Текст книги "Ветер в его сердце"
Автор книги: Чарльз де Линт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)
20. Лия
Наутро намерение остаться в пустыне только окрепло и стало более обоснованным. Собственно, Лия проснулась с осознанием, что накануне приняла верное решение. Хотя сны ее полнились тревожными образами – собакоглавыми женщинами и целыми тучами ворон, выстраивающихся в небе в непостижимые слова, наподобие выводимых самолетами дымовых посланий, – и смысл их был совершенно непонятен, у нее не возникло и тени сомнения в правильности сделанного выбора.
Лия села на кровати и увидела, что Мариса уже расположилась за столиком у окна и вовсю работает на ноутбуке. Они обменялись дежурным «Доброе утро», и подруга снова уставилась на экран. Занимавший ее вопрос Мариса задала, только когда Лия вышла из душа, вытирая волосы полотенцем:
– Так что надумала?
– Я остаюсь.
Мариса, ничего не пытаясь уточнить, внимательно посмотрела на подругу, и, видимо, то, что она увидела, убедило ее куда больше утвердительного ответа.
– Ладно, – кивнула она. – У меня в планах завтрак, визит в больницу и путешествие в Лас-Вегас.
– Хорошая компания потребуется?
– Да не помешала бы во всех трех мероприятиях, но придется довольствоваться и двумя.
* * *
Двадцать минут спустя они сидели в кабинке закусочной «У Джерри» и, потягивая кофе, ждали появления Дженис с завтраком. «Если оставаться жить в мотеле, – подумала Лия, – забегаловка станет моей новой кухней. Готовить не надо, убирать за собой тоже. Разве плохо?»
– Как думаешь здесь передвигаться? – спросила Мариса.
Лия пожала плечами. Еще одна проблема, требующая разрешения. Наверно, наконец-то настало время научиться водить машину.
– Должен же здесь быть какой-то общественный транспорт, – ответила она и усмехнулась. – Может, возьму напрокат мула.
– Представляю! – рассмеялась Мариса. – Чтобы увидеть это дивное зрелище, я бы и сотни баксов не пожалела.
– Ловлю на слове! На случай, если с деньгами станет совсем туго.
– Без шуток, если тебе понадобится какая-нибудь помощь…
– Не беспокойся, – отмахнулась Лия. – У меня достаточно средств, чтобы продержаться пару месяцев, да еще и платить за квартиру в Ньюфорде. А дальше посмотрю, как пойдут дела.
– Ты храбрая, – проговорила Мариса. – Взять, все бросить – и начать с нуля! Сумасшедшая и отчаянно храбрая.
– Вообще-то ничего такого я в себе не ощущаю, – призналась писательница.
Она хотела развить свою мысль, но тут наконец появилась Дженис с завтраком.
– Слышали про девчонку, которая зарезала Эгги Белую Лошадь? – заговорила официантка, расставляя на столе тарелки. – Вы ведь вчера наведывались в больницу, верно?
Женщины кивнули, и Мариса поинтересовалась:
– Так что насчет девочки?
– По новостям сказали, будто она явилась с повинной, – Дженис покачала головой. – Как можно было ополчиться на такую милую старушку, как Эгги?
– Здесь не все так однозначно, – ответила Мариса. – У девочки ужасная обстановка в семье.
– И что с того? – снова покачала головой официантка. – По мне, так люди просто не хотят отвечать за свои поступки. Куда проще прикрываться либеральными оправданиями.
Лия заметила, как подруга помрачнела и напряглась.
– Так вы республиканка?
– Да мне нет дела до политики и всех этих уродов на трибунах. Пожалуй, только либертарианцам сочувствую. Остальные все врут и жульничают. И не отвечают за свое дерьмо.
– Сэди ответила, – заметила Мариса. – Девочка, которая явилась с повинной.
Дженис умолкла на минуту, а потом кивнула:
– Знаете что? Пожалуй, вы правы.
Тут в соседней кабинке потребовали кофе, и она отправилась к стойке за кофейником.
– Прямо бесит, – заворчала Мариса, когда официантка отошла. – У трудных детей и без того хватает проблем, чтобы еще всякие талдычили, будто их не оправдывает дурное воспитание. Мол, что сделано, то сделано, пускай утрут сопли и начнут новую жизнь.
– Не думаю, что она на самом деле так считает, – заступилась Лия за официантку. – Люди почти всегда говорят о любой проблеме в общем, но в конечном счете задумываются и о частностях.
– Может, и так. Но зачем же сразу допускать худшее?
– Да потому, что если сталкиваешься с чем-то ужасным – в данном случае подросток зарезал старушку, – в голову приходит только самое дурное. Однако стоит немного подумать, и все представляется по-другому.
– Да ну? – Мариса подмигнула подруге. – Тебе следует завести отдельный блог!
Лия улыбнулась и перевела разговор на другую тему, и вскоре они уже вовсю сплетничали о ньюфордских знакомых. Конечно, ей будет ужасно недоставать старых друзей, но это не повод отказываться от собственной жизни!
После завтрака женщины вернулись в мотель и загрузили в багажник машины вещи Марисы.
– Будешь сейчас договариваться насчет сохранения номера? – осведомилась та у подруги.
Лия покачала головой:
– Не похоже, что их одолевают толпы постояльцев. После больницы забросишь меня назад, тогда и улажу вопрос.
Она постояла немного, сделала глубокий вдох, а затем медленно повернулась кругом, осматривая окрестности. День только вступал в свои права, но воздух уже успел основательно прогреться, а из пустыни, что простиралась за мотелем, ветер доносил массу незнакомых запахов. Женщина улыбнулась большущей карнегии на другой стороне стоянки и забралась в автомобиль. В правильности решения даже нечего сомневаться.
* * *
К Эгги им удалось попасть без проблем. Как и прошлым вечером на входе – и в фойе, и в коридоре перед палатой Эгги – дежурили черноволосые мускулистые парни с суровыми выразительными лицами. Выглядели они такими мрачными, что Лия даже разволновалась: вдруг не пропустят? Но неподкупные стражи, явно узнав женщин, приветствовали их дружелюбными улыбками и кивками. Больничный же персонал подруг старательно не замечал, что было довольно странно, но зато им не пришлось снова врать о родстве с художницей.
На стуле у кровати раненой, свернувшись в три погибели, спал Мэнни. Но стоило Марисе и Лие войти в палату, он выпрямился и помахал им рукой. Писательница взглянула на Эгги. Старуха уже не казалась такой бледной и, похоже, крепко спала.
– Я возвращаюсь в Лас-Вегас, – зашептала Мариса Мэнни, – и хотела перед отъездом справиться о ее состоянии.
– Прекрасное у меня состояние, – отозвалась вдруг Эгги, не поднимая век. – И было бы еще лучше, если бы со мной не носились, как с инвалидом.
– Не поможет, – улыбнулся Мэнни. – Ты и есть инвалид.
Художница открыла глаза, с шутливым укором посмотрела на парня, а потом улыбнулась гостям:
– Ойла, Мариса, Лия. Значит, возвращаетесь домой?
– Еду только я, – ответила Мариса. – Лия пока остается.
– Продолжать поиски призрака Джексона Коула?
Лия покачала головой:
– Не совсем. Но книгу о призраке и его поисках мне все же придется сделать. И я решила, что лучше заняться этим здесь – смогу что-нибудь уточнить, расспросить, когда не буду сидеть за компьютером. Еще я хочу написать о беглецах, которые пытаются перейти границу через пустыню.
– Вы живете вдали от наших проблем, с чего же вас так заинтересовала судьба мигрантов? – удивилась Эгги.
– Я познакомилась с человеком по имени Эрни. Он живет в мотеле, где мы остановились. У нас два дня назад завязался разговор, и его тема всерьез меня зацепила. Мысли как-то сами собой текли в ту сторону, понимаете…
– Ах, Эрни. Яркая личность.
– Хороший человек, – подхватил Мэнни, – Майнаво его очень уважают, хотя он, скорее всего, об этом даже не догадывается.
Лия подалась вперед, захваченная новым направлением разговора:
– О них я тоже хотела бы узнать, если это возможно. Май… Как вы сказали?
– Майнаво, – отозвалась Эгги. – То есть кузены. Это на языке кикими.
– Какое хорошее слово, – заметила Мариса. – Ощущаешь всех одной семьей.
Лия с воодушевлением кивнула, и Мэнни улыбнулся.
«Странно все-таки, – подумала писательница. – Прошлой ночью парень показался мне ужасно опасным и суровым. Членом, а то и предводителем некой зловещей банды, которая бог весть почему взяла на себя охрану раненой художницы. А сегодня я считаю его старым добрым знакомым».
– Где вы собираетесь жить? – поинтересовалась у нее Эгги.
– В мотеле.
Мэнни и художница переглянулись, да так выразительно, что Лие померещилось: она видит мелькающие обрывки фраз. Однако кто или что является предметом безмолвного разговора, оставалось для нее загадкой, пока Эгги не сказала как бы между делом:
– У меня в доме есть гостевая комната.
– И я стану гораздо спокойнее спать, если буду знать, что Эгги не одна, – добавил Мэнни.
– Не такая уж я и беспомощная старуха, – нахмурилась художница.
– Продолжай в том же духе, и я сделаю так, что тебя еще месяц отсюда не выпишут, – пригрозил Мэнни.
– Видите, что приходится терпеть? – немного театрально воскликнула Эгги, обращая к Лие.
– Так вы серьезно? – спросила та. – Вы не против, чтобы я у вас пожила? Должна вас предупредить, я не умею водить машину.
– Я тоже, – пожала плечами художница. – Но для этого в резервации и растет молодежь – чтобы старуха вроде меня могла добраться, куда ей надо, в любое время.
Мэнни рассмеялся и кивнул:
– Вас подвезет один из псовых братцев Рувима. Я договорюсь.
Теперь настал черед сеанса безмолвной связи Лии и Марисы. Писательница видела, что в глазах подруги отражается ее собственное воодушевление. Она поверить не могла своей удаче. Получить возможность жить в пустыне, сблизиться с Эгги, любоваться на досуге ее картинами!
– Это было бы просто замечательно, – наконец произнесла писательница.
– Эгги собираются выписать сегодня днем, – сообщил Мэнни. – Не могли бы вы поехать туда пораньше – проверить дом, составить список продуктов?
– Конечно, – ответила Лия, но тут же вспомнила о назначенной встрече. – Правда, днем я должна встретиться с Эрни. Мы договорились вчера… Надеюсь, он поможет мне в одном исследовании, которое я хочу провести.
– Я ему все передам, – отозвался Мэнни. – Наверняка он будет только рад заглянуть к Эгги.
– Скажи ему, что он приглашен на ужин, – кивнула художница. – От угощения он еще никогда не отказывался.
Часом позже, распрощавшись с Марисой, Лия забралась в кабину старенького пикапа, за рулем которого сидел паренек по имени Джек Молодое Дерево – племянник Рувима, о котором упоминал Мэнни, и один из его псовых братцев. После всего пережитого писательница ни секунды не сомневалась, что Джек на самом деле способен превращаться в собаку.
Ей очень хотелось расспросить об этом парня. Да что уж там, у писательницы нашлась бы сотня вопросов для каждого, кто бы с ней ни заговорил. Однако стоило им свернуть с шоссе на грунтовку, разговор вести стало невозможно: грузовичок так трясло и мотало на ухабах, что Лия сочла за благо следить, как бы не впечататься в приборную панель подбородком или не треснуться темечком в потолок, и дать водителю сосредоточиться на езде.
Разборка на колесе стихий Белой Лошади
1. Стив
Морагу отправляет меня за водой. Когда я возвращаюсь от колодца к кострищу с двумя ведрами – одним полным, другим пустым, как шаман и велел, – он старательно копает под красной скалой на гребне, возвышающемся над пустыней и далеким городом. У небольшой кучи земли лежит ворох веток. Нет, не веток, понимаю я, подойдя поближе, – это засохшие ребра карнегии, переломанные на части. Я ставлю ведра рядом.
– Теперь нарежь зубровки, – говорит Морагу, не оборачиваясь. – И чем длиннее, тем лучше.
– Это еще зачем?
– Связывать кости.
Я ожидаю от него дальнейших объяснений, однако он картинно игнорирует меня. Все-таки иногда я с ностальгией вспоминаю те дни, когда приходился ему боссом, а он еще не стал шаманом.
Что ж, я достаю складной нож и плетусь на жатву зубровки, что Эгги выращивает возле колодца. Под посевы отведен довольно приличный участок, радующий глаз яркой зеленью – время от времени я сам его поливаю. Я срезаю несколько небольших пучков, не забывая воздать благодарность и растениям, и художнице.
По возвращении я вижу, что у нас появились зрители: с пяток собак Эгги и с десяток ворон, прогуливающихся вдоль гребня или разместившихся на ветках деревьев. А прямо над нами лениво выписывает круги ястреб. Обычные вороны тоже кружили бы в небе, не давая ему покоя, однако большинство черных с серым пернатых созданий из Желтого каньона – майнаво. Во всяком случае, так утверждает Морагу, и тут спорить с ним я не берусь. Согласно сказкам, что рассказывают у костра, майнаво называют ястребов «тио», то есть «дядюшка», и обращение это почтительное. Очевидно, «дядюшки» обладают немалым влиянием, и майнаво стараются лишний раз им не докучать. Собственно, по этой причине вороны сейчас и держатся внизу, а не мечутся суматошно по небу.
Под руководством Морагу я заплетаю стебельки в веревочки и завязываю концы, чтобы они не разошлись. А затем с помощью этих веревок связываю ребра карнегии в грубое подобие скелета высотой сантиметров сорок.
Теперь мне понятно, что шаман подразумевал под «костями».
Морагу окидывает взглядом ворон:
– Ни у кого случайно не заначено вороновых перьев?
Одна из птиц срывается с ветви карнегии и летит на север.
– Мне нужно четыре! – кричит ей вслед шаман.
– Четыре? – переспрашиваю я.
– Ну конечно, – кивает он. – Священное число.
В ожидании вороны я, следуя наставлениям Морагу, наполняю пустое ведро накопанной им землей и добавляю воды. На поверку местная почва оказывается глиной: сухие комочки расходятся в жидкости, образуя вязкую грязь.
– Слишком много воды, – замечает шаман.
Я послушно добавляю еще сухой глины и замешиваю массу пальцами, стараясь добиться требуемой густоты. Пока я вкалываю под палящим солнцем, Морагу нежится в тени скалы, закинув руки за голову и поглядывая на меня из-под полуопущенных век. Собаки пристроились рядом с шаманом и, похоже, задремали. Вороны вовсе не обращают внимания на жару – болтают между собой и наблюдают за процессом, – а у меня рубашка липнет к спине.
Когда глина становится достаточно густой, шаман подает голос:
– Нужно добавить в смесь что-то от тебя. Слюна подойдет, но кровь была бы лучше.
– А это за каким чертом?
– Чтобы создать связь между тобой, вороновой сестрой и глиняной куколкой, которую ты ваяешь.
Он поднимает голову и не сводит с меня взгляда, и тогда я плюю в ведро. Резать себя я не собираюсь, коли в том нет необходимости.
– Еще!
Я снова плюю.
– Должно хватить.
Я снова принимаюсь замешивать глину. И как раз когда Морагу выражает удовлетворение достигнутой консистенцией, возвращается ворона с четырьмя длинными черными перьями. Шаман благодарит птицу и обращается ко мне:
– Так, меж тем мы стремительно приближаемся к точке невозврата. Ты по-прежнему уверен, что хочешь завершить?
– Я же сказал, что сделаю это.
– Ну да, сказал.
Я начинаю прилеплять глину к каркасу из карнегии, даже не пытаясь придерживаться реалистичности. По ходу дела Морагу наставляет меня не забывать думать о Ситале и воображать, будто каждый добавляемый мною комок глины – это призыв к ней.
– Выглядит неплохо, – подытоживает он.
Может, и неплохо, но точно не обаяшкой.
Шаман втыкает в головку куклы четыре пера наподобие венца вождей. Я осматриваю плод своих трудов и добавляю чуточку глины в качестве носа, делаю две дырки-глаза и большим пальцем вывожу подобие улыбки. Морагу тем временем сворачивает сигаретку и закуривает, после чего развеивает дым на четыре стороны света.
Усевшись на корточки, я вновь критически разглядываю поделку. Добавленные черты лица окончательно превратили куклу в страшилище, и мне остается лишь надеяться, что внешний вид действительно не важен, как говорила Ситала. Лучше мне все равно не сделать, так что придется довольствоваться этим плодом своего труда.
Потом я нетерпеливо оглядываюсь. Вообще-то я не прочь полежать в тенечке, а еще лучше – поспать.
– И сколько нам ждать результата?
Морагу пожимает плечами.
– У майнаво время течет по-другому. Но если ей все еще нужно тело, долго ждать не придется.
Он начинает поправлять одно из перьев, но вдруг замирает, вскинув голову. Секунду спустя я тоже слышу звук. Шум двигателя пикапа. Собаки вскакивают и несутся к дому, во дворе которого останавливается машина. Грузовичок я узнаю – это одна из старых калош Рувима, на которых работают его псовые братцы. Водительская дверца распахивается, и наружу выбирается Джек Молодое Дерево. Он подходит к кузову и вытаскивает из него чемодан. Собаки окружают парня плотным кольцом и старательно обнюхивают.
– Похоже, Эгги вернулась, – предполагаю я.
– Не думаю. На этой развалюхе все кости отобьешь, Рувим никогда бы не посадил в нее Эгги.
Морагу прав. Когда пассажирская дверца открывается, из машины выходит не художница, а журналистка, которая в ином мире угодила в мое сознание. Лия Хардин. Я радуюсь, узнав наконец, что прыжок с обрыва ей нисколько не повредил. Но затем задаюсь вопросом, что же она здесь делает.
– А вот это интересно, – изрекает шаман.
Я киваю.
– Как она здесь оказалась?
Парочка ворон поднимается в воздух и устремляется к дому, словно решив разузнать для нас ответ.
2. Лия
Выбравшись из кабины, Лия замерла: собаки! Реагировать на их бурное приветствие с той беззаботностью, с какой принял его Джек, ей пока трудно. Заметив, как вытянулось лицо женщины, паренек, доставая из кузова ее чемодан, ободряюще улыбнулся:
– Да они добрые, не кусаются.
Лия улыбнулась в ответ и неожиданно для себя расслабилась.
– Да я знаю, я приезжала сюда. – Она огляделась – той, кого она искала, не было. – Я даже подружилась с одной из этих собак, с Руби, но сейчас ее почему-то не видно…
Паренек, как ни странно, выслушал это откровение молча, и Лия взглянула на него: жизнерадостная физиономия Джека превратилась с горестную маску.
– Да, ее больше нет с нами.
Лию словно ударили в грудь. Ей действительно понравилась Руби – и собака, и девушка, – и она заранее предвкушала общение с ней.
– Что случилось?
– Ее сожрала эчисера.
– Кто?
– Эчисера. Колдунья, которая может повелевать духами.
Джек быстро отвернулся, и прежде чем писательница успела попросить его объясниться, понес ее багаж к двери. Она торопливо зашагала за ним, все так же сопровождаемая собаками. Паренек поставил чемодан на крыльцо и вытащил из кармана клочок бумаги:
– Это телефон лавки моего дяди Рувима. Если вам или Эгги что-нибудь понадобится, позвоните, и вам все доставят.
– Спасибо. Я…
Джек не дал ей продолжить и выпалил:
– Мы все очень признательны вам за помощь. Понимаете, Эгги тут очень уважают, – и с этими словами он рванул к пикапу.
Лия так и осталась стоять возле крыльца в компании собак. Паренек сдал машину назад и помахал ей рукой, женщина машинально ответила ему тем же. Затем грузовичок покатил прочь, поднимая за собой клубы пыли. Писательница взглянула на стаю у ног:
– Может, кто-нибудь из вас захочет превратиться в человека и все мне объяснить?
Однако животные упорно продолжали вести себя как самые обыкновенные собаки. Пара из них еще раз ткнулась носами ей в ноги, а затем вся стая затрусила назад в пустыню, откуда ранее и появилась. С крыши крыльца вспорхнули две вороны и полетели следом. Лия чуть отошла от дома и, прикрыв от солнца глаза рукой, стала наблюдать за собаками. Те, преодолев заросли кустарника, направились к большому пятну вытоптанной земли с кострищем по центру. Дальше высились красные скалы и виднелись скатившиеся с них валуны. А у кострища находилось двое взрослых парней: один стоял на коленях, а рядом на земле сидел другой. Через пару мгновений Лия узнала обоих: шаман Морагу и Стив Коул.
Что они там делали, было не разобрать, однако их занятие привлекало внимание и собак, и ворон.
Впрочем, все это Лии совершенно не касалось, и она уже собиралась уйти в дом, но тут Стив глянул в ее сторону и поднял руку – то ли поприветствовал, то ли поманил к себе. И тогда – верно, позвало в путь писательское любопытство – женщина решила рассматривать жест престарелого участника гастрольной команды «Дизел Рэтс» как приглашение.
Конечно, кратчайшее расстояние между любыми двумя точками есть прямая, но Лия сообразила, что быстрее всего она доберется до цели по извилистой тропинке, начинающейся в конце двора. Идея ломиться через кустарник, остерегаясь растопыривших свои колючки кактусов, ей не приглянулась. Обходной путь оказался довольно длинным, но в конце концов женщина достигла цели: обогнув по дуге кострище, она оказалась рядом с Морагу и Коулом. Впрочем, ее внимание привлекли не люди, а странная вещица, которую, очевидно, они и соорудили.
Это было некое скульптурное изображение – может, идол, или кукла вуду, или что-то вроде того, – сделанное из красной глины. Грубое подобие человеческой фигуры высотой менее полуметра, в голову которой веером воткнуты черные перья. Черты лица поданы эскизно: комочек глины вместо носа, две продавленные дырки изображают глаза, рот – кривая линия, прорезанная ногтем.
– Привет, – произнес Стив, отрываясь от созерцания фигурки. – Рад, что тогда вам удалось благополучно выбраться.
Лия кивнула, хотя вспоминать о последней встрече с Коулом ей не очень-то хотелось – уж больно фантастичным выдалось то приключение. Впрочем, память о событиях минувшего дня стала потихоньку меркнуть, как это и предрекала Мариса, и, странное дело, писательница обратила на это внимание, только когда увидела Стива и Морагу с их нелепой глиняной скульптуркой! И что интересно: воспоминания не просто стирались из памяти, они утрачивали живость – будто Лия не являлась непосредственной участницей всего случившегося, а выслушала чей-то увлекательный рассказ.
– Что же привело вас сюда? – поинтересовался Коул.
Писательница даже не сразу поняла, что ей задали вопрос.
– Простите, что-то я задумалась, – улыбнулась она. – Буду присматривать за Эгги, пока та выздоравливает.
– Мне почему-то казалось, что вы без промедления рванете в Ньюфорд.
– Нет, мне понравилась пустыня.
– Даже после всего происшедшего? – улыбнулся Стив.
«Уж он-то явно все хорошо помнит, – поняла Лия. – Определенно, память у нас действует по-разному». Тревожную ясность ее воспоминаниям вернул не ее переезд к Эгги сам по себе, а именно эта встреча с Коулом.
– Да уж, пережить все это вновь я точно не хотела бы! Но вчерашнее приключение не отбило у меня охоту познакомиться со всем получше. Эти первозданные пейзажи, эта суровая красота – и здесь, и в том, другом месте…
– И вы решили остаться.
Лия кивнула.
– Я планировала остаться в мотеле, но Мэнни и Эгги предложили перебраться сюда, и я не могла не согласиться.
– Вы поймете, что жизнь здесь – нечто особенное. Я влюбился в эти места заочно, когда впервые услышал о них от Морагу.
Писательница улыбнулась и обратилась к шаману:
– Вы, похоже, обладаете даром убеждения!
– Да, иногда могу блеснуть, – согласился Морагу, – хотя мне, конечно, далеко до той власти над словами, которой обладает Тот-Кто-Летает-на-Ветре-Как-на-Песне.
– Кто-кто?
В ответ Морагу ткнул пальцем в сторону Стива.
– Не обращайте на него внимания, – рассмеялся Коул. – Он просто морочит вам голову. Серьезно, буквально при каждой нашей встрече у него припасено для меня новое индейское имя.
– И однажды одно из них пристанет, – заявил шаман.
Они перешучивались с фамильярностью старых друзей. Лия рассмеялась и поинтересовалась:
– Какое же у меня будет индейское имя?
Морагу, с озорством поглядывая на женщину, изобразил мучительные раздумья. А потом ответил – взгляд его стал серьезным, лицо спокойным:
– Наверно, что-нибудь вроде Танцующая с Тайнами.
Писательница удивленно вскинула брови.
– Думаете, у меня есть тайны?
– Они есть у всех, – улыбнулся шаман. – Но вы со своими танцуете.
Лие стало ужасно интересно, что Морагу имеет в виду, но задать вопрос она не успела – тот уже нагнулся к Стиву:
– Пора бы заканчивать с этим. Соберись.
– А чем, собственно, вы занимаетесь? – спросила Лия, снова уставившись на непонятную фигурку.
– Вряд ли этому можно подобрать название, – покачал головой Морагу, а Стив одновременно ответил:
– Делаем тело для воронова духа.
Мужчины переглянулись и рассмеялись.
Писательница перевела взгляд с одного на другого:
– Так какой же ответ?
– Да и тот и другой. Стив пообещал призрачной женщине-ворону, которую встретил в своей голове, что сделает для нее тело, – объяснил шаман.
Ну вот опять. В голове Стива. Где и она побывала.
– И вы хотите, чтобы она жила вот в этом? – Лия не удержалась от гримаски. – Не кажется ли вам, что оно… хм, маловато? – «И уродливо», – добавила она про себя.
– Это символ, – вновь заговорил шаман. – Изготовление этой фигурки открывает проход между царством духов и физическим миром. Ситала и Стив представляют собой два состояния бытия, а кукла служит своего рода дверью. А когда Ситала окажется в этом теле, она сможет принять такой вид, какой захочет.
– Но она все равно ведь будет маленькой, как детская игрушка.
– Когда она только проявится в кукле, пожалуй, так и будет. Но затем… Вы ведь видели, как вороны превращаются в людей и наоборот?
Лия покачала головой. Зато ей довелось наблюдать за тем, как собака превращается в девушку.
Руби.
Неиссякаемая энергия жизни била в ней ключом. Как принять, как постичь, что ее больше нет?..
– Некоторое представление у меня есть, – ответила женщина. – Но вот с физикой как-то сложно согласуется.
– В этом и заключается магия майнаво. Крольчиха становится женщиной, змей – мужчиной, и так далее. Подобные перевоплощения кажутся невозможными, и в каком-то смысле они и не осуществляются, просто майнаво практически мгновенно перемещаются из одного обличья в другое.
– А как дух попадет в эту куклу? – спросила Лия.
– Это я и сам пытаюсь понять, – отозвался Стив.
Морагу поправил еще одно перо на голове фигурки и снова принялся объяснять:
– Попасть в нее – одновременно и легко, и трудно. С каждым нашим вдохом перед нами простираются все варианты возможного развития событий. И Стиву всего лишь нужно ощутить это и выбрать единственный, необходимый для призыва в это священное место воронова духа, – он ободряюще улыбнулся Коулу. – И ты занимаешься этим с того самого момента, как приступил к изготовлению фигурки.
– Потому что это отвечало моему намерению в процессе изготовления, – отозвался Стив, одновременно объясняя Лие и уточняя у Морагу.
– В основном, – кивнул тот. – Но еще и потому, что ты занимаешься этим здесь, в одном из наших священных мест. Распеваемые в магическом круге молитвы усиливаются. Чем старее круг, тем действеннее молитвы, а этот круг очень древний.
– А разве я молился? – возразил Стив.
– А что ты делал? – улыбнулся шаман. – Ты просишь громов позволить никогда не имевшему тела духу поселиться в том сосуде, что приготовил для него. Как еще ты назовешь свою просьбу?
Лия почему-то решила, что Коул ответит так же, как подумалось ей: «Самообман».
Однако в этот момент Стив будто что-то уловил – скорее всего, нечто за границами восприятия писательницы. Он прикоснулся пальцем к груди фигурки и, осторожно погладив глиняную поверхность, взглянул на нее так, будто рассматривал что-то внутри изваяния. А потом что-то прошептал – Лие показалось, чье-то имя, – и закрыл глаза. В пустыне внезапно воцарилась тишина, и их троих накрыла тень облака.
Стив резко открыл глаза и посмотрел вверх. Писательница проследила за его взглядом и поняла, что тень отбрасывает вовсе не облако – над их головами парила черноволосая женщина с огромными крыльями, которые, казалось, заслоняли все небо.
Незнакомка медленно опустилась на землю и грациозно сложила крылья за спиной. Снова засверкало солнце – кожа Морагу и Стива так и заблестела в его лучах, – но женщина буквально поглощала падающий на нее свет. Сейчас она казалась даже еще темнее, чем давеча в небе.
Лия решила, что это и есть воронов дух, который пытался вызвать Стив. Только зачем этой дамочке понадобилось тело, если у нее уже есть одно, да еще такое фигуристое и высокое?
– Консуэла Мара, – заговорил Морагу. – Мы тебя не звали, и в Расписных землях тебя никто не ждет.
Женщина откинула с лица волосы и свирепо уставилась на него:
– А ты, шаманишко, не имеешь права вторгаться в мою жизнь, всякими фокусами пытаясь украсть часть меня! И потому сегодня мы оба предстаем в невыгодном свете. Но в грядущем, когда историю о нашей встрече будут передавать сказители, никто не станет винить меня за то, что я не захотела расставаться со своей собственностью.
Она перевела взгляд на Стива, протянула руку и потребовала:
– Отдай куклу.
– Ни за что, – покачал головой тот.
Губы Консуэлы скривились в усмешке:
– Когда ты в прошлый раз встал у меня на пути, я сочла это забавным, но мое терпение не безгранично. Ты и понятия не имеешь, с какой легкостью я могу тебя прикончить! Ты, разгуливая по царству грез, сумел украсть у судьбы несколько дополнительных лет своей жалкой жизни, да только я-то нахожусь здесь с самых первых дней! Для меня ты все равно что недоразвитый кретин, а твои попытки вмешаться в мои дела столь же действенны, как старания мелкого сопляка остановить мою руку, занесенную для наказания!
Стив бережно поднял глиняную фигурку и осторожно прижал ее к своей груди. От куклы отвалилось несколько крупиц высохшей глины, но в целом она осталась неповрежденной.
– Хватит нести ахинею, – заявил он.
Консуэла словно стала еще выше, а ее темные глаза полыхнули черным огнем.
Морагу тронул Коула за плечо.
– Стив… – начал он.
Но тот не обратил внимания на призыв шамана. Не отрывая глаз от незваной гостьи, Коул поднялся на ноги.
– Не надо было сначала выбрасывать вещь, а когда к ней проявил интерес кто-то другой, требовать ее назад.
– Я не выбрасывала ее. Просто отложила в сторону для сохранности.
Стив покачал головой:
– Мы оба прекрасно знаем, что это неправда. Ситала возникла как сосуд для воспоминаний, которые ты сочла никчемными. Проблема же заключается в том, что ты так долго пренебрегала ею, что в конце концов она стала чем-то иным. Так же, как и ты. Больше она тебе не принадлежит. Не принадлежит с тех самых пор, как ты «отложила ее в сторону».
– Да ты понятия не имеешь, что несешь! – вскричала Консуэла и протянула к Стиву руки. – Отдай мне фигурку, иначе я сначала разорву тебя пополам, а потом возьму ее сама.
– Я разговаривал с ней, – покачал головой Стив. – И слушал ее. Ты хоть раз так поступила? Ты вообще голос-то ее слышала? Ваши отношения для тебя всегда были улицей с односторонним движением – признай это.
– Убирайся, – присоединился Морагу. – Стив под защитой племени кикими и майнаво, что обитают в наших каньонах. Если поднимешь на него руку, начнешь кровную вражду, остановить которую тебе будет не по силам.
Воронова женщина презрительно рассмеялась.
– Дни великой магии давно миновали. Я не боюсь вас. Ваше племя выродилось, вы теперь лишь жалкое подобие того, чем некогда являлись ваши предки. И с какой это стати кузенам заботиться о каком-то пятипалом, чей срок жизни столь короток, что минует в мгновение ока?
