Текст книги "Вторжение драконов. Последняя битва"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 50 страниц)

– Как пожелаете, господин. Я немедленно велю принести вам самую лучшую еду, которая только найдется у нас в деревне. Есть отличный козий сыр, а еще у нас…

– Не трудитесь, – отрезала она и отвернулась. Разговор начинал действовать ей на нервы, хотелось вернуться обратно в темь.

– Иди сюда, Дарон, не докучай гостю, – Бехруз подозвал мальчика к себе, и голос его сорвался. Ливианне вдруг показалось, что у Дарона будут неприятности из-за того, что она предпочла остаться сидеть с ним у колодца, чем пойти на пир к деревенскому царьку.

– Дарон рассказывал мне, что его отец был другом бессмертного Аарона...

– Малыш хвастун, – пренебрежительно хмыкнул Бехруз. – Не тратьте на него свое время, господин. А ты, Дарон, иди немедленно сюда. Твоей матери не понравится, что ты мешаешь незнакомым людям. Лучше позаботься о ней, чем целый день прохлаждаться!

Дарон вышел из тени колодца, опустив голову.

– Она даже не замечает, есть я дома или нет, – сдавленным голосом пробормотал он.

– Что с твоей матерью?

– Летняя лихорадка, – ответил вместо Дарона Бехруз.

– А кто за ней ухаживает?

Богатый крестьянин пожал плечами.

– Тут уж ничего не поделаешь. Ее заворачивают в мокрые пеленки. От такого половина женщин умирает. Некоторые сходят с ума, и их приходится сажать на цепь. Она была тупой коровой, и боги покарали ее. Бессмертный дважды присылая ей подарки. Она могла стать богатейшей женщиной в деревне, но она отказалась от всего и отослала обратно. А теперь лежит в грязной постели одна, с лихорадкой. Такова расплата за высокомерие. Она...

Массивный клинок свистнул, отрубая руку, в которой Бехруз сжимал цел.

– Вы говорите о жене друга бессмертного.

Бехруз в недоумении уставился на окровавленную культю. Никто из остальных мужчин не стал угрожать Ливианне, не произнес ни слова. Напротив, они отступили, и предводитель остался совсем один.

– Запомните мои сжим как следует, крестьянки. Половина тех, кто навлекает на себя мой гнев, умирает сразу. Так что сегодня у вас счастливый день, хотя в данный момент вам может казаться, что это не так. Как только я улажу слои дела, то вернусь сюда. И если мать Дарона будет мертва, вашему счастью наступит конец. Может быть, вы и самый богатый крестьянин в этой деревне, но вы увидите, что этого недостаточно» чтобы защититься от моего гнева. И радуйтесь, что здесь нет ни Аарона, ни Ашота. Они далеко не так терпеливы, как я, – она опустила руку на плечо Дарона. Мальчик вздрогнул от ее прикосновения, не отводя взгляда от культи, которую прижимая к груди Бехруз.

– Такова воинская справедливость, Дарон. Для нее не нужны слова. Все происходит быстро и кроваво. Хорошенько подумай, хочешь ли ты идти путем меча. Он сделает тебя таким же, как я.

Ливианна подошла к одному из крестьян, тут же выпустившему из рук цеп.

– Не надо меня рубить, я здесь не по своей воле!

Она взялась за тонкий кожаный ремешок, которым был подпоясан крестьянин, расстегнула его. Затем обернулась к Бехрузу.

–  Руку!

Из культи сильным фонтаном била кровь. Обмотав ремнем предплечье, она затянула его потуже и остановила кровотечение.

– Советую вам обращаться с Дароном так, словно он ваш родной первенец. А теперь убирайтесь прочь. Песчинка в глазу приятнее, чем ваш вид.

Бехруз бросил на нее полный ненависти взгляд и ушел, а один из его спутников поднял отрубленную руку, словно она еще могла на что-то сгодиться.

– Иди к матери, Дарон. В одном этом он был прав. Тебе следует быть с ней рядом. Она почувствует твое присутствие, и это придаст ей сил. Быть настоящим мужчиной значит защищать слабых. Ты ведь хочешь быть мужчиной, правда?

– Конечно! – Было видно, что Дарону понравился предлог, позволявший ему сбежать. Мальчонка мгновенно скрылся в одном из пыльных переулков. Остался только тощий пес. Когда Ливианна вернулась к колодцу, он вышел и стал жадно слизывать с земли кровь.

«Может быть, стоило вести себя сдержаннее», – подумала она. Но так эльфийка могла быть уверена, что Дарон и его мать выживут. Однажды они ей пригодятся. Отличный способ давить на бессмертного Аарона. Когда придет час, она вернется сюда.

Ливианна наполнила бурдюк водой, запрягла лошадей и покинула деревню, на которую навела страх, ради того, чтобы отправиться в место, которое пугало ее.

Они были здесь!

Вход в Запретную долину преграждал массивный забор. В тех воспоминаниях, которые она украла у Аарона, стены не было. Был лишь страх... И этот же страх сейчас испытывала Ливианна. В этой долине затаилось что-то очень злое.

До стены было еще около мили, но эльфийка уже чувствовала мрачную ауру этого места. Ей потребовалось полтора дня, чтобы добраться сюда из Бельбека. С последними лучами заката, догоравшего под кроваво-красными облаками над горной грядой, она спрятала боевую колесницу за выступом скалы и привязала лошадей к засохшей сосне таким образом, чтобы у них была возможность пастись. Животные нервничали, били копытами и стегали себя хвостами.

Ливианна держалась в тени скалы, осторожно приближаясь к стене, которая на вид была новой. Побеленная, она была отлично видна даже в надвигающихся сумерках и возвышалась более чем на десять шагов. Линию обороны держали три массивные сторожевые башни. На той стороне, что была повернута к ней, виднелись конюшни и большой укрепленный дом. Будь твердыня возведена в другом месте, все эти строения находились бы по ту сторону стены, где их защищали бы еще и склоны обрамлявших долину гор. Но назначение этой крепости было иным – держать в узде то, что таилось за стеной. Кроме того, в Проклятую долину не должен был войти никто, будь то намеренно или случайно.

Ход на крепостной стене не был подсвечен огнями, не было их и в башнях. В доме – даже ни огонька свечи. Неужели цитадель заброшена?

Продолжая прятаться, Ливианна осторожно подобралась к стене. В воздухе витал сладковатый залах разложения. На песке эльфийка заметила лисий след, ведущий к воротам. Ливианна решила положиться на свою маскировку. Она по-прежнему была одета как воин и могла выдать себя за посланника бессмертного, однако подозревала, что нужды в этом не будет.

Ливианна вышла из тени. За ее спиной над горизонтом всходила луна. Ее серебристый свет отражался в широких железных петлях массивных ворот, которые были слегка приоткрыты.

Ее не окликнул стражник, когда она подошла ближе. Чем меньше оставалось до стены, тем больше следов ей попадалось. Кроме лисы, здесь бывали и дикие собаки, а может, и волки. Следы вели к темному дому, к конюшням и дверям башен. Но ни единого – к воротам.

Запах смерти усиливался, а вместе с ним росло и неприятное чувство, что она оказалась в месте, не созданном для смертных. В том числе и для детей альвов! Что же за люди могли нести стражу на этой стене, в такой глуши? Что держало их здесь?

Услышав странный звук, словно что-то волокли по земле, Ливианна замерла и обнажила свой серпообразный меч. Осторожно обернулась к длинному бараку, в котором были устроены конюшни. В тени дверей что-то шевельнулось.

Эльфийка замерла неподвижно, не осмеливаясь даже перевести дух, и только теперь услышала нетерпеливое рычание, щелканье челюстей и снова этот странный звук. Постепенно она разглядела силуэт, почти сливающийся с дверным проемом. Там была крупная собака.

Эльфийка выдохнула, молча обозвав себя дурочкой, и направилась к конюшне. Тихо... Шаги ее были не громче звука перьев, падающих на землю. Собака не обращала на нее внимания, и только когда серебристый луч света выскользнул из-за облаков, пес поднял голову. Это было крупное тощее животное с черной кудлатой шерстью, тащившее за руку мертвеца. Судя по всему, над трупом уже потрудились другие стервятники. В груди убитого торчало копье.

Собака зарычала на нее. Ливианна подняла меч. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы загнать одичавшую тварь обратно в конюшню.

Эльфийка переступила через тело, едва не споткнувшись о тяжелый молот с длинной рукоятью. На несколько ударов сердца замерла в дверном проеме, позволяя глазам немного привыкнуть к темноте. Она была не такой, как снаружи... Звучало глупо, и никому другому она не стала бы этого говорить, но тем не менее, казалось, что темнота здесь буквально скопилась. Возможно, все дело было в запахе разложения, тянувшемся из конюшни. Или в ощущении, что здесь поселилось нечто злобное.

Услышав негромкое царапанье когтей по полу, она задумалась, не набросится ли на нее эта бродячая тварь. Нужно уходить… Не успев додумать эту мысль, она осознала, что здесь не так. Она не слышала жужжания мух! Это открытие усилило ощущение того, что здесь происходит нечто противоестественное. В ранах убитых не было личинок, а ведь воздух должен был быть буквально наполнен гудением тысяч мух, устроивших здесь себе настоящий пир, откладывающих в раны свои яйца и превративших конюшню в свой дворец.

Ливианна почувствовала искушение открыть Незримое око. Взгляд на магический мир позволял увидеть то, что сокрыто от обычных глаз. То зло, которое она здесь ощущала, не имело физической оболочки. Она тут же заметит его, если сплетет заклинание.

Испытывая нехорошее предчувствие, она глянула на меч, который сжимала в руках. Он был пропитан магией. Хоть Золотой и старался спрятать свою ауру, чтобы она не бросалась в глаза в магической паутине другого мира, но полностью сделать это не удалось. Меч может выдать ее.

Все в ней требовало немедленно убираться отсюда, повернуться спиной к Запретной долине, но вместо этого она сделала осторожный шаг вперед. И еще один. Эльфийка видела лишь очертания стойл. Черные, еще гуще темноты в конюшне. Она увидела лежащих на полу животных.

Ливианна опустилась на колени. Провела рукой по голове одной из лошадей и тут же одернула ее. Череп был бесформенный и… мягкий! Пальцы ее осторожно, на ощупь пытались разобраться с тем, что скрывалось от глаз. Лошадь ударили по голове тупым предметом. Прямо над глазами череп был разбит. Судя по всему, животному досталось не меньше двух ударов. Тут же вспомнился тяжелый молот, который она видела рядом с мертвым у входа. Почему? Поступки детей человеческих частенько бывали непонятными, но это...

Негромкий хрип заставил ее насторожиться. Звук был похож на тот, что издают прохудившиеся кузнечные мехи, был едва различимым, неровным и слабым. Может быть, какая-то из лошадей еще жива? Что заставило того безумца у входа устроить массовую бойню? Судя по размерам конюшни, здесь было не менее сорока лошадей.

Жадное рычание заглушило хрип. Пес! Судя по всему, он нашел себе другую падаль и продолжил пир.

Ливианна поднялась. Нечего ей делать в этой конюшне. Просто это было последней попыткой оттянуть неизбежное. Хватит прятаться. Нельзя возвращаться, даже не попробовав. Золотой прочтет у нее в мыслях, что она струсила, а этого она не вынесет!

– Пожалуйста... – Голос не голос, скорее вздох. Его заглушало жадное чавканье собаки. Ливианна заглянула в находящееся напротив стойло. Там, в самом углу, за трупом еще одной лошади, сидел обмякший человек.

Переступив через труп лошади, Ливианна присела на корточки рядом с мужчиной. Изможденное бородатое лицо, открытый рот. Эльфийка видела, что он даже дышит с трудом, что бой за жизнь ему не выиграть. Грудь не вздымалась, не опускалась. Из гортани доносился тот самый хрип, который она услышала. На нем была светлая туника, грязная и заляпанная кровью. В глаза ей бросилось два пятна у него на груди, размером с навершие молота. Судя по всему, у него были сломаны ребра. Может быть, осколок кости проткнул легкое... Чудо, что он еще жив.

– Что здесь произошло?

– Холодно...

Ливианна охватила руками его ладонь. Она была ледяной. Вероятно, у бедняги множество внутренних кровотечений.

– Что здесь произошло? – снова повторила она, медленно и настойчиво. Глаза удерживали его взгляд. Веки мужчины были полуприкрыты и слегка трепетали. «Одно слово силы, – в отчаянии подумала она, – и я дала бы ему сил сказать еще пару слов». Но одно это слово убьет ее. Девантары получат сигнал. Глаза умирающего закрылись.

Никогда еще Ливианна не чувствовала себя настолько беспомощной. Он ускользал от нее. Эльфийка в ярости ударила мужчину кулаком в грудь. Из горла вырвался свистящий звук, он широко открыл глаза, в них плескалась жгучая боль.

– Что произошло? – Кто бы ни воздвиг эту стену, он был убежден, что она непреодолима для таящегося в этой долине ужаса. Судя по состоянию построек, года два или три так и было. Стена была не старше. Ливианна должна была узнать, что здесь произошло. Должна была подготовиться! Должна была узнать, что изменилось в долине с тех пор, как здесь побывал Аарон.

В глазах умирающего не было ненависти, только агония. Он хотел ускользнуть в объятия смерти, хотел сбежать от боли и от того, что оставило на его лице выражение неописуемого и неизгладимого ужаса.

– Говори! Сделай это ради Арама! Защити империю!

Судя по всему, ей удалось достучаться до его сознания. Что-то во взгляде его изменилось. Он уставился на нее.

– Они... бы-ли... – Каждый слог – борьба. Губы его дрожали, он все с большим и большим отчаянием боролся за воздух. Пробитые легкие постепенно наполнялись кровью, от которой и задыхался мужчина.

– Они были здесь! – выдавил он из себя, выгнулся дугой и вдруг посмотрел на нее так, словно узнавал эльфийку под маской человека. Она видела, как он вдохнул, все отчаяннее втягивая в себя воздух, но его легкие уже не могли принять его. Мужчина откинулся на стену. Ливианна снова ударила его в грудь, но это не помогло, от удара его рот просто наполнился кровью, и она потекла с приоткрытых губ.

Они были здесь. «Это очевидно», – в гневе подумала она. Они принесли безумие за пределы стены. Ливианна поднялась и вышла из конюшни, задумчиво оглядела ночную равнину. Может быть, духи покинули долину?

И твердым шагом направилась к воротам в высокой стене.

Запретная долина

Казалось, звезды забрались подальше вглубь неба. По эту сторону ворот их свет был более слабым и непостоянным. Здесь словно что-то питалось этим светом. Ливианна скорее чувствовала, чем видела склоны гор, обрамлявших тесную долину. Не колеблясь, она шла вперед, в темноту. Чувства ее были настолько напряжены, что ей самой казалось, что внутри все вибрирует. Обоняла аромат сухих хвойных иголок, смолы и пыли. Осязала каждый крохотный камень под подошвами сандалий и дуновение ночного ветерка, словно руку, ласкающую кожу. На языке и губах оседала вездесущая в этой высушенной земле пыль. Здесь, в долине, у нее был металлический привкус, словно в воздухе витала медь.

Одни глаза уже не справлялись, ослепленные тьмой. Теперь и звезды исчезли с неба. Ливианна знала, что долина сужалась, превращаясь в настоящую теснину. Воспоминания Аарона об этом месте образовывали в сознании четкие и недвусмысленные образы. Неужели она действительно зашла настолько глубоко в Запретную долину?

Ей казалось, что за ней наблюдают. Ее выслеживает что-то, потому что назвать это темнотой язык не поворачивался. Здесь ощущалось что-то не на физическом уровне. Что-то, что угнездилось в этой долине и чья ненависть пронизывала все вокруг.

Кроме того, стало ощутимо прохладнее. Удушающая летняя жара, царившая на просторной равнине, сменилась температурой морозного весеннего утра. Где они, духи-то? Ливианна чувствовала, что они пронизывают ее дыхание, пока она движется вперед в своих неуклюжих доспехах. Это место было создано не для тех, в чьих жилах еще течет теплая кровь.

Что-то хрустнуло под левой сандалией, словно ветка, сломавшаяся под ее весом, но Ливианна знала, что это на самом деле: повсюду лежали кости. Останки тех неосторожных людей, кто вошел в эту долину, прежде чем бессмертный Аарон велел возвести стену. Ливианна не сумела собрать все его воспоминания об этом месте, но образы мужчин, убивших своих друзей, не шли у нее из головы. И лошадей, привязанных к деревьям и умерших от жажды, потому что их хозяева перерезали друг другу горло. То, что случилось у стены, происходило уже дюжину раз.

Приходившему сюда безопаснее всего было оставаться одному. Только тогда можно было не опасаться удара в спину. Что-то в этой долине пробуждало в каждом самые темные стороны его души. Ливианна чувствовала искушение позвать духов, но победила гордость.

Пусть приходят! Она не подчинится, не станет молить о пощаде. Эльфийка чуть не упала, споткнувшись о лежащие на земле кости и камни. Протянула левую руку, коснулась скалы. Дорога вела прямо вдоль нее. Под ногами негромко звякнул и откатился в сторону шлем. И вдруг появился свет – чужеродный, не исходящий из одного источника, как от факела или фонаря. Казалось, он струится прямо из скалы и был темно-синим, поэтому скорее подчеркивал окружающую черноту, чем прогонял ее. Он полз по лежавшим на земле костям, покрытым патиной доспехам, не сумевшим защитить их владельцев от ужасов этой долины.

Узкая тропа вилась по ущелью. Эльфийка осторожно, ощупью продвигалась вперед во тьме, которую не мог разогнать синий свет. Скалы с обеих сторон были настолько близко, что можно было коснуться их руками, не вытягивая их на всю длину. Пальцы нащупали холодный липкий камень. Ливианна вдруг испытала абсурдное чувство, что эта долина хочет проглотить ее.

На скалах чувствовались странные известковые наросты, напоминая эльфийке замерзшие капли молока. Царивший в этом месте холод въелся глубоко в кости. Она дрожала и ничего не могла с собой поделать. Одно слово силы – и кокон живительного тепла окружит ее... Долина пыталась заставить ее совершить эту смертоносную ошибку. Ливианна стиснула зубы и зашагала увереннее.

Дорога резко свернула, и ущелье словно расступилось. Скалы, из которых продолжал сочиться синий свет, отодвинулись шагов на тридцать. Она заставила себя продолжить идти, и, несмотря на то что знала, что будет дальше, вид изрезанной ущельями скалы в конце долины напугал ее: испытывая странную смесь отвращения и любопытства, она скользнула взглядом по огромному рельефу, грубо вытесанному в камне и который показался отвратительным и бессмертному Аарону. Игра теней и синего света словно оживляла вытесанную глубоко в скале сидевшую на корточках фигуру. Пропорции у существа не были соблюдены. Ни человек, ни дитя альвов. Оно сидело на пятках, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, хотя ноги были скрыты в глубокой тени. Окрестив на груди руки, вытянув вперед уродливую, слишком большую голову, оно словно бы глядело на Ливианну своими круглыми, как шары, глазами. Узкие сжатые губы и маленький остроконечный подбородок не сочетались с огромными глазами и отвратительно вытянутым назад черепом существа. Каменные подошвы обвивали исхудавшее тело, словно было очень важно помешать этому существу встать, потянуться и взять себе то, что принадлежало ему по праву.

Ливианна вспомнила, как описывала глаза богини Нандалее, вернувшись из самого центра полого мира, который девантары и альвы превратили в темницу для великанши.

Огромны, словно прерии Байнне Тир были глаза Нангог. Как же неизмеримо велика должна была быть богиня! Ее тело – массивнее гор. Выдох – словно буря. Ее боялись даже альвы и девантары, и поэтому обманули великаншу Нангог, свою слугу, которая обрела божественность. Они погрузили ее в магический сон и украли сердце из сверкающего изумруда, а затем разделили его на части. Ту половину, которую хранили альвы, Нандалее вернула, и Нангог сменила состояние глубокого, похожего на смерть сна на полудрему. Даже во сне она чувствовала, что происходит в ее мире. Чувствовала, что по поручению девантаров пришли дети человеческие, чтобы подчинить себе мир, созданный Нангог для своих собственных детей. Тех существ, пленников кристаллов, которых Ливианна видела в большой пещере, глубоко в Устье мира. Великанша создавала свой мир втайне. Ливианна никогда не могла понять, как можно спрятать целый мир. Может быть, от внимания альвов и девантаров ее защищало какое-то заклинание? И какой была Нангог? Доброй? Или она из числа тех слуг, все существо которых пронизано подспудной ненавистью к своим хозяевам?

Эльфийка скользнула взглядом по омерзительному барельефу. Неужели Нангог выглядела именно так? Или же это искаженное изображение создано девантарами в насмешку над ней? Какой бы ни была Нангог, если удастся полностью освободить ее от чар и, как надеялся Золотой, вернуть ей вторую половину сердца, а с ним и саму великаншу в миры, исход войны между альвами и девантарами будет предрешен.

Золотой был убежден, что пробужденная Нангог захочет изгнать девантаров и детей человеческих из своего мира и завершить начатое творение. Возможно, она и не станет союзницей альвов. Однако детей человеческих Нангог будет ненавидеть гораздо сильнее, ведь они попытались подчинить себе ее мир.

Отведя взгляд, Ливианна ступила на порог лестницы, ведущей наверх, к отверстию под барельефом, не обращая внимания на воина в белых одеждах, похожего на солдат из лейб-гвардии бессмертного Аарона, который сидел на нижней ступеньке. Безумие заставило его пронзить себе горло мечом. Эльфийка поглядела на сжимаемое в руке оружие. Может быть, ей тоже грозит опасность? И злые духи этого места могут заставить ее казнить саму себя?

Начать сомневаться в себе – первый шаг на этом пути, решила эльфийка и стала решительно подниматься по лестнице. Ступени были необычайно велики, словно были созданы для существ, ростом гораздо выше людей или эльфов. Скульптуры собирателей облаков, массивных существ, носивших корабли по небу в мире Нангог, украшали ступени. И только на последней ступеньке отчетливо виднелась нижняя часть статуи Нангог. Та область над зияющим в скале темным провалом, который до сих пор оставался скрытым в тени. Из обрубков ног великанши торчали кости. Кто бы ни создал эту скульптуру, он со зловещим упорством воссоздал каждую деталь изуродованного тела. Альвы и девантары отрезали ноги спящей великанше – такой вот акт проявления совершенно бессмысленной жестокости. Если Нангог создала свой собственный мир, то и ноги сможет отрастить заново.

«Какими же беспомощными должны были чувствовать себя боги по отношению к великанше, что пошли на подобное варварство», – удрученно размышляла Ливианна.

Вход в пещеру закрывала опускавшаяся с потолка массивная каменная плита толщиной более фута. Подойдя к ней, Ливианна невольно подумала о мече правосудия. Если она хочет попасть в пещеру, придется пригнуться и пройти под ней. Эльфийка недоверчиво оглядела желобки, выбитые в скале для опускания каменной плиты. Нет, она не застряла! Где-то есть потайной механизм, необходимый для того, чтобы поднимать и опускать ее. Его остановили... Эльфийка представила себе, как за ней с ненавистью наблюдает сын человеческий. Может быть, выживший со стены, рассудок которого давно поглотило безумие. Стоит ей полезть под плиту, как он переведет рычаг в нужное положение и раздавит ее.

– Чушь! – негромко произнесла она. Может быть, разлитый в воздухе долины яд начинает отравлять и ее? Она медленно опустилась на колени, не удостоив каменную плиту ни единым взглядом, и, пригибаясь, прошла в ворота. Ничего не произошло... Даже здесь, внутри горы, царили темно-синий свет и тьма, и было еще холоднее, чем в долине. Ледяной ветер поднимался из глубины пещеры, терявшейся в темно-синем мраке. Из воспоминаний Аарона она знала, что пещера по размерам больше долины, которую она пересекла по ущелью. Вдоль некоторых стен и вокруг массивных колонн, поддерживавших свод пещеры, были возведены примитивные строительные леса. Сам свод оставался скрыт от взглядов Ливианны.

По лезвию клинка поползла изморозь. Холод словно иглы пронизывал все тело, у губ детали облачка пара от дыхания. Потрескивая, мороз цеплялся за волосы. Ливианна знала, что стоять при такой температуре – верная смерть. Но ей не нужно было осматриваться, не нужно было искать, она знала, где найти то, что нужно. Поэтому она широким шагом пересекла пещеру и достигла прохода в конце зала, который должен был привести ее к пещере поменьше, где хранилась половинка сердца Нангог. Здесь тоже была плита, и она тоже была наполовину опущена. На этот раз Ливианна пригнулась и прошла под ней, не колеблясь ни минуты.

Эльфийку тут же ослепил яркий зеленый свет. Вот они, Зеленые духи, так глубоко въевшиеся в воспоминания Аарона. Светящиеся червячки, пляшущие под неслышимую мелодию. А среди них, в сердце пещеры, возвышался стеллаж из темного дерева, украшенный перламутровой инкрустацией. Ливианна заморгала. Сначала ей показалось, что яркий свет играет с ней. Оно должно быть там, сердце, которое она так отчетливо видела в воспоминаниях Аарона. Большой кристалл, пронизанный прожилками чистейшего серебра, в окружении поклоняющихся ему Зеленых духов. Но полки были пусты! Эльфийка подошла ближе, не веря себе, снова заморгала, глядя на зеленый свет. Бесполезно. Зеленого кристалла больше не было!

Осознание этого настигло ее, словно удар кулаком в живот. Ливианне пришлось ухватиться за стеллаж – ей показалось, что ноги вот-вот подкосятся. Все надежды пропали втуне. Она не сможет вернуть себе расположение Золотого. Все было напрасно!

Провела рукой по углублению в деревянном стеллаже, где раньше лежал кристалл. Как же ей возвращаться обратно к Золотому, обратно в Альвенмарк? Никогда прежде она не терпела поражение во время миссии. Об этом узнает Бидайн... И Нандалее. Может быть, теперь милостью небесных змеев будут пользоваться юные драконники?

Она в ярости ударила кулаком по дереву. Нет, она не сдастся! Где же сердце? Нужно как можно скорее выяснить, куда отнесли его девантары! Может быть, они оставили следы?

Ливианна подняла голову и замерла. Ее окружали змеи, сотканные из зеленого света. Она догадывалась, что именно они были источником зла, разлитого в этой долине. Эльфийка решительно потянулась к мечу. Аарон заключил одно из этих существ в меч. Она прорубит себе обратный путь мечом или же погибнет.

Едва ее рука коснулась обмотанной кожаными полосками рукояти меча, как эльфийка вспомнила о воине у входа в пещеру, который казнил себя своим собственным оружием. Однако она знала, как защититься от этого безумия, что сильнее любого оружия. Этого ужаса, что способен был уничтожить любую искру разума. Хотела произнести слово силы, защититься, и пусть девантары узнают о ее присутствии. Но не успела она произнести ни единого звука, как случилось невообразимое: Зеленые духи поклонились ей. Те существа, что принесли тьму в эту долину, поклонялись ей.

– Вы знаете, что я не желаю вам зла, – негромким голосом произнесла Ливианна, но ее слова громким эхом отразились от стен пещеры.

Змеи зашевелились. Одна за другой от опускалась к полу, а затем снова поднимались в воздух. Духи обвивали ее. Теперь Ливианна стояла в центре водоворота из зеленого света. Смертоносный холод отступил... Что же намерены делать с ней духи?

– Вы чувствуете, что я была рядом с сердцем, правда? – Ливианна положила на пол свой зачарованный меч. Она знала, что однажды Нандалее приняла в себя одного из этих духов, и с ней ничего не произошло. Знала она и о том, как тоскливо потерянным душам, как хочется наконец-то снова обрести тело. Наконец-то стать плотью, а не просто духом. Чувствовать и жить.

–  Когда-то мои боги обошлись с вами крайне несправедливо. Они предали Нангог. Но никакая несправедливость не может длиться вечно, до скончания времен. Мы поможем Нангог, она получит свой мир обратно. Теперь мы сражаемся вместе. Вместе мы победим людей и девантаров, восстановим былую справедливость, которую ни за что нельзя было нарушать.

Эльфийка опустилась на колени. Она прекрасно осознавала, что Зеленые духи были свидетелями всего того, что происходило здесь, в долине, вот только они не захотят поделиться с ней своими знаниями. У них нет голоса, нет силы. Есть лишь один способ. Запрокинув голову, она широко открыла рот.

– Добро пожаловать, – ее голос снова громовым эхом отразился от стен пещеры.

Ливианна представила себе, что она – большой розовый куст, усыпанный сотнями красных цветов. Затем мысленно преобразовала каждый цветок в бутон, вернула к стволу, из которого он вышел, каждый побег. Точно так же, как куст, она возвращала в себя все чувства. Закрывала себя, суть своей души от сил, устремившихся в нее: от желания наконец обрести плоть, от желания иметь чувства. Предоставила Зеленым духам свое тело. Согласилась на то, чтобы оно подчинилось чужим приказам, позволила собственным рукам жадно ощупать свое тело.

Ливианна утратила какое бы то ни было чувство времени, а духи заставляли ее потягиваться, танцевать, резали руки мечом, пробовали на вкус теплую кровь. Наконец она почувствовала жгучую жажду и согласилась на то, чтобы то зерно шиповника, в которое она себя превратила, снова проросло. Зеленые духи не сопротивлялись. Понимая, что они лишь гости в ее теле, не стали спорить, когда Ливианна вырастила розовый куст до полного размера, снова завладела своими конечностями и чувствами.

Так же, как Зеленые духи увидели все ее тайные воспоминания, так и она теперь знала о судьбе духов. Они были слишком близко к Нангог, когда из груди ее вырвали сердце. Они пришли сюда не по своей воле. Им потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что произошло. И вместе с пониманием родилась ярость. Ярость по отношению к девантарам, причинившим Нангог такую боль и ставшим такими недосягаемыми для Зеленых духов. Поэтому они направили свой гнев на детей человеческих, которых боги защищать не стали. Девантары хотели, чтобы эта долина стала местом проклятым, чтобы его избегали. Зеленые духи прекрасно осознавали, что их используют для достижения этой цели, и несмотря на это, ярость их не знала границ. Их обманули, лишили права рождения и мира.

Едва не захлебываясь в ненависти духов, Ливианна полностью открыла свое сознание. Нужно пропустить через себя все эти сильные чувства, чтобы узнать, что находится за ними. Она хотела выяснить, кто забрал сердце богини и куда его унесли.

Духи были здесь всегда. Защитное заклинание мешало им покинуть долину. Они должны были знать, кто пришел. Эльфийка медленно пробиралась сквозь шипастые заросли мрачных чувств и оказалась поражена. У духов развился лишь один орган чувств, позволявший им воспринимать окружающий мир: у них было Незримое око! Они видели только магический мир. Ауры живых существ и огромную магическую паутину, пронизывавшую все и соединявшую между собой все.

Эльфийка нырнула в их воспоминания: крупные, похожие на людей фигуры, окруженные сильными золотыми аурами, пришли и забрали кристалл-сердце Нангог. Девантары? Возможно! Но небесные змеи будут выглядеть точно так же, если примут облик эльфов и если смотреть на них Незримым оком. Зеленые духи не знали, куда унесли сердце их богини.