Текст книги "Край Ветров: некроманс"

Автор книги: Диэр Кусуриури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Никола захихикала:

– И с совой, да!

– Ну, можно еще с вороном, – добавил Ромка. – С живностью какой-то, в общем. И в библиотеке чтоб.

Камориль помолчал, задумавшись. Видать, перебирал в уме знакомых чародеев.

– А ведь и правда, – медленно проговорил он, – знаю я один экземпляр с заявленными характеристиками. Правда, сдается мне, он немного… того.

– Сумасшедший? – уточнил я.

– Ну… скорее, рассеянный, – пожал плечом Камориль. Посмотрел на Романа внимательней: – Ромка, а где, собственно, пластырь? И тебе что, сияющий мир более не мешает?

– Ой, – мальчишка хлопнул себя рукой по лбу. – Не-ет… Не вижу ничего такого. А пластырь… Ну, наверное, смылся, когда я купался.

– Ты купался в такой холодной воде? – испугался я.

– Да не волнуйся, дядька Зубоскал, меня Никола потом высушила и прогрела!

– Я нагрела песок, никаких проблем, – довольная собой, заявила девочка. – Очень удобно. Почти не напряжно. Я себя сама всегда так сушу.

– Роман, иди сюда, новый прилепим на всякий случай, – скомандовал Камориль.

Пока он доставал упаковку пластырей из кармана и шуршал ею, Ромка осведомился:

– А что это за пластырь такой, кстати? Я всё хотел спросить. Как он мне «волшбу прикручивает»?

– Это подарочек поглощающих, – ответил Камориль, – считай, что он двусторонний. Ни твоя магия, ни магия извне не проходит через твою голову. Конечно, оттяпать ногу призрачным лезвием тебе можно, но раскроить им голову – нет.

– Так может, мне целиком этим обклеиться? – задорно предложил мальчик.

Камориль покачал головой:

– У меня эта упаковка совершенно случайно оказалась. Это ж их стратегические припасы. Может, стоит оно и не дорого, но достать это трудно. Так что, будь добр, последи, чтобы нам их реже менять пришлось, хорошо?

– Ну ладно, – Ромка кивнул, – попробую. Хотя, мне кажется, что оно мне не надо уже, но вам видней, могу пока и поносить.

– Будь так добр, – улыбнулся Камориль.

– Так что, идем завтра к местному, как ты там сказал, главе вампиров? Или куда-то за седативным? Или к этому мудрому бородачу? – спросил я, отхлебывая еще вина.

– За успокоительным – это ко мне, у меня есть. Можно, конечно, рассредоточиться и послать тебя, Мйар, к бородачу, а Эль-Марко к вампирам, но этого нам, я считаю, категорически нельзя. Иначе же будет, как в лучших образчиках жанрового кино.

– Сначала надо к тебе за препаратом, – порешил я, – чтобы при себе его иметь. А там – как пойдет.

– Отлично, – ответствовал Камориль.

А пока я глядел на луну и добивал остатки красного сладкого, ребята стали потихоньку собираться. Спать мы должны были в том самом крохотном домике при маяке. Там в самой большой комнате от стены до стены сооружена лежанка, упирающаяся прямо в стену с печью. Не совсем, конечно, удобно, и, несомненно, очень рисково для некоторых из нас, – но терпимо. Как оказалось, именно о ночлеге договаривался Эль-Марко со смотрителем маяка.

Никола сказала, что будет спать на кухне, на диванчике.

Эль-Марко сетовал, что Павел Игнатьевич будет храпеть, и раздумывал, а не подлечить ли старика ненароком, хоть и не известно еще, будет ли с этого какой прок.

Я слушал их, как в полусне.

Вот уже Эль-Марко, Ромка и Никола отправились к маяку, прихватив с собой пакет с мусором. А я, сидя на песке, смотрел на море и вспоминал о том, как скучал по нему, когда был на Севере. Там, конечно, тоже попадались выдающиеся водоемы и даже другие моря. Но у этого – свой особенный, непростой характер, этакая соленая сладость. Оно – как карамельный соус с белой рыбой или как соленые кальмары с горячим шоколадом. Мне почему-то кажется, что если я и умру когда-нибудь, то ни за что не утону.

А Камориль засыпал костерок песком, и от поленьев, все еще раскаленных, летели искры-бабочки – ярко-красные махаоны.

Мйар был пьяненький и тепленький, как разомлевший на солнце кот, а вокруг шумела ночь, лунная, звездная и совершенно невероятная, прозрачная и глубокая, как прибой.

– Что-то вдалеке тучи какие-то собираются, – заметил Камориль, покончив с костром. – Это молния там сверкнула, да?

Он присел на песок рядом с Мйаром, задев его слегка правым плечом.

– Угу, красиво так. Облака в фиолетовый красятся и в красный, но оно очень далеко. Может, и стороной обойдет.

– Ну да, это же по радио, кажется, передавали ухудшение погоды, – Камориль чуть подтолкнул Мйара в бок локтем. – Ну, что сидишь? Спать пойдем.

– Сейчас, погоди секунду, – Мйар, казалось, и не думал никуда идти. – Смотри, Камориль, в каком месте мы живем. Я вот, сколько смотрю – мне не надоедает, и восхищаться не устаю. Простор, свобода от края до края, и не холодно, и вообще.

– Ну, вообще-то довольно промозгло сегодня, если ты не заметил, – хмыкнул Камориль. – По крайней мере, вечером.

И они замолчали. Камориль было, что сказать Мйару, и этот сдержанный диалог о погоде никак не задевал интересующих его тем.

– Мне хочется, чтобы все это поскорей закончилось, – вдруг признался Мйар. – Хочу разобраться с этими Ромкиными проблемами, потому что мне нужно время и спокойствие. Я хочу еще раз к Мари в гости. Как думаешь, Йер, я же ей понравился, да?

Он повернул лицо к Камориль, слегка наклонив голову, и посмотрел на некроманта глазами алчущего ласки кота.

– Завидую тебе немного, – вздохнул Камориль.

– Чего это? То есть, чему это? – Мйар потешно нахмурился. – И ты мне не ответил!

– Ну, ты не теряешь надежды на лучшее. Я же помню, как минимум, трех твоих последних девочек, Мйар. А ты, как будто бы, не взрослеешь.

– Наверное, беда была в том, что они не были волшебницами, – Мйар снова уставился на море, подтянул колени к себе и положил на них подбородок.

– Но расставались-то вы не потому, что у тебя острые уши или клыкастая пасть.

– Не поэтому.

– Ну, скажи это, давай, Мйар.

– Ни я их не любил, ни они меня.

– И вот ты все еще веришь в успех этого безнадежного предприятия?..

Мйар помолчал, потом ответил тихо:

– Да я ж и не ищу себе никого для разбавления моего густого одиночества, я ж бросил. Но тут-то оно как-то само все получается, может, и выйдет что. Если стараться. Сейчас разберемся с врагами, а там я к ней снова зайду с конфетами, и цветов полевых нарву, весна же…

– Романтично до ужаса.

Мйар хохотнул:

– Ты так говоришь, что не понятно, нравится тебе это или нет!

– Да я и сам не знаю. Но, пожалуй, скорее нравится, чем нет. Есть в этом некий эстетизм. Рыжий ты, твои голубые стрейч-джинсы, облака чтобы белые в синем небе и охапка цветов разнокалиберных, перемежаемых изредка пшеничными колосками. Нравится, Мйар, нравится.

– Ну, и вот. А там начнется опасная, сложная игра, и да, это минное поле, но я пойду. Ведь интересно же. Ну и пускай опять подорвусь. Ну что мне уже, честное слово, терять?

– Это ты сейчас такой смелый, потому что пьяный, – улыбнулся Камориль, – а как протрезвеешь, мигом задумаешься, а надо ли оно тебе.

Они снова замолчали. Каждый думал о своем.

– Спасибо, – вдруг сказал Мйар, в свою очередь подтолкнув некроманта плечом.

– Это за что еще? – хмыкнул Камориль, поворачиваясь к Мйару и встречая уже вовсе серьезный и осмысленный взгляд. Видать, за эти несколько минут на холодке опьянение совсем прошло.

– За то, что ты не начинаешь рассказывать мне о том, что такое любовь на самом деле, и как я, например, не прав.

– Тем, кто рассказывает, как ты не прав, обычно нечего противопоставить твоим ошибочным планам, если дело касается отношений и прочих тонких материй, – Камориль положил Мйару голову на плечо. – Ничего, что я?..

– Да ладно уже, лежи, – Мйар вздохнул. – И еще хорошо, что с тобой можно об этом поговорить, и ты меня понимаешь, и утешаешь как-то по-особенному, не жалея, но и не порицая.

– Да вообще я такой офигенный, просто сил нет, – протянул Камориль устало.

– Ты настоящий друг, Камориль.

Некромант тянул воздух сквозь зубы, стараясь смирить сердцебиение и учащающееся дыхание, разрываемый изнутри драгоценными своими эмоциями, столь для него несвойственными и оттого столь желанными. Наконец ему удалось успокоить бурную реакцию организма на длительное статическое прикосновение к Мйару, и в застывшей над побережьем тишине он услышал свой собственный, но какой-то незнакомый, чужой голос:

– Можно, я тебя обниму?

– Ну, обнимай.

– Что, правда можно?..

– Ну да, ведь я сейчас как будто бы ничего не понимаю, – улыбнулся Мйар. – Если бы не шокирующие обстоятельства дня – я бы обязательно от тебя отбивался. Но мне-то что, жалко, что ли? Ну, нравится тебе меня обнимать – ну обнимай. Ну, в конце концов, это же хорошо, что я тебе нравлюсь, правда? Это значит, что я – хороший!

– И это значит, что я тоже вполне себе ничего, – Камориль ухмыльнулся, обнимая Мйара одной рукой, – раз выступаю мерилом. Эх, Мйар, – он вздохнул, – а ведь немного для счастья надо. Надо чтоб было легко, чтобы какое-никакое взаимопонимание и… теплота. Да, это самое главное.

– Ну кто ж тебе виноват, что ты пойкилотермная тварь, – Мйар повернул голову, желая, видимо, посмотреть некроманту в глаза, и тут, естественно, уперся ему носом в волосы.

Камориль тоже повернул голову и получилось так, что лица их оказались в опасной близости друг от друга.

– Ты виноват, что так долго не можешь понять, что я – это все, что нужно тебе, а не какая-то там миленькая малолетка, да к тому же еще и блондинка.

– Какой же ты самоуверенный и самовлюбленный сукин сын, – беззлобно проворчал Мйар, упираясь в лоб Камориль своим лбом.

Камориль улыбнулся. А потом поцеловал Мйара. Легко, нежно, внутренне готовый тут же получить по щам за такое нахальство. Но губы, горячие и все еще сладкие от вина, не сжались в тонкую полосу и не остались застывшими и неподвижными. Мйар ответил ему, так же мягко и ненавязчиво, очень ладно и очень так, как надо.

Казалось, этого не может быть, и то, что происходит – чудовищная ошибка мироздания, проглядевшего нечаянно проскользнувшее в реальность счастье, неположенный смертным кусочек высшего волшебства.

Это обжигало. Это испепеляло сердце в тонкий серый прах. И пускай он длился всего несколько секунд, – но поцелуй был, свершился, как отправная точка, как станция метро, как веха, верстовой столб, конец главы или выстрел в упор, – и отрицать его нельзя.

Мйар отстранился, смотря куда-то вниз. Потом поднял взгляд на Камориль:

– Это я так бодренько очень про «победить врагов» сказал, конечно. Но что-то нехорошее у меня предчувствие насчет завтра. Вот поэтому я и…

– Я понимаю, – Камориль сглотнул. – Да, пожалуй, я понимаю, что это значит и почему ты…

– Пойдем, – Мйар встал с песка сам и протянул Камориль руку. – Ветер поднимается. И, кажется, он все-таки принесет грозу.

Камориль принял помощь, в которой сейчас и правда нуждался в связи с переполняющим его волнением, встал на ноги и стал хлопать себя по карманам брюк:

– Эх, да где же мои сигареты? Выронил я их, что ли…

– Могли пачку в песок затоптать, – предположил Мйар. – Какой у них запах был? Айвовый? Хочешь, я поискать попробую?

– Да ладно, фиг с ними, пойдем уже.

Теперь нужно было вести себя как ни в чем не бывало, и с другими девочками и мальчиками это было обычно так просто, и непонятно было, почему именно с Мйаром – так сложно. И весь путь к маяку Камориль шел чуть дальше, чем следовало бы, и, кажется, потом всю ночь не спал, хоть и место на той большой лежанке ему досталось между Эль-Марко и Ромкой, а никак не возле Мйара. А если бы и вышло не так, то вряд ли бы Камориль попытался снова притронуться к Мйару в эту ночь. Ему казалось даже, что он больше вообще никогда не сможет коснуться Мйара, и что одно из объяснений сегодняшней взаимной близости состоит в том, что этот поцелуй – прощальный. Мол, точка в этих неопределенных отношениях, долгих, как героический эпос и непонятных, как восточная мудрость.

В небольшие мутные окошки застучал дождь, что называется, «как из ведра». Гулко зарокотал гром. Камориль смотрел прямо перед собой, ничего не видя, и, словно девчонка пятнадцати лет, в пятидесятый раз прокручивал в уме произошедший «пустяк».

Лежащий слева Эль-Марко приоткрыл один глаз, моргнул, смотря на Камориль, и сказал тихо, коротко и раздельно:

– Не. Думай.

Через несколько долгих минут Камориль уснул.

Я проснулся от холода. Вокруг царил полумрак. В комнатке с лежанкой больше никого не было, и, что греха таить, поначалу я испугался. Но тихий звон посуды и скомканные обрывки фраз, доносящиеся из кухни, мигом заставили все мои опасения исчезнуть.

За окном накрапывал мелкий дождь, мерзкий и промозглый, такой, при котором утро не отличить от полдня. Я натянул носки и пошлепал на кухоньку, чтобы присоединиться к ритуальному испитию кофе, которому уже предавались Никола, Эль-Марко и Роман.

– А где Камориль и Павел Игнатьевич? – спросил я у ребят.

– Камориль трагически страдает, гуляя под дождем, – сообщил Эль-Марко. – Правда, немного неудачно… вон, смотри, его из окна видно.

Я выглянул в окно: и правда, тоненькая фигурка некроманта очень драматично чернела на фоне серого неспокойного моря, композиционно уравновешивая своей строгой вертикальностью произвольно-хаотичные контуры больших гранитных валунов.

– Кстати, чего это он? – это спросил Ромка, жуя пряник.

Я почесал нос. Что ответить, я не знал. Ну, я, конечно, предполагал, что не стоит мне (никогда-никогда!) идти навстречу странным желаниям Камориль, но я и думать не мог, что, получив искомое, некромант внезапно загрустит.

– Может, опять русалок высматривает, – наконец ответил я. – Так, а Павел Игнатьич?..

– А он убирается в голубятне, – сообщил Эль-Марко. – И, предвосхищая твой вопрос, – да, голубь с ответом гильдии целителей прилетел.

– По дождю?.. – на автомате осведомился я, накладывая в чашку с кофе сахар и одним глазом поглядывая в окно.

– Угу, – Эль-Марко передал Николе бутерброд, который намазывал паштетом.

– Спасибочки! – ответила девочка и принялась оный бутерброд уплетать.

– Так и что там? – переспросил я. – Я так понимаю, если б все было хорошо, ты бы мне сразу рассказал.

– Так точно, – Эль-Марко намазывал второй бутерброд, видимо, себе. – Собственно, артефактов таких, как «ключ от всех дверей, кроме одной», в анналах гильдии не значится. Более того, мне пошли навстречу и сообщили, что у чтецов та же фигня.

Эль-Марко протянул бутерброд, который намазывал, мне. Я, обрадовавшись неожиданной заботе, поблагодарил его и принялся жевать на удивление свежий хлеб.

– А Камориль не простудится? – спросила Никола.

– А разве такие, как он, болеют? – скорчил недоверчивую гримасу Ромка.

– В любом случае, поесть ему бы не помешало, – заметил Эль-Марко. – Продолжаю открывать секреты: вылечить толстяка гораздо проще, чем такой суповой набор, как Камориль.

– Это почему это? – насторожился Роман.

– Я когда кого-то лечу, я ж не свои ресурсы использую, а того, на ком рана, – начал пояснять Эль-Марко. – То есть, я выступаю, так сказать… катализатором регенерации. Кое-какая трата энергии с моей стороны, конечно, идет, но она ничтожна по сравнению с теми ресурсами, которые задействует организм пациента.

И пока Эль-Марко ударялся в детали и живописал, как и на чем изучал строение человеческого тела (отчего глаза Романа лезли на лоб, а Никола, явно слышавшая уже эту историю, просто радовалась реакции мальчика и хихикала), я хлебал растворимый кофе и смотрел в окно, на неподвижную спину Камориль, который, зараза, явно торчал там не просто так, а, конечно же, для пущего эффекта.

Уйти и погрустить так, чтобы этого никто не заметил, некромант не мог. Вот уж… социальное животное!..

Надо мною навис испепеляющий и густой (до зубовного скрежета) стыд.

Ведь тогда, ночью, у меня был выбор: оттолкнуть его или ответить ему. И я не горжусь этой минутой слабости, когда нежность, которая во мне, определенно, есть, выплеснулась не на того и не тогда. Это же так просто и так естественно – обнимать того, кто приятен, и… поцеловать того, кто приятен. И я не скрою, да, что за многие годы успел привязаться к нему, и мне порою весьма импонируют его рациональные идеи, дерганные и одновременно плавные жесты, тембр голоса и странноватые шутки, и даже эта холодная наигранность и желчность иногда бывают прелесть, как хороши. Но… Мы же можем не видеться по году, а то и больше. И когда по прошествии времени я снова его вижу – я как бы со стороны, объективно осознаю, что он такое. И мне кажется, я позволил этот миг близости только лишь потому, что снова привык к Камориль и забыл, кто он такой и кто такой я, а так же о специфике нашего… товарищества. Я забыл, что он – определенно мужчина (несмотря на жеманность) и, к тому же, хладнокровный убийца, извращенец и та еще злопамятная мстительная тварь. А тогда, на берегу, он виделся мне почему-то просто очень близким, родным существом, рядом с которым хорошо, спокойно, тепло и безопасно.

Кажется, размышляющего так человека можно смело называть «тряпкой», а? А может, вру я все. Не знаю. Пока я был «в своем уме», еще до драки с той морфирующей штукой и до бутылки красного сладкого, – меня тянуло к Мари, и это притяжение казалось мне сильнее гравитации. Но когда меня немного тряхнуло, стукнуло по башке – я воспылал безотчетной нежностью к своим старым проверенным друзьям. Что в этом плохого? Вот только, вероятно, Камориль истолковал эту мою слабость совсем не так, как мне бы того хотелось.

Впрочем, пустое это все. Зря я так. Какую бы оторопь не вызывала у меня перспектива взять и поговорить с Камориль по душам и все ему разъяснить, – это не есть дело первостепенной важности. И, пускай это – малодушие, но я все еще всем сердцем надеюсь, что ошибаюсь, и грустит Камориль не из-за меня.

Тем временем еда на столе стремительно убывала, а чашки пустели. Я вызвался мыть посуду. Пока я возился у раковины, Никола успела поругаться с Эль-Марко по поводу своего грядущего времяпрепровождения: Марко настаивал на том, чтобы она ехала домой, а Никола хотела отправиться с нами, куда бы там наш путь ни лежал. Ей явно хотелось приключений, а перспектива оставить своего стального коня здесь, в сарае у маяка, ее, на удивление, не смущала. Ромка первое время хранил нейтралитет, а потом высказался в защиту Николы, мол, огненный маг – это основа основ, без него никуда, пускай сам он потенциала Николы в полной мере еще не видал.

– К тому же, – Никола подняла вверх указательный палец, – если мы пойдем к вампирам, то это же круто! Я еще ни одного не видела! Я только книжки читала…

– А это ты напрасно, – бодро прозвучал голос Камориль, наконец изволившего перестать мокнуть на улице. – Что за книжки хоть? Про любовь, небось?

– Ну, – замялась Никола, – не без того, но вы не подумайте что плохого…

– Уже подумал. В таком случае, повидать настоящих вампиров тебе необходимо, – важно кивнул Камориль, стягивая с себя насквозь мокрую рубашку. Подошел ко мне (точнее, к раковине, конечно же), в глаза не смотрел, начал выжимать рубашку. Потом стал выжимать волосы. Потом все-таки поднял на меня сияющие очи свои и заявил: – А мне тут, кстати, прислали добро на использование кое-каких низкоуровневых артефактов. Не фонтан, конечно, я на большее рассчитывал… но тоже ничего. Так что, будем у меня, – прихватим пару игрушек на всякий случай. С ними тебе всяко спокойней будет.

– Вот уж спасибо, – хмыкнул я. – В смысле, правда спасибо.

– Отлично, – некромант ловко своровал со стола оставшийся пряник. – Тогда выдвигаемся.

Выехать мы успели довольно рано, так что примерно к полудню добрались до особняка Тар-Йер. От маяка нас прокатил с ветерком такой же раздолбанный автобус, как накануне, только лишь обогащенный местными жителями и пресквернейшей музыкой типа «дорожный романс». Но даже это не смогло омрачить нашего пути, ведь небо снова расчистилось и ласковое солнце снова взглянуло приветливо на прибрежный край.

В центре города мы пересели на веселый и не менее раздолбанный трамвай, прокативший нас по старинной брусчатке и, затем, по плохой асфальтовой дороге, наверх, к окраинам, где мы вышли возле городского водохранилища. Перейдя арочный мост и поблуждав немного среди бурной местной флоры мы, наконец, чудесным образом очутились в саду, прилежащем к дому Камориль. Видимо, некромант провел нас каким-то тайным коротким путем, которым я сам еще ни разу к нему не ходил.

Мы расположились в просторной гостиной, а Камориль ушел искать требующиеся для его коварных планов вещи к себе в подвал.

Встретившая нас в дверях Кристина произвела фурор.

– Как бы мне хотелось узнать, каким образом это все получается! – приговаривал Ромка, осматривая суставы скелета, пронзенные тонкой темной проволокой, золотистой на сломах. – Дядька Зубоскал, а как оно работает? Как она двигается и почему не падет? Проволока же не удержит ей равновесия, так как оно?..

– Это магия, – я сделал большие глаза. – У Эль-Марко спроси, я не в курсе, честное слово. Может, проволока золатунная?

– Так и есть, – Кападастер подошел к скелету и, закатив Кристине рукав, обратил внимание мальчишки на проволочный клубок у костяного плеча: – Видишь вот здесь узел? Тут золатунь, а остальная проволока – что-то уже подешевле. И вот тут видишь сочленение и небольшой штырек, и тут вот петлю? И вот здесь… смотри, специальное покрытие, и вот тут вот, на сгибе, поршень… Это все позволяет скелету быть долговечным и уменьшает затраты сил создавшего его мага. При этом внутри себя ему не обязательно иметь гневный дух, но любой дух удерживается золатунью очень крепко.

– То есть, без золатуни она бы рассыпалась? – переспросил Роман.

– Угу, со временем, без подпитки, – кивнул Эль-Марко. – Многие подобные чародейства так работают. Я, впрочем, всех деталей не знаю, так, поверху кое-что могу рассказать. Но принципы-то везде похожи.

– Может, кофейку? – предложил я, начав маяться от безделья. Так бы угощением занялась Кристина, но она работала сейчас наглядным пособием по продвинутой некромантии, и ей такое пристальное внимание незнакомцев определенно нравилось.

Никола в это время, открыв рот, осматривала жилище Камориль, и, судя по выражению лица, девочка была в восторге.

И ее, наверное, можно понять. Кроме прочего, Камориль питает слабость к спорной ценности художествам, так что по стенам здесь в великом множестве развешаны картины в тонких, не отвлекающих на себя внимания рамах, сами же насыщенные деталями и бессюжетностью, преимущественно темных, густых тонов. Я никогда их особо не разглядывал, боясь обнаружить там что-нибудь слишком откровенное, да и эстетика «печальной красоты» меня особо не прельщает. Собственно, на созерцании одной крайне выдающейся размерами и детальностью картины Никола и зависла, все больше наклоняя голову вбок, чтобы лучше понять, что там изображено.

Так как на мое предложение никто не отозвался, я вздохнул и двинулся на кухню, соображать кофе для себя и, заодно, посмотреть, что есть у Камориль в холодильнике годного на «пожевать».

Кстати говоря, содержимое холодильника многое может рассказать о своем владельце. Как правило. Было бы, конечно, забавно, если бы у Камориль в холодильнике стояли баночки с кровью, какие-нибудь фаршированные морковкой мозги и фигурно нарезанное сырое мясо, однако же, это было не так. Вполне возможно, что обнаруженные мной залежи сладостей и нужны ему для каких-нибудь коварных целей, но более вероятно, что никакого смысла в этом прянично-пироженном изобилии нет. Кроме недоеденного торта и батареи пудингов, я, к счастью, обнаружил ломоть сала, банку сметаны, сливочное масло и сдобный белый хлеб, который бы стоило уже выкинуть, но, видимо, Кристина не доглядела. Кусок жирной красной рыбы оказался тоже очень кстати, так что я быстренько сообразил себе несколько бутербродов, и, радостный, принялся их употреблять.

– Ай-яй, Мйар, ну рыба же к рису была, – Камориль явился в проеме кухонной двери, прошел внутрь и сел за стол напротив меня. Я, жуя, не имел возможности оправдаться. – В общем, я все, что нужно, собрал, доедай и пойдем ко мне, посмотришь, что можно взять с собой или чем давно хотелось побаловаться.

– Я ж не всю, – наконец произнес я, – там осталось еще. Слушай, Йер, а зачем тебе столько сладкого? Ты что, только им одним и питаешься?

Камориль загадочно улыбнулся:

– У некромантов свои зловещие секреты. А что?

– Да так. В кафешках же ты обычно пироженки активно не заказываешь. А тут!.. Такое разнообразие!.. У меня аж глаза разбежались.

– Ну, – Камориль отпил из моей чашки, – видишь ли… Сладости и прочая калорийная пища позволяют мне быть в форме.

Мне подумалось, что это очень странное объяснение, но я жевал и потому не смог этого сообщить, только брови перегнул недоверчиво.

– Как ты мог заметить, с тех пор, как мы с тобой познакомились, я не слишком изменился, – Камориль поставил локоть на стол и подпер ладошкой голову.

– Угу, – кивнул я. – Только волосы отросли.

– Ну и вот. Если ты – сам по себе всегда огурцом, фиг тебя знает, почему (и именно это я бы хотел о тебе узнать, кроме прочего), то мне с этим сложнее. Я тебе как-нибудь потом объясню всю коварную схему, при помощи которой достигается неземная свежесть данного мне при рождении тела, но, коротко говоря, пирожные мне нужны именно для этого. Чтобы быть огурцом.

– Ты ими что, обмазываешься? – удивленно спросил я. – Но они же… сладкие и липкие…

– Доедай скорей и пошли, – Камориль очевидно развеселился. – Эх, Мйар, какой же ты бываешь… милый и… изобретательный.

– А?

– С пирожными, говорю, это ты интересно придумал. Ну что, пойдем?

Я наскоро проглотил последний бутерброд, и мы с Камориль прошествовали на второй этаж, в его спальню, ту самую, с дурацкой лепниной из гробиков и черепков.

Некромант присел возле кровати и, взявшись за ручку, выдвинул из-под нее что-то типа большого продолговатого ящика. Провел рукой по краю, смахивая пыль, чем-то щелкнул и открыл крышку. Здесь, на ярком красном бархате, лежали штуки средней опасности и важности, но достаточно функциональные для того, чтобы хранить их поближе к телу.

– Итак, Мйар, что на тебя смотрит? – поинтересовался Камориль.

– Да я в первый раз вижу это все! – ответствовал я. – Эти все штуки, что ли, первого уровня?

– Ну, холодное оружие – да, остальное, в принципе, тоже. Все заколдовано по минимуму, то бишь, по сути, это все лишь чуть опаснее твоих «клинков ярости». Кстати, я что-то не заметил, чтобы твои железки тебе какие-то бонусы давали, или это я что-то пропустил?

– Да не дают они ничего почти, – отмахнулся я, – это я их для красоты так называю, шутя наполовину. Ну, знаешь как, сковорода свободы там, или…

– …стринги сопротивления элементам, – кивнул Камориль. – Или двухместный саркофаг верности. Понял тебя. Ну, а тут у нас довольно серьезные штуки лежат. Вот, например… хорошая вещь. Да, ее мы в тебя и всадим.

– Что сделаем?.. – не понял я.

Камориль, не поворачиваясь ко мне, совершил какое-то едва заметное движение рукой. Что правда, мои рефлексы сработали быстрее, и я ухватил его за запястье за секунду до того, как в бедро мне вонзилось костяное лезвие.

– Ты чего делаешь? – возмутился я. – Камориль, ты совсем с ума сошел? Ты мне мстить, что ли, собрался? Но это же идиотизм!..

– За что мне тебе мстить? – моргнул некромант, спокойно глядя на меня. Потом на его лице отобразилось понимание: – А-а… Нет, Мйар, ну что ты. Руку мою отпусти. И дай мне завершить удар. Все будет хорошо. Доверься мне.

– Этому сложно довериться! – я аж поднялся на ноги, – у меня инстинкт самосохранения бунтует, не только я сам!

– Иди сюда, – некромант тоже поднялся и стал подходить ко мне. – Иди сюда и не бойся. Да я же еще давным-давно клятву тебе принес, ну, помнишь? Там, в том месте… ну, что же ты, забыл, что ли…

Я глубоко вдохнул.

– Ладно. Давай. Но… смотри мне!

Камориль улыбнулся, сделал два шага вперед и с размаху вонзил нож мне в бедро, сбоку, слева. Я даже предварительно зажмурился, но боли почти не почувствовал. Когда я открыл глаза, костяного ножа в руках Камориль уже не было.

– Ну вот, – сказал некромант, – пока что он поживет в тебе. В случае необходимости он сможет выйти из любой твоей кости. Ранка там небольшая осталась, но скоро ее не станет.

– Ты уверен, что он мне понадобится? – я потер бок, который слегка саднил.

– Нет, – Камориль пожал плечами. – Но кто ж знает, что там может с нами приключиться? Я не люблю рисковать… а тут, сдается мне, избежать риска практически невозможно. Так давай, хотя бы, припрячем пару козырей в рукаве.

– Далее… – Некромант достал из ящика небольшую шкатулку и вынул из нее золотистые серьги-полумесяцы.

– А что это? – заинтересованно спросил я.

– Это может наделать шороху, – пояснил некромант, надевая украшения. – Короче, срываешь, бросаешь – та-дам! – световая и шумовая бомба в дополнение к дымовой завесе, а, казалось бы, какие изящные штучки. Кажется, мне идет, а?..

Я оценивающе глянул на красующегося в опасных сережках Камориль и ничего не сказал. Сережки сидели на нем, как родные, и в их дополнительную функциональность мне вовсе не верилось.

– Были б у тебя дырки в ушах, я бы тебе тоже чего подобрал, – посетовал Камориль. – Ага! Вот еще, отличная вещь! Помоги застегнуть вот тут, на запястьях.

Он подал мне два странных резных браслета, отлитых из тяжелого темно-желтого металла, очень похожего на драгоценную золатунь. Но не могут низкоуровневые артефакты полностью состоять из золатуни, а значит, это всего лишь какой-то сплав.

– И что это? – поинтересовался я.

– Это на всякий случай, раз уж Никола не подсобит нам с заморозкой. В общем, в каждом браслете спрятана емкость, а в ней – три заряда синтетической обездвиживающей паутины. Браслеты отлично скрываются под рукавами! Надел – и как супер-герой! И еще я вот эту трость возьму, – Камориль вынул из ящика изящный предмет, давно вышедший из моды и обихода. – В ней, естественно, шпага, но это не основное ее достоинство.

– А какое основное? – заинтересовался я.

– Она невероятно прекрасна! – пояснил Камориль.

Я прикрыл лицо рукой.

– На самом деле, – сжалился надо мной некромант, – шпага слегка гипнотизирует противника, а при касании вызывает у живых неконтролируемый страх. Подарочек чтецов. Кстати, вот еще, от них же – свисток для успокоения и очарования животных!

– Для собак? – уточнил я.

– Не, я тестировал, почти всё неразумное ведется.

– А почему он на браслете?

– А потому, что браслет на ногу.

– Эм, прости, что?..

– Иначе не работает, – Камориль, пожав плечами, толкнул меня на кровать. – Давай надену!

Я, позорно не удержав равновесия, плюхнулся на шелковые простыни.

– Камориль, ты вообще страх и совесть потерял!

Некромант поймал меня за лодыжку и ловко защелкнул на ней «браслет».

– И как в это свистеть? – негодуя, осведомился я.