Текст книги "Край Ветров: некроманс"
Автор книги: Диэр Кусуриури
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)
Маг подошел к Никс, протянул руку и осторожно коснулся ее лба указательным и средним пальцами. Никс ничего не почувствовала, успев распознать лишь слабый запах имбиря.
Маг отнял руку. Взгляд его, и без того нерадостный, стал еще тяжелее.
– Так вот оно что, – проговорил он.
– Что? – встревоженно переспросила Никс.
Маг даже немного ссутулился на вид, как будто бы то, что он сумел волшебным образом узнать, стало давить ему на плечи. Он оперся об край стола одной рукой, а другой стал тереть и массировать лоб, как будто бы пытался прогнать мигрень.
– Несовершеннолетний, необученный огненный элементалист в библиотеке университета – это, конечно, тот еще анекдот, – маг, взглянув на Николу, улыбнулся исподлобья (впрочем, вовсе не злобно), – но это ладно. И друзья твои – отрекшийся целитель в компании с отставным некромантом… неслыханные дела, толерантный век! Но, что уж тут… так, вестимо, сложилось, виновата ты, что ли… А я, вот прямо сию минуту, жду отряд поглощающих магов, который ворвется сюда под вой сирен, соображая образцово-показательное задержание предполагаемого отступника Заповеди. Но, как я уже говорил, еще пятнадцать минут у нас с тобой есть.
– Вы знаете, я уже перестала что-либо понимать, – призналась Никс. – Страшные вещи вы какие-то говорите… А Камориль же сказал, что вы очень мудрый и сильный маг! Тогда почему вас будут задерживать? Я же… думала, что вы сумеете мне помочь, у меня же… У меня опекун мой пропал, а он мне – как отец, и больше у нас никого нет! Это значит, что кроме меня его никто не спасет!
– Знаю, – голос мага был тихим. Он подошел к сидящей на кресле Никс и, подтянув брючины, присел рядом, перенеся вес на одно колено. – Так вот, слушай… все, что я могу сделать – это дать тебе информацию. Но ты, Никс, больше никого из чтецов к своей голове не подпускай. Хорошо?
Никола кивнула.
– Так вот… Полчаса назад город накрыло заклятие «Оторопь» – это я точно знаю. Хоть чтецы, как по мне, и калеки от магии, но кое-что мы умеем. Я, например, знаю по чуть-чуть теорию всех школ волшебства, причем даже кое-что из того, что давно позабыто истинными апологетами. Таланта, правда, ни к одной из прочих дисциплин у меня нет, и я ни разу не способен на шедевральные, безмолвные, многомерные чародейства типа тех, которыми вас развлекает ваш друг-некромант. Могу лишь так, сообразить кое-что элементарное, но совсем без огонька, если ты понимаешь, о чем я. Так вот. Это знание теории, тем не менее, помогает мне в определении чар. И я точно знаю, что сегодня была прочитана «Оторопь», – одно из заклинаний, производимых только при помощи речи и никак иначе, и последний раз его использовали в Войне Причин. Это же заклятие было кружевным, то есть, очень сложным, вычурно-персонифицированным. И сотворил его чтец. А я – единственный зарегистрированный чтец в этой части города.
– Но это не ваше заклятие?
– Не мое. Слишком оно сильно, и я бы отчаянно польстил себе, если бы предположил, что способен на такое. Я даже не знаю, кто ныне может такое прочесть… ведь исключительные чародеи давно перевелись. Но поглощающие уже в пути. Мои старые кости чуют сталь, с которой им придется иметь дело в скором времени. Но это не плохо, на самом деле. Я понял по тому, что ты видела, кто напал на твоих друзей. И я расскажу об этом поглощающим. И, уж поверь мне, они только рады будут расквитаться с оккупантами нижнего города. Они давно ищут повод.
– Расквитаться?.. – Никс заерзала на кресле. – То есть, как это? Поглощающие будут кого-то убивать? Прямо вот насмерть убивать? А они освободят Эль-Марко?
– Не знаю, – Абеляр покачал головой. – Я слышал о нем. Судя по всему, твой Эль-Марко – это тот самый целитель, отрекшийся от Пути, причем презрел свое предназначение он в самом детстве, что для целителя странно и неправильно. Не знаю, как поступят с ним поглощающие. Учитывая несанкционированную, практически нереальную «Оторопь» и такое вольное поведение вампиров… поглощающие будут жестоки. Я бы на месте Эль-Марко лишних встреч с ними избегал.
– Вот уж… – Никс засопела. – Увижу – поколочу! Мне он никогда не рассказывал ничего такого!
– И есть еще кое-что, что я должен тебе сказать, – Абеляр снова устремил на Николу тяжелый взгляд, от которого у девушки мурашки по спине побежали. – Не могу определить точно, откуда у меня это знание, ведь мой разум хранит в себе отпечатки многих чужих… Но я знаю кое-что такое, что должна знать ты: ключ от всех дверей, кроме одной – это не только вещь. Это еще и понятие.
– Понятие? – Никс недоуменно моргнула.
– Концепция, если угодно. Это все, что мне о нем известно.
– И на том спасибо, – пробормотала Никола. – А когда… поглощающие придут… что делать мне?..
– Ничего не делай. Особенно не делай ничего такого, что выдаст в тебе элементалиста. Ну, понимаешь, о чем я, да? Не поджигай библиотеку.
Никс хохотнула.
– Вы так серьезно это сказали, что я даже на секундочку представила себе, как бы я это сделала. Но… а они… им вас обязательно забирать? Ну то есть… вы уверены, что они прямо вот ворвутся и вас под стражу возьмут?
– «Под стражу», – маг вздохнул. – Романов ты начиталась, при этом известно, каких. Сейчас это называется «конвой». Но, да. Я почти уверен, что церемониться со мной не будут. Такова природа этих наших «коллег», – Абеляр поднялся и подошел к невысокой деревянной лестнице на колесиках, используемой, очевидно, для того, чтобы доставать книги с верхних полок. Щелкнул чем-то и неожиданно сложил лестницу в скамейку. Сел, подперев голову ладонью. – Знаешь, Никс, бывает так, что тебе просто кажется, будто кто-то завидует тебе черной завистью. Но здесь – нет, не кажется. Все поглощающие, которых я знал, были исполнены злобы, как незрело бы это ни звучало, и мне казалось даже, что в эту самую черную дыру в их сердце и утекает любая направленная на них магия.
– А раз… вы считали мою память… – Никола замялась, – вас разве не смутил… ну, Ромка. Мальчик. Судьбоплет.
Маг задумчиво глянул куда-то мимо Никс, будто бы в пустоту за ее плечом.
– Ты плохо знаешь историю, так? – спросил он у девочки.
– История? Ну, скукота же, – пожала плечами Никс. – А истории гильдий я не знаю, меня некому было учить, а до совершеннолетия время еще есть…
Абеляр Никитович вздохнул.
– Я слышал это слово – «судьбоплет», – всего лишь несколько раз в своей жизни, и было это давно. Да и разговор был из разряда шутливых обсуждений содержания желтых газет, непроверенных слухов, домыслов толпы. В общем, я сейчас буду пересказывать тебе сомнительную информацию… что будет довольно скучным, но больше тебе это все неоткуда узнать – ты слишком молода.
– Ладно уж, валяйте, – благодушно разрешила Никс. – Раз в двести лет я могу и послушать историю-другую!
Абеляр улыбнулся и, вернувшись из своего умозрительного путешествия по прошлому, заговорил:
– Как ты знаешь, тридцать четыре года назад окончилась Война Причин, длившаяся шесть лет. А что было до нее? До нее царила эпоха промышленных революций, последних королей, страшных массовых смертей и больших надежд. Это был век перенаселения, век открытий, век авантюр и грандиозных строек… Сейчас нам живется куда спокойней, да. Но ты не подумай, в то время, о котором я говорю, я был еще очень юн и сам пору эту помню плохо. Но ввиду моей профессии мне многое известно о тех временах. Так вот, тогда, до войны, маги умели творить заклинания при помощи слов. Не знаю, говорили ли они языком, хотя бы отдаленно напоминающим современный, или, может, использовали слова более древние, чем камни в фундаменте этого здания, но эффект той магии не сравнить с тем, что даже самый талантливый профессиональный чародей может сделать сейчас. В основном маги прошлого пользовались готовыми цельными фразами-формулами. Само произнесение формулы уже отнимало силы, и слишком слабый маг, попытавшись осилить заклятие, превышающее его возможности, мог упасть замертво.
И вот, случилась Война Причин, последняя глобальная война в истории континента. Представь себе, если можешь, что там творилось, учитывая бомбежки, отравляющий газ и, на фоне всего этого – еще более яркие, чем взрывы, соцветия смертоносных заклятий. Натуральный кошмар наяву.
Так вот, старые чтецы говорят, что войну закончил судьбоплет.
Не было официальных объявлений, никому не вручали медалей или каких-либо миротворческих премий. Легенда родилась сама по себе и была пересказана из уст в уста: судьбоплет, судьбоплет!
Кабы кто помнил, как он это сделал.
Но я точно знаю одно: с тех пор никто не использует речь, колдуя. Вся нынешняя магия зиждется на прикосновении. Все нынешние маги черпают силу из глубин своего естества, отдавая взамен жизненные силы, энергию самого себя, – ну да это тебе известно, чай у тебя все еще пепел в волосах. Но маги прошлого умели зачерпывать волшебство из источников, сокрытых в их собственных душах; яркость и глубина тех чудес нам и не снилась.
Чью судьбу изменил тот судьбоплет? Одного человека? Всего мира? Был ли он вообще, где он сейчас? Способен ли судьбоплет на такие свершения? И если да – то разве он не подобен богу? Все это звучит слишком невероятно, чтобы быть правдой. Я подозреваю, что, если судьбоплеты на самом деле могут что-то поделать с твоей или моей судьбой, то это будут, разве что, какие-то незначительные перемены, которые, в свою очередь, и запустят эффект лавины. И эта лавина событий, как мне кажется, и стала причиной окончания войны. Поэтому, а не только из-за специфики последовавшей гражданской войны, образ «героя» в памяти народа так блекл – что ты за герой без превозмогания и фотографии со взрывом за спиной.
Никс хмыкнула.
– М-да, ваш рассказ явно не для моих ушей. Но суть я уловила. Судьбоплет покончил с войной, и при этом произошло что-то такое, из-за чего маги замолчали.
– Так и есть, – Абеляр развел руками.
– А с крыланом что будет? – внезапно спросила Никс.
– Ее зовут Сильва. Она, на самом деле, сама по себе.
«Как и я теперь», – подумала Никс и тут же будто бы очнулась от какого-то странного оцепенения. Оглянулась по сторонам. В библиотеке давно уже не было светло и жарко. За время их с Абеляром беседы солнце успело сместиться так, что лучи его перестали напрямую попадать в зал.
– Вы знаете, – Никс встала с кресла, – я, пожалуй, не буду вместе с вами дожидаться поглощающих. Я пойду. Все равно я вас от них не спасу… а так, может, мы с ними разминемся.
– Что ж, не самое плохое решение.
– Я понимаю. Вам, наверное, все-таки немного страшно. Я слышала, что чем дольше живешь, тем страшнее умирать.
– И это верно, – маг хмыкнул.
– Но и вы не можете помочь мне так… как мне это нужно. Вы не знаете, что мне делать. И я не знаю. Но мне нужно делать хоть что-то, ведь Эль-Марко в беде.
– Иди, девочка. Может, встретимся еще.
Маг поднял руку в прощальном жесте. Никс уже подошла к двери, но потом обернулась, подбежала к магу и коротко обняла.
– Пускай вам тоже везет, как проклятому, – сказала она на прощание.
Помнишь ли ты тонкую улыбку алого щербатого месяца, что поднимался над остовами разрушенных башен, там, где многоликий океан вгрызается в мягкое тело земли? Там, наступая ненароком на черепа покойников, добровольно отдавшихся волнам, можно пройти по мокрым камням к гроту, где бушующий океан затихает, где горят зеленоватым светом стеклянные бутоны фонарей, где у кострища, которое много веков назад было языческим капищем, я заплетал твои волосы в косы.
Долгие шелковистые пряди, яркие, как струны слепого дождя; кожа – как отполированная бронза, и узлы мышц под ней напрягаются, когда я, ненароком, делаю тебе больно.
Мне так хочется прикоснуться к тебе, почувствовать жар твоего тела. Тебе покажется, что это всего лишь холодный бриз, – и ты вздрогнешь, но это буду я. Пробежаться бы пальцами по тонкой излучине ключиц, провести черту по плечу, другой рукой касаясь твоих губ, запрокидывая твою голову. И зубами, лунными звериными клыками впиться бы в твою шею справа, снизу, так, чтобы пошла кровь, и чтобы ты почувствовал, что именно я – тот, кто может подарить тебе равнозначную этой боли нежность.
Но я не стал.
Право же, касаться тебя – все равно, что плавить свечной воск в горниле кузничных печей. Мне страшно. Я боюсь сгореть, как мотылек, прельщенный отсветами пламени. А ты…
О чем ты думал, мой яркоглазый демон, когда сказал мне: «Найди свое солнце.»
Мир вспыхнул, разлетелся на осколки плавящихся зеркал, вылился в глаза дождем из звезд.
– До тех пор, пока мы оба живы, ты будешь хранить меня, а я – охранять тебя, – произнес окончание древней клятвы сияющий демон.
Пальцами он зарылся мне в волосы, и я не знаю, как я выдерживал прямой взгляд его огненных глаз.
– Но какова цена? – спросил я.
– Ты будешь любить меня, – сказал он.
О, дыхание лета, языки костра, сияние живого золота, кто же может удержаться и не полюбить тебя, стоит тебе только пожелать?
– Ты будешь любить меня, – сказал он, – потому что иначе быть рядом со мной невозможно для человека.
Мари резко села на кровати. Она тяжело дышала, по лбу ее стекал пот.
– Осознанные сновидения, а? – произнесла она.
Вокруг ее кровати, на тумбочке и на шкафу, и даже на полу были расставлены горящие свечи, уже наполовину оплавившиеся.
Ступив на пол босыми ногами, она стала ходить по комнате и задувать пляшущие огоньки.
Комната погрузилась во тьму.
Мари снова присела на кровать, забралась на нее с ногами и стала смотреть прямо перед собой.
Она была близка.
Очень близка к тому, чтобы найти человека во сне, и чтобы войти в его сон.
Но она вошла в чей-то чужой сон. И это оказалось для нее слишком тяжело. Видимо, психика спящего не была психикой обычного человека. Если обычные сны были похожи на компот в банке, тот этот сон был засахарившимся мёдом.
В нем было жарко и душно, и он заполнял легкие и все ее естество своей сутью, сутью пылающей, всепоглощающе жаркой любви, спрятанной где-то глубоко, под слоями земли, как воспаление легких, которого не заметил врач, как отступившая на мгновение головная боль, как зима, которая настанет рано или поздно, или как цунами, перед которым, хоть плачь, все равно малы и бессильны.
– Это же кого так плющит… – Мари сдавила руками виски, в которые бешено стучала кровь. Потом, опустив руки, склонила голову набок: – Я-то всего узнать хотела, думает ли он обо мне… А оно… Вона как у людей бывает. Я как будто… и не жила, в сравнении с этим… чувством.
Я очнулся, кажется, лишь для того, чтобы снова шлепнуться в обморок: перед моим лицом висела настолько пугающая рожа, что я даже не сразу ощутил, что связан по рукам и ногам, и что тело мое болит – все, от головы до пят. Рожа была по-настоящему… странная. Это определенно было лицо, огромное, размером примерно с две мои головы. В прозрачном зеленоватом желе его мясистой плоти смутно виднелся светящийся череп странной формы. Плоть пронизывали непрозрачные вены и артерии. Несколько дюжин маленьких черных глазок обрамляли два основных больших глаза, тоже черных и как будто бы неподвижных. Вниз от этой чудовищной головы шла такая же желейно-прозрачная шея. Пытаясь проследить, чем все это захватывающее великолепие заканчивается, я обнаружил, что подвешен над полом на расстоянии в полметра. Так же я немало удивился тому факту, что тварь, заглядывающая мне в душу, еще и держит в маленькой прозрачной ручке ложку с какой-то едой. Я принюхался: это было жаркое из говядины.
Существо издало странный утробный стон и тыкнуло мне ложкой с жарким в губы. Я все еще ничего не понимал, поэтому рта не открыл, так, что содержимое ложки полилось мне по подбородку.
Странная тварь зачерпнула еще еды и снова ткнула ее мне в рот. Тут я не стал сопротивляться и покорно вкусил недурную, на самом деле, снедь. Конечно, от одного вида моего «кормильца» меня бы стошнило (в нормальном состоянии) но тут мой организм явно алкал подпитки извне. Так всегда бывает, когда мне приходится регенерировать. А пока существо кормило меня, жутковато постанывая, я старался оглядеться и разобраться в ситуации.
Итак, я был привязан к деревянной конструкции в форме буквы «Т» при помощи скотча. Привязали меня хорошо, отдельно каждую руку и ногу, так, что пошевелить чем-либо кроме головы я не мог. Даже пальцы приклеили по одному. Тюремной камерой мне служила довольно просторная темная зала, похожая на отсек городской канализации, и, судя по сырости и запаху, это был именно он. Окон тут, вроде как, не наблюдалось, а свет шел от тусклой лампочки под самым потолком.
Наконец миска опустела и странное существо отодвинулось от меня, повернулось и медленно поползло куда-то прочь. Я смог оценить его настоящие масштабы и увидеть, так сказать, всю картину целиком: тварь была чем-то вроде огромной гусеницы с множеством рук, похожей на человеческую головой и светящимся скелетом внутри. Так же с уродливой головы свисали похожие на водоросли отростки (волосы?), путаясь в ворохе обвислых птичьих крыльев разных размеров и форм, таких же прозрачно-белесых, как и остальное тело.
Оторвавшись от гипнотизирующе-жуткого зрелища уползающего чудовища я, наконец, различил прямо перед собой другого пленника, которому, явно, досталось больше, чем мне.
По черным космам, выглядывающим из-под маски и по общему абрису фигуры я понял, что это Камориль. Он был так же, как я, на высоте полуметра привязан к деревянной конструкции, скорее похожей на стоящий на боку крест с дополнительной вертикальной балкой посередине, причем зафиксирован некромант был не только скотчем, но и кожаными ремнями. Голова некроманта, к тому же, оказалась прикреплена к серединной балке ремнем, а сверху на нее была надета маска, оставляющая открытым только кончик носа. Маска прилегала плотно, очевидно, лишая его возможности видеть и говорить. Он был раздет по пояс, и по исполосованной лентами скотча груди причудливо разлилось жаркое, которым его, очевидно, тоже уже «покормили», не догадавшись освободить хотя бы рот.
Я хотел, было, позвать его, но услышал, как скрипнула железная дверь, и решил погодить.
В свет лампы вышла высокая, неимоверно тощая женщина в кожаных трусах.
Я к тому моменту уже не мог удивляться, а потому отметил это для себя так, фоном, мол «странная какая-то, и не холодно ей?» Кроме кожаных трусов на ней были агрессивного вида сапоги на высокой платформе (ага, значит сама она не так уж высока), кожаные перчатки без пальцев и черная короткая маечка в обтяжку, подчеркивающая наличие почти полного отсутствия груди. Так же сия барышня имела на голове растрепанную короткую стрижку с ажурно выбритыми висками и множество металлических сережек в ушах, носу, губах и бровях. А худа она была, кстати, неимоверно. Я-то думал, что Камориль – тощий, но эта цыпочка давала ему о-го-го, какую фору.
На меня она внимания особо не обратила, зато, увидев живописно размазанное по Камориль жаркое, пришла в бешенство:
– Ах ты ж отродье, Лунь! Я же говорила, что можно маску снять! Сука мертворожденная, откуда ты такой придурочный взялся!.. А, ладно…
Я наблюдал, как она, стоя ко мне спиной, стягивает майку и, встав на шатающийся стул, вытирает грудь и подбородок Камориль. Под майкой на спине у нее обнаружилась некая завязочка, оказавшаяся частью кожаного лифа бикини.
Камориль застонал, очевидно, приходя в себя. Первые несколько секунд он метался в ужасе. Я себе представляю, каково ему было: проснуться слепым и обездвиженным на самом деле страшно. Затем он успокоился. Девица следила за его судорогами молча, и, что-то мне подсказывало, даже с удовольствием.
Когда некромант успокоился, барышня стала распускать шнуровку у него на рту.
– И снова здравствуй, Камориль, – проговорила девушка, и тут я, наконец, узнал давешний голос загадочной незнакомки в черном. Да, это была она.
– Вера, – прохрипел Камориль.
– Ну вот, теперь ты не станешь убивать никого из нас, – довольно проговорила она. – Ну что, как самочувствие? Как плечики, болят? Чего еще болит? Есть хочешь?
Камориль не ответил ничего.
– Эй, Йер, паршиво выглядишь, – хотел сказать я, но у меня получилось как-то тихо и тоже полускрипом.
– Мйар… слышишься ты не лучше, – ответствовал Камориль и тут же раскашлялся.
– Эй, тебе никто не давал права голоса! – возмутилась Вера, переставляя стул поближе ко мне. Передо мной возникла ее скуластая голова и недовольное лицо, покрытое тонкой сеткой шрамов.
– Йер, она меня сейчас заткнет, но я тут, напротив тебя! – успел я сообщить первое попавшееся, что показалось мне важным, пока Вера не затянула на моем затылке ремень от кляпа, всунув полый шар с дырками для дыхания прямо мне в рот.
Итак, я мог все видеть, но не мог говорить, а Камориль мог разговаривать, но глаза его были закрыты плотной материей.
– Так-то лучше, – и Вера снова обратила свой взор на Камориль. Перетащила стул. Встала на него, взяв в руки кружку с водой, и стала поить Камориль. Он сделал пару жадных глотков. Вера отдалила кружку от его губ и, подняв ее повыше, вылила содержимое Камориль на голову. Вода мелкими струйками потекла вниз по его волосам и груди.
– Ты объяснишь мне, зачем тебе все это? – произнес Камориль тихим, почти что нежным голосом.
– Проблемы с гильдией некромантов, ты имеешь в виду? – спросила Вера. – Это уже не имеет значения.
– Что я тебе сделал, Вера?
– Я же сказала, Камориль, ничего личного! – она отодвинула стул и уселась на него. – Хочешь, я тебе прямо сейчас твой коньяк отдам. Прямо в горло тебе волью, чтобы у тебя там сжарилось все. Или на голову тебе вылью в качестве контрастного душа.
– Это называется теперь «ничего личного»? – бледная тень улыбки скользнула по губам некроманта.
– А вот нечего было моих ребят убивать! – Вера вскочила на ноги, подняла стул и швырнула его в стену. Тот, будучи и так латанным-перелатанным, рассыпался деревянной трухой.
Я вздрогнул. Перевел взгляд на Камориль: он улыбался чуть шире.
– Вот потому что меня окружают такие славные женщины, Мйар, вот именно поэтому, – сказал он.
Вера отошла куда-то, но вскоре вернулась, неся второй стул. Села на него, положив ноги на стоящий рядом стол.
– Я не хотел убивать твоих ребят, – проговорил Камориль. – Правда. Да, Мйар, вампиры так же не мертвы, как я. Чтобы ты не удивлялся. Это у них что-то вроде бешенства – это их «проклятье». Пока пьют кровь – сохраняют рассудок…
– А ну заткнись! – взревела Вера, хватаясь за нож. Но в этот раз довольно быстро остыла. Ножа, правда, не опустила. Пододвинула стул снова к Камориль, забралась на него и стала водить некроманту по груди тускло поблескивающим острием. – Кстати, тебе будет полезно знать, что мне велено вас не убивать. Но калечить можно. Тебя.
Когда вампирша сказала это, у меня внутри все похолодело. Я и представить себе не мог, что чувствует Камориль, по груди и верху живота которого гуляет нож.
– И кто же теперь стоит над тобой, глава клана? – все так же тихо и бесцветно осведомился Камориль. – Что же нужно было тебе пообещать, чтобы ты?..
– Ты, как никто другой, знаешь, что мне нужно, – Вера перестала водить ножичком по груди Камориль, зато теперь начала ласково скрести его тощими пальцами с длинными желтыми когтями. – И я-то – ладно, но это нужно моим собратьям. Правда, нужно. И никто кроме Нее не сможет нам этого дать.
– Кого «нее»? – спросил Камориль.
– Никто кроме Богини не способен на то, чтобы избавить нас от проклятия крови, – торжественно проговорила Вера, и в глазах ее сверкнула чуть ли не религиозная одержимость.
Камориль замолк. Я насторожился, вспоминая: ведь сестра Камориль тоже говорила что-то про какую-то богиню! Неужели это его темное прошлое вырывается из гроба, чтобы мстить?.. А я думал, что эти все беды за мной…
– Богиня… – полушепотом протянул Камориль. – Затворница и Цель?
Вера истерически расхохоталась, как это любят делать эксцентричные злодеи в кино. Потом она стала смеяться искреннее, почти до слез. Потерла глаза рукой:
– Ой, я не могу, Йер, – сказала она наконец. – Вот уж не думала, что ты язычник.
Потом она стала серьезной.
– Это новая Богиня, Йер, и ты ее не знаешь. Мы все думали, что живем в век, когда чудеса закончились, и когда великих войн больше не будет. Готова поспорить, что многие думают, будто бы наша планета – конечна, и ее можно изучить.
– О чем ты, Вера?.. – слабо вопросил некромант. – Я теряю нить…
– Естественно, тебе меня не понять, – Вера хмыкнула. – Ты же даже пальцем Ее не касался.
– Так как твоя «Богиня» собирается избавлять вас от проклятия крови?..
Я не видел, что там происходит именно, потому как Вера стояла ко мне спиной. Я видел только часть лица Камориль, свободную от маски и то, что Вера что-то делает на уровне своего лица. Потом она, все еще стоя на стуле, наклонилась к груди Камориль, и через мгновение губы некроманта коротко скривились.
Мне хотелось спросить, что происходит, но кляп во рту не давал.
Вера стала что-то делать руками уже на уровне груди Камориль.
– Вот так хорошо, – заключила она удовлетворенно. – Теперь это касается и тебя, некромант. Теперь она будет избавлять от проклятия крови нас с тобой.
Губы Камориль сложились в сдержанную улыбку. Я узнал ее – так он улыбается, если его собеседник говорит очевидную глупость. У меня от сердца отлегло, потому как я успел себе представить уже много чего ужасного.
– Чего лыбишься? – спросила Вера. – Лучше подумай о том, как угодить Богине, иначе после первой смерти не видать тебе второй жизни.
– Не то чтобы я так уж боялся умирать, – произнес Камориль, – но разве это обязательное условие для того, чтобы нравиться Богине?
– Ты ей не понравишься, она не любит женоподобных уродцев вроде тебя, – фыркнула Вера. – А я – люблю. Собственно… Мне велено держать вас здесь. Не знаю, сколько. Сколько понадобится. Месяц, два.
Когда она это сказала, мне поплохело. Нет, очевидно, что барышня не в себе, но почему-то этим ее словам о сроках я поверил. И тут она перестала мозолить взглядом Камориль и оглянулась на меня.
– Что, испугался? Правильно.
Она слезла со стула и направилась ко мне. Я глянул на Камориль и увидел свежую струйку голубоватой крови, текущую ему по груди. Перевел взгляд выше и сглотнул: те манипуляции – это Вера прокусила Камориль сосок и вставила в него одну из своих сережек. Видимо, так она рассчитывала заразить Камориль «проклятием крови» – очевидно, вампиризмом. И я, в принципе, понимаю, почему Камориль улыбался – возможно, гемоцианин в его крови защитит его от этого. Только бы этой чокнутой вампирше не пришла в голову мысль сообразить такой же пирсинг мне!
Кажется, Камориль испугался того же.
– Эй, Вера, – позвал он. – То есть, ты будешь кормить нас с ложечки два месяца? Меня, уродца, надругавшегося над трупами твоих собратьев, и его, порвавшего с десяток молодых глоток, которым бы еще лакать и лакать свежую кровь? А вместо этого они сами поперхнулись своей жидкой, проклятой кровью, сдохли, еще не рехнувшись, как подстреленные псы!
Да, у Камориль получилось привести Веру в бешенство, если только это было его целью. Но ежели он хотел просто отвлечь ее внимание на себя, то мог бы и помягче выразиться!
Вампиршу затрясло.
– Ты за это ответишь!
Она бросилась к столу и стала перебирать лежащие на нем инструменты. Наконец выбрала плоскогубцы, бросила, потом выбрала ножницы и залезла на стул возле Камориль. Намотала на кулак прядь его спутанных волос.
– Вера, – необыкновенно нежно прозвучал голос Камориль.
Она замерла.
– Но это ведь ничто в сравнении с тем, что тебе пришлось пережить из-за меня. Бей меня и кусай – а толку-то, Вера? Да хоть ножиком режь. Ну, а если Богиня все равно пророчит им вторую жизнь, тем, кто умер за нее – то разве я все еще виноват? Тем скорее они избавятся от проклятия крови, разве не так?
Вера молча отпустила его волосы.
– Ты выводишь меня из себя, – сухо сказала она. – Я поняла, ты делаешь это специально. Чтобы я не обращала внимания на твоего дружка. Ты, несомненно, хорош, но этого недостаточно.
Она опять слезла на пол, но ко мне идти не спешила.
– У меня для вас уже приготовлена развлекательная программа, – проворковала Вера. – Мне сказали вас не убивать, но о психической неприкасаемости речи не шло. У нас тут, знаешь, не так уж много развлечений, внизу.
– Телевизор не смотрите? – хмыкнул Камориль.
– Напротив! – Вера душещипательно улыбнулась, обнажив клыки. – Именно оттуда идеи и черпаем! Видал пятый «Топор»?
Камориль промолчал, хотя Вера явно ждала ответа.
– Собственно, – продолжила вампирша, – сверху мне предельно ясно намекнули, что если кто-то из вас в итоге свихнется, то это будет только кстати. Вы ей не нужны в здравом рассудке. И эту сложную задачу – свести вас с ума, – она предоставила мне. И я задумалась: что может сломить такого, как ты?
Вера подошла ко мне, все еще держа в руках ножницы, но вопрос явно предназначался Камориль.
– Телесные муки вот этой нежной фиалки? Не думаю. Тебя, бледная тварь, вообще мало что колышет, сдается мне. Уж кровь и кишки тебя точно не смутят. Но… есть у меня одна идея…
Вера замолкла, прикусив губу.
– Ну, и каков же твой гениальный план?.. – спросил Камориль. И в этом вопросе я, к своему удивлению, услышал беспокойство.
– План? – Вера повела плечом. – Плана нет. Разве неопределенность – не худший твой кошмар? Будем веселиться. Будем… пробовать. Может, что-то и найдем. Времени-то в достатке. А вы оба, кажется, отлично регенерируете.
Она снова забралась на стул возле Камориль и подцепила ножницами свежевставленную серьгу. Резко рванула на себя. Губы Камориль снова скривились.
Серьга отлетела куда-то в темный угол.
Вера обмакнула палец в струйку крови, возобновившую свой путь по коже Камориль.
– Для начала, например, у нас тут есть камера, где на полу всегда воды по щиколотку, – она стала размазывать кровь некроманта ему по груди. – Я заставлю вас иметь друг друга по очереди, а если вы не будете этого делать, то получите разряд.
Вера поднесла окровавленный палец к губам Камориль и провела по ним.
– О, я вижу, тебе нравится эта идея, – захохотала она. – Ну, если хорошо пойдет, то этим зрелищем можно развлечь куда больше народу. Можно организовать прозрачный теплый душ. И крепкий, переменный ток. А потом кто-то сможет к вам присоединиться.
– А ты не боишься, что этому кому-то, – тихо прошипел Камориль, – я оторву голову еще до того, как он успеет снять штаны, а потом удовлетворю свою страсть именно при помощи новообразовавшихся в нем отверстий? Это достаточно развлечет твоих собратьев?
Вера наотмашь ударила Камориль. Я думал, она дала ему пощечину, но нет. Судя по начинающим кровоточить бороздам, рассекшим некроманту щеку и губы, Вера использовала когти. Потом она, не церемонясь, туго зашнуровала маску у него на лице.
