Текст книги "Попаданы (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

  – Да. – Девушка так легко согласилась с этим предложением, что я, от удивления, открыл глаза и посмотрел на говорящую.

  Вот не зря меня привлек ее голос – невысокая, светловолосая и зеленоглазая девушка мне была хорошо знакома.

  Зовут ее Света и она – моя соседка.

  Свете 17 лет и она из последней партии "детдомовских", которых вывели из стазиса меньше года назад. Такая задержка – больше 25 лет – объяснялась очень просто: правительство не посчитало себя вправе выбрасывать этих молодых и без того пострадавших от государства и чиновничьего произвола, в мир войны и зыбкой надежды.

  Это было первое объяснение. Было и второе – поколение подростков, родившихся и растущих на Матушке, должно было подготовиться к встрече с этими волчатами, всегда готовыми голыми руками порвать обидчика.

  Произошедшая встреча очень быстро расставила все и всех по местам.

  Не зря пасаекху разливался соловьем об огромном количестве привлеченных психологов!

  Поколение "городских волчат" встретилось с поколением уверенных в себе, завтрашнем дне и собственном государстве.

  Самых малых разобрали по семьям, оставив пустовать построенные приюты уже через двое суток.

  Старшие, видя не безразличие, а внимание и заинтересованность, разбились на два лагеря: первые сразу и безгранично примкнули к своим сверстникам, погружаясь в новый мир.

  Вторые – злобно оскалились и прижались к стене, засучив рукава и приготовившись драться.

  Света относилась к последним.

  Когда друиды построили неподалеку от моего, еще один домик, изящный, словно игрушечный, я встал на дыбы: столь близкое соседство меня отнюдь не радовало.

  Появившуюся Свету, поначалу, старался не видеть в упор, игнорируя и не здороваясь.

  Как оказалось – правильно сделал.

  Через месяц, проснулся от дикого шума и крика.

  Вокруг дома Светланы стояли друиды, а девушка билась в истерике.

  Отвесив ей увесистую пощечину, я замер, испугавшись что убил – рука у меня, после всех тренировок и улучшений, что я прошел на своем долгом наемническом пути – тяжелее орбитального удара.

  Оставшуюся часть ночи мы проболтали, сидя у меня на веранде и потягивая чаек из самовара.

  Она так и уснула у меня на плече, выронив из рук тяжелую керамическую чашку.

  Утром, друид отдал ей яблоко...

  Из самых ее забавных особенностях был тот факт, что Светочка могла разговаривать на разные голоса, не хуже профессиональной артистки разговорного жанра.

  – Думаешь, развязав войну, Россия смогла бы победить? – Вьюноша, "со взглядом горящим", уставился на мою соседку, как кролик на удава.

  – Какую войну, Саша? С кем воевать? С Европой? С Америкой? С Китаем? – Света горько усмехнулась. – Мое последнее воспоминание, о том мире – это ввод миротворческих войск на территорию Кореи!

  – Света, не привирай, пожалуйста! – Не выдержал я. – Не ввод, а предложение о вводе. К тому же – с прилетом наших "друзей", эта инициатива отвалилась сама собой!

  – Привет, сосед! – Светлана обернулась и я замер, любуясь ее улыбкой, адресованной мне.

  Может быть, я и ошибаюсь, но в последнее время...

  – Знакомьтесь, это Вирвидор, мой сосед! – Светлана, язва эдакая, взяла и спалила меня перед студентами.

  Вирвидор, на языке друидов означает приносящий информацию, вестник.

  Ну, а я называю себя "Сплетником", получая от этого просто не передаваемый прилив сил.

  Сейчас, на Матушке всего пять Вирвидоров и только я – русский. Остальные – друиды. Они, так же как и я ходят, суют свой нос в чужие дела и слушают, слушают, слушают...

  – Вирвидор... – Выдохнул вьюнош. – Счастливая ты, Светка! Такие знакомства!

  – А вы, не завидуйте, а приходите в гости! – Решил я испортить малину своей соседушке, так нагло пользующейся моим расположением к ней. – Посидим, поболтаем, чаек погоняем!

  По лицу Светланы промелькнуло едва заметное облачко и ее руки сложились, словно придерживая видеокамеру.

  – Госпожа журналистка! – Не оборачиваясь, обратился я к женщине. – Вы, только что, нарушили "уложение о частной жизни".

  – Мы находимся в общественном месте! – Гордая, как все журналистки и такая же наглая, она сделала шаг вперед.

  Света щелкнула пальцами.

  Каблук подломился и...

  Спас женщину вьюнош, на которого она упала, миновав меня и Светлану.

  Подхватив свою соседку под локоток, помог ей встать и покачал головой.

  Не скоро дойдет до нее аксиома: "Кому много дано, с того и спрашивают много"!

  Не подумайте чего плохого, Светланка не злая, не крыса и далеко не дура. Она просто терпеть не может, когда ее пытаются задавить авторитетом и правилами!

  Так, на выплеске адреналина и действует ее способность управлять неживой материей.

  Иногда, за ее выкрутасы, очень сильно хочется перегнуть ее через колено и всыпать ремнем, чтобы недельку спала на животе!

  А еще, очень хочется выпороть того друида, что сделал ей такой подарок!

  Иногда, мне кажется, что друиды сделали это специально, вытаскивая меня из состояния озлобленности на женский пол с русскими именами.

  Если это правда, то у них получилось сделать еще хуже – русских красавиц, теперь, не понимаю вообще.

  – Ругать будешь? – Светлана устроилась на заднем сидении АГ-такси и уставилась на меня своими зелеными глазищами.

  – А смысл? – Я пожал плечами. – Я никогда не ругаю за то, что бы сделал и сам! Не люблю эту напыщенную братию от пера и фантазии.

  Оставшуюся дорогу мы проехали молча – Светлана переваривал сказанное мной, а я – вновь и вновь проигрывал произошедшее на ступенях университета.

  Я даже не заметил, как Света, словно мышка, выскользнула из такси, когда мы доехали до нашей площади, потерявшись в странной логике будущего повествования.

  Такси, честно прождав 20 минут, осторожно бибикнуло, напоминая, что пора и честь знать.

  Любуясь звездным небом, дошел до нашего "местечкового" пятачка, на котором, по вечерам, молодежь устраивала сперва танцульки, а потом и посиделки под гитару.

  Вот и сейчас, дрожала струна и Светлана выводила одну из последних, Земиных, песен:

  Куплю себе вишни

  И косточкой красной

  Оставлю рисунок

  На белом песке.

  Теперь все не больно,

  Теперь все не страшно,

  Лишь тени уходят,

  Теряясь во мгле...

  "Что же, спасибо тебе, Земфира, за твой талант и песни." – Я притаился в тени, рассматривая усевшихся в кружок костра, молодых парней и девчат. – "Но больше всего спасибо за то, что осталась на Земле!"

  – Я слышал, что завтра "купцы" будут. – Молодой парень, по имени Сергей, подкинул в костер несколько веток. – Думаю, податься...

  Наемники всех мастей и рангов, прибывают на Матушку только с одной целью – завербовать себе новых бойцов.

  "Русские умирают, но не сдаются!"

  И пусть это всего-навсего наемничьи отряды, а не имперская гвардия или союзная элита элит, тем не менее, опыт не приходит сам по себе, а без путешествий нет места движению вперед.

  Для наемников, присутствие русских в своих рядах, тоже дает дополнительный довесок к рейтингу.

  После войны, развелось слишком много всяких пиратов, "свободных" и прочих, желающих быстро разбогатеть. Наемники таких отстреливали, получая бонусы, за каждого пирата или корабль.

  С нашими, получается не только отстрелять, но и прихватить себе кораблик-другой, рассчитавшись с правительством Матушки, специфичным товаром.

  Больше всего наш человек любит изобретать, ковыряться и мечтать.

  Сейчас у Матушки 25 линкоров, 120 крейсеров, 6 орбитальных верфей занимающихся не только ремонтом, но и проектированием новых кораблей, 9 тяжелых защитных станций и 17 легких.

  Для сравнения, столичная планета нашанн – Агрия, имеет 15 тяжелых и 12 легких, станций, а линкоров у нее, всего – 19!

  Угадаете, на какие деньги мы содержим свой флот?

  И кто платит за обучение наших детей, повышение квалификации наших ученых?

  Да. Странная у нас планетка получилась...

  ****

  -... Ох, славная у тебя банька, Плат! – Тая, завернутая в длинное, цветастое полотенце, со стоном наслаждения откинулась на спинку мягкого уголка. – Вот, Жанна, учись, как расслабляться надо! А то, всё ищешь и ищешь...

  Вчера, едва приехали "купцы", как на горизонте заклубилась пыль – в гости пожаловало "Возрождение".

  "Купцы", зная расклад, сидели тихонько и потели: если хоть у одного окажется "проблема", новобранцев не будет.

  В этот раз все обошлось, и теперь наша молодежь выбирала себе команды, подписывая контракты.

  А Тая, притащила с собой это крашеную блондинку, с уставшими глазами и сиплым, бардовским голосом, ко мне в гости.

  Вот в чем я совершенно не уверен, так это в том, что банька у меня славная.

  Банька у меня – просто мировая!

  И Тая, которая уже пару раз оказывалась в ней и без полотенца и с ожогом пятой точки, вполне себе меня провоцировала, дожидаясь заслуженного наказания, в виде горячего веника, тет-а-тет!

  – И что же Вы ищете, Жанна Владимировна? – Баня всегда действует на меня умиротворительно, занося на высокий штиль.

  – Погоди! – Тая потянулась за кружкой. – Ты в курсе, что Твой учудил?

  Погрозив нашанне кулаком, под столом, покачал головой.

  – Его сынок, вызвался отвезти министра образования... – Начала рассказывать адмирал. – Усыпил и высадил всю толпу в центре Карсинского заповедника. Оставил им спас наборы и улетел! Насилу нашли, через трое суток – сам помнишь, там жуткие аномалии и помехи по всем диапазонам! Помощники уже приготовились сожрать министра, хорошо хоть у одного зажигалка нашлась, а так бы еще и сырым сожрали!

  – Так ведь в "спасах" недельный рацион и маяки... – Растерялась Жанна, демонстрируя знание темы.

  – А они их открыть не смогли! – "Убила" своим ответом госпожа адмирал. – Президент Мил ругался, топал ногами и теперь должность министра образования снова свободна, а реформа "среднего" образования, с исключенными курсами выживания, ориентирования на местности и прочими, "ненужными" предметами, типа астрономии, ботаники или психологии семейной жизни, признана вредительской!

  – Засранец... – Не выдержал я. – Вот...

  – Не шуми! – Тая сладко потянулась. – Мил признал действия твоего сыночка, "несколько жесткими, но совершенно верными, для образования планеты и выживания вида, в целом"!

  Жанна покачала головой, толи укоризненно, а толи восхищенно.

  – Так, я на "заход"... – Тая легко встала и скрылась за дверью парилки, обдав нас клубами ароматного пара.

  Жанна, закутанная в специальное, "гостевое", снежно-белое полотенце, задумчиво размазывала по стеклу кружки, стекающие капли.

  – Почему – Плат? – Обратилась она, устав от молчания.

  – Имя такое, Платон. Или не знакомо? – От присутствия этой женщины, становилось не по себе. Ее было одновременно и жалко, и хотелось стукнуть, и обнять. В ее глазах, одновременно плескалась бездна отчаяния и бесконечность надежды.

  Не люблю таких женщин.

  Елена Троянская, скорее всего, была такой же!

  А еще мне хотелось прямо сейчас встать и уйти.

  Или стукнуть адмирала, по голове, чтобы Таких знакомых, в моем доме больше не было.

  – Платон... – Жанна протянула кружку. – За знакомство?

  Пиво, вина и наливки, разнообразие соков, все это у нас своё, местное.

  Наши "фермеры", с помощью друидов, разумеется, быстро разобрались, что можно сквасить, что можно перегнать, а что и должно долго и фырчаще – бурлить.

  Результат – государственная монополия на крепкие спиртные напитки, огроменный акциз, на который все деревни откровенно "забили".

  Зачем покупать за бешеные деньги то, что проще сделать самим и потихоньку приторговывать с соседями, не дразня гусей?

  Пиво я брал у соседа, с противоположного, по диагонали, края села. Всего он приторговывал тремя сортами – светлым, светлым "нефильтрованным" и черным, как ночь, портером.

  Дамы предпочитали тянуть светлое, ну а я – наслаждался терпким и густым, черным напитком.

  – Вы не ответили на вопрос. – Напомнил я, понимая, что Тая вот-вот выйдет из парилки и поговорить нам не удастся. Кого Вы ищете, Жанна?

  – Платон... Что вам известно о "Договоре Переселения"? – Вопрос, заданный прямо в лоб, заставил меня пожать плечами в ответ.

  – Этот договор был подписан десятью разумными. Один из пунктов договора гласил: ""переселяющий" обязуется по первому требованию "переселяемого" снабдить его всем необходимым для полноценной работоспособности колонии..."

  – Жанна. – Прервал я женщину, читающую на память столь интересный пункт. – Нас и так снабдили всем необходимым! Ресурсы, начальные технологии...

  – Платон... Это – не то! – Жанна столь резко отодвинула кружку в сторону, что часть пенной жидкости постаралась покинуть сосуд. – Это – уже было в кораблях, на момент вылета! Это – стандартный "пакет переселенца", на первое время. Мы не получили помощи, Платон! Никакой...

  – Так мы ее и не просили! – Расхохотался я, вгоняя женщину в ступор, слетевшим полотенцем, прикрывавшим мои свежие шрамы на ребрах и чуть ниже. – Прекрасно справились сами. Как всегда это у нас получалось. Врать вы не умеете, Жанна Владимировна...

  – Умею-не умею... – Блондинка огрызнулась и придвинула к себе сушеную рыбу, обдирая с нее шкуру. – По тому же пункту, если мы не запрашиваем помощи, в течении 25 лет, сторона "переселяющая" теряет свое право на территориальные притязания... Если мы не обращаемся 50 лет – мы становимся полноценным государством, с правом колонизации любых, найденных, либо – выкупленных, миров. Если за 50 лет, уровень рождаемости достигает 51%...

  Я поднял руку, останавливая словоизлияние.

  – Жанна. Вопрос звучал легко и просто: "кого Вы ищете?"

  – Тех, кто подписал этот документ... – Жанна отбросила рыбу на стол. – Только мы, десять человек, можем потребовать от противоположной стороны...

  – Жанна! Вы – ИДИОТЫ! – Не выдержал я. – Мы уже – свободное государство! Ваши танцы приведут только к тому, что всплывет вся история и нас попытаются стереть, как свидетелей!

  – Платон. – В голосе Жанны зазвучала такая мука, что не будь я пьян и зол, захотелось бы обнять, прижимая её к груди и прикрывая от всего злого мира. – Нельзя стать свободным, если на тебе груз обязательств!

  – А вы, поступите так, как это мы делаем всегда... – Я успокоился и улыбнулся. – Забейте! Любой, кто полезет, получит по зубам. Любой, кто достанет из-под спуда тот договор – сам подпишет себе смертный приговор, ведь планета, выбранная нами из предложенного списка, относится к "запрещенным для колонизации"! А у нас – сейчас – три четверти молодого населения прошли отряды наемников и военные кафедры. Думаете, узнав о том, куда именно нас определили, они не смогут спустить курок?! Да вы в бреду шатаетесь! Груз обязательств... Один у нас груз обязательств – чтобы врагов, живых, в помине не было! А мертвые не кусаются!

  – Ты сказал: "нами"... – Жанна наклонилась ко мне. – "Нами"!

  – Сиди-ка ты, ровно... – Привычно рявкнул я, как будто снова школил новобранцев перед первым выходом. – "Нами", "Вами", "Теми"... 25 лет, 50 лет... Все, совковыми мерками, меряете... 25 лет без урожая, 50 лет полета братьев Черепановых... Живите сами, пожалуйста и дайте детям нашим пожить, а? Достали, уже!

  Злой на себя, за случайную оговорку, я поднялся и плотнее закутался в простыню.

  Жанна вскочила и замерла напротив меня, через стол, словно пытаясь удержать.

  – Это что за сцена?! – Вышедшая из парилки Тая сердито двинула бровью. – Что не поделили?! Пива не хватает? Или пристрастия, во все стороны хлестать начали?

  – Не "пристрастия", Тая. "Страсти". – Поправил я. – Сегодня, оставайтесь, ночуйте. А завтра, Тая... Ни тебя, ни этой... Чтоб духа вашего... Никогда!

  Я развернулся и вышел из бани, плотно закрыв за собой дверь.

  Зная леди адмирала, через пару секунд она грохнет в дверь так, что ту сорвет с петель и кинется разбираться со мной по-свойски, высказав все, что она обо мне думает.

  Жаль, конечно, но именно этому событию, сбыться не суждено.

  Творение друидов подчиняется друидам. Или тем, для кого оно создано.

  Пройдя по тропинке в дом, замер.

  На веранде сидела Светка и зыркала на меня такими глазищами, что адмирал могла позавидовать!

  – Тебе-то, что надо?! – В сердцах, осознавая, что девушка не при чем, рыкнул я. – Тоже, вчерашний день, ищешь?

  – Ну и козел ты, сосед! – Светлана развернулась и, легко перепрыгнув через низкие перильца, окружающие веранду по периметру, взвыла, оказавшись в колючих зарослях кустарника, подобного нашему крыжовнику! Или, точнее, облепихи.

  – Эффектный выход! – Сквозь смех, признал я. – Прости, Светланка, был не прав!

  Со стороны баньки раздался гулкий удар, напоминающий, что рассиживаться мне некогда, иначе колючие кусты станут моим домом на все то время, что злобная адмирал Тая Наэль Лиэла будет меня разыскивать, чтобы высказать свое веское "Фе", прямым в челюсть! Потом, конечно, меня поцелуют... В лоб, на похоронах...

  – Руку давай, соседка ты моя, белокурая...

  Вытащив лёгонькую, как пушинка, Светлану уставился на нее, внимательно рассматривая.

  Тонкая материя светлого платья, изодранного о колючки, пропитанная кровью из многочисленных царапин, не оставляла даже малейшего простора для фантазии, для чего именно она сюда пожаловала.

  – Светка... Ты – сдурела?! – Взвыл я. – Ты, что придумала?! Я же – старый, для тебя!

  – И ничего ты не старый... И ничего я не придумала. И совсем я не сдурела! – Она стояла напротив меня, уперев руки в боки.

  Очередной удар в дверь баньки напомнил, что мне, вообще-то, не до "амуров" и время уносить ноги, пока не оторвали голову!

  – И вообще! Я, ради тебя...

  Очень подлая и жестокая мысль заставила меня подхватить девушку за талию и потащить в дом, приподняв над полом.

  Влюбленной женщиной очень легко манипулировать, а молодой, точнее – молоденькой девушкой – еще проще!

  Через 15 минут я покидал нашу деревеньку, закинув за спину рюкзак и торопливо перебирая своими длинными ногами, уносящими меня от кровавой расплаты, за совершенное.

  Давно хотел пройтись по окрестным местам, в радиусе километров, эдак, ста... Теперь, думаю, можно увеличить радиус вдвое, чтобы точно не нашли!

  А адмирал будет искать! Ей есть, за что мне мстить и что припомнить!

  Теперь, когда она обнаружит в моей постели сладко спящую, нагую и исцарапанную, Светлану, нашей годовой "дружбе" придет полный и окончательный ценный пушной зверь.

  Светлане, конечно, тоже может прилететь – тут риск, 5050, как говорится.

  Но она о нем знает и согласилась на это сама, едва мне стоило ей рассказать, чего я от нее хочу.

  Подло? Да.

  А мне – нравится.

  Да и стар я для нее, если честно!

  Хотя в голову она себе и вбила обратное, но со временем не поспоришь, вот оно, в зеркале на стене ванной или в отражении на зеркальной глади моего пруда.

  У Матушки нет спутника, освещающего ночи, но с моим перестроенным зрением и света звезд вполне достаточно, чтобы за пару часов отмахать десяток километров, спрятавшись в спускающихся с холмов, лесах. А может быть, если поймаю ритм, то буду топать всю ночь, вдыхая ночные ароматы, прислушиваясь к шумам мира, которого был лишен в той, своей жизни.

  Выписанный "штурмовой" камуфляж, стандартный набор припасов в рюкзаке, легкое оружие на поясе и увесистый охотничий ствол на плече, больше нужный мне для уверенности в самом себе, чем для добычи пропитания.

  Всего-то меньше дюжины килограмм, учитывая два кг на боеприпас.

  Фляга на поясе, справа; два ножа – за спиной, рукоятью вниз и на левом боку.

  Есть еще, разумеется, два – в высоких голенищах обуви, но это уже моя паранойя и "пунктик".

  Легко перепрыгнув ручей, который, через пару километров позади меня примет вид неторопливой и неглубокой речки, у берега которой и стоят первые дома нашей деревни, прислушался к собственным ощущениям.

  "Старость"...

  Для меня она, это право жить не так, как этого хотят окружающие. Это право я честно заслужил, отдав 25 лет своей пустой и вздорной жизни, наполненной лишь сожалениями, предательствами и выслушиваниями жалоб от таких же, как я, неудачников.

  За 25 лет, проведенных в армии, я понял больше, чем за 40 лет, до этого.

  Понял – больше, увидел и узнал – больше, встретил и почувствовал – больше!

  Теперь я хочу только спокойно идти себе, куда глаза глядят и не смотреть на то и тех, для кого это кажется странным. Я хочу дышать Своим ветром и пить Свою воду. Быть эгоистом и себялюбцем, оставляющим шрамы на шкурах и сердцах тех, кто ко мне приблизиться.

  Вот и "иголочки в коленках" – первый предвестник "Страны Вечной Охоты", простое и понятное напоминание о том, что никто из мужчин моего рода не разменял седьмой десяток. 62-64 – вот верхняя граница наших "грешных" душ и "бренных" оболочек.

  Даже модификации, даже многочисленные ранения и восстановления не избавят меня от минования этого предела, перехода этого Рубикона.

  Нет у нас всемогущих нейросетей, да и не помогут они нам, русским, у которых на жестких дисках домашних компьютеров, папок "виндовс олд", может быть до десятка, а папка "хрень" или "на разбор" – самая "жирная". Мы так любим переустанавливать софт, так обожаем ковыряться в железе, что ни одна, даже самая дуракоустойчивая нейросеть, не прослужит нам больше пары лет, спекая нам мозг, выжигая извилины или вообще – переводя на грядочное существование овоща, лишь бы мы не трогали ее, своими длинными, хитрыми пальцами.

  Двигаясь прямо, шагая и шагая, как заведенный механизм, наслаждался пока еще чувствующим телом, горячей кровью и тьмой вокруг.

  У нас есть медсаркофаги, восстанавливающие утерянные конечности, проводящие модификации организма и устраняющие последствия всех болезней, кроме душевных – с этим приходится бороться по старинке, длинными беседами с лечащим врачом-психиатром, психологом, психоаналитиком.

  Сколько мне осталось?

  Это для меня не имело значения – сейчас я иду, а, может быть через минуту, мой организм устанет и погасит сознание, оставляя меня лежать под тяжелыми сводами этого леса или может быть другого или вообще – берега океана, до которого я когда-нибудь дойду, если буду идти не оглядываясь назад, не ощущая проклятых иголочек и не забивая себе голову тем, что могло бы произойти, стоило мне повернуть направо, а не налево...

  Ночной лес, живущий своей собственной жизнью, не обращал внимания на меня – для жертвы я слишком велик, а для хищника – слишком медлителен.

  Камуфляж, еще одно творение имперских ученых, за которое я готов их расцеловать, отлично скрадывал мою фигуру, растворяя в темноте, не мешался, не давил и не шуршал, выдавая мое присутствие.

  Не удачно задев ветку, нависающую над головой, замер от странного ощущения, замешанного одновременно и на восторге и на сладком ужасе испуга: сверху полилась вода, попадая мне за шиворот, заливая рюкзак и оружие.

  Сняв бандану – подставил лицо под такую странную влагу и даже попробовал ее на вкус – сладкая!

  В другой раз или днем, я бы поостерегся пить льющуюся сверху влагу – случай бывает всякий, как говорит народная мудрость, но не теперь.

  Теперь мне стало все равно.

  У меня есть только два занятия – идти вперед и рассказывать истории.

  Что ж, видимо это и есть мой предел полезности, ведь я уже давно вышел из понимания ситуации, творящейся на планете, а моё заболевание, спасибо Са Прае, кануло в лету, вместе с первым ранением, оставившим от меня – того – лишь корчащийся от бесконечной боли, обрубок, вызвавшего на себя огонь...

  Снова меня унесло в сторону и пришлось замереть – местный хищник осторожно прорычал свое предупреждение, подняв окровавленную морду от своей разорванной жертвы.

  Пятясь назад, улыбнулся симпатичному мне хищнику, помеси кота и ящерицы. Когти у него втягивались в подушечки, как у наших кошачьих, а вот хвост мог отвалиться, как у ящерицы.

  Так, улыбаясь, обошел зверя по дуге и снова пошагал под деревьями, радуясь теплой ночи и ровной дороге, уводящей меня туда, где я еще не был, но обязательно буду!

  С щелчком, мир встал на место и расцветился до этого не известными мне красками, запахами и знакомыми искрами, что сопровождают любое живое существо всю его жизнь, от колыбели и до могилы.

  Я уже и забыл, как это было здорово, видеть эти искры, рассказывавшие о живом больше, чем самые яркие картинки, больше, чем самые прекрасные стихи...

  Промокшая спина, мокрые волосы и все это за такое многоцветие?!

  Затяжной подъем на высокий холм, покрытый высокими деревьями, привел меня в восторг – тело, после купания, избавилось от противной боли и требовало движения, движения, движения.

  Возможно, именно таким, неутомимым ходоком был первочеловек, познающий огромный мир, открывшийся ему после выхода из темного нутра пещеры.

  Мир, с зарницами молний, бьющих в деревья, жарким пламенем костра, на котором булькает в котелке чай или доходит мясо, покрываясь румяной корочкой, под которой кипит восхитительный сок, придавая неповторимый вкус...

  В самом начале, будучи "зеленым и глупым", я считал, что самое главное в жизни человека – его необходимость обществу.

  Потом – выжить.

  А теперь – просто идти вперед.

  На вершине холма устроил маленький привал и, усевшись прямо на землю, оперся спиной о ствол дерева, шершавый и теплый от бегущих по нему соков земли.

  Сейчас, в эту минуту, я, как никогда, понимал самоубийц, принявших решение и сделавших свой последний шаг.

  Единственное право, которое отняли у нас, дав взамен лишь обязанности – это право на одиночество!

  Право на выбор между одиночеством в толпе, одиночеству с толпой или просто – одиночеству.

  Нас снова обокрали, рассказав красивую сказку о том, как боженька на облачке погрозит пальчиком и накажет.

  Не погрозит и не накажет – труслив он, как любое божество и не способен наказать сильного, сделавшего свой выбор. Ведь сам божок, сделать выбор так и не смог, струсив...

  Мельком бросил взгляд на часы, на запястье – половина ночи пролетела, оставляя надежду, что за оставшиеся четыре-пять часов, я смогу пройти еще чуть-чуть и открыть еще одну дверь, перевернуть еще одну страницу, взойти еще на один холм.

  Подумать только, я больше не буду спешить на помощь, как Чип и Дэйл, не стану выслушивать долгие и слезливые истории, отрабатывая "жилеткой", не буду объяснять, не буду загадочно улыбаться и молчать, до победного – не буду.

  Долой тебя, человек во мне, ты мне надоел хуже горькой редьки, ты хуже, чем жрать горчицу без хлеба, мяса или колбасы.

  Сделав глоток из фляжки, слегка поморщился – холодна водичка оказалась...

  Растрепав свой короткий ежик, вновь повязал бандану, подхватил на спину рюкзак, взвалил на плечо ремень ружья и потопал вниз по склону, навстречу следующему подъему, который приведет меня к спуску, за которым будет подъем и так раз за разом.

  Или до того момента, когда подъем упирается туда же, куда и уходит спуск.

  В Бесконечность!

  Уже под утро, до меня дошел весь комизм ситуации – сам сказал "убирайтесь", и сам же ушел из собственного дома, ну не идиот ли?!

  Идиот, однозначно!

  Ландшафты Матушки, для меня, кажутся простыми и незатейливыми – покрытые лесом холмы, болота и стремительные, извилистые, ледяные, реки, спешащие унести свою влагу дальше, в океан, по берегам которого в первые же годы расселились наши рыбаки.

  Рыбешка у нас специфичная, без друидских танцев с бубном, в сети не идущая, но вкусная, зараза!

  У меня на леднике, пара рыбьих тушек всегда в запасе лежит – и готовится быстро и питательно и вкусно, особенно на сковородке.

  Вот, кто о чем, а я – о готовке.

  Не прошли для меня даром времена найма, с их пожиранием сухпайков, сидений в засадах, догонялках и убегалках, по разным поверхностям, разных планет.

  Теперь меня и не заставишь жрать сухпаек.

  Наверное...

  В нос шибанул подозрительный запах: напахнуло дымом костра и свежесваренным кофе...

  Когда нас "вывозили", в виде чучел, мы оставили все свои вещи там, на бывшей родной планете, придя в этот мир, как младенцы – с голой попой и пустыми руками. Ни крестов, ни драгоценностей. Многие лишились своих обручальныхвенчальных, колец, сережек, старинных цепочек и прочих предметов, передающихся у нас из поколения в поколение. Не осталось у нас и книг, картин, а песни – только те, что остались в голове.

  Зато – щедрость души стороны вывозящей – нам оставили почти все наши семена. И Генетический материал скота. Ни кошек, ни собак, ни хомячков – только самое необходимое: коровы, козы.

  Ни свиней, ни птицы...

  Ну, да и за это спасибо!

  Чай, кофе, какао-бобы – на почве Матушки прижились за милую душу, но вот настоящего земного аромата и вкуса дать не могли – разница сказывалась и в составе почвы и в силе тяжести и в спектре излучения светила.

  Так что, пахло со стороны светлеющего от восхода неба, именно нашим, местным, кофе.

  Не ожидая подвоха, двинулся на запах.

  Сидевшие вокруг костра существа – назвать их людьми не повернется язык и у самого яркого толераста – потягивали напиток молча, лишь изредка поднимая головы к восходящему светилу, словно проверяя, есть ли у них еще время или уже пора выливать все на землю, затаптывать костер и бежать, подхватив свою вещи, догоняя неизвестное транспортное средство.

  Долго рассматривать не стал: еще, не ровен час, подумают, что дурное замышляю.

  Демонстративно перевесив оружие стволом вниз, сделал шаг в яркий круг костра.

  – Ба-а-а-а! Старый знакомый! – Существо, не замеченное мной, подняло голову и улыбнулось во всю свою немаленькую пасть. – Еще не настрелялся?!

  Мажгелет мотнул головой, меняя звериную пасть на хорошо знакомый мне, птичий клюв.

  – Проходи, не тушуййс-с-с-ся – Пригласил меня к костру другой, тоже хорошо знакомый дикарь-готин, только закованный в приличный костюм боевого типа, с турелью на плече, уставившейся сейчас в небеса. – Или боиш-ш-ш-ш-с-с-ся?

  – Боюсь. – Признался я, делая шаг вперед и усаживаясь на свободное место в кольце странных разумных, о существовании которых, даю зуб на выбой, никто и не подозревал! – Но кофе – манит, крепче валерьянки!

  – Мр-р-р-ря-я-як... Просьба без интимных подробностей! – Блеснули в мою сторону глаза с узким, вертикальным зрачком. – И без подробностей, русский!

  Гибкий хвост звездного зверя протянул мне исходящую ароматным паром, кружку.

  – Спасибо. – Вырвалось у меня, как у любого культурного человека.

  – Ну, это вряд-ли... – Покачал головой готин. – Думаю, совсем, вряд-ли...

  – Тогда – благодарю! – Я в очередной раз мысленно отсалютовал тем людям, что окружали меня с "младых зубов", возможно готовя именно к этой встрече.

  – Дарить благо – великое умение. – Мажгелет вновь вернул себе звериную пасть, затем потек серебряным потоком и предстал перед нами совершенно иным существом.