Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)
Кристина, чистенький, хорошо прокипяченный от излишков плоти скелет в одежде горничной, стояла напротив меня, держа костлявыми пальцами поднос с кофе и бутербродами.
Камориль Тар-Йер – классный и благодушный парень. Но он не рассчитан на дураков. Он с ними смертельно несовместим.
– Я сам отнесу, – я принял поднос из рук Кристины. В местах сочленения суставов у нее блестела все та же колдовская золатунь. – Спасибо.
Она мне ничего не ответила. При жизни Кристина была довольно болтливой, но после смерти замолчала вовсе.
Я вернулся в гостиный зал. Камориль и Ромка поменялись местами. Теперь некромант возлежал на своем законном диване, а Ромка сидел на кресле. Одно было совершенно не правильно: сигаретка с мундштуком почему-то обреталась в руке мальчика, и я как раз зашел, когда он сделал хорошую затяжку… и не раскашлялся.
– Твой зверек тоже имеет право расслабиться, – улыбнулся Тар-Йер. – А мне ты кофе не сделал?
– Как-то я об этом не подумал, а ты не попросил, – пожал плечами я, поставив поднос на столик между диваном и креслом. Оглянулся в поисках, куда бы сесть, и, пока я выбирал между широким подлокотником кресла и опасной, но удобной близостью к Камориль, тот властно усадил меня рядом с собой на диван, бесцеремонно обнял сзади и положил подбородок мне на плечо. Я заскрипел зубами и руки его от себя отлепил. На том и «договорились».
– Так вот, Роман, – произнес некромант, как будто в продолжение прерванной мной беседы, – я должен сразу предупредить о моем и не только моем отношении к вашей человеческой братии.
– Началось… – пробормотал я.
– Молчать, Мйар Вирамайна, – зашипел Камориль, – сейчас я говорю! Так вот… Нас меньше, чем было раньше, а о том, как было – помнят лишь ветхие книги, древние колоссы да выжившие из ума старики. Помнят и молчат, по большему счету. И это они зря, конечно, лучше бы предупреждали молодняк… Так вот, мы воспринимаем людей, как дичь, как еду или как материал для творчества. Мы – охотники, вы – жертвы. Мы – субъекты, а вы – объекты. Не важно, кто ты, маленький мальчик или довольно опытный и умелый мужчина какой-нибудь суровой военной профессии. С нами никому из вас все равно не сравниться и не справиться. Да, мы восхищаемся вашей смекалкой и хитростью, как радуется сторонний наблюдатель тому, что лисе удалось уйти от погони. Но – не более того.
Камориль замолк, готовясь насладиться эффектом. Но что-то как-то его не последовало. Ромка и не думал впечатляться монологом некроманта.
– Проклятье, всегда хотел задвинуть кому-нибудь эту телегу, – вздохнул Камориль, отлипая от меня и облокачиваясь на диванную спинку. – Но это, в принципе, правда. «Мы» – это я магов имею в виду, если что. И некоторую другую нечисть. Но! Даже мой обожаемый Мйар Вирамайна, если его, конечно, довести до кондиции… – он потыкал меня пальцем в плечо, – … эмоциями там или наркотиками, ибо к остальному он равнодушен, – может натворить таких бед, что у журналистов языки отсохнут расписывать, какой зверь завелся в тихом прибрежном городке!
– Ты что несешь! – разозлился я.
– Зубоскал, а пошли на море? – спросил Ромка.
– Ха-ха-ха, – искренне рассмеялся Камориль, да так, что даже голову запрокинул. – Да, и в школу не пойдем! А пойдемте, и правда, все на море!
– Так холодно же еще, – возразил я. – Или… зачем нам на море?..
Я не мог понять, шутит некромант или нет. А у мальчика – то ли нервы стальные, то ли он попросту не осознал еще, с кем связался.
– Смотри, я сказал про прибрежный город, и Роман тут же вспомнил, что давно не был на набережной, – стал весело объяснять Камориль. – Так как меня опасностью он более не считает, зверек твой закономерно предложил нам всем втроем прогуляться!
– Но там ведь люди! – я нахмурился.
– И что? Тебе что? Мне что? А мы чем не люди? С виду…
– Да ничем…
– Правильно, мы совершенно ничем не люди, – Камориль снова смеялся. Что-то он и впрямь неадекватный эти два дня, чересчур. – А посему я поддерживаю эту замечательную инициативу!
– Да что это за дурдом! – не выдержал я. – Ромка, ты чего? Ты хоть знаешь, что Камориль – некромант? Да он маньячина еще та, только на моей памяти человек шесть от его рук погибло, а что он потом с ними делал, это вообще, даже вспоминать тошно!
– Но-но! – Камориль погрозил пальцем. – На всё были свои причины!
– Ага, как же! А скольких ты порешил за всю свою неестественно долгую жизнь? А тот серийный насильник, Виталий, которого ты держал в клетке и которым кормил серийного педофила Юрия?
– Суд бы меня оправдал, – Камориль вздернул подбородок. – Может быть, даже грамоту бы выдали!
Я фыркнул:
– Ты государством не ошибся ли, умник? – перевел взгляд на мальчика: – Ромка, пойми, он правда опасен! Да твои видения по сравнению с одним фактом твоего знакомства с Камориль – это тьфу!
– Дядька Зубоскал, так я же его душу вижу. И… нить тоже. И, кажется, что-то еще… Но вот эту сердцевину – яснее ясного, и там, мне кажется, все странно, немного страшно, тройственно-перепутанно, но не ужасно…
Камориль даже как-то подобрался весь, насторожившись:
– А вот отсюда, пожалуйста, поподробнее!
Ромка вздрогнул и потупился. Не дождавшись от мальчишки разъяснений, Камориль заговорил сам:
– Мне, чтобы разглядеть суть существа (я предпочитаю слово «душа» не использовать) приходится прибегать к специальному проявляющему составу, который вливается пациенту в рот. По действию аналогично отраве дельцов из Пламенного Просвещения, а калорий – ноль. Но даже с ним – далеко не факт, что все пойдет, как надо, и суть человечью мне удастся разглядеть. А тут такие заявления! Неужели он правда… хм.
– Зелье? Калории? Суть разглядеть? – я что-то совсем запутался. – Погоди, зачем?.. Или ты… Или у тебя уже есть догадки, что за удивительная силушка проклюнулась в Романе?
– Догадок нет, – Камориль покачал головой. – Ну, то есть, что именно в нем пробудилось – я не знаю, но раз уж разговор о душах… Есть вариант, что зверек твой видит изнанку.
– Изнанку? – переспросили мы с Ромкой почти хором.
– Если бы вчера мне удалось залить Роману нужное зелье в рот, то через некоторое время я смог бы различить строение, особенный рисунок его нутра, в общем-то, эту самую суть. И, различив, сравнил бы с теми, которые помню – и, может, смог бы определить, на какие именно чудеса способен мальчишка, необычен ли он, как сверхценный алмаз величиной с арбуз, или же он, к примеру, попросту поздно очнувшийся чтец какой-нибудь. Или шизофреник. Всякое ведь бывает. Раньше, – Камориль снова полез ко мне обниматься, но я перебрался на подлокотник кресла прежде, чем он меня поймал, – так вот, до пресловутой Войны Причин души можно было легко разглядеть и без всего этого. Нужно было только прочесть одно редкое, сложное заклятие… И тогда можно было, как говорили, увидеть души, которые ну прямо выпирали, светились и переливались – разные, как снежинки, как рассветы, как драгоценные камни на сколах. Короче, чистый сияющий концентрат, все натуральное и без примесей. Умеющий видеть да увидит, понимай, властвуй, колдуй – не хочу! Теперь душ не разглядеть уже – ведь заклятия не прочесть. И сути никому не видно – ни своей, ни чужой.
– И ты собирался Ромкину душу каким-то мутным зельем проявлять, так? – уточнил я.
– Ты меня не недооценивай, я, все-таки, потомственный некромант из, между прочим, древнего и уважаемого рода, – Камориль приосанился. – И уж кое-что про механику довоенных чар знаю.
– В том-то и дело, что ты – некромант, а не зельевар, и даже не священник из ближайшей церкви Потерянного. Ты на живых людях это свое зелье тестировал вообще?
Я уставился на Камориль прямо, и, к моему удивлению, некромант отвел взгляд первым. Сказал, скуксившись:
– Ну, нет, на живых не проверял.
– Ну-ка озвучь-ка мне состав.
– Состав?
– Состав.
Камориль хмуро вздохнул. Скривился, покачал головой, еще раз вздохнул. Выдал, наконец:
– Ну, ладно-ладно, ну, полежит твой зверек потом недельки две в стационаре, – зато, какой опыт! Атмосфера! Гороховая каша больничная – она же прелесть, как хороша…
– Мы не будем использовать этот вариант, – отрезал я.
Камориль цыкнул. Ромка прочистил горло и тихонько пролепетал:
– В больницу я не хочу…
Мы с Камориль вместе уставились на паренька. Я – озадаченно, Камориль – раздосадованно.
– Но Пламенному Просвещению его тоже нельзя отдавать, – заметил некромант.
– Почему? – спросил я.
– Заберут!
– Да ну!
– Ну да! Я не думаю, что тут все просто… Вот, смотри, – Камориль оживился, – твой зверек говорит – «нить» и еще всякое. Это правда похоже на описание изнанки. Я читал об этом, когда сам был еще юн… по-настоящему юн, Вирамайна Мйар!
– Камориль, ближе к телу.
– Что-то подсказывает мне, что твой мальчишка зрит в корень, может, даже в изнанку безо всяких приспособлений и зелий. Эта способность, сама по себе – уникальный дар. А если он не только это может? Если он еще чего умеет в перспективе? Я лично такого ни у кого еще не встречал, но я слышал от коллег, еще до войны, о чем-то подобном… Это значит, что мальчишка не выдумывает. Но ни в какую гильдию его не отправишь, раз уж никто из современников не специализируется на подобном. Из наших с тобой знакомых интуитивно нащупывает струны только Марик, – но он уникум и изнанки не видит. Я могу видеть изнанку верхним левым, но смутно и тускло, если ничем себе не помогать, а струн не вижу вовсе. А этот твой зверек, вероятно, читает исходный код нашего бытия – как он есть.
– И что?
– Я тоже ничего не понял… – подал голос Ромка.
Камориль нам ничего не отвечал, сосредоточенно глядя куда-то в пустоту перед собой. Думает, что ли?.. Или вспоминает?..
Я тоже попытался собрать это все воедино – но тщетно. Решил уточнить:
– Так, хорошо. Камориль… А до войны… кто из магов довоенного времени видел эту твою изнанку? Кто души разглядывал? Как это все называется?
Камориль задумчиво постучал пальцем по подбородку.
– Специализации такой не было и нет, – наконец произнес он. – Все маги, так или иначе, работают с потаенной сутью вещей. До определенных событий в этом им помогали заклятия. То есть, при желании, изнанку мог посмотреть каждый, кто был способен прочесть пару древних заковыристых формул. Теперь этого подспорья нет. Вместе с умением читать заклятия мы потеряли возможность видеть эту самую потаенную суть, мы забыли теорию, мы утратили знания. Все, что осталось – интуитивная практика. Практика без теории превращает магию в ритуал. Мы – слепцы, по сути. Могу поспорить, что нынешнее поколение об изнанке даже не подозревает, а уж о видении ее и речи не идет. Впрочем, я не знаю, как там сейчас обстоят дела в столичном университете и филиалах, и чем они там вообще занимаются.
Я не выдержал и взмолился:
– Камориль, пожалуйста, собери мысли в кучку и объясни мне… попроще. Скажи, то есть: ты, как практикующий маг, можешь определить, что с мальчиком, что за сила ему досталась и как с этим быть? Или ты просто строишь предположения?
– Строю, конечно, – фыркнул Камориль. – Опираясь на устные показания. Ты же не дал мне его нормально поизучать с применением препаратов!
– А как бы его изучали работники Пламенного Просвещения?
Камориль потер переносицу, глядя куда-то на ковер. Сказал, выговаривая слова медленно, теперь уже как будто бы вчитываясь в некий одному ему видимый текст:
– Они бы тоже прополоскали его зельями, а проявившийся рисунок сравнили бы со списками, и, может быть, нашли бы аналог… Если дар его окажется не из ряда вон, в чем я лично сильно сомневаюсь, то к мальчику будут применены меры согласно Заповеди Неугомонного Сердца и, в соответствии со специализацией, ему выдадут инструкции и направление в одно из учебных заведений, – публичное ли, или тайное, закрытое, или еще какое…
– Неуютно как-то звучит, – отозвался Ромка. – Это что же, моя жизнь может настолько круто измениться?
– Может, – кивнул Камориль. – А ты как хотел?
Пока Ромка хмурился и молчал, я уточнил:
– Ну, а если работники Потерянного найдут, что рисунок не соответствует их спискам, что тогда?
– Что-что… – передразнил Камориль беззлобно. – Ничего хорошего. Я не знаю, куда они пошлют Романа в таком случае. В столицу, наверное. В какую-нибудь лабораторию под крылом у чтецов или поглощающих. Ведь, ежели я прав и то, что он видит – изнанка, то зверек наш ценен для гильдий неимоверно, одной этой своей способностью. Маг, видящий изнанку – это ж зрячий среди слепцов. И это в наши-то времена! Феномен, сенсация… скандал. А оно нам надо?..
Я вынужден был признать:
– Хорошо, ты практически убедил меня, что в Пламенное Просвещение обращаться нам не стоит. Оставим этот вариант на случай, если сами в ближайшее время ничего не придумаем. Ром, ты как на это смотришь?
Ромка ответил, глядя на меня серьезно и решительно:
– Дед сказал, что мне поможешь ты, Вирамайна Мйар. О Потерянном и всяком таком другом он ничего говорил.
Мйар Вирамайна Зубоскал стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу. Камориль в это время вызывал такси.
– Хочу иметь полную свободу передвижений, – пояснил он, – а личные транспортные средства меня будут стеснять… Малыш, ты пробовал самбуку? – обратился он к Ромке.
– Нет, а что это?
– Это такой замечательный ликер из звездчатого аниса…
– Ему четырнадцать лет, – проскрипел зубами Мйар, не поворачиваясь от окна. – Человекам в этом возрасте по нынешнему законодательству нельзя.
– Может, еще и женщин раздетых ему показывать не станем? Мйар, я заберу у тебя мальчишку в юные приспешники, если ты и дальше будешь так феерично настраивать его против себя!
– Люди – не инструменты, чтобы их настраивать, – Мйар не оборачивался. – А я – не Эль-Марко.
Ромка понял, что перестает понимать уже и Мйара тоже. Голова гудела от терминов, названий и прочего, рассказанного только что Камориль, а сверкающие нити, пронзающие бытие, и не думали никуда исчезать, становясь заново резкими и яркими, стоило только моргнуть. Ты во.
Значит, вот оно как. Значит, для Мйара и Камориль «сверкающий мир» не существует. Да, они оба, наверное, волшебные – чему свидетельствуют эти вот уши острые у Мйара, и еще клыки, и эти вот странные, страшные золотистые глаза некроманта. В волшебность их верится без всяких прочих доказательств, да. Ведь, кроме этих внешних их странностей, Ромка видел и внутренние их отличия от простых людей. Суть у Мйара и Камориль – не простая. У некроманта нутро вообще очень странное, особое… Душа у него как будто бы тройственная, и совершенно, очевидно не человеческая. И еще она как будто бы… тлеет. Что это с ней и почему так, Ромка не знал. Но хотел бы разузнать при возможности. Если, конечно, ему придется и дальше жить в этом сверкающем мире, где любое живое существо и любой неодушевленный предмет похожи на солнца в ослепительном мареве протуберанцев…
– Вот так.
Ромка увидел перед собой лицо Камориль. Некромант улыбался.
– Ну как? Внимание собралось?
– А что это вы сделали? – удивился Ромка. Ощупал лоб. Нашел прилепленный между бровей пластырь, и только потом учуял резкий запах от него.
Сияющий мир померк. До нормального состояния.
– Работает? – спросил некромант.
– Вроде, да… Все стало… обычным! – удивленно ответил Ромка.
– Ага, – некромант удовлетворенно кивнул. – Работает, значит. Что ж…
– Такси прибыло, – сообщил Мйар, разглядев за окном серую иномарку.
– Ну, пошли, – прихватив огромный черный зонт, Камориль бодренько направился к выходу. Замедлил шаг, дожидаясь, пока Мйар догонит его. Ловко приобнял за плечи: – Не тревожься ты так, душа моя! Ну, странные дела. Так ничего ж особенного! Кроме того, когда бы еще мы стали проводить столько времени вместе?
– Хех… – протянул Мйар, – наверное, только в старые добрые времена, когда я здесь еще не освоился и ты мне рассказывал, что к чему!
– Как молоды мы были!..
– Да вы ж и сейчас, вроде, не старые? – неуверенно спросил Ромка, садясь в машину.
Камориль, проигнорировав его вопрос, скомандовал водителю, куда ехать, и мотор взревел. Из окошка отъезжающей машины Ромка смог рассмотреть поместье некроманта целиком. Как оказалось, к выстроенному в изысканном, но немного мрачноватом стиле дому прилежал еще и сад, конечно же, темный, похожий на лабиринт и тяготеющий к крайней запущенности. Затем машина проехала мост через водохранилище, и Ромка стал понимать, в какой части города находится жилище Камориль Тар-Йер. Мальчик задумался, откуда, вообще, у них такие имена: «Мйар», «Камориль»… Совсем, вроде бы, не здешние, да и… может, сами себе понавыдумывали?
Ехали молча. Водитель включил радио. Передавали ухудшение погоды через три дня, дожди и даже грозу.
Значит, хорошо, что к морю удалось выбраться сейчас. Да и такой козырный прогул ненавистной школы – это надо уметь.
Через двадцать минут машина остановилась на подъезде к городскому пляжу. На набережную ехать Камориль, очевидно, передумал.
– Ты что, купаться собрался? – вылезая из машины, недоверчиво спросил Мйар.
Камориль рассчитался с водителем и тоже вылез, не забыв по-настоящему огромный черный зонт.
– Ну да, – кивнул некромант, – а что?
– Да так.
Мйар пошел по песку в сторону моря. Берег здесь был пологий и широкий, метров тридцать, как минимум. В стороне виднелось кафе, база спасателей, по сезону пустая, и пирс.
Ромка тащил свернутую подстилку, доверенную ему некромантом.
Где-то на полпути к воде он догнал Мйара. Тот стоял и смотрел на море. Ветер дул в лицо, нагоняя волны, заставлял щурить глаза.
– Знаешь ты, о чем кричат чайки над головой… О чем тоскует черный океан… Огромной синею душой, водоворотами у скал, и окнами церквей затонувших стран… – напевно прозвучал голос Камориль. Он с силой воткнул зонт острым основанием в песок и раскрыл его. Это оказался обыкновенный пляжный зонтик, только выкрашенный в черный. Стиль, который Тар-Йер предать физически не мог.
Мйар сел на подстилку и снял кроссовки. Ромка тоже уселся рядом.
– Говорят, где-то здесь обитают русалки, – улыбнулся Камориль. – А это в моем ведомстве, утонувшие девы-то! Пойду, проверю.
– А можно, я с вами? – попросился Ромка. Камориль, расстегивая шелковую рубашку, скосил взгляд на Мйара:
– Это ты у него спроси. Ему виднее, что тебе можно, а что нельзя.
– Вода сейчас градусов десять, – сказал Мйар, – и вон там, в трех километрах от нас, на косе, два «моржа» лет сорока как раз вылезают на берег.
– Нормально, не помру! – Камориль уже снимал штаны. Штанины были узкие и никак не отпускали его худых ног. Наконец он с ними справился, явив свету черные плавки с узором из серебристых скелетиков. – Я пошел!
– Иди, иди, – Мйар не улыбался и пребывал в задумчивости, – овощная культура экваториальной местности…
– Я все слышал!!! – удаляющийся к морю некромант обернулся и помахал над головой обеими руками.
– Слушай, – обратился Ромка к Зубоскалу, – а зачем Камориль корсет? В море?
– А нафига козе баян? – вдруг рассмеялся Мйар.
– Дядька, я тебя не понимаю последнее время.
– И никогда не поймешь, – задрал нос Мйар и откинулся на подстилку, окунув волосы в песок и, естественно, этого не заметив. – Ты решил за ним не идти, что ли?
– Та да, десять градусов, как-то… не греет, – Ромка поежился. – Плюс ветер. А я, как мама говорит, просто обожаю наслаждаться простудными заболеваниями.
– Понятно. А я при Тар-Йер раздеваться не хочу. Как говорится, не буди лихо…
– Лихо? – переспросил Ромка. – Ты все-таки уверен, что его лучше бояться? Но мне показалось…
– Ох, – Мйар прикрыл лоб и глаза рукой, – забудь об этом. Тебе, очевидно, бояться нечего.
Замолчали. Ромка смотрел на то, как далеко в море плещется Камориль, и, как будто, даже не один.
– Только б он тут никаких костей не обнаружил, – проговорил Мйар слегка обеспокоенно. – Помню как-то раз он нам такой перфоманс с полуразложившимися дельфинами устроил, что я потом неделю заснуть спокойно не мог. Хотя, наверное, сегодня Камориль не станет тратить силы почем зря. Расслабился же, бездельник, ушел в зельеварение, не тренируется.
– А почему? – удивился Ромка. Он, по правде, и не задумывался о реальной мощи некроманта.
– А, живет в свое удовольствие. Собственно, как и я.
– Но у него такой богатый дом.
– Ну, у кого какие потребности.
Ромка глянул на Зубоскала. Тот лежал с закрытыми глазами, легкая улыбка смягчала его черты – простые и даже, пожалуй, немного грубые. Ветер трепал темно-зеленый ворот безрукавки. Между Мйаровых ключиц притаился амулет в виде серебряной птицы – то ли сокол, то ли орел, то ли ястреб… так просто и не разглядеть. На плечах Зубоскала виднелись мелкие геометрические рисунки, сплетающиеся в линии и стрелки, которые уходили и дальше, под одежду. Ромка не стал о них спрашивать. Потом, как-нибудь, Мйар сам расскажет.
– Думаешь, это правда – ничего страшного, что я получил эту возможность? – наконец спросил Ромка то, что его на самом деле беспокоило. – Ну, видеть души в людях, и это переплетение светящихся ниток, тянущихся во все мыслимые стороны, и все эти узлы, и древа, и… и эту «изнанку», и… как там Камориль сказал? «Исходный код»…
Мйар долго не отвечал. Наверное, собирался с мыслями.
– В том, о чем ты рассказываешь и что там наплел Камориль, я не разбираюсь. У меня, по правде, от его болтовни чуть голова не разболелась. Но вот о мире снов – мороке, – я кое-что читал. И сны твои меня сейчас куда больше волнуют. Видишь ли, существует идея, что мир снов – это отдельная такая реальность… Не то чтобы параллельное измерение, а… будто бы множество иных вселенных, сплетенных в одну, многомерную, но в целом похожую на огромную сферу, которая касается нашей планеты краешком и забирает твое сознание, которое во сне не так крепко прикреплено к телу, в себя. Или душу забирает. Об этом-то я читал, а вот о самом понятии души не задумывался. Согласно этой же теории, когда ты просыпаешься, срабатывают некие загадочные связи, и ты – снова ты. Некоторые считают, что любой мир, куда попадает жизненная энергия (она же душа или, как говорит Камориль, суть), по неписаным законам награждает эту душу материальным телом. Что потом случается с этим телом, в котором ты жил, пока спал здесь, в основной реальности?
– В основной реальности?
– Ну, да. Посмотри на солнце. Солнце – это основа, базис, если угодно. Оно, как ось, связывает воедино все вариации жизни на этой планете. Мы смеем считать, что наша реальность – основная, но мы не утверждаем, что мы не «снимся» кому-нибудь, кто считает нашу реальность сном или забавной игрой сознания.
– Ух, как сложно…
– Да ладно, совсем не сложно. Немного бредово, может. К тому же, я наверняка где-то в объяснениях наврал.
– Если я засну и попаду в другой мир, я узнаю тебя в другом теле, – вдруг сказал Ромка.
– В смысле, узнаешь?
– Если мы попадем в измерение сна, в этот ваш морок, то я увижу твою суть, кем или чем бы ты ни был, узнаю тебя и смогу забрать обратно!
Мйар присвистнул.
– Какой запал. Это ты молодец… Но, знаешь, мне бы не хотелось проверять эти теории. Я люблю прочно стоять на земле и предпочитаю не лезть в тонкие материи нематериального. А еще я что-то собственную мысль поймать не могу. А, так вот, – Мйар сел и почесал затылок. – Эх, что-то песок мне голову отдавил… Ага, тебе снится хрень, ты пришел ко мне, мне стала сниться хрень… может, это одна и та же беда, пребывающая где-то там, в мороке, и она использовала тебя, чтобы добраться до меня?
– Какой ты все-таки эгоцентричный, – заявил Камориль Тар-Йер, явившись, как древняя богиня любви, из пены морской. Менее объемен, чем классическая фреска, и более одет, но что-то общее в них определенно прослеживалось.
Камориль стал выжимать волосы, попутно капая на все вокруг и прыгать на одной ноге, вытряхивая воду из ушей.
– Ой, ё… – протянул Мйар.
– Так вот что значит «посинеть от холода», – проговорил Ромка, глядя на Камориль завороженно.
– А мне абсолютно не холодно, – отмахнулся некромант, повесив полотенце на плечо. – О! Вон там я вижу кафе, а рядом с ним кабинки для переодевания! Вы пойдете заказывать чего-нибудь подкрепиться, а я в сухое облачусь, а потом мой старый добрый друг Мйар заплетет мне шикарную косу, правда, Мйар?
– Если будешь себя хорошо вести, – улыбнулся тот.
– Нет, ну вы правда синий! – не успокаивался Ромка.
– Сейчас на солнышке отогреется и порозовеет, – успокоил его Мйар. – Ручаюсь, пока дойдем до кафе, официантки его уже не испугаются.
– А кафе-то работает?
– Работает, еще как. Я отсюда вижу скучающих девчонок за столиком и бармена с газеткой. Хм, им всем настолько скучно, что синенький Камориль, по правде, был бы самое то…
Сложив зонт и свернув подстилку, они направились в сторону кафе.
– Почему девушки носят лифчики на пляже? – задался философской мыслью Ромка.
– Глобально, – хмыкнул Мйар.
– В четырнадцать лет, самое то! – развеселился Камориль.
– Нет, ну я не понимаю! Все равно на пляже видно, у кого грудь больше, или, там, некрасивая, например!
– Ну, они такие нежные, – это рассуждал некромант, – хотя, по строению и ничего такого, а функционал до скучного утилитарен, но все-таки есть в этом что-то такое…
– Это тебе психологов и сексологов почитать надо, – предположил Мйар, – ну там, про наготу в искусстве и жизни…
– Есть же еще нудисты! – вспомнил Камориль.
– Ага, и эксгибиционисты… – Мйар задумался. – Кажется, это было неплохо разобрано у кого-то из западных философов позапрошлого века…
– Я – переодеваться!
Ромка и не заметил, как за разговором они добрались до кафе.
Заведение было открытого типа, то есть, представляло собой огромный навес, огороженный бамбуковыми загородками, прилегающий к каменной постройке, где располагалась кухня и прочие служебные помещения. Бармен уже не читал газетку, а обслуживал семейную пару, подошедшую чуть раньше них. Девчонки, блондинка и брюнетка, занявшие ближайший к морю столик в углу, уже не грустили о судьбах мира, а весело перемывали кому-то косточки и, иногда, заразительно хохотали. За семейной парой, заняв очередь, стояла девушка в голубом платье и белой шляпке с широкими полями.
Мйар отправил Ромку занять место, а сам остался у стойки, ждать своей очереди.
Ромка нехотя подчинился, ведь столиков было навалом, и вряд ли кто-то занял бы именно этот. Но Мйар настоял, что место козырное, мол, и море видно без помех, и от ветра защищено, не продует.
Ромка проверил мобильник: три пропущенных звонка от матери и текстовое сообщение: «Рома, где ты? Позвони мне немедленно!». Нужно было звонить.
– Алло? Да, мам, прости… я на перемене, ага… ветер… да нет, носки не грязные, мне Вовкина мама чистые дала. Хорошо, поставлю на погромче! Да мы заболтались, я уснул… Хорошо, после уроков куплю, сколько-сколько? Куплю.
Пока он запоминал, что купить из еды, у барной стойки началось нездоровое шевеление. Ветром донесло обрывки слов. Кажется, мужчина ругался с барменом по поводу того, что тот не вычеркнул из меню тех блюд, которых в расположении кафе на сегодня нет, а бармен, естественно, слушать ничего не хотел. Конфликт затянулся, вмешалась женщина. Девушка в голубом в разговор не встревала, Мйар стоял за ней, время от времени оглядываясь на Ромку и нетерпеливо постукивая пальцами по деревянной столешнице.
К Ромке подсел переодетый в сухое Камориль.
– Что он там возится? – спросил некромант.
– Да там скандал какой-то, – Ромка спрятал мобильный. – Я не знаю.
– Хм, – некромант откинулся на спину стула, – вот ведь… Смотри… Когда Мйар оглядывается на нас, барышня та, в голубом, оглядывается на него.
– И правда, – Ромка улыбнулся. – Чего это она?
– Видать, понравился.
Некромант погрустнел. Потом зачем-то расстегнул рубашку, и сел расслабленней:
– Жарко, – пояснил он.
Тем временем семейная пара ушла, видимо, искать другое кафе. Благо, на берегу их было вдосталь. Девушка стала говорить с барменом, время от времени уже в открытую поглядывая на Мйара.
– Вот же, коза, – процедил некромант. – Небось, потом еще подсядет к нам и будет заигрывать. Нет, ну точно подсядет!
Бармен тем временем наливал в высокий стакан сок.
И тут случилось такое судьбоносное событие, которое, силою своей судьбоносности, замедлило течение времени и запечатлело лица присутствующих, как талантливый, но крайне свободный фотограф: со всей гаммой чувств, свежо, четко, экспрессивно – но без прикрас.
Ромка не понял поступка Мйара. Камориль все понял, сделал выводы о том, что будет дальше и прикрыл веки, спрятав грустные сияющие очи свои и, таким образом, придушив на корню все свое отчаяние. Девушка сказала:
– Ой!
Мйар стремглав обернулся.
Шляпка летела, несомая ветром, к морю.
Мйар собрался в пружину и побежал. Потом прыгнул, растянувшись выстрелившим луком.
Приземлился на песок у самой кромки воды на четыре конечности, держа шляпку в зубах.
– Ну все, – произнес некромант уныло, – это победа.
– А что это вообще за?..
Камориль протянул руку и отлепил пластырь со лба мальчика. Потом снова прилепил.
– Ну, что видишь? – спросил он.
– Нити рвутся, переплетаются, бурлят и хлещут, – прошептал Ромка. – Тысячи их! Откуда ни возьмись! Яркие! Отовсюду!.. Как фейерверк!..
– Так я и знал… Переплетаются, говоришь… да спутываются они, вот что, – прошипел Камориль. – Но я, наверное, просто ревную.
– Вот, – сказал я, по правде, очень смущенный своим внезапным поступком. Протянул девушке шляпку.
Ветер трепал ее соломенные волосы и развевал подол голубого платья.
– Эм, спасибо большое, – произнесла она, – правда, большущее спасибо! Я сама, конечно, балда, тут же вот веревочка есть, шляпу ведь если правильно надеть, ее ветер не сдувает!
– Ну, смотря, какой ветер, – улыбнулся я. – Просто, нужно было действовать быстро, иначе бы потом пришлось лезть в воду…
– Да не пришлось бы, она же не дорогая совсем, а море сейчас очень холодное. Я подходила к воде, пробовала. Но, все равно, огромное вам спасибо!
– Да не за что, – почему-то я начал еще больше смущаться. Что-то последнее время со мной происходит очень много таких вещей, которых обычно не происходит! Мистика какая-то!
Мы стояли на полпути к морю. Когда я приземлился у воды, девушка уже подбежала сюда, а потом подождала, пока я подойду к ней.
– А вы акробат или спортсмен, да? – спросила она.
– Да я… так, – я почесал затылок и в смятении обнаружил, что волосы распущены. Мне поплохело. – Мы тут с друзьями…
– Понимаю, – рассмеялась девушка. – И они, наверное, уже вас заждались! А я еще за сок не расплатилась! Убежала, прямо просто так!
– Да подождут, куда денутся, – тоже развеселился я. Надо сказать, что я пребывал в весьма дурацком положении. По возвращении в кафе меня ждали едкие шуточки Камориль по поводу произошедшего, это наверняка. Плюс, я мало того, что скакал тут по пляжу, аки резиновый мячик, я еще и волосами уши забыл стянуть, так что мои расчудесные острые лопухи рдели у всех на виду. Мне оставалось только одно: для полноты эффекта улыбнуться всей клыкастой пастью. Что я и сделал, когда она зачем-то спросила, как меня зовут.
