Текст книги "Вторжение драконов. Последняя битва"

Автор книги: Бернхард Хеннен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 50 страниц)

Не умеющий лгать

Проснувшись, она увидела со всех сторон золотистый свет. Перед глазами плавало размытое узкое лицо. Кто-то держал ее за руку. Гонвалон?

– Ты вернулся... – У нее почти не было сил говорить. Он не ответил, но как же приятно было чувствовать его теплую руку, снова соскальзывая в глубокий сон без сновидений.

Открыв глаза снова, она увидела рядом Нодона. Выглядел он устало. Под глазами—черные круги. Судя по всему, улыбка далась ему нелегко.

– Голодна?

Во рту чувствовался какой-то желчный привкус. Эльфийка удивленно огляделась по сторонам. Голых каменных стен и ненавистной камеры больше нет. Стены комнаты побелены, из большого окна открывается вид на небо и острые пики гор. Она лежала в постели, на шелковых простынях, пахнущих ванилью. Исчезла и цепь, которой Темный приковал ее, словно дикую собаку.

Заморгала. В глазах Нодона читался страх. Что напугало его? Почему он здесь?

Воспоминания вернулись, одновременно словно бы нанося удар в самое сердце. В ужасе она села, отбросила в сторону одеяло, ощупала живот. Он все еще был большим, но она перестала чувствовать что бы то ни было.

– Они живы, – негромко произнес мастер меча.

Она вспомнила крохотную оторванную ручонку в руках у Темного. Снова погладила живот, отчаянно прислушиваясь к себе. Ничего. Ей хотелось закричать, но от ужаса сдавило горло.

– С ними все в порядке! – Нодон произнес эти слова успокаивающим тоном, которым обычно скрывают ложь.

Нандалее откинулась на подушку. Сил не было. Она прекрасно помнила, как Темный разъял ей живот, чтобы разорвать детей. Она видела это! Крохотную ручонку...

– Уйди! – наконец выдавила из себя она. Ей больше не хотелось видеть Нодона. Самого опытного убийцу Темного, который помог прикончить ее детей.

– Все не так, как ты думаешь, – слабым голосом произнес он.

Она отвернулась от него. Уставилась на белую стену. Хотелось заплакать, но сил не было даже на это.

– У тебя было трое детей, – бесцветным голосом произнес убийца. – Один из них был... другим. Он был крупнее... и убил бы своих брата и сестру. Когда мы нашли тебя в твоей потаенной долине, я еще не видел его ауры. Он вырос очень быстро. Темный говорит, что ты питала его своей ненавистью.

В душе всколыхнулся гнев.

– То есть это я виновата?

– Я не сомневаюсь, что твой темперамент поспособствовал тому, что произошло, – сурово отрезал Нодон. – Я вижу, как сейчас, в этот миг, меняется твоя аура. Как в тебе снова нарастает ярость. Думаешь, это не затрагивает детей? Ты не чувствуешь двух живых детей – возможно, это связано с тем, как он извлек третьего... – Нодон запнулся. – Может быть, еще не все зажило. В некоторые шрамы жизнь возвращается долго. Но присмотрись! Открой свое Незримое око и не говори, что не видишь, как твоя аура перекидывается на них, изменяет их. Не говори, что не понимаешь, что делаешь. Я не могу объяснить тебе, что происходит с твоими детьми. Они особенные. Да, ты потеряла одного. Но еще двое живы! Думай о них и забудь о третьем!

Ей было в корне неприятно получать приказы от Нодона. Он не имел права ничего говорить ей, этот подручный палача! Впрочем, он прав в том, что, если воспользоваться Незримым оком, станет видно, живы ли оставшиеся у нее дети. Она осторожно положила обе руки на живот. Движения не чувствовалось. Ни малейших признаков жизни. Но значит ли это, что они мертвы? Почему она предпочла погрузиться в ожесточенность, вместо того чтобы посмотреть самой?

Нандалее закрыла глаза и открылась магическому миру. Они были там! Эльфийка застонала от облегчения. Но... Слова Нодона оказались правдой. Вместе с уверенностью в том, что оставшиеся двое детей живы, алый гнев схлынул из ее ауры, но в детях продолжал гореть. При виде этого ей стало так же больно, как и от того, что сделал с ней Темный. Почему она была так слепа? Как часто она рассматривала ауры своих детей... Третьего заметила не сразу. Его аура была слабой и непостоянной. Она все тревожилась по поводу его силы. Он вырос уже в темнице, вскоре стал сильнее брата и сестры. Все это было правдой. Но это не встревожило ее. Напротив, какое было облегчение, когда она поняла, что малыш совсем не слабый. ¹

Нандалее повернулась и посмотрела на Нодона. Его черные обсидиановые глаза казались пустыми. Она знала этот взгляд. Он бывал после трудного боя. Вспомнила, как набросилась на него в гневе. Он не заслужил этого. Он пришел как друг.

– Как он выглядел, тот ребенок, которого он забрал? Это была девочка? Это его ручка...

Нодон смущенно откашлялся.

– Я не видел. Просто держал тебя.

Не умеет он лгать.

– Он был жив?

– Я же сказал, что не видел!

– Но, может быть, слышал? – не отставала Нандалее. – Слышал?

Мастер меча кивнул.

– Да. Он... он плакал.

Ей снова показалось, что он ей лжет.

– Значит, он был жив. А что с ним стало?

– Он унес его. Я не знаю, что он сделал с твоим... ребенком.

Что ему так сложно сказать? Что за тайну скрывает он от нее?

– Значит, сейчас он где-то спрятан и жив.

Нодон вздохнул.

– Он родился слишком рано, Нандалее. Его силой вырвали из твоего тела, хоть видимых шрамов и ран не оставили. Он не сможет жить. Не время было... Он... Ты не захочешь видеть этого ребенка. Он мертв и похоронен.

Эльфийка поняла, что дальнейшие расспросы бессмысленны: судя по тому, как отчаянно защищается Нодон, обычно предпочитающий хранить молчание. Но сдаваться она не собиралась. Она выяснит, что случилось с ее ребенком. Но для того, чтобы добиться этой цели, ей придется вести себя иначе. Нодон и, в первую очередь, Темный, должны быть уверены в том, что она наконец-то подчинилась.

– Может быть, и лучше, что я его не видела, – негромко произнесла Нандалее. – Где я?

– Там, где тебе место, – торжественно произнес мастер меча. – В скальном замке драконников, высоко над садом Ядэ, со своими братьями и сестрами. Это самое лучшее место, где ты сможешь родить детей. Здесь они в безопасности. И если они окажутся достойны, однажды мы примем их в свои ряды.

Это было последнее, чего хотела Нандалее. Ее дети не должны стать убийцами на службе у небесных змеев! Но в одном Нодон был прав. Здесь они в безопасности. В любом другом месте Альвенмарка ее стал бы преследовать Золотой, чтобы отомстить детям Гонвалона за его предательство. Нельзя ей отсюда уходить.

Сомнений нет

Он так долго не посылал за ней... Ливианна впервые в жизни не была уверена в своих чувствах к Золотому. В прошлом она часто уходила надолго. Каждый раз, рожая ребенка и проверяя его. Иногда она не представала перед ним по нескольку лет, но тогда все было иначе. Он отпускал ее, и ее место никто не занимал. Но потом он допустил, чтобы перед небесными змеями выступила Бидайн и рассказала о случившемся в Нангоге. Ее ученица!

Ливианна шла на поляну среди голых черных стволов деревьев, чувствуя, что он ждет ее там. Холодный туман клубился у босых ног. На эльфийке было белоснежное платье из настолько нежной ткани, что казалось, будто оно соткано из тумана. Она была красива, это Ливианна читала во взглядах мужчин не один раз. Она была могущественна. Она не жила в чужой коже, чтобы спрятаться от своих шрамов. Что может предложить ему Бидайн? В чем она не может превзойти эту неблагодарную сучку?

Вот она уже на широкой поляне. Золотой ожидал ее в облике эльфа. Улыбаясь, он поднял руки в знак приветствия, и сердце Ливианны от радости забилось чаще. Как же она тосковала по возможности погреться в лучах его улыбки! Она была предана ему, целиком и полностью, и, лишившись статуса фаворитки, сильно терзалась.

Мягкий свет окутывал фигуру превратившегося дракона. Его длинные светло-русые волосы слегка колыхались на ветру, игравшем и с белым плащом. На нем был белый приталенный холщовый нагрудник с изображением золотого солнца на груди. На перевязи висели длинный меч и роскошный кинжал. Мечи украшали рубиновые рукояти, в которых переливался изменчивый свет. Его улыбка растопила горечь, таившуюся в сердце Ливианны. Сейчас, этот миг, он был полностью с ней это она читала по глазам. Ничто другое в мире не имело для него значения.

. – Ваше недовольство облегает вас, словно уродливый ржавеющий доспех, моя очаровательная Ливианна. Она не к лицу вам, эта броня. Что мне сделать, чтобы заставить вас снять ее?

Его снова были в ней, глубоко внутри головы. Они были подобны шелку, задерживающему песок. Мягкими, но не нежными. Задевающими не больно, но и не льстивыми.

Теперь между Ливианной и Золотым было всего три шага. Как часто она встречалась с ним, но он никогда не был таким, как сегодня. Сквозь приветливость она ощущала, что чем-то прогневала его. Но чем? Эго ведь он отвернулся от нее! Он допустил, чтобы Бидайн доложила совету драконов о событиях в Нангоге. Если бы это была хотя бы Нандалее... Она руководила миссией. Но почему Бидайн, которая меньше всех способствовала успеху, досталась эта величайшая честь?

–  Вас мучит ревность? Прислушайтесь к себе! Разве вы действительно не знаете, почему небесные змеи не захотели вас слушать?

Ливианна была в отчаянии. Ей хотелось вернуть себе его расположение. От его пренебрежения она страдала больше, чем когда-либо могла себе представить. И нет, она не знала, за что ее наказали.

– Госпожа Бидайн позволила мне и моим братьям прочесть свои мысли. Мы все видели, что вы излечили нашего врага, Ливианна. Бессмертного Аарона! Он был ранен. Возможно, не будь вас, он навеки лишился бы зрения.

– Это уж точно нет! – вырвалось у Ливианны. – Как вы могли подумать, что я предала вас! Он находится под защитой Львиноголового. Девантар все равно исцелил бы его, а таким образом у меня появилась возможность прочесть его мысли и воспоминания, и я узнала поразительнейшие вещи. Эти знания могут изменить ход войны. Сделать доклад на совете было для меня очень важно.

Золотой улыбнулся ей, но глаза его по-прежнему оставались суровы, она недвусмысленно чувствовала его пренебрежение.

– Вы имеете в виду ту лживую игру, в которую играют со своими правителями девантары? Я вас умоляю, госпожа. Неужели вы действительно думали, что за все те века, которые она длится, это осталось сокрыто от нас? Мы знаем, кая обманывают свои народы девантары. Внаем, что все воспоминания бессмертных время от времени пересаживаются в нового, более молодого человека, а предыдущий правитель исчезает бесследно.

Ливианна была потрясена и даже не пыталась скрыть это. Золотой мог читать ее чувства, как открытую книгу

– Есть еще кое-что, что я обнаружила в воспоминаниях Аарона. И, возможно, это еще важнее. Речь идет о том, что ему довелось пережить и что до сих пор терзает его в кошмарных снах.

Теперь удивился Золотой, прочтя украденные ею воспоминания и увидев, что спрятал Аарон за высокой стеной. Удивился настолько сильно, что не стал обращаться к ней посредством мыслей.

– Вы говорили об этом кому-нибудь, госпожа?

– Конечно же, нет. Я служу только вам, мой повелитель. Я сразу поняла, что это знание слишком значительно, чтобы делиться им с остальными.

«Особенно с этой лживой змеюкой, Бидайн», – подумала Ливианна.

Когда Золотой поделился с ней своими воспоминаниями, они были настолько интенсивны, что у нее захватило дух и стало нечем дышать. Горечь минувших месяцев прогорела, остался лишь пепел. Он жалел, что позвал ее к себе только сейчас, более того, испытывал к ней уважение.

– Очень умно с вашей стороны было проникнуть таким образом в его воспоминания, красавица моя. Я должен был знать, что вы никогда не действуете необдуманно, никогда не поддаетесь сантиментам, почтенная Ливианна. Вы самая искусная из всех моих слуг. Простите, что я позволил Бидайн ослепить себя.

Каждое слово было подобно бальзаму на душу. Но Ливианна тут же устыдилась того, что заставила его извиняться перед собой. Он – небесный! Он выше всех извинений, и то, что она поставила его в такое положение, можно было считать проявлением неуважения, и эльфийка принялась лихорадочно размышлять о том, как исправить эту непростительную ошибку. Она не могла больше смотреть в его янтарные глаза, и пристыженно потупилась.

– Все в порядке, – она содрогнулась от звука его теплого мужского голоса. Он положил руку ей на плечо, поднял другой рукой подбородок, чтобы у нее не осталось иного выбора, кроме как смотреть ему в глаза. В это гордое красивое лицо с благородным изгибом линии губ. Тех губ, что так страстно ласкали ее во время нанесении татуировки.

– Мне тоже случается неверно оценивать ситуацию. И я прошу вас и в дальнейшем напоминать мне об этом, если мне случится проглядеть что-то важное, – он тепло улыбнулся. – И прошу, если это случится снова, не ждите много лун, прежде чем предстать передо мной и указать мне на допущенную ошибку. Мы так давно знаем друг друга, госпожа Ливианна. Вам следовало знать, как сильно ценю я ваши суждения и что никто и никогда не может встать между нами.

Ливианна знала, что все его существо пронизано магией. Магией, заставлявшей светить ярче даже свет, окружавший его, наполнять воздух ароматами, где бы он ни появился. Это волшебство, если одного его приветливого взгляда довольно, чтобы от радости сердце забилось чаще. Эльфийка все это знала, но ставить под сомнение его приятные слова не хотела. Все верно, она предана ему, целиком и полностью. Она решила позволить искромсать себя на куски ради него, если бы до этого дошло – еще когда он выбрал ее своей драконницей. Она никогда не забудет, какая непреодолимая гордость наполнила все ее существо, когда Золотой сделал ее своей в Белом чертоге. И сейчас она чувствовала себя так же, как тогда. И была благодарна ему за то, что его улыбка и его слова способны развеять все терзавшие ее сомнения.

– Мне придется попросить вас еще кое о чем, госпожа моя, и подвергнуть вас величайшей опасности. Этот поступок никогда не принесет вам славы, потому что никогда не станет известно, что именно мы отважились на столь смелый шаг, пойдя одновременно и против моих братьев, и против девантаров. Пойдите туда, в то место, что видели в воспоминаниях бессмертного Аарона. И если вы найдете там то, что мы думаем, то принесите это мне. Вы возьмете в свои руки судьбу трех миров, госпожа моя. Нет никого, кого я послал бы на эту безнадежную миссию с большей уверенностью, нежели вас, моя несгибаемая Ливианна. Вы единственная, у кого может это получиться.

Вопреки здравому смыслу, Ливианна была покорена. Ее посылали на смерть. И она радовалась возможности совершить невозможное во имя своего небесного змея.

Жаркий день

От жары плавился горизонт, превращаясь в потоки жидкого стекла. По крайней мере, так казалось издалека. Воздух плясал под безжалостным солнцем. Боевая колесница Ливианны оставляла за собой шлейф из пыли, видимый, пожалуй, издалека на этой усеянной невысокими холмами равнине. Она отклонилась в сторону от намеченного пути, решив, что, прежде чем подвергнуть себя смертоносной опасности со стороны тайн, подсмотренных в воспоминаниях Аарона, нужно посмотреть на место, делающее уязвимым правителя Арама.

Она не спрашивала позволения на это у Золотого. Теперь, когда на нее уже не действовали его чары, встреча с ним представлялась эльфийке в совершенно ином свете. Действительно ли доверие к ней сподвигло его на то, чтобы послать ее сюда, потому что она способна была совершить невозможное? Или он просто послал ее на смерть? Не впервой ему использовать своих драконников как стрелы: выстрелил и забыл. Если они попадут в цель, убьют ее, их задача будет выполнена. Так произошло и с Талинвин, ученицей Гонвалона, погибшей во время выполнения первой же миссии, когда она сбросила бессмертного Аарона с поднебесного корабля и позаботилась о том, чтобы втайне правителем одной из семи великих империй стал обычный крестьянин. Ливианна видела эльфийку в воспоминаниях Аарона. И прочла в ее глазах... Талинвин знала, что погибнет. Но, по крайней мере, отправляясь в свои последний бой, она была в собственных доспехах.

Ливианна же ненавидела доспех, который приходилось носить еще больше, чем облик мужчины, который она приняла. Неуклюжая бочка, простой безыскусный нагрудник, совмещенный со спинным панцирем, натиравшим лопатки. К нему были прикреплены три широкие металлические пластинки, похожие на поперечные бочарные клепки, смыкавшиеся на талии и прикрывавшие пах и верхнюю часть бедер. На шее лежал хауберк, достававший до кончика носа. А на голове красовался шлем из кабаньих клыков с длинным плюмажем, развевавшимся на ветру. Кабаньи зубы! Эти варвары ценили их особенно высоко. Нужно, наверное, быть человеком, чтобы тебе могла нравиться подобная глупость. Они разделяли зубы пополам, проделывали в них дырки и пришивали к шлему. Изнутри шлем подбивали войлоком. На такой жаре он насквозь пропитывался потом и натирал лоб. Равно как и его кожаные ремешки, до крови впивавшиеся в заросшие щетиной щеки.

Но хуже всего из того, что случилось с ней при превращении, была чешущаяся борода. Как мужчины могут выносить эту растительность на лице? Невообразимо!

Эльфийка вытерла пот с лица. В таком доспехе она просто варилась на этой жаре. Бронза, руки и волосы были покрыты слоем пыли. Пыль была ее штандартом, тянувшимся за боевой колесницей. Пятый день ехала она по этой скудной земле, выдавая себя за воина, возвращающегося домой с Нангога, чтобы оказать последнюю честь умирающему отцу. Хорошая история, отлично объяснявшая ее угрюмое выражение лица и отсутствие желания болтать.

Наконец в полосах расплавленного неба, растекавшегося по раскаленной земле, показались верхушки финиковых пальм. В пляшущем воздухе оценить расстояние было очень тяжело. Одна миля или еще две? Ливианна с тоской подумала о тенистом павильоне у колодца, который обязательно должен там быть. Одного-единственного слова силы было бы довольно, чтобы сплести вокруг себя приятный кокон из прохладного воздуха. Этот мир тоже пронизывала магическая паутина, но, если эльфийка затронет ее, это выдаст ее с головой. Не пройдет и часа, как девантары найдут ее. Они были подобны паукам в этой паутине, и, если в ней завибрирует хотя бы одна нить, они будут тут как тут. Поэтому женщина потела и терпела этот проклятый доспех, наносивший ей такие раны.

Все, что на нее было надето, действительно было сделано руками людей. Военная добыча с Нангога. А за колесницу она заплатила отрубленным куском серебра, как расплачивались эти варвары. При расчете значение имел только вес металла. Серебро отливали длинными и тонкими слитками, от которых отрубали куски, вес которых соответствовал запрошенной цене. Ливианна знала, что заплатила за колесницу слишком высокую цену. Но по людским меркам она была неплоха. Крепкие оси и колеса, пол из переплетенных полосок кожи пружинил на каждой выбоине, по которой она проезжала. И оба жеребца рыжей масти, тянувшие ее по равнине, были сильными и выносливыми, что позволяло ей довольно быстро продвигаться вперед. В гривах у них трепетали потрепанные лебединые перья. Так в этом мире путешествовали военачальники.

Ливианна коснулась рукой меча, висевшего на боковой стенке повозки справа от нее, рядом с набитым короткими метательными копьями колчаном.

– Полководец! – послышался звонкий голосок. С обрамлявшей дорогу стены, сложенной из камней, спрыгнул маленький мальчик. – Пожалуйста, господин, спасите меня! – Он изо всех сил старался нагнать повозку, но было очевидно, что вскоре он отстанет. На таких коротких ножках ему не выдержать темпа даже ее уставших лошадей.

Ливианна натянула поводья, протянула мальчику руку и втащила его на колесницу.

– Держись крепче, – строго произнесла она, чувствуя, как ее окатывает презрение к низкому хриплому голосу, которым она говорила теперь. – Кто гонится за тобой?

– Демоны! – с трудом переводя дух, ответил мальчик.

– Демоны? – Ливианна испуганно оглянулась через плечо. Неужели здесь есть еще дети альвов?

Из-за стены выскочила стайка мальчишек и девчонок, все они были вооружены палками и кусками глины. Громко крича, они побежали за повозкой.

– Судя по всему, у тебя много врагов.

– Это все потому, что мой отец герой и был другом бессмертного Аарона.

Ливианна пристально поглядела на мальчишку. Исцеляя Аарона, она невольно обнаружила воспоминания более дюжины правителей. Тысячи историй обрушились на нее, словно проливной дождь, хлещущий прямо в лицо. Был там какой-то важный ребенок, но лица его она вспомнить уже не могла.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Дарон, сын Нарека из Бельбека.

Нарек из Бельбека. Это имя она помнила, помнила и лицо, похожее на лицо мальчишки. Чуть полноватое, с короткими кудрявыми волосами. Пухлый ребенок. Не толстый, но и не такой тощий, как его товарищи, Артакс и Ашот. Они носились по этим полям, воровали финики в пальмовой роще, до которой было уже рукой подать. Здесь провел свое детство бессмертный.

Колесница достигла вершины невысокого холма. На расстоянии полумили виднелась пыльного цвета деревушка, состоявшая из невысоких глинобитных хижин. Поля, на которых росли ячмень и овес, на такой жаре совсем сникли. А между ними пролегала сеть высохших каналов, глинистое дно которых совсем потрескалось, и края трещин поднимались к небу, словно умоляя о дожде.

Вместо того чтобы держаться за боковую стенку колесницы, Дарон обхватил ее за талию. В его облике было что-то мягкое, женственное, но в то же время он был, судя по всему, готов сразиться со всей деревенской детворой, когда речь заходила об отце. Что это – мужество или глупость?

На полях вокруг деревни не было ни души: все попрятались от жары. Да и на широкой улице, делившей деревню надвое, не было никого. На площади, примерно в центре этого скопления жалких хижин, вздымался высокий кипарис, в тени которого виднелся крытый колодец. Въезжая в деревню, Ливианна почувствовала, что за ней наблюдают из темных окон домов. Добравшись до кипариса, она остановилась и вызывающе огляделась по сторонам. Дарон побежал к каменной бадье, жадно зачерпнул руками воду. Затем обрызгал себе лицо и волосы. Закончив с этим, он отряхнулся, словно мокрый пес, и с улыбкой поглядел на нее.

– Как здорово-то! Добро пожаловать в Бельбек, полководец.

– Я не полководец, просто воин, – ответила Ливианна – Расскажи мне об этом месте и о своем отце. Может быть, я вспомню его, если услышу побольше о Нареке, – в глазах мальчика она увидела надежду. Он старательно закивал.

–  Мой отец сражался на равнине Куш, вместе со своим другом Ашотом, который теперь стал одним из самых важных советников бессмертного.

Ливианна вынула серпообразный меч из кожаных ножен, висевший на колеснице, и прислонила его к колодцу. Несмотря на то что его создал сам Золотой, он не был идеальным, поскольку небесный змей лишь скопировал один из тех массивных мечей, которыми пользовались сильнейшие воины Арама и Лувии. Рукоять оружия была в четыре ладони длиной и обернута кожей. Длина клинка составляла всего две трети от общей длины оружия. Половина клинка была прямой, как у обычного меча, и переходила в рукоять, а последняя треть оружия представляла собой почти идеальный полукруг. Он напоминал серп, только заточенный не со внутренней стороны, а с внешней. На верхней части клинка был выгравирован узор из перьев. Сталь была покрыта пятнами, словно бы материалом для клинка послужило железо низкого качества, которое обычно использовали для создания оружия дети человеческие.

Ливианна присутствовала при том, как Золотей ковал оружие. Его драконье дыхание пронзило металл, а в воду, где он остужал ее, было добавлено три капли крови. В клинок было вплетено заклинание, делавшее наносимые им раны тем смертоноснее, чем могущественнее был противник, с которым ей довелось бы вступить в бой.

Ливианна холодно глядела на Дарона. Его смерть взбудоражит бессмертного, но разумнее будет просто заставить малыша исчезнуть. Нет трупа – есть крохотная искорка надежды. Аарон наверняка приедет сюда, лично возглавит поиски пропавшего сына своего друга. Когда дело дойдет до вторжения в Нангог, это будет отличная возможность помешать введению войск Арама. А еще это подорвет мораль воинов, если их предводитель останется на родине, в то время как они будут истекать кровью за него, находясь в другом мире.

Ливианна провела рукой по всклокоченным волосам Дарона.

– Я уверена, однажды к тебе будет приковано все внимание бессмертного. Ты особенный, – эльфийка решила, что как только начнется война, она приедет сюда и заберет мальчишку.

Тем временем на деревенской улице показались другие дети. Они робко приближались к ней, когда из домов начали звать их. Открывая двери, матери торопливо подзывали их к себе. Что так растревожило жителей деревни? За время пути Ливианна не раз встречалась с воинами, все они выглядели в точности как она.

– Ты собирался рассказать мне о своем отце, – напомнила она, оборачиваясь к Дарону. Судя по всему, он единственный здесь ее не боялся. Может быть, он и мягкий на вид, несовершенный сын человеческий, но сердце у него храброе. Оставив меч у поилки, она подошла к лошадям.

– Мой отец сражался на высокогорной равнине Куш, спина к спине с бессмертным Аароном. Когда лувийские элев ванты смешали строй, он подхватил золотой львиный штандарт и защищал его от врагов.

– Элев ванты? – недоверчиво переспросила она, распрягая коней и ведя их к поилке.

– Здесь у нас об этих страшных животных знают только мудрецы, – по лицу Дарона было видно, что он рассказывал эту историю уже не раз. Он продолжал, и тон его стал несколько высокомерным. – Это такие чудовища размером с дом, а на лице у них хвост. У них есть всего два зуба, но они вырастают очень длинными и торчат изо рта, словно копья. А когда они атакуют, то хватают того несчастного, кто попался им на дороге, своим хвостом, и насаживают на свои длинные зубы. Иногда на зубах у них висит по три-четыре убитых, но потом голова становится слишком тяжелой и идти дальше они уже не могут.

Лошади пили, а Ливианна пристально разглядывала мальчишку. Дарон все говорил и говорил. О штандарте со знаком льва, о чудовище с хвостом на лице. Он действительно верил в эту историю! И вдруг он оборвал свою речь на полуслове, посмотрел на нее.

– Ты тоже сражался там?

– Это был кровавый бой, – только и ответила эльфийка. Тот день она видела в воспоминаниях Аарона. Элефантов, или слонов, пересекших сухое русло реки, и ту бойню, которую учинили немногие уцелевшие толстокожие животные, которым удалось прорваться.

Краем глаза заметив движение сбоку, она повернулась. Показалась худощавая собака со светло-коричневой шерстью, посмотрела на них. Потом, похоже, увидела что-то, посмотрела на ворота в находившейся неподалеку стене и поспешно бросилась наутек.

Ливианна подошла чуть ближе к поилке, чтобы легче было дотянуться до меча.

Из ворот на улицу вышло пятеро мужчин. Все они держали в руках цепы и, судя по выражению лиц, обращаться с ними умели. Ливианна чувствовала их запах, несмотря на то что до них было еще около двадцати шагов. От них воняло потом и давно нестиранной одеждой, что отлично сочеталось с грязными туниками, в которые они были одеты. За исключением предводителя, все они были приземистыми массивными ребятами с короткими и жирными шеями. Шедший впереди был стройнее, у него была более-менее подстриженная остроконечная бородка, из-за которой его лицо казалось более длинным. На висках поблескивала первая седина. Он был одет в небесно-голубого цвета тунику с широким, вышитым красной нитью подолом, и, в отличие от своих товарищей, обут в сандалии.

– Это отец Сины, – прошептал Дарон, словно этим было все сказано. – Он думает, что может командовать всеми, только потому, что он самый богатый крестьянин Бельбека.

Маленький отряд остановился примерно шагах в десяти от колодца.

– Кто ты такой? И что тебе здесь нужно? – крикнул ей отец Сины.

Ливианна подхватила свой меч, лениво водрузила его на плечо и вышла на опаляемую солнцем площадь. К и без того сильному запаху деревенской черни примешался еще и запах страха. Эти глупцы встали так, что солнце будет светить им в глаза, если придется драться.

Ливианна левой рукой расстегнула ремешки под подбородком шлема, затем схватила его за плюмаж и стянула его с головы. Для этой вылазки Золотой снабдил ее суровым, угловатым лицом.

Лицом, закаленным в боях, под безжалостным солнцем и отличавшимся явным отсутствием какой бы то ни было доброты.

– Кто ты такой, чтобы орать на меня на свободной улице? Это что, хваленое бельбекское радушие? Да меня на полях сражений встречали лучше! Или здесь тоже поле битвы? – Какое это было наслаждение: наблюдать, как лицо предводителя побелело. Вообще-то, подобные игры должны были бы быть ниже ее достоинства, но здесь было слишком жарко, она слишком долго стояла на колеснице и ей очень хотелось пустить в ход этот неудобный меч.

– Меня зовут Бехруз, – ответил предводитель местных крестьян, и голос его прозвучал спокойно и без раздражения. – Последние воины, явившиеся в эту деревню, привезли с собой убитого. От людей в доспехах ничего хорошего не жди. Так что же привело тебя сюда?

– Жажда.

– Твой доспех. Такие есть только у лувийцев.

Ливианна холодно усмехнулась.

– С тех пор, как на Куше мы посбивали их с колесниц, в Араме таких стало побольше.

Один из крестьян в свите Бехруза расхохотался.

– Здесь у нас нет трактира, нет продажных женщин. Боюсь, в Бельбеке нет ничего интересного.

– Ты хочешь оскорбить меня, крестьянин?

– Просто хочу уберечь от разочарований. Все это можно найти у рудника Ум Эль-Амат. Туда ты доберешься еще до наступления темноты. Судя по всему, лошади у тебя крепкие...

Ливианна снова испытала искушение подлить масла в огонь. Почему ей так хочется затеять ссору? В чем здесь дело, жара тому виной или она боится того, что ждет ее на следующий день?

– Принеси мне хлеб и сыр, дайте отдохнуть в тени колодца. Я не представляю опасности для вашей деревни. Я устал, я здесь проездом и направляюсь к отцу, лежащему на смертном одре.

Бехруз задумчиво провел рукой по бороде, затем расправил плечи.

–  Прошу, будьте моим гостем. И простите за недоверчивость. Наша деревушка на самом краю мира, сюда так редко забредают незнакомцы, – произнося эти слова, он даже смутился. – Не набрались мы хороших манер...

– Я поем у колодца, – успокоила его Ливианна.

Пиршество с крестьянами задержит ее. Хотелось как можно скорее убраться подальше. Заезд в эту деревню был просто попыткой оттянуть неизбежное. В принципе, она рассчитывала, что Золотой даст ей в подчинение целую группу драконников. Но он послал ее одну, что было совершенно несоизмеримо с опасностью быть обнаруженной. Если только, конечно же, он не хотел, чтобы ее убили.