Текст книги "Златая цепь на дубе том"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

«Эпоха Затемнения»

Так – противопоставляя эпохе Просвещения – можно назвать вторую половину александровского царствования.

В 1804 году на волне реформ был принят весьма либеральный цензурный устав, запрещавший только сочинения, «противные христианству и законам», причем все «двойные по смыслу» высказывания предписывалось толковать в пользу автора. Теперь же вышло постановление пресекать «своевольство революционной необузданности и мечтательного философствования». Затем пошли дальше: журнальным авторам запретили высказывать суждения на темы, относящиеся к ведению государства – например, экономические. Наконец составили новый цензурный устав, запрещавший уже всё на свете – этот регламент получил прозвище «Чугунного устава».

Еще радикальнее были строгости в области образования. Для контроля над учебными заведениями было учреждено Главное управление училищ, на первом же заседании которого министр Шишков витиевато, но недвусмысленно объявил, что этот орган будет бороться с «лжемудрыми умствованиями, ветротленными мечтаниями, пухлой гордостью и пагубным самолюбием, вовлекающим человека в опасное заблуждение думать, что он в юности старик, и через то делающим его в старости юношею». Преподавание наук становилось жестко, даже абсурдно идеологизированным. Всеобщую историю следовало вести от Адама и Евы; новейшая европейская история, в которой фигурировали революции, вообще упразднялась; в философии надлежало руководствоваться посланиями апостолов; в политологии – опытом ветхозаветных царей иудейских; из словесности оставалась только духовная литература. Даже математика рассматривалась как наука «нравственная», доказывающая истинность христианства. Студентов водили строем, заставляли хором петь молитвы, понуждали доносить друга на друга, а если кто-то оказывался неисправим, то отдавали в солдаты.

Тайные общества

Раздражение против нового курса Александра все время усиливалось. В конце концов оно привело к составлению заговора.

Первое тайное общество «Союз спасения» возникло еще в 1816 году. Тон в нем задавали молодые офицеры, побывавшие в заграничном походе и набравшиеся европейского вольнолюбивого духа. На первых порах возобладали настроения не революционного, а эволюционного свойства. Преемник «Союза Спасения» носил уже менее решительное название – «Союза благоденствия» – и ратовал за просветительство, за улучшение правосудия, за облегчение жизни крепостных.

Однако режим делался всё реакционней, надежд на мирный прогресс не осталось, и в 1821 году адепты благоденствия самораспустились. Кто-то перестал фрондировать и вписался в существующую систему, но были и те, кто радикализировался.

Движение перешло в фазу заговора, причем заговора военного, потому что большинство участников служили в армии и гвардии.

Сформировалось два общества: Северное, в Петербурге, и Южное, на Украине, где служили самые радикальные члены организации – полковник Павел Пестель и подполковник Сергей Муравьев-Апостол. У северных и южных заговорщиков было неодинаковое видение будущего страны. Программа петербуржцев предполагала введение конституционной монархии по британскому образцу и разделение империи на пятнадцать «автономий» – то есть федерализация и полный слом жестко централизованной «ордынской» модели. Проект Пестеля (он назывался «Русская правда») скорее напоминал введение военной диктатуры по латиноамериканскому примеру – тогда все внимательно следили за революцией в испанских колониях. Со временем, лет через 8-10, хунта должна была передать власть народным представителям.

Обсуждать реалистичность и возможные побочные эффекты обеих программ бессмысленно, поскольку им не суждено было осуществиться.

Попытка переворота

После смерти Александра I и отречения Константина наверху возник хаос, и военный путч мог бы удаться – если бы его возглавил решительный Пестель, но он находился на юге и к тому же как раз в эти дни был арестован по доносу. Из-за того, что на севере руководители были вялыми, а на юге заговор оказался обезглавленным, оба восстания провалились. (Украинский мятеж под руководством Муравьева-Апостола, собственно, и не имел шансов на успех, поскольку был событием локального масштаба. Половина солдат разбежалась, другую без труда одолели стянутые со всех сторон войска).

В столице захват власти не удался, потому что из двух возможных сценариев – военного путча и народного восстания – вожди не выбрали ни одного. Они вывели довольно много солдат из казарм, но не ринулись во дворец захватывать Николая, а просто встали на центральной площади. Это имело бы смысл, если бы они начали призывать на свою сторону народ, однако ничего подобного не произошло. Собралась огромная толпа столичных жителей, и никто не мог понять, что происходит. Восставшие даже не пытались привлечь горожан.

Драгоценные часы были потеряны. Около растерянного наследника нашлись решительные, не боящиеся крови люди. Они прикатили пушки, пушки открыли огонь картечью, и вскоре всё закончилось.

Историческое значение восстания декабристов состоит только в том, что в результате перенесенного в этот день страха новый император проникся параноидальной ненавистью ко всему, что нельзя было проконтролировать: к свободной мысли, к любым новым веяниям, к независимым людям, к прогрессу. «Что вы наделали, князь! Вы отодвинули Россию по крайней мере на 50 лет назад!» – горько сказал арестованному декабристу Оболенскому знакомый вельможа. И был совершенно прав.

Война с Персией (1826–1828)

Это было продолжением войны, недовоеван-ной пятнадцать лет назад, когда у России имелись более насущные заботы. Проблема между тем осталась. Персия по-прежнему чувствовала себя ущемленной и хотела вернуть утраченные территории.

Снова не обошлось без англичан, которые соперничали с Россией за господство над Азией и всячески подбивали шаха напасть на русских. Те-де вот-вот ввяжутся в войну с Турцией, царь ослаблен декабристским восстанием, более удобного момента не представится. Русских войск в Закавказье действительно было очень мало.

Летом 1826 года всё тот же принц Аббас-Мирза во главе сорокатысячного войска пересек границу, но застрял у крепости Шуша. Это дало возможность русскому командующему Ермолову, герою наполеоновских войн, собрать все наличные силы, 8000 штыков и сабель. Затем подошел генерал Паскевич с еще 20 тысячами солдат. Персы терпели поражения и отступали, докатившись до самого Тебриза.

Им пришлось согласиться на тяжелые условия: к России перешла еще не занятая часть Армении с Ереваном, Нахичевань, а кроме того на персидской территории оставались русские войска, пока не будет выплачена огромная контрибуция.

Турецкая война (1828–1829)

Сразу после персидской началась турецкая война, на сей раз по инициативе России. Царя Николая очень воодушевили успехи русского оружия в Закавказье.

Предлогом стала поддержка греческих единоверцев, восставших против султана, но главной целью был всё тот же контроль над проливами и расширение границ.

Боевые действия шли по обе стороны Черного моря – в Придунайском крае и на Кавказе.

На западе армия бодро оккупировала Молдавию и Валахию, где не было вражеских войск, но целый месяц провозилась с форсированием Дуная и застряла у первой же сильной турецкой крепости – Браилова. Задачей кампании было взять три ключевых пункта, находившиеся в Болгарии: Варну, Силистрию и Шумлу. Русские действовали на всех трех направлениях: Силистрию с Варной осадили, а основные силы фельдмаршал Витгенштейн повел на Шумлу. В результате войск повсюду не хватало. Силистрия с Варной держались. Под Шумлой шли мелкие бои – главнокомандующий не решался затевать большое сражение, пока не прибыли подкрепления. Начались болезни, падеж лошадей. На выручку варнин-скому гарнизону двигалась новая турецкая армия. В середине сентября она опрокинула русский заслон и прорвала блокаду.

В начале осени дела выглядели совсем скверно, но Варну все же удалось вынудить к сдаче. Взятием Варны успехи и ограничились. Силистрия устояла, а от Шумлы пришлось отойти, причем турки немедленно перешли в контрнаступление.

На Кавказском фронте русская армия воевала лучше. Паскевич взял несколько важных крепостей, в том числе сильно укрепленный Карс, и занял три пашалыка (губернии), однако судьба войны решалась не на этом второстепенном театре.

К 1829 году Турция мобилизовала дополнительные силы, обеспечив себе еще большее численное преимущество, особенно на Кавказе, где Паскевичу, не получившему подкреплений, теперь противостояла 100-тысячная армия.

Но приготовились к новой кампании и русские.

30 мая у местечка Кулевча (восточная Болгария) новый командующий Дибич нанес поражение армии великого визиря Решида Мехмед-паши. В июне наконец пала Силистрия. Русская эскадра блокировала Константинополь. Главное же – Дибич переиграл визиря стратегически. Тот стянул все силы к Шумле, ожидая, что русские опять двинутся туда, но вместо этого Дунайская армия в июле перешла Балканский хребет и двинулась вглубь Турции. Почти беспрепятственно она достигла Адрианополя (Эдирне), откуда до вражеской столицы оставался недельный переход.

Блестяще действовал и Паскевич. Не дожидаясь наступления превосходящих турецких сил, нанес удар первым и в конце июня взял хорошо укрепленный Эрзерум.

Нескладно начинавшаяся война завершилась для России полной победой.

По условиям Адрианопольского договора, подписанного 2 сентября 1829 года, Турция признала греческую автономию, а фактически – независимость, выплатила большую контрибуцию, уступила России кавказское побережье Черного моря от Кубани до Поти и южную Грузию.

Революции в Европе

Казалось, что могущество российской империи незыблемо: на востоке сплошные победы, Европа контролируется Священным Союзом, где первую скрипку играл Петербург, но в 1830 году произошли события, разрушившие монархический «интернационал».

В июле восстал Париж. После реставрации положение Бурбонов так и не стало прочным. С 1818 года, когда Францию покинул оккупационный корпус, монархия могла опираться только на собственные силы. Карл Х, взошедший на престол в 1824 году, пытался ограничить свободы, но не имел достаточно ресурсов, чтобы установить жесткий режим. Он потерял корону за три дня, почти без сопротивления.

Франция превратилась в конституционную монархию олигархического типа со слабой королевской и сильной парламентской властью. Николай I нового короля Луи-Филиппа Орлеанского признать не пожелал и потребовал экстраординарного созыва Священного Союза для подавления французских «беспорядков». Но остальные участники альянса отвергли эту идею, потому что неспокойно стало и в других регионах Европы.

В августе началась революция в бельгийской части Нидерландского королевства. Произошла кровопролитная гражданская война, и вскоре несколько провинций объявили о создании независимой Бельгии со столицей в Брюсселе.

Англия и Пруссия признали новое государство, но царь был на стороне голландского короля Виллема I и предложил ему военную помощь. Предложение было с благодарностью принято. Бельгийцы, в свою очередь, призвали на помощь французов.

Дело шло к большой европейской войне. Ей помешала только революция в Польше.

Польское восстание

Великий князь Константин Павлович, правитель польских земель, постоянно конфликтовал с сеймом, раздражал местное население грубостью и самодурством. В 1829 году, принимая королевскую корону с трехлетним опозданием, Николай недвусмысленно дал понять, что конституционные права Царства Польского соблюдаться не будут.

С этого момента общественное недовольство перешло во враждебность. Напряжение все время увеличивалось. Для восстания не хватало искры. Ею стала европейская революционная волна 1830 года, в особенности слух о том, что царь собирается отправить польское войско на подавление бельгийского восстания.

17 ноября 1830 года группа военных подняла мятеж в Варшаве. Константин Павлович уцелел, но поднялась вся Польша. Сторонников империи повсюду убивали. Русские гарнизоны спешно уходили.

Возникло временное правительство Польши, поначалу довольно умеренное (его возглавил бывший александровский соратник Адам Чарто-рыйский). Оно попыталось договориться с Петербургом о компромиссе: Польша останется под властью царя, но сохранит свои привилегии и вернет себе прежние области, не вошедшие в Царство Польское.

Однако царь не собирался вступать с мятежниками ни в какие переговоры. Он выпустил манифест, в котором требовал от поляков полной покорности.

Тогда в январе 1831 года сейм провозгласил разрыв с династией Романовых.

Полгода шли ожесточенные бои, но силы были неравны. В конце августа почти 90-тысячная армия фельдмаршала Паскевича взяла Варшаву. Повстанцы тысячами уходили за границу.

Наказание оказалось менее суровым, чем можно было ожидать от Николая. Большинство участников, в том числе сдавшиеся в плен предводители, отделались ссылкой. Царю нужно было не ожесточить поляков, а превратить их в лояльных подданных. Этой безнадежной цели будет подчинена вся дальнейшая польская политика самодержавия.

Польскую конституцию государь упразднил, но ввел вместо нее декоративный «Органический статут», где сохранялись некоторые внешние признаки особенного положения этой провинции. Именно провинции, поскольку отныне Царство Польское объявлялось владением империи – не лично императора. Ни сейма, ни собственной армии у поляков больше не было.

Новая революционная волна

Очагом возгорания, как и в 1830 году, стала Франция. В феврале 1848 года в результате трехдневной революции с пальбой и баррикадами слабый режим Луи-Филиппа рухнул. В стране вновь, после 44-летнего перерыва, установилась республика.

Затем революционная волна захлестнула германские государства – началась так называемая «Весна народов».

В Вюртемберге, Баварии, Саксонии, Бадене и других регионах народ требовал парламента, свободы печати, независимости судов и прочих немыслимых для консервативного миропорядка вещей. Напуганные французской революцией правительства повсеместно шли на уступки. Собрался общегерманский предпарламент, который заявил о выборах полноценного парламента.

Начались волнения в Пруссии. Королю пришлось пойти на компромисс: отменить цензуру, объявить созыв ландтага, а затем ввести конституцию.

Не устояла и колыбель европейской реакции – Австрия. Эта «лоскутная» империя давно уже с трудом сохраняла свое единство. Из 35-миллионного населения этнических немцев было меньше четверти. Остальные народы – чехи, поляки, хорваты, словаки, итальянцы, венгры – чувствовали себя людьми второго сорта и требовали больших прав или даже независимости.

Правительство совершенно растерялось. Оно то угрожало народу, то обещало свободы. В апреле император Фердинанд объявил частичную конституцию, но это не сняло напряжения. Месяц спустя Вена восстала, монарху пришлось оттуда бежать. К власти пришло либеральное правительство. Осенью разразились новые беспорядки, устроенные рабочими, и вновь армия была вынуждена отступить. В конце концов восстание расстреляли из пушек и залили кровью, но император почел за благо отречься от престола в пользу юного племянника Франца-Иосифа, которому досталось очень тяжелое наследство.

На западе у австрийцев шла война с Сардинией, которая поддерживала итальянское освободительное движение. На востоке взбунтовалась Венгрия.

От окончательного краха австрийскую империю спас русский царь, с возмущением наблюдавший, как Европа погружается в хаос.

В 1848–1849 годах Николай вел себя уже не как жандарм, а как пожарный, которому приходится спасать здание, загоревшееся сразу в нескольких местах.

В короткий срок, всего за два месяца, Венгрия была оккупирована. В Европе сразу же подняла голову реакция. Один за другим революционные очаги и в Австрии, и в Германии погасли. Конституции, введенные тамошними монархами в минуту паники, по требованию Николая были отменены. Казалось, статус-кво восстановлен. Россия убедительно доказала, что является первой державой континента.

Но этот триумф будет иметь роковые последствия. Теперь Николай по-настоящему напугал Европу и тем самым побудил ее сплотиться перед общей угрозой.

Осада Севастополя

Эту кампанию назовут первой войной технологической эпохи. Главную роль играли технические рода войск: артиллеристы и инженеры.

Кавалерия, от которой доселе чаще всего зависел исход сражения, оказалась на третьестепенных ролях.

Стороны использовали множество новых изобретений.

На море господствовали паровые корабли. В небывалых по масштабу артобстрелах участвовали ракетные батареи. Союзники провели из тыла на позиции железную дорогу и проложили по дну Черного моря кабель, установив электротелеграфное сообщение с Парижем и Лондоном (приказы и информация через весь континент будут передаваться быстрее, чем в Севастополь из Петербурга).

Наконец, это первая война, которую освещали фронтовые журналисты, а стало быть за нею почти в реальном времени могло наблюдать общество – не только моментально узнавать обо всех событиях, но и, благодаря фотографированию, видеть их.

Стратегический смысл Севастополя заключался в том, что он являлся базой Черноморского флота, но русские сами затопили все свои корабли еще в самом начале блокады, чтобы заблокировать вражеской эскадре вход на рейд. В принципе после этого Севастополь можно было бы не оборонять и не осаждать. Однако бойня длилась 11 месяцев и отправила на тот свет почти четверть миллиона людей.

Дело было не в конкретном городе и даже не во флоте. Решался вопрос, кто сильнее – Европа или ее «жандарм».

Войн, собственно, было две. На одной, кровавой, солдаты палили из ружей и пушек, кто-то наступал, кто-то оборонялся, там бывали локальные победы и поражения, но истинная судьба противостояния решалась на войне невидимой, в которой столкнулись финансовые, экономические, промышленные, социальные и политические системы. В конечном счете победила сторона, у которой было больше ресурсов и которая ими лучше распоряжалась.

Когда разрушенный Севастополь пал, в России был уже новый царь. Ему с самого начала пришлось смириться с тем, что российская империя больше не сверхдержава. И согласиться на тяжелые условия мира.

Николаевская реакция

Как обычно бывает при репрессивных полицейских режимах, жестоко подавляющих малейшее возмущение, в эти примороженные годы не было никаких политических заговоров и подпольных организаций. На поверхности русское общество выглядело апатичным, нисколько не затронутым революционными настроениями. Немногие вольнодумцы из привилегированного сословия сразу попадали под надзор Третьего отделения и затем без особенной огласки изолировались. Вспоминать о них было небезопасно. О сосланных в Сибирь декабристах, например, в обществе вслух не говорили.

С простым народом, однако, власть расправлялась иначе – не по-тихому, а через показательную жестокость. После того, как в 1826 году повесили пятерых участников восстания, смертную казнь в России формально не практиковали, но при этом ежегодно убивали множество солдат, крестьян, мещан медленным и мучительным способом: забивая шпицрутенами – как правило публично. Зрелище было ужасным. Если осужденного приговаривали к нескольким тысячам ударов (а такое случалось часто), с человека фактически заживо сдирали кожу. В народе Николая Павловича прозвали «Николай Палкин».

Но в 1849 году испуганный «Весной народов» царь решил устроить показательную расправу и над представителями «чистой публики».

Дома у молодого чиновника Михаила Петра-шевского проходили еженедельные собрания, «пятницы», где гости вели вполне невинные разговоры о литературе, философии, новых идеях и прочем. Никакого заговора не существовало в помине. Однако по доносу арестовали сорок человек, раздули громкое дело и вынесли 21 смертный приговор – при том, что главным пунктом обвинения было всего лишь чтение вслух письма от одного литератора другому (Белинского Гоголю). Дело было окружено таинственностью, повсюду распространялись панические слухи о каком-то чудовищном революционном комплоте. Для этого, собственно, всё и затевалось.

В последний миг, уже на расстрельном плацу, смертникам заменили казнь каторгой. Среди них был молодой инженерный поручик Достоевский, бесконечно далекий от всякой революционности.

Николаевская экономика

Конкурируя с другой империей, Британией, в политическом отношении и первенствуя в континентальной Европе за счет «миллиона штыков», в плане экономическом Россия великой державой отнюдь не являлась. За время правления Николая I ее позиции здесь все время ухудшались. В экономике самодержавные механизмы работали много хуже, чем капиталистические.

Отставание усугублялось по двум причинам – внешней и внутренней.

Во-первых, как раз в этот период на Западе стремительно развивались промышленность и торговля. Повсеместно происходила индустриализация – переход к преобладанию промышленности над сельским хозяйством. Быстро повышались технологичность и производительность труда, рос частный денежный капитал, население перемещалось из деревень в города, активизировалась торговля, убыстрялись и удешевлялись коммуникации.

Российская же экономика страдала целым комплексом застарелых болезней.

Самой злокачественной была проблема структурная: главным инвестором и заказчиком в промышленности являлось государство. Развивались только те отрасли, которые оно стимулировало. Поэтому сплошь и рядом производство получалось не прибыльным, а затратным и ложилось бременем на государственный бюджет. Из-за такого положения дел перекашивались пропорции: развивались прежде всего предприятия, обслуживающие армию и флот. Страдала и производительность – как это всегда бывает при казенном менеджменте. Поэтому к середине века Россия утратила первенство в железнорудной области и скатилась на восьмое место, хотя государство всегда вкладывалось в эту отрасль всей своей мощью.

Другой проблемой была узость рынка рабочей силы. Почти всё трудоспособное население жило в деревнях, и значительная его часть, будучи крепостными, не могла свободно мигрировать.

Третья большая проблема состояла в дефиците частных денег. У российского промышленно-торгового сообщества, очень ограниченного в правах и возможностях, не имелось достаточно средств, чтобы по-настоящему развернуться.

В 1851 году во всей империи работало только 19 заводов, производивших машины и станки. Даже паровые двигатели, повсеместно распространенные в Европе, пока были редкостью.

Без частной инициативы не могло нормально развиваться и железнодорожное строительство, жизненно необходимое для обширной страны. К 1855 году в империи будет меньше тысячи километров железных дорог (во Франции – пять с половиной тысяч, в Германии – шесть тысяч). Это еще одна, не последняя по важности причина поражения в Крымской войне: подкрепления в далекий Севастополь будут маршировать пешком.

Российское государство надрывалось, поддерживая свою военную мощь. В 1850 году оно тратило на армию и флот 57 процентов бюджета. Главный геополитический соперник Англия обходилась 28 процентами.

В конечном итоге николаевскую «сверхдержаву» подорвали экономическая слабость и финансовая несостоятельность.