Текст книги "Златая цепь на дубе том"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

ПОДРОБНОСТИ

Бессмысленность Азовских походов

Крепость Азов была построена в устье Дона, дабы запирать выход в Азовское море. Турки держали там сильный гарнизон и перекрыли реку цепью, чтобы казацкие ладьи не могли грабить приморские города. Доступа к большой международной торговле, в которой так нуждалась Россия, обладание этим пунктом не давало. Маленькое Азовское море было заперто на еще один ключ – узким Керченским проливом. Но и за ним находилось всего лишь Черное море, внутренний бассейн Османской империи. Для того чтобы действительно вырваться на простор, пришлось бы завоевать Босфор и Константинополь, а о таком не мог мечтать даже взбалмошный Петр.

Первый Азовский поход (1695) стоил России больших людских потерь; Второй Азовский поход (1696) – огромных денежных потерь. Колоссальные средства были затрачены зимой 16951696 гг. на строительство под Воронежем одноразовых кораблей для транспортировки солдат и припасов. Еще разорительней обойдется вера Петра в перспективность «Воронежского флота», о чем будет сказано ниже.

Наградой за двухлетнюю тяжелую войну стала крепость, которая позволяла плавать в мелководном и бесполезном Азовском пруде, но зато очень осложнила отношения с Турцией, что самому же Петру было очень некстати ввиду его больших европейских планов. (Не говоря уж о том, что через полтора десятилетия Азов придется отдать обратно).

Сюрприз Карла XII

По сравнению с нелепой азовской авантюрой антишведский альянс, к которому присоединился Петр, выглядел делом верным и беспроигрышным.

Во-первых, выход к Балтийскому морю стране был жизненно необходим. Чтобы открылась торговля со всей Северной Европой, хватило бы одного порта, той же Нарвы, к которой русские в прошлом не раз подступались.

Во-вторых, Швеция конца XVII века, казалось, полностью утратила былую грозность. Четвертью века ранее она проиграла войну датчанам и пруссакам, король Карл XI (1660–1697) был занят только внутренними делами и отказался от регулярной армии, заменив ее ополченцами, которых время от времени вызывали на подобие военных сборов. (Скоро выяснится, что такой воин инициативностью, дисциплинированностью и стойкостью превосходит наемника или рекрута, но пока за границей к шведским полусолдатам-полукрестьянам относились пренебрежительно).

В-третьих, никто всерьез не воспринимал и семнадцатилетнего шведского короля. На заседаниях правительства он помалкивал, в государственные дела не вмешивался и слыл полоумным чудаком: бил посуду, рубил дворцовую мебель, на скаку срывал с прохожих парики. Одним словом, у Швеции не было ни армии, ни главнокомандующего.

Но едва началась война, Карла словно подменили. Он быстро собрал армию, мобилизовал флот и одним дерзким ударом нейтрализовал самого ближнего и самого опасного члена коалиции – Данию. Август Саксонский еще только разворачивался, а московский царь даже не успел начать наступление.

Оказалось, что шведская полупрофессиональная армия превосходно дерется и что во главе ее стоит новый Александр Македонский.

Нарвская конфузия

Для Петра большая война началась катастрофически.

Сначала русская армия оказалась не в состоянии взять невеликую крепость Нарву несмотря на 20-кратное преимущество. Артиллеристы были плохо обучены, порох никуда не годился, и стены стояли крепко.

Затем, когда на подмогу осажденным прибыл Карл XII, царь совершил поступок, в военной истории неслыханный: бежал из ставки, назначив вместо себя человека случайного – посланца саксонского короля, только что прибывшего и совершенно не знавшего армии. Фактически она осталась вообще без командования, и Карл с его небольшим, но хорошо организованным войском разгромил противника по частям. На следующий день русское войско капитулировало. В плен попали генералы и старшие офицеры, а солдаты ушли бесформенной толпой, отдав пушки, знамена и мушкеты.

Это одно из самых позорных поражений всей российской военной истории.

Битва близ Полтавы

Тем контрастнее была победа, которую Петр одержал над нарвским триумфатором девять лет спустя.

За эти годы русские солдаты научились воевать, офицеры командовать, полководцы – маневрировать. Шведская армия по-прежнему была очень сильна, она еще и закалилась в бесчисленных боях, но ее предводитель действовал всё так же. Он всегда атаковал, всегда перебрасывал с фланга на фланг кавалерию, считал ниже королевского достоинства отступать и безрассудно рисковал своей жизнью. Петру и его генералам особенности этой тактики были хорошо известны, на этом знании и основывалась диспозиция.

Она была оборонительной и предполагала сначала обескровить наступающих плотным перекрестным огнем, а потом задавить численным (более чем двухкратным) преимуществом.

Так всё и вышло. Дело облегчилось тем, что Карл еще накануне сражения по своей вечной неугомонности угодил в перестрелку, был ранен и на Полтавском поле его таскали в носилках, что существенно парализовало управление.

Отступление превратилось в бегство. Русская кавалерия преследовала шведов до речной переправы и там почти всех взяла в плен. Карл еле спасся. Такой армии, как до Полтавы, у него больше никогда не будет. Но военным успехом (неокончательным и войны не остановившим) значение этой виктории для России отнюдь не исчерпывается. Именно с этого события, поразившего всю Европу, к стране, еще недавно презираемой, начинают относиться как к сильной и важной державе.

Король-сумасброд

Если российская фабула событий получилась такой ухабистой из-за перекосов в характере царя Петра, то в еще большей степени это относилось к Швеции. Ее монарх был субъектом совсем уж причудливым. Неудивительно, что историки и медики изучали психику Карла XII столь же дотошно, как петровскую. Там есть что поизучать.

Всплески лихорадочной активности перемежались у него периодами апатии и бездействия, иногда очень долгими. В разгар большого похода король мог вдруг словно угаснуть, и армия останавливалась.

Такое ощущение, что чувство страха, физическая боль Карлу были неведомы, в быту он отличался аскетизмом, не пил вина, сторонился женщин (вообще был асексуален). Главной его чертой было непоколебимое, иногда саморазрушительное упрямство.

Современные психиатры полагают, что у Карла был синдром Аспергера, одна из разновидностей аутизма. Такие люди обычно асоциальны и необщительны, скудны в эмоциях, лишены эмпатии, патологически настойчивы, очень скупы на слова (король славился молчаливостью) и действительно бывают нечувствительны к боли. При этом они нередко обладают задатками гениальности.

Таким образом, Северная война – это еще и противостояние двух автократоров с акцентуированной психикой, что отразилось на судьбе обеих стран, России и Швеции.

Я уже упоминал, как измучена бесконечной войной и петровскими колоссальными затеями была Россия, но это не шло ни в какое сравнение с тем, до чего истощил и обескровил Швецию полоумный Карл XII. За годы нескончаемой войны, которую много раз можно было закончить – если б не упрямство монарха, – маленькая страна дошла до полной нищеты и потеряла половину мужчин деятельного возраста. Если бы Карл не погиб в тридцать шесть лет, он, вероятно, оставил бы Швецию вообще без мужского населения. От демографических и экономических последствий этой катастрофы она будет оправляться весь восемнадцатый век.

Засидевшийся гость

Пятилетняя гибернация Карла XII в турецких владениях – совершенно невероятный, даже сумасшедший эпизод биографии этого чудака.

Вдребезги разбитый под Полтавой, король флегматично сообщил в Швецию, что всё в порядке, за исключением одной «неудачи», которая будет исправлена – и словно впал в летаргию. Такое с ним случалось и прежде, но никогда в столь отчаянной ситуации и никогда на такой долгий срок.

Карл сумел вывести на турецкую территорию сороковую часть своей армии, всего 600 солдат.

Сделал привал в приднестровском городке Бендеры, в качестве гостя местного губернатора, и не выказал намерения двигаться дальше.

В Европе бушевала война, Швеция билась из последних сил, а ее монарх катался на лошади, играл в шахматы, валял дурака со своими офицерами, читал философов.

Турки, которых русский посол одолевал нотами и угрозами, потерпели-потерпели, стали намекать Карлу, что он загостился, потом сообщили об этом без экивоков, в конце концов просто потребовали, чтобы шведы убирались восвояси. Но король был безмятежен. Он немного оживился, лишь когда русско-турецкая война действительно началась (по его вине). Остался очень недоволен, что султан не дал ему возглавить турецкое войско и что выпустил Петра из ловушки. Потом опять впал в спячку.

В 1713 году терпение хозяев лопнуло. Они отправили в Бендеры целое войско – выдворять Карла. Тот занял оборону, и произошел кровавый, совершенно абсурдный бой, вошедший в турецкую историю под названием Калабалык (Нелепица). Короля взяли в плен израненного, с отрубленным кончиком носа, но не покорившегося. Он всё равно не уехал. Изобразил полный упадок сил, не вставал с постели целых полтора года. А потом, узнав, что Швеция собирается выйти из войны, немедленно выздоровел и пустился вскачь через всю Европу. Только тогда, наконец отделавшись от чертова Демир-баша («Железной Башки»), турки вздохнули с облегчением.

Среднеазиатский поход

В 1714 году, когда казалось (ошибочно), что война на севере вот-вот закончится, Петр устремил свой взор на восток. До царя дошли сведения, что во владениях хана Хивинского обнаружены большие запасы золота. Доходов казне катастрофически не хватало, ханство слыло отсталым и слабым, поэтому Петр сначала произвел разведку – отправил в Среднюю Азию экспедицию, которая основала несколько крепостей-плацдармов (в том числе Семипалатинск), а в 1716 году снарядил уже целый корпус под командованием князя Бековича-Черкасского.

Объявлялось, что это всего лишь посольство, но для дипломатических целей несколько полков с артиллерией никак не требовались. Бековичу было поручено ввести хана в российское подданство (то есть завоевать Хиву), а хана Бухарского «привести хотя не в подданство, то в дружбу».

Построив еще одну крепость и оставив в ней гарнизон, князь вернулся за подкреплениями и в следующем году пошел прямо на Хиву. О посольстве речь уже не шла. Произошло сражение, в котором регулярные части без труда разбили ханское войско. Тогда хан Шергази сменил тактику. Он сделал вид, что отказывается от сопротивления, и когда русские, поверив, разделились на несколько отрядов, приказал напасть на них без предупреждения. Всех перебили. Голову Бе-ковича гордый победитель отправил соседу, в Бухару.

Карательных мер не последовало, ибо, как уже говорилось, после гибели Карла XII война на Балтике разгорелась с новой силой, и Петру стало не до Средней Азии. К тому же выяснилось, что никакого золота там нет.

До завоевания среднеазиатских просторов у России руки дойдут лишь полтора столетия спустя.

Персидский поход

Победив на западе, Петр вновь переключил внимание на восток. На турках он обжегся и теперь выбрал противника послабее – распадающуюся Персию, где сунниты воевали с шиитами, а шахский престол оспаривался. Идею воспользоваться ситуацией царю подал молодой и честолюбивый офицер Артемий Волынский, который потом высоко взлетит. Побывав в Персии, он подал докладную записку, в которой говорилось: «Как я здешнюю слабость вижу, нам без всякого опасения начать можно, ибо не только целою ар-миею, но и малым корпусом великую часть к России присовокупить без труда можно».

Контроль над персидской торговлей и открывающийся путь в Индию для только что провозглашенной империи были соблазнительны.

За поводом дело не стало. В охваченном беспорядками крае ограбили русских купцов, и по этому малозначительному поводу император лично отправился за тридевять земель карать обидчиков. В 1722–1723 гг., почти не встречая организованного сопротивления, русская армия дошла и доплыла до южного Каспия. Новый шах Тахмасп безропотно уступил все длинное побережье могущественному соседу, получив за это необходимую поддержку в борьбе с врагами.

Петр погордился очередной превеликой викторией, но от нее у России произошли одни проблемы. Во-первых, встревожился Константинополь и запахло новой войной с турками. Во-вторых, вскоре гипердинамичный Петр умер, и его вялым преемникам стало не до далеких персидских владений. В-третьих, они не приносили доходов из-за бушевавшей вокруг междоусобицы, а траты на содержание гарнизонов были велики, к тому же от непривычного климата солдаты болели и умирали. Поэтому в 1735 году правительство императрицы Анны с огромным облегчением от обременительного петровского трофея отказалось, вернув территорию Персии.

Петровская регламентация

Разгульность Петр позволял только себе и своим собутыльникам – в часы досуга. От подданных он требовал дисциплинированности и порядка, причем желал непременно сам устанавливать этот порядок, вплоть до мелочей.

Законотворческая деятельность царя была кипучей и бессистемной. Постановления выходили по мере необходимости, дополнялись указами, регламентами и инструкциями. Во многих из них чувствуется легко узнаваемый петровский стиль письма.

Вначале всегда идет обоснование с непременным «понеже» (понеже так принято в Европе, понеже так предписывают интересы государства и прочее), затем – дотошные инструкции и всегда угрозы наказания за неисполнение. На страх и принуждение автор полагается больше, чем на убеждение.

Указы государя стремились охватить самые разные стороны жизни. Все вместе они представляют собой обширную инструкцию правильного (то есть одобряемого государством) образа жизни. Петр указывал людям, как можно и как нельзя строить собственные дома, кому обязательно брить бороду, а кому нет, как отмечать праздники и как проводить похороны, в какой гроб ложиться, в каких экипажах ездить, какую носить одежду, как вести себя на всевозможных мероприятиях, чему учиться, о чем дозволяется и не дозволяется разговаривать чиновникам – и так далее, и так далее.

Пока шла война со шведами, у царя не хватало времени всерьез заняться любимым делом, зато в последний период правления он обрушил на Россию целый каскад всевозможных регламентов.

Великому императору, которого так чтут российские государственники и патриоты, принадлежит одно из самых русофобских высказываний: «С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если б я не употреблял строгости, то бы уже давно не владел русским государством и никогда не сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей». Вот Петр и переделывал, дотошно и неустанно.

Некоторые его постановления удивительны – например «Закон о дураках и дурах» (1722). Царь вдруг озаботился тем, что глупые дворяне женятся между собой и плодят новых дураков, а их в державе и так девать некуда. Критерий, по которому можно опознать дурака, Петр впрочем установил небессмысленный, хоть и механический: кто из дворянских детей не учится, тот дурак. Таких следовало ставить на учет, жениться не дозволять и наследства не давать. Разумеется, многие молодые люди пострадали незаслуженно, но в общем и целом интересный закон безусловно стал серьезным стимулом для развития дворянского образования.

От обилия царских указов порядка в стране больше не стало – скорее в судах и канцеляриях возник еще больший беспорядок. Всеобъемлющий свод законов появится в России лишь через сто с лишним лет после Петра.

Закрепощение дворянства

Именно так следует понимать введение обязательной государственной службы для дворян. Привилегированность их положения теперь отягощалась тяжелейшей повинностью.

В шестнадцатом веке дворяне тоже были обязаны служить государю, лишь на этом основании им раздавались поместья. Но затем, в семнадцатом веке, при ослаблении «ордынских» строгостей, многие стали уклоняться от воинской повинности, а затем развитие армии привело к отказу от плохо организованной и кое-как вооруженной поместной конницы.

Петр перетряхнул и преобразовал всё высшее сословие. Не стало бояр, они изжили свою полезность. Дворян же царь вынудил пожизненно состоять на армейской, флотской или гражданской службе – в обязательном порядке. Привилегированного класса реформы коснулись в большей степени, чем всех остальных, так что привилегия превратилась в ярмо.

В 1714 году вышел указ о единонаследии, согласно которому поместья запрещалось делить между детьми. Помещиком становился только старший сын, но и на него возлагалась ответственность: собирать для казны подати с крестьян и отправлять их на казенные работы. Все юноши с 15 лет должны были поступать на службу, при этом в вооруженных силах им следовало начинать с самого низа, тянуть солдатскую лямку. На самом же деле принуждение начиналось еще раньше, с десятилетнего возраста, когда дворянские «недоросли», опять-таки в обязательном порядке, отдавались в учебу. За неисполнение полагался немалый штраф.

Известны случаи, когда дворяне специально не записывались в геральдические книги (еще одно петровское новшество), чтобы выбыть из сословия, ставшего таким угнетенным. Но служба, продвижение от чина к чину, для младших сыновей теперь стали единственной возможностью достичь положения и материального благополучия. Хорошо кормиться можно было только от государства. В 1722 году была учреждена детально, по-петровски расписанная «Табель о рангах» – по всем видам государственной службы. Каждый дворянин, если он не помещик, непременно должен был иметь какой-то чин, по которому его и оценивали.

Пожалуй, из всего населения России, сплошь подневольного, самой несвободной группой теперь стали дворяне (их к концу петровского царствования в стране насчитывалось около 300 тысяч человек обоего пола). Крепостные крестьяне по крайней мере жили у себя дома, а их господа часто служили где-то далеко и наведывались к своим семьям только урывками – и так до старости.

Новая столица

В мае 1703 года в устье широкой и глубоководной реки Невы, где можно было построить морской порт, Петр приказал заложить крепость, которую сначала нарек Петрополем, а потом переименовал в «город Святого Петра», Санкт-Петербург. Царь очень любил давать всему немецкие названия.

Он так дорожил этим своим детищем, что в самые отчаянные моменты войны соглашался отдать шведам всё кроме Петербурга. В 1711 году, попав в турецкую западню, Петр даже был готов поменять исконно русский Псков на выстроенный среди болот ингерманландский городок.

Правда, к этому времени Петербург успел изрядно подрасти. На осушении топей и стройках там год за годом, сменяясь, работали сначала двадцать, а потом и сорок тысяч согнанных отовсюду крестьян. Доставляли – по найму и подневольно – плотников, каменщиков, печников. Россия никогда не видывала строительств такого масштаба. Смертность была огромной. «Едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге», – пишет Ключевский.

В 1713 году царь перенес сюда из Москвы столицу и сделал Петербург своей главной резиденцией. Всю страну обложили специальным налогом, который расходовался на обустройство города.

Он возводился по регулярному плану, с правильной планировкой, нарядными домами и мощеными мостовыми, даже с уличными фонарями. Нищих и бродяг сюда не пускали, жителям полагалось одеваться прилично и по-европейски. Все крупные помещики должны были обязательно обзавестись особняком в столице и проводить здесь хотя бы часть года.

К концу царствования в Санкт-Петербурге жили 40 тысяч человек – по российским меркам очень много. Больше людей было только в Москве.

Быстро развивался и порт. В 1724 году он принял 240 иностранных торговых кораблей. Для этой цели город, собственно, и был построен: торговать с Западом и демонстрировать приплывающим иноземцам витринную сторону державы.

Сделать Европой всю свою страну Петр не мог, но европеизировать один ее уголок ему удалось.

Перенос столицы из центра империи на самый ее край безусловно имел и символическое значение. Отныне России предписывалось смотреть в сторону Европы и в том же направлении расширяться.

«Воронежский флот»

После первого Азовского похода, неудача которого объяснялась, в том числе, отсутствием блокады со стороны моря, Петр приказал срочно построить флотилию. На берега Дона, близ Воронежа, где были превосходные леса, согнали 26 тысяч крестьян. Это был первый в российской истории «ГУЛАГ» – массовое использование подневольного труда с применением террора: экзекуций и казней.

К весне соорудили 1300 транспортных стругов и 27 небольших военных кораблей. Войска перевезли, крепость блокировали и вынудили к сдаче, после чего Петр уверовал в необходимость «Воронежского флота» и продолжал губить там массу людей и тратить колоссальные деньги еще много лет. Основные расходы впрочем возлагались на население. Дворяне, купцы, горожане, духовенство, разделенные на 52 «кумпан-ства», должны были вскладчину оплачивать это странное судостроение. Плавать речному флоту было негде. В большое море его не пускали турки.

Один-единственный раз, в 1699 году, и то с разрешения керченского паши, разрешили сплавать в Константинополь фрегату, перевозившему посольство. Остальные корабли так и гнили без дела. Всего нищая, разоренная многочисленными поборами страна спустила на воду 211 военных кораблей, в том числе больших. Вековые леса были вырублены, много тысяч крестьян сгинули.

Предполагалось, что донская армада понадобится для неизбежной войны с турками, но когда в 1711 году это наконец произошло, дальше бесполезного Азовского моря корабли не попали и никакой пользы не принесли, а после Прутской капитуляции, с потерей контроля над устьем Дона, всю эпопею пришлось свернуть, а расходы списать в чистый убыток.