Текст книги "Ветер в его сердце"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Майнаво дружно кивают.

И затем все принимаются таращиться на меня. Я вспоминаю слова Морагу: дескать, кузены именно меня и считают Арбитром.

– Нет, – трясет головой Тетушка Лейла, опережая меня с моими возражениями. – Он уже сказал, что думает.

Старик-ящерица качает головой:

– Это неважно. Он – Арбитр. Он отбросит личные чувства, выслушает обе стороны и вынесет решение.

– Ты способен непредвзято отнестись к нам обеим? – обращается ко мне Тетушка. – Можешь оценить обе позиции?

– Не знаю, – сейчас важно говорить правду. – Но я попытаюсь.

Старуха внимательно смотрит на меня – я вспоминаю, что именно так сканировал меня Морагу, перед тем как мы принялись ваять тело для Ситалы. Теперь мне кажется – дело либо в личных магических способностях Тетушки, либо это особенность всего племени, – что опасная пожилая леди способна раскрыть любую мою тайну, как бы надежно я ни спрятал ее даже от самого себя.

– Пожалуй, он подходит, – выносит она вердикт и опускает револьвер.

– А ты? – спрашивает старик-ящерица у Консуэлы.

– Одну секунду, – произносит та.

Она с усилием садится, медленно поднимается на ноги. Чуть качнувшись, быстро восстанавливает равновесие, вскидывает руки и внезапно принимает вороново обличье, после чего так же стремительно вновь становится человеком. Абсолютно здоровой женщиной без малейшего следа ранения – если Консуэла и испытывала боль или слабость, теперь это совершенно незаметно. Кровь с ее одежды исчезла, как и дырка от пули.

Значит, на этот счет Тетушка была права. Для восстановления майнаво и вправду достаточно сменить обличье. Может, тогда Лейла Кукурузные Глаза права и кое в чем другом?

– Я приму решение пятипалого, – говорит Консуэла старику-ящерице. Затем переводит взгляд на меня. – Как тебя зовут?

В сказках, которые мне доводилось читать в детстве, ни в коем случае нельзя было называть кому-либо свое полное настоящее имя, поскольку узнавший его обретал власть над представившимся. Но у кикими и, полагаю, у майнаво другие порядки. Тут все замешано на предельной искренности. А что может быть сокровеннее имени? И потому я отвечаю вороновой женщине:

– Родители нарекли меня Джексон Стивен Коул.

5. Лия

– Я так и знала! – вскрикнула Лия, едва Стив закрыл рот. Она повернулась к Морагу, но тот только пожал плечами. – Вот уж не думала, что вы способны на ложь.

– Ничего подобного, – возразил шаман. – Все рассказанное мною в больнице – сущая правда. Я просто не уточнил, про какого Стива говорю.

– Пустословие!

– Правда.

– Тем не менее вы намеренно ввели меня в заблуждение.

Морагу кивнул:

– Мне ли раскрывать чужие секреты? В особенности той… – он осекся.

– …которая растреплет их на весь мир, – закончила за него Лия.

Шаман снова кивнул.

– Беспокоиться Стиву не о чем, – заявила писательница. – Я не собираюсь никому рассказывать.

Даже странно. Хоть теперь она и знала истину, но все равно думала о музыканте как о Стиве.

– Я не несу ответственности за то, что слетает с вашего языка, – отозвался Морагу.

Лие пришло в голову, что шаман мог бы выразиться как-то попроще, и ей захотелось немного сбить спесь с собеседника, но неожиданно она уловила, как изменился общий настрой окружавшего их скопища зверолюдей. Что-то случилось. Покрутив головой, Лия увидела, как Стив, Консуэла Мара и старуха с револьвером двинулись по коридору, созданному расступающимися перед ними майнаво, к кострищу в самом центре площадки. После этого толпа раздалась в стороны, так чтобы никто не мог подслушать разговор троицы.

– Что происходит? – поинтересовалась писательница.

– Стив будет улаживать спор, – пояснил Морагу, бросив взгляд на кострище.

Лие тут же вспомнились видеоролики Джексона Коула, зажигающего перед целым стадионом заходящихся в экстазе фанатов, когда «Дизел Рэтс» достигли пика славы. И другие, более позднего периода. Толпа была по-прежнему огромной, однако атмосфера стала скорее медитативной, а творимая четырьмя рокерами магия гипнотизировала зрителей даже еще сильнее. Впрочем, половина фанатов наверняка была обкурена – черт, да половина группы тоже, – и к тому времени в составе «Дизел Рэтс» появились две девушки на подпевках да еще Дерек Фаи на клавишных. Тем не менее за музыку по-прежнему отвечала четверка музыкантов. Достичь большей популярности им было не дано.

Лия попыталась вообразить, что сказал бы Коул, если бы ей вдруг удалось переместиться назад во времени и предсказать ему будущее. Что он сбежит от неслыханной популярности и любви фанатов в пустыню, где будет жить отшельником среди зверолюдей.

– С ума сойти, – произнесла она.

Морагу непонимающе вскинул брови.

– Ой, да ладно вам. Это же Джексон Коул. Как если бы Элвис – настоящий Элвис! – судил какой-нибудь процесс.

– Но это всего лишь Стив. Сейчас не имеет значения, кем он был раньше.

– Боюсь, не будет никакого толку от этого разговора, – покачала головой Ситала.

– С чего ты взяла? – удивился шаман.

– С того, что я ее память. И я знаю, как она себя вела. Ворон расторг с ней брак не без причины, но его место в сердце Консуэлы никто другой так и не занял. Она, – Ситала вздохнула, – умеет и любит затевать склоки, провоцировать скандалы и развязывать войны. А вот вести дискуссию, отстаивать свою позицию, рассуждать – это просто не ее. С такими материями туговато… Я помню те времена, когда она называла себя Морриган и водила свои войска на пиршества смерти – вот тогда она была в своей стихии.

– Сегодня кровопролития не будет, – заверил ее Морагу. – По долгу чести Консуэла обязана подчиниться решению Стива, даже если оно окажется не в ее пользу.

Ситала пожала плечами:

– По долгу чести? Конечно – если бы остальные двое были майнаво! Но они пятипалые, которых Консуэла нисколько не уважает. В конечном счете она поступит так, как хочет. Она всегда так делает.

6. Стив

И вот только мы втроем и сидим на камнях у кострища. Я чую запах пепла недавнего костра Эгги – слабый, но по-прежнему едкий. Я жду, когда начнут говорить женщины, а над горной тропой лениво кружат грифы-индейки. «Интересно, – мелькает мысль, – это обычные птицы или кузены?» Мне вспоминается ястреб, паривший над нами, когда мы лепили тело для Ситалы, правда, сейчас его не видать.

С небес я перевожу взгляд на толпу майнаво, которые выжидают на почтительном расстоянии от кострища, предоставляя нам некое подобие уединенности. И я по-прежнему высматриваю Калико – ее рыжие волосы должны выделяться на общем фоне, но она, судя по всему, не желает показываться мне на глаза, если вообще не покинула сборище.

Наконец я перевожу взгляд на женщин. Тетушка мрачно созерцает Консуэлу, которая напустила на себя скучающий вид.

Буду честен. Я очень удивлен тем, что обе они согласились на подобное разрешение конфликта, и пока даже не представляю, как мне выстоять между Сциллой и Харибдой. Пускай майнаво и держат меня за Арбитра, но я не ощущаю себя пригодным для данной роли. Я был музыкантом. А теперь всего-навсего отшельник. У меня абсолютно нет опыта судейства, но деваться мне тем не менее некуда.

– Ну и кто из вас начнет? – спрашиваю я.

– Все равно это бессмысленно, – откликается Консуэла. – С тем же успехом можно разговаривать с птицами или животными. Они слышат звук человеческого голоса, но понять смысл сказанного не в состоянии.

Тетушка моментально ощетинивается, глаза ее вспыхивают еще большей злостью. Она нервно постукивает пальцами по стволу револьвера на коленях.

– Так зачем же ты вообще сидишь здесь с нами? – спрашиваю я Консуэлу, прежде чем Лейле придет в голову снова взяться за оружие.

– Из уважения к собравшимся майнаво.

– Понятно. Почему бы тогда тебе из уважения к ним не высказать свою точку зрения?

Консуэла долго молчит, меряя меня взглядом. Наконец спрашивает:

– Что такого ты нашел в наших краях?

Я улыбаюсь. Никто этого по-настоящему не понимает – за исключением, пожалуй, Морагу, – но все равно отвечаю ей:

– Меня влечет жить здесь. Среди красоты. Подальше от безумствующей толпы.

– Говори правду! – щурится она с подозрением.

– Это правда и есть. У меня было все, чего только может пожелать человек, только оказалось – это мишура, так что я выбрал жизнь здесь.

Уточнять, что моя новая жизнь началась без осознания данного обстоятельства, я считаю излишним. Чувство вины и горечь погнали меня в дорогу, на родину моего закадычного приятеля Морагу. Я явился сюда, вдохновленный его рассказами. И мне представлялось, что здесь я смогу забыться и никто не сможет меня отыскать.

«Край у нас широкий, – не раз говорил он мне. – Одно из тех мест, где можно укрыться от остального мира и жить себе дальше словно невидимка».

На том этапе моей жизни подобное не могло не привлекать.

– Но хватит обо мне, – заявляю я, ни в коем случае не забывая о револьвере на коленях Тетушки и ее иссякающем терпении. – Расскажи нам свою версию событий, – наседаю я на воронову женщину. – Или предпочитаешь, чтобы Тетушка уладила проблему по-своему?

Консуэла пытается испепелить меня взглядом, но тут Тетушка ерзает на своем камне и берется за рукоятку оружия. Обе леди обдают друг друга равновеликим презрением.

Наконец воронова женщина отрывисто кивает и начинает говорить. Устремив взгляд куда-то между мной и Лейлой, она описывает все события, начиная со своего визита в факторию Маленького Дерева в пятницу утром. Говорит она быстро, короткими фразами, однако какое-то время ее рассказ все равно отнимает.

Мне приходится прилагать определенные усилия, чтобы не терять нить ее повествования. Я устал как собака, жара просто невыносима, и ужасно хочется пить. Большую часть этой истории я уже слышал – кое-что от Томаса, кое-что от Рувима, – и, полагаю, Тетушка тоже, но на этот раз мы видим события глазами Консуэлы и узнаем ее мысли по поводу происходившего.

Внимая вороновой женщине, я поглядываю и на Лейлу, пытаясь уловить ее реакцию. Какое там, ей только в покер и играть – лицо ее не выдает ровным счетом ничего. И все же один ободряющий показатель я замечаю: по мере рассказа Консуэлы рука Тетушки отодвигается от пушки на коленях. Не слишком далеко, но так все же лучше, чем если бы она держала воронову женщину на прицеле.

Хоть какой-то прогресс. Старая Лейла Кукурузные Глаза немного успокоилась.

Но вот Консуэла смолкает, и взгляд ее переносится из неведомой дали на меня.

Я снова кошусь на Тетушку. Судя по ее поджатым губам, комментариев от нее ожидать не приходится. Тогда я снова обращаюсь к вороновой женщине:

– Как мне представляется, никто не считает, будто ты умышленно допустила подобный оборот событий. Тем не менее из-за твоих действий Томасу угрожает опасность.

– Ну и что мне теперь делать? – разводит руками Консуэла.

– Исправлять содеянное, – цедит Тетушка и топает ногой о землю, поднимая облачко пыли.

От глаз вороновой женщины веет холодом:

– Не искушай судьбу. Я могу оказаться тебе не по зубам.

Рука Лейлы вновь ложится на рукоятку револьвера. И вдруг она спрашивает:

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему майнаво и кикими так ладят меж собою в Расписных землях?

Он неожиданной смены темы Консуэла даже моргает.

– И почему же, Тетушка? – цепляюсь я за возможность хоть сколько-то успокоить старуху после выходки ее противницы.

– Давным-давно, – начинает Лейла Кукурузные Глаза, – майнаво в этих горах были такими же надменными, как и ты, Консуэла Мара. Им представлялось, будто людей привнесли в наш мир единственно им на потеху. Я могла бы много чего рассказать об их ужасных деяниях – как они похищали наших юношей и девушек, затапливали наши урожаи, изводили наших охотников, – но я всего лишь старуха. У меня нет ни сил, ни духу для такой долгой и жуткой истории. Могу лишь сказать, что тогда, как и сейчас, кикими были миролюбивым племенем, однако жестокость выходок и пыток майнаво все росла, и тогда терпение наше лопнуло. Как и ты, они веселым смехом встретили наши требования оставить племя в покое.

Однако когда в следующий раз женщины-антилопы сманили наших юношей, первый вождь псовых воинов бросился за ними в погоню. Он обучался у «лос тиос», тольтекских ястребиных дядюшек на юге. Те наставляли его, как различать животных и кузенов и как сражаться с майнаво, сводя на нет их преимущество в силе и скорости. Вождь отсутствовал два дня и ночь, но когда он спустился с гор, рядом с ним шли похищенные юноши, а три антилопы умерли скоропостижной смертью в каньонах.

Из тех юношей и женщин, кто изъявил желание, он и воспитал псовых воинов – которых мы сегодня называем псовыми братцами. И они начали сражаться с майнаво. Всякий раз, когда кузены мешали нам спокойно жить, на охоту выходили псовые братцы. Не всегда им сопутствовал успех, однако потери со стороны майнаво были гораздо выше, нежели с нашей.

И вот однажды майнаво прислали в Женский совет своих представителей, и было заключено перемирие – прямо здесь, на этом самом колесе стихий. Со временем перемирие переросло в уважение, а уважение – в искреннюю дружбу. И нынче мы такие, какими ты нас и видишь: два народа, живущие в гармонии друг с другом и землей.

– И кто же был этим первым вождем псовых братцев? – поинтересовалась Консуэла.

– Его звали Джиманчолла.

Воронова женщина презрительно фыркнула:

– Ой, да брось заливать. Неужто ты и вправду думаешь, что я поверю? Джимми Чолла – персонаж дурацких баек.

– Говорит та, которая ничего не знает о моем племени.

– Погодите, – поспешно вмешиваюсь я. – Так значит, Джимми Чолла действительно существовал? И все эти фантастические истории о нем – правда? – Для меня это все равно что выяснить, будто Поль Баньян[41]41
  Персонаж американского фольклора – гигантский дровосек.


[Закрыть] – реальное историческое лицо.

– Джимми Чолла – вымышленный персонаж, – поясняет Тетушка, – но имя свое он получил от Джиманчоллы, который точно был настоящим. И многие семьи в Расписных землях, в том числе и Кукурузные Глаза, ведут от него свою родословную. Благодаря его крови мы обладаем шаманским зрением.

– Вы только послушайте ее, – закатывает глаза Консуэла.

Лейла даже не удосуживается раскрыть рот. Ее ответ очевиден по презрительному взгляду, обращенному на воронову женщину.

– Но раз теперь вы все живете в гармонии и согласии, – не унимается Консуэла, – зачем вам нужны псовые братцы? Что-то не похоже, что они успешно защищают вас от пятипалых не из вашего племени – да даже от ваших же соплеменников, решивших построить казино и охотиться на тех самых кузенов, с которыми вы якобы живете в мире.

– Нынче, – отвечает Лейла, – они играют в догонялки с теми майнаво, кому нравится так развлекаться. Но они не раздумывая выступят против тех майнаво, которые забредут в Расписные земли и нарушат перемирие.

Мне не терпится разузнать побольше об этом предке, благодаря которому возникли сказки о Джимми Чолле, однако напряжение между двумя женщинами и не думает ослабевать.

– Ладно, – прерываю я их, надеясь не допустить еще одного витка конфликта. – Итак, мы установили, что Консуэла навлекла на Томаса опасность не из злого умысла. Тем не менее если бы она не впутала его, то и обсуждать сейчас было бы нечего. Я ни в чем не ошибаюсь?

Я перевожу взгляд с одной на другую. Консуэла неохотно кивает. Тетушка делает глубокий вдох, затем поступает так же, не переставая, однако, хмуриться.

– Следовательно, желание Тетушки, чтобы ты исправила причиненный вред, вполне обоснованно, – обращаюсь я к вороновой женщине. – В противном случае она собирается предпринять более решительные действия. По моему мнению, единственный способ избавить Томаса от опасности – отыскать возможность отозвать утилизаторов. Этим тебе и следует заняться. Вероятно, твоя большая собака в состоянии оказать необходимую помощь.

– Гордо не собака, и он не мой.

– Но попросить-то его ты можешь?

– Гордо больше предан Ситале, нежели мне, и, уверена, ты прекрасно помнишь, что только что с ней сотворил, – Консуэла закипает, и я начинаю опасаться, что она вот-вот набросится на меня. На ее бурную реакцию Лейла отвечает тем, что вскидывает револьвер и взводит курок.

– Тетушка, пожалуйста, – говорю я.

Она опускает оружие, и я снова обращаюсь к вороновой женщине:

– Помнишь свои собственные слова? Что ты говоришь с нами из уважения к местным майнаво. Почему бы тебе не попытаться хотя бы по этой причине?

Консуэла смотрит на майнаво, придвинувшихся за время беседы к краю вытоптанной площадки. Переводя взгляд с одного на другого, она заметно расслабляется.

– Договорились, – произносит наконец воронова женщина. – Я попытаюсь отыскать способ отозвать утилизаторов. А если у меня не получится?

– Что ж, по крайней мере ты пыталась, – отзываюсь я.

– Тогда не вздумай возвращаться, – добавляет Тетушка.

Консуэла спокойно встает с камня, и тут, к моему немалому удивлению, рядом с ней возникает Ситала – а я и не заметил, как она подошла! Впрочем, возможно, она и не подходила, а все это время стояла рядом с сестрой, только была невидимой. Или мгновенно перенеслась к нам, оставив Морагу и Лию. К сожалению, я очень мало знаю о майнаво.

Воронова женщина мерит сестру ледяным взглядом:

– А тебе чего?

– Я иду с тобой.

Консуэла качает головой:

– Ты совсем меня за дуру держишь?

– И что же я, по-твоему, отколю?

– Притворишься мною. Убьешь меня во сне, чтобы завладеть моей жизнью.

– Зачем мне это?

– Потому что ты ненастоящая. Ты – мои воспоминания, только и всего. Но тебе хочется стать чем-то большим.

– Благодаря Стиву я уже и есть нечто большее.

– И вот этого я не забуду, – Консуэла мечет в мою сторону злобный взгляд.

– Сестренка, мир – разноцветный, – отвечает Ситала. – И он никогда не был черно-белым. – Она переводит взгляд на Тетушку. – И тебе тоже не стоит этого забывать, старейшина.

Я нахожу упрек вполне обоснованным, но Лейла не удостаивает Ситалу ответом.

– Так с какой стати мне тебе доверять? – допрашивает Консуэла сестру.

Та улыбается.

– Потому что мне известны все ужасы, что ты принесла в мир, но известно и великое добро, сотворенное тобою. А иначе Ворон тебя и не полюбил бы. Ведь первой в наш мир он привел именно тебя. Я это знаю, потому что помню то, что ты позабыла.

– Ты помнишь… – тихо произносит Консуэла.

Мне слышатся в ее голосе тоска и ужас.

Ситала кивает:

– И поскольку я уже не призрачная птица, могу поделиться с тобой утраченными воспоминаниями. Тебе достаточно попросить.

– Но в чем твой профит?

– Ты моя сестра. Посмотрим, вдруг у нас получится начать все заново.

Консуэла долго молчит, но в конце концов кивает:

– Что ж, пойдем вместе.

– Спасибо, – улыбается мне Ситала. – Я не забыла своего обещания. Позови меня, когда будешь готов, и я приду.

– Обязательно, – отвечаю я.

Ее выбор печалит меня, но почем мне знать, наверное, они нужны друг другу. В этом мире какой только взаимозависимости не встречается.

– И еще. Сеньора Кукурузные Глаза, – Ситала очень серьезна, – я поговорю с Гордо. Мы сделаем все возможное, чтобы переубедить утилизаторов насчет Томаса. И если нам не удастся отозвать их, мы будем защищать его в этом мире и в следующем.

– Не будем, – цедит Консуэла.

Ситала склоняет голову:

– Прошу прощения, сеньора. Я не должна была говорить за сестру. Я хотела сказать, я и, надеюсь, Гордо будем защищать Томаса.

Она чуть наклоняет голову, и в следующий миг обе вороновы женщины обращаются в птиц и бок о бок взмывают в небо.

Их отлет служит своеобразным сигналом, после которого майнаво начинают расходиться, причем исчезают они так же быстро, как и появились. Я поднимаюсь и вглядываюсь в удаляющиеся спины кузенов, надеясь заметить рыжие волосы Калико. Впрочем, если она где-то в центре толпы, шансов у меня нет. У холодных углей кострища остаемся только я да Тетушка. На дальнем конце площадки стоят Морагу, Лия, Томас и Сантана. Больше никого нет.

Тетушка и не думает вставать, и я протягиваю ей руку. Мое предложение помощи остается без ответа, и тогда я снова усаживаюсь рядом с ней.

– Как думаете, найдут они способ помочь Томасу? – спрашиваю я.

– Сомневаюсь. Они сделают то, чем всегда занимаются старые духи: бедокурят и навлекают неприятности на любого оказавшегося поблизости. Не в их характере поступать иначе. Лучше бы ты позволил мне пристрелить ее.

Повинуясь внезапному порыву, я обнимаю старушку за плечи.

– Вы же понимаете, это было бы паршивое решение проблемы. – Я задумчиво смотрю в сторону, куда улетели вороны, и добавляю: – Я верю, что Ситала поступит правильно.

– Тогда ты просто дурак.

– Меня обзывали и похуже.

Лейла пожимает плечами.

– Хм… Калико… – сменяет она тему и гладит меня по щеке. – Вороны рассказали мне о вашей размолвке.

– Да, я повел себя не лучшим образом.

– Тебе действительно небезразлична твоя подружка-майнаво?

– Ну конечно!

– Тогда тебе стоит отыскать ее. Расскажи ей о своих чувствах.

– Не так-то это легко.

Старушка склоняется ко мне:

– Неужто трудно открыть свое сердце тому, кого любишь?

– Беда в том, что найти ее трудно.

– Это верно, – кивает Тетушка. – Если они не хотят показываться на глаза, отыскать их вправду нелегко.

Пожалуй, несколько странно сидеть вот так на камнях колеса стихий и обсуждать свои любовные перипетии со старейшиной племени. Из рода Кукурузные Глаза я никого и не знаю, за исключением Томаса – да и с ним знакомство наше шапочное: здороваюсь с ним в фактории, когда заглядываю туда что-нибудь купить или почесать языки с Рувимом. Тетушку я вижу частенько, проходя мимо их родового гнезда. Обычно старушка сидит на крылечке в компании ворон, устроившихся на перилах или на деревьях и кактусах неподалеку. Порой она машет мне рукой, порой полностью игнорирует.

В общем, наши отношения доверительными назвать сложно.

– Попроси Морагу, чтобы он отыскал ее, – продолжает Тетушка. – И еще – если тебе это хоть сколько-то поможет – я не думаю, что она действительно не согласна с тобой. Ее расстроило, что ты не стал ее слушать.

– Я слушал ее. Просто ее не было, когда Ситала предупреждала меня о проблемах, которые возникнут через несколько лет.

– Да нет же, – качает головой Лейла. – Насколько мне известно, ты поторопился вынести решение, даже не позволив ей хоть как-то поучаствовать в его принятии.

– Но решение другим просто и не могло быть. Последствия, конечно же, отвечают интересам кикими, но они выгодны и для майнаво.

– Да ты не слушаешь меня! Вернее, не слышишь, а?

Я смотрю на Тетушку, и до меня доходит ее правота. Ну конечно же, дело вовсе не в том, кто прав, а кто ошибается. Я проявил неуважение к Калико, попросту не дав ей высказаться. И Морагу говорил мне именно об этом…

– Я должен ее найти, – объявляю я и встаю.

Снова предлагаю Тетушке руку, и на этот раз она ее принимает.

– Но будь осторожен, – наставляет меня старушка, пока мы бредем к остальным. – Я вовсе не хочу сказать, что от дружбы с майнаво ничего хорошего ждать не стоит, просто не забывай: они не люди. Даже если похожи на нас и имеют схожие чувства, все равно они иные. Если жить так долго, как живут майнаво, и постоянно переходить из одного мира в другой, поневоле будешь смотреть на вещи по-другому.

– Я буду осторожен, Тетушка.

Но мы с ней знаем, что я буду искать Калико, чего бы мне это ни стоило.