Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)
– Еще чего, – ответил Зорея.
– Ну ты же забрал у меня пистолет, что я тебе сделаю?
– От тебя можно ждать чего угодно. И именно ты пойдешь и отрубишь твари оставшиеся три головы.
Камориль не сразу ответил, замешкавшись. Но потом проговорил:
– Да, конечно. Пускай это буду именно я.
Никаких трех голов у твари не было.
Через некоторое время, уже на подходе к тропкам, по которым можно было спуститься вниз, Камориль спросил у чтеца, не надеясь, впрочем, на какой-либо адекватный ответ:
– То есть, ты предполагаешь никак не таиться и… прямо вот так, запросто, по берегу подойти к Драконьему Богу и… отрубить ему три его головы?
– Да.
– А если я не справлюсь? Что если я… – Камориль хотел сказать «взорвусь», но, глянув на Марика, решил сгладить угол, – так же точно закончу, как чернодырые?
– У меня два пистолета и пара гранат.
– На магию свою, стало быть, не надеешься? – хмыкнул некромант, начав спуск вниз.
Чтец долго молчал. Камориль показалось это странным: судя по прошлым диалогам, Зорея был горазд огрызаться самым примитивнейшим образом. Но Катх все же заговорил – минуты через две, когда они уже наполовину спустились к берегу:
– Тут кончается магия. Тут начинается миф.
Здесь с Зореей было не поспорить. Происходило что-то и вправду странное.
Летняя ночь, кажущаяся бесконечной, пылала над головой тысячей тысяч звезд. Море вздыхало шумно, ласково, как будто бы признаваясь в том, что нет в нем ничего страшного, что самое опасное и ужасное, что могло бы в нем быть, сейчас лежит на берегу, похожее на выбросившегося кита, вздымаясь черными гладкими телесами над бархатным песком.
Трое магов – Камориль с Мариком впереди, а Зорея Катх сразу за ними, – подошли к исполинской туше достаточно близко. Ближе, чем те из поглощающих, что не успели даже выстрелить там, у Сестрицына Зуба.
Камориль расстегнул куртку и вынул из-за пазухи замотанные в тряпье реберные кости, понукаемый тяжелым взглядом Зореи и снятым с предохранителя оружием в руках чтеца. Некромант стащил с себя куртку и бросил на песок. Потом размотал тряпки, выбрал самую длинную кость (на ней еще оставалось мясо, но это делу не мешало), остальные тоже выбросил. По привычке, от которой стремился избавиться, начал читать заклятие, сбился, выругался. Сосредоточился, взял кость двумя руками и сломал посередине. Сложенные вместе две половины кости явили на сломе мягко мерцающее жало, похожее на пламя газовой горелки. Это было не слишком удачное и довольно жалкое призрачное лезвие – но уж, какое вышло.
Камориль обернулся глянуть на Марика, и, мельком, на Зорею.
– Давай, иди, – отрывисто скомандовал чтец. – Я прослежу, чтобы ты выполнил свой долг и не сбежал, как в прошлый раз, дезертир. Помни: здесь тебя ждет только пуля в лоб. А там – твое наследие.
Камориль ничего не ответил, только цыкнул, покачав головой. Вздохнул. Опомнился, подмигнул мальчишке-одуванчику и, развернувшись и держа призрачный клинок наготове, двинулся к огромной туше, что теперь загораживала горизонт.
Идти по вязкому, сухому песку было сложно. Удобная, рифленая подошва сапог отлично помогала в горах, но здесь – нет. Камориль шел немного наискось относительно берега, решив проделать остаток пути по песку, смоченному водой – он должен был быть крепче.
Туша зверя становилась все ближе. Камориль смог отчетливо рассмотреть, как из множества отверстий в теле Драконьего Бога стекает золотая кровь. Сколько ж ее в нем? Сколько еще времени пройдет, прежде чем она вся вытечет?
Ветер дул прямо в лицо, принося иногда соленые, холодные брызги. Камориль видел, что тварь дышит и иногда дергается. Когда чудовище дергалось, его телеса тряслись, а золотая кровь начинала выходить толчками.
Камориль не видел у твари никакой головы. Точнее, он видел гигантский зубастый рот, вросший прямо в тушу, и россыпь бугорков тут и там, которые, возможно, могли бы быть глазами, – но если и так, то сейчас они оказались закрыты.
До Мертвари оставалось десять метров. Камориль был все еще жив. Он быстро и неглубоко дышал, слышал, как бьется его собственное сердце, и ощущал, что жив, пожалуй, наиболее четко чем когда-либо за все свои двадцать лет, которые были не то чтоб самыми мирными и спокойными из возможных. Через пару шагов он наступил на песок, пропитанный сияющей кровью чудовища. И все еще остался жив.
Ветер трепал его серую форменную майку и пытался распутать завязки мешочков с костяной дробью и гадальными костяшками. Ветер холодил шею и затылок, ставя волосы дыбом.
Камориль перехватил реберные кости поудобней.
До гладкого черного бока, омытого жидким золотом, оставалось два метра. Или три широких шага.
И когда Камориль сделал два из них, все множество бугорков на туше чудовища раскрылось, расцвело сияющими золотыми глазами. Все они, как один, уставились на Камориль, не моргая.
Некромант сглотнул. Потом, не выбрасывая костей, отозвал призрачное лезвие. Реберные кости, которыми его вызывал, заправил за ремень. Камориль понял, что он эту тварь не убьет. Ее никто не убьет. И сама она не умрет, даже если… даже если захочет умереть. Это существо совсем другого порядка. Такое два раза в жизни не встретить. Это что-то вовсе из ряда вон, и гадальные кости не врали, возможно, единственный раз за всю историю своего существования.
Некромант, высоко подняв подбородок и, простившись мысленно со всем, что было ему дорого, сделал свой первый последний шаг, протянул руку и коснулся черного, гладкого бока твари.
А потом оказалось, что никакой твари нет. Как будто бы огромная черная туша была миражом, или… зеркалом.
Перед некромантом раскинулся все тот же широкий, пологий берег и далекий мыс с естественной аркой в середине скалы, но твари здесь не было. Камориль стремглав обернулся – и не увидел за собой ни мальчика, ни чтеца. Но потом он посмотрел на небо и увидел, что над горизонтом поднимается алый щербатый месяц. Месяц плыл по небу быстро, как будто бы полчаса проходило для него за одну секунду. Месяц выбрался на середину неба и так же торопливо скрылся на западе, нырнув за острый мысов хребет. Звезды были неподвижны, ночь и не думала кончаться.
Камориль растерянно обернулся вокруг себя. Он не мог понять, что происходит. Где тварь? Где чтец и мальчик? Может быть, он уже… умер?
На востоке снова появился тот же самый алый месяц и стал забираться на небо еще быстрее. Он пролетел над головой некроманта стремительно, как комета. Снова нырнул за мыс на западе. Камориль обернулся на восток: красный серп теперь мелькал над морем быстро-быстро, как будто бы множество раз за секунду проходя одну и ту же точку. Как будто это кадр из кино. В конце концов месяц повис в одной точке, подрагивая и слегка смазываясь, а потом застыл недвижно, как обычно и приличествует ночному светилу.
Камориль снова обернулся и увидел вдалеке, возле арки, какой-то свет. Присмотревшись, некромант различил человеческий силуэт.
Силуэт слегка расплывался, как оптическая иллюзия. Камориль, взглянув на месяц еще раз (он вовсе перестал дергаться, разве что был красным, как кровь), подумал, что делать нечего. Очевидно, он должен идти за этим… тем… тем существом золотого цвета, что стоит там, вдалеке, на темно-зеленых камнях.
Некромант сделал шаг вперед и тут же оказался на одном из огромных валунов. Справа от него вздымались скалы, на вершинах которых Камориль различил какие-то древние исполинские развалины. Мосты и арки, башни и зубчатые стены застыли черным кружевом между небом и землей, рваными своими силуэтами отбирая место у ярких звезд. Внизу, между камней, об которые разбивались черные, антрацитовые волны, плавали человеческие кости и множество грязных надтреснутых черепов. Чуть дальше на деревянном столбе покачивался фонарь, огонь в котором горел зловещим зеленым светом и чадил так, что вверх поднимался столб черного дыма. Дальше этих фонарей становилось все больше, они сливались в одну светящуюся полосу, и там же, на пределе зрения, Камориль различил все ту же золотую фигуру. Некромант примерился и спрыгнул на другой покатый валун, а когда восстановил равновесие и глянул вперед, обнаружил себя стоящим на входе в грот. Обернулся. Сзади было море и какие-то совсем незнакомые горы, высокие и молодые. Алый месяц оказался на месте, застыв между двумя острыми горными вершинами, похожими на выгнутые воловьи рога. В гроте, перед входом в который очутился Камориль, было темно, и пройти туда по суше не представлялось возможным. Камориль вошел в воду прямо в сапогах, пожалев о том, что не прихватил с собой какой-нибудь череп. В гулкой пещере было ожидаемо холодно и темно, как в гробу, и он вступил в эту тьму, как в воду нырнул.
Похоже, шутки с перемещением кончились, потому как некроманту пришлось довольно долго идти, разыскивая путь наощупь, пока он, наконец, не вышел к огромному каменному колодцу внутри скалы, посреди которого возвышался полузатопленный остров-башня, сложенный из грубо отесанных валунов, покрытых мхом и едва заметными облупившимися письменами.
Дальнейшее Камориль помнил плохо, отрывками. Он помнил, как нашел в башне ступени с впаянными в них золатунными плитами и поднялся по ним. Как вышел наверх, и увидел того, кому принадлежал светящийся силуэт. Человек (а человек ли?) стоял к Камориль спиной, и до самого пола за ним стелились золотые светящиеся волосы, трепещущие на невидимом ветру, как приличествует лишь рваным призрачным саванам. Камориль знал, что эти волосы мягкие и теплые на ощупь, потому что ему казалось, что он их уже расчесывал, перебирал и заплетал, причем, не как обычно, а удивительным множеством собственных рук. Когда это было – сейчас, в прошлом или в будущем – некромант не смог бы сказать.
Камориль не помнил, но знал, что человек обернулся к нему. Камориль не смог бы точно описать черты увиденного им лица, но кое-что врезалось в память крепко: глаза у золотого видения были нечеловеческие, зрачки горели слепящим белым, а кожа напоминала отполированную бронзу. Тем не менее, светящийся этот человек не был похож на металлическое изваяние: все в нем было живым и дышащим, движущимся и пульсирующим. Одежды на нем не было, но его, как будто бы, окружало пламя, в которое он и сам превращался то целиком, то лишь какой-то своей частью.
Некромант пребывал в ощущении того, что сам рассыпается на множество разных сущностей, что он находится сразу в огромном числе миров. Вот частью себя он стоит в каменном колодце на вершине полуразрушенной башни, при этом пребывая сразу и здесь, и еще в триллионе незнакомых мест. Другой же частью своей сущности он плавится в мягких объятиях огня, которые почему-то не сжигают его, но дарят тепло и тягучую, до дрожи сладостную негу, пронизывая целиком его тело, и насквозь, как рентгеновский луч, пронзая душу. Камориль чувствовал горячие поцелуи на своей шее, в то время как светящийся золотой демон смотрел ему прямо в глаза, стоя напротив недвижно и прямо. Человеческая оболочка демона мерцала, проявляясь то огромным золотым драконом, то маленький птичкой – соколом, то обращаясь женщиной с длинными волосами, то становясь высоким мужчиной-воином с луком и ростовым щитом.
– Отпусти меня, чудо… зверь, – произнес Камориль, не веря сам себе. Как же можно у этого существа такое просить? Куда же от него бежать? Зачем?..
Но ответа он не получил. Или получил – но не запомнил? А может быть, ответ был выгравирован, вытравлен этим огнем где-то на изнанке его души – но кто ж, кроме золотого демона, это ведает.
И демон сказал слова, и они изменили всё. Спорить с ним никто бы не смог и даже не помыслил бы.
Последнее, что Камориль запомнил о той встрече – это слепящий взгляд белых светящихся глаз, ощущение осмысленности бытия, ценности себя самого, невероятный экстаз замершего во времени полета и… голос, не похожий ни на что, но воплощающий в себе одновременно шепот моря, рев бури и звон расколотых бронзовых колоколов.
И то, что голос этот сказал ему, было предостережением, повелением и пророчеством.
В следующий миг Камориль упал в воду. Было совсем не глубоко, воды оказалось по щиколотку, просто у некроманта подкосились ноги и он неуклюже шлепнулся на мелководье, успев подставить руки и оттого не повалившись на песчаное дно навзничь. Но вода была какая-то… Камориль моргнул. Да, вода была золотая и непрозрачная, и она светилась… светилась, как кровь Драконьего Бога.
Камориль поднялся с четверенек и увидел, как огромная туша Чуди тает, проливаясь в море золотой водой. Черная кожа, изрытая дырами от пуль, истончается, становясь прозрачной, а потом и вовсе опадает влажными рваными лоскутами и теряется в золотом потоке. По сияющей воде прошла волна, окатив Камориль кровью существа по пояс.
А потом Камориль увидел там, где раньше была Мертварь, зверя.
Нового зверя, невиданного. Что-то в нем было человеческое, но этого человеческого было сейчас мало, очень мало. Зверь стоял на четырех лапах и бил по золотой воде длинным гибким хвостом, производя тучу сияющих брызг. Зверь был высок в холке – метра полтора, не меньше. В отсветах золота Камориль разглядел, что кожи у зверя как будто бы нет – или то такой особый раскрас, но некроманту все равно казалось, будто бы тварь вся покрыта выпуклыми красно-фиолетово-черными мышцами, вздувшимися опасными буграми на широких плечах. Тварь повела головой и совсем по-человечески встряхнула плечами, делая шаг навстречу Камориль. Затем зверь издал рык, плотоядный, не предвещающий ничего хорошего любому, кто встанет на пути.
Камориль потянулся за реберными костями, которые, по идее, должны были быть заткнутыми за пояс. Кости там были, но в этот момент тварь прыгнула прямо на него, и некромант каким-то чудом сумел уклониться, хоть и упал от этого в воду, не удержав равновесия. Тварь вывернулась, ловко перегруппировалась и прыгнула снова, но тут случилось кое-что еще.
Плечо твари, устремившейся прямо на Камориль, пронзило что-то длинное, темное и острое. Камориль с ужасом обнаружил, что тварь напоролась на конец вытянутой, суставчатой паучьей ноги, подобный тонкому лезвию. Педипальпа росла откуда-то из его собственного туловища, стремительно, неудержимо. Ужасная боль прокатилась по всему телу некроманта, когда из другого его бока полезла вторая паучья лапа, а потом их оказалось еще несколько, и этот процесс поверг Камориль в настоящий шок.
Он видел себя как будто бы со стороны. Видел, как тварь, появившаяся на месте Чуди, отрывает с мясом ту его лапу, на которую напоролась. Как он сам встает – но не на ноги, а на несколько из новоприобретенных паучьих конечностей, поднимаясь плавно и устрашающе, и оказывается выше этого обросшего мышцами хищного хвостатого существа более чем в половину. Как нападает на него самоотреченно, борется, давит, режет и рвет, пытается твари не уступать и не уступает. Тварь, юркая и сильная, разбегается, взмывает в воздух, отталкиваясь от песка, и с высоты набрасывается на преображенного Камориль, пытаясь дотянуться своими острыми когтями до нежного незащищенного горла некроманта. Камориль блокирует этот бросок, отталкивает тварь, пригибается и производит тремя длинными паучьими лапами удар, похожий на то, как серп косит траву, но тройной, так, что второе и третье лезвия проходят в том же месте через долю секунды после первого, – и тем самым сбивает существо с ног. Тварь падает на спину, бьет по светящемуся золоту мощным хвостом, пробуя тут же встать, но Камориль делает рывок вперед, и лезвие на одной из педипальп снова пронзает твари плечо. Камориль устремляется вперед и протыкает второе плечо существа, и острия, войдя глубоко в песок, фиксируют зверя на мелководье.
Существо в руках-пальцах-паучьих-лапах Камориль дергается, рычит, и, кажется, иногда извергает проклятья человеческим языком. Оно щелкает клыкастой пастью, смотрит яростно, брыкается, извивается, молотит по воде хвостом, как плетью.
Но паучьих лап больше. Они фиксируют тварь намертво, впиваясь в плечи, пронзая одно за другим запястья, голени и зафиксировав в итоге даже опасный гибкий хвост.
Камориль осознал, что смотрит на существо сверху вниз, скрутив его и обездвижив, и есть в этом что-то очень правильное для того, кем он является. Как будто бы он наконец делает то, для чего предназначен. Некроманта изнутри, бурля и пенясь, переполняло пьянящее торжество и дикая, совершенно ему незнакомая, сводящая с ума жажда, похожая на голод, или голод, неотличимый от жажды, и он с трудом удерживал себя от того, чтобы инстинктивно впиться твари в горло, в шею, в мягкое горячее мясо.
Плененное существо было сильным. Оно было невероятно живым, тяжелым, настоящим.
Камориль хотелось заполучить это все себе, сохранить внутри эту яростную красоту, обладать ею, лелеять ее и чувствовать биение этой жизни так долго, как только будет возможно. Некромант хотел попробовать руками, пальцами, каково существо наощупь, увидеть все, на что эта тварь способна, услышать каждый нюанс этого странного полузвериного голоса, будь то рык, крик, шепот или, может быть, стон.
В зверином оскале твари, что билась, не унимаясь, под Камориль, проступало что-то человеческое, а в рыке – что-то все больше похожее на отчаянный, дикий плач.
Камориль повернул голову вбок и увидел, что рядом стоит Зорея Катх и маленький светловолосый мальчик. Золотое море дышало им в щиколотки, накатываясь мелкими волнами. Эти же волны ласкали яростно дёргающуюся тварь, которая все еще не смирилась со своей участью и продолжала попытки вырваться из смертельных объятий впервые в жизни обратившегося Камориль.
Зорея Катх смотрел на все это бесстрастным, блеклым взором утопленника.
– Давай. Делай, что должно, – сказал ему Камориль, и голос некроманта показался ему самому шипением змеи.
Зорея подошел к зафиксированной твари и положил той ладонь на лоб. Не сразу. Сразу у него не вышло, – тварь пыталась голову отдернуть. Но два острия, воткнутые в песок с обеих сторон от головы зверя, помогли.
Зорея положил на лоб существа обе руки и, прикрыв веки, стал читать заклятие.
Заклятие не должно было работать… Четыре года как не работало ни одно произносимое вслух волшебство. Но маг бы почуял это с ходу. А Зорея продолжал нараспев произносить древние слова, значения которых порою было не сыскать в самых ветхих словарях; он то монотонно бубнил что-то из одних согласных, то выдавал очередь шипящих и сонорных звуков, то затягивал низкую песню без слов.
Зверь дергался все меньше. Лицо его медленно, плавно, как тает, догорая, свеча, преображалось и становилось все более человеческим.
Камориль сверху вглядывался в это лицо, изучал причудливые черты, пытался понять – кто это или что это такое, хотя уже догадался, конечно, что на выходе из этого чудовища, скорее всего, получится человек, жалкий и голый.
Некроманта немного беспокоил только тот факт, что с обращением твари в человека собственные странные его желания почему-то никуда не исчезают. Даже, пожалуй, наоборот – и это было довольно… обескураживающе.
Через несколько долгих, как жизнь, секунд, на преображенном лице существа открылись глаза – дикие, зеленые, сумасшедшие. Зверь, ставший человеком, облизал сухие губы и произнес, глядя куда-то вверх, мимо Камориль:
– Я хочу забыть кое-что еще. Довольно много чего еще.
Некромант стал вытаскивать из него острые лезвия педипальп, одно за другим. На еще не до конца обратившемся теле оставались глубокие раны, из которых шла совершенно обыкновенная, красная человеческая кровь.
Зорея все так же держал ладони на его лбу. Камориль отступил на шаг.
Марик, до этого мявшийся в стороне, глянул на Камориль, все еще возвышающегося на своих паучьих лапах, вопросительно. Камориль развел руками, мол, – делай, как знаешь.
Мальчишка подошел к голому человеку на песке (вода уже отступила, и остался только золотистый песок) и коснулся одной из ран у того на плече.
А потом Камориль стало выворачивать наизнанку. Было б чем. Тем не менее, вышло так, что он отвлекся и некоторое время и не видел, что там происходит с человеческим ребенком Драконьего Бога (как он про себя успел окрестить зеленоглазого). Множество паучьих лап перестало слушаться некроманта. Чуждые суставчатые конечности начали подкашиваться и слабеть. Камориль коснулся земли ногами, которые тоже отказались нормально повиноваться, так что он упал на колени. Голова кружилась, что-то внутри переворачивалось, как маховик центрифуги, и некроманту казалось, что вот сейчас-то он и помрет, вот так вот глупо и некрасиво, будто бы от банальнейшего несварения желудка.
Постепенно мир перестал качаться и вальсировать. Обнаружив, что снова похож на человека, по крайней мере, количеством рук, Камориль в который раз заставил себя подняться. Ночь стала темней – золото почти полностью растворилось, впиталось в песок или ушло в море, – а того алого месяца как не было, так и нет.
Камориль подошел, прихрамывая, к телу на песке. Марик сидел рядом и держал обе ладошки над правым плечом спящего человека. Левое его плечо красовалось огромным уродливым шрамом. Камориль улыбнулся: видимо, юный целитель заштопал рану, как смог. Однако же, для такого молодого мага у мальчишки выходило справляться достаточно ловко и быстро. Пожалуй, даже слишком быстро. Видимо, Константин талант приемыша недооценил.
Зорея Катх никуда не ушел. Чтец что-то чинил на коленке, сидя на плоском камне неподалеку. Камориль снова повернулся к Марику и спросил:
– Ну? И что ты скажешь… о нем?
Мальчик, не убирая рук с правого плеча спящего, ответил задумчиво:
– Он тоже странный. И очень плотный. Внутри какой-то другой тоже, – потом мальчишка поднял глаза на Камориль: – А ты, выходит, паук? Ты убил дракона? Чтец сказал, что долг исполнен.
Камориль, прищурившись, глянул в сторону Зореи.
– Исполнен, говоришь? М-да. Ситуация, конечно… И, да. Я – паук. Частично. Правда, оказалось, что я намного больше паук, чем казалось. А насчет дракона… Я не буду тебе врать: я не знаю, что вообще произошло. Но задание мы свое выполнили – это факт. Чуди, какой была, больше нет.
– Значит, мы сможем вернуться домой?
– Ну да, – Камориль присел рядом с Мариком, вглядываясь в лицо спящего. – И этого с собой возьмем. О, – Камориль обнаружил острые уши «потерпевшего», – это еще что такое?
– Я ж говорю – он странный, – повторил Марик. – У него там и мышцы есть, чтобы ими двигать. Я себе тоже такие хочу, – потом мальчик ловко ухватил верхнюю губу спящего и потянул вверх: – И вот еще, смотри, какие у него зубы.
Камориль оценил.
– Экий он… и как ты с ним… как с хомяком. Ну так… ты, значит, заштопаешь его?.. – уточнил Камориль неуверенно. – Все с ним… в порядке? В этом плане…
– Ну да, – ответил мальчик. – Сейчас, чуть-чуть там, и там, и все. Но потом он будет много спать.
– Сам, значит, не пойдет?
– Не знаю. Люди, которых я до него лечил, после похожего где-то с неделю лежали… а этот… ну, я не знаю, в общем.
Камориль поднялся и пошел к камню, на котором сидел Зорея. Некромант чуял, что так просто от чтеца не отделаться. Да и неплохо было бы узнать, что там «забывал» зверь…
Зорея Катх поднял взгляд на Камориль. Во взгляде, в котором некромант ожидал увидеть презрение и ненависть, оных, почему-то, не обнаружилось, и это было странно, даже учитывая общую безэмоциональность, присущую лицу чтеца. В руках у Зореи что-то тускло поблескивало.
Камориль молчал, глядя на чтеца, чтец – тоже.
– И… что это было? – спросил, наконец, Камориль.
– Что?
– Все… это. Что ты видел? Когда я подошел к Мертвари…
– Ты воткнул ей в глаз свои кости, – ответил чтец, – и она зашлась в агонии. Ты упал – я думал, потонул. Другие две головы стали быстро гнить и, как будто бы, разлагаться. А потом она лопнула, как надувной шарик с водой. Только это была не вода. По всему берегу растеклись зловонные внутренности, похожие на вздутых змей кишки и полусгнившие ошметки, в общем, какая-то биологическая, мерзко воняющая каша.
– А этот? – Камориль кивнул в сторону тела на песке.
– Этот нашелся во вспоротом брюхе Чуди, еще живой.
– Вот как, – произнес Камориль. – А что ты с ним сделал?
– У парнишки был шок, – ответил Зорея, продолжая что-то блестящее теребить руками. – Он помнил, как Мертварь его сожрала, и помнил, как он был внутри… не понимаю, как ему удалось выжить, но – тем не менее. Он попросил меня помочь ему забыть это все.
– И ты помог?
– Да, конечно. Это мой долг, как чтеца – позволить человеку умереть спокойным и счастливым.
– Умереть? – Камориль еще раз, на всякий случай, оглянулся на Марика и ушастого на песке.
– Ты ж некромант. Разве смерть не висит над ним бледным исполином? Очевидно – парень не жилец. Он же наполовину переваренный.
Камориль снова оглянулся. Повернулся к Зорее:
– А что это у тебя?
– Это? – Зорея поднял повыше то, что держал в руках. – Это ожерелье из бусин памяти. В древние времена такие штуки считались ценным атрибутом посвященного чтеца. Их осталось в мире не так уж много, и мне вот выдали один комплект – в числе прочих артефактов, на всякий случай. И, думаю, случай как раз настал, так что теперь каждая бусина хранит ненужные тому человеку воспоминания.
– А что станет с бусинами, если человек умрет? – поинтересовался Камориль.
– Они будут снова пригодны к использованию, – ответил Зорея. – Это вообще давнее очень колдовство. Его практиковали во время древних войн, когда нужно было надежно спрятать от врага информацию и не выдать ее ненароком. Так что – память ими хранится надежно… И вернуть ее, попросту уничтожив ожерелье, никто не сможет. Понимаешь меня?
– Отлично понимаю, – проговорил Камориль, тщательно следя за своими бровями, чтобы те не выдали другого его понимания.
Похоже, Зорея промыл ушастому мозг. Но это у них вышло… взаимно. Иначе, чего это он так легко все рассказывает? Где пистолет? И почему Зорея не пробует их с Мариком порешить?
Еще до того, как вызвать призрачное лезвие и направиться к Чуди, Камориль понял, что, даже если вдруг он ее убьет, – ну, мало ли какие чудеса случаются, – останется еще Зорея со своим фанатизмом. И как с ним быть, Камориль не знал. Ведь Зорея пробовал прорваться в мозг неспящего Камориль без его на то согласия – а это уже одно из тяжелейших преступлений для чтеца. И у Зореи нет оснований думать, что Камориль, вернувшись в гильдию, станет об этом молчать.
– Мне отпустят все грехи, – внезапно сказал Зорея Катх.
– Что, прости?.. – Камориль вернулся в реальность.
– Я говорю, что теперь, если я вернусь, и расскажу, как все было, наш верховный чтец отпустит мне все грехи.
– Вот как…
– Мертварь была предсказана задолго до войны, еще тогда, когда пророки были вхожи в нашу гильдию. Тот, кто убьет зверя – так или иначе – становится кем-то вроде избранного. Ему разрешено в убийстве Чуди использовать все, что угодно. Это сверхзадача. Даже… запрещенное Заповедью Неугомонного Сердца перестает быть наказуемым.
– А почему же сразу, вместо чернодырых, совет гильдий не послал на Мертварь двадцать-сорок чтецов? – не удержался Камориль.
– Так они еще тогда не знали, с чем имеют дело. И пророчества… Сам знаешь, какое к ним отношение у нынешней молодежи.
– Логично, – Камориль решил не спорить. – Так… стало быть, ты передумал меня убивать?
– Ты исполнил свой долг, – ответил Зорея.
– А как же твоя ненависть к некромантам?
– Ты более не некромант. Ты – мой меч, мое копье. Инструмент, которым был уничтожен Драконий Бог. Тебе тоже прощен твой грех.
– Отлично, – Камориль невесело улыбнулся. – Слушай, а давай так… Твое «копье» сломалось в процессе убивания Мертвари. Я, видишь ли, не жажду совсем всемирной славы, особенно такой. Наоборот, хочу, по правде говоря, лечь на дно, зализать раны, создать парочку распутных зомби-девочек и как-то… развеяться. Раз тебе это так важно – будь героем. А ты, в общем-то, уже стал героем.
Зорея поглядел на Камориль как-то иначе. Разумно, что ли. Вменяемо.
– И никому на свете я ничего не должен, – ответствовал он с достоинством.
– Ну вот… Вот, возьми это, – Камориль достал из кармана на поясе флягу с кровью Чуди, – тут э-э… немного потрохов Мертвари. Я еще там, у Сестрицына Зуба, собрал. Предоставишь своим как доказательство смерти твари и потенциальный музейный экспонат. Бери, и… дай мне взамен это ожерелье… бусины памяти, так?
– Зачем тебе?
– Когда этот бедняга окочурится, – а он окочурится, вон уже бледная, скуластая, с волосами до пят над ним витает, ты разве не видишь, нет? – я похороню их вместе с ним. Вот прям пойду и закопаю. Все же, он тоже является частью легенды об убийстве Мертвари. Мы должны оказать ему эту последнюю честь.
– Ну, что ж. Не вижу ничего в этом мерзкого, да и обмен справедлив. Держи, – Зорея протянул Камориль цепочку с бусинами и принял из рук некроманта флягу. – Я тебя не забуду, некромант. Когда Потерянный найдется и станет судить каждого по чистоте его души – тогда жди от него прощения, ведь ты помог очистить родную землю от мерзкого порождения порченных внешних миров.
– Да уж, – поджал губы Камориль, – я такой. Ну, я пойду, пожалуй. Ты же… не выстрелишь мне в спину, да? Может, ты вернешь мне и мой пистолет, заодно?
– Ты оскорбляешь меня своим неверием. Я мог тысячу раз изрешетить тебя пулями, пока ты там в грязной воде валялся без памяти, а я помогал пострадавшему…
– Хорошо-хорошо. Я все понял, – Камориль, неопределенно махнув рукой, развернулся и направился к Марику и «пострадавшему».
По пути он пару раз оглянулся, чтобы увидеть, как Зорея встает с камня, прячет флягу в карман камуфляжной куртки и, не оборачиваясь, отправляется прочь от мыса, на восток. Провожая Зорею взглядом, Камориль заметил, что небо светлеет. Зорея, выходит, уходил в рассвет.
Камориль понадеялся, что все так и станет: Зорея вернется к своим, будет прощен за все свои грехи, а о нем, Марике и таинственном ушастом «пострадавшем» забудет, и, может, примется исполнять какой еще святой долг.
С Камориль же долгов было достаточно.
Некромант подошел ближе к двум оставшимся на берегу очевидцам произошедшего. Марик заканчивал с раной на левой ноге абсолютно голого мужчины.
– Ну что? – спросил некромант.
– Он очень странный! – ответил мальчик. – Он почти уже здоровый! Это… ну очень быстро! А чтец ушел, да?
– И мы сейчас пойдем, – кивнул Камориль. – Только нам дольше идти придется: этот Зорея, будь он неладен, заберет, скорее всего, лодку.
– А там что, одна всего лодочка? А как бы мы все вместе на ней уместились?
– Так не с веслами же лодка, – улыбнулся Камориль. – Мы с тобой пойдем на запад… обогнем вот этот мыс, там будет подряд пять бухт, – пройдем поверху, и дальше уже будет видно одно из прибрежных сёл. А там к кому-нибудь пристанем из частников и, думаю, сумеем добраться до города.
