Текст книги "Златая цепь на дубе том"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)

Альянс с Францией

Русское общественное мнение, деловой мир, а затем и правительственные круги постепенно дрейфовали в сторону сближения с Францией.

Французские капиталы потоком лились в Россию, общая атмосфера русской жизни была франкофильской и германофобской, а кроме того Париж и Петербург в восьмидесятые годы объединяла вражда с Лондоном – французы, как и русские, соперничали с британцами из-за колоний.

Франция стремилась к дружбе с Россией, потому что союзник на востоке был необходим для противостояния с ненавистной Германией. Поэтому Петербург без труда получал все новые и новые французские займы, сумма которых к концу десятилетия превысила 2,5 миллиарда франков.

Долгое время препятствием к политическому сближению был республиканский строй Франции, ранивший чувства его царского величества, но в конце концов Александр III справился со своими эмоциями и во время исторического визита французской эскадры в 1891 году мужественно вытерпел «Марсельезу»: «Дрожите, подлые тираны!»

В том же году было заключено строго секретное соглашение о «консультациях по всем вопросам, могущим угрожать всеобщему миру». В 1892 году начальники двух генеральных штабов условились (тоже в глубокой тайне) уже о совместных действиях против Германии. Это был самый настоящий оборонительный договор, в котором указывалось даже количество войск, выставляемых в поддержку союзника.

Наконец 4 января 1894 г. российско-французский военный союз стал фактом европейской политики.

Так в Европе обозначилось разделение сил, которое 20 лет спустя приведет к мировой войне.

«Кухаркины дети» и «скопление девиц»

Самый чувствительный удар реакция нанесла по системе образования, то есть по будущему страны.

По убеждению государственных идеологов, весь вред происходил из-за того, что разрушаются перегородки между сословиями, а это порождало в народе неудовлетворенность и мечту об иной судьбе. Как выразился Победоносцев, простой народ надобно «удерживать в простоте мысли». Поэтому следовало укрепить барьеры, ограничивающие доступ плебса к знаниям.

Высшее образование сделали финансово недоступным для бедноты: в пять раз (!) увеличили плату за обучение, что лишало огромную массу способных юношей из низших слоев населения надежды на лучшее будущее.

То же произошло и со средним образованием. Наиболее откровенно главный смысл всех этих постановлений был обозначен в циркуляре министра просвещения от 18 июня 1887 г. Этот документ получил название «циркуляра о кухаркиных детях». Там говорилось, что гимназии должны освободиться «от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей».

Женское высшее образование, и прежде поставленное очень слабо, сочли нежелательным. Причиной тому было активное участие образованных девушек в народническом, земском и даже террористическом движении, а также общий курс на укрепление традиционных, патриархальных ценностей, не подразумевавших женское равноправие. Закрыли женские врачебные курсы, затем московские Высшие женские курсы, сохранив только петербургские Бестужевские, но ограничили там круг преподаваемых наук и число учащихся (на всю империю – четыреста слушательниц). В правительственном докладе говорилось, что «необходимо пресечь дальнейшее скопление в больших городах девиц, ищущих не столько знаний, сколько превратно понимаемой ими свободы».

Община

Формально крепостные получили личную свободу в 1861 году. Потом еще двадцать лет их держали в положении «временнообязанных», заставляя барщиной выплачивать долг за землю. Но когда эта кабала закончилась, свободы передвижения и возможности построить какую-то другую жизнь крестьяне все равно не получили. Их держала на месте община, исторически сложившаяся в деревне система коллективного владения угодьями и коллективной же ответственности. Уехать без разрешения крестьянин не мог, а поскольку подати за всю деревню тоже платились совместно, сокращать число работников общине было невыгодно.

Царское правительство искусственно продлевало существование этой архаичной формы крестьянского общежития, следуя всё той же логике притормаживания социальных процессов. Появление фермерского класса с неминуемым выдвижением активных, предприимчивых людей вызывало у победоносцевской плеяды государственных деятелей опасения – и, надо сказать, справедливые. Усиление «третьего сословия» (которое уже начинали называть «средним классом») всегда увеличивает общественный запрос на демократию. Когда в 1883 году появился Крестьянский банк, выдававший ссуды на развитие сельского хозяйства, это учреждение предпочитало иметь дело с общинами, а не с отдельными хозяевами.

Прироста «среднего класса» за счет крестьянства при Александре III почти не происходило. В основной своей массе оно продолжало оставаться очень бедным, пролетарским. Именно поэтому, когда революция наконец грянет, это будет не революция среднего класса, способная привести к установлению демократии, а революция пролетарская, которая может привести только к диктатуре.

Глава седьмая
ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ

ОСНОВНОЕ

В год смерти Александра III (1894) Российская империя казалась несокрушимым исполином, материком покоя и стабильности в мире, охваченном социальными, политическими, колониальными и военными конфликтами. Но двадцать два с половиной года спустя колосс рухнул – как-то очень легко и быстро, без сопротивления и грохота. Такое случается, когда конструкция полностью прогнила изнутри. Именно это с империей и произошло. Насквозь источенный болезнями организм не выдержал сильного стресса – мировой войны – и испустил дух.

Болезней накопился целый букет: как старых, так и новоприобретенных, как внутренних, так и общецивилизационных.

Начну с последних.

Мировая война знаменовала собой общий кризис западной цивилизации. В течение нескольких десятилетий ведущие державы планеты эволюционировали в направлении, которое рано или поздно должно было завершиться всемирной эпидемией разрушения. Научные открытия и технические триумфы, первые шаги социального прогресса, блестящий расцвет искусства и культуры, мечты о скором земном рае обернулись беспросветным кошмаром.

Политическую жизнь планеты определяла конкуренция нескольких империй. Соперничая между собой за территории, сферы влияния, опорные базы, рынки сбыта и источники сырья, империи полагались прежде всего на «жесткую силу». С ее помощью они захватывали колонии и побуждали «слабые» страны к подчинению. Когда интересы крупных игроков сталкивались, возникало напряжение. При этом сложившаяся система военно-политических союзов не оставляла шансов на то, что конфликт будет двухсторонним, как предыдущие европейские войны – между Францией и Германией или между Россией и Турцией. С 1882 года существовал альянс Берлина и Вены о взаимных действиях при конфликте с третьей стороной. В 1894 году сформировалось аналогичное франко-русское единство, к которому впоследствии присоединилась Британия.

Но самой главной причиной, пожалуй, была ментальная незрелость человечества. В девятнадцатом веке наука и техника развивались много быстрее, чем этика. За нарядным фасадом Belle Epoque, «Прекрасной эпохи», прятался весьма неприглядный мир, в котором властвовала арифметика. Считалось аксиомой, что чем больше территория государства и чем оно грознее, тем для него лучше. В арсеналах накапливалось оружие страшной разрушительной силы, и патриоты гордились, какими грозными дредноутами и пушками владеет их страна. Человечество очень напоминало ребенка, смастерившего бомбу и горделиво в ней копающегося. В конце концов должен был грянуть взрыв.

Другим источником растущей напряженности – внутриполитическим, но в то же время общим для всех европейских стран – был конфликт между рабочим классом и капиталистами. Ни одна из стран, вступивших на путь индустриализации, не миновала классовой конфронтации, просто более крепкие общественные системы в конце концов преодолели эту «гормональную нагрузку переходного возраста», а государственные организмы, ослабленные другими недугами, испытания не выдержали. В случае России роковую роль сыграло еще и то, что промышленная революция здесь началась с опозданием по меньшей мере на сто лет, и вызванные ею социально-политические изменения разворачивались в ускоренном темпе. В Англии от движения луддитов до всеобщей забастовки 1926 года, едва не приведшей к тотальному коллапсу, прошло больше века. В России между первым крупным выступлением рабочих (Морозовская стачка 1885 года) и всеобщей стачкой 1905 года миновало всего двадцать лет, то есть в обоих событиях вполне могли участвовать те же самые люди. Кроме того российские рабочие были намного бесправней и беднее европейских. И те-то жили очень скудно, но в начале ХХ века германские рабочие всё же получали втрое больше русских, а французские вчетверо. Опасной для царского правительства была и ситуация, при которой промышленность сконцентрировалась в петербургском регионе. К моменту революции рабочие будут составлять половину столичного населения. Это и решит судьбу империи – ведь в «ордынской» системе управления кто захватывает власть в центре, тому достается и вся страна.

Кризис Первой мировой войны обрушил не только российскую, но и все остальные «жесткие» империи: германскую, австро-венгерскую, турецкую, однако Россия развалилась первой – и была единственным failed state в стане победителей, то есть пала не в результате военного разгрома, а по внутренним причинам.

Дело в том, что в дополнение к упомянутым выше «общим» болезням, у России было еще две собственных, застарелых.

Во-первых – целый комплекс «национальных вопросов», образовавшихся в ходе имперской экспансии. Собственно, именно это обстоятельство (необходимость держать под контролем разноплеменные регионы) и являлось главной причиной «ордынского» государственного устройства.

Во-вторых – неразрешимый конфликт между правительством и Обществом.

Во многих исторических исследованиях утверждается, что самодержавие пало под натиском революционного движения. Это совершенно не соответствует действительности. Могильщиками царской империи стали не революционеры, а «эволюционеры», люди вполне мирные, баррикад не строившие и бомб не кидавшие. Эта коллизия – раскол между Государством и Обществом – является коренной сюжетной линией описываемого периода.

Такова общая историческая логика катастрофы 1917 года (а тотальный распад государства, даже скверно устроенного, – всегда катастрофа).

События же развивались следующим порядком.

На первом этапе, продлившемся лет пять, в стране сохранялась иллюзия стабильности. Всё было более или менее тихо. Однако в отношениях между новым императором и Обществом сразу возникла трещина: надежды либералов на то, что теперь станет легче дышать, были разбиты первым же публичным заявлением Николая II, что всё останется по-прежнему.

Оставить всё по-прежнему не получилось, потому что с 1900 года разразился общемировой экономический кризис, больнее всего ударивший по России. Закрывались фабрики и заводы, сотни тысяч рабочих оказались на улице, без средств к существованию. Упадок экономики растянулся почти на десять лет, постоянно бурлило социальное недовольство. Эта ситуация и привела к драматическим событиям 1905–1907 годов, едва не обрушившим самодержавие.

Еще до промышленного кризиса, в 1899 году начались студенческие волнения. Произошел малозначительный конфликт между учащимися и администрацией в Санкт-Петербургском университете. Власти отреагировали на молодежный бунт с неадекватной суровостью: студентов исключали, самых непоседливых отдавали в солдаты. Один из пострадавших в начале 1901 года застрелил министра просвещения. Это событие стало началом новой волны терроризма, после двадцатилетнего затишья.

Растущий антагонизм между Обществом и властью привел к тому, что либеральная интеллигенция перешла от тихого ворчания и салонного фрондерства к действиям. В 1902 году возникает первая оппозиционная организация не революционного, а «эволюционистского» направления. Оживилось и революционное подполье, разделенное на два основных потока: социалистов-революционеров (эсеров) – наследников русского народнического движения, уповавшего на крестьянский бунт, и социал-демократов (эсдеков) – адептов западноевропейского, марксистского учения о передовой роли рабочего класса.

В условиях экономического кризиса, крестьянских волнений, общественного брожения и террористической угрозы царское правительство решило повторить удачный опыт 1877 года, когда патриотический порыв, вызванный турецкой войной, на время отвлек Общество от политической борьбы. Идея «маленькой победоносной войны» возникла у министра внутренних дел В. Плеве, главного борца с революционной заразой. Имелся и хороший повод, обусловленный имперскими интересами: российская экспансия на Дальнем Востоке – в Китае и Корее – столкнулась со встречной экспансией быстро усиливающейся Японии. При тогдашнем европейском комплексе расового превосходства в Петербурге не сомневались, что победа великой России над «азиатами» будет легкой.

Однако Русско-японская война стала для империи еще большим ударом, чем полувеком ранее Крымская. Тогда по крайней мере сражались с коалицией ведущих европейских держав и борьба была упорной, теперь же русская армия и русский флот терпели поражение за поражением – и от кого? От небольшой страны, находившейся где-то на краю географической карты.

Общественная реакция на национальный позор была острой – на всех уровнях. Больше всего власти были встревожены настроениями столичного пролетариата. 9 января 1905 года колонны петербургских рабочих с нескольких направлений двинулись к царскому дворцу, намереваясь подать петицию о прекращении войны, свободе печати, восьмичасовом рабочем дне. Принять петицию означало бы поддаться давлению снизу – это противоречило всем правилам самодержавного режима. Правительство предпочло применить силу. Войска открыли огонь, было много убитых и раненых. С этого дня, «Кровавого воскресенья», страна вошла в эпоху, которую принято называть Первой русской революцией, хотя это скорее был период массовых беспорядков, то обострявшихся, то на время затихавших. По всей стране шли стачки, крестьянские бунты, террористы стреляли в администраторов и полицейских, произошло и несколько вооруженных восстаний. Самым опасным для государства стало то, что к революционерам примкнули «эволюцио-неры» – теперь они тоже были за революцию.

Заключение Портсмутского мира с Японией в августе 1905 года нисколько не снизило накала борьбы. Она достигла пика осенью, когда началась всероссийская политическая забастовка. Остановились железные дороги, кровеносная система огромной страны. Перестали выходить газеты. Прекратились занятия во многих учебных заведениях.

Тогда правительство сменило стратегию. 17 октября вышел царский манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший россиянам все базовые демократические права: личности, совести, слова, собраний и политической деятельности.

Этот шаг расколол ряды оппозиции. Вооруженную борьбу с самодержавием готовы были продолжать только революционеры. «Эволюци-онеры», составлявшие основную часть Общества, получили то, чего добивались, и увлеченно занялись созданием политических партий, выборами и прочей легальной деятельностью. Ситуацию окончательно переломил новый глава правительства – энергичный и умный государственник Петр Столыпин, продолживший линию, опробованную четверть века назад Лорис-Меликовым. Сурово расправляясь с революционерами, он сумел наладить отношения с Думой, новосозданным парламентом, главное же – перенаправил активность крестьянской массы из протестного регистра в экономический. Столыпин запустил аграрную реформу, целью которой было создание фермерского класса. Однако деятельность премьера вызвала сильное сопротивление с обоих флангов – и правого, и левого. Сначала консервативное лобби подорвало политическое влияние Столыпина, а затем реформист-государственник пал от руки террориста. Последняя попытка спасти самодержавный строй закончилась неудачей. Впрочем она в любом случае была обречена. Если бы монументальное преобразование стартовало двадцатью годами ранее, у него имелись бы шансы на успех. Но в те времена Александр III с Победоносцевым крепко держались за старину, а теперь было уже поздно: до мировой войны оставалось слишком мало времени. Крестьянское население, всегда недоверчивое к новому, только зашевелилось, осваивая новые возможности, когда грянул 1914 год.

Узел межимперских и межнациональных противоречий, приведших к глобальной катастрофе, туже всего завязался на Балканах. Ослабевшая Османская империя и ее бывшие колонии, ныне независимые государства, ссорились из-за территорий. В 1912–1913 годах в этом регионе одна за другой произошли две кровопролитные войны. Обострялось и соперничество между Веной и Петербургом из-за влияния на Сербию.

Искрой стало убийство сербскими заговорщиками-националистами наследника австровенгерского престола Франца-Фердинанда 28 июня 1914 года – и огонь понесся по бикфордову шнуру.

Вена решила воспользоваться этим предлогом, чтобы оккупировать Сербию. Петербург воспротивился и объявил мобилизацию. В ответ мобилизовалась Германия, союзница Австро-Венгрии. Тут же мобилизовалась Франция. Затем, немного поколебавшись, союзников по Антанте поддержала Британия. Загрохотали пушки. Вскоре мир поделился на два враждующих лагеря. Сражения шли на востоке и на западе Европы, на Ближнем и Дальнем Востоке, в Африке, на всех океанах. Погибнет около 20 миллионов человек, распадется несколько империй, а Россия войдет в полосу тяжелейших потрясений и трагедий, которая растянется на десятилетия.

Участие царской России в мировой войне ограничилось тремя кампаниями: 1914-го, 1915-го и 1916-го годов. В 1917 году войну будет вести республиканское правительство, а закончится всемирная бойня в 1918 году уже без российского участия – русские в это время будут ожесточенно убивать друг друга.

В упрощенном виде три кампании, в которых участвовала царская армия, можно описать так.

В 1914 году германский генштаб попытался осуществить «План Шлиффена», согласно которому следовало молниеносно разгромить Францию, пока не мобилизовалась Россия. Но немецкое наступление на Западном фронте замедлилось из-за неожиданно упорного сопротивления Бельгии, а Россия активно включилась в боевые действия раньше, чем ожидалось. Правда, из-за спешки царские полководцы угодили в капкан и русская армия понесла тяжелый урон, но германский блицкриг сорвался.

В 1915 году командование Центральных держав попыталось вывести из войны теперь уже восточного противника и обрушило всю мощь на Россию, а на западном театре установилось относительное затишье. Однако несмотря на огромные потери живой силы и территорий прочное к внешним ударам «ордынское» государство выстояло. Собственно, с этого момента исход мировой войны был предрешен: долгой войны на два фронта Германия и Австро-Венгрия выдержать не могли.

В 1916 году на западе континента шла кровавая бойня, бессмысленная и безрезультатная. На востоке же русские, в свою очередь, попытались вывести из игры более слабого противника – австрийцев. Из этого тоже ничего не вышло. Австро-Венгрия устояла.

Фронтовые события сыграли в российской истории хоть и важную, но не определяющую роль. Как уже говорилось, империя пала не в результате военного поражения, а вследствие внутреннего кризиса. «Ордынская» система способна пережить тяжелейшие людские потери, огромные расходы, экономическую разруху, даже (как при наполеоновском нашествии) оставить Москву. Ресурсы прочности такого государства при одном только внешнем воздействии поистине бесконечны, что впоследствии продемонстрирует и 1941 год. Однако внутренний раздор, подрывающий самую основу конструкции, ее властную «вертикаль», для этой системы смертельно опасен. В 1605 году Московское царство погубила десакрализация престола. В 1917-м, во-первых, произошло то же самое – престиж царской власти радикально упал из-за «распутин-щины»; а во-вторых, наличие второй ветви власти, даже такой декоративной как думский «недопарламент», создало самодержавию альтернативу, то есть подточило главную опору его прочности.

Причиной внутриполитического кризиса стало то, что правительство не справлялось с ситуацией. Страна оказалась не готова к столь продолжительной войне. Не хватало всего: пушек, снарядов, обмундирования, рабочих рук. Мобилизовали шесть с половиной миллионов запасных, а винтовок на складах имелось только пять миллионов. Фронту ежемесячно требовался миллион снарядов, а поставляли в десять раз меньше. Из-за того что столько работников были оторваны от труда, начались перебои с продовольствием.

Транспортная система захлебывалась. Пришлось вводить карточки, резко возросли цены.

В июле 1915 года возникли две мощные общественные организации, призванные выполнить работу, на которую не хватало сил у государства. «Военно-промышленные комитеты», созданные предпринимателями, занялись распределением сырья и заказов, взяв на себя роль посредников между частным бизнесом и официальными структурами. «Земгор», объединенный комитет Земского и Городского союзов (первый объединил земских деятелей, второй – депутатов городских дум) взял на себя распределение оборонных заказов среди мелких предприятий и кустарей, но не ограничился этим и со временем занялся военно-строительными работами и проблемой транспорта.

Активизация общественных представителей очень помогала фронту, но в то же время таила в себе серьезную опасность для власти. Либеральные круги не желали оставаться исполнителями, они хотели участвовать в принятии государственных, в том числе политических решений – после военных поражений в компетентность правительства никто не верил.

Именно с этого момента, с лета 1915 года, начинается непрекращающийся конфликт либеральной оппозиции с самодержавием – конфликт, который закончится падением монархии.

Крах произошел еще и из-за того, что верховная власть совершила несколько тяжелых ошибок. (Случайностью это, однако, считать нельзя. В условиях бесконтрольности авторитарные режимы не могут не совершать тяжелых ошибок).

Во-первых, как уже было сказано, феномен Распутина чудовищно подорвал пресловутую «са-кральность». Во-вторых, Николай II в 1915 году назначил главнокомандующим самого себя, и это еще больше подмочило его репутацию – стало невозможно сваливать вину за неудачи на генералов. В-третьих, царь теперь почти всегда находился в Ставке, а не в Петрограде (название «Петербург» звучало слишком по-немецки, и город переименовали). Не окажется Николая в столице и во время восстания. Наконец, очень опасно было устраивать из Петрограда пункт сбора резервов. «Запасных» в столице скопилось до двухсот тысяч. Они очень не хотели отправляться на фронт и представляли собой весьма взрывоопасный материал.

Великая империя – а вернее царская власть в городе Петрограде – развалилась в несколько дней. Вечером 26 февраля его величество у себя в Ставке еще безмятежно играл в домино (так записано в его дневнике), а на следующий день царское правительство уже капитулировало.

Генералитет, министры, правые монархические организации, даже августейшие родственники – все бросили помазанника. Против него взбунтовалась даже собственная гвардия.

2 марта царь отрекся от престола в пользу брата Михаила. На следующий день отрекся и Михаил. Монархии настал конец. Вскоре настанет конец и российскому государству. Оно рассыплется как карточный домик.