Текст книги "Собственность Короля (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

Глава тридцать пятая: Аня

Собеседование в «Квазар» у меня назначено на девять тридцать.

К этому времени я успеваю отвезти Марину в школу (она довольно охотно просыпается утром и даже не ворчит из-за того, что приходится завтракать жутко полезной овсянкой с фруктами), заезжаю а маленькое кафе неподалеку от издательства и целый час мысленно гоняю себя по всем вопросам, которые может задать Андрей.

Мне очень, очень сильно нужна эта работа.

Просто хотя бы что-то стабильное, даже если оклад будет небольшой. Параллельно к этому я уже разместила свое резюме на сайте фрилансеров-переводчиков – смогу брать небольшие подработки на выходные. Деньги от аренды трогать нельзя еще минимум полгода, если не больше, пока Грей не разберется с разводом.

Если он, конечно, собирается что-то с ним делать. Как бы там ни было, я держу в голове эту мысль и пока что мой реальный план на будущее выглядит так: получить хороший опыт работы и узнать, как устроена «издательская кухня», получить документы об опеке и, как только появится возможность, вернуться в Америку. Возможно, перебраться в Нью-Йорк, ведь именно там находятся все самые крупные издательства и реакции. И, может быть, однажды, у меня получится открыть свое собственное «место силы».

В приемную к Андрею захожу на семь минут раньше до назначенного времени. Его секретарша – уже немолодая женщина с лицом строго библиотекарши, мерит меня придирчивым взглядом и по внутренней связи сообщает, что я уже на месте.

– Андрей Викторович ждет, – говорит явно не очень довольная тем, что он хочет принять меня сразу.

Я захожу внутрь, острожно прикрываю за собой дверь.

Осматриваюсь.

Я уже проходила собеседование в издательстве, но оно было маленьким и издавало нон-фикшен, так что у главного редактора даже кабинет своего не было, и меня «прослушивали» на стуле, который стоял между его столом и столом кого-то, отвечающего за типографию. Везде звонили телефоны, все постоянно о чем-то разговаривали, но я чувствовала себя комфортно и оттарабанила без заминки.

А вот у Андрея большой и очень светлый кабинет с двумя огромными окнами, на половину прикрытыми жалюзи. Есть пара полок, но книг на них немного – в основном, красивые яркие тяжелые корешки подарочных, эксклюзивных изданий. И «гвоздь программы» – красивый дубовый письменный стол с заметными потертостями, как будто любовно отреставрированный. Но он все равно смотрится чужеродным и не правильным в этом лаконичном современном дизайне.

– Знаю, этот старичок не очень здесь смотрится, – как будто читает мои мысли Андрей, поднимается из черного кожаного кресла и выходит мне навстречу. – Но это что-то вроде семейного бизнес-талисмана. «Меридиан» основал еще мой дед, денег у него не было и этот стол был почти единственным, что он мог себе позволить из мебели. На этом столе он подписал свой первый «золотой» контракт».

– В любом случае, у вещи с такой историей гораздо больше права находиться здесь, чем у всех этих полок, – улыбаюсь. И добавляю: – Я так боялась опоздать из-за пробок, что приехала сильно раньше. Если я не вовремя, то…

– … то вы все равно вовремя, Анна.

Улыбка у него очаровательная, хотя и не такая как у Грея.

– Кофе? – предлагает Зайцев, и хоть в этом нет никакой необходимости, идет мне навстречу, а потом сопровождает до кресла около стола. Галантно отодвигает, чтобы мне было удобно сесть.

– Нет, спасибо, – отказываюсь, и цепляюсь пальцами в сумку на коленях. Вроде бы все хорошо, но я все равно нервничаю. Как будто от того, правильно ли я ответила на вопрос, хочу ли кофе перед собеседованием, зависит, каким будет вердикт.

– Сок, чай? – Андрей предпринимает еще несколько попыток, но получает мой отказ и возвращается в свое кресло. Но все равно не торопится, дает мне время привыкнуть к обстановке и собраться с мыслями.

И только когда я успокаиваюсь и делаю глубокий вдох, задет свой первый вопрос.

Это стандартное собеседование, мало чем отличающееся от того, которое я уже проходила раньше на должность стажера. Даже вопросы почти те же самые. На каком-то этапе Андрей без предупреждения переходит на английский язык, я на автомате отвечаю, и только потом соображаю, что это произошло. Но видимо так и задумано, потому что он просто продолжает, как будто и для него вот так свободно общаться на иностранном языке – абсолютная норма.

– Анна Александровна, вы просто сокровище, – с улыбкой говорит Андрей примерно через полчаса, за которые мы успеваем обсудить, кажется, абсолютно все и даже обменяться парочкой типичных американских анекдотов. Я только успеваю подумать, что он тоже знает американскую жизнь не только из сериалов, а он уже признается: – «Беркли» факультет журналистики. И ужасно жалею, что мы никак не могли пересечься там раньше. На моем потоке совсем не было наших, и в студгородке, и вообще нигде не было. Некому было даже объяснить мне, что такое «место в горах», когда я покупал билеты на бейсбол.

Я понимающе улыбаюсь, и вдруг ловлю себя на мысли, что не хотела бы получить место только потому, что мы учились в одном университете. Хотя Андрей и не производит впечатление человека, который может поставить личные интересы выше профессиональных.

– Ну, я думаю, мой ответ очевиден? – Он снова выходит из-за стола, протягивает руку, помогая встать и мне. – Добро пожаловать в «Квазар», Анна Александровна. Пойдемте, покажу ваш рабочий стол. Не беспокойтесь, он современный и очень эргономичный!

Поверить не могу, что у меня теперь действительно есть работа.

Настоящая работа (разные закусочные, где я разносила завтраки и наливала кофе, не в счет), на которой на смогу, наконец, заниматься тем, о чем всю жизнь мечтала. С условиями, о которых боялась даже заикаться – мне даже в издательство не нужно приезжать каждый день, главное, успевать сдавать части переводов к оговоренным срокам. Значит, что у меня не будет проблем отвозить и забирать Марину из школы.

– Это ведь не проблема, если я буду приезжать в издательство… каждый день? – на всякий случай переспрашиваю Андрея, пока мы идем в отдел кадров заключать рабочий договор.

– Так хочется вариться в этой кухне? – безошибочно угадывает он.

– Если честно – очень.

– Должен предупредить, Анна Александровна, иногда у нас тут бывает очень… шумно.

– Как в любом творческом коллективе.

Мне нравится, что как только мы перешли в плоскость разговоров «начальник-подчиненный», Зайцев начал называть меня по имени отчеству.

Он открывает передо мой дверь в отдел кадров и говорит:

– Мне будет приятно видеть вас в офисе… Анна.

На оформление документов у меня уходит еще примерно полчаса. И за все это время я как губка с наслаждением впитываю царящую вокруг суету, разговоры о книгах, о типографиях, о том, что кто-то из отдела печати запорол договор и новая специальная бумага приедет только во вторник, хотя нужна была еще на вчера. Наверное, со сторон у меня абсолютно придурковатый вид, потому что эта атмосфера буквально руки выкручивает от нетерпения прямо сейчас взяться за рукопись.

Господи, да ущипните меня кто-нибудь, или я ни за что не поверю, что моей первой первой переводной книгой будет книга самого Джексона Лайта! Очень хочется прямо сейчас написать своим подругам и похвастаться новостью, но приходится держать себя в руках, потому что на рабочем месте я решительно настроена заниматься исключительно своими прямыми обязанностями.

– Вот, – девушка из отдела кадров протягивает мне маленький стильный пропуск, – постарайтесь не забывать, потому что у нас с этим строго.

– Буду беречь как зеницу ока.

Она улыбается – и отворачивается к компьютеру. Я еще пару секунд переминаюсь с ноги на ногу, потому что не очень хорошо помню, как именно сюда попала по хитросплетению коридоров, по которым меня вел Зайцев.

– Отсюда по коридору сначала направо, – как будто слышит мои мысли девушка, – потом налево и еще раз налево, и там дальше уже не заблудитесь.

Но когда выхожу в дверь снова натыкаюсь на Андрея, подпирающего спиной стену. Выглядит он так, будто все это время стоял и ждал меня здесь. И сразу широко улыбается, вежливо интересуясь, все ли хорошо.

– Да, да, – чувствую себя немного не в своей тарелке, потому что… ну, разве у главного редактора не должно быть других дел, кроме как лично опекать новоприбывшего сотрудника? – Я хотела сейчас пойти в офис, мне сказали, что я должна еще получить канцелярские принадлежности и взять пароль от компьютера, и…

– Ваша самоотверженность очень похвальна, Анна Александровна, но сейчас уже обед, – показывает взглядом на настенные часы. – Не хочу прослыть начальником-тираном, который морит голодом сотрудников и держит их в черном теле.

Он подстраивается под мой шаг и пару раз направляет по правильному пути, потому что я совершенно забыла куда и когда нужно сворачивать. Выводит на крыльцо и присвистывает, когда я щелкаю брелком, и мой «Бентли» тут же «щебечет» в ответ.

– Признавайтесь, – Зайцев выглядит слегка озадаченным, – вы дочь подпольного миллионера? Или, может, разводите крипту?

– Это… подарок.

– Ну да, – теперь он улыбается почти через силу.

Из сумки раздается телефонная трель. Я извиняюсь перед Андреем, смотрю на незнакомый номер и с опаской прикладываю телефон к уху. Пока на том конце связи какой-то непонятный шум, взглядом извиняюсь перед Зайцевым за то, что сбегаю вот так, без вежливого «до завтра».

– Анна Александровна? – на том конце связи казенный женский голос.

– Я слушаю. – Еще ничего не случилось, но меня ковыряет зудящее неприятное предчувствие. В последнее время все звонки с незнакомых номеров (да и со знакомых тоже, за исключением Грея) приносили исключительно «приятные» новости.

– Это Галина Гавриловна, директор гимназии имени Шевченко. Вчера вы оформили к нам вашу сестру Марину Александровну… Эпштейн, – она запинается, как будто читает по бумажке.

– Что-то случилось?! – Задерживаю дыхание, потому что легкие буквально сплющивает, как будто я с размаху влетела в бетонное заграждение.

– Вам знакомо имя… Рогов Валентин Николаевич?

– Это… мой отчим. – Вот теперь я точно знаю, что дальше не будет ничего хорошего.

– Хорошо, просто хотела уточнить, потому что в моей практике бывало всякое. Вам нужно срочно приехать в школу, потому что Валентин Николаевич прямо сейчас сидит у меня в кабинете и утверждает, что является законным опекуном Марины, и ее нахождение в нашей гимназии никак с ним не согласовано.

– Я ее старшая сестра! – Мой голос срывается, я психую и дрожащий палец никак не может попасть на кнопку на брелке от машины. – Я имею право принимать решения за нее!

– Анна Александровна, я жду вас, потому что вся эта ситуация крайне неприятна. Когда вы будете?

Она говорит со мной таким тоном, как будто Рогов сидит сейчас в ее кабинете и показывает таблички с субтитрами.

– Я приеду через полчаса. Или быстрее. Не смейте отдавать ему Марину! Она моя сестра! Этот человек ей даже не отец!

– У вас есть полчаса, Анна Александровна.

И кладет трубку, давая понять, что если я не уложусь в отведенный мне с барского плеча лимит, все, что лучится потом будет целиком и полностью на моей совести.

Бедная дорогая машина точно не заслужила, чтобы ее так безжалостно дергали с места, но мне ужасно страшно тратить на все эти безопасные виражи хотя бы одну минуту. В школе должна быть охрана – как минимум один из тех двоих «людей в черном» остался сегодня сторожить ее около класса, хотя Марина фыркала и бубнила под нос, что над ней будут смеяться. Пришлось сказать, что так решил Грей – и она тут же волшебным образом сменила гнев на милость. Даже при самом неудачном стечении обстоятельств Рогов не сможет забрать Марину, но ведь… Директриса наверняка вызовет полицию, если начнется какая-то потасовка, и тогда отчим точно сможет ее забрать, потому что, хоть вопрос об опеке и находится в суде, он все еще ее официальный опекун.

Мне везет – половина светофоров на моем пути подмигивают зеленым, и до школы я добираюсь минут за двадцать. Паркуюсь, конечно, черте как, выскакиваю из машины, но дверь почему-то закрыть не получается. Поднимаю взгляд – и со свистом хватаю ртом воздух.

– Добрый день, Аня. – Шубинский растягивает в ледяной улыбке тонкие бледные губы, даже на вид как будто ледяные.

Я дергаюсь назад – и налетаю спиной на преграду. По наползающей на лицо Шубинского тени понимаю, что у меня за спиной кто-то стоит. Краем глаза замечаю острый черный «нос» туфли справа. Пытаюсь оценить обстановку: мне достаточно просто дернуться – и тот, сзади, просто затолкает меня в мою же машину.

– Аня, вы чего так побледнели. – Рот Шубинского растягивается еще больше, хотя это уже что-то за гранью простой физиологии. – Я же просто поговорить. Видите, на людях, посреди бела дня, даже, можно сказать, в святом месте.

С издевкой крутит у меня перед носом ладонями, типа, «вот, я даже пальцем тебя не тронул».

Где-то очень близко скрипят тормоза, шипят скребущие по асфальту шины.

Шубинский смотрит мне за спину, давится улыбкой и быстро прогоняет «тень» в черной обуви.

– Анна, если вы со мной не поговорите, то это будет стоить Владиславу не только всех его денег, но и проблем с законом.

Проблемы с законом?

У Влада?

Проглотить неприятный вязкий комок, липнущий к горлу словно проказа, удается только с третьей попытки. Под жадным взглядом Шубинского, которым он как будто держит меня в заложницах, эта задача кажется еще более невыполнимой.

Шаги сзади – тяжелые и быстрые, заставляют меня непроизвольно дернуться. Еще какие-то «черные туфли»? Но когда вместо еще одной прилипчивой «тени» передо мной выходит мужская фигура в черном, я с облегчением выдыхаю – это один их охранников Грея, их машина всегда потихоньку, не сильно отрываясь, следовала за моим «Бентли». Через секунду их становится двое.

Но Шубинского такая расстановка сил как будто вообще не смущает. Он просто немного пятится и продолжает держать руки перед собой. Со стороны даже может показаться, что это я с парочкой «людей в черном» – злодеи в этой истории. А хуже всего то, что мы почти впритык к двору перед школой и детвора начинает потихоньку коситься в нашу сторону. И не только детвора, но и старшеклассники, некоторые их которых уже потихоньку достают телефоны.

– Да-да, – трагически вздыхает Шубинский, замечая и комментируя направление моего взгляда. – Не хотелось бы попасть в камеры, Анна. Точнее, давайте я буду называть вещи своими именами – если вдруг я там окажусь, то это тоже больно ударит по Владиславу.

– Тогда почему бы вам просто не взять в руки свою противную задницу и не убраться отсюда? – Я сначала говорю и только через секунду соображаю, насколько грубо это прозвучало.

Нет, у меня даже мысли не возникло лебезить перед этим ужасным человеком, но вдруг моя грубость может подстегнуть его отыграться на Грее? Шубинский как раз очень похож на мерзавца, способного испортить жизнь человеку только за то, что тот по неосторожности наступил ему на ногу.

Но Шубинский не заводится, только пожимает плечами и бормочет что-то насчет того, что у меня «отцовский характер». Они были знакомы? Я снова пытаюсь вспомнить, видела ли его в нашем доме раньше, но на ум ничего не приходит. Хотя где-то смутно царапает странная мысль, что его голос кажется мне знакомым. Я подумала об этом еще в нашу первую «встречу», но тогда я была слишком напугана, чтобы нормально соображать.

– Анна, не в моих привычках торопить женщину, тем более – такую очаровательную, – рот Шубинского снова растягивается в улыбке маньяка, – но если вам не безразлична судьба Владислава – вы прикажете этим двум молодым людям отойти в сторонку и мы с вами обменяемся мнениями, как цивилизованные люди. Но если вы в этом не заинтересованы – просто скажите об этом и я тут же исчезну.

Звучит почти как цивилизованный разговор.

Одна проблема – его хриплый тон буквально сочится неприкрытой угрозой. Это чувствую не только я, потому что оба охранника как по команде подвигаются плечо к плечу, закрывая меня как настоящий «живой щит».

Я хочу сбежать.

Меня тяжело назвать смелым человеком, но трусихой, которую можно довести до обморока одними пустыми угрозами, тоже никогда не была. Да я полгода работала официанткой у «Рыжего Пэдди» – в пабе, где обезбашенные ирландские парни заводились с пол-оборота и запросто разбивали об головы друг друга бутылки и мебель.

Но Шубинский пугает меня до чертиков. Внутренний голос нашептывает, что можно просто послать его к черту – не станет же он, в самом деле, устраивать потасовку на школьном дворе? Полиция приедет сюда быстрее, чем кто-то из малышни выкрикнет «параллелепипед».

Но… Влад.

Шубинский сказал, что может устроить ему проблемы с законом, еси я откажусь разговаривать. Он запросто может блефовать. А если нет?

– Я полагаю, ваше молчание можно понимать как отказ, Анна. – Мерзкий старикашка дергает своими костлявыми плечами, изображая что-то типа сожаления. – Ну, в таком случае…

– Я слушаю, – перебиваю его попытку уйти, прекрасно отдавая себе отчет, что только что поддалась на безобразную манипуляцию.

– Отзовите своих собак, Анна. Я все еще абсолютно не заинтересован в том, чтобы каким-либо образом причинять вам вред.

И в доказательство своих якобы_чистых намерений, первым отпускает своего охранника. Хотя тот не исчезает совсем – просто отходит к машине, продолжая пристально следить за происходящим. Немного подумав, киваю своим телохранителям, и те, после небольшой заминки, делают тоже самое – отходят к машине.

– Я не отдам вам землю, Шубинский, – говорю первой. – Вряд ли моему отцу понравилось бы, что его активами распоряжается такой человек, как вы.

– Ваше «человек» сейчас прозвучало как очень обидное слово, Аня, – прищелкивает языком Шубинский. Даже этот нехитрый звук в его исполнении звучит максимально омерзительно.

– Спасибо, я старалась. – Не вижу смысла перед ним лебезить. – Учитывая обстоятельства нашего с вами знакомства.

– Конечно, Анна, меня они тоже крайне печалят. Но сделанного уже не поправить, да? – Он откашливается и, резко перестав кривляться, говорит: – Проблема в том, что мне не нужна ваша земля. Если Грей хочет ее себе – пусть забирает.

Его признание вводит меня в ступор.

В смысле – «не нужна земля»? Разве не из-за весь конфликт?

– Не удивляйтесь, – Шубинский как будто читает мои мысли. – Я деловой человек и не всегда был на вершине. Бывали времена, когда уступали мне, потому что я был молодой и резвый, а вот теперь приходится и мне иногда отходить в сторону. Так что Александр может быть спокоен, в каком бы месте сейчас не находилась его душа – земля, как он и хотел, будет полностью в ваших руках, и только вам решать, как поступить с собственным наследством. По-моему, я весьма щедр.

– Звучит как пролог к какой-то грязной истории, – не могу не съязвить в ответ. – И, кстати, вы опоздали – мы уже подписали сделку.

Я не знаю, правильная ли идея врать об этом, но Грей сам говорил, что договор будет готов с дня на день, значит, наш обмен подписями будет просто формальностью. И, может, если Шубинский будет думать, что все равно уже проиграл – он отвяжется от нас обоих?

Хотя, почему тогда он так спокойно сам же заявил, что земля его не интересует? А что, блин, тогда его интересует?

– Мне нужны вы, Анна, – озвучивает свое условие за секунду до того, как подобная же мысль приходит и в мою голову. – В качестве моей обожаемой супруги. Никаких непотребных, а, тем более, унизительных условий, я даже предлагать вам не смею. Только законный брак, брачный договор и все гарантии, какие вы только пожелаете. С моей стороны будет только одно условие.

– Это смешно. – Даже дослушивать его не хочу. – Мой ответ – «нет».

– Не знаю, в курсе ли вы, но Владислав женат и если вдруг вы тешили себя иллюзиями, то…

– Я в курсе.

На мгновение на лице Шубинского все-таки мелькает раздражение. Очевидно, он приберег эту умопомрачительную новость как раз для такого случая, и не рассчитывал, что в итоге она будет просто «в молоко».

– Значит, вы в курсе… – Он вздыхает и вдруг заменяет свой сальный взгляд на трагический. – Ну раз у вас такие доверительные отношения, то, полагаю, Владислав уже посвятил вас в некоторые детали своего… весьма… как бы это помягче выразиться… весьма «впечатляющего» прошлого.

– Да, – вру. Но дважды этот трюк не прокатывает. Голос и в половину не звучит так же уверенно, как когда я придумала про передачу земли.

– Аня, Аня… – Шубинский снова цокает языком. – Вранье вам не к лицу. Владислав очень плохо на вас влияет – вот, уже нахватались от него дурных привычек.

– Говорит человек, на глазах которого избивали беззащитную женщину, – намекаю на обстоятельства нашего «знакомства».

– Поверьте, не было ни дня, чтобы я глубоко не сожалел о том ужасном недоразумении.

– Ни на секунду в этом не сомневаюсь. – Я еще никогда не получала такого удовольствия от иронии.

– Неужели вам и правда так хочется замазать свою жизнь нелицеприятным общением с… убийцей? – Шубинский как нарочно произносит это на полтона тише, чтобы я напрягала весь слух.

С убийцей?

Я не успеваю повторить эту мысль, потому что лицо Шубы бледнеет одновременно с тем, как я кожей, даже через одежду чувствую знакомое безопасное присутствие.

– Шуба, гандонище старый, тебя, блядь, склероз разбил или за каким хуем ты снова пугаешь мою девочку?

Грей кладет ладонь мне на плечо и заводит себе за спину.

Как будто прячет.

И мне ужасно хочется прижаться к нему сзади, потому что там будет еще безопаснее.

Ну как он может быть тем, о ком говорит этот старый урод.

– Владислав, – Шубинский пытается держать лицо, но он уже и близко не выглядит таким самоуверенным и вальяжным, как минуту назад. – Рад тебя видеть. Снова.

– Ань, – Грей слегка, едва заметно, поворачивает голову в мою сторону. – Иди и сядь в мою машину, пожалуйста.

– И с места не сдвинусь, – упрямо отказываюсь от его предложения. – Я останусь с тобой.

– Аня. – Голос Грея становится металлическим, наэлектризованным, как шаровая молния. Ужасно тяжелым. И мрачным. – Иди. В долбаную. Машину.

Ладно, поняла.

Мужской разговор.

Я сбегаю на полусогнутых.

На ходу вдруг понимая, что таким злым я его еще никогда не видела.

Я вообще никого не видела человека, от которого бы так сильно фонило безоговорочным разрушением.