Текст книги "Сэвилл"

Автор книги: Дэвид Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

– Ну, держись крепче! – сказал мальчик. – Стэффорд что-то крикнул, распластавшись между тросами. Карусель гремела, раскачивалась, мелькали перекладины и тросы.

– Прыгай, Коль! Прыгай! – кричал Стэффорд. Теперь он смеялся. Волосы у него взъерошились, куртка билась сзади на ветру.

Но несколько секунд спустя он вдруг слез с перекладины, вращение карусели замедлилось, и мальчик снова затопал по бетонному кругу.

Стэффорд соскочил на землю, карусель качнулась.

– Коль, а ты чего не сел? – сказал он и, не дожидаясь ответа, пошел к качелям.

Фигуры на сиденьях между цепями взлетали и опускались.

Колин сел на бетонную скамью у края площадки. Стэффорд взмыл между железными столбами, засмеялся, дернул цепи и крикнул:

– Давай, Коль! Залезай! До чего здорово!

Качели понеслись назад, и волосы Стэффорда встали дыбом.

Он взлетал все выше, пригибался, потом выпрямлялся и на мгновение повисал в воздухе, откинув голову.

– Коль!

Ему показалось, что Стэффорд сорвался: цепи ослабли, доска повернулась почти ребром. Стэффорд потерял равновесие, пригнулся, съежился, потом осторожно, неуверенно сел на доску.

Он перестал раскачивать качели и лениво болтал ногами, взлетая и опускаясь все медленнее и медленнее. Потом соскочил на землю.

– А ты разве не хочешь? – Он сел на бетонную скамью, сгорбился, похлопал себя по груди и, напевая, поглядел по сторонам.

Мимо неторопливо шла компания девочек, которых Колин встречал, когда гулял в Парке с Блетчли.

– А Брюхан где? – крикнула одна из них.

– Кто это? – сказал Стэффорд. Он наклонился и провел ладонью по голове, приглаживая волосы.

– Они учатся в Мелшем-Мэнор, – сказал Колин.

Стэффорд вскочил.

– Пошли! – сказал он. – Поглядим, что в той стороне.

Он шагал по самому краю дорожки, задевая каблуком дерн. Поравнявшись с девочками, он что-то сказал. Колин услышал, как они засмеялись, а одна взвизгнула и вздернула голову.

Стэффорд пожал плечами и тоже засмеялся.

Когда Колин нагнал его, Стэффорд, все еще смеясь, обернулся и пошел спиной вперед.

– А Беренис вы знаете? – добавил он.

– Беренис Хартли?

– По-моему, ее фамилия Хартли, – сказал он.

Девочки снова засмеялись. Выговор Стэффорда заинтересовал их даже больше, чем его вопросы.

– А твоя фамилия не Хендерсон? – спросила одна.

– Джонс, – сказал Стэффорд и захохотал.

– Джонс мясник или Джонс пекарь?

– Джонс влюбленный, – сказал Стэффорд.

– Вы послушайте, что он городит, нет, правда, – сказала другая девочка.

– Нет, правда, ты знаешь Беренис Хартли? – спросила еще одна.

– И очень хорошо, радость моя, – сказал Стэффорд.

– Нет, правда, что он городит!

– По-моему, он по уши влюблен, – сказала четвертая.

– Сейчас я по уши влюблен не то в двоих, не то в троих, – сказал Стэффорд.

– Нет, правда, ну что он городит! – сказала третья.

– По-моему, все девочки из этой школы одна другой лучше, – сказал Стэффорд.

– А ты в какой школе учишься, красавчик? – спросила одна из них.

Они засмеялись и взяли друг друга под руки.

– Я школу бросил. Мы туда больше не ходим, верно, Колин? – сказал Стэффорд.

– Языкатый ходит. Верно, Тарзан? – сказала одна из девочек.

– А почему вы его Тарзаном зовете? – сказал Стэффорд.

– Его так Брюхан прозвал. Верно, Тарзан? – сказала другая.

– Он стра-ашно сильный, так Брюхан говорит, – сказала третья.

Девочки засмеялись.

– Малы вы еще, чтобы школу бросать, – добавили они.

– Ну, бывает, я туда заглядываю, радость моя, – сказал Стэффорд. – Когда есть настроение, как говорится.

– Нет, правда, что он городит! – сказали они.

– А для меня местечка не найдется? – сказал Стэффорд и сделал движение, словно собираясь встать между ними.

– Так мы и позволили! – сказала одна из них.

– А уж тому, кто знает Беренис Хартли, и вовсе! – сказала другая.

Они пошли дальше.

Стэффорд посторонился, давая им пройти, и пригладил волосы.

– Поломойки, – сказал он. – Не люблю таких. – Он начал насвистывать, засунув руки в карманы, постукивая каблуком по дерну и лениво поглядывая по сторонам.

– А у вас лавки сегодня открыты? Есть хочется, просто не могу.

– Так пойдем домой, – сказал Колин. – Выпьем чаю.

– Не хочется затруднять твоих родителей. То есть у них и так, наверное, хлопот хватает.

– Они ведь тебя все равно ждут, – сказал он.

– Ну ладно, пойдем, – сказал Стэффорд и поглядел на холм. От церкви спускались фигуры – группы девочек в ярких пальто и мальчики, которые шли за ними по обочинам.

По середине дороги шел Блетчли с Ригеном. Блетчли, широкий и толстый, с трудом умещался в костюме, а Риген, высокий и худой, словно существовал отдельно от своей одежды, темный костюм с длинными брюками подчеркивал нескладность движений его развинченной фигуры.

– Смотри, чтобы мистер Трабшоу тебя не заметил, – сказал Блетчли, имея в виду священника. – Он сегодня спрашивал, почему тебя нет, и я сказал, что ты болен. – Он с беспокойством посмотрел на Стэффорда.

На Ригене был алый галстук с длинной латунной булавкой, под которой свисала тоненькая латунная цепочка. Глаза у него были большие и навыкате, черты длинного худого лица с тех пор, как он вытянулся, стали резче, тяжелую выпуклость на затылке теперь прятали длинные, достающие до воротника волосы. Он поглядывал на Стэффорда и нервно теребил галстук.

Колин познакомил их. Блетчли кивнул.

– Ты ведь сдавал экзамены на бесплатное обучение? – сказал он.

– Это какие же? – сказал Стэффорд.

– Экзамены, которые дают право на бесплатное обучение, – сказал Блетчли.

– Что-то такое как будто было, – сказал Стэффорд.

– Так в какой же ты школе учишься? – сказал Блетчли.

– А я не так уж часто захожу в школу, – сказал Стэффорд. Он стоял, засунув руки в карманы, и оглядывался по сторонам. Потом посмотрел на Ригена. – А ты в какой школе учишься? – добавил он.

– В школе святого Доминика, – сказал Блетчли. – Там надо платить за обучение. На экзаменах он провалился, – добавил он.

– Но ведь такие школы самые лучшие, – сказал Стэффорд. – Я теперь жалею, что не пошел туда.

У Блетчли побагровела шея.

Мимо прошел мистер Моррисон с красноглазой женщиной, которая играла на рояле. Блетчли приложил руку к школьной фуражке, улыбнулся и ткнул пальцем в Колина.

– Он наверняка скажет Трабшоу, и тебе будет хорошая выволочка, – сказал он и крикнул двум проходившим мимо девочкам: – Где же сегодня ваши дружки?

– А тебе какое дело, Брюхо? – сказали они.

Блетчли засмеялся, дернул фуражку за козырек и поглядел на Стэффорда.

Риген нервно переминался с ноги на ногу.

– Вот опоздаешь на свой скрипичный урок, – сказал Блетчли.

– Теперь у меня по воскресеньям занятий нет, – сказал Риген.

– Майк играет на скрипке. Он виртуоз, – сказал Блетчли и снова засмеялся, не спуская глаз со Стэффорда. – Ты бы послушал, как он играет. Точно кошку пополам перепиливает.

– А у кого ты занимаешься? – спросил Стэффорд.

– Я в город езжу. Ты, наверное, не знаешь, – сказал Риген. Лицо у него потемнело, на висках появились белые пятна, словно мазки краски.

Шея Блетчли начала вздуваться, краснота медленно всползала по его щекам.

– У мистера Прендергаста? – сказал Стэффорд.

– А ты его знаешь? – сказал Риген.

– Я сам там два раза в неделю занимаюсь.

– Правда? На скрипке?

– На рояле, – сказал Стэффорд.

– Правда? – сказал Риген, радостно глядя на Стэффорда.

– Скрипкой я занимался два года назад. Я туда хожу по средам и пятницам после школы.

– А я по вторникам, – сказал Риген.

– Я брал уроки игры и на скрипке, и на рояле, но теперь я занимаюсь постановкой дикции, – сказал Блетчли. – На дворе трава, на траве дрова. Сшит колпак не по-колпаковски. Шел грек через реку.

Он старательно отчеканивал скороговорки, глядя на Стэффорда.

Мы ведь к тебе шли, – сказал Стэффорд, глядя на Колина, и быстро посмотрел в сторону поселка.

– А мы идем в Парк, – сказал Блетчли, кивнув на Ригена, и снова уставился на Стэффорда. – Пошли с нами. Познакомлю с парой девок из нашей школы.

– Мы там уже были, – сказал Стэффорд и отвернулся. – Так идем? – спросил он Колина.

Блетчли пошел к Парку. Он взял Ригена за локоть, словно испугавшись, что Риген пойдет с ними.

– Пока, Тарзан, – сказал он.

– Прямо два клоуна, – сказал Стэффорд. – Нет, ты посмотри на них, – добавил он, оглянувшись.

Две фигуры, одна раздувшаяся, как воздушный шар, другая высокая и гибкая, точно ободранный прут, медленно двигались по дорожке, ведущей к качелям. Блетчли уже что-то кричал и махал рукой группе девочек. Пройдя мимо, девочки разом обернулись, и их смех рассыпался по склону холма.

– Брюхо! – услышал Колин их крики, и через секунду от деревьев донеслось эхо. А может быть, они крикнули то же во второй раз: хотя Блетчли все еще держал Ригена за локоть, у него был такой вид, словно он готов ринуться на них. Девочки с визгом бросились врассыпную по траве, а потом, смеясь, снова собрались вместе ниже по склону.

– Деревенский Ромео, – сказал Стэффорд и в первый раз за весь день засмеялся весело, не стараясь задеть Колина.

Они спустились с холма. Батти и Стрингера нигде не было видно. У пивной по краям канавы и возле стен расположились шахтеры. Светлые волосы Стэффорда, его непривычная внешность привлекли их внимание, и они принялись отпускать шуточки:

– Фу-ты ну-ты! Джек, да погляди же!

– Откуда ты такой взялся, парень?

– Так это же не парень, а девка!

Хохот сидящих и тех, кто в одиночестве стоял на мостовой, преследовал их почти до самого дома.

– Что с ними? – сказал Стэффорд. – Неужели они никогда не видели прилично одетого человека?

– Они всегда так, – сказал он. – С чужими. Относятся с недоверием ко всему, чего не знают.

– Странно, что сюда вообще хоть кто-то приезжает, – сказал Стэффорд. – То есть тут ведь ничего интересного нет, – добавил он.

– А я не знал, что ты играешь на рояле, – сказал Колин.

– Да я, собственно, и не играю. По правде говоря, я не на все уроки хожу. Прендергаст, у которого я занимаюсь, об этом помалкивает. Если он расшумится, меня вообще возьмут, а так он свою плату все равно получает.

Он шел, сунув руки в карманы, и постукивал каблуком по краю тротуара.

– Вот приезжай ко мне, – сказал он, когда они подходили к дому. – Мы найдем чем заняться. Не то что тут. – Он пожал плечами. – Хотя, конечно, разница невелика, – добавил он.

Они вошли в кухню. Стол там был уже накрыт. Пока они шли через дворы, Стэффорд опять внимательно заглядывал в открытые двери и окна, а теперь он остановился на пороге, словно смутившись при виде накрытого стола, – как будто кухня вдруг изменилась или он ошибся домом. Потом увидел Сэвилла, который сидел в кресле у огня, неловко держа на коленях развернутую газету, вошел внутрь, слегка нагнув голову, и пригладил волосы.

– Значит, всюду побывали, – сказал отец, сложил газету и встал. – Только смотреть у нас тут особенно нечего, – добавил он.

– Мы ходили в Парк, мистер Сэвилл, – сказал Стэффорд и опустился в кресло напротив отца. Он говорил таким тоном, словно Парк был чем-то необыкновенным.

– A-а! Ну что же. Конечно, ничего интересного там нет, – сказал отец и положил газету на буфет. – Никакие достопримечательностей, это так. Хотя прогуляться по окрестностям можно неплохо.

– Только глядите, чтобы он не повел вас в Долинку! – сказала мать. – Последние несколько лет он только туда и ходит.

– А где это? – спросил Стэффорд и повернулся к нему.

– У канализационных отстойников, – сказал отец.

– За газовым заводом, – сказала мать.

– Когда там идешь, прямо хоть нос затыкай, – засмеялся отец.

Малыш, заинтересовавшись Стэффордом, ухватился за стул и встал. Стэффорд протянул к нему руки.

– Он у нас робкий, разве что есть захочет, – сказал отец. – Мы его сейчас как следует накормили, чтобы не буянил.

– Ну, ничего подобного, это ты выдумываешь, – сказала мать.

Она открывала банку консервированных фруктов на доске у мойки. Поглядывая на Стэффорда, она переложила их в вазочку, подошла с ней к столу и остановилась в нерешительности, не зная, подать ли их сейчас или подождать.

– Вы любите фрукты, Невил? – спросила мать, чуть запнувшись на его имени.

– Очень, миссис Сэвилл, – сказал Стэффорд, поворачиваясь в кресле.

– Консервированные, – сказала она, все еще держа вазочку в руке.

– Консервированные еще лучше, – сказал Стэффорд и снова повернулся к малышу.

– Мы, знаешь ли, всегда по воскресеньям едим консервированные фрукты, – сказал отец и добавил: – Ну, когда гости приходят.

Малыш отпустил стул, пополз через кухню к двери, которую Стэффорд не закрыл, встал и заковылял на крыльцо.

– Это куда же ты собрался? – сказал отец неуверенным голосом и неловко поднялся с кресла. Присутствие Стэффорда подействовало на него как-то странно: он, казалось, не знал, куда себя девать – взял малыша на руки, тут же поставил его на пол, закрыл дверь, подошел к столу, передвинул тарелки и ложки, переставил стул.

Чайник на очаге запел.

– Закипает, – сказала мать.

Они сели за стол. Мать разложила компот. Никто не знал, начать ли с него или с хлеба и джема – тоненькие ломтики хлеба, уже намазанные маслом, лежали на тарелке посреди стола, а рядом отдельно в вазочке стоял джем. В конце концов они последовали примеру Стэффорда, который принялся за компот. Мать протянула ему тарелку с хлебом и спросила, не возьмет ли он кусочек.

– Вы очень любезны. Благодарю вас, – сказал Стэффорд. Он явно не привык есть компот с хлебом.

Вошел Стивен. Лицо у него было запачкано машинным маслом, колени исцарапаны.

– Где ты был, Стивен? И в воскресенье! – сказала мать.

Она встала и пошла с ним к раковине. За столом воцарилась некоторая растерянность, потом отец, громко чмокнув, отхлебнул чай.

Струя падала в раковину у самого лица Стивена, Его руки были уже оттерты, колени вымыты. Мать отвела его к столу, вся красная оттого, что ей пришлось нагибаться.

– Ешь компот, – сказала она, когда Стивен потянулся за джемом.

– Почему он в вазочке? – спросил Стивен. – А банка где?

– Мы не всегда подаем его на стол в банке, – сказала мать, тревожно взглянув на Стэффорда.

– Чтой-то раньше ты его в вазочку не клала, – сказал Стивен.

– Не чтой-то, а что-то, – сказала мать.

Стивен уже доел компот и выжидательно оглядывал стол.

– Можно взять вашу тарелочку, Невил? – сказала мать.

Она встала и наклонилась за тарелкой через стол. Ее собственный компот стоял нетронутый.

– Налить вам чаю? – добавила она.

Стэффорд протянул ей свою чашку. Отец озабоченно следил за ними, потом с улыбкой кивнул и начал угощать Стэффорда.

– А джему? – сказал он.

– С большим удовольствием, мистер Сэвилл, – сказал Стэффорд.

Когда компот был доеден и хлеб тоже, мать собрала грязную посуду и поставила на середину стола тарталетки с джемом и рулет.

– Ого-го! И где же мы все это прятали? – сказал отец.

– Ну что ты говоришь, отец? – сказала мать. – Невил подумает, что для нас это какая-то редкость!

– Редкость и есть, – сказал отец, засмеялся, и изо рта у него разлетелись крошки. – Черт подери, – сказал он, нагибаясь к столу, – приезжай-ка к нам почаще, Невил.

Мать раздала им чистые тарелки и, совсем красная, близоруко нагнувшись к блюду, нарезала рулет на ровные куски.

Стэффорд съел кусок рулета, съел тарталетку.

– Скушайте еще одну, – сказала мать, пододвигая к нему блюдо.

На каждого была одна тарталетка и один кусок рулета.

– Не могу, миссис Сэвилл, я домой не доберусь! – сказал Стэффорд. – Я уже давно за чаем так не наедался, да еще такими вкусными вещами. Видите ли, дома у нас чай редко бывает.

– Как же так? – спросила мать, словно удивившись, что Стэффорд испытывает подобные лишения.

– Видите ли, мы обычно обедаем в семь. А если я за чаем поем, то к семи у меня не будет аппетита, – сказал Стэффорд.

– Ах, обед! Да, я понимаю, – сказала мать и отвела глаза. – А вас не будут бранить? Что вы сейчас поели?

– По воскресеньям мы обедаем позже, – сказал Стэффорд. – Вечером к нам обычно приезжают гости, и раньше восьми никому не хочется есть.

– Ну, тогда ничего, – сказала мать отчужденно, словно это снимало с нее всякую ответственность за то, что Стэффорд сыт.

– Ну, коли лишнюю тарталетку никто есть не хочет, возьму-ка ее я, – сказал отец.

– Собственно, это моя тарталетка, – сказала мать.

– Я не сообразил, девочка, – сказал отец.

– Конечно, если бы Невил взял еще, я была бы рада, – сказала мать.

– Нет-нет, бери ее ты, – сказал отец. – Ведь она твоя. – Он свирепо поглядел на Стивена, который явно подбирался к тарталетке.

Мать ела молча. Малыш, привязанный шарфом к стулу, перестал грызть сухарь и тихонько захныкал, прося пить.

Колин перегнулся через стол и поднес к его губам чашку с отбитой ручкой, из которой он всегда пил. Малыш глотал, прикусывая край, болтая руками.

– Вот это был чай, так чай, – сказал отец, глубоко вздохнул и допил свою чашку. – Кто бы и откуда бы ни приехал, а вкуснее все равно не едал.

– Ну, не знаю, – сказала мать. – Все-таки с карточками ничего по-настоящему сделать нельзя.

– Карточки не карточки, а лучше быть не может, вот что! – сказал отец. Он достал сигарету и чиркнул спичкой.

– Ничего, если мистер Сэвилл будет курить? – сказала мать.

– Ну конечно, миссис Сэвилл, пожалуйста, не обращайте на меня внимания, – сказал Стэффорд.

Отец поспешно задул спичку.

– Если хотите, так можете встать из-за стола, – сказала мать.

– Давай-ка, мать, мы поможем тебе с посудой, – сказал отец.

– Нет, я предпочту помыть ее сама, – сказала она и добавила: – Если хочешь, Колин, пойди с Невилом в гостиную.

– Угу. Я там затопил камин, – сказал отец.

Колин посмотрел на Стэффорда: встав из-за стола, Стэффорд, казалось, не знал, что ему делать дальше. Он взялся было за спинку своего стула, словно собирался отодвинуть его, но посмотрел по сторонам и не нашел для него места.

– Мы здесь сами уберем, – сказал отец. – Гостям это не полагается, знаешь ли.

Они прошли в соседнюю комнату. Хотя огонь в камине горел, там было холодно и пахло сыростью. Стэффорд посмотрел в окно на улицу.

– Пожалуй, мне пора, – сказал он. – Я ведь быстрее, чем за час, домой не доберусь.

Он приподнял занавеску и нагнулся к стеклу, потом отпустил ее и быстро оглядел комнату. Оттого, что окно было маленьким и его закрывали занавески, тут было темнее, чем на кухне, куда свет попадал и через открытую заднюю дверь.

– А где это место, про которое говорила твоя мать?

– Недалеко, – сказал Колин. – Там всегда околачиваются эти двое. Ну, те, которые остановили нас на дороге.

– А я бы еще раз с ними встретился. – Стэффорд поднял голову и поглядел на него. Его глаза блестели. – Поедем на велосипеде или пешком пойдем? – добавил он.

– Лучше пешком. Там велосипед оставить негде.

Он крикнул матери, что они пойдут погулять.

– Очень не задерживайтесь, а то Невилу поздно будет возвращаться, – сказала мать и вышла из кухни в коридор, когда он открыл дверь.

Тучи немного поредели, и сквозь разрывы кое-где пробивались солнечные лучи. В Долинке над трубой газового завода курился дым, колокол газгольдера между металлическими опорами опустился почти до земли.

Стэффорд выломал ветку из живой изгороди и бил на ходу по траве и бурьяну. Он посматривал по сторонам с таким видом, точно бывал здесь уже много раз, – казалось, его не интересует, куда они идут.

Тропа вилась между кирпичными отстойниками и терялась в болоте по ту их сторону.

Колин пошел вперед через камыши. Среди деревьев у заброшенной шахты мелькали фигуры и слышался собачий лай, а с шоссе доносился натужный рев автомобиля на крутом подъеме.

Из кустов взлетали птицы. Запах газа сменился запахом гниющего ила. Стэффорд с настороженным любопытством смотрел на заросли камыша, на темную воду между ними. Он задумчиво горбился. Колин останавливался перед каждым трудным местом и ждал его. Наконец впереди открылась полянка с хижиной Батти. Из трубы шел дым.

На пороге стоял Стрингер. Он целился из ружья в сторону тропы.

– Я вас услышал, Языкатый. Ближе не подходите, – сказал он.

– Колин, это один из них? – сказал Стэффорд.

– Тот, которому я дал в нос, – сказал он.

На лице Стрингера виднелась запекшаяся кровь.

– А он выстрелит? – спросил Стэффорд.

В листьях над их головами что-то просвистело.

Стрингер быстро нагнулся, дернул ствол вниз, вложил пульку, защелкнул ствол и снова прицелился в них. Он выстрелил.

– Лучше бы найти укрытие, – сказал Стэффорд.

И поднял руку, заслоняя лицо.

Стрингер, перезаряжая ружье, попятился в хижину. Ставни на окнах задвинулись. Секунду спустя из-за косяка высунулась рука, ухватила конец веревочной петли и захлопнула дверь.

Стэффорд стоял на краю поляны, не зная, идти вперед или нет.

– А Лолли тут? – крикнул Колин.

– Нас тут много, Языкатый, – ответил Стрингер. Закрытая дверь приглушала его голос.

Колин пошел через поляну к хижине. За ставнем раздался хлопок выстрела.

Он встал вплотную к двери и подождал. Стэффорд по ту сторону поляны махал рукой.

– Ты тут, Лолли? – сказал Колин.

– Мы все тут, Языкатый, – сказал Стрингер.

Он услышал скрип придвигаемого к двери стола, лязгнула цепь. Колин нажал на дверь, и она подалась.

– Если попробуешь войти, Языкатый, – сказал Стрингер, – я выстрелю.

– Мы только посмотрим, – сказал он.

– Сделай еще шаг, и я стреляю, – сказал Стрингер.

Колин открыл дверь и заглянул внутрь. Печурка топилась. У стены горела свеча.

Стрингер прижался щекой к прикладу.

– Я тебя предупреждал, Язык, – сказал он.

– Мы только посмотрим, – повторил Колин и добавил: – А я думал, что Лолли тут.

– Он придет. Он сейчас придет. И приведет своих, – сказал Стрингер.

– Убрал бы ты ружье, – сказал Колин и вошел.

Он повернулся спиной к Стрингеру и потрогал печурку.

– Если Лолли скоро придет, – сказал он, – так я его подожду.

Он подошел к двери и махнул Стэффорду.

– Иди сюда, – сказал он. – Тут только Стрингер.

Стэффорд медленно прошел через поляну и заглянул внутрь.

– Просто блеск! – Он покосился на Стрингера, потом быстро оглядел хижину. – Вы тут и готовите? – Он наклонился над печуркой.

– Лолли вам даст, – сказал Стрингер. – Уходите, пока время есть.

Стэффорд отвел глаза от печурки и с беспокойством поглядел на придвинутый к двери стол, на стулья и шкафчик, а потом на Стрингера.

– Останемся? – сказал Колин.

– Ничего против не имею, – сказал Стэффорд и снова оглядел хижину.

– Лолли за своими пошел, – сказал Стрингер и шагнул к двери.

– Дай-ка попробовать ружье, – сказал Стэффорд.

– Вот ты его сейчас у меня попробуешь, – сказал Стрингер и медленно навел дуло на голову Стэффорда.

Стэффорд нагнулся к печурке и потрогал ее ладонью.

– Надо дров подложить, – сказал Колин.

– Только попробуй тронь дрова, – сказал Стрингер.

Стэффорд взял чурбачок, приоткрыл заслонку и бросил его на угли.

– Не трогай, кому говорят, – сказал Стрингер.

Стэффорд подошел к шкафчику. Его дверца была прихвачена железной скобой с висячим замком. Стэффорд отодвинул ставень и посмотрел наружу.

– Я тоже могу привезти ружье, – сказал он и поглядел на Стрингера. – Поновее этого.

– Только попробуй еще раз сюда прийти, – сказал Стрингер и быстро обернулся.

В дверях стоял Батти. В руке у него была все та же палка.

– Лолли, живей зови своих, – сказал Стрингер. – Языкатый пришел со своим дружком.

Батти еще постоял, потом шагнул внутрь.

– Вам кто позволил сюда прийти? – Он посмотрел на Колина, потом, не так уверенно, на Стэффорда.

– Он сюда силой вломился, Лол! – сказал Стрингер.

Колин сел на стул.

– Мы просто пришли посмотреть, – сказал он.

– Посмотрели, ну и катитесь отсюда, – сказал Батти.

Он стоял у печурки и смотрел вокруг.

– Катитесь, кому говорю. Не то по шее дам.

Стэффорд пошел к двери. Он прошел мимо Стрингера, чуть пригнул голову в дверях и вышел наружу.

– И ты тоже катись, – сказал Батти.

Колин встал со стула.

– И больше не приходи. Слышишь?

Стрингер засмеялся. Он снова поднял ружье и прицелился Колину в голову.

Он вышел. Стэффорд стегал прутом по грязи у стены хижины. Он посмотрел на крышу, на железную трубу и крикнул Батти:

– А местечко у вас отличное!

– Вот мы и хотим, чтоб оно таким и осталось, – сказал Батти. Он стоял на пороге хижины, а из-за его спины торчал ствол духового ружья.

– Так себе дыра, – сказал Стэффорд, когда они шли через болото. – А вонь – задохнуться можно. – Он бросил прут и раскинул руки, чтобы легче было удерживать равновесие на зыбкой тропе. – Не понимаю, как они терпят. Ну и дыра!

В листьях над головой Колина что-то свистнуло.

– Наверно, запах скоро перестаешь замечать, – сказал он. – Наверно, к нему привыкаешь. – Он шел впереди, раздвигая кусты, и останавливался, поджидая Стэффорда.

Они вышли на шоссе.

Стэффорд поглядел на поселок.

– Ну, мне пора, – сказал он и соскреб грязь с подметок о бордюрный камень. – Нет, правда, задохнуться можно.

– Ну, для тайного убежища место все-таки хорошее, – сказал Колин.

Стэффорд пожал плечами.

– Когда ты приедешь к нам, я покажу тебе мою хижину. И тонуть в грязи тебе не надо будет.

Они поднимались по шоссе к поселку. Голубизна в разрывах туч начинала темнеть. Далеко, у самого горизонта, шел дождь – смутные серые полосы косо протянулись от неба к земле.

– А в котором часу ты должен возвращаться домой? – спросил Колин.

– По-разному. Обычно, если я и задерживаюсь, никто ничего не говорит.

Он шел, шаркая подошвами по асфальту, а иногда подходил к обочине и вытирал ботинки о траву.

– До чего же липучая. Не ототрешь, – добавил он.

Начал накрапывать дождь. Они побежали. На крыльце у Ригена стоял Блетчли.

– Эй, где вы были? Лучше бы с нами пошли, – крикнул он. В дверях стоял Риген без куртки. – Мы попозже опять пойдем.

– Куда? – сказал Стэффорд и поглядел на него.

Блетчли дернул головой, словно не желая произносить этого слова. Он заглянул через плечо Ригена в коридор и дальше, в кухню.

– В Парк. Хочешь? – добавил он громче. – Мы могли бы в церковь зайти.

Колин стоял у своей двери и ждал. Стэффорд нерешительно остановился, потом медленно подошел к нему.

– Нет, мне пора ехать, – сказал он.

В кухне было прибрано. Там сидел отец и слушал радио. Велосипед Стэффорда был прислонен к отцовскому велосипеду у буфета. На полу перед очагом играл Стивен.

– Мы вкатили твой велосипед в дом. Вроде бы дождь собирался, – сказал отец.

– Ну, зачем вы затруднялись, мистер Сэвилл, – сказал Стэффорд. – Он ведь привык мокнуть.

Он взял зажимы, нагнулся и прихватил брюки.

– Значит, уезжаешь, Невил? – сказал отец.

– Мне пора, мистер Сэвилл, – сказал Стэффорд.

Он поглядел вокруг, ища свои перчатки.

– Перчатки, перчатки, – сказал отец, открыл ящик и вынул их. – Я их, понимаешь, убрал, чтобы мелюзга к ним не подобралась. Все хватают, только отвернись.

Он подошел к лестнице.

– Элин! Элин! Невил уезжает.

– Я сейчас, – откликнулась мать сверху почти шепотом.

– Малыша укладывает, – сказал отец. Стэффорд повернул велосипед к черному ходу. Отец забрал у него велосипед и добавил:

– Нет, сегодня через парадный ход.

Он прокатил велосипед по коридору, открыл дверь, нагнулся, подхватил его и вынес на улицу.

Стэффорд застегнул куртку, поднял воротник, надел одну перчатку и с другой в руке пошел за ним по коридору. Потом остановился, повернулся и протянул руку матери, которая спустилась с лестницы.

– До свидания, миссис Сэвилл, и большое спасибо за чай, – сказал он.

– Было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, вы еще приедете, – сказала мать.

– В следующий раз я, пожалуй, приеду на поезде, – сказал Стэффорд.

– И лучше бы в субботу, – сказала мать.

Стивен вышел за ними на улицу. Стэффорд вскочил на велосипед. Дождь уже шел по-настоящему.

– Эдак скоро придется фонарики включить, – сказал отец.

Блетчли все еще стоял на крыльце у Ригена. Он помахал рукой. Через секунду к нему присоединился Риген. Их нелепо контрастирующие фигуры тесно прижались друг к другу.

– Ну, до завтра, – сказал Стэффорд и, пригнувшись к рулю, оттолкнулся от края тротуара.

Стивен бежал за ним и махал, потом остановился и не спускал глаз со Стэффорда, пока тот не скрылся из вида.

Мать вошла в дом. Отец стоял, поджидая Стивена.

– Ну как он, хорошо провел время?

– Наверное, – сказал Колин. – А что для него такое особенное нужно?

– Может, ему непривычно бывать у таких, как мы.

– Да почему? – сказал он и мотнул головой.

– Я ведь не знал, что он из тех Стэффордов.

– А они что, такие важные? – сказал он.

– Ну, в здешних краях важней их, пожалуй что, никого не найдется. Ты у матери спроси: ее отец работал у них. Давным-давно. Еще когда мы не поженились.

– Конечно, это семья с положением, – сказала мать. – Ну, да он вряд ли захочет еще раз сюда приехать.

– А почему, собственно? – сказал он.

– Ты, малый, еще много чего не понимаешь, – сказал отец. – Хотя мне он так даже понравился.

Он взял учебники и поднялся наверх.

Он делал уроки и слышал, как они разговаривают внизу, слышал голос отца, переодевающегося на работу, усталый, медлительный, и голос матери, раздраженный, ворчливый. Он спустился вниз, только когда Стивен пришел ложиться спать.

16

Мисс Вудсон неторопливо точила карандаш. Корзина для бумаг, в которую падали стружки, стояла прямо перед камином, где дымилась груда спекшихся углей. В классе все замерли, следя, как острое узкое лезвие перочинного ножичка, который она несколько секунд назад достала из своей большой черной сумки, скоблит заостренный конец и как последняя тоненькая стружка планирует в соломенную пасть корзины.

– Две трети, выраженные в десятичных дробях, равны – чему?

Стивенс, мальчик с горбатой спиной, поднял руку. Это было оборонительное движение: мисс Вудсон обязательно спросит кого-нибудь из тех, кто не поднимет руку.

– Две трети, выраженные в десятичных дробях.

Большие черные глаза устремились на них, черные густые брови медленно поднялись. Очки были медленно сдвинуты вверх по широкой платформе носа мисс Вудсон.

Поднялась рука Уокера, и руки почти всех остальных тоже – в едином дружном движении.

– Я рада видеть столько поднятых рук.

Маленькое серебристое лезвие защелкнулось, перочинный ножик с ручкой из слоновой кости вернулся в большую черную сумку.

– Две трети.

Сумка, стоявшая до сих пор на столе, была спущена на пол рядом с его ножкой. Маленькая плотная фигура мисс Вудсон, увенчанная пышным гребнем иссиня-черных волос, опустилась на стул с круглой спинкой позади стола.

– Две трети.

– Мисс! Мисс! – сказали два-три мальчика.

– Две трети.

Ее большие глаза скользнули неторопливым взглядом по одному ряду, потом – в обратном направлении – по другому и остановились на Стивенсе.

Его прикованные к ней глаза, расширенные, испуганные, вдруг опустились.

– Стивенс!

– Ноль… – сказал Стивенс. Его рука все еще была поднята, словно ее пришпилили к стене.

– Ноль целых, Стивенс… – сказала мисс Вудсон и выжидательно умолкла.

– Ноль целых, – сказал Стивенс, потом добавил: – Шесть.

– Шесть. – Она быстро оглядела класс, и ее глаза снова остановились на Стивенсе. – Что-нибудь еще, кроме шести?