышал шум воды, тут же вспомнил кое-какой твой монолог, показавшийся мне тогда очень прочувствованным и, как бы это так поточнее выразиться, – Камориль постучал указательным пальцем по подбородку, – многообещающим. Видишь ли, мне подумалось, что, не имея к оному предрасположенности, вряд ли бы ты смог так красочно…
– Красота в глазах смотрящего, Камориль, – ответствовал я, снова включая воду и отворачиваясь.
Я не слышал, ответил ли он мне что-то, но чувствовал, что он не ушел. Стоит, смотрит. Что ж с ним таким делать, а…
– А они и правда спиральками свиваются, – заявил некромант, усевшись на кафельный пол слева от ванной.
Я снова выключил воду. Повернулся к нему:
– Ты что, так и будешь смотреть на меня и мешать мне нормально мыться?..
– Да разве ж я тебе мешаю?
– Да!
– Ну так, разве ж я виноват, что я тебе мешаю…
– Да!
– Тогда давай я тебе помогу?..
Следующий мой поступок был необдуманным и спонтанным. Я направил струю воды на Камориль и одновременно выкрутил вентиль до упора. Камориль пытался защититься руками, но тут уж он сам себе «вырыл могилу», образно выражаясь, тем, что так близко ко мне подошел.
Некромант в мокрой рубашке, сдержанно сквернословящий, фыркающий и трущий раздраженные хлоркой глаза все-таки достаточно меня развеселил, ибо в такой ситуации он никак не мог сохранить ни пафос, ни даже эту свою фирменную жеманность.
Размазав по щекам тушь (тушь?..), Камориль стянул с себя рубашку, вытер ею лицо и поднялся на ноги. Выглядел он несколько устрашающе и очень, очень решительно.
– Не-не-не-не-не, – я стал грозить ему душем. – Вот это руки-то у тебя чего полезли? Вот это руки-то ты спрячь! Камориль!
Я снова открыл воду, прежде чем Камориль оказался в ванной рядом со мной, как был, в брюках. Но струя воды его не смутила на этот раз. Пока я пытался спешно достать с вешалки полотенце, некромант основными руками обхватил меня за плечи:
– Мйар… Будь моя! Отринь сомненья! Давай сольемся в…
– Да ты совсем ополоумел, – я бросил душ и стал с усилием отводить его руки от себя.
– Ну давай я тебе хотя бы спинку потру, – Камориль пытался сохранить хорошее лицо при плохой игре, что меня лично пугало. Потому что взгляд у него был немного того… нездоровый.
– Какую, напрочь, спинку! Знаю я тебя! Облапаешь всего, а потом отмывайся три недели от ощущения собственной оскверненности!
– Ни разу не было такого!
– Ну вот и не надо пробовать! Руки убрал, да! Камориль! И эти руки тоже!
Вот уж дурная ему в голову идея пришла – в мышечной силе со мной соревноваться! Стоя в ванной! К чести некроманта стоит отметить, что, несмотря на видимую хрупкость тощих конечностей, сила в нем была, и так просто справиться с ним, юрким и настойчивым, у меня не получалось. Еще ж дополнительные руки, две пары, ни больше, ни меньше! Совсем жестким я быть не мог, ибо ломать ему эти руки, пускай и ложные, дело неблагодарное (жалко мне их, жалко!), но мои полумеры на нем принципиально не работали. Я уже отчаялся отлепить от себя это любвеобильное животное, как дверь ванной комнаты приоткрылась, и к нам заглянул Эль-Марко.
– Это не то, что ты думаешь! – прокричал я, одной рукой придерживая полотенце, а другой упираясь в челюсть Камориль.
– Присоединяйся! – весело предложил некромант, не прекращая попыток заключить меня в смертельные объятия.
– Э-э, – протянул Кападастер, – заманчиво, конечно, но я вообще-то хотел вам сказать, особенно тебе, Мйар, что Мари скоро проснется. Как раз фаза быстрого сна пошла, думаю, если сама не встанет, можно смело будить. Потому что ее срочно надо кормить, уровень глюкозы повышать… Такие дела. Я – на кухню.
Кападастер аккуратно прикрыл дверь за собой.
Камориль прекратил бурную активность и сполз в воду, хихикая.
– Ты чего ржешь, провокатор хренов? – буркнул я, выбираясь из воды на холодный кафель. Стал, прям на мокрое тело, натягивать белье и джинсы. – Ну, что?..
– А представь, что было бы, если б к нам сюда, собственно, барышня твоя наведалась?
– С чего бы ей сюда заходить?
– Ну, услышала бы твои яростные крики и пришла, – улыбнулся некромант.
– Ага. Вот прям без стука. В душ. К мужчине, – фыркнул я. – Разве только, если б она решила, что ты меня убиваешь…
– Это ты меня убиваешь, но мы не об этом, – некромант откуда-то раздобыл желтого резинового утенка и теперь пускал его по воде. – Эх, Мйар! Странная девица! И что ты в ней нашел?..
– Пойду внимательнее это рассмотрю, – сообщил я и вышел. И свет ему в ванной выключил мстительно. Вот же!..
Вообще, радужные настроения Камориль я не разделял. Ну, то есть, его-то понять можно, ибо сегодня впервые за долгое время в его доме собралось столько народу, что можно вечеринку устраивать, а это дело некромант любит. Людей и вправду достаточно: Мари почивает в гостевой комнате на высоких белых перинах, похожая на спящую принцессу; Никола что-то «выжигает» на заднем дворе из остова засохшего дуба, потерянный ведает, чего это она вдруг; Эль-Марко возится в гостиной с Лунью, у которой внезапно прорезался голос – тоненький и нежный, каким говорила бы девочка лет пяти; где-то в подвале томится Вера, организм которой стал самопроизвольно перестраиваться обратно, в «нормальное» состояние, а потому глава клана вампиров не только посажена под замок, но за ней так же наблюдают две костяные собаки Камориль; что касается самого некроманта, то он, вроде как, что-то там особенное колдовал на кухне, пока ему, стало быть, не приспичило проведать меня. Я же занимался тем, что ходил из комнаты в комнату и пытался собраться с мыслями, ждал, когда проснется Мари и пытался воскресить в своем сознании, не прибегая к бусинам памяти, события и обстоятельства своего прошлого.
Никола сказала, что Ромку забрала Варамира. Кто-то похитил бабушку Мари. И, кроме этого всего, я, как проснулся, позвонил в департамент исключительных дел, намереваясь поговорить с Элви. Мой звонок был автоматически перенаправлен в столичный отдел, где мне сообщили, что в нашем городе отделение департамента расформировано на неопределенный срок. Причин расформирования мне не поведали, хоть я и перезвонил и переспросил.
Значит, у нас имеются воскресшие столетние старухи, похожие на двадцатилетних; выстрелы в ночи; похищенная баба Паша (кому могла понадобиться пожилая женщина, живущая особняком посреди леса? Ну да, она колдунья вероятностей, но разве ж крадут просто так гадалок?); ключ, являющийся понятием; заклятие, которое никто не мог произнести; Богиня, которая раздает обещания вечной жизни истеричным дамочкам; чудовища, которые не видят меня, регенерируют как проклятые и охотятся на мальчика, который теперь, на минуточку, с некоей воскресшей столетней старухой, похожей на двадцатилетнюю…
Эх, зря меня Камориль от пламенного просвещения отговорил тогда! Может, иначе бы все получилось… Но…
Что это за театр абсурда? И это все имеет отношение ко мне, потому что помочь Мари я должен, а Варамира была женой Даньслава, моего друга из той, полузабытой жизни… Я не эгоцентричен. Я не хочу ошибаться, испуганный или окрыленный тем, что оказался замешан во всем этом, – но мне кажется, что я как раз таки являюсь недостающим звеном… Тем, что может связать все это воедино. Не тот я, что есть сейчас. А тот я, которым был до того, как лишился воспоминаний.
– А может быть, я и есть – ключ?..
В комнате больше никого не было, так что, естественно, никто меня не услышал и мне не ответил. Но нет. Ключ – сказано же, вещь и понятие. Я же, являясь живым существом, соответственно не могу быть ключом. Но это, конечно, было бы довольно логично, если бы для решения всех проблем я должен был бы найти себя самого. Так… жанрово, так… лирически. Прелесть было бы, а не решение.
Я стал подниматься по лестнице на второй этаж. Там, в угловой гостевой комнате, самой светлой и теплой в этом доме, спит Мари. Интересно, кто жил в этом доме до некроманта, кто выбирал все эти небесно-голубые комоды, как будто бы кукольные шкафчики и нежные, воздушно-кружевные шторки? Когда Камориль затеял в усадьбе ремонт, переделывая внутреннее убранство под свой нетривиальный вкус, эту комнату на втором этаже он трогать не стал. Что сейчас оказалось очень кстати, вне зависимости от причин.
Одолев лестничный пролет, я замер, услышав тихий разговор, доносящийся из приоткрытой двери светлой гостевой комнаты. Почему-то в тот самый миг, как моих ушей достиг голос Мари, мое сердце стукнуло не в такт, а к рукам и спине прилил жар. Наверняка у меня еще и щеки зарделись, но я себя не видел, так что, может быть, и пронесло. Да что ж такое со мной творится?.. Неужели я настолько влюбчивый?..
В любом случае, я решил слегка поостыть и только потом идти, навещать нашу падкую до обмороков барышню. И, замерев, ненароком прислушался, как это мне свойственно, и, конечно же, различил, о чем идет речь.
– Это Камориль готовил, – говорил Эль-Марко. – Он во многом талантлив, и, как видишь, стряпня у него тоже неплохо получается.
– А можно я странный вопрос задам? – это голос Мари.
– Какой «странный»? – уточняет Эль-Марко.
– Ну, нетактичный.
– Хм. Попробую ответить наиболее корректно и адекватно, а так же ни в коем разе не изменить о тебе своего мнения, если ты этого опасаешься.
Мари не отвечала секунд десять, а потом все же спросила:
– А Мйар и Камориль – они вместе, да?
О, Потерянный, откуда она это взяла?.. Я ухватился за голову, сдержав порыв тотчас же убежать куда-нибудь далеко. Кровь бешено застучала в виски. И хотя этот набат практически заглушил тихий приватный разговор, нечаянным свидетелем которого я стал, я все же расслышал ответ Эль-Марко:
– Если Мйар примет некроманта со всеми его потрохами, то я буду должен Камориль сотню. Более того, если это случится, на радостях напьется половина города, а может быть, и весь. Но это все шутки, конечно. Печальная история.
– Почему печальная?.. Неужели ты… тоже…
– Я? Нет, я не по этим делам.
– Фух, ну слава богу, – выдохнула Мари.
– Хотя, не скрою, чисто эстетически мне нравится строение мужского тела, – продолжил Эль-Марко, – своей, знаешь ли, эргономичностью, хотя, кое-что я бы и изменил, чтобы, понимаешь ли, аэродинамика…
Но я не стал дальше слушать. Мое сердце упало в пятки, или куда-то туда, где темно, холодно и все время идет дождь. И ноги несли меня тоже вниз. Вниз по лестнице, прочь по коридору, подальше от этого белого солнечного марева, от заполоняющих всё, выжигающих сознание чувств. Сначала, значит, только лишь от звука ее голоса моя кровь разогналась, как ветер у берега ближе к вечеру; потом соленой горечью глубины меня накрыла волна стыда за то, в чем я виноват не был; а потом дыхание вечной мерзлоты сковало всего меня, и я разбился на тысячу черных зеркальных осколков, брошенный на мокрые острые глыбы, затянутые сине-зелеными водорослями. И все – только лишь от ее слов. От слов, которые, может, нужно понимать совсем иначе, или вовсе не стоит понимать.
Но нет, нет, это, все-таки, чересчур. Эти чувства слишком сильны. Они опасны. Они уничтожают и надламывают. Почему слова этой девушки так значимы для меня?.. Почему я не могу с собой справиться и подавить это все в зародыше? Почему я воспринимаю их – легкие перышки – как воткнутые в подушечки пальцев ножи? Да, перышки разноцветные, и белые, и красные, и темно-зеленые, – но те, что чуть темнее золотых, пронзают меня насквозь, как будто бы уголек прожигает лёд. И, не становясь ни чуточку холоднее, уголек этот тлеет, отдается глухой болью где-то в области солнечного сплетения, пульсируя, как живой, готовый вот-вот обратиться птицей с такими же острыми, как ножи, перьями.
И, стало быть, тем самым разорвать меня на куски.
Мйар обнаружил себя забившимся в угол в какой-то темной захламленной комнате. Пахло сыростью, плесенью, гниющим деревом.
Он, как это бывает с существами чрезмерно эмоциональными, не помнил, как оказался здесь. Отнял руки от лица. Посмотрел на свои ладони и усилием воли заставил их прекратить трястись.
– Привет, панический припадок и шизофрения, – вслух проговорил он. – Ежели ты, родная, уже со мной, так чего мне бояться?..
Эха здесь не было, так что ему снова никто не ответил.
Мйар прикрыл глаза, не желая видеть более мир вокруг себя. Иррациональный страх и горечь, ни с чем не сравнимая, все никак не хотели его отпускать. А сердце… сердце болело, и Мйар не знал, что с этим поделать.
Он сидел так, подтянув к себе колени и руки, около получаса, пока нервная дрожь не сменилась, утихнув, другой, вызванной холодом.
Мйар, шмыгнув носом, поднялся, потирая озябшие предплечья. В голове звенела пустота, как будто бы между «сейчас» и «тогда» возникла плотина. Высокая, белая, каменная. Хрупкая до полупрозрачности.
Иногда, чтобы уберечься, стоит перестать думать, и тот, кто умеет вовремя остановить поток своих мыслей, может обрести таким образом необходимую передышку, будто бы искусственно заморозить время. С решениями торопиться рано. Мнения не изменить необдуманными действиями, а вести себя следует достойно. И, раз уж время есть, исходя из этого нужно все обдумать, все понять и ни в коем случае не показывать никому своей слабости. И так уже… напоказывался. Достаточно.
Мйар осмотрелся по сторонам. В этой просторной комнате некромант зачем-то держит старую зачехленную мебель, от которой, по-хорошему, пора бы уже избавиться. Значит, Мйара угораздило забраться довольно глубоко в недра усадьбы, туда, где жизни нет совсем: ни простой, изначальной, ни призванной. Или же здесь, в пустоте, тишине и покое, и начинается настоящая жизнь? Мыши же здесь должны быть… еще клопы, мох и плесень… Святая простота, невинная тем, что не осознает себя и просто… выживает.
Мйару подумалось, что до того, как к нему пришел Ромка, он сам был чем-то вроде этого мха. Он был камнем, лежащим на дне пруда.
И если всем известно, что от брошенных в пруд камней идут по воде круги, пересекаясь множество раз, – то что же бывает, если камень кто-то со дна поднимет? Холодный песок и забвение – это не конец пути для того, кто сделан из материала достаточно прочного, достаточно долговечного. Да что там, вечного практически, – если позабыть, например, сказки о драконьем пламени и об уровне развития современной науки и техники.
А ежели ты еще и камень, к примеру, драгоценный – то что тогда? Может, эта байка (про судьбу и все такое прочее) и вовсе может обратиться занимательной сказкой? Со счастливым концом.
– Надо верить в себя, – вздохнул Мйар, отряхивая пыль со штанов. – Хотя, в гробу я видал все эти ваши «катарсисы», но – надо в себя верить, и, по возможности, любить. И ныть поменьше надо.
Он еще ничего окончательно не решил. Только, разве что, подумал, что пора брать себя в руки и делать то, что должно. Во-первых, нужно вернуться наверх и таки поговорить с Мари. Может, она подробнее расскажет, что и как случилось с Пелагеей. И что Мари такое колдовала, чтобы разыскать их в видящем неспокойные сны городе.
Мйар вышел из временного пристанища отжившей свое мебели и направился по маленькой узкой лестнице наверх, выбравшись прямо в условный тупик коридора на первом этаже. По другую сторону от этой лестницы был вход в подвалы, и он почему-то оказался не заперт.
Мйар насторожился, а потому прислушался и принюхался. Было тихо, смутные знакомые голоса едва слышались вдалеке, вероятно, на втором этаже, а еще где-то поблизости капала вода. Запахов незнакомых тоже не было, и Мйар подумал, что напрягся зря. Опять. Ну что ж ты будешь делать…
И все же он решил зайти в подвалы и проверить, как там Вера. Мало ли. Вдруг – не зря. Ну и, кроме прочего, ему было интересно, как Камориль ее закрепил, и не отплатил ли он ей той же монетой, а, точнее, скотчем.
Подвалы некромантского дома все-таки казались Мйару самым неуютным местом на свете, и даже та камера, где их держала Вера, была как-то более… обжита, что ли. Ну, она хотя бы изначально предполагалась помещением, сделанным для людей… Здесь же все стены были выкрашены черным, здесь все вообще было черным, а что черным не было – было красным. А что не было красным, было темно-зеленым, и убийственное это сочетание нервировало. Очень.
Вера отыскалась в одной из больших клеток, стоящих на полу. Вампирша сидела, привалившись спиной к дальней стенке клети и смотрела на Мйара немигающим бездумным взором оглушенного зверя. В клетках, что покачивались на цепях над ее «обиталищем», Мйар узрел засохшие, как будто бы мумифицированные останки. Кому они принадлежали – он определить не мог, только смутно догадывался, что кто-то из этих покойников – сравнительно недавний «пациент» Камориль, – тот самый серийный насильник Виталий.
Костяные псы Камориль тоже были тут – они недвижно следили за Верой из темных углов помещения, похожие на обыкновенные чучела.
Мйар присел на корточки напротив клетки Веры.
– Есть хочешь? – спросил он.
Взгляд Веры стал чуть более осмысленным, но она смолчала.
– Нас ты, все-таки, кормила, – Мйар с сомнением огляделся по сторонам и снова обернулся к Вере. – А Камориль тебя кормит? Или ты долго можешь обходиться без крови? Или ты не только кровью питаешься?
Вера все так же, молча, смотрела на Мйара из своего угла, только, разве что, как будто бы вся подобралась и напряглась, не меняя при этом положения тела.
– Камориль сказал, что я мог бы как-то помочь вам с проклятием крови, – проговорил Мйар, глядя на свое запястье. Встал с корточек, оглянулся по сторонам. Подошел к столу, на котором нашлась красная металлическая миска. Глянул на Веру. Вампирша не шелохнулась. Мйар снова посмотрел на свое запястье. Вздохнул. Как будто бы странно улыбнулся, – и прокусил лучевую артерию у самого запястья левым нижним клыком. Чуток повел головой, удлиняя разрыв.
Кровь, пульсируя, заструилась в миску, но вскоре как будто бы иссякла – разрыв начал заживать почти сразу, и кровотечение прекратилось. Такую пустяковую рану странный Мйаров организм излечил практически мгновенно.
