Текст книги "Златая цепь на дубе том"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

Паспортизация и прописка

Условия жизни в разных регионах СССР очень отличались друг от друга. Где-то требовались рабочие руки, а где-то нет. Москва и Ленинград лучше снабжались продовольствием – и туда стекались переселенцы со всей страны.

Поэтому все двадцатые годы население находилось в постоянном движении, в поисках лучшей жизни.

После революции паспортная система, которой ведали полицейские участки, была отменена. Но теперь ее восстановили, и в таком жестком формате, какого при самодержавии не существовало.

С конца двадцатых годов был взят курс на превращение страны в подобие военного лагеря. Свободная миграция граждан вступила в противоречие со стремлением государства контролировать и планировать все общественные процессы.

С 1932 года ввели обязательную прописку по месту жительства. Документально привязанность к адресу подтверждалась паспортом. В правительственном указе говорилось, что целью этого акта является «учёт населения городов…, разгрузка этих мест от лиц, не занятых общественно-полезным трудом, а также очистка от укрывающихся кулацких, уголовных и иных антиобщественных элементов, в целях укрепления диктатуры пролетариата». И учет, и «разгрузка», и «очистка» осуществлялись органами Наркомата внутренних дел, то есть той же полицией – как до 1917 года.

Колхозная система

В указе 1932 года неслучайно поминались только города. Крестьян, всё еще составлявших основную часть населения, прикрепили к месту жительства проще: им паспортов не выдали.

Всячески декларируя строительство нового, небывалого прежде мироустройства, советское государство последовательно восстанавливало основы, на которых держалась разрушенная царская империя. Вернулось и крепостное право вкупе с крестьянской общиной. Эта система теперь называлась «колхозной». «Коллективные хозяйства», насаждаемые насильственно, в приказном порядке (об этом ниже), опять вынуждали крестьян трудиться на барщине, только теперь помещиком стало государство и оно забирало себе львиную долю урожая. При этом колхоз, подобно общине, не давал работникам по собственной воле куда-то уехать – лишь с разрешения правления.

Срочное введение паспортов и прописки было вызвано еще и тем, что в 1932 году во многих сельских регионах разразился чудовищный голод и люди потянулись в города, надеясь найти пропитание. Эту незапланированную, хаотическую миграцию требовалось срочно пресечь. Государство хотело само решать, откуда и куда будут перемещаться его подданные.

Сталин – живой бог

Окружение всячески убеждало вождя не только в его величии, но и в объективной необходимости народного поклонения – этого-де требовали интересы государства, проходящего через трудный период. Логика была такая: окруженная внешними и подтачиваемая внутренними врагами страна должна быть военным лагерем, армией, а лучшая армия – та, в которой солдаты не только слушаются командующего, но и благоговеют перед ним.

Царям благоговение доставалось естественным порядком, по наследству и по традиции – государей императоров славили во всех храмах. Команда Сталина выстроила культ с нуля, и в очень быстрые сроки. Для ХХ века подобный успех не уникален: в то же самое время с этой задачей не хуже справился тоталитарный режим Италии (и Сталин многое у Муссолини позаимствовал).

Пятидесятилетний юбилей Вождя в декабре 1929 года отмечался как событие большого государственного значения. Юбилей стал и триумфальным завершением борьбы за власть, и началом эпохи массового поклонения. Вскоре будет разработан многокомпонентный, цветистый церемониал восхваления, своего рода новая религия, так что во время войны солдаты (во всяком случае по версии газет) будут идти в атаку и погибать с криком «За Сталина!». Главу государства будут именовать «Вождем и Учителем», «величайшим корифеем всех времен и народов», «гениальным стратегом» и прочими благоговейными титулованиями.

В советском гимне «Интернационал» пелось: «Никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и ни герой», но Сталин в глазах народа стал и Богом, и Царем, и Героем.

Деаграризация

Из всех эпохальных, драматических, необратимых перемен, произошедших со страной, самой важной безусловно была деаграризация.

Обычно используемый термин «коллективизация» не передает всего масштаба произошедшей метаморфозы. Дело не только в насаждении колхозов, они в постсоветские времена исчезнут; дело в том, что Россия навсегда перестанет быть страной крестьян.

Для создания крупной индустрии требовалась дешевая рабочая сила, а кроме деревни взять ее было негде – вот главная причина, по которой Сталин повел наступление на крестьянство. К тому же основным богатством и основным источником валюты, необходимой для импорта промышленного оборудования, в ту эпоху было зерно. Государство намеревалось сосредоточить всё его производство в своих руках.

Гигантская операция была проведена в несколько этапов и удалась не с первой попытки.

Курс на колхозное строительство был объявлен в 1926 году на XV съезде партии – как средство «вовлечения крестьян в социализм». Однако добровольцев объединяться в коммуны нашлось немного, крестьяне предпочитали работать в собственных хозяйствах.

На следующем этапе, в 1928–1929 гг., государство взялось за «кулаков», крупных фермеров, и стало экспроприировать у них имущество, а самих их отправлять в ссылку. Разрушение самого эффективного сектора сельского хозяйства привело к тому, что в стране начались перебои с продовольствием.

Тогда Сталин решил, что нужно вообще покончить с частным крестьянским хозяйством, поскольку оно малопроизводительно и трудно контролируется. Третий этап (1929–1930) ознаменовался массовым сгоном крестьян в колхозы. Газеты триумфально писали об успехах коллективизации. Но крестьяне стали забивать свой скот, чтобы не сдавать его в коммуну, и саботировать посевную кампанию.

Вождь изменил галс: в мае 1930 года он выступил с обращением к местной администрации, осудив насильственную запись граждан в колхозы. Крестьяне немедленно вернулись к работе, и весенний сев был спасен.

После этого наступил четвертый и последний этап. В 1931 году провели «сплошную коллективизацию», по твердо установленному плану. За год две трети крестьян были попросту записаны в колхозы. Это привело к тотальному развалу сельскохозяйственного производства. Осенью 1932 года собрали очень низкий урожай. Главный удар пришелся по самым хлеборобным регионам, где у крестьян реквизировали всё зерно. Разразился страшный голод – особенно на Украине, где безжалостное выколачивание запланированных заготовок совпало с политической кампанией борьбы с «украинским национализмом».

Масштабы гуманитарной катастрофы, вызванной насильственной деаграризацией, были гигантскими. С учетом «отложенных смертей» вследствие истощения и болезней, в общей сложности умерло около 8,5 миллионов человек.

Зато коллективизация победила. Это означало, что львиной долей сельскохозяйственной продукции теперь владеет и распоряжается государство и что рынок труда наводнился очень дешевой рабочей силой. На заводы и стройки из деревни хлынул такой поток людей, готовых работать за мизерную плату, что, как уже говорилось, государству даже пришлось затормозить миграцию, дабы колхозы не остались без работников. За семь лет (1929–1936) «армия рабочих» увеличилась на 111,3 %. Было 11,6 миллиона человек – стало 24,7 миллиона.

Индустриализация

При отсутствии капиталистической конкуренции и при тотально централизованном управлении промышленностью (в конце двадцатых НЭП был свернут и даже мелкое предпринимательство прекратилось) государство делало ставку на плановость. Согласно марксистско-ленинскому учению такой тип менеджмента был прогрессивнее и эффективнее капиталистического. Исходя из этого постулата первый пятилетний план был составлен с абсолютно фантастическими параметрами (например, с 1928 до 1933 года собирались увеличить выплавку чугуна в три раза, а производство электроэнергии в три с половиной). Несмотря на то, что советской экономике очень помогла Великая Депрессия, позволившая закупать оборудование за рубежом по кризисно низким ценам, уже через два года стало ясно, что заданные цифры невозможны. Во-первых, не хватало финансирования, а занимать деньги было негде. Во-вторых, катастрофически не хватало рабочих, особенно в дальних, необжитых районах, где находились главные стройки.

Деаграризация помогла разрешить обе трудности. Почти вся сельхозпродукция стала государственной и увеличила приток валюты, а разоренные крестьяне обеспечили нужную рабочую силу.

Вторая пятилетка (1933–1937) по своим задачам была намного реалистичней и почти все их выполнила. Появилось 4500 новых крупных предприятий, массовое внедрение машин увеличило производительность почти вдвое (что и неудивительно, учитывая прежний низкий уровень технической оснащенности). В целом промышленность выросла на 120 % и по своему общему объему вывела советскую экономику в 1937 году на второе место в мире после США – впечатляющий результат.

Третья пятилетка (1938–1942), незавершенная, проходила в ожидании большой войны, и главные капиталовложения предназначались военно-промышленному комплексу.

Массовый террор

Сталинские репрессии не были вызваны паранойей полоумного диктатора, как это было при Иване Грозном, который то зверствовал, то каялся. Не носили они и эмоционально-воспаленного характера, как «красный террор» после покушения на Ленина. Это была целая система, выстроенная хладнокровно и расчетливо – как всё, что делал Сталин. И запущена она была для достижения конкретных, сугубо практических целей, которые со временем менялись или корректировались.

В тридцатые годы государственный террор должен был выполнить три задачи.

Во-первых, требовалось заменить и дисциплинировать элиты.

Еще с ленинских времен существовало нечто вроде табу на физическое истребление соратников-большевиков. Их можно было обличать, шельмовать, лишать постов, исключать из партии, но не убивать. Однако Сталину этого было недостаточно. В верхнем эшелоне власти, конечно, все знали, что план первой пятилетки провален, что коллективизация привела к продовольственному кризису и голоду, что правитель совершил несколько тяжелых ошибок. А впереди предстояло еще много испытаний и потрясений. Ленинскую доктрину о монолитности партии следовало довести до уровня абсолютной, нерассуждающей покорности, которую мог обеспечить только террор. Использовав как повод случайный инцидент – убийство ленинградского партийного секретаря Кирова в конце 1934 года, Сталин начал с капитальной чистки в партии. В 19351936 годах почти триста тысяч человек лишились партбилетов.

Новое повышение градуса репрессий произошло летом 1936 года. До сих пор преобладали тюремные приговоры, теперь волной пошли расстрельные. Терроризирование партийно-советской элиты дошло до высшей точки. Началась эпоха так называемых «больших московских процессов»: на глазах у всей страны судили и клеймили бывших ленинских соратников. (В частности, были расстреляны все бывшие коллеги Сталина по политбюро – за исключением высланного из страны Троцкого; его в 1940 году убил агент НКВД в далекой Мексике). Затем в 1937–1938 гг. последовала расправа над верхушкой Красной Армии – почти весь высший комсостав был репрессирован. Три маршала (из пяти) были казнены. Из 134 трех– и четырехзвездочных генералов уцелели только одиннадцать.

Дважды проводилась и жестокая, сверху донизу «зачистка» самих репрессивных органов:

Сталин запугивал палачей, чтобы те больше усердствовали.

Второй «рациональной» причиной государственного террора было стремление максимально контролировать жизнь всего общества. В бедной стране делать это можно было только через страх.

Сталинский террор сущностно отличался от современного ему гитлеровского террора. Тот тоже был чрезвычайно жесток, однако направлен главным образом против врагов Рейха и людей, которых Рейх считал для себя опасными или нежелательными. Если так можно выразиться, это был «террор по правилам» – в том смысле, что правила всем подданным были понятны. Цель сталинского террора была принципиально иной, в определенном смысле даже противоположной. Террор был нужен прежде всего для внушения страха всем советским гражданам без исключения, а самая сильная разновидность страха – иррациональная. Одна за другой следовали карательные акции – как безадресные, хаотические, так и направленные против отдельных групп населения, профессий, этносов или иных сообществ.

О количестве жертв сталинских репрессий историки спорят до сих пор. Если привести официальные данные, собранные к антисталинскому ХХ съезду партии в 1956 году, с 1935 по 1940 год было арестовано 1 980 635 человек и 681 692 из них расстреляны. Вероятно, реальные цифры были намного выше.

Третья причина массовых арестов (а не казней) была и вовсе деловой. Деаграризации, которая резко увеличила число рабочих рук и сильно их удешевила, оказалось недостаточно для выполнения поставленных перед промышленностью задач. На самых тяжелых стройках и производствах – особенно находившихся в отдаленных, не приспособленных для жизни районах – требовался принудительный, то есть рабский труд: вовсе бесплатный и не считающийся с большими человеческими потерями. Нужно было поставить на поток пополнение рядов подневольной армии труда. Эту работу выполняла арестная машина НКВД.

Возникла целая отрасль экономики, которой руководило Главное управление исправительнотрудовых лагерей (ГУЛАГ). Только в 19381940 гг. там прибавилось 800 тысяч бесплатных работников. В общей же сложности через систему ГУЛАГа прошло не менее 15 миллионов человек, причем пополнение шло волнами: представители неугодных Сталину национальностей, «неблагонадежные элементы» завоеванных территорий, а во время и после войны – пленные.

Подготовка к большой войне

В конце двадцатых годов, перед началом индустриализации и военного «рывка», в Красной Армии имелось всего полторы сотни бронемашин, а ее численный состав был немногим больше полумиллиона солдат.

Но «военный бюджет» постоянно увеличивался. В 1940 году он достигнет 32,6 % – больше тратили только в Германии и Италии, но в то время они уже воевали.

Срочно строились танковые, авиационные, оружейные, военно-морские заводы. Были созданы специальные профильные наркоматы: авиапромышленности, вооружения, боеприпасов, судостроения.

В 1940 году в стране было произведено военной продукции на 27 миллиардов рублей. Это позволило выпустить за один-единственный год 13700 пушек, 10500 самолетов, 2790 танков.

К началу войны у Красной Армии на вооружении состояло 20 тысяч самолетов, 25 тысяч танков и 67 тысяч артиллерийских орудий. Под ружьем – в мирное время – находилось более 5 миллионов солдат.

Правда, этот колосс был не так силен, как выглядел со стороны. Вечная штурмовщина, страх сорвать план, желание отрапортовать об успехах сказывались на реальной готовности техники. Ее постоянно выводили из строя недоделки и частые поломки. Администраторов, инженеров, мастеров, простых рабочих арестовывали, расстреливали, и это только повышало градус нервозности, неразберихи.

Неважного качества был и личный состав армии. Во время репрессий она лишилась большей части опытных военачальников, а кроме того из-за стремительного увеличения численности (в три с половиной раза за четыре предвоенных года) просто неоткуда было взять достаточное количество подготовленных командиров.

Эти дефекты сначала проявятся в «небольшой» войне с Финляндией, а затем и в гигантской – той, к которой страна долго готовилась с немыслимыми затратами и жертвами.

Советско-германский пакт

Договор 23 августа 1939 года, вошедший в историю как «Пакт Риббентропа-Молотова» (по именам министров иностранных дел), иногда называют чуть ли не главной причиной, по которой началась Вторая мировая война. Причина, конечно, была не в договоре, но его заключение было непременным условием гитлеровской агрессии. Памятуя о печальном опыте кайзеровской Германии, фюрер не напал бы на Европу, пока существовала опасность войны на два фронта.

Верно и то, что в 1938–1939 гг., когда стало ясно, что Германия нацелена на войну, тайные переговоры велись по всем трем линиям: Запад – Германия, Германия – СССР и СССР – Запад. Удобнее всего эта ситуация была для Гитлера. Он решал, с кем ему выгоднее договориться, а с кем воевать. И пришел к заключению, что с диктатурой, пускай коммунистической, сговориться проще. «Ни мы, ни Италия не имеем ничего общего с капиталистическим Западом. Поэтому нам кажется довольно противоестественным, чтобы социалистическое государство вставало на сторону западных демократий», – было сказано советскому представителю. Стороны пришли к соглашению очень быстро, в течение августа. Мир был ошарашен внезапным известием о подписании германо-советского пакта о ненападении.

Уже через неделю Гитлер нанес удар на восток, по Польше. Он знал, что воевать на два фронта ему не придется – Красная Армия поможет немцам быстро ликвидировать польский очаг сопротивления.

С точки зрения Сталина это была блистательная дипломатическая победа: СССР получил дополнительное время для укрепления обороны и стравил между собой обоих врагов, «капиталистов» с «фашистами».

Финская война

Поскольку Финляндия, согласно секретным статьям Пакта, попадала в советскую «зону влияния», Сталин с этой небольшой страной не церемонился. Осенью 1939 года СССР стал навязывать всем четырем балтийским государствам – Латвии, Эстонии, Литве и Финляндии – «договоры о взаимопомощи» и размещении советских баз и гарнизонов – якобы для обеспечения безопасности этих стран. Отказалась только Финляндия, которой кроме «договора о взаимопомощи» в ультимативном тоне было предложено поменять населенную и обустроенную территорию Карельского перешейка, примыкавшую к Ленинградской области, на пустынные земли советской восточной Карелии.

Сталин решил на примере Финляндии показать остальным балтийским странам, что бывает за строптивость. Однако война оказалась неожиданно тяжелой. Финны сражались за свою родину умело и стойко. Советское командование, рассчитывавшее на легкую победу и плохо подготовившееся к боевым действиям, совершило несколько серьезных тактических ошибок. Кровопролитная кампания продлилась три с половиной месяца. С огромными потерями (333 тысячи убитых, раненых, обмороженных) Красная Армия прорвала финскую оборону только в марте 1940 года. Победа при этом вышла неполной. СССР получил 40 тысяч квадратных километров территории и отодвинул границу от Ленинграда, но присоединить Финляндию не получилось.

План «Барбаросса»

Было несколько причин, по которым в Берлине приняли решение без промедления напасть на Советский Союз.

Во-первых, расширение на восток являлось частью гитлеровской доктрины «жизненного пространства», и после победы на европейском континенте можно было приступить к ее осуществлению. Во-вторых, нанести удар следовало, пока СССР не укрепил новую границу и не заменил устаревшую боевую технику. В-третьих, из-за финской войны у Гитлера сложилось мнение, что Красная Армия довольно слаба.

Была и еще одна причина, финансовая. Содержать огромный, дорогостоящий Вермахт без ведения военных действий не имело смысла. Сухопутные бои велись только в северной Африке, где немцы и их итальянские союзники успешно теснили англичан. Потенциальный противник на суше оставался только один – Советский Союз.

Всю вторую половину 1940 года Германия вела приготовления к «повороту на восток».

Согласно замыслу операции, получившей название план «Барбаросса», три армейские группировки «Север», «Центр» и «Юг» должны были вести наступление в направлении Ленинграда, Москвы и Киева. На первом этапе рассекалась и истреблялась сосредоточенная в приграничных регионах регулярная армия противника, затем танковые клинья при поддержке авиации устремлялись вперед и до наступления морозов выходили на линию Архангельск – Волга. Это был «блицкриг», расчет на быструю сокрушительную победу «в ходе кратковременной кампании».

К рубежу вторжения, от Балтики до Черного моря, стягивались основные силы германской армии – 183 дивизии и три воздушных флота. В нападении участвовали Финляндия, Венгрия, Румыния и Италия (последняя увязнет на Балканах и к началу операции прислать войска не успеет).

22 июня без объявления войны немцы и их союзники вторглись на советскую территорию. Поначалу блицкриг шел почти идеально. Уничтожили советскую авиацию прямо на аэродромах и захватили господство в воздухе. Глубокими танковыми клиньями взяли в окружение и принудили к сдаче огромные массы войск. Начальник немецкого генштаба Ф. Гальдер записал в дневнике: «…Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».

Но генерал ошибся.