Текст книги "Ветер в его сердце"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

10. Лия Хардин

Во внутреннем дворе Мемориального художественного центра Катарины Малли было шумно и людно. Болтовня подростков и музыка из наушников, плееров и мобильников, сливаясь в единый гул, волнами поднималась к высокому потолку и, отражаясь от него, заполняла пространство. Но весь этот гвалт не в силах был отвлечь Лию Хардин от ее ноутбука. Устроившись за столиком кафешки категории «плати-сколько-можешь», устроенной на периферии основного внутреннего двора, она подключилась к бесплатному вайфаю Центра. Темные волосы ниспадали ей на лицо, а в зеленых глазах вспыхивали электронные голубые искорки от мерцающего экрана.

Две волонтерские смены подряд – сначала в офисе Художественного центра, где она сортировала электронные счета, – больше никто на эту работу не подписывался, а потом в кафе в качестве бариста – закончились. Перед уходом домой Лия решила побаловать себя чашечкой американо. Именно его она и потягивала за просмотром электронной почты.

Одно из писем в папке «Входящие» застало ее врасплох. В тот момент она еще не знала, что послание, настигшее ее здесь, в Ньюфорде[4]4
  Вымышленный северо-американский город в произведениях Чарльза де Линта, так же как и упомянутая выше писательница Катарина Малли.


[Закрыть], прошло полконтинента.

Лия перечитала текст несколько раз, однако смысл его и не думал меняться.

Нет, это чья-то злая шутка!

Она снова уставилась на адрес отправителя: sadinsan@gmail.com. Бог весть, кто это, но ведь завести ящик на Gmail проще простого. Автором мог быть кто угодно: и безобидный знакомый, решивший ее разыграть, и мерзкий тролль вроде тех, что она нещадно банила в своем блоге, вообразивший, будто она по наивности поверит в очевидную нелепицу.

Тем не менее Лие никак не удавалось избавиться от странного чувства, которое пробудило в ней это письмо.

– Привет, Лия.

Женщина оторвала взгляд от ноутбука и обнаружила, что возле столика стоит Алан Грант с чашкой кофе в одной руке и маффином – в другой.

Лия и Алан вместе работали на общественных началах в Художественном центре: помогали уличным деткам дать выход своему творческому потенциалу. Правда, истина состояла в том, что большинство подростков приходили сюда исключительно с целью потусить, попить кофейку на халяву, зарядить мобильник да воспользоваться туалетом и вайфаем. Впрочем, ничего страшного в этом не было. В функции Центра также входило и предоставление безопасного пространства детям, которым попросту некуда податься. А ежели беспризорников внезапно охватывала тяга к искусству, в их распоряжении имелись разнообразные орудия творческого самовыражения: художественные и писчие принадлежности, музыкальные инструменты и даже компьютерные рабочие станции с установленными текстовыми, графическими и музыкальными программами. И кое-кто из подростков действительно пользовался подобным щедрым предложением.

Каких-либо предписаний волонтеры не получали, если только сами их не запрашивали. Художники, музыканты и писатели из ньюфордского мира искусства регулярно появлялись в Центре и оказывали всяческое содействие – в том числе занимались канцелярщиной и техобслуживанием, а когда не возились с ребятней, помогали в кафе.

Алан состоял в правлении Художественного центра, а также заведовал небольшим издательством, однако чаще всего его можно было застать не за столом в офисе, а здесь, с детьми.

– Привет! – отозвалась Лия. – Как там Мариса?

– Замечательно, – ответил Алан, усаживаясь за ее столик. – Вовсю вкалывает в редакции на Ист-стрит, так что пока я могу посачковать здесь.

– Как будто тебе известно значение слова «сачковать».

– От трудоголика и слышу, – улыбнулся Алан и кивнул на ноут. – Часом, не оторвал тебя от сочинительства?

Лия развернула компьютер экраном к Алану.

– Ух ты! Прекрасная работа!

– И не говори. Пускай это всего лишь снимок камерой ноутбука.

– Кто автор?

– Понятия не имею. Подпись стоит, но мне не разобрать.

Алан сощурился на экран.

– Хм, мне тоже. А кто тебе прислал рисунок?

– Этого я тоже не знаю.

Брови мужчины поползли вверх.

– М-да, сплошные загадки, – он снова внимательно посмотрел на изображение. – А вот мужик кажется мне знакомым.

– Это якобы Джексон Коул. И именно так он выглядит сейчас.

Алан улыбнулся.

– А, ну теперь понятно, почему ты получила картинку. Должен признать, сходство просто поразительное. Редкая игра воображения. Правда, ни минуты не сомневаюсь, что Коул таким бы и стал.

– Но тут написано: так он выглядит по-настоящему.

– Погоди-ка…

– Отправитель утверждает, будто встречался с ним. Типа он жив.

– Но это же…

– Невозможно. Знаю.

Алан, с неподдающейся трактовке миной на лице, снова уставился на прикрепленную к письму картинку.

– Этот человек пишет, что Коул и не умирал вовсе, или… – начал было он, но вдруг осекся.

– Или что? – поразилась Лия.

Издатель словно мысленно потряс головой.

– Ничего. Так что он пишет?

Женщина пересказала содержание письма: мол, отправителя бросили на дороге у черта на куличиках, а потом его нашел один мужчина, которого он – или она, что более вероятно – впоследствии опознал как Джексона Коула. И Лия может узнать, где прославленный музыкант сейчас обитает. За некоторое вознаграждение.

– И за какое же? – поинтересовался Алан.

– А вот этого не говорится.

Мужчина наконец оторвал взгляд от экрана и испытывающие посмотрел на Лию.

– И ты не отмахнешься от этого письма.

Женщина покачала головой.

– Мне хотелось бы думать, что у кого-то туговато с чувством юмора, но…

– Но ты так не думаешь. Почему?

– Чутье. Просто чутье.

– Слушай, я, конечно, знаю, что тела Коула так и не обнаружили, но ведь рисунок ничего не доказывает. Черт, да сегодня даже фотография ничего не доказывает.

– Я все понимаю. Но картина великолепна – ты же сам это признал. Даже с таким жалким разрешением видно, что написал ее действительно хороший художник. Ну и зачем обладателю подобного таланта устраивать дешевое разводилово?

– Хорошо. Тогда давай выясним, что за художник такой, – предложил Алан. – Загоним в поиск по изображению.

Он снова развернул ноутбук экраном к Лие, подтащил стул и уселся рядом.

Лия перетащила картинку из папки загрузок в окошко поисковика. И через долю секунды на странице появилось несколько десятков возможных подходящих вариантов. Две пары глаз впились в экран, внимательно изучая каждое изображение, однако ничего напоминающего портрет Коула не попадалось.

– Подожди-подожди, – сказал вдруг Алан, когда Лия уже сдалась и откинулась на спинку стула. – Щелкни-ка по этому.

Он указывал на картинку, не походившую на портрет Коула даже отдаленно: какой-то человековолк или койот в церемониальном индейском одеянии. Однако, увидев увеличенную версию, Лия поняла, что привлекло внимание ее друга. Стиль ровно тот, что и на присланном портрете. Те же широкие мазки, такое же буйство красок на заднем фоне.

Изображение человековолка было выложено на сайте артжурнала Аризоны, а ссылка перекидывала на статью об индейской художнице по имени Эбигейл Белая Лошадь. С приведенного фото на них смотрела широкоскулая пожилая женщина с заплетенными в толстую косу седыми волосами. Одетая в простую блузку и длинную юбку, она сидела у своего дома, и одна ее рука покоилась на голове громадной беспородной собаки с высунутым языком. Еще в статье были приведены две картины, по сюжету схожие с портретом человековолка.

– Тут говорится, что она не продает свои работы, – заметил Алан, – и даже показывает их редко. Понимаешь, что это значит?

Лия покачала головой.

– Письмо тебе послала либо она сама, либо кто-то, имеющий доступ в ее мастерскую и к ее работам. Друг или член семьи.

– Никак в детективы намереваешься податься?

– Да я и здесь неплохо справляюсь.

– Нисколько не сомневаюсь, – кивнула Лия и вернулась к статье. – Проживает в южной Аризоне, в резервации племени кикими Расписные земли, в горах Йерро-Мадерас недалеко от Санто-дель-Вадо-Вьехо.

– Если покопаем еще немного, найдем и ее телефон.

– Мне хотелось бы с ней встретиться…

Интонация, с которой прозвучали эти слова, изумила Алана. Что и отразилось на его бесхитростном лице.

– Ой, да знаю, что не могу, – вздохнула Лия, глядя на перекошенную физиономию приятеля. – То есть что это глупо. Затея обойдется мне в целое состояние, которого у меня нет. Вот только надуть человека гораздо сложнее, если он стоит прямо перед тобой и нельзя просто взять и бросить трубку.

Алан откинулся на спинку стула и с любопытством взглянул на собеседницу.

– Что?

– Знаешь, а из этого может получиться неплохая история, – в Алане проснулся преуспевающий издатель. – Естественно, ты вовсе не собираешься по-настоящему искать Коула, но с твоей-то писательской манерой интересной выйдет и сама поездка. Лично я вижу здесь возможность привязать к повествованию все то, из-за чего у тебя изначально возник интерес к «Дизел Рэтс». Плюс – как, изучая историю группы и самих музыкантов, изменилась ты сама. В дополнение ко всему написанному тобой о Коуле и группе это будет такое очень личное путешествие.

Лие идея пришлась не особенно по душе, однако посыл Алана ей был понятен. Музыка «Дизел Рэтс» радикально изменила не только ее жизнь. Почитатели ее блога любили посудачить на эту тему. Сама же Лия неизменно затрагивала личное лишь мимоходом, поскольку стремилась и в сетевом дневнике поддерживать репутацию человека профессионального и объективного. Главным образом. На самом деле у нее имелись и более сокровенные причины не распространяться об этом.

– Неплохая мысль, – отозвалась она наконец. – Но я же не могу запрыгнуть в самолет и полететь туда. Реклама в моем блоге приносит неплохие дивиденды, но затраты на путешествие на порядок больше.

– Зато для меня они сущая ерунда, – заявил вдруг Алан. – А за свои инвестиции я получу от тебя книгу. И если ты обнаружишь там этот самый портрет Коула, а художница будет не против, из него получится замечательная обложка.

Лия так и вытаращилась на него.

– Я серьезно.

– Ты же не занимаешься публицистикой!

– Только не говори этого Кристи, – рассмеялся Алан.

Он уже не первый год в «Ист Стрит Пресс» издавал произведения Кристи Ридделла, подавая их публике то как сборники фантазийных рассказов, то как труды по фольклору и мифологии Ньюфорда. Но последние сам Кристи неизменно и без всяких объяснений преподносил как документальные исследования.

– Не уверена, что из этого выйдет полновесная книга, – задумчиво протянула Лия.

– Все будет зависеть от того, что ты обнаружишь на месте.

– Ты серьезно?

– Абсолютно, – уверил ее Алан. – Рейсы до Лас-Вегаса грошовые. А там арендуешь машину и двинешь на юг. Ты ведь водишь, верно?

Лия покачала головой.

– Я – городская девочка. Для таких, как я, изобрели общественный транспорт.

– Хм, проблема… Хотя знаешь что? Готов поспорить, Марису не придется долго уговаривать. Я задолжал ей отпуск, водить она обожает, а больше всего ее прикалывает колесить по неизведанным дорогам. Кроме того, она ведь тоже фанатка «Дизел Рэтс».

11. Томас

– Как можно жить в ином мире так долго, сколько прожил Стив, и не знать этого? – возмущалась Сантана по пути домой. – Как можно тусить с духами…

– С кузенами, – перебил ее Томас. – Но ведь именно Стив сказал нам, что она майнаво. Просто сейчас он узнает о них больше, так же как и об окружающем его мире.

– Да пофиг, – отмахнулась сестра. – Мне аж не по себе было, когда она принимала облик то лисицы, то антилопы, а чаще чего-то среднего.

Томасу тоже нелегко было свыкнуться с быстрыми превращениями Калико из лисицы в антилопу, а напоследок – в странную женщину с чертами обоих животных. Диковинное создание сидело напротив них за столом и насмешливо ухмылялось, поблескивая глазами в лучах заходящего солнца.

– И как с такой жутью он мог жить там и не понимать, что это иной мир? – не унималась Сантана.

Томас пожал плечами.

– Да мы и сами не знали, что это мир грез, пока он не сказал нам.

– Ага, но мы-то появились в тех краях впервые. У нас есть оправдание. А он там уже давно живет.

– Ты же слышала, что Стив сказал. Он никогда не задумывался об этом, хотя и прожил там сорок лет.

– Сорок лет! – воскликнула девушка.

– Я понимаю, но…

– Можно двигаться по инерции, а можно прятать голову в песок. Он в зеркало-то хоть гляделся? Для парня на исходе седьмого десятка он выглядит подозрительно молодо.

Томас неопределенно хмыкнул. Если Стив и вправду намеренно пытался игнорировать окружающий его причудливый мир, в этом нет ничего предосудительного. Ему по собственному опыту было хорошо известно, что притворяться, будто не замечаешь странности чего-либо, – или, по крайней мере, ни с кем не разговаривать об этом – проще всего.

– А ты неплохо воспринимаешь все эти события, – переключилась Сантана.

– Что-что?

– Для парня, который слышать не желает о древних традициях.

– Да что вы все заладили… – вздохнул Томас.

– Может, потому, что это правда?

Девушка склонила голову и мило улыбнулась ему, изогнув брови «домиком».

– Не забывай – как и ты, я способен видеть скрытые от других вещи. Всю свою жизнь. С чего же мне тогда удивляться?

Сантана беспечно пожала плечами. Она сидела, задрав ноги на сиденье и обхватив их руками.

– Мама постоянно талдычит, чтобы мы остерегались духов, – проговорила она, – но Калико вроде милая.

– Да, но мы ее практически не знаем. И даже если она и душка, это же не значит, что другие духи не опасны.

– Тут ты прав.

Томас надеялся, что на этом сестричка успокоится и снова включит радио. Такой исход его бы порадовал: после всех этих происшествий ему было о чем подумать. Но нет, та снова завела пластинку:

– Так что такого ты видишь?

Парень задумался на пару секунд.

– Вообще-то ничего подобного Калико. Обычно это нечто едва уловимое. Замечаю что-нибудь краем глаза. Ну, например, что опунции возле фактории каждое утро оказываются на новом месте.

– Ты хочешь сказать, они двигаются по ночам?

Он кивнул.

– Круто!

Томас улыбнулся.

– А ты?

– Да разное, – пожала плечами сестра. – Иногда, когда мы с Наей греемся на солнышке на скалах за домом, я слышу голоса, хотя никого рядом нет. А вот она их не слышит. Или когда мы танцуем, чувствую, что с нами в такт двигаются другие, невидимые танцоры. Еще могу идти по резервации и вдруг встретить кого-нибудь с такой… звериной аурой, что ли. Не как Калико – она-то на самом деле превращается, – а, скорее, замечаю призрачную голову ящерицы или там птицы, которая словно сидит над человеком или сидит у него в волосах.

Парень снова кивнул. Все это ему было знакомо, и даже больше. Он вспомнил об утреннем призрачном вороне, поразительно независимом от своей хозяйки, однако решил приберечь впечатления для себя.

– Ну и что мы расскажем маме о сегодняшнем приключении? – невинно поинтересовалась Сантана.

Томас выразительно посмотрел на нее.

– Тебе хоть раз удавалось ее обмануть?

Девушка вздохнула, опустила ноги и попыталась сидя свернуться в клубочек.

– Значит, придется все рассказать.

– Выбора-то у нас нет.

Сантана снова вздохнула.

– И откуда я знала, что ты так и скажешь?

Смерть Дерека Два Дерева

1. Стив

– Возможно, мне следует знать что-то еще? – осведомляюсь я у Калико, когда мы топаем по горной тропе к дому Эгги.

Сумерки плавно сгущаются, превращаясь в тьму ночи, но я отлично вижу, как широко распахивает она глаза. После показательной серии перевоплощений перед Томасом и Сантаной весь оставшийся день Калико сохраняет человеческий облик.

– Например? – интересуется моя подруга.

– Не имею ни малейшего представления! Смотри: я узнал, что некоторые мои друзья вовсе не люди, а мне это и в голову не приходило. И я понятия не имел, что вот уже сорок лет живу в волшебной стране. Да еще этот магический путь из трейлера, который, оказывается, мало кто видит, в резервацию.

– Ну, в том, что ты проводишь столько времени в ином мире, есть свои преимущества. Ты не болеешь и проживешь гораздо дольше обычного.

Прежде я об этом не задумывался, однако и в самом деле за все время, пока тут живу, даже насморка не подхватил. Для меня объяснение сводилось просто к целебному воздуху пустыни.

– Отлично! – говорю я. – У меня жизнь и без того пошла наперекосяк, а теперь ты сообщаешь, что меня впереди ждут еще долгие годы.

Калико резко останавливается, я тоже. Она хмурится:

– Ах вот как? А я-то думала, тебе нравится здесь жить. С чего ты решил, будто жизнь у тебя пошла наперекосяк? Вот спасибочки!

Я качаю головой.

– Да нет же, ты не поняла. Мне нравится жить в пустыне, бродить по горам и проводить время с тобой. Но быть собой – извините, не особо. Я и оказался здесь только потому, что когда-то изрядно напортачил. И мне кажется, чем меньше меня будет в любом из миров, тем меньше народу пострадает.

– Опоссум умер вовсе не из-за тебя.

– Все произошло до того, как Опоссум спас мою жалкую задницу.

– Что ты имеешь в виду?

Я пытаюсь отмахнуться.

– Да ничего. Это случилось давным-давно…

Продолжать мне не хочется, но Калико молчит. Стоит и смотрит на меня. Над нами медленно вращаются звезды, ночь опускается на предгорья.

– Значит, – произносит наконец моя подруга, – ты живешь здесь как бы в наказание?

– Наверное, поначалу так и было, но мне удалось избавиться от этой дурацкой идеи. Теперь я живу здесь потому, что могу держаться подальше от себя самого и наслаждаться миром, никак на него не влияя. Мне не по силам исправить то, что случилось, но сейчас я, по крайней мере, могу поделиться с людьми радостью и теплом, и, надеюсь, после встречи со мной им становится лучше, а не хуже.

– Значит, ты все-таки считаешь, будто искупаешь свои грехи. Ну ты и придурок.

– Эй, ты даже не знаешь, почему…

– Я знаю, что ты придурок, а больше мне и знать не нужно. Ты тот, кем являешься сейчас, а не кем был – или считаешь, что был, – раньше. Да, ты держишься особняком, но спроси кого угодно в резервации – все тебя любят, Стив. Тебя, какой ты здесь и сейчас. Им плевать на твое прошлое, как и мне.

– Ты слишком упрощаешь.

– Да потому что все просто!

– Только не в моей голове. Из-за меня пострадали люди. Некоторые умерли.

– А у меня не хватит пальцев, чтобы сосчитать тех, кому ты помог за все эти годы!

– Да только мне не кажется, что этого достаточно.

– Открою тебе один маленький секрет. Этого никогда не достаточно. Что бы мы ни делали, этого всегда недостаточно. Потому изо дня в день мы делаем лишь то, что в наших силах. И большего от нас и требовать не стоит, как считаешь?

– Пожалуй.

– Ну так зачем требовать большего от себя?

С этими словами Калико поворачивается, делает шаг, и вот мы уже вместе идем к дому Эгги.

Обожаю ночь в пустыне. Такой кругом покой и тишина, хотя и разных звуков немало. Только они не громкие. Всякая тварь занимается своими делами – мы, например, шагаем себе по тропе и никого не трогаем.

* * *

Возле мастерской Эгги Калико останавливает меня быстрым движением руки. Хочет еще что-то сказать? Застываю на месте и мгновение спустя слышу, как кто-то поднимается со скамейки на крылечке. Я пытаюсь сообразить, что же происходит, но тут из-за дома выходит Морагу. Прощай, тайна наших с майнаво отношений.

– Ойла, Калико, – говорит он, затем поворачивается ко мне и церемонно кивает: – Ходящий-Там-Где-Бегают-Волки.

– Брось, ты так уже называл меня.

– Лично мне больше по душе Пустая Голова, – заявляет Калико и в ответ на мой возмущенный взгляд улыбается с невинным видом.

Морагу глотает смешок, принимает серьезный вид и сообщает:

– У нас крупные неприятности.

Я смотрю на дом Эгги за его спиной.

– С Сэди?

Шаман качает головой.

– Нет, просто я знал, что ты явишься проведать ее, и решил не тратить силы на поход до каньона, а подождать здесь.

– Тогда что произошло?

– С Дереком Два Дерева беда. Сэмми Быстрая Трава повел охотников в горы – им хотелось добыть толсторога, – и поди ж ты, удалось подстрелить одного. Несчастье в том, что это оказался Дерек в своем зверином обличье.

Калико в ужасе подносит руку ко рту.

Вот дерьмо. Дерек мне нравился. На него всегда можно было положиться. Я и не знал, что он был кузеном-толсторогом. Впрочем, пора бы мне привыкнуть к подобным сюрпризам.

– Это что же, – наконец произношу я, – каждый в округе может превращаться в зверя?

– Нет, – качает головой Морагу, – но большинство из нас в той или иной степени состоит в родстве с кузенами или может общаться с духами. Вот как ты, например, – добавляет он, вскидывая бровь и многозначительно переводя взгляд с меня на Калико.

Я вижу, куда клонит шаман, и меняю направление разговора:

– Так настала пора просветить меня насчет кузенов?

Морагу меряет меня взглядом.

– Сдается мне, это ты у нас хранитель секретов, а не я. Насколько мне известно, ты никогда и не хотел…

– Ладно, оставим, – перебиваю я его. – Но ты сказал, что дожидался меня. Чего ты хочешь?

– Охотники Сэмми решили утащить трофей домой, – объясняет Морагу, – и Рувим созвал псовых братцев, чтобы помешать им.

– А что Сэмми? – вмешивается Калико. – Он ведь должен понимать, почему охотникам нельзя забирать тело Дерека.

Шаман качает головой.

– Сэмми не верит в духов.

– А я думал, вы, индейцы, все верите, – удивляюсь я.

– Традиционалисты, конечно же, верят. Но можно сменить облик прямо на глазах у Сэмми или любого его сторонника, и они предложат увиденному сотню объяснений – кроме единственно верного.

– Помогу, чем смогу, конечно же, – обещаю я, – но пока не понимаю, что у тебя на уме. Мне поговорить с Сэмми? Только какой от этого толк, я и знаю-то его только понаслышке, да и с какой стати ему меня выслушивать?

Морагу качает головой.

– Я хочу, чтобы ты поговорил с Рувимом.

– Неужели он станет меня слушать?

– Он тебя уважает.

На это я прямо-таки не знаю, как реагировать. Шаман продолжает:

– Прямо сейчас Рувим со стаей псовых братцев направляется в охотничий домик Сэмми. Он грозит отрезать голову охотнику, застрелившему Дерека, и повесить ее у себя на стене в качестве трофея.

– Вот черт.

– А ты у нас непредвзятая третья сторона, – заявляет Морагу.

– Хм, вот уж не знал.

Впрочем, если подумать, такое отношение к моей персоне вполне понятно.

* * *

Когда я здесь только появился, резервация еще не была разделена. Но затем из университета вернулся полный грандиозных планов Сэмми Быстрая Трава, и вот тогда-то настали славные времена – или все полетело к чертям собачьим, это уж кому как.

Племя кикими – общество матриархальное. Управляет им крепко держащийся традиционных ценностей Женский совет, или иначе – Тетушки. Они могли бы пресечь замыслы Сэмми насчет казино с гостиницей, горнолыжных склонов и охотничьего домика в горах на корню, но, насколько мне представляется, назревавший в племени раскол – а доходило до того, что между собой прекращали общаться даже члены семьи, – им не понравился куда больше прожектов университетского выпускника. Как бы то ни было, Тетушки не стали принуждать всех членов племени к беспрекословному соблюдению обычаев и пошли на ряд уступок.

Потому ныне южная часть резервации представляет собой эдакий миниатюрный Диснейленд под управлением Сэмми. Район этот отделен горным хребтом заповедника от северной части, обитатели которой придерживаются традиционного уклада жизни. Все тот же заповедник обрамляет резервацию по обеим сторонам, а за его границами дальше на восток тянутся ничейные высоты Йерро-Мадерас.

Когда все это только начиналось, Опоссум посоветовал мне держаться подальше от спорщиков с обеих сторон, и я с ним согласился. Мы не встали на чью-либо сторону и ко всем относились одинаково. Представители казиношной клики связываться с парочкой отшельников исходно не собирались, а после возведения делового комплекса страсти и вовсе поутихли.

Теперь, по прошествии почти десяти лет, положение вещей таковым и остается. В казну племени поступает десятина с деловых предприятий Сэмми, традиционалисты и казиношная компания друг друга попросту игнорируют, и в резервации сохраняется относительное спокойствие.

Пока не происходит что-нибудь, вроде несчастного случая с Дереком.

Хотя, по правде говоря, еще сутки назад мне и в голову не пришло бы, что подобное происшествие грозит обострением напряженности. Если нечто подобное случалось прежде, меня в это не посвящали.

За исключением Калико, о майнаво я и думать не думал – как теперь мне понятно, намеренно избегая щекотливой темы. Честно говоря, я считал их персонажами сказок и легенд – вроде Джимми Чолла, трикстера кикими, – которые старики и старушки рассказывают у костра. И услышав, что Дерек являлся кузеном, я в очередной раз с огорчением признал: мое представление об окружающем мире было весьма и весьма ограниченным. Понятно, что гордиться собственной тупостью – тупость в квадрате.

Я качаю головой и говорю:

– Не знаю, выйдет ли из этого толк, но с Рувимом поговорю.

– Постарайся его убедить.

– Говоришь, он уже на пути к домику?

Шаман кивает.

– Я знаю короткий путь, – вмешивается Калико.

– А как же иначе, – вздыхаю я и поворачиваюсь к Морагу. – Сделаем, что сможем.

– Спасибо, – отвечает он. – Ойла.

Калико бросает ему что-то на языке кикими. Шаман слушает, скривившись, а потом бодро топает к своему джипу, припаркованному на подъездной дорожке к дому Эгги.

– Что ты ему сказала? – спрашиваю я.

– А как ты думаешь?

– Так я и задаю вопрос потому, что не понял ни звука.

– Я сказала ему, что все мы танцоры, но кое-кому не помешало бы подучить движения.

– И что это…

– Да неважно. Идем, – она хватает меня за руку. – Нас ждет дело.

Калико делает шаг. Я машинально следую ее примеру, и вдруг у меня к горлу подступает тошнота. А в следующее мгновение я, изо всех сил стараясь удержать равновесие, осознаю, что мы стоим прямо над охотничьим домиком «Корпорации “Быстрая Трава”» на горном хребте.

– Что за на хрен…

– Тс-с, – перебивает меня Калико.

Моя подруга пристально вглядывается вниз, в лесистые склоны вокруг домика. Я бывал здесь всего пару раз, и от разительной перемены – несколько часов шагаешь все вверх и вверх по пустыне и вдруг оказываешься в вечнозеленом лесу – мне неизменно становилось немного не по себе.

– Вон, – внезапно вскидывает руку Калико.

Я смотрю в указанном направлении и через мгновение замечаю бегущую по лесу стаю собак. Их отлично скрывают ветви деревьев, и потому понять, куда они направляются, трудно до той поры, пока им не приходится пересечь полянку. Теперь мне ясна их цель – охотничий домик.

– Вижу собак, – сообщаю я.

– А я Рувима с псовыми братцами, – кивает Калико. – Идем, – и она снова хватает меня за руку.

– Обязательно перемещаться вот так? – пытаюсь протестовать я.

– Обязательно, если мы хотим остановить их.