Текст книги "Собственность Короля (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)
И пока абонент «Кузнецова» утирается от этого очевидного плевка, а я собираюсь с моральными силами на второй раунд (наверняка теперь она тоже поднимет градус), я чувствую позади себя выразительные горячее дыхание. Втягиваю голову в шею, пытаюсь отойти, но рука Влада змеей обвивается вокруг моей талии, притягивает к себе так плотно, что между нами не остается ни миллиметра свободного пространства.
– Плохая Нимфетаминка, – шепчет мне на ухо еще более низким голосом, пока ладонь медленно сползает по моему животу вниз. – Усложним задачу?
Я не успеваю даже толком понять, как именно он собирается усложнить то, с чем я и так понятия не имею, что делать, а его вторая рука отводит вперед мои волосы, обнажая шею и плечи. И рада бы сбежать, но Грей так крепко держит, что кажется, это что-то на бульдожьем. О том, что жертву из пасти бульдога можно вырвать только если огреть его по башке. Вот с его руками ровно та же история.
– Позови Влада, дурилка, – говорит Кузнецова.
И все? Целых двадцать (или около того) секунд думала, чтобы… ничего?
Я бы точно сейчас выдала парочку едких шуток, но проблема в том, что одновременно я, кажется, начинаю понимать, как именно Грей собрался усложнить мне задачу.
Чувствую, как он мягко дышит мне в затылок, но ощущения такие, будто у меня вместо кожи – папиросная бумага, и я уже медленно тлею сверху вниз.
Нужно взять себя в руки.
Нужно успокоится.
Отнестись к этому как к экзамену, а у меня никогда не было проблем с оценками ни в школе, ни в университет. Я вообще девочка Высший бал.
Знать бы еще, что этот псих проверят. Мою стрессоустойчивость? Или это просто порция издевательств в отместку за то, что не предупредила его о своей маленькой бесполезной девственности?
– Слушай, – все-таки справляюсь с чувствами, беру под контроль ту часть мозга, которая у меня помечена грифом «Работает 24/7», – а зачем звонить бывшим пьяной в час ночи, чтобы так тупо сливаться? Или нет. Все, я поняла. Просто. Надо. Еще. Виски.
Последнее нарочно произношу по словам, подражая любой шутке моей американской подруги, которая использовала ее в буквально каждой напряженной ситуации.
Если бросил парень и больно – Просто. Надо. Еще. Виски.
Если чудит соседка по комнате – Просто. Надо. Еще. Виски.
Если абсолютно_почти_незнакомый псих вот-вот засунет руку тебе в трусы – Просто. Надо. Еще. Виски.
– Ты пахнешь как горловой минет, – шепчет Грей, и у меня от таких ассоциаций начинает вибрировать в районе солнечного сплетения. – Пахнешь как девочка, которую определенно стоит этому научить.
У меня, мать его, шок.
Хотя это еще мягко сказано, потому что я после его слов я испытываю странную смесь адского стыда, злости и…
Хочется сказать «возбуждения», но, скорее всего, это тоже просто страх и нервы. На парах по общей психологии нам рассказывали, из чего и как формируется пресловутый Стокгольмский синдром – вот как раз из подобного кошмара.
И как раз когда моя рациональная часть четко складывает одно с другим, впрыскивая кровь спасительную дозу трезвости, я замечаю, что телефон в моей руке уже не отвечает.
Сглатываю напряжение.
Я ведь справилась – она сама сбросила? Такой был план?
– Твоя бывшая жена сбежала, роняя тапки, – говорю так, словно у меня нож вместо языка, которым я бы с превеликим удовольствием укоротила ему… гонор. – Это все? Это была задача со звездочкой?
Чувствую спиной, как моментально напрягается и тут же застывает его тело.
А потом он резко разжимает руки и отступает, пока я так же резко разворачиваюсь.
Вот же рожа наглая.
Если бы я не была в таком плачевном зависимом положении – уже бы в лоб ему зарядила его же телефоном, но мне нужно держать эмоции под контролем. Говорят, даже наглухо отбитым бандитам нужен хотя бы формальный повод, чтобы избавиться от обузы.
– Будут еще какие-то проверки или на этом все? – Спокойно (по крайней мере, пытаюсь создать такую видимость) протягиваю Грею телефон.
Он молча забирает и пихает его в задний карман джинсов.
– Мне нравится, что у тебя голова на месте и крепко держится. – А вот это уже похоже на солидный комплимент.
– Ну хотя бы у одного из нас.
– Иронизируешь, Нимфетамин? – Очередной волчий прищур.
– Просто подумала, что раз уж мы настолько сблизились, что делимся друг с другом своими сексуальными фантазиями, то я имею право назвать тебя мудаком.
– Не очень похоже на сексуальную фантазию, – как будто ни капли не злится Грей.
А ведь меня снова занесло на повороте.
– А, прости, я забыла добавить, что ты – чертовски сексуальный мудак.
И это, блин, правда.
– Нимфетаминка, я уже почти жалею, что не ебу целок. – Снова морда кирпичом, и совершенно отвязная походка от бедра в сторону полки с шоколадными батончиками. – Твой мелкий sister какие любит?
Он точно двинутый.
Глава четырнадцатая: Аня
Зачем Влад меня спрашивал насчет любимых сладостей моей сестры – не понятно, потому что в итоге просто взял по коробке буквально всего, что подвернулось под руку. Мне пришлось в срочном порядке носиться по пустому супермаркету под хмурым взглядом охранника в поисках тележки. Я-то думала он имел ввиду шоколад для себя, но, оказалось, подумал о моей младшей сестре.
«Это может быть просто финт ушами для усыпления бдительности, – мысленно настраиваю себя не расслабляться, пока Влад, буквально завалившись мне на колени, вбивает в навигатор адрес. – Не дай заморочить себе голову, будь настороже».
И что это вообще за история с его бывшей?
Когда у него, спустя какое-то время, снова звонит телефон, я чуть не подпрыгиваю от паники и мысленно благодарю Вселенную, что в эту минуту как раз стояла на перекрестке. Черт его знает, куда бы с перепугу крутанула руль – водитель из меня тот еще Шумахер.
– Я живой и здоровый, не кипишуй, – весело говорит кому-то на том конце связи Влад.
Очевидно, это не его бывшая, что не может не радовать. Еще один разговор с этой «очаровательной особой» я бы точно не вытянула. В особенности, если он снова будет сопровождаться пошлыми комментариями Влада.
– Слушай, ну чего ты разошлась, – он смеется и снова разваливается на сиденье в позе тюленя. – Тачка твоя в порядке. Ну, по крайней мере пока. Кстати, Дина, насчет бабла «другу Паше»…
Я стараюсь делать вид, что меня совершенно не интересует его разговор и, наверное, даже вышла бы в другую комнату, но куда, блин, мне выйти из двухместного кабриолета?
– Треть суммы, – обрубает Влад.
Я вспоминаю его слова о том, что я стою больше и языке чешется ляпнуть, что такого случилось за это время, что моя цена так стремительно упала. Хотя и понимаю, что дело совсем не во мне, а в том, что Паша не встал на мою защиту. Но кто бы вообще встал? Кроме вот этого мистера «акуна матата»?
– Тачку Сухой тебе подгонит… Все ок… Не гони… Ни единой царапины… Что? Земля?
Я смотрю строго на дорогу, но кожа на виске буквально вспыхивает от приклеившегося к нему «королевского» взгляда. Хочется огрызнуться, что так он во мне дыру протрет, но я в который раз вспоминаю, что могу контролировать свои эмоции и просто делаю погромче музыку. Там как раз играет «November Rain», а я знаю эту песню наизусть и легко могу подпевать.
– Земля, Дина, – слышу растянутый, как жвачка, голос Грея, – считай, что у меня в кармане. Тут другая тема наклёвывается.
«Я – сама непоколебимость», – голосом Таноса успокаиваю свои нервы, прекрасно понимая, что Грей растягивает вот эти театральные паузы абсолютно осознанно.
Еще одна проверка, но теперь с какой-то Диной?
А дома будет Таня, Маша и женская сборная по волейболу?
Когда он, наконец, заканчивает разговор, вопреки моим ожиданиям, не переключается на меня, а снова сует нос в телефон. Правда, на этот раз там нет игр – по крайней мере, ничего такого боковым зрением не замечаю – зато вижу, что задумчиво листает какие-то сайты в интернете.
– Сто третья гимназия им. Шевченко – ок? – слышу его вопрос как раз, когда навигатор сигнализирует, что до точки назначения остается менее двух километров.
А мы как раз сворачиваем в сторону от густонаселенного района на отдельную дорогу, которая ведет точно в сторону пляжа.
Он живет на пляже?
Серьезно, блин?
Я даже боюсь представить, сколько там может стоит недвижимость. Но, возможно, это небольшой холостяцкий дом? Вряд ли мистеру «акуна матата» нужна хоромина-огромина в три этажа ради того, чтобы там иногда ночевала его драгоценная королевская задница.
Блин, что он сказал про гимназию? Что я должна на это ответить?
– Нимфетаминка, блин, ты не тормозила, когда я грозился тебя трахнуть, давай, не разочаровывай меня, – он вырубает музыку, показывает пальцем на съезд вниз, который я вообще бы и не заметила, потому что на навигаторе его нет. – Твоей мелкой sister подойдет? Или надо что-то посолиднее?
Гимназия.
Марина.
Я не тупая, но конкретно в эту минуту очень туго соображаю, поэтому очень радуюсь, когда, наконец, выруливаю по дороге на широкую площадку для парковки. И впереди, метрах в двухстах от нее виднеется что-то темное и солидное.
Минимум два этажа.
Эм-м-м… ладно, хорошо, может, ему просто нужно много места чтобы разбрасывать носки?
– Влад, прости, я не понимаю, о какой гимназии ты говоришь. – Останавливаюсь, чтобы снять обувь, потому что во влажном прохладном песке безбожно грузнут даже мои «лодочки».
Грей подставляет локоть в качестве опоры, но я зареклась хоть пальцем к нему притрагиваться, пока из моей крови не выветрится весь стресс. Очевидно же, что сидя на такой гормональной бомбе я совершенно неадекватно реагирую на его присутствие рядом. Он пристально наблюдает за тем, как я, усевшись на песок, снимаю обувь.
– Твоей мелкой разве не нужно грызть гранит науки? – говорит у меня над головой.
– Нужно, – соглашаюсь. Встаю, отряхиваю с себя песок.
– Вот, гимназия. – Сейчас он смотрит на меня как на человека с уровнем интеллекта божьей коровки.
– Ты собираешься… Погоди.
– Ну выбери сама, – безразлично пожимает плечами. – Я в этой херне вообще не разбираюсь, но по отзывам, вроде, топ.
То есть пока мы ехали, он успел подумать о том, что Марине нужно продолжить учебу и даже нашел ей школу?
– Я вдруг почувствовала себя самой ужасной в мире сестрой. – И мне не стыдно сказать это вслух, потому что это правда.
– «Все что угодно», – в который раз вспоминает мои неосторожно брошенные слова.
– Вообще-то я планировала забрать сестру с собой. – Хотя не уверена, что об этом нужно было говорить до того, как мы обсудим все детали купли-продажи.
– Забрать куда? – Влад подстраивается под мой шаг, нарочно то и дело сокращая расстояние между нами, когда я пытаюсь отодвинуться и держать дистанцию.
– В Америку, – дергаю плечом. Это же логично: у меня «грин-карт», как раз перед вылетом я получила уведомление о том, что одобрена моя заявка на стажировку в издательстве «Bookworm Press». Конечно, без «финансовой подушки» с сестрой на руках было бы тяжело, но Грей заплатит мне за землю и это должно хватить, чтобы сделать взнос за жилье и отложить на депозит на «всякий пожарный». – Меня здесь ничего не держит.
А про себя добавляю, что хочу просто прижать к себе Марину, сесть в самолет и забыть последних три дня как страшный сон.
– Ну и как ты собираешься вывозить сестру из страны без разрешения ее опекуна? Сдашь в багажное отделение как домашнего питомца? – Грей пользуется моим мгновенным ступором, снова надвигается своим горячим голым торсом и «добивает»: – Кстати, Нимфетаминка, а твои документы где?
Я останавливаюсь, задираю голову и издаю звук разъярённой слонихи.
Завтра (или даже сегодня) мне будет очень стыдно, но прямо сейчас мне нужно хотя бы как-то спустить пар.
Боже, ну это же такие… очевидные, блин, вещи! То, что плавает на поверхности!
Но почему-то эта банальщина пришла в голову не трезвой мне, а пьяному Грею!
– Это первый раз, когда женщина кончает до того, как я ей вдул, – с издевкой говорит Влад, а потом за руку тянет меня за собой в сторону дома, который вблизи кажется еще огромнее.
Я никогда не видела настолько большой и красивый дом. Не видела вблизи, потому что однажды подруга моей подруги встречалась с парнем, отец которого был какой-то важной шишкой в «Силиконовой долине» и нам пришлось провести пару часов на пляже как раз неподалеку от его дома, но он выглядел и в половину не таким огромным, как дом Грея.
Жаль, что даже с хорошим уличным освещением я почти не могу толком рассмотреть его снаружи. Вижу только, что он почти на восемьдесят процентов состоит из стеклянных панелей, а на плоской крыше сверху – солнечные батареи. И сзади, насколько это можно увидеть с такого ракурса – целый отдельный пирс, который уходит прямо в воду. Идеальнее места для утренней зарядки или йоги и не придумаешь.
Но мы идем не туда, а ко входу – он правее, тоже вверх по крыльцу, к огромным раздвижным стеклянным дверям. Замечаю «моргнувший» над дверь красный глазок камеры. Никаких ключей или кода – она как будто сканирует лицо и только «опознав» хозяина открывает проход внутрь.
Не успеваем переступить порог, как я взглядом осматриваю пространство вокруг в поисках обуви Марины. Она ведь должна быть здесь? На стоянке, где Грей оставил свой кабриолет, я видела тот черный внедорожник, но в машине уже никого не было. Только наткнувшись на стоящие немного дальше туфли сестры, с облегчением переводу дыхание. Прислушиваюсь – справа разносится звук голосов, но это не люди. Больше смахивает на какой-то мультик.
– У тебя… очень красивый дом. – Верчу головой, впервые чувствуя недостаток слов, чтобы описать все эмоции, которые во мне вызывает буквально каждая деталь интерьера, которая попадается на глаза.
Я не росла в бедности, я с детства видела и трехэтажные особняки газовых олигархов, и дачи с бассейнами у «базарных королей». Да и наш собственный дом нельзя назвать скромным. Но у Грея – не просто большой и дорогой дом. У него какое-то… произведение искусства, в котором воздуха как будто даже больше, чем снаружи.
– Я знаю, потому что я его придумал и построил.
– Ты? – На этот раз мне все-таки удается предугадать и подавить икоту. Самое время пожалеть о том, что в своем время пренебрегла возможностью найти корни этой проблемы с хорошим психологом.
– Ну да, я архитектор – я строю дома.
– Архи… кто?!
– Аня! – Марина налетает на меня, взявшись буквально из ниоткуда как ураган. – Пойдем, я тебе покажу тако-о-о-ое!
Я в таком ступоре, что поддаюсь ее попыткам утащить меня в комнату и даже делаю около десятка шагов.
– Марина, стой! – Ненавижу повышать на нее голос, но я слишком хорошо знаю свою сестру и то, как часто она забывается. Приходится дернуть ее за руку, подтащить к себе, подавляя сопротивление. – Марина, мы в гостях. Ты помнишь, как нужно вести себя в гостях?
– Мы просто включили мультик, Денис сказал, что он, – тычет пальцем в сторону Влада, – разрешил.
– Кто такой Денис?
– Мой водитель, – объясняет Влад.
– Марина, нельзя показывать пальцами и нельзя…
– Малая, дуй смотреть мультики, – перебивает Грей и заодно вручает моей сестре целую гору коробок с шоколадными батончиками. Я вообще пропустила, когда он успел все это забрать из машины – всю дорогу как ненормальная таращилась на дом.
– А приставку можно включить? – Щеки Марины восторженно краснеют.
– Можно, – подмигивает Влад. – Порубимся потом в Mortal Combat?
Моя маленькая, еще час назад до смерти перепуганная сестра пружиной прыгает на месте, а потом опять просто исчезает из виду. Не ребенок – а кролик в шляпе.
Я вздыхаю, вспоминаю, что психологи объясняют такое поведение посттравматическим стрессом, и что ей всего тринадцать лет – слишком мало, чтобы уметь держать чувства и эмоции под контролем. Но я-то уже взрослая, так что…
– Влад, прошу прощения за ее поведение.
– Бля, Нимфетаминка, она же ребенок – чего ты такая зануда? – Он морщит нос и я буквально чувствую, как моя ценность в его глазах стремительно падает. – Пошли, сваришь мне кофе.
Безропотно следую за ним, стараюсь не таращиться по сторонам, но взгляд то и дело цепляется за разные интересные интерьерные решения: стена с мхом, лампочки на шнурках, большая глыба мрамора, встроенная в интерьер так, будто лежащий среди хай-тека необработанный камень – это самая естественная вещь в мире.
А когда мы сворачиваем на кухню, я буквально застываю на пороге, потому что это ни фига не кухня, а просто мечта шеф-повара. Очень хочется рвануть вперед, потрогать руками сверкающую как зеркало поверхность электроплиты, духовку, в которую запросто может поместиться даже туша лося, разные кухонные приборы и даже вписанная в интерьер полка для бокалов.
Во всей этой идиллии есть только один минус.
Оно абсолютно неживое. Выглядит как фото из журнала.
Решив не ждать, пока Грей повторит просьбу, дерусь за дело. Это даже лучше, что теперь у меня есть законный повод во-первых держаться от него на расстоянии, а во-вторых – вообще на него не смотреть. Нахожу целый ящик с банками зернового кофе – все подписано, все так выхолощено, будто я вообще первый человек в доме, кто вообще собирается использовать это по назначению.
– С корицей или… – Верчу в руках несколько мельничек со специями, – … с гвоздикой? Еще кориандр есть и душистый перец, и…
– Просто американо, Нимфетамин. Не люблю когда что-то забивает вкус хорошего крепкого кофе.
– Зачем тогда это здесь? – Не ожидаясь ответа, прячу обратно, закрываю ящик.
– Не поверишь, но пока ты не сказала, я вообще ни хрена не задумывался над этим животрепещущим вопросом.
Желаю себе терпения, загружаю кофемашину и завариваю порцию в белоснежную пузатую чашку, объемом как будто минимум на пол литра. Но других здесь нет – либо маленькие а ля наперстки под эспрессо, либо целый сервиз вот этих, совершенно девственной нетронутых как и все остальное на этой кухне.
Разворачиваюсь прямо с чашкой в руках, чтобы поставить ее на стойку перед Греем… и тупо роняю ее на пол.
Влад снял куртку и теперь сидит буквально полуголый, еще и в такой позе, как будто все это время за нами ведется скрытая съемка для какого-то порно-канала.
– Обязательно раздеваться?! – вырывается у меня. До того, как я вспоминаю, что вообще-то это я здесь гостья, а Грей у себя дома и может делать все, что угодно. Даже сверкать накачанным торсом. – Прости, я немного…
– Ты немного девственница, – охотно заканчивает за меня.
– Я сварю еще.
– Забей, Нимфетаминка. Сядь.
– Но кофе…
– Сядь ты, блядь.
На негнущихся ногах, переступая через осколки чашки, сажусь напротив него.
Сейчас будет разбор полетов? Интересно, разбитую чашку мистер Грей тоже включит в мой общий счет?
Он сказал, что архитектор, но меня это почему-то только еще больше раздергало. Ну не может же, в самом деле, он быть просто архитектором? Это абсурд. Я видела мужчин-библиотекарей, дизайнеров и даже знала одного сына сенатора – и могу смело сказать, что ни у одного из них язык не повернется выдать хотя бы одну такую словесную конструкцию, которыми Грей костерил моего отчима.
Может, Архитектор – это типа кличка? Или бандитский титул, вроде Крестного отца?
– Ты неплохо справилась с моей бывшей. – Грей прищелкивает языком, как будто только что снова прокрутил в голове весь наш с Кузнецовой разговор.
– Разве у меня был выбор?
– Она редкая сука, Нимфетаминка, но весь пиздец моей жизни состоит в том, что я все равно хочу ее вернуть.
– Типичные созависимые отношения, – пожимаю плечами, вообще ни разу не удивленная.
Говорят, эта «болезнь» стремительно косит ряды всех современных пар. По той же причине я и не хочу вступать в отношения – терпеть не могу быть к кому-то привязанной и чувствовать себя ничтожеством только потому, что мой парень утром не чмокнул меня в щеку или прислал цветы без романтической записки.
– Ты мне в этом поможешь. – Он ставил локти на стойку, подтягивается, наклоняясь ко мне, из-за чего я инстинктивно отодвигаюсь назад, чтобы сохранить между нами хоть немного свободного пространства.
– Хочешь, чтобы я была автоответчиком для твоей бывшей? – Согласна, звучит максимально странно.
– Хочу чтобы ты сыграла роль моей маленькой очаровательной невесты в спектакле под названием «Раздраконь бывшую».
На этот раз даже мой шок к шоке, поэтому без икоты.
Глава пятнадцатая: Влад
Все верно – я хочу вернуть Кузнецову.
Как кобылу в стойло.
Хочу, чтобы она кипятком по мне ссалась, как последняя сучка, чтобы буквально дышать без меня не могла, чтобы скулила от тоски каждую минуту, которую меня не будет рядом.
А потом, когда она будет на вершине блаженства, забудется в сладкой неге и будет готовиться ко второму дублю нашей свадьбы и покупать посуду в наш новый дом… я ее, на хуй, пошлю.
Хочу посмотреть ей в глаза в ту минуту, когда она будет медленно падать с вершины своего выпестованного счастья прямо в полную колючих камней пропасть и осознавать, что все это было ложью. От первого до последнего слова. Что все, во что она верила и с чем строила планы до конца жизни – пустышка, мой злой розыгрыш.
Такой план.
Но посвящать в его «тонкости» Нимфетаминку я не собираюсь. Кто знает, вдруг она относится к тому маленькому числу женщин, которые воспевают адекватное сестринство и несмотря на первое знакомство с Кузнецовой, упорется открыть ей глаза на то, как все обстоит на самом деле.
– Ты хочешь ее вернуть? – переспрашивает Нимфетамин.
Вот все в ней хорошо, но дурная привычка заставлять меня по несколько раз повторять одно и тоже может стать проблемой в наших с ней деловых отношениях. Сегодня я еще бухой и не очень хорошо соображаю, но когда мозги вкрячатся на место, нужно будет провести с Аней серьезную беседу на тему того, что можно и нельзя делать в отношениях со мной.
Даже в фиктивных.
Или, скорее, особенно в фиктивных.
У нас же с ней договор, земли, бабки, она мне торчит за героическое спасение их с мелкой, так что закрывать глаза на то, что меня парит ради ее красивых глазок или роскошных сисек, я точно не буду. Хотя, положа руку на сердце, я в принципе не люблю все вот эти поддавки: я делаю девочке красиво – я ее и танцую. Спасибо, Кузнецова, за бесценные уроки жизни.
Олю я любил как двинутый.
Реально буквально крыша текла с первой минуты как ее увидел. Уступал ей во всем и всегда, думал, что именно такими и должны быть отношения – когда мужчина делает все, чтобы его любимая была счастлива, чувствовала себя в безопасности и все ее заботы сводились к цацкам, шмоткам и красивым ноготочкам.
Я мысленно показываю средний палец фантомной боли из прошлого и снова переключаюсь на сидящую напротив Нимфетаминку. Нет, все-таки хорошо, что у меня на нее «встает» только мозг, потому что кандидатуры лучше на роль моей девочки просто и быть не может.
– Я ее пиздец как люблю, – улыбаюсь максимально по-джокерски. – Первая любовь, первая гроза, вся вот эта хуерга.
– Странная у тебя любовь, – кривится Аня.
Складка между аккуратными бровями цвета скорлупы кокосового ореха ей очень идет. Или, может, я просто отвык от натуральной мимики, потому что вокруг меня наперебой одни обколотые ботоксом куклы? Даже Дина, при всей своей охренительности, сделала со своим лицом абсолютно весь прайс косметологической клиники.
– Ну, Нимфетамин, тебя моя любовь, строго говоря, ебать никак не должна.
– А можно матерится не так… обильно? – недовольно хмурится.
– Нет, нельзя. Есть еще что-то в списке претензий?
– Оденься, – она сглатывает. – Пожалуйста.
– Нет. Следующий пункт?
– Забудь. – Она на секунду закатывает глаза, и когда снова на меня смотрит, то это, мать его, целое преображение века: лицо сосредоточенное, деловое, ноль эмоций. На секунду подвергаю сомнению крепость моего ума, предполагая какую-то феерическую подмену, но это, конечно, очередной «плюс» в и без того солидный список достоинств этой милой целочки. – Правильно я понимаю, что прямо сейчас мы будем обсуждать условия нашего сотрудничества?
– Не не, Ань, прямо сейчас я пьяный. Все разговоры завтра, на трезвую голову.
– Разумно, – соглашается она. – А сейчас… мы с Мариной…
Аня тревожно оглядывается.
– Пока ты под моей крышей – я про дом, если что – ты в безопасности. Выбирай любую комнату, какая на тебя смотрит, еда в холодильнике, если что-то нужно – там есть номер карты на бумажке заказывай из доставки все, что нужно тебе и мелкой. Об остальном не парься – в шесть утра приходит уборщица.
А меня что-то реально пошатывает с непривычки.
Давно не бухал, чтобы прямо вставило и развезло. Вот что ЗОЖ с людьми делает – можно свалиться рожей в бетон от пары стопок. Та чашка кофе, которую Аня разлила, находясь под глубоким впечатлением от моего, без преувеличения, охуенного мышечного тела, заметно улучшила бы ясность моих мозгов, ну уже хер с ним. А вот Аню надо бы надрессировать не пялиться на меня как на детородный орган в шоколаде, а то наш с ней план заглохнет на первом же вираже.
Я успеваю добраться до выхода, когда Аня решает еще разок пройтись по моей уверенности в том, что она – адекватна и с ней можно вести дела.
– То есть мы теперь твои пленницы? – с легкой, этакой высокомерной иронией, типа у нее нет выхода, но мне надо обосраться от счастья, что я посадил под замок ее принцесскины булки.
К слову, булки прям зачет, я даже пару раз пожалел, что без трусов.
– Нет, радость моя, ты прямо сейчас можешь валить на хер на все четыре стороны. Вот прямо как Лазарь – встань и иди!
Правый уголок ее рта начинает заметно подергиваться.
– Проблема в том, что моя безопасность и мои правила распространяются только там, где я хочу. Например, мой дом – это крепость. Здесь тебя не достанет ни чувак с нимбом, ни хрен с рогами. Но если ты хочешь отправить свою жопу в закат – кто я такой, чтобы запрещать тебе самовыражаться? Но если там найдутся желающие выебать твой симпатичный задок – это будет твоя проблема.
– Я поняла, довольно.
Ах ты ж ёб твою мать.
Слово-то какое выковыряла из своего хорошего воспитания – я думал, такие только в «Вишневом саду» остались и то в театре.
– Нет-нет, малая, погоди. – Иногда, очень редко и в основном по «особенным случаям», меня несет. Как именно это случается – часто просто рандом. Но Дина, например, примерно вдупляется, когда уже нужно закрыть рот, потому что если продолжать продавливать, то я эффект будет примерно как от разорвавшейся пружины. Ане еще предстоит осваивать тонкое искусство взаимодействия с моими сальпугами и скорпионами, но один важный урок я могу преподать ей уже сейчас. – Я не буду за тобой бегать, Нимфетамин. Это вообще не моя тема – возвращать, уговаривать, убеждать, выпрашивать. Вышла – иди на хуй сразу, без оглядки. Большая, сильная и самостоятельная? Вали! Выход там! А если ты маленькая, беззащитная и нуждаешься в моей спине – значит, ты играешь по моим правилам.
– Каким пунктом стоит целование твоего королевского зада, господин?!
Ну и взгляд у нее сейчас.
Милая кошечка голубых кровей врубила шипелку на полную громкость и даже выпустила когти?
Бля, зря я трусы не надел, потому что это какая-то ёбаная загадка мироздания: почему у меня уже третий раз за пару часов встает на девочку, которая в плане секса меня не привлекает от слова «вообще»? Недотрах, что ли? В последнее время было так много работы, что даже не вспомню, когда последний раз как следует отрывался.
– Ты точно это хотела сказать, Нимфетаминка? – понижаю голос на полтора тона – ни больше, ни меньше. В меня эту способность однажды вколотили палками и пиздюлями – без всякого гребаного преувеличения.
По лицу вижу, что ей очень хочется фыркнуть, вмазать мне по роже всеми коготками – не зря же она их выпустила. Но даже в эту минуту малышка не теряет голову, помнит, что на территории кота ебут кошечку, а не наоборот. Поэтому Аня просто поджимает губы – ее лицу это очень не идет – выравнивает спину как будто собирается выходить на подиум в платье из золота и прет мимо меня, не сказав ни слова.
Даже даю ей это сделать.
Ну, почти.
Хватаю за локоть в тот момент, когда Нимфетаминка уже выскользнула наружу и успела сделать вдох, наивно понадеявшись, что на этом наш маленький конфликт будет исчерпан. Хрена с два, малая, лучше я тебя сейчас щелкну по носу, за маленький проступок, чем ты накосячишь по-крупному.
За локоть подтягиваю ее к себе, подавляю сопротивление, надавливая на маленькую ямку под костью, которая на пару секунд лишает ее способности даже пальцами пошевелить.
– Я не люблю, когда мне целую зад, Ань, – на ухо, почти касаясь губами кожи, которая моментально становится горячей. – Но раз уж ты спросила… Я люблю, когда женщина сосет, стоя передо мной на коленях. Люблю, когда не стесняется ни единого звука, который издает с моим членом во рту. Люблю при этом держать ее за волосы и натягивать рот на себя по самые яйца. Люблю, брать ее за горло и пальцами чувствовать как напрягаются каждая мышца, потому что она старательно заглатывает. И кончать тоже предпочитаю в рот.
Она так напрягается, что локоть в моих пальцах становится деревянным.
Дергает, как от удара током.
Отстраняется так отчаянно, как будто мысленно уже попрощалась если не со всей рукой, то с большей ее частью точно.
– Это мерзко, Влад, – говорит ее рот, но взгляд откровенно халтурит.
– Это кайфово, Нимфетаминка – когда тебя трахает большой заряженный мужик без комплексов. И вот поэтому я не терпеть не могу целок – вы пиздец наглухо застегнутые. Поэтому, – разжимаю пальцы и даю ей отойти на безопасное расстояние, – можешь выдохнуть – на тебя вся это мерзость не распространиться ни при каких обстоятельствах. Это была просто маленькая демонстрация, что некоторые вопросы лучше не задавать, чтобы потом не пришлось мучительно краснеть и бежать на исповедь.
Она сверлит меня своими серыми глазами с такой злобой, которую может генерировать только эго глубоко обиженной женщины. Но прикол в том, что Нимфетаминка вряд ли понимает, что на самом деле в ней говорит тупо недотрах, и даже если бы я сказал все то же самое в шекспировском сонете, она все равно бы хотела моей крови.
Потому что, бляха, девочка давно созрела.
А вот почему она до их пор сохранила себя «для мужа» – это загадка покруче той, что находится на дне Мариинской впадины.
Кто, блин, вдалбливает девочкам в головы, что секс и любовь – это одно и то же? Что трахаться надо только по большой любви, что если ты не кончаешь в койке так, что об этом завтра напишут все газеты – это, на хуй, не повод корчить терпеливую страдалицу, а повод валить от этого убогого на поиски нормального члена? И еще вот это, мое любимое: трахаться можно только с одним и до гроба, ну максимум с двумя, при условии, что первый сдох. А если вдруг по какой-то ужасной трагедии в твоей вагине побывало больше двух членов – ты блядь и проститутка, и не смей целовать в лобик молочных младенцев.
