Текст книги "Златая цепь на дубе том"

Автор книги: Борис Акунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

ПОДРОБНОСТИ

Царевич Дмитрий

Один из самых загадочных и поразительных сюжетов всей русской истории – судьба авантюриста, выдавшего себя за царского сына, который погиб в восьмилетнем возрасте. Ясно лишь одно – что это был самозванец. Согласно наиболее распространенной версии им был беглый московский монах Григорий Отрепьев, однако есть убедительные причины сомневаться в этом факте.

Достоверно известно лишь, что в 1603 году в Литве объявился некий юноша, назвавшийся царевичем Дмитрием Иоанновичем. Некоторое время он кочевал с места на место, пока не обзавелся покровителем в лице сандомирского старосты (губернатора) Мнишека. Тот помог «царевичу» собрать добровольцев из числа мелкой шляхты, охочей до приключений, и этот невеликий контингент, всего полторы тысячи сабель, в августе 1604 года вторгся в русские владения. Там отряд превратился в изрядное войско, пополнившись за счет казаков и скопившихся в тех краях беглецов. Весть о том, что наконец вернулся «настоящий царь», не чета Борису, а также красивая сказка о чудодейственном спасении сыграли роль мощной «пиар-кампании», которая в конце концов и обеспечила Лжедмитрию победу. Войдя в Москву, он венчался на царство и в течение года правил, не встречая противодействия.

Погубило молодого проходимца неосмотрительное поведение. Он женился на католичке, дочери Мнишека, что русским людям не понравилось; привел в Москву поляков, которые бесчинствовали и настраивали против себя горожан; главное же – так и не сумел обзавестись поддержкой среди местной аристократии. Внутри боярства возник заговор, и в мае 1606 года произошел военный переворот. Царя умертвили прямо в Кремле, после отчаянного сопротивления, а поляков перебили.

После небольшого затишья смута разразилась с новой, еще большей силой.

Семь царей за восемь лет

Смена государей представляла собой такую стремительную чехарду, что от былого ореола царской власти не осталось и следа.

Итак, сначала на троне сидел сомнительный Годунов, умерший в апреле 1605 года.

Потом два месяца царем считался его сын Федор II (убит в результате дворцового переворота).

Год правил Дмитрий I (убит и посмертно ошельмован: мертвое тело искромсали, проволокли по земле на веревке, сожгли и пеплом выпалили из пушки).

Царем стал боярский ставленник Василий II (или Василий IV, если считать по князьям московским), из знатного рода Шуйских. Но почти сразу же опять объявился Дмитрий, якобы вновь чудом спасшийся. Новому самозванцу, вошедшему в историю под именем Лжедмитрия II, покорилась добрая половина русских земель. Претендент со своим войском дошел до самой Москвы, встал около нее лагерем, и долгое время, целых два года, в центре страны было двоевластие, а на периферии безвластие. Бояре, дворяне и духовенство переходили то к одному царю, то к другому. В конце концов Василия свергли и постригли в монахи собственные приближенные, а Лжедмитрия II убили его же сообщники. Теперь Москва осталась вовсе без царя, и править стала Семибоярщина, слабая хунта из семи бояр. Это правительство капитулировало перед Польшей, согласилось признать царем Владислава, сына короля Сигизмунда III. В 1610–1613 годах государем православного «Третьего Рима» был иноземец и иноверец царь Владислав I. (И долгое время уже после того, как поляков изгнали, Владислав продолжал именовать себя государем всея Руси).

Неудивительно, что Михаил Романов, царь № 7, не вызывал у народа никакого благоговения. Блеск царского звания очень сильно потускнел. Восстановится он нескоро.

Крестьянская война

Самый хаотичный и кровавый этап Смуты начался как эпизод в эстафете самозванцев.

Непрочное положение московского царя Василия и безвластие в регионах побуждали всякого рода авантюристов ловить рыбу в мутной воде. Один из таких проходимцев, Михаил Молчанов, беглый придворный первого самозванца, нашел прибежище в Самборе, оплоте Мнишеков, и тоже стал выдавать себя за спасшегося Дмитрия. Однако идти войной на Москву он побоялся и отправил вместо себя назначенного им воеводу Ивана Болотникова. После этого сам Молчанов канул в безвестность, но Болотников оказался вождем боевитым и энергичным. Он сумел собрать немалое войско, в которое стекались главным образом крестьяне, обозленные лишениями и помещичьим произволом. Из похода монархического (пускай монарх был фальшивым и даже мертвым) движение переросло в широкую народную войну. Летом 1606 года Болотников несколько раз бился с московским войском. Сначала терпел поражения, но тем не менее, все время пополняя свои ряды крестьянами, шел вперед и осенью близ Москвы одержал крупную победу. Столица должна была вот-вот пасть, но здесь в стане восставших произошел раскол. Дворянские отряды, являвшиеся относительно немногочисленной, но самой боеспособной частью болотниковского войска, всё больше тревожились из-за агитации, при помощи которой предводитель восстания собирал под свои знамена бедноту: он обещал отобрать у богачей имущество и поделить его между «сиротами».

Дворянское ополчение перешло на сторону Шуйского, да тут еще подошли подкрепления, и плохо вооруженная крестьянская рать была разбита.

Болотников с боями отступил к Калуге, где был осажден, держался до осени 1607 года, а затем сдался под обещание помилования. Опасного человека сослали на север, и там через некоторое время без огласки убили.

Интервенция

Авантюра первого Лжедмитрия еще не являлась интервенцией в строгом смысле, это скорее была частная затея Мнишека. Польско-литовское королевство Москве войну не объявляло. Волонтерами были и шляхтичи, отправившиеся на Русь в поисках поживы и приключений во время эскапады Лжедмитрия II. Они составляли главную ударную силу в армии претендента.

Однако шведскому королю Карлу IX, враждовавшему с Речью Посполитой, очень не нравилось, что польский ставленник может захватить Москву, и шведы предложили слабому царю Василию военную помощь. Тот от безысходности согласился. В 1609 году усиленная шведскими полками московская армия без особенного труда разбила войско Лжедмитрия II и сняла со столицы блокаду, но теперь уже Сигизмунд Польский забеспокоился, что Русь попадет под шведское влияние.

В сентябре 1609 года, объявив Шуйскому войну, король осадил Смоленск.

В следующем 1610 году шедшая на выручку городу русская армия была разгромлена в сражении под Клушином, после чего Василия свергли собственные бояре. Как уже было сказано, их самозваное правительство, Семибоярщина, после споров и колебаний решило подчиниться полякам и позвало на царство королевича Владислава.

В 1611 году Москва открыла ворота перед польским войском. Но оккупационный режим держался лишь в нескольких опорных пунктах, и в конце 1612 года ополчение Пожарского и Минина освободило столицу от иноземных захватчиков.

Интервенция однако на этом не закончилась. Сражения с поляками длились еще долгих шесть лет.

Тем временем шведы не бездействовали. Они захватили весь северо-запад страны, объявив шведского королевича Карла-Филиппа претендентом на русский трон.

На этом фронте слабому и бедному правительству только что воцарившегося Михаила тоже пришлось вести долгую, трудную войну.

В конечном итоге страну спасло то, что поляки и шведы затеяли всерьез воевать друг с другом. Чтобы развязать себе руки, Густав-Адольф Шведский согласился заключить мир с Москвой, удовольствовавшись относительно небольшой добычей. Вдобавок к контрибуции он получил Карелию, Ингрию и единственный участок балтийского побережья, которым владело Московское царство – тот самый, где потом будет построен Санкт-Петербург.

В следующем 1618 году наконец замирились и с поляками, но более дорогой ценой: потеряли Смоленщину и Северский край, притом на унизительном условии непризнания Михаила царем всея Руси.

Но так или иначе интервенция закончилась.

Романовы

Эта династия проправила Россией три века. Правда, «настоящие» Романовы пресеклись на дочери Петра императрице Елизавете, и дальше царствовали уже Гольштейн-Готторпы, ответвившиеся от датского королевского дома. Чтоб не смущать народ немецкой фамилией, они взяли русскую. Хоть ее происхождение было менее возвышенным.

Род Романовых был не княжеского происхождения и стал упоминаться лишь с XIV века. При московском великом князе Иване Калите состоял боярин по прозвищу Кобыла, у которого имелись сыновья с не менее колоритными именами: Жеребец, Ёлка, Гавша, Кошка. От Кошки потянулась генеалогическая нить Кошкиных, которые потом превратились в Захарьиных, в Юрьевых и лишь в конце XVI века переименовались в Романовых.

Возвышение рода произошло, когда на одной из его представительниц женился Иван IV. В 1613 году имелось несколько кандидатур на трон, и все знатнее, чем Романовы: князь Трубецкой и князь Мстиславский были из рода Гедиминови-чей, князь Пожарский из Рюриковичей, князь Черкасский приходился свойственником Ивану Грозному. Михаила избрали как безопасного – за ним не стояла никакая партия. О родовитости после захудалых Годуновых и скандальных Лжедмитриев никто так уж сильно не заботился, во всяком случае это было соображение не первого порядка. Всем хотелось лишь одного: чтобы закончилась Смута.

Патриарх Филарет

Федор Никитич Юрьев, позднее взявший фамилию Романов, а затем поменявший и имя, родился в 1553 или 1554 году. Он был племянником царицы Анастасии и двоюродным братом Федора, последнего царя династии Рюриковичей. Как один из членов регентского совета при недееспособном государе он боролся за первенство с Годуновым, проиграл в борьбе за власть и в конце концов был насильно пострижен в монахи. Возвращение чернеца Филарета (так его нарекли) в большую политику было довольно позорным: он получил патриарший престол от второго Лжедмитрия. Сан был официально признан лишь много лет спустя, когда Михаил Романов уже царствовал.

Уважение и всерусскую славу Филарету принесло мужественное поведение в польском плену. Он состоял в посольстве к королю Сигизмунду, был арестован и восемь лет провел в заточении, но ни на угрозы, ни на уговоры не поддался. В Москву Филарет смог вернуться лишь по заключении мира, в 1619 году, и сразу поставил себя выше сына, именуясь не только «святейшим патриархом», но «величеством» и «великим государем». Статус патриарха отчасти компенсировал Романовым поблекшее сияние царского звания.

Филарет был осторожен и рачителен. Лишних трат избегал, в рискованные предприятия не ввязывался. Он собирал силы, готовился к неизбежному новому столкновению с Польшей, для чего завел первые полки европейского строя.

В самом конце правления, в 1632 году, воспользовавшись тем, что у поляков началась междоусобица, Филарет решил взять реванш за прежние поражения, но в самый разгар войны умер.

Война с Польшей 1632–1634 гг.

Момент для войны казался идеальным. Во-первых, в Польше умер король и началась обычная в подобных случаях свара – в Речи Посполитой государя выбирала шляхта. Во-вторых, удалось сговориться о союзе с Густавом-Адольфом Шведским, выдающимся полководцем. Москва закупила за границей 10 тысяч мушкетов, наскоро обучила солдат, собрала дворянское ополчение и снарядила поход на Смоленск, утраченный в 1618 году.

Но всё пошло не так.

Армия оказалась никуда не годной, прежде всего из-за скверного командования. При первых Романовых сложилась весьма своеобразная иерархическая система, так называемое «местничество», когда все знатные семейства выстраивались одно за другим по родовитости. Личные качества и заслуги значили меньше, чем происхождение. Командиров тоже назначали исключительно по генеалогическому ранжиру. Из-за этого постоянно происходили конфликты.

Двое полководцев, князь Черкасский и князь Лыков, заспорили, кто из них «старее», и войско встало.

Смерть патриарха Филарета парализовала управление. Царь Михаил был нерешителен и медлителен.

Тем временем поляки успели выбрать нового короля, а Густав-Адольф пал в сражении.

Армия была уничтожена и война проиграна – с таким треском, что Михаил отказался от всех реваншистских планов, распустил наемников и сократил расходы на армию.

Боярин Морозов

Борис Иванович Морозов (1590–1661), «дядька», то есть воспитатель тихого царевича Алексея, имел огромное влияние на своего ученика и, когда тот шестнадцати лет от роду унаследовал престол, продолжал руководить юношей, а заодно и государством.

Он женил царя на дочери своего соратника Ильи Милославского, а сам взял в жены ее сестру, став еще и государевым свояком.

Австрийский посланник Мейерберг пишет про Морозова: «Это был человек с природным умом и, по своей долговременной опытности, способный править государством, если бы только умел ограничивать свое корыстолюбие».

Ограничивать корыстолюбие Борис Иванович и не умел, и не хотел. Он был совершенно бесстыдным стяжателем, набрав себе вотчин, в которых трудились 50 тысяч крепостных. Своим произволом и алчностью Морозов спровоцировал Соляной бунт, о котором будет рассказано ниже. Царь еле спас своего учителя от расправы, но был вынужден отправить его прочь из столицы. На этом период всевластия Морозова (1645–1648) закончился.

Патриарх Никон

Гораздо более крупной фигурой являлся Никита Минов (1605–1681), в монашестве Никон. Не сказать, чтобы деятельность этого гиперактивного патриарха была продуктивной, скорее наоборот: он оставит государству две трудные, долгие проблемы – «украинский вопрос» и церковный раскол, но в масштабности Никону не откажешь.

Биография его необычна. Родом он был из низов – крестьянин. Выучился на приходского священника, обзавелся семьей и провел молодость вполне заурядным образом. Но страшное несчастье, смерть всех троих детей, побудила Минова и его жену принять постриг. Монах, а затем игумен Никон прославился своей религиозной истовостью и красноречием, обратил на себя внимание молодого царя Алексея, приручил монарха, легко попадавшего под обаяние сильных личностей, и с 1652 до 1658 года, на патриаршем престоле, определял всю государственную политику. За этот не слишком большой срок «патриарх и великий государь» (так его титуловали) успел наломать немало дров. «Он скучал покоем, – пишет историк Ключевский, – не умел терпеливо выжидать; ему постоянно нужна была тревога, увлечение смелою ли мыслью или широким предприятием».

По настоянию Никона тишайший царь ввязался сначала в украинскую смуту, затем в войну с Польшей, а потом еще и с Швецией.

Одержимый идеей Третьего Рима, который соберет вокруг себя все православные земли, а его самого сделает первым среди патриархов (всего их было пять, и старшим считался Константинопольский), Никон решил устранить накопившиеся за минувшие века канонические и ритуальные различия с зарубежным православием, в сущности малозначительные. Но провозглашенная им реформа произвела переполох среди духовенства, придерживавшегося старинных традиций. Произошел раскол. Многие священники, а с ними и их паства не приняли новшеств. Это откололо часть населения от государства идеологически и духовно. Раскольнические настроения в социальных низах станут формой пассивного сопротивления, а при всяком народном восстании (их в семнадцатом и восемнадцатом веке произойдет немало) сторонники «старой веры» будут примыкать к мятежникам.

Чрезмерное честолюбие привело Никона к падению. Количество влиятельных врагов патриарха всё возрастало, и они сумели настроить царя против фаворита, а Никон своей спесивостью еще и обострил ситуацию. Закончилось тем, что неконфликтный Алексей Михайлович через посредника известил патриарха, что более не желает его видеть. И сколько Никон потом ни пытался, к царю прорваться ему не удалось. Лишенный сана, он был сослан в дальний монастырь, откуда в Москву уже не вернулся.

Артамон Матвеев

Фаворит поздней поры этого царствования Артамон Сергеевич Матвеев (1625–1682) выдвинулся, когда государь был немолод. Чужой воле, как во времена Морозова или Никона, царь уже не подчинялся, но им можно было манипулировать, что Матвеев, человек способный и хитроумный, успешно делал.

Он тоже был выскочка, сын дьяка, то есть обычного чиновника, и тем не менее сумел подняться на самый верх, что при тогдашних «местнических» обыкновениях редко кому удавалось.

Боярского звания Матвеев удостоился лишь к пятидесяти годам. К тому времени он уже крепко держал в руках два основных направления государственной политики: украинские дела и дипломатию (руководил сразу двумя министерствами-приказами, Малороссийским и Посольским).

По своим взглядам это был «западник», сторонник сближения с Европой. Он женился на шотландке, завел у себя дома иноземные обычаи, к которым приохотил и царя. Когда Алексей овдовел, Матвеев в 1671 году сосватал ему свою воспитанницу Наталью Нарышкину, тем самым еще больше усилив влияние на царя.

Но когда престол унаследовал Федор, по матери из Милославских, члены этого сильного рода оттеснили могущественного министра от власти и устроили так, что он отправился в ссылку.

Казачество

На пространствах, протянувшихся вдоль степного порубежья обоих восточноевропейских государств, Московского и Литовского, селились ватаги лихих людей, кормившиеся набегами и наемничеством. Судя по тому, что они называли себя тюркским словом «казаки» («вольные воины»), а свои общины «куренями» (по-монгольски «кибиточный лагерь»), первоначально это были сообщества азиатского происхождения. Их предводители именовались «атаманами» («отцами людей»), командиры – «есаулами» (последователями ясы, то есть закона). Но отток крестьян, уходивших от закрепощения, привел к тому, что к шестнадцатом веку казачество уже состояло в основном из славян – русских и украинцев.

И Московская Русь, и Литва нуждались в защитном заслоне от крымских набегов. Сформировались две основные группы казачества: западная, жившая вдоль Днепра, опекалась польско-литовским государством; восточная, осевшая вдоль Дона, была связана с Москвой. Затем возникла еще одна область, где появились казацкие отряды – в Приуралье, где тамошние промышленники и купцы стали содержать отряды для защиты своих коммерческих интересов, а затем и для экспансии на восток.

В середине XVI века на днепровском острове Хортица возникло даже нечто вроде казачьей республики: Запорожское войско. Польская корона пыталась установить контроль над этой вольницей, но не очень получалось.

Зато московское государство, с его более высокой степенью централизации и управляемости, после Смуты, в которой казачество активнейшим образом участвовало, сумело более или менее приручить донской анклав, платя степным жителям жалованье деньгами и хлебом. Казаки несли сторожевую службу в степи, а во время войн вливались в царское войско, составляя одну из значительных его частей. Однако водились и непослушные атаманы, предпочитавшие «кормиться» самостоятельно. Обычно они нападали на крымские и ногайские земли, но бывало, что грабили и русских купцов, а потом каялись, просили у царя-батюшки прощения. Как правило Москва прощала – от неспокойных степных жителей пользы было больше, чем вреда, да и карательные экспедиции против легких на подъем донцов мало что давали.

До поры до времени, однако, казачество создавало проблемы главным образом для Речи Посполитой.

Два столичных бунта

При жестоком Иване IV, мучившем народ, и при слабом Федоре Иоанновиче москвичи вели себя смирно, обычая бунтовать против властей у них не было, ибо царь – уж какой он ни есть – поставлен Богом. Однако новые цари садились на престол явно не по воле Божьей, и опыт минувших лет показывал, что государя вполне можно свергнуть, даже убить. Плохо кончили и Федор Годунов, и оба Дмитрия, и Василий Шуйский. И, конечно, у москвичей была свежа память о том, как на Земском соборе 1613 года с ссорами и криками избирали первого Романова. Московская «площадь» ощущала свою силу. Помнила, как ее подкупали, как перед нею заискивали, склоняли на свою сторону, чтобы «кричала» за того или иного кандидата. «Ордынские» механизмы во втором российском государстве если не полностью исчезли, то были очень ослаблены.

Вскоре после смерти Михаила, едва утвердившись у власти при юном Алексее, временщик Борис Морозов принялся жадно обогащаться. В 1646 году он придумал отличный способ: ввел единую пошлину на соль, второй по важности пищевой продукт после хлеба. Право торговать солью стало продаваться за взятки, которые взимали клевреты правителя. Соль тогда была единственным способом консервирования рыбы и мяса. Из-за ее четырехкратного подорожания подскочили цены и на солонину, она стала портиться из-за недосаливания. Начался голод. Торговое сословие страдало из-за того, что были введены «казенные аршины» – еще одно вымогательство: теперь требовалось отмерять товар только гербовыми линейками, а они выдавались за большие деньги. В Москве, где торгового люда было особенно много, ярость у народа вызывало и то, как стремительно богатели Морозов и его подручные: строили себе новые хоромы, ездили на роскошных упряжках и прочее.

Ропот усиливался, и в начале 1648 года Морозов счел за благо соляной налог отменить, но это лишь продемонстрировало народу слабость власти. В мае разразилось восстание, вошедшее в историю под названием Соляного бунта.

Царя прямо на дороге окружила возбужденная толпа, стала требовать управы на лихоимцев. Когда охрана пустила в ход кнуты, грянул мятеж.

Алексею пришлось спасаться бегством. Он заперся за кремлевскими стенами, а город оказался во власти восставших. Они разгромили дома коррупционеров, кого поймали – растерзали. Выдвинули царю ультиматум: казнить всех остальных. Царю удалось выпросить прощение Морозову – с условием, что ноги боярина в Москве больше не будет. Но некоторых чиновников пришлось выдать толпе, и они были убиты.

Как часто бывает при стихийных, неорганизованных бунтах, этот закончился сам собой – после того как мятежники добрались до винных складов. Но эхо победоносного московского восстания прокатилось по всей стране, вызвав такие же волнения в Новгороде, Пскове и других городах.

В 1662 году «площадь» вновь себя проявила – по схожему поводу. К этому времени увязшая в долгой войне страна сильно обеднела. Опустела и царская казна. Для ее пополнения стали чеканить вместо серебряной монеты медную, что обходилось в 60 раз дешевле. Русь впервые познакомилась с инфляцией – монетные дворы выпускали слишком много денег. В конце концов в Москве произошел Медный бунт.

Народ опять стал требовать суда над виновными, причем – так же, как в случае с Борисом Морозовым – главным объектом ненависти стал очень близкий к царю человек, его тесть Илья Милославский, по слухам чеканивший фальшивую монету.

Алексею Михайловичу подали всенародное прошение – по сути дела выставили ультиматум.

На сей раз государь, уже не тот робкий юноша, что 14 лет назад, прибег к коварству. Он пообещал толпе исполнить ее требования, а когда люди разошлись, мобилизовал все наличные воинские части, которые устроили побоище.

Полторы сотни зачинщиков казнили, многим в наказание отсекли конечности, или поставили на лица клейма. Таких жестокостей столица не видывала со времен Грозного. Цель была очевидна: выбить из «площади» мятежный дух. Но, во-первых, это не удалось, и москвичи себя еще покажут. А во-вторых, столица была лишь крошечной частью большой страны, и всю ее слабая центральная власть держать под контролем не могла.