Текст книги "Попаданы (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

  "Кончики" крыльев, "Мышки-норушки", могли задираться вверх и укладываться вдвое, уменьшая размах и позволяя нам парковаться на стандартных палубах малого транспортного класса. Обрубок длинного хвостового киля – прошу учесть, длинного, а не высокого, царапающего все потолки, как этого хотел Юра! – добавлял нашему кораблику своеобразного шарма, а отсутствие видимых двигателей – добавляло живучести.

  Ух, сколько мы боев с Юрой провели, пока вылизали все шероховатости, сколько копий сломали о лбы друг другу, пока подбирали название, а крестным все едино оказался Мощенщик, выслушавший наши аргументы, покрутивший модель во всех проекциях и махнувший рукой со словами: "На эдакой малютке, главное "замышиться" и не отсвечивать"!

  По поводу малютки, он, конечно, ошибся – только размах крыльев уходил за сто метров. Так что, когда Юра закончил работу и показал "Мышку" во всей красе, Мостовой махнул рукой еще раз, признавая, что видеть модель, без размеров, это слишком... Наивно... А после нашего тренировочного вылета, на котором мы потренировались на "кошечках", Ромм и вовсе признал свою неправоту. Но, сказанного не воротишь – так и стало легкое судно прорыва, по классификации Империи, называться "Мышкой".

  И теперь эта "Мышка", развернув свои крылья и спрятавшись под маскировкой, пусть самодельной и плохонькой, летит к нам на помощь.

  Именно из-за маскировочного поля я сейчас и дергался больше всего: мы не проверяли его работоспособность в столь плотной атмосфере, как земная и, в любой момент наш кораблик мог появиться перед любым, мало-мальски внимательным, наблюдателем. А учитывая, что в атмосферу мы вообще не собирались спускаться, оставив корабль на орбитальной базе лифта, то краска, которой мы закрашивали "художества", наверняка отгорела и осыпалась жирным пеплом. Так что, "мало-мальски наблюдатель" увидит не только кораблик, но и нарисованного мышонка, с довольной мордочкой прыгающего на большой, красной кнопке, расположенной в чемоданчике с двумя ключами, воткнутыми в прорезь. Да, Звезды с ним, с мышонком, хотя не узнать персонажа одного из любимейших мультиков моего детства просто не возможно! Самое главное, это название, выведенное кириллицей на носу корабля, с обеих сторон!

  Белым по черному: "Мышка", как официальное признание, кто же мы такие.

  Пока мандражировал, тряска усилилась, выбивая ступени у нас из под ног.

  Либо я очень долго мандражировал и пропустил все самое интересное, либо все самое интересное решило ускорить события.

  Пришлось брать руки в ноги и замереть, прислушиваясь: кто-то внизу очень громко вскрикнул.

  Пока спускался-поднимался, ругаясь на собственные уши, что подвели так не вовремя и дурную голову, что не дает покоя усталым ногам, пляска святого Витта пошла на убыль, позволяя ускориться.

  Выход на крышу оказался подозрительно открыт нараспашку!

  А вид с крыши открывался – просто "Ах"!

  Вулкан уже вполне освоился со своим дымом и теперь нещадно гнал его во все стороны, закрывая небо, пряча садящееся солнце и демонстрируя огненные сполохи – брызги раскаленной лавы, кровавыми потеками ложащимися с внешней стороны кратера.

  На наше счастье, ветер дул от нас – раз. И, вторая удача, приключившаяся в этот день, заключалась в том, что горловина кратера оказалась срезанной наискосок и верхняя часть как раз располагалась с нашей стороны, слегка, но все же прикрывая от каменных выбросов.

  Прикрывая от раскаленных камней – да. Но вот судя по мареву, приближающемуся и прячущему склон от невооруженного взгляда наблюдателя, некий газ наружу вырвался и теперь торопиться оказаться внизу.

  Ромм присвистнул, прикидывая разрушения.

  – Что, страшно? – Рассмеялся я, забыв, что передо мной стоит маг огня. – Стихия!

  Ромм почесал затылок и покачал головой.

  – Не впечатляет, если честно. – Признался он, через пару секунд наблюдений. – Жидкова-то, как то...

  Очередной толчок и от двери, за нашими спинами раздался вскрик.

  "Значит, мне не показалось" – С сожалением констатировал факт, я, оборачиваясь к двери.

  Обе журналистки, тут как тут, явились, не запылились...

  А за их спинами – "диаметрическая бабина", с которой мы уже имели неприятное знакомство.

  – Ромм. А давай мы их грохнем! – Наивно и кровожадно, одновременно, поинтересовался я, прикидывая, как лучше избавиться от тел. Потом хлопнул себя по лбу – скинуть вниз и всего-то делов! Никто даже их крика не услышит! Чем проще, тем проще!

  – Это что... – Вырвалось у блондиночки и мне пришлось отвлечься от кровожадных планов и развернуться в сторону вулкана.

  Эта нехорошая девчонка, Сти, умудрилась завести "Мышку" со стороны вулкана, зараза! Разом, сорвав и маскировочное поле, "ободрав" его о горячий пепел и проделав дырку в пепельном пологе, в которую, тут-же, поспешило заглянуть закатное солнце, залив крышу своими лучами!

  Н-да-а. Если при входе в атмосферу, краска еще могла каким-то чудом удержаться на корпусе, то теперь этому чуду пришел окончательный и бесповоротный, абзец!

  Накажу я ее, вот, как Звезды светят, накажу. Осталось только придумать – как? Йари на "фас" уже не реагирует, совсем мышей объелася, элементаль наглая, а Ромм, свою любимицу, просто так, в обиду не даст.

  Придется что-то импровизировать!

  "Мышка", сделав круг почета над крышей, развернулась к нам, как избушка – задом и спустила аппарель, зависнув в воздухе, метрах в полутора.

  Мостовой покрутил головой, поискал меня взглядом, скривился, увидев тройной "нежданчик" и сделал зверскую морду.

  Если он считал, что таким образом отпугнет эту "писчебумажную" братию, точнее – сестрию, то он совершенно, очень даже ошибался.

  Пришлось сделать то не многое, что можно было сделать: вытянув в сторону девушек руку, сделал вид, что в ней зажат пистолет, "взвел курок и сделал выстрел".

  Пантомиму девушки поняли и поспешили было скрыться за дверью.

  На их несчастье, понятливыми были только они – "бабина" продолжала продираться через явно узковатый для нее дверной проем, полностью его заблокировав.

  Погрозив пальцем, просто так, на всякий случай, важно прошествовал по качающейся крыше и сделал шаг на аппарель, начавшую тут же подниматься, отсекая нас от внешнего, такого зловонного, пыльного и экстремально опасного, мира.

  – Может... Надо было с собой прихватить? – Ромм, восседающий на моем законном месте первого пилота, с тоской во взгляде провожал удаляющуюся крышу. – От нас бы не убыло...

  – Что, всех троих спасать? – Я стукнул по подголовнику, требуя освободить место. – Боюсь, Уважаемый Роман Андреевич, что имели вы ввиду только двух худышек, замечательно игнорируя третью "пышечку". От которой всенепременно собьётся центровка и придется аварийно приземляться в необжитых районах нашей чудесной планеты. Причем, единственной выжившей окажется именно пышка ибо жир не тонет, и не имеет кровеносных сосудов, а, следовательно, ей не грозит истечь кровью...

  Нервный откат от всего нашего забега, дал о себе знать вот в таком, забавном виде словесного поноса.

  Ром нервно хохотнул, признавая мою правоту и принялся пристегиваться в кресле второго пилота-стрелка, не сразу попадая язычками ремней в прорези.

  Привычно пробежав пальцами по сенсорам управления, успокоился – "Мышка" была в полном порядке, краска, конечно, облезла, ну да я и не ждал чуда.

  – Тоха... Гостиница заваливается... – Помертвевшим голосом обрадовал меня Ромм.

  Дела у гостиницы были вовсе не так плохи, как ужасался Мостовой – с часик она еще простоит – точно.

  Но если с гостиницей все было "боле-менее", то девушкам на крыше я очень скоро не позавидую. И, какого звездного неба они до сих пор на крыше толкутся?! Застряли, что ли?!

  Настроив экран, увеличил изображение и выругался – застряли. Точнее – "застряла", в единственном числе женского пола.

  Прикинул по времени – пока они тушку вытолкнут, пока спустятся – раньше превратятся в симпатичные такие, скульптурки...

  Натянув шлем управления, развернул корабль, вновь провел его по пепельной реке и "отряхнувшись" оборотом вдоль оси, зашел на посадку, разворачиваясь кормой и опуская пандус.

  Через минуту, когда по нему не застучали женские ножки, от души выматерился, погрозил Мостовому кулаком и пошел приглашать индивидуально.

  Обе красавицы прыгали вокруг застрявшей с грацией кузнечиков. Дергали за руки, хватались за безразмерную одежду, но сдвинуть эту глыбу добротного жира просто не могли – их совместная масса, даже умноженная на два, все равно была меньше массы этой мадамы.

  У которой, уже посинели губы и подкосились ноги.

  – В сторону. Обе. – Потребовал я, прикасаясь к остывающему телу. – В корабль. Обе.

  Закрыв умершей глаза, оставил ее в дверном проеме, как вечное напоминание, что не значки надо носить "Я люблю свое тело любым", а заниматься этим самым телом.

  Девушки в корабле смотрели на меня с нескрываемым ужасом, прижимаясь к стенкам и прикрывая свои прелести, с таким видом, словно я прямо сейчас и здесь на них накинусь.

  Привычно издав "Р-р-р-р-р-р"! Прошел мимо и устроился в кресле, вновь выводя "Мышку" из зоны вулкана.

  Вот и окупились сторицей, спрятанные двигатели и маскировочное поле, заработавшее, едва мы вышли из облака пепла.

  Судя по экранам, за те десять минут, что я выводил кораблик, дамочки сидели тише мышек, цепляясь за все, что было под рукой, при моих стремительных маневрах.

  "Может, ты их в каюту проводишь"? – Отбарабанил я в тексте, на экран Ромму. – "Раз спас, так и отрабатывай. И учти – эти дамочки говорить "спасибо" не умеют"!

  Ромм увел "красавиц" и вернулся буквально через минуту, едва сдерживаясь от смеха, похрюкивая и вздрагивая.

  На мой немой вопрос, обращенный к нему, загнулся, стукнувшись лбом о панель приборов.

  – Ты чего? – Не выдержал я.

  – Ты... Это... Шлем сними... А то девушки... – Дальше последовал взрыв идиотского хохота и все встало на свои места.

  ****

  Избавиться от девушек нам удалось только через двое суток – как я и ожидал, «спасибо» обе предпочли сказать в горизонтальном положении.

  И обе очень сильно удивились, когда их "спасибо" послали по конкретному адресу.

  Заперев обеих в каюте, я активировал медробота, вкатившего им дозу снотворного и принялся объяснять коммунисту Мостовому, что... Ничего я не смог ему объяснить, если честно. Мне и самому до сих пор не понятно, где равноправие и демократия превратились в слабоумие и безнаказанность.

  – Демократия = Попустительство. – Задумчивость Ромма, вертящего в руках коньячный бокал, и прихлебывающего из него армянский коньяк, как обычный сок, передалась и мне. – На "ОСГП" нам рассказывали, но вот не думал, что доживу и увижу все воочию. На "Основах Марксизма-Ленинизма", в институте, тоже много о демократии говорили.

  Избавившись от обеих, оставив их в больнице психических отклонений на полуострове Флорида, мы сделали ноги, пока до врачей не дошло, что пациентки не больные, а просто обколотые медикаментами, по самые брови. Увы, но другой альтернативой было просто скинуть их в Тихий океан, подкормить акул и прочую живность.

  Я был – "за".

  А вот Ромм напомнил мне об ответственности, за братьев наших меньших, апеллируя к тому, что потравим "животинку", на хрен.

  Пока раздумывал – нарисовалась пара истребителей ВКС и пришлось опять включать маскировку и играть в прятки в облаках.

  Странно, но земная авиация так и не научилась ни летать задним ходом, ни останавливаться и висеть неподвижно, чем мы и воспользовались, пропустив все четыре остроносых истребителя под "брюхом", залетев задним ходом в подходящее облачко и замерев там, на полчасика.

  Скажу правду, мы потом на эту тему с Роммом поговорили, не скрою, поведи себя обе девушки чуть иначе – было бы значительно веселее...

  Жаль, но мы с Мостовым привыкли "брать крепости", а не "сдаваться, на милость победительницы", совершенно, свято уверенной в том, что ей можно все и ей за это ничего не будет.

  – ... В 64-м? Нет, в 65-м, в Австрии... Или 71-м? Все-таки, в 71-м, такая же... Мата Хари... Пыталась вербовать меня в гостинице "Холлес". – "Мата Хари" Ромм выплюнул из себя, как что-то грязное и вульгарное, демонстрируя простой и непреложный факт – только демократия может превратить проститутку в героиню.

  Интересно, если я начну показывать Мостовому ту же "Интердевочку", "Ментов" и прочие "Бандитские Петербурги", что услышу я?

  – Наш особист, редкая тварь, кстати, – Ромм сделал глоток и отставил бокал на подоконник ВИП зала местного аэропорта, в котором мы дожидались посадки на заказанный нами личный самолет. – Долго хохотал, когда я ему позвонил и все рассказал. Пришел ко мне в номер и... Всю ночь мы с ним провели в борделе, куда он меня привез. А утром, покачиваясь, погрозил мне пальцем и отправился на боковую. Через тот бордель прошла вся наша мужская часть делегации. А завербованных – не было ни одного. Психология...

  ВИП зал, отделанный в солидных, золотисто-коричневых тонах, как напоминание о былых, лучших временах этого аэропорта казался трогательным и щемяще милым.

  Старомодные кресла, тяжелые деревянные столики и широкие подоконники, на которых так удобно сидеть, любуясь белыми и серебристыми самолетами, выстроившимися в ряд, чуть поодаль от взлетной полосы.

  – Тебе не холодно? – Ромм скосил взгляд на каменный подоконник, на котором я с удобством устроился.

  – У меня три греха, Роман Андреевич, – задумчиво пробормотал я, наблюдая, как из ангара выкатывают золотисто-синий самолетик. – У меня вокруг всегда и все – "тяжелое". Я вечно оказываюсь в воде тогда, когда надо смотреть под ноги. Но все меркнет перед самой моей большой слабостью – сидеть на подоконниках и пялиться в окно. Особенно если есть при этом кофе в руках, а за окном – самолеты. Все самые свои большие горести и беды – все я вез в аэропорт, провожал взглядом самолет, мысленно цепляя их к его хвосту и представляя, как большая птица уносит их все, в такие края и времена, что я никогда больше о них ничего не услышу. И не только я.

  – Человек взрослеет в небе... – Ромм снова принялся потреблять коньяк, словно только что открыл мне самую большую тайну в мире.

  – Где начинается авиация, там заканчивается порядок! – Вернул я ему секрет полишинеля.

  Встретившись взглядами, мы оба расплылись в улыбках – нельзя быть всегда серьезными, это портит кожу лица, желудок и больно зубам!

  Симпатичная негритяночка, в легком платьице, пригласила нас пройти на посадку, сверкнув белозубой улыбкой и блеснув черными глазищами.

  Я, засмотревшись на нее, запнулся о порог и, не подхвати меня Мостовой, за затрещавший воротник свежекупленной рубашки, полетел бы на пол, прямо к ее восхитительным, ровным ножкам, растущим от самых милых ушек.

  Заработав щелбан от друга и тихий шепот-предупреждение от рабыни о том, что девушка пользуется духами с ферромонами, я сразу поскучнел: вот так всегда, "губозакатывательная машинка" в действии.

  Пройдя под легким парусиновым навесом, мы оказались у того самого, золотисто-синего самолетика с гостеприимно опущенным трапом – откидной дверью.

  Салон самолета, чистый, свежеприбранный, ароматный, от стоящих в вазах цветов и просто лучащийся двумя улыбчивыми персонажами – пилотом и стюардессой.

  Я уже говорил, а если нет, то не грех и повториться – никогда не давайте мне возможность торопить события.

  Стюардесса оказалась стюардом, точнее, пилот оказался стюардом, а стюардесса – пилотом.

  Через десять минут, по трапу взбежала уже знакомая "шоколадка", теперь уже в униформе и без малейшего следа духов, так сносящих крышу. По крайней мере – у меня. За Ромма ничего не скажу – он завороженно бродил по салону, прикасаясь к отделке сидений (из кожи), стенным панелям (могу ошибаться, но – красное дерево, как минимум) и полировке стола (тут и к бабке можно было не ходить – дуб!).

  – Зайди, унитаз проверь... Должен быть золотой, с подогревом... – Пошутил я, а этот наивный коммуняка кинулся проверять!

  Вернулся потрясенный – так и оказалось!

  Обещаю, отныне, свои шутки держать при себе...

  – Я рада приветствовать Вас на борту моего самолета. – Девушка-пилот, одернув юбку, приземлилась в кресло, напротив меня. – Меня зовут Дженни Траволта...

  – Офигеть! – Вырвалось у меня и слава звездам, что не на русском. – Случайно не дочь?!

  – Я так плохо выгляжу?! – Ужаснулась девушка и звонко рассмеялась. – Пра-, пра-, правнучка!

  Для надежности, на каждом "пра-", девушка разгибала пальчик, проверяя, не ошиблась ли?

  – Верю. – Поспешил я признать точность информации. – Что-то не так, госпожа капитан?

  Дженни смутилась от моего обращения, а я вновь проклял свой язык.

  – Вы не указали конечную точку нашего перелета. – Она протянула мне планшет и я понял, что пропал. Наглухо. То есть – совершенно. За 25 лет из головы выветрилось большинство юсовских городов, штатов и разногласий. Впрочем, два города навеки останутся в моей памяти. Но, вот проблема – в одном мы находимся, а как пишется второй...

  – Впишите сюда Даллас. – Возвращая девушке планшет и откидываясь на спинку кресла я восхитился собственной изворотливости.

  Ну да, не надо смеяться "Санта-Барбара" и "Даллас", два первых города, приходящие на память любому постсоветскому человеку...

  – Даллас, штат Техас. – Дженни со вздохом вписала конечную точку и недовольно поморщилась.

  Впрочем, и вздыхала она и морщилась едва заметно, так что не находись я в состоянии подозрительной внимательности, мог и не заметить.

  – Дженни, что-то не так? Топлива не хватит? – Напрягся я.

  – Техас славен своими... Устаревшими взглядами... – Дженни Траволта улыбнулась, давая понять, что беспокоюсь я зря. – Устраивайтесь поудобнее, в воздухе мы пробудем пару часов. Если Вам что-то понадобиться, Пол – мой брат – всегда будет рад Вам помочь, пока мы с Кэсси будем вести самолет.

  Я понимающе кивнул головой – вот равноправие, о котором толковал каждый второй.

  – Кэсси мой второй пилот и невеста. У нас чисто семейный бизнес. – Дженни, видимо неправильно истолковала мое странное лицо и пустилась в объяснения.

  – Моя невеста. – Пояснила Дженни и стало еще понятнее.

  Мостовой, прохлопавший ушами все объяснения, тоже уставился мне в глаза, но ответа не дождался.

  Пусть останется хоть капелька чистого и светлого, иначе я точно пойду мыть слона!

  Пока девушки располагались в кабине, Пол поставил перед нами поднос с хрустальным графином и двумя бокалами и попытался ретироваться за стойку минибара, хромированную и блестящую.

  – Пол. – Остановил я его и ткнул пальцем в кресло напротив. – Что такого, плохого, в Техасе?

  – Там равноправие. – Пол широко улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что ему-то, как раз, Техас по нраву. – Там надо отвечать за свои слова, поступки. Там нефть и ковбои, но последних очень мало. Правда, все равно, намного больше, чем нефти. И там совсем не любят таких, как моя сестра. Не поймите меня превратно, сэр, Дженни очень хорошая...

  – Пол! Займи свое место! – Рявкнул динамик над нашими головами и самолет слегка качнулся и замер, набираясь сил перед длинным забегом по земле.

  Звукоизоляция в салоне была такая, что только едва слышный свист демонстрировал работу двигателей, а мягкие толчки и слабая вибрация, что двигатели действительно мощные.

  Едва Пол оказался на своем кресле, Дженни "спустила тормоза" и наш самолет помчался по взлетной полосе, вдавливая нас в кресла.

  – Ох ты... Я уже и отвык... – Мостовой вдохнул полной грудью, наслаждаясь легкой перегрузкой. – Хорошо!

  Наша птичка, промчалась по полосе, задрала свой "клювик" и оказалась в воздухе.

  – До окончания набора высоты, просьба не покидать своих сидений и не отстегивать ремни безопасности! – Предупредила Кэсси, а мы с Роммом переглянулись и рассмеялись – можно подумать, мы их пристегивали!

  Минут через 15, Дженни, благословила нас на отстегнуться, обрадовав высотой в 10000 метров.

  Любуясь облаками, плывущими под золотистым крылом с моей стороны, нахлынули на меня совсем другие воспоминания...

  -... Плат! Ты где чешешься?! Живо! – Мой сержант, вновь вытащил меня из ученического штурмового костюма, наградил всеми возможными обидными прозвищами и попытался дать пинка, для скорости. Снова не попав, почесал свой выбритый на лысо череп и разразился армейским юмором, грозясь, в конце-концов, меня подстеречь и все-таки пнуть. Иначе – это прямой вызов его сержантской чести!

  Нет, учитывая что он, сейчас, старший по званию – нормально, я без претензий. Но вот то, что я в отличии от всех – наемник, да еще и прошедший уже пятый год войны и последний год – в качестве разведчика – нонсенс!

  И ведь знает сержант, а все равно орет, суетится и ругается на меня, когда я на строевой путаю сено с соломой.

  Может оттого и ругает, что пишет рапорты, а приходится ему учить зеленый молодняк, который прольет свою кровь, слава Звездам, если не в первом бою.

  Хорошо учит. На совесть.

  Штурмкостюм стал мне родным меньше чем положено по нормативам – дней за двенадцать. Из которых пять я провел его не снимая, в наказание за развороченный прямым попаданием, макет танка. Точнее бывший корпус имперского танка, который таскали по полю на АГ тележке, отрабатывая у нас маневры уклонения.

  Танк не ведроид, и бояться я перестал их еще на планете. Вот и взыграло ретивое – подкрался и закинул ему в люк гранату, вместо маневра и игры в прятки.

  Танк перестал существовать, а вместе с ним – сержантская заначка и мое свободное время на долгий, долгий, долгий, месяц.

  Теперь мне предстояло изображать танк противника, имитируя работу двигателя – которую никто и никогда не слышал, ибо демаскирует! – и, делая вид, что я слепо-глухо-немой капитан дальнего плавания и не вижу, как мои сослуживцы трясутся от хохота, забиваясь в ближайшую канаву, в попытке спрятаться от меня.

  Армейский юмор...

  С другой стороны, низкий поклон сержанту – на сослуживцах я насобачился находить спрятавшихся штурмовиков быстрее, чем это делал компьютерный комплекс!

  За что вновь получил частичку армейского юмора и отключенный на целых два дня – прицел.

  Комната на третьем этаже нашей учебки, принадлежала суровому нашанну, с нашивками контрразведки и званием, равным полковнику у "простых смертных". Что могу сказать – не шиковал наш полкан, довольствуясь почти пустой комнатой с бархатно-красными обоями и черно-белым ковром на полу.

  Стол и тот – обычный, без сложностей и вычурностей, что так любит его служба. Чуть отдающие желтизной окна, и три стула, вокруг стола.

  Стулья, на мой взгляд обычные, что продаются в любом магазине, на любой планете, где нашанны появляются хоть наскоками, а вот окна, тут все серьезно... Ни подслушать, ни подстрелить, ни по губам прочитать! И ковер, скорее всего – тоже "серьезно" – не скажу, что сапоги у меня или сержанта идеально чистые, а вот белые полосочки, на которые я наступал из принципа, так и остались ослепительно белыми, наводя на вполне закономерные мысли: "а все ли тут так просто, как кажется на первый взгляд"?

  – Усаживайтесь. Оба. – "Контрик" что-то нажал на столе и ковер, неприятно вспучившись, выдал на поверхность два черно-белых табурета. – Сержант... Введешь в курс?

  – Ага. Разбежался. Подпрыгнул, и в воздухе, в тапочки переобулся... – Сержант, совсем не по уставному сказал "нет", старшему по званию! Да еще таким тоном, что рыдать захотелось, от уважения и понимания.

  – Разговорчики... – Ворчливо прокряхтел сидящий рядом с нашанном, кольвег. – Совсем ты своих, пораспускал, Летр. Я тебя этому учил?

  Из четверых, сидящих за столом: нашанна – контрразведчика, моего сержанта, начальника нашей учебки и этого странного кольвега, в штатском, кольвег пугал меня больше всего.

  Ухоженный, статный, подтянутый и оговорившийся, что учил нашего контру!

  "Совсем дела плохи".

  – Уверен в выборе? – Кольвег уставился на сержанта, чуть иронично изогнув бровь.

  – Он не лучший. – Пожал плечами сержант. – Обычный середнячок, даже чуть тупенький – все доходит с опозданием. Но, что дошло, того не отдаст. Да и повторяться не умеет. Право и лево – путает. Вобщем, самое лучшее из того, что есть на всех потоках.

  – Право и лево путает... – Кольвег перевел взгляд на меня. – Тарша ты, на кол посадил?

  – Не могу знать, о чем Вы говорите! – Привычно вырвалось из моей глотки, а устав подкинул на ноги раньше, чем прозвучал вопрос.

  – Значит, все-таки, ты... – Кольвег встал со своего места, обошел стол и заглянул мне в глаза. – Несомненно – ты! Садись, рядовой... Думаю, сгодится.

  Последние слова он адресовал контре, уже совершенно игнорируя мое присутствие.

  Вновь обойдя стол, кольвег подошел к окну и замер, уставившись в него.

  Так и хотелось сказать, что таким образом важность не добавляется, но кулак сержанта, лежащий на столе и сжатый демонстративно, дал понять, что большим дядям надо дать поиграться в их взрослые игры.

  – Две недели назад, над Семи-4, прямо в атмосфере, вышел корабль. – Кольвег развернулся и... Сел на подоконник! – Рассыпав спасательные капсулы, корабль рухнул в море и развалился. Служба Имперской безопасности получила приказ исследовать корабль, побеседовать со спасенными и принять решение, по месту. Все просто, как лезвие ножа: пришел, понюхал и смылся. Команда так и поступила. Три дня назад доклад лег мне на стол. Обычный корабль. Обычные пассажиры. Никаких проблем, эпидемий или мутантов. Все обычно... За исключением, того, что корабль этот пропал 11 лет назад, попав в "подпространственный карман" – аномалию редкую, но...

  Кольвег слез с подоконника и вернулся на свое место.

  Сел, словно проглотив лом.

  – На этом корабле летела моя семья – жена и обе дочери, двойняшки. Я хочу, чтобы вы вывезли их с планеты и спрятали в Союзе. Ни к чему моим коллегам знать, что я снова не одинок. – Озвучив свою просьбу, имперец замер, ожидая вопросов. Пришлось не разочаровывать, задавать, вылазя "поперед батьки-сержанта".

  – Почему мы?

  – Отсюда до Семи – двое суток. Через четверо суток Семи-4 станет планетой, над и на которой разгорятся не шуточные бои. Я хочу, чтобы моя семья покинула это место как можно скорее. И я не доверяю своим подчиненным.

  Все просто и понятно. Осталось понять, что с этого поимеем мы!

  – Не твоего ума дело... – Вздохнул нашанн, а сержант лишь пнул меня сапогом под столом, напоминая, что не на все вопросы можно получить ответы.

  По крайней мере – сразу, вот прямо сейчас же!

  Великая вещь, доложу я Вам, содружество двух разведок!

  И билеты на Семи – пожалуйста и спецоборудование, которым я, под страхом смертной казни не смогу пользоваться; и спутники у меня, хм, веселые... Сержант так тот вообще – смеется постоянно, только мне, от его смеха, как то не по себе. И наша третья спутница, которая раздражает меня сильнее, чем заноза в заднице боевого скафандра! Тоже – улыбчивая, только кляпа не хватает. И намордника.

  Развернувшись, смотрю в окно, на пробегающие под нами белые, пушистые, облака.

  – Плат. Вернись. – Тихо позвала меня Йари, вырывая из оцепенения воспоминаний. – Пожалуйста.

  Привычно развернув левую ладонь, позвал рабыню "погулять". Тонкие, едва видимые язычки пламени взмыли над ладонью, переплетаясь и колеблясь, принимая форму моей огненной элементали – худенькой, рыжей девчонки, одетой лишь в сполохи огня.

  Переступив босыми ступнями, Огневушка-Поскакушка спрыгнула на стол и потопала прямиком к блюду с фруктами, зорким взглядом приметив свою слабость – крупный, зеленый, десертный виноград!

  Не сделай два этих "снимателя проклятий" свое подлое дело, в окрестностях солнечной системы мы могли оказаться на пару месяцев раньше.

  Сделанного, конечно, не воротишь, но установка, которую Сти и Юра отправили на самоподрыв, могла бы и нам самим прекрасно пригодиться.

  Восемь финишных точек "совпадающих или имеющих минимальные отличия" оказались классическим "не то". Не то количество планет, не то Солнце, не то содержание кислорода в атмосфере, не то, не то, не то...

  Обнюхав восьмую точку и облазав ее на коленках, в поисках хоть малейшего варианта, куда лететь дальше, Мостовой и я поступили вполне привычным образом – посовещавшись при закрытых дверях, без доступа душ и прочих компьютерных систем, совершив множественные возлияния и многочисленные мозговые штурмы, испортив парочку "железных подштанников" и спев все, что вспомнили, спустили на Сти и Юру мою рабыню. Ради такого случая, Ромм даже доверил ей заклинание "огненного хлыста" и раскаленного, прошу не смеяться – название принадлежит автору заклинания – "раскаленного унитаза" (в оригинале было "толчка").

  И если первое заклинание показало себя исключительно с лучшей стороны, то "унитаз", в связи с отсутствием у наказуемых столь важных частей тел, как пятая точка, вызывал у пытаемых только истерический смех. У Йари – тоже. Думаю, именно смех и сподвиг Стианетту вспомнить наш с ней первый прыжок и поделиться воспоминанием с Юрой и Йари.

  Так что, когда мы Романом Андреевичем продрали глазки и значительно поправили свое здоровье, то попали с "корабля на бал": четвертый и пятый ангар вновь превратились в сборочный цех-лабораторию и снующие роботы и механизмы завораживали взоры своей ритмичной суетой и беготней по всем плоскостям и во все стороны.

  Особенно был поражен я, когда увидел свою босоногую рабыню, висящую вниз головой и помешивающую в здоровенном тигле, своими розовыми, нежными ладошками, раскаленное варево металлического сплава.

  За четверо суток, что мы с магом были в режиме "вне зоны доступа", находясь в невменяемом состоянии, эта троица успела полностью воссоздать установку, упершись в две проблемы – размер и энергоносители.

  Неведомые создатели первого варианта "двигателя переноса" миниатюризовали все, до чего смогли дотянуться, но, как то забыли поделиться своими хитростями и поленились оставить полную техспеку.

  После сборки, двигатель, по размерам, оказался в два полных ангара!

  И все 62 энергоносителя, то бишь реактора "Востока", не смогли насытить эту "сардельку" и на 50%!

  На этом можно было и поставить большую точку, но...

  Есть такое слово – "азарт". Нам с Мостовым попала вожжа под хвост и один прыжок мы все-таки, сделали, "запитавшись" от странной аномалии, что открылась точнехонько в тот момент, когда рисковый маг, не дождавшись 50%, нажал кнопку принудительного старта. Полететь мы никуда, разумеется, не полетели, а через пару часов Сти выдала нам расчет и точку "подключения".

  "Железных подштанников" мы понаизвели – сотни четыре, если не больше. И двое суток заводили фокусирующую головку, выставляли ее и чесали затылки, глядя как наш двигатель выбирает аномалию до донышка, оставляя на ее месте чистый и благословенный вакуум.