Текст книги "Попаданы (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

  Пока тупил, рассматривая разумных всех мастей и рас, они стали осторожно отталкивать меня от лежащего на каменном полу, покрытого кровью, девичьего тела.

  – Все-все, ухожу! – Я поднял руки, выпрямился и сделал шаг в сторону, освобождая место у бесчувственного тела.

  Произошедшее дальше...

  Произошло помимо моей воли.

  Едва в руке старшего библиотекаря сверкнула отточенная сталь, все мои рефлексы взвыли дурниной, посылая тело вперед и сбивая пожилого эльфа с ног, выбивая из его руки короткий кинжал, со звоном покатившийся по каменному полу.

  Еще не настолько я очерствел, на всех своих войнах, драках и путешествиях, чтобы позволить хоть кому-нибудь, убить молоденькую девчушку, валяющуюся без сознания.

  Да еще и по моей вине, к тому же!

  – Уйди, гость! – Глаза эльфа горели нехорошим, ярким блеском, словно у наркомана, сразу после приема дозы. – Уйди! Оставь ее нам и уходи... Придешь завтра...

  На границе моего сознания появилась странная, затравленная искра, оранжевая, как апельсин.

  – Отдай ее нам! – Эльф сделал шаг в мою сторону, в надежде, что я уйду.

  – Не в этой жизни, пес смердящий! – Вырвалось у меня прежде, чем я осознал, что стою в окружении более чем двух десятков вооруженных мужчин, вооруженный лишь своим собственным телом...

  "Я пойду с тобой?" – Спросил меня апельсин, замерев на миг и ожидая моего ответа, как откровения свыше.

  – Ты пойдешь со мной! – Громко ответил я и апельсин завертелся волчком, ликуя и торжествуя, празднуя мое решение. – Только, мне надо тут закончить...

  "Я помогу!" – Оранжевый шар, устремился ко мне, вырастая в размерах.

  Не успел он мне помочь – странная окрик-команда заставила его замереть, съежиться в размерах и тихонько заскулить.

  Если библиотекари рассчитывали навязать мне "бой по кругу", то у них это получилось. К сожалению, для них.

  Да, конечно, не хватало боевого костюма, хорошего автомата или станнера, но, после того как мне в руки попал уже знакомый кинжал старшего библиотекаря, все пошло очень даже и не плохо!

  Если бы не тихий шепоток моего нового оранжевого приятеля – Не убивай их – все было бы еще проще.

  А так, пришлось ломать руки-ноги и посматривать по сторонам, не придет ли кому из "целых" в голову простая, как дым над костром, мысль – прибить так и не пришедшую в себя, девушку.

  Никому в голову мысль не пришла, а старый эльф, трижды кидавшийся в атаку, потерял от боли сознание и командовать своими подчиненными просто не мог.

  Время боя, это такая странная, субъективная, переменная, что минуты в нем могут быть и секундами и часами – одновременно. В очередной раз я пожалел, что рядом нет старого напарника, которому можно доверить спину и которого сам рад прикрыть своим телом.

  Весь бой, точнее – избиение – продолжалось больше трех минут и закончилось с разгромным счетом 18:0 в мою пользу.

  "Простенько и со вкусом..." – Признался я самому себе, глядя на поле битвы.

  Стоны живых, но переломанных и покалеченных, не скрою, ласкали слух.

  В моей жизни, той, еще до прилета "сероликих человечков", чаще всего мне приходилось сталкиваться с тремя, самыми страшными, "усталостями": первая – усталость от окружающих. Самая распространённая и самая легко исправляемая. Только никто и исправлять ее не хотел!

  Вторая – усталость от себя. Тут, ничего не попишешь – это моя форма болезни, лечить которую приходилось простым и радикальным методом – работой. Работой, до волчьих глаз, до выпадения в осадок и отрубания в наполненной горячей водой, ванне.

  Третья – усталость от обязанностей.

  Самая яркая усталость, потому как никто, свои собственные обязанности исполнять не желает...

  Такая простая вещь – "объясни, что тебе надо"!

  Исполни именно эту мантру, эльф, я, может быть, сам бы эту девчонку прирезал...

  А так, получите то, что заработали!

  "Апельсин", освободившись от чар, приблизился ко мне и замер, впитывая мое дыхание, мою, все еще бродящую по крови, ярость и обиду.

  "Ты горячий, ты холодный... Ты боль, ты ужас..." – Сущность замерла. – "Я буду твоей слугой, твоей рабой, твоей защитой и твоим мечом!"

  – Лучше уж стань мне другом... – Со вздохом попросил я, с ужасом понимая, что именно друга мне и не хватает.

  – Я не хочу быть тебе другом! – Рыжая красотка пришла в себя и попыталась встать на ноги. – Друзья лишь предают! Любовь уходит, оставляя боль! Лишь раб, остается рядом с хозяином в беде и радости, разделяя жизнь и смерть господина!

  – Да уж... Был я женатым. Был я разведенным. Был я солдатом, был наемником. Был я сплетником... А теперь, еще и в рабовладельцы, заделался! – Хохотнул я, себе под нос. – Меня зовут Най, красавица. Как мне тебя звать?

  – Имя рабыне дает Хозяин. – Девушка склонила испачканную в крови, голову.

  – Быть тогда, тебе – Мариной! – Решил я, любуясь рыжими волосами и тонкой, даже скорее – тощей, фигуркой. Ни в жизни, ни в смерти, ни разу, Марина меня не предавала...

  "Э-э-эх-х, где она сейчас, Марина... Будь Ты счастлива, Дорогой Мой Друг, где б ты ни была, чем бы ты не занималась!" – По сердцу резанули застарелые когти и... Отпустили, словно теплой волной смытые...

  – Пойдем отсюда? – Я галантно протянул ладонь и замер от жара девичьей ладошки, коснувшегося моей руки.

  Покачнулся и тут до меня дошло!

  "Тэкр", с эльфийского, не только "Элемент", "Часть чего большего"...

  "Элементаль"!

  "Апельсин" радостно втек в мою ладонь и заполыхал где-то в районе солнечного сплетения.

  Рыжая Марина, бывшая его вместилищем, улыбнулась и растаяла легким облаком, обронив на пол свои одежды.

  Мир исказился нитями холода и жара, пронизывающими все вокруг, глаза полезли на лоб от избытка новых ощущений.

  Стало очень жарко и очень холодно, одновременно.

  Нет, не зря я так не люблю фэнтэзи!

  Лишь Перумов, где-то почувствовал, подсмотрел, услышал или догадался, как же это больно! Перумов, да Логинов... Страшная у них "Черная кровь"...

  Огненный танец апельсина, ворочающегося у меня в груди, очаровывал своей болью, своей радостью и своим покоем.

  Он нашел себе хозяина и сейчас, старательно переделывал мое тело, подстраивая под свои свойства.

  – Маринэ! – Привычно призвал я девушку к ответу, мысленно давая понять, что сперва нам надо убраться из библиотеки, а лучше всего и из города...

  "Разве Ты не хочешь узнать, что спрятал Ромм Мощенщик в 17 хранилище?" – Совершенно "невинно" поинтересовалась Марина, копируя поведение оригинала.

  – Хочу. – Зная по собственному опыту, что с рыжими лучше не спорить – тогда они все сами расскажут – я двинулся в сторону выхода из библиотеки. – Только, с твоими "переделками", я свалюсь и больше не встану! А потом, придут в себя библиотекари и мне придется убивать!

  – Глупости! Они Тебя теперь на руках носить будут, как Хани, до этого! – Марина сбавила обороты. – Но, без переделки, в 17-й ты не зайдешь – Ромм Мощенщик был магом огня и... Моим знакомым...

  Я прислушался к своим ощущениям – ничего не болело, не ныло и впервые на моей душе стало спокойно и тепло.

  Учитывая, что внутри меня угнездилось пламя, это было, по меньшей мере – странно!

  Но покой и тепло – вот они, не пропадают и рядом со мной, как горячее женское тело, спящее у меня плече.

  Закрыв глаза, со вздохом начал гнать эту иллюзию, прекрасно зная, чем она заканчивается.

  Марина, для проформы, по сопротивлялась и сдала позиции, признавая мою правоту и предупреждая, что она все-таки пламень и где взбрыкнет в следующий момент и сама не знает!

  "Упс..." – Раздалось у меня в "душе" и Марина пропала, словно ее не было.

  "Ага. Хороший выбор..." – Мужской голос, появившийся вместо Марины, звонко прищелкнул языком. – "Нашелся-таки тот, кто съел мою девочку... Не думал, что Тримирье хранит этот ген..."

  – Во-первых, я все слышу! – Поспешил я вмешаться в это странное бормотанье, пока оно не превратилось в нечто несусветное. – Во-вторых, я не отсюда...

  "Ага-ага, вижу-вижу." – Мужчина коротко хохотнул. – "Терпи, сейчас будет очень больно!"

  Если бы эта скотина предупредила, хотя бы намекнула, что будет Настолько больно, я бы просто воткнул себе в сердце кинжал!

  К тому моменту, когда боль прошла, вокруг меня было тихо, пусто и чисто – краем глаза я наблюдал странную картину бегства библиотекарей, поддерживающих друг друга и удирающих без оглядки!

  – Ох... Как же приятно снова быть живым! – Человек с зелеными глазами и обветренной, до состояния коры дерева, кожей, сидел напротив меня, кутаясь в темно-зеленую мантию. – И – дышать!

  – И не скажи... – Я прислушался к своим ощущениям, ожидая собственного предсмертного стона. -Н-н-н-не болит...

  – Так и не должно, по задумке... Меня зовут Ромм. Ромм Мостящий Дороги.

  – Ромм Мощенщик... – Расхохотался от того, как потомки "сократили" имя ученого мужа. – Нормально, так, басню сократили!

  Маг запыхтел в ответ и в мою сторону поползли языки призрачного пламени.

  Прикоснулись, втянулись под кожу и...

  Ромм вздрогнул!

  Марина вернулась и от всей своей огненной души, выплеснула накопившееся раздражение на человека ее поработившего!

  Мантия вспыхнула и Ромм, с ругательствами, принялся сдирать ее с себя.

  Не тут-то было: пламя, управляемое моей рабыней, принялось заплетать ему руки, играть с горящей одеждой и разбрасывать вокруг себя мириады маленьких искр, которые вились вокруг "Мостящего дороги" и впивались ему то в уши, то норовили залететь в рот, а особо умные, подстерегали момента и летели в глаза.

  – Маринэ! Пожалуйста... – Только и удалось мне попросить элементаль, наступив на горло собственному смеху: маг так потешно вертелся, ругался и размахивал руками, что я почувствовал себя полностью отмщенным! – Перестань, красавица!

  – Что?! Как – Маринэ? – Ромм потушил собственный плащ и замер. – Маринэ? Имя элементали – Маринэ?! О, я трижды слабоумный! Конечно же, Маринэ!

  "Поздняк метаться!" – Воспользовавшись моей слабостью и расположением к себе, элементаль влезла в воспоминания и огорошила мага моими любимыми словами. – "Обломайся, Веточкин!"

  Всем надо быть очень внимательными к своим словам...

  Элементалю – вдвойне, втройне!

  Сразу после ее слов, Ромм издал странный звук и рухнул лицом вперед.

  "Обломался..." – Марина довольно хмыкнула. – "За всё!"

  – Цирк уехал. Клоуны – остались... – Вздохнул я и отправился помогать магу, левая нога которого выгнулась под неестественным углом. – Мари, пожалуйста... Стерва ты...

  Элементаль, чувствуя, что я не столько ее ругаю, сколько восхищаюсь, пробежала по моим жилам, разгоняя кровь.

  Вправив перелом, замер и чертыхнулся – аптечка у меня с собой была, но вот как лекарства подействую на существо, сидящее напротив меня – сами Звезды не знают!

  Пришлось идти, ломать потушенный столик и накладывать шины из ножек стола.

  На первой время сойдет, а там поменяем!

  – Стоять, Зорька! – До меня только сейчас дошел смысл сказанного Роммом. – "Тримирье хранит этот ген...!" Ген!

  Придавив магу ножку, ласково посмотрел ему в глаза и задал вопрос:

  – Откуда дровишки?

  – Из леса, вестимо... – Маг ответил и от всей души заржал. – Ошизеть! Прожить 400 сотни лет и вновь появиться на свет рядом с соотечественником! Мостовой, Роман Андреевич...

  – Платон. Коротаев. – Представился я, пожимая протянутую руку. – "Мостящий дороги", значит?

  Маринэ сидела в глубине меня тихонько, как мышка, и офигевала, от нежданной встречи двух разумных.

  И правильно делала, она и так в штрафах, по самые уши...

  Почувствовав мою мысль, обращенную к ней, Марина вообще замерла, норовя затеряться в моей душе...

  Звезды всемогущие!

  Это ж какая теперь у меня в душе помойка, то?!

  Там и обломки моей семейной жизни, куски пустых надежд, обид, воспоминаний и боли, война... Может, хоть эта "огневушка", расплавит всю мою тоску?

  Расплавит, закалит и будет у меня душа тверже стали...

  Тяжелый вздох был мне ответом.

  – Я с семьдесят пятого. А ты? – Роман устроился поудобнее на полу, прислушиваясь к своим ощущениям от перелома.

  – После 2000-х... – Уклончиво ответил я, понимая, что за всю правду меня никто по голове не погладит, а проблем и без того полон рот.

  – Уже коммунизм? – Нахальная улыбка Романа Андреевича, заметившего мое уклончивое поведение, так и подталкивала сказать "да".

  Дождавшись моего отрицательного мотания головой, Мостовой пошкреб подбородок.

  – Ну, так я и думал...

  Вместо препирательств, пристроил ему на поясе имперскую аптечку и активировал ее.

  Проследив, что все огоньки встали в "зеленый ряд", разрешил провести лечение.

  Через пару минут, мой соплеменник слегка пошевелил сломанной ногой, одобрительно кивнул, принимая лечение и не торопясь, опираясь на стену, попытался встать.

  Пришлось подставить своё "крепкое плечо".

  – Пошли, земеля... – Роман осторожно оперся на больную ногу, пробуя собственные силы.

  Чертыхнулся, засопел носом, достал из кармана прожженной мантии маленький пузырек и выдернув из него зубами пробку, выпил его содержимое.

  – Ох... Ну и мерзость это зелье регенерации! – Мостового просто "перекосило по всем осям". – И-и-и-ик!

  За два вдоха-выдоха, зелье зарастило поврежденную ногу, заодно убрав ожоги.

  – Чего сразу не выпил? – Улыбнулся я, предчувствуя ответ.

  Вместо ответа, Роман развернулся в сторону двери и прислушался.

  Тишина за дверью была полной, не разрывной и... Гробовой!

  Легкое прикосновение руки мага и тяжелая каменная дверь потекла вниз вонючей лавой, разделяясь на два языка и обходя нас по дуге.

  Подмигнув мне, мужчина прошел в коридор и замер, принюхиваясь.

  – Спроси у своей рабыни, пожалуйста, сколько всего элементалей было в библиотеке. – Услышал я его голос из коридора.

  – Мари?

  "Семьдесят четыре: воды и воздуха по дюжине, огня два десятка, остальные – элементали земли." – Марина замерла, обдумывая нечто такое, что очень ее волновало, но говорить или нет...

  "Хозяин, меня зовут Йаринэ! И я буду с тобой, пока Ты меня не прогонишь!" – Моя Огневушка-Поскакушка, умудрилась отвлечь меня разом от двух дел: запихивания очень понравившегося мне кинжала старшего библиотекаря, за голенище форменного имперского ботинка, слава звездам, что именно для этой цели там было предусмотрено специальное отделение, и, вторым потоком я анализировал очень странный факт того, что мыслеречь, так распространенная на борту "Амьена", здесь мне нигде не встречалась.

  – Меня зовут Кат, Йаринэ. И я буду твоим хозяином до тех пор, пока Ты не пожелаешь уйти! – Ответил я и почувствовал, что мне удалось удивить элементаль, своим ответом.

  – Долго Тебя ждать? – Роман почесал нос. – Ждешь, пока все эти... Соберутся и попытаются вернуть свою собственность?

  Выскочив в коридор, замер, оглядываясь – вот прибейте меня, если это был тот же самый коридор, по которому я пришел в эту комнату!

  – Нам направо! – Мостовой, развернулся, небрежным движением откидывая мешающиеся лохмотья своей обгорелой мантии. – Если я не ошибаюсь, через десяток метров будет зеркало переноса, там мы сориентируемся...

  Коридор, квадратный, освещенный странной огненной полосой, вдоль стен вывел нас к развилке, на которой стояло странное зеркало – словно ванну с водой поставили на попа, вместе с водой, так и замершей вровень с бортами. Серебристые волны, рябь, бороздили поверхность зеркала, искажая отражение, делая его неузнаваемым.

  – Вода... Плохо. – Роман беспокойно за озирался. – Держись, Платон Коротаев. Будет... Парная, будет!

  Маг воздел руки ладонями вверх, воткнул их в поверхность водного зеркала и резко развел в стороны, разбрызгивая содержимое ванны.

  Клубы белого пара взметнулись к потолку, отгораживая меня от происходящего действа. Сквозь клубы пара, стали прорываться отблески пламени, выжигая пар, поглощая его.

  – Милости прошу, 17 хранилище! – Маг сделал шаг в полыхающее пламенем зеркало. – Не трусь, земеля!

  "Я помогу, Хозяин, не бойся!" – Йари поспешила мне на помощь. – "Я здесь уже была, ничего страшного нет!"

  – Да с чего Вы взяли, что я боюсь?! – Не удержался я. – Не боюсь я, не боюсь! Так, опасаюсь, слегка!

  ****

  Всегда, во все времена, русский человек не любил делать работу над ошибками. За это нас макают постоянно мордой в грязь, тычут пальцами и знают, знают собаки европейские, что в случае чего – русские помогут.

  А мы и помогаем, как последние идиоты!

  И вновь выслушиваем, по кругу, застаревшую русофобскую пластинку.

  А еще, самое печальное, что больше всего добра от нас, получают именно те, кто больше всего нас ненавидят.

  Жанна, со вздохом уставилась в стекло обзорной палубы.

  И пусть стекла там и в помине не было, а "обзорной" палуба стала совсем не давно, пару прыжков назад, когда у некоторых личностей началась боязнь замкнутого пространства, тем не менее, "открытая палуба А", с которой убрали все представительские катера, расставили шезлонги и поставили на видное место пятиметровой высоты самовар и длинный стол, заваленный сладостями, сразу, иначе как "Обзорной" никем и не называлась.

  Инопланетники, от такой широты жеста, просто бледнели, представляя, что случится со всем этим толпящимся народом, если откажет генератор защитного поля. И не успокаивал их тот факт, что генераторов таких было пять. Зато волновало, что в самоваре постоянно шипит и клокочет кипящая вода, иногда выплескиваясь наружу!

  Мишт, в их число не входил.

  И сейчас, с чувством потягивал из полулитровой кружки горячий настрой трав, который все называли "чаем" и с удовольствием лопал пряники.

  Ити вообще-то плохо воспринимали концепцию хлебания кипятка в неограниченных количествах, с последующим потением, отдуванием, вытиранием скатывающихся капель пота, кто носовым платком, кто – полотенцем, а кто и по-простому – рукавом!

  На кораблях сопровождения, опыт "Арии" пошел в копилку и команды получили свои "обзорные ангары", правда, несколько меньших, размеров.

  Непривычно. Непонятно. Зато – очень даже сближает людей!

  Чаепитие, это такое... Интимное действо, что чем больше народа за столом, тем уютнее!

  Первым сдался Имперец, долго наблюдавший за Миштом.

  Горячий чай ему по душе не пришелся, но...

  Русская находчивость и искреннее желание помочь ближнему своему, сделали свое подлое дело: на обзорной палубе появился холодильник с мороженым и не пресекающимися запасами льда.

  "Чай со льдом" стал популярен.

  Мороженое – вызвало фурор.

  В любое время корабельных суток, на обзорной палубе можно было встретить и отдыхающих русских и иных разумных, поедающих разноцветные шарики мороженого или потягивающих через соломинки охлажденные настои.

  – Хватит жрать... – Жанна Владимировна, после двух месяцев совместного полета, изучила своего любовника как облупленного и его теперешнее поведение ее не на шутку беспокоило: любовник стал бесконечно пропадать на обзорной палубе, пожирая сладкое и мрачно любуясь летящими прочь, звездами.

  – Если я Тебе надоела – так и скажи! – Выпалила она и замерла от захолонувшего от боли, сердца. – Мишт?

  – Вечером скажу. – Герцог отставил стакан и направился в сторону входа из ангара, оставив женщину в немом изумлении и ступоре.

  "Господи, какие вы тупые, мужики"! – Жанне очень хотелось запустить в спину удаляющемуся мужчине, его собственную кружку. Предварительно наполнив ее кипятком, чтобы было вдвойне больно!

  Привыкнув прятать свои мысли и эмоции, Жанна Владимировна просто подошла вплотную к заборчику, ограждающему защитное поле и уставилась в летящие звезды – очередную ошибку, которую люди увидели лишь с началом перелетов в "над" или "под" пространстве.

  Звезды не размывались. Не превращались в туманные полосы, оставаясь звездами.

  Ученые так и не смогли объяснить сей парадокс.

  И теперь, "Ария" им наслаждалась!

  – Жанна Владимировна, есть разговор. – Чуть растянутые гласные и правильные окончания – отличительная черта имперского представителя. – Если Вы не возражаете, к нам желает присоединиться коллега, из Союзников...

  Война закончилась, а деление на "Имперцев" и "Союзников" так и осталось.

  – Прямо здесь? – Жанна развернулась и замерла, оказавшись в кольце из разумных, к русским не относящихся.

  – Здесь. – Подошедший нашанн, переглянулся со своим коллегой и протянул Жанне обычную папку-скоросшиватель. – А здесь, список вопросов, ответы на которые мы бы хотели получить...

  – И, если Вас не затруднит – то откровенные и прямо сейчас! – Имперец-кольвег тяжело вздохнул. – Понимаю, что это против всех правил...

  – Но оставлять все на самотек – звериная привычка, а мы существа разумные и умеем рассчитывать наперед!

  – Долго готовились? – Жанна не скрывала улыбку: два дипломата, с этой папкой, со своими торжественно-вытянутыми лицами и разговором, разыгранным, как по нотам, казались ей похожими на двух нашкодивших котов, прижавших уши и ждущих кары от хозяйки с веником.

  Вопросов, на которые требовалось ответить, было меньше десятка.

  Только ответить на них, Жанна не смогла бы даже под страхом смертной казни!

  Хотя...

  На один вопрос она могла ответить сразу, без "предварительных ласк" и "консультаций".

  – Да. Мои решения окончательные и являются главенствующими, при любом развитии событий. – Жанна закрыла папку, давая понять, что на остальные вопросы отвечать и не собирается, но ответы – знает!

  – Даже, если наши... рекомендации будут противоположны? – Союзник замер, ожидая ответа от этой странной женщины, уже не раз и не два, поражавшей их своими суждениями и выводами.

  – Да. Мой народ слишком долго и терпеливо искал варианты "адекватных ответов", устраивающие все стороны. Пришло время дать ответ, устраивающий только нас. Пусть и не адекватный, зато вполне понятный. – Жанна Владимировна Дрозд вернула папку нашанну и с улыбкой Джоконды на устах, вышла вон из кольца окруживших ее разумных, не заметив, как оба дипломата, за ее спиной, обменялись весьма многозначительными взглядами.

  Первое, что озаботило землян, обчитавшихся "попаданцев", это нейросети.

  Второе – закон "десяти".

  Третье – скорость кораблей.

  И лишь четвертой проблемой стала та, что сейчас уже считается давным-давно решенной – связь!

  На "Арии", с ее количеством свободного места, по приказу Мила смонтировали полноценную станцию подпространственной связи, дававшей возможность общаться в режиме реального времени, не прерывая прыжка.

  Вопросы, заданные "коллегами", Жанна сперва обсудила с Кахонкой, но так и не придя к единому мнению, решила вызвать президента, а еще лучше – собрать сразу "педсовет"...

  И, вот теперь, напротив "прекраснейшей части человечества", сидела "лучшая часть человечества" и сурово хмурила лбы, чесала затылки и корчила уморительные рожи, демонстрируя работу мысли.

  Судя по всему, работа зашла в такие дебри, что обещала вернуться совсем не скоро.

  Кахонка, склонившись к Жанне тут же прокомментировала действия мужчин, вызвав у подруги приступ почти истерического смеха.

  – Между прочим, совершенно не смешно. – Мил тоскливо уставился в невидимое женщинам окно, любуясь бутонами цветов на дереве, напротив. – Откуда мы можем знать, с чем придется столкнуться?! Но, без плана, согласен, совсем нельзя.

  – Война план покажет. – Разведчик рубанул рукой воздух. – В случае чего... не жалейте их, девочки. Валите всех, а их божок сам отсортирует, кого и куда, послать...

  – Там будут дети... – Вздохнул Юрьев, взваливший на свои плечи роль адвоката дьвола. – Старики, ущербные, калеки, голубые...

  Взрыв хохота, показал ему, что в качестве примера он выбрал вовсе не тех...

  Когда прибывшие по приглашению, психологи услышали о "голубых и розовых", их изумлению не было конца.

  Многие культуры, прошедшие путь от дикарей и до полета в космос, до встречи с иными разумными, страдали извращениями, отступлениями от общепринятого и просто – пытались выделиться, любыми средствами.

  В истории некоторых, даже встречались упоминания, о целых народах, практиковавших подобные "методики физической близости".

  Жаль только, что все эти народы вымерли, страдая от странных болезней и вырождаясь за пару поколений. Даже воруя детей из других народов, подобные всего лишь продлевали свое существование до тех пор, пока соседям не надоедало, так и оставаясь лишь в исторических хрониках.

  А тут, такое поле для деятельности...

  К сожалению для психологов, на ТОК-ах, ЛГБТ отсутствовали, как вид, оставшись на европейских харчах.

  Но, сам факт!

  Многие из наших, узнав о таком раскладе вещей, принялся было бодро отращивать бороды и сурово таращить и пучить глаза, демонстрируя национальную идею.

  Появились и местечковые "святые", загундосившие о свято-русской уникальности и божественном предназначении народа рассейскаго, нести веру христову язычникам и дикарям.

  И ничего, что дикари эти и язычники, старше вида человеческого, на пару тысячелетий.

  Ну и себя, "озаренные" не забыли...

  Вот тут коса на камень и нашла!

  Мил, видевший, как Кат расправился с первым, "христопросителем", проникся.

  Закон "Шага веры", быстро сократил поголовье козлов-провокаторов, а психологи, изучив и разложив все по полочкам, вернули пастве утерянные мозги, заодно дав твердо понять – избранность одного народа, перед другими, состоит лишь в том, чтобы быть примером, а не мечом!

  Были, разумеется, попытки собраться в общины и уйти в леса, в раскольничьи скиты, пещеры и прочие потайные места.

  Были.

  Только, не то время и место, выбрали.

  И, с правителем, ошиблись.

  Как говорится: "демократия – под землей, а на небе – Царствие!"

  Павел, быстро и незатейливо "отозвал" всех "потеряшек" обратно на борт одного из ТОК-ов, а затем, малыми партиями, вернул в общество, где за них с улыбками взялись не только психологи, но и их собственные, подросшие дети.

  За двадцать лет, общество русских, вывезенных за пределы привычной планеты, оторванных от привычных условий жизни и религиозных устоев, превратилось в тот самый монолит, которого раньше не было.

  Вечно нам что-то навязывали, доказывали, что мы плохие, что мы хитрые, пьющие, ворующие и грязные.

  Теперь, самая главная нить, что связала всех нас воедино, стала не красивой доской, в золоте или серебре. Не красным партбилетом.

  Нитью стали мы сами.

  Мил любовался цветущим деревом, радуясь новой весне.

  В его книгах, простых и понятных, пока его не закружила ненависть, таких весен и лет было множество.

  Потом – не стало вовсе.

  На Матушке – было не до того – война, развитие, куча вопросов и проблем, что легли на его плечи неподъемной ношей.

  До сих пор Мил не мог понять, правильно ли он поступил, построив общество на фундаменте высшего образования, насильственно насаждаемого и столь же насильственного, прохождения армейской службы, устанавливая свое государство на две рельсы: глобальное образование и глобальную милитаризацию.

  Вернув привычным словам их первоначальный смысл, стало легче жить – вранье лишь порождает вранье, затягивая в красивый омут, выбраться из которого очень и очень сложно.

  Привыкнув, в первой сотне, отвечать за свои слова и поступки, Мил требовал того же и от остальных.

  "Бил по морде, а не по паспорту", отправляя проштрафившихся пахать физически в дальние уголки планеты, еще не тронутые цивилизацией.

  Вместе с семьями, которыми эти паразиты обрастали стремительнее, чем собака – блохами.

  Некоторые дохли.

  Некоторые, затаивали злобу и вновь рвались к власти, только, единожды соврав, оказывались в черном списке.

  Общество Матушки, зная, за какие деньги их дети получают образование, за чью кровь, над головой у них кружатся защитные станции, воров и казнокрадов, частенько, давило в уголке, невзирая на мандаты и красивые слова.

  Самосуд?

  Да!

  Зато и чиновник стал понимать, что его ждет.

  Сразу после закона "Шага веры", был принят еще один закон.

  Народ, помнящий времена демократов, думы и прочей нечисти, быстро и метко окрестил его "отмандаченным законом". Согласно его, любое лицо, входящее в состав правительства, не имело права на любой иммунитет от закона.

  Народ потер ручки и закатал рукава.

  Первому, кому набили морду, в самом прямом смысле этого слова, оказался Юрьев.

  Хорошо, что народ у нас добрый и отходчивый.

  Да и времени прошло... Порядочно...

  А так, вполне и убить могли, за старые просчеты!

  Сам Юрьев, впрочем, к разбитой морде отнесся несколько философски, втайне радуясь тому факту, что его до сих пор не забыли.

  Последний президент РФ, как ни как!

  Хоть и страшный титул, тем не менее – известность и в Африке – известность!

  Даже такая кривая...

  Кахонка, прикладывая компрессы на заплывшие глаза мужа, украшенные разноцветными тенями, только качала головой и ругала Мила, за "отмандаченный закон".

  Через месяц, она пела совершенно другую песню, с радостью свидетельствуя против одного из чиновников.

  Которого вздернули тут же, едва признали виновным.

  Возможно, чинуша бы еще и пожил, не начни понтами кидаться...

  На его невезение, и судья, и присутствующие, оказались из той самой когорты людей, что оттарабанили десять лет по контракту, оплачивая обучение детей.

  Не просчитался Мил, делая ставку на людей, собранных Катом.

  Словно чувствовал этот "первый убийца", у кого в душе есть совесть и кому слово "Честь" не пустой звук.

  Всего, сотня.

  За каждым из них – тоже сотня, если не больше.

  Мелькнул Кат на горизонте и снова исчез, словно в истории этой, он совершенно не важный "человечишко", только пустой похвалы и достойный.

  А из памяти – первый убийца.

  – Мил. Чего молчишь? – Юрьев, подтолкнул своего коллегу, по нелегкой ноше на плечах. – Как считаешь?

  – Никак не считаю. – Мил, вынырнув из своих воспоминаний, тяжело вздохнул. – Где считают, там и обсчитываются... А вопросы нам задали хитрые, сразу так и не ответишь...

  – Если нет ответа – многозначительно молчи. Ответ заинтересуется твоим молчанием и придет сам. – Юрьев, припомнил свое юношеское увлечение восточными мудростями и коротко хохотнул.

  – Вот уж точно предки подметили – иногда лучше жевать... – Мил внезапно для самого себя шмыгнул носом, расчувствовавшись. – Жанна, пожалуйста, донеси всем своим коллегам по цеху, простую мысль... Ответов не будет! И, впредь, я очень надеюсь на твою рассудительность.

  "Лучшая половина человечества" растаяла в мешанине помех, отключившись от разговора.

  Обе женщины, понимая, что теперь на их хрупкие плечи взвалили несусветную ответственность, только переглянулись, да и пожали своими плечиками, скидывая не нужный груз.

  – Интересно... – Жанна рассматривала пустой экран, словно в надежде увидеть откровение. – На Земле сейчас какой месяц? Хорошо бы, к нашему прилету был сентябрь! Яблоки, виноград, арбузы...