Текст книги "Сэвилл"

Автор книги: Дэвид Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

– С мясным паштетом.

– Она еще их мажет паштетом из крабов, но они не очень вкусные.

Со стороны подъездной дороги донесся рокот автомобильного мотора. Стэффорд снова приподнял мешковину. К дому, подпрыгивая на выбоинах и поднимая тучи брызг, приближался автомобиль. Он скрылся за углом в направлении парадной двери.

Стэффорд отпустил мешковину.

– Хочешь, пойдем ко мне в комнату, – сказал он. – У меня там есть кое-что.

Но он продолжал лежать, постукивая по стенке каблуками. Железный лист над их головой угрожающе погромыхивал.

– А то сходим на ферму, тут, за рощей. Или, если хочешь, съездим к Одри Смит. Мэрион Рейнер живет всего в миле оттуда. Можно поехать по тропке напрямик через поля. У них есть лошадь. Покатаемся.

Но он по-прежнему лежал, опираясь на локоть, и пошевелился, только услышав шум еще одной подъезжающей машины. Он приподнял мешковину и, изогнув шею, выглянул наружу. Начинался дождь, на поверхности пруда расходились первые круги, по крыше рассыпалась дробь капель.

– Ну, значит, домой, ничего не поделаешь, – сказал он. – Я так и знал, что будет дождь, но думал, может, прояснится. – Он высунул ноги в узкий вход и выбрался наружу. Колин вылез вслед за ним. Капли шуршали в ветках, стучали по железному листу. Пруд покрылся рябью, но гуси продолжали плавать взад и вперед.

– Ну, быстро! Войдем через кухню, – сказал Стэффорд. Он обогнул пруд, взбежал по мощеной дорожке, нерешительно остановился перед дверью, заглянул внутрь и только тогда вошел. К дому подъезжал третий автомобиль, за стеклами маячили бледные лица. Стукнула распахнувшаяся парадная дверь, чей-то голос что-то сказал.

Тарелки с сандвичами и пирожными исчезли. Стэффорд посмотрел на пустой стол, заглянул в буфет, потом открыл узкую дверь рядом. За ней была кладовая, освещенная маленьким окошком.

– Пусто, – сказал Стэффорд. – Ну, пошли.

Он пригладил волосы, одернул куртку и открыл внутреннюю дверь. До них донеслись звуки голосов.

– Если кто-нибудь тебя увидит, кивни, и все.

Они вошли в большой холл с голыми стенами. По одной наискось тянулись перила лестницы, завершавшейся площадкой с балюстрадой. Входная дверь была открыта. Снаружи на ступеньках под портиком стояла женщина в голубом платье. Она что-то говорила людям, вылезавшим из машины. Из-за двери сбоку донесся звук голосов и взрыв смеха.

– Айрин, ради всего святого! – воскликнул кто-то.

– Это мама. Она опять со своими дамами. – Стэффорд торопливо взбежал по лестнице и остановился только на площадке. Они увидели, как женщина в голубом входит в холл, низким, почти мужским голосом что-то говоря приезжим.

– Нам сюда, – добавил Стэффорд. – Моя спальня в самом конце.

Они прошли мимо открытой двери, и Колин увидел две узкие кровати, стоящие рядом. В конце узкого прохода на выкрашенной красной краской двери висел плакатик. Стэффорд порылся в кармане и достал ключ. На плакатике было написано: «Посторонним вход воспрещен!» Внизу стояли инициалы: Н. К. С.

Стэффорд отпер дверь и вошел. Комната была узкая, с двумя окнами – в глубине и сбоку. Пол, как и в холле, был без ковра, стены без обоев. У двери стояла узкая кровать, рядом с ней комод, за ним шкаф и письменный стол. Посреди комнаты лежали картонные коробки, и Стэффорд, едва заперев дверь, принялся их убирать.

– Так, мелочи, – сказал он, затолкал часть коробок под кровать, а остальные поставил на комод, на шкаф и на стол. На каждом окне была синяя занавеска – одно выходило на пруд и кирпичное строение без крыши, другое на поля, начинавшиеся сбоку от дома.

– Если хочешь, садись на кровать. Хотя обычно, – сказал Стэффорд, – я сижу на полу.

Дождь тихонько стучал по желобам над окнами. Звук голосов в холле замер. Со стороны дороги донесся еле слышный шум еще одного автомобиля.

– А что это за собрание у твоей матери? – спросил Колин.

– Не знаю, – сказал Стэффорд. – Всегда одни только женщины. И засиживаются иногда чуть не до ночи.

Он растянулся на животе и пошарил под кроватью. Потом встал, весь красный. В руках у него было духовое ружье.

– Хочешь, можем пострелять. Давай по гусям! Расстояние самое подходящее.

Из ящика стола он вытащил коробку с пульками, зарядил ружье, открыл окно и тщательно прицелился. Раздался негромкий хлопок выстрела, но белые птицы продолжали плавать, все так же вытягивая шеи.

– Целься выше, с поправкой на расстояние, – сказал Стэффорд, перезарядил ружье и протянул ему.

Колин прицелился наугад в середину стаи, приклад толкнул его в щеку, и один гусь внезапно привстал на воде и захлопал крыльями.

– Метко! – сказал Стэффорд, перезарядил ружье и добавил: – А теперь давай по Хрюку. Вон он в хлеву.

За открытой дверью виднелся свиной зад. Стэффорд положил локти на подоконник и долго целился. Волосы упали ему на лоб, левый глаз был зажмурен. Наконец он нажал на спусковой крючок.

– Тоже метко! – сказал он, когда свиной зад скрылся в темноте и через секунду в проеме двери показалось рыло. – Он любит, когда по нему стреляют. Словно его почесывают. – Он вложил в ствол новую пульку. – Давай опять по гусям! – Защелкнув ствол, он снова навел его на пруд.

Чуть позднее на лужайке под окном появился мужчина в спортивной куртке с кожаными заплатами на локтях и фетровой шляпе. Он, по-видимому, только что слез с велосипеда: его брюки были подвернуты и прихвачены зажимами над гигантскими башмаками. Он был высокий, широкоплечий и слегка сутулился. Из-под шляпы выбивались пряди седых волос. Спустившись к пруду, он неожиданно оглянулся на дом.

Стэффорд, который перезаряжал ружье, увидел мужчину в шляпе, только когда снова прицелился. На секунду он замер, с недоумением глядя вниз, затем быстро спрятал ружье за подоконник.

– Невил, ты опять стреляешь из этой штуки? – крикнул мужчина, и от стены дома отозвалось эхо.

– Мы стреляем по воде, папа, – сказал Стэффорд.

Он высунулся из окна и тоже кричал.

– А не по гусям? – крикнул мужчина.

– Да нет же! – ответил Стэффорд и замотал головой.

Мужчина отвернулся к пруду. По-видимому, он принес гусям корм: они один за другим выходили на берег. Он принялся ощупывать их перья.

– Если ты хоть раз по ним выстрелишь, я отберу у тебя ружье, – крикнул он наконец, еще раз оглянувшись на дом.

Он пошел по берегу к хлеву, зовя свинью. Внезапно она выскочила из двери и побежала к нему.

– Это мой старик, – сказал Стэффорд. – Понимаешь, он всю жизнь мечтал стать фермером. И наверное, стал бы, будь у нас побольше денег.

Он сунул ружье под кровать, вытащил оттуда небольшую картонную коробку и сказал:

– Видал? Сейчас я тебя сниму.

Он вынул фотоаппарат, похожий спереди на черную гармошку, поднес его к правому глазу и засмеялся.

– Только тут темно. Пойдем вниз. Ты меня щелкнешь, а я тебя. – Он нагнулся к зеркальцу в дверце шкафа, достал из кармана куртки гребешок и причесал волосы. Потом еще раз нагнулся к зеркальцу, вытащил ключ и отпер дверь.

Они спустились вниз. В холле мать Стэффорда прощалась с уезжающими женщинами.

– Ты не видел отца, Невил? – сказала она и повернулась к одной из женщин. – Это мой сын.

Стэффорд наклонил голову, а она добавила:

– Мой младший сын, следовало мне сказать.

Женщина засмеялась и пошла к двери.

– Так ты его не видел, Невил? – спросила она еще раз.

– Он на заднем дворе, мама, – сказал Стэффорд громко, точно отвечал не только ей, но и той женщине.

– Ну, я перехвачу его где-нибудь тут, – сказала миссис Стэффорд, поглядела на Колина и улыбнулась. – Это и есть твой приятель?

– Мы хотим пойти поснимать, – сказал Стэффорд от кухонной двери.

– Только, пожалуйста, не залезайте в грязь, – сказала его мать. – А когда вернетесь, займись чаем. – Она уже стояла на крыльце и говорила через плечо.

Они прошли через кухню. На столе по-прежнему ничего не было.

Снаружи к стене был прислонен большой велосипед. Заднее колесо наполовину прикрывал брезентовый чехол, с седла свисала большая черная брезентовая сумка.

Дождь перестал. Дул легкий ветер. Стэффорд поглядел на строение без крыши и пошел вдоль дома.

– Лучше с той стороны, – сказал он. – Там светлее.

Они шли мимо окон. В маленькой квадратной комнате мужчина в темном костюме читал газету. Услышав их шаги, он поднял голову, увидел Стэффорда и тут же опять перевел глаза на газету.

С другой стороны дома тянулись ряды кустов. Жерди, опора будущей живой изгороди, отделяли сад от пшеничного поля в зеленой дымке всходов над ровными бороздами.

Стэффорд протянул ему фотоаппарат, показал, куда смотреть, и объяснил, на какой хромированный рычажок он должен нажать.

– Следи, чтобы фигура была точно в середине, – сказал Стэффорд.

Он прислонился к жерди с легкой улыбкой, пригладил волосы и крикнул:

– Ну, чего ты возишься? Не могу же я без конца улыбаться!

Он снова улыбнулся, повернув тонкое, почти нежное лицо. Из бокового окна на них смотрели какие-то женщины. У подъезда стояла машина.

Колин нажал на рычажок и отдал аппарат.

– Теперь давай я тебя сниму, – сказал Стэффорд.

– Не надо, – сказал он. – Я и не хочу вовсе.

– Нет, надо, – сказал Стэффорд. – Может, кто-нибудь выйдет и щелкнет нас вместе.

Он рассеянно поглядел по сторонам, выбирая подходящее место.

– Я попробую снять тебя на фоне дома, – сказал он.

Он несколько секунд наводил аппарат.

– Стань левее, – крикнул он. – Еще, еще. И подойди чуть поближе. – Потом он сказал: – Да улыбнись же! У тебя вид прямо как у покойника.

Затвор щелкнул, Стэффорд опустил аппарат, оглядел его и перемотал пленку.

– Может, снимем Хрюка? А то и старика с ним? – сказал он.

На крыльцо вышли женщины. Миссис Стэффорд остановилась позади них в дверях. Высокая, угловатая, сложением она напоминала своего мужа. Волосы у нее были седые, лицо худое, с торчащим носом. Она рассеянно поглядела на них, когда они проходили мимо, и повернулась к женщинам, садившимся в машину.

На заднем дворе мистер Стэффорд с сеном на вилах вошел в строение без крыши, и сено проплыло над стеной с той стороны.

Гуси вернулись к пруду. Одни лениво покачивались на воде, другие кормились у берега. Когда Стэффорд проходил мимо, они подняли головы и отплыли. Его отец вышел из кирпичного строения с вилами в руках. Фетровая шляпа была сдвинута на затылок. Он поглядел на них.

– Что ты затеял? – спросил он, посмотрел на аппарат и, не дожидаясь ответа, пошел к сарайчику позади кирпичного строения.

– Мы думали, может, ты нас снимешь, – сказал Стэффорд, приглаживая волосы, и покосился на Колина.

– Мне некогда, – сказал мистер Стэффорд, скрылся в сарайчике и вновь появился с сеном на вилах. – Если тебе нечего делать, вычисти хлев.

– Так ведь надо только нажать, – сказал Стэффорд и пошел за ним, показывая ему аппарат.

– Твоя мать все еще сидит со своими дамами? – сказал мистер Стэффорд, оглянувшись на дом.

– Они уже разъезжаются, – ответил Стэффорд и протянул ему аппарат.

– Не приставай! Займись делом, а не вертись под ногами, – сказал мистер Стэффорд, поднял сено над головой и быстро зашагал к кирпичному строению.

Черты лица у него были крупные, нос длинный, мохнатые брови нависали над молочно-голубыми глазами. Его рот, когда он оглянулся на них, был раздраженно оскален.

– Ведь Дуглас же дома? Или Джон? – добавил он. – Так попроси их. Они все равно ничего не делают.

Стэффорд пожал плечами и отвернулся.

– Может, мама нас снимет, – сказал он. – Ну, неважно. Пойдем поглядим, не найдется ли чего-нибудь поесть, – добавил он.

Они пошли к дому.

– Все деньги идут его братьям. То есть то, что приносит завод. Будь у него больше денег, мы, наверно, купили бы ферму. – Он снова пожал плечами и добавил: – Хотя их у нас вроде бы достаточно.

Когда они вошли в кухню, там у стола стоял, нагнувшись, широкогрудый мужчина. У него были светлые волосы и крупные черты лица. Он поглядел на них и продолжал намазывать маслом кусок хлеба. Ему было лет двадцать с небольшим. Под мышкой он держал открытую книгу.

– А для нас что-нибудь осталось, Дуги? – сказал Стэффорд.

Мужчина покачал головой, зажал хлеб в зубах, перехватил книгу в руку, взял чайничек с заваркой и пошел к двери. Он нетерпеливо забормотал, стараясь не выронить хлеб, и дернул головой в сторону двери. Стэффорд подошел и открыл ее.

– Это Дуглас, один из моих братьев, – сказал Стэффорд. – Он студент, у него каникулы. Джон тоже тут. Он в отпуске.

– А сколько у тебя братьев? – спросил он.

– Четверо, – сказал Стэффорд. – Понимаешь, я самый младший. У нас разница в восемь лет.

Он открыл дверцу кладовой, заглянул внутрь, потом повернулся к двери, через которую ушел его брат.

– Мама! Поесть чего-нибудь найдется? – крикнул он, подождал ответа и мотнул головой. – Уехала, наверное. Она часто в это время уезжает, если есть кому подвезти.

Он позвал еще раз, подождал и вернулся в кухню.

– Можно сварить по яйцу. Ты яйца любишь? – Но он продолжал в нерешительности стоять у окна, глядя на задний двор, на своего отца, который снова вышел из сарая с сеном на вилах и понес их в хлев без крыши.

– Сколько у вас свиней? – сказал Колин.

– Ну, во-первых, Хрюк, – сказал Стэффорд. – А еще матка с поросятами. Их не то шесть, не то семь, а может, и больше. Я не считал.

В дверь заглянул мужчина, который раньше читал газету в маленькой комнате, увидел, что на кухне, кроме них, никого нет, и сразу ушел.

– Это Джон, – сказал Стэффорд, хмуро водя пальцами по столу. Вдруг он поднял голову и добавил: – Знаешь что, пошли ко мне. У меня там есть одна штука.

Он взял со стола фотоаппарат и вышел в холл.

В доме стояла тишина. Дверь в комнату, где раньше разговаривали женщины, была открыта. Там у камина сидел с книгой Дуглас, жевал хлеб и запивал его прямо из чайника.

– Закрой дверь, а? – крикнул он, когда они проходили мимо.

Стэффорд дернул дверь на себя. Когда они поднимались по лестнице, распахнулась входная дверь, на пороге, смеясь, появился высокий нескладный мужчина, снял фуражку военного летчика, повесил ее на колышек и что-то крикнул через плечо. Снаружи донесся ответ и тут же раздался женский смех.

– Мама дома, Нев? – спросил вошедший, снова крикнул что-то в открытую дверь и лениво поглядел на лестницу. Он был в форме военно-воздушных сил: туго затянутый пояс, пара крылышек на нагрудном кармане.

– Кажется, уехала, – сказал Стэффорд и добавил: – Ты в увольнении или что?

В дверь вошли две женщины и еще один мужчина. Первый, ничего не ответив, увел их в комнату в глубине холла. Дверь за ними закрылась, кто-то назвал какое-то имя, и снова послышался смех.

– Это Джефф, – сказал Стэффорд, глядя на дверь так, словно колебался, не пойти ли ему туда. – А старик даже не знает, что он приехал. Но может, он прислал телеграмму.

Они поднялись по лестнице. Стэффорд достал ключ, отпер дверь, и они вошли. Снизу донесся еле слышный крик, и грянула танцевальная музыка, но после нового крика музыка сразу стихла и сменилась неясным ропотом где-то возле лестницы.

Стэффорд закрыл дверь, положил аппарат на письменный стол и вытащил из ящика дощечку с ручками, стеклянной трубкой и мотками проводов. К ее краю были присоединены наушники.

– Сейчас настрою, – сказал Стэффорд. – Вот послушай.

Стэффорд начал водить проводком по прозрачному камешку в трубке, царапая кончиком его поверхность. Другой рукой он надел наушники на Колина.

В наушниках раздался слабый голос, потерялся в треске, замер, зазвучал громче и, наконец, сменился музыкой.

Стэффорд сидел у окна, смотрел наружу, брал наушники, когда наступала его очередь, но к уху прижимал только один, не отводя взгляда от кирпичного хлева.

– Хочешь, я тебе достану точно такой же? – сказал он. – Положишь под кровать и будешь слушать ночью. Когда кристалл сносится, заменишь на другой.

Он встал, подошел к двери, прислушался к звукам, долетавшим снизу, оглянулся на Колина и добавил:

– А они не знают, что Джеффри здесь. Он приезжает домой, как получит увольнительную, а где стоит его часть, не говорит.

Он стоял у двери, опираясь на нее и выставив ногу, словно ждал, что его сейчас позовут снизу.

– Дай я попробую настроиться на другую станцию, – сказал он наконец. Он оставил дверь открытой, вернулся к окну и сел, рассеянно посматривая в сад.

Потом, когда смех и голоса внизу стали громче, Стэффорд встал и вышел на площадку. Он перевесился через перила и глядел на двух мужчин в форме, на трех женщин в пальто и в шарфах, обмотанных вокруг головы, на двух других своих братьев – того, что читал книгу, и того, что читал газету. Мужчины надевали плащи и фуражки. Брат, читавший газету, по-видимому, уезжать не собирался: он остановился в дверях, а когда снаружи донесся шум заработавшего мотора, помахал рукой.

Наконец Стэффорд вернулся в комнату. Он сел на кровать.

– Хочешь, возьми его себе? – сказал он, вертя в руках приемник. – А я себе другой достану. Это просто.

– Я сам могу собрать такой, – сказал Колин.

– Знаешь, сколько времени их собирают? Бери этот, – сказал Стэффорд. – Сейчас отыщу коробку, чтобы тебе удобнее было его везти.

Он порылся в шкафу, потом под кроватью. В конце концов вывалил содержимое какой-то коробки на пол и боком всунул в нее дощечку детекторного приемника. Наушники он положил сверху.

– Оставь лучше себе, – сказал Колин.

– Да я же им почти не пользуюсь, – сказал Стэффорд. – А к рождеству мне настоящий подарят. Ну, и тогда мне этот совсем не нужен будет, – добавил он.

Колин ушел в семь. В комнате напротив входной двери накрывали на стол, из кухни доносился запах жареного мяса и овощей. Братья, двое мужчин в форме и три женщины уже вернулись. На столе стояла бутылка вина, а в соседней комнате, где были мистер и миссис Стэффорд, брат в форме и еще кто-то, чмокнула пробка, зазвенели рюмки и раздался смех, сразу оборвавшийся, когда Стэффорд вышел за ним на крыльцо и мать окликнула его от двери комнаты.

– Ты опять куда-то собрался, молодой человек? – сказала она. Из-за ее плеча выглядывали лица.

– Это малыш Невил, – сказал кто-то, и раздался смех.

– На станцию, – сказал Стэффорд.

– Через пять минут мы садимся обедать, – сказала миссис Стэффорд. – Какие еще станции?

Стэффорд пожал плечами и поглядел на Колина.

– Ты ведь знаешь дорогу на станцию? – сказала миссис Стэффорд и поглядела на Колина из глубины холла.

– Да, – сказал он и кивнул.

– Ну вот. А Невил, если уйдет, не вернется домой до ночи. Он вечно где-то шатается, – сказала она. – И не думай, – добавила она, поглядела на Стэффорда и скрылась в комнате.

Стэффорд снова пожал плечами. Он стоял на крыльце, сунув руки в карманы. Из дома доносились обрывки танцевальной музыки. У крыльца стоял автомобиль, а когда Колин пошел к воротам, в них въехала еще одна машина и запрыгала на ухабах, разбрызгивая лужи.

– Ну, пока! – сказал Стэффорд и взмахнул рукой.

– Пока! – крикнул он и, держа под мышкой коробку, пошел к шоссе.

У входа на платформу стоял другой контролер. Подошел поезд, почти пустой. Он сидел в купе один, смотрел на темнеющие поля за окном, а потом поглядел на коробку и провел пальцем по гладкому черному эбониту наушников Стэффорда. Некоторое время спустя он вынул их и надел. Оставив дощечку в коробке, он водил проволочкой по кристаллу и вертел ручку, но не услышал ничего, кроме треска. Поезд замедлил ход, за окном мелькали стоящие на платформе фигуры – станция. Он снял наушники и сидел, держа коробку на коленях. Всю дорогу от станции он бежал не останавливаясь. Отца дома не было. Мать мыла посуду в раковине и даже не обернулась. Он поднялся к себе в комнату, где уже спал Стивен, и в темноте начал водить по кристаллу, словно в надежде услышать звуки какого-то другого мира или отголоски того, в который ненадолго заглянул.

18

Они сидели в маленьком полукруглом бельэтаже – партер был виден даже из задних рядов. Ребята впереди швыряли вниз бумажки, а иногда спички. Капельдинерши светили фонариками между рядами, покрикивали в проходах, но без толку.

Одри и Мэрион сидели рядом между Стэффордом и Колином. В самом начале фильма Стэффорд положил руку на спинку кресла Мэрион, а через несколько минут сунул ладонь ей под мышку. Одри сидела рядом с Колином прямо и неподвижно. Локтем, опиравшимся на ручку, он задевал ее локоть. Ее колено на несколько секунд соприкоснулось с его коленом, а потом она отодвинулась или, быть может, он сам – он не понял кто.

Фильм мелькал и мелькал на экране между двумя занавесами. Когда он кончился, вспыхнул свет. Стэффорд снял руку со спинки кресла и вынул из внутреннего кармана портсигар.

– Закуришь? – сказал он небрежно и, наклонившись, протянул его Колину.

– Нет, спасибо, – сказал он и мотнул головой.

– Мэрион, радость моя? – сказал Стэффорд.

– Спасибо, радость моя, – сказала Мэрион.

– Одри, радость моя?

– Нет, спасибо, Невил.

Некоторое время они молчали. В фойе был буфет, и по проходу сновали ребята. Одну из дверей открыли, и в зал слабо проникал уличный шум. Под бахромой портьеры пробивалась полоска дневного света.

Стэффорд поднес зажженную зажигалку к сигарете Мэрион, потом к своей. Клубы дыма проплывали у самого лица Одри. Стэффорд снова положил руку на спинку кресла Мэрион.

– А картина так себе, – сказала Мэрион.

– Не спорю, – сказал Стэффорд и рассеянно, почти небрежно провел рукой по ее волосам, глядя на головы внизу.

– А как называется вторая? – сказала Мэрион.

– Не знаю, – сказал Стэффорд. Он мотнул головой и передвинул сигарету из одного угла рта в другой. Мэрион сжимала сигарету в пальцах, приложив руку к щеке. Она чуть выпятила губы и держала голову совершенно прямо.

– Хочешь чего-нибудь пожевать, Смитти? – сказал Стэффорд.

– Нет, спасибо, – сказала Одри и качнула головой. Когда зажгли свет, ее локоть медленно соскользнул с ручки кресла и прижался к боку.

– Хочешь, я схожу принесу чего-нибудь? – сказал Колин.

– Нет, спасибо, – сказала она еще раз.

– А тебе чего-нибудь принести, Колин? – сказал Стэффорд.

– Нет, спасибо, – сказал он.

Стэффорд поглядел на другие парочки: несколько мальчиков из их школы, несколько девочек из женской школы. Колин знал их только в лицо. Он сидел, упорно разглядывая складки тяжелого занавеса и головы внизу – почти все детские.

Стэффорд окликнул ребят впереди, и какой-то мальчик подошел к ним, оперся на спинку соседнего кресла и взял сигарету.

– Привет, радость моя, – сказала Мэрион.

– Привет, Мэрион, – сказал мальчик, нагнулся к зажигалке Стэффорда и тут же выпустил большой клуб густого дыма.

– Ты разве сегодня не с Ширли? – сказала она.

– Сегодня я с Айлин, моя дорогая, – сказал он и подмигнул Стэффорду. Стэффорд засмеялся.

– Я бы ее поостереглась, лапочка, – сказала Мэрион, неторопливо затягиваясь. Она держала сигарету у рта так, словно целовала себя в ладонь. Мальчики продолжали смеяться. Она скрестила ноги, и Стэффорд, глядевший вниз, положил руку ей на колено. – Ну-ну, дорогой мой! – сказала она и, зажав сигарету в губах, отодвинула его руку.

Свет погас. Начался второй фильм, и Мэрион откинулась на спинку. Когда Колин покосился в ту сторону, он увидел, что их головы прижаты друг к другу. Тлеющие кончики зажатых в пальцах сигарет краснели над ручками кресел.

Он придвинул локоть к локтю Одри и уставился на экран.

Когда они вышли на улицу, Стэффорд сказал:

– Ну что, погуляем или выпьем чаю?

– А где же подают чай в такое время? – сказала Мэрион.

– У рынка есть местечко, куда я иногда заглядываю, – сказал Стэффорд. Он обнял Мэрион за талию, но она одернула пальто и сбросила его руку.

– Нет, правда, если нас увидят на улице, нам такую головомойку устроят! Мисс Уилкинсон, во всяком случае, этого так не оставит, – сказала она. – Скоро добавят правило, чтобы мы в школьной форме не смели даже разговаривать с мальчиками. Верно ведь? – Она обернулась к Одри.

Они шли парами, Стэффорд с Мэрион впереди, и темноволосая девочка часто оглядывалась на подругу и что-нибудь ей говорила. Обсуждали они главным образом своих одноклассниц и мальчиков, о которых знали из их разговоров.

– Берут подстилку и идут в Братлейскую рощу. Нет, правда, если их кто-нибудь увидит, их сразу исключат.

– У меня тоже есть подстилка, – сказал Стэффорд.

– Ну, меня это не интересует, – сказала Мэрион. – Нет, правда, дай им палец, и они всю руку отхватят.

Они подошли к рынку. Укрытые брезентом прилавки тянулись перед кирпичным зданием старинных торговых рядов – за их арками виднелись еще прилавки, освещенные газовыми фонарями. По углам площади разместились четыре крохотных магазинчика. В окне одного из них были выставлены плюшки. Продавщица разливала чай.

– Ну, так как же, дамы? – сказал Стэффорд. – Нет, нет, старина, я угощаю, – добавил он, когда Колин начал шарить у себя в карманах, хотя денег у него все равно не было – ничего, кроме обратного билета.

Они стояли у прилавка, пили чай и ели плюшки.

– Ну и как же, дамы, мы проведем время в следующую субботу? – сказал Стэффорд. Он стоял с чашкой посреди тротуара, и прохожие обходили его по мостовой.

– Мы с Одри проведем его прекрасно, верно, Одри? – сказала Мэрион. – А про вас с Колином я не знаю, – добавила она со смехом и поставила чашку с блюдцем на прилавок.

– Сердца в них нет, Колин, – сказал Стэффорд.

– Просто мы ни с кем не хотим идти, верно, Одри? – сказала Мэрион.

Одри тряхнула головой. На ней было светлое пальто с меховым воротником. Рукава были тоже оторочены мехом. Кончики ее прямых волос были подвиты. Мэрион была в жакете с косыми карманами. Голову она обмотала шелковым шарфом.

– Вы же не знаете, какие еще приглашения мы получили, – верно, Одри? – сказала Мэрион.

Одри отпила только несколько глотков чая, а плюшку, которую ей принес Стэффорд, она не тронула вовсе. Когда они собрались идти, Колин спросил ее, можно ли ему взять эту плюшку.

– Конечно, бери. Я не хочу есть, – сказала она, обрадовавшись его просьбе.

Он доедал плюшку на ходу. За рынком они попали в густой поток прохожих – девочки шли под руку, а Колин и Стэффорд по бокам, если их не оттирали встречные.

– Не желаешь ли прогуляться по парку, радость моя? – сказал Стэффорд.

– Это тебе хочется там гулять, и мы знаем почему. Верно, Одри? – сказала Мэрион.

Одри посмотрела на Колина и улыбнулась.

– У этого молодого человека только одно на уме, – добавила Мэрион.

Одри засмеялась и тряхнула головой. Ее волосы взметнулись над воротником. Улицы города теперь заполнялись толпами. На тротуарах становилось тесно, и люди шли по мостовой.

– Мы могли бы созерцать деревья, не говоря уж об утках и иных принадлежностях нетронутой природы, – сказал Стэффорд.

– Нет, вы послушайте, как он выражается, – сказала Мэрион. – Вот к чему приводит изучение латыни!

– А вы разве не учите латынь? – сказал Стэффорд.

– Одри учит. А я занимаюсь современными языками, – сказала Мэрион.

Они прошли через центральную площадь и начали спускаться к вокзалу по крутому, мощенному булыжником проулку. Девочки теперь шли впереди. Здесь прохожих было относительно немного.

– Мы смотрим на твои ножки, Мэрион, – сказал Стэффорд.

На Мэрион были чулки со швом, на Одри – белые гольфы.

– Я бы попросила вас глядеть на что-нибудь другое, – сказала Мэрион. Юбка закрывала ее ноги до половины икры.

– А на что другое? – сказал Стэффорд.

– Будь ты джентльменом, радость моя, тебе не нужно было бы спрашивать, – сказала Мэрион, слегка покачивая юбкой.

– Я мог бы смотреть и повыше, но ведь мы видим только твою спину, лапочка, – сказал Стэффорд.

– Обойдешься, радость моя, – сказала Мэрион и крепче прижала локоть Одри. – Верно, Одри, дорогая? – добавила она.

Они подошли к лестнице, которая вела на привокзальную площадь.

– И вообще нас ждут дома к чаю, верно, лапочка? – Мэрион повернулась к лестнице, и они с Одри быстро взбежали по ступенькам.

– Послушайте, по лестнице надо подниматься осторожнее, – сказал Стэффорд. – Вы и не представляете, сколько показываете тем, кто идет сзади.

Но девочки только крепче сцепили руки и, лавируя между такси, со смехом побежали через площадь к черному каменному вокзалу. Он был низкий, с островерхой крышей, каменной башенкой, увенчанной часами, и широким железным навесом. Девочки скрылись внутри.

– А когда поезд? – спросил Колин.

– Обычно мы ездим пятичасовым. Но наверное, народу будет много, – сказал Стэффорд. – Вот четырехчасовой часто отходит почти пустой, и можно запять все купе. – Он покосился на него. – А ты разве не поедешь?

– У меня нет денег. Только обратный билет на автобус.

– Я тебе одолжу. Я сейчас богатый, – сказал Стэффорд. – Отдашь, когда сможешь. – Он взял его за локоть и добавил: – Они же думают, что ты с нами едешь.

Он уступил, и Стэффорд купил ему билет. Через калитку в деревянном барьере они прошли на перрон. Девочки ждали в дальнем его конце. Они стояли на тележке носильщика и глядели через ограду на улицу внизу. Через туннель под вокзалом проезжали двухэтажные автобусы.

За концом перрона рельсы пологой дугой уходили к реке. Вдали виднелась широкая панорама лесистых холмов, начинающихся чуть ли не от самой окраины города. Среди них кое-где вставали терриконы.

– А ну, поглядим, во что вы сумеете попасть, – сказал Стэффорд и протянул девочкам несколько медяков.

– Мне не нужно, – сказала Одри и отдала монеты Колину.

Мэрион уже перегнулась через перила. Она уронила медяк, и они смотрели, как он, подпрыгнув, покатился по булыжнику вниз. Стэффорд уронил свой медяк: он ударился о крышу автобуса и отлетел на мостовую. Девочки засмеялись и отдернули головы.

– Нет, правда, радость моя, если ты не перестанешь, они сюда придут, – сказала Мэрион. Она бросила второй медяк и засмеялась, потому что прохожие внизу, услышав звон монеты, начали задирать головы.

– Так ведь можно и поранить кого-нибудь, если попасть в голову! – сказала Одри.

– Мы же их не бросаем, а только роняем, верно, лапочка? – сказал Стэффорд.

Показался поезд. Паровоз, пыхтя, замедлил ход и встал перед мостом.

Из первого купе вышли два человека, и Стэффорд быстро прыгнул туда. Он спустил шторки на окнах, а когда они вошли, закрыл дверь и запер ее.

– Садитесь возле окон, девочки, – сказал он. – Так, будто все места заняты.

Он опустил окно и осторожно выглянул наружу.

– Надо озабоченно вертеть головой, тогда никто сюда не войдет. Подумают, что полно, – сказал он, тревожно оглядывая перрон. Вдоль поезда хлопали двери. Раздался гудок. Поезд дернулся, пошел, снова почти остановился, потом, набирая ход, прогромыхал по мосту. Сквозь стенку доносился перестук паровозных рычагов.

– Ну и темнота! Кто это? – сказал Стэффорд. Он поднял окно, спустил штору и теперь шарил рукой по диванчику.

Девочки завизжали.

– Эй, Колин, поди сюда, помоги мне, – сказал он.

Девочки снова завизжали.

– Чья же это рука? – сказал Стэффорд. – Э-эй! – добавил он. – Я нашел какую-то ногу!

Мэрион взвизгнула.