Текст книги "Собственность Короля (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)
Вот, теперь верю.
Сейчас готова поверить во что угодно, даже в то, что эта человекоподобная тварь питается суточными младенцами, а нас с Мариной сожрет без соли. В целом, и без особо удовольствия.
– Тронете меня хоть пальцем – и я вам горло перегрызу, – произносит мой рот за секунду до того, как к такому же выводу придет мое сознание.
– Умница, – он как будто даже к этому был заранее готов. – А теперь скажи, что не блефуешь.
– Тот, кто не блефует – никогда об этом не говорит. – Любимые слова отца, который учил меня жизненной мудрости в те редкие моменты, когда нам удавалось побыть вдвоем, а не в трио с его бесконечно звонящим телефоном.
И Шубинский, минуту поколебавшись, неожиданно качает головой, как будто соглашается с тем, что я могу выполнить угрозу. Больше не пытается подойти, но что-то мне подсказывает, что это не из-за моей словесной игры мускулами. Просто сегодня в его меню нет расчлененки из несостоявшейся невесты.
– Мне нравится твой характер, Аня, – а вот тут он уже снисходителен до тошноты, как будто даже мое сопротивление – часть его плана по затравливанию несчастной жертвы в волчью яму. – Я бы не хотел, чтобы моего наследника родила бесхребетная свинья. Поэтому – и только поэтому – я дам тебе время подумать. В рамках разумного, само собой. Так что не обольщайся, что сможешь до бесконечности испытывать мое терпение.
– Я не стану вашей женой. – Это глупо, но я пытаюсь скопировать его же не предполагающий возражений тон. Есть такое правило у переговорщиков: хочешь войти в контакт с поехавшим психом – начни говорить его словами и его тоном. – Даже если пройдет сто лет.
На это Шубинский не говорит уже ничего. Только в сторону двери, почти не повышая тона: «Кирилл, зайди». И оттуда моментально появляется охранник моего отчима. По моим, возможно, далеким от объективности ощущениям, на его свист шавки отчима прибежали гораздо быстрее. Когда я бросаю взгляд в сторону заманчиво оставленной открытой двери, амбал едва заметно предупреждающе сводит брови.
Но я все равно пытаюсь.
Не зная, куда и как бежать – просто бросаюсь вперед, в ту небольшую щель, которая существует между его здоровенными плечами, краем стола и шкафом.
Это мой прыжок веры.
Как в замедленной съемке вижу огромные, как грабли, руки Кирилла, которые проносятся буквально в миллиметре от моей головы. Он цепляет край волос, даже почти сжимает его в кулаке, так что когда совершаю еще один рывок, чувствую острую боль в виске, но это вообще никак меня не останавливает. Я готова заплатить любую цену за свободу. Даже если за это придется расплатиться собственным скальпом.
Мне даже удается выскочить за порог.
Я точно не уверена, потому что света здесь почти нет.
Мешкаюсь только на долю секунды, чтобы выбрать направление – направо или налево.
Но в этот же момент чувствую грозный рык, мат и две руки хватают меня сзади за плечи.
Не раздумывая, выкручиваюсь и изо всех сил вонзаю зубы в ладонь.
Во рту сразу появляется противным металлический вкус крови.
Вопль боли. Попытка вырвать руку из моей судорожно сжатой челюсти, но я вкладываю в это абсолютно все силы. Уже понятно, что побег не удался. Примерно понятно и то, что за это непослушание по головке меня не погладят. Но если мне суждено пойти на плаху, то по крайней мере я сделаю это с чьей-то оторванной рукой в зубах.
– Кирилл, блядь!!! – Узнаю в этом оре голос отчима. – Выруби ее!
Я понимаю, что сейчас будет больно, но все равно не успеваю подготовиться к оглушающе крепкому удару по затылку. Сначала в глазах темнеет, потом наоборот – становится слишком ярко, как будто посреди ночи кто-то направил в лицо фонарик с лампой дневного света. Только заслониться от этой слепящей боли никак не получится, потому что она у меня под веками, внутри моей головы.
– Да блядь, выруби ее!!! Продолжает истерить отчим, и на этот раз удар сбивает меня с ног.
Голова с размаху ударяется об пол.
Звон разрывает черепную коробку, но даже после того, как все мое тело от боли сворачивается в позу эмбриона, я все равно остаюсь в сознании. Хотя и не вся целиком.
Какое-то время единственные звуки, которые существуют в моем медленно затихающем мире – это ругань Рогова вперемешку с его стонами и проклятиями. Потом появляется тихий размеренный шаг, но почему-то именно он пугает меня гораздо больше. Перед глазами, в которых уже почти угасло зрение, появляются идеально чистые, как зеркало, острые носки туфель. Сейчас такие как будто не особо в моде, но эти точно не с распродажи прошлых коллекций. Сшиты на заказ, полностью по мерке с учетом каждой анатомической особенности ступни. Я знаю это, потому что одна из моих приятельниц в Штатах была наследницей небольшой обувной мастерской, и сама была помешана на обуви.
– Имей в виду. Валентин, уговор был на полноценную девочку, а не на пускающий слюни овощ, – говорит Шубинский. Носок его туфли опасно близко подвигается к самому моему носу. – Не ожидал. Характер у нее папашин.
– Тьфу, – сплевывает отчим.
После этого что-то рявкает, меня хватают под руки, как мешок и тянут по лестнице вниз.
– Пара дней, – слышу уже буквально крохами угасающего сознания. – Поработай с ней что ли, научи уму-разуму. Ты сказал, девочка умная, проблем не будет. И знаешь, что я думаю? Что вот это – ни хера не похоже на «никаких проблем».
Я не вижу, но почему-то точно знаю, что в эту минуту он тычет пальцем в мое распластанное у его ног тело. С каким удовольствием я отгрызла бы ему этот чертов палец. Жаль, что сил уже почти совсем не осталось даже на то, чтобы поддерживать даже эту последнюю искру сознания.
– Или никакой сделки не будет, Валентин, – продолжает запугивать Шубинский. – Ты же знаешь, что я и так могу взять все, что мне нужно, без этих танцев с бубнами: и землю, и девчонку, и твою жизнь.
– Я все сделаю, Алексей Юрьевич, – лебезит Рогов. – Дайте мне еще несколько дней – она у меня шелковая будет! Все сделаю, клянусь!
– Деятель, мать твою, – издевательски комментирует Шубинский.
Но потом я снова проваливаюсь с темноту.
Глава шестая: Влад
– А-ну дыхни на меня, – морщит нос Дина, становясь на цыпочки, чтобы дотянуться до моего рта.
– Отвали, – несильно, но уверенно отодвигаю ее за плечо в сторону.
– Фу, блядь, ты что – бухой?!
Во мне целая бутылка виски, так что технически – да, я бухой, но не в дрова.
На самом деле, не планировал так набираться, но не рассчитал силы, потому что в последний раз так жестко бухал лет шесть назад, когда свинтил от Шубинского и на радостях влил в себя самую дорогую бутылку коньяка, которую удалось найти в магазине в течение часа. Судя по тяжелому похмелью – шмурдяк это был редкостный, но тогда я ужрался бы даже горячей смолой. Отходняк ловил несколько дней и с тех пор с бухаловом завязал. Но вчера меня так жестко укрыло прошлое, что выхода осталось ровно два – либо напиться и забыться, либо чесать прямиком к Кузнецовой. Выяснять, блядь, отношения.
Я выбрал первый вариант.
– Ты же еле на ногах стоишь! – продолжает наезжать Дина.
– Я бы не стал так это называть. – Делаю глубокий вдох, пытаюсь сфокусировать внимание в одной точке, но она, блядь, почему-то сначала двоится, потом – троится, а потом просто расползается до размеров огромного пятна без четких контуров. – Вот это я молодец…
– Король, у меня там парень сидит, который начинает трястись и заикаться от одного звука твоего имени! – громок шипит Дина, тыча пальцем в сторону занавеску в одну из приватных лаунж-зон, возле которой мы стоим. – А ты собираешься завалиться к нему бухим! Совсем крыша потекла из-за этой суки?!
Я медленно наклоняюсь к ней с высоты своих сто девяносто. Чувствую себя при этом чуть ли не краном, с той только разницей, что в моей «кабине» сегодня на глухо отбитый крановщик.
– Назовешь Кузнецову сукой еще раз – и ты уволена, – говорю спокойно, даже почти не заплетающимся языком.
– Да по хуй! Сука, сука, сука! – Дина нарочно повторяет это несколько раз, давая понять, что будет испытывать мое терпение до тех пор, пока я либо не исполню свою угрозу, либо не перестану реагировать на ее «свободу выражать свое мнение». – Все, забыли, отвали.
Она пытается оттолкнуть меня в грудь, когда я, мысленно отложив разговор о ее поведении и мерах допустимого, пытаюсь завалиться в лаунж. Но эффект от ее тонких ручек примерно такой же, как если бы банный лист пытался остановиться носорога.
– Разговор отменяется, Король, – упрямо скрипит зубами Дина, когда я, положив ладонь ей на макушку просто не прикладывая даже минимума усилий, отодвигаю ее в сторону, легко и непринужденно расчищаю себе путь. – Грабли убери, придурок! Стой!
В последний момент цепляется в рукав моей косухи, которую я в последнюю минуту успел напялить прямо на голое тело. О том, что сегодня встреча, вспомнил вообще час назад, так что одевался в то, что первым попало под руку: какие-то драные джинсы (трусы не нашел, да и мать с ними ёб), ботинки, косуха. Вот и весь мой прикид. Даже у водилы, который за пять лет работы на меня привык видеть всякое, брови от удивления совершили прыжок на лоб. За последний год даже я сам себя без рубашки не помню. Сейчас трудно поверить, что когда-то я не хотел надевать рубашку даже под страхом смертной казни, а на галстук смотрел как на сатану.
Оля отучила быть «плохим мальчиком».
Слепила мой образ «модного архитектора Владислава Грея».
– Да не съем я его, – морщусь, когда Дина снова пытается загородить мне проход. – Я уже поужинал.
– Стой! – Она буквально виснет на мне, на какое-то время действительно замедляет мое продвижение к цели. – Я же даже не сказала…
Если бы на месте Дины был кто-то другой, я бы уже на хер ввалил ему разок в ебало и на этом все разговоры были бы закончены. Старый-добрый способ, которому меня научила жизнь. Но, во-первых, девочек я не обижаю и из этого правила нет исключений, а во-вторых – Дина единственный человек в моей жизни, которому официально разрешено безнаказанно творить всякое говно.
– Его зовут Павел, – убедившись, что я не собираюсь размазывать ее об стену, дает вводную Дина. – Он работает водителем у Рогова.
Рогов, Рогов… Пытаюсь выковырять из памяти все, о чем может говорить эта фамилия, но на ум приходит только что-то про ненормальную страсть к азартным играм и большие долги. Хер знает, откуда это вообще в моей голове, я даже визуально не представляю, как выглядит этот тип, потому что лично никогда с ним не встречался.
– Постарайся не вести себя как отбитый мудак, – просит Дина.
Вместо ответа я жестом «застегиваю молнию на рту» и быстро, пока Дина не придумала еще одну лекцию о моем плохом поведении, захожу внутрь.
Первое, что сразу привлекает мое внимание – вскакивающий с дивана шнурок.
Ну реально же шнурок. Ему лет двадцать пять – это вот самый потолок, щуплый, сутулый. Взгляд на меня какой-то затравленный. Челюсти сжаты так сильно, как будто он даже дышать невпопад боится. Обычно Дина склонна преувеличивать влияние на людей моей репутации BadBoy’я, но в данном случае она, кажется, еще и сильно преуменьшила.
– Не трясись ты так, – плюхаюсь на диван напротив него, закидываю ноги на стол.
Парень, потоптавшись, тоже садится, но на самый край. Берет стакан сразу двумя руками и пока доносит до рта, половину точно расплескивает себе на колени. Выглядит он как человек, с которым я точно никогда не стал бы добровольно иметь дело, потому что терпеть не могу трусов. Но и Дина прекрасно это знает, так что, скорее всего, это просто мелкая сошка, которая напрямую в моем плане жесткого наёбывания Шубы участия принимать не будет.
Только из-за этого пересиливаю себя и не вышвыриваю трясучку пинками за порог.
Дина появляется через секунду, по традиции, занимает место рядом со мной.
– Влад, это – Павел, водитель Рогова. Павел, это – Влад.
«Шнурок» рассеянно кивает и в два хлопка приговаривает остатки воды в стакане.
– У Павла есть некоторая интересующая нас информация, – продолжает Дина, видимо уже поняв, что при мне у этого горе-информатора речевой аппарат перешел в состояние «выкл.»
Он рассеянно кивает.
Дина снова ждет, но чудик не произносит ни звука.
Похоже, если я не возьму дело в свои руки, мы так до утра будем играть в молчанку.
– Паш, либо ты открываешь рот и начинаешь вещать, либо встал и – и пошел на хуй. – Вот такой у меня обычно короткий разговор. Ну а чего булки мять?
– Я не знаю, не знаю… Ваша помощница… – Он тычет в Дину пальцем. – Она сказала, что эта информация чего-то стоит! Но я не знаю…!
– Господи, – Дина достает длинную дамскую сигарету и вальяжно закуривает. Пахнет ее курево чем-то сладким, клубникой что ли?
Задерживаю дыхание и быстро, пока она не опомнилась, отбираю и сигарету, и всю пачку – краем глаза успел зацепить, что она сунула ее в свою микроскопическую сумку. Хорошо, значит, не до такой уж степени я «в дрова». Сколько раз просил ее не курить это дерьмо, от которого меня натурально блевать тянет – она продолжает гнуть свое. Причем сегодня наверняка еще и назло мне – в знак протеста против моего запоя.
Если бы Дина не была такой уникальной и незаменимой – шла бы уже на хуй бодрым маршем.
– Мудак, – еле слышно, почти не разжимая губ, отвешивает мне свой фирменный «комплимент», и снова переключается на гостя. – Павел, просто расскажи, что знаешь. Это полностью конфиденциально. И мы тебе заплатим.
Упоминание денег сразу делает трусишку Пашу разговорчивее.
Он идеально иллюстрирует мою теорию, что всех в этом мире можно купить, даже самых преданных, трусливых и честных. Дело лишь в цене.
«Со временем ты научишься понимать, кто сколько стоит, – всплывает в голове эхо голоса Шубинского, – и больше не будешь переплачивать…»
– Рогов… – Паша спотыкается, прочищает горл кашлем, с тоской глядя на пустой стакан, и предпринимает еще одну попытку. – Валентин Николаевич заключил с Шубинским сделку. У него в последнее время дела очень плохи. Влез в большие долги.
Парень рассказывает сбивчиво, но я интуитивно понимаю, что речь идет о Рогове, потому что у Шубинского, насколько мне известно, с баблом все в порядке, иначе он не уводил бы у меня из-под носа участки.
– Шубинский одолжил ему деньги. – Паша нервно громко сглатывает. – Там просто… огромная сумма.
– Что за сделка? – поторапливаю я. Терпеть не могу театральное пережёвывание соплей.
– Валентин Николаевич… они договорились, что он отдаст Шубинскому Аню!
– Ху из «Аня»? – нарочно говорю на корявом английском.
Паша снова странно выпучивает глаза, и на этот раз Дина снова приходит ему на помощь.
– Рогов был женат на Татьяне Эпштейн – вдове Александра Эпштейна, основателя и владельца сети…
– … «ДиджиАрт», – заканчиваю за нее.
Так вот куда ветер дует.
Вдова получила какой-то кусок от общего бизнеса, но доля дочурки наверняка несравнимо больше. То, что Шубинскому в его шестьдесят с пиздой понадобилась жена – это, конечно, чушь. А вот взять в жены наследницу сети, на которую он положил глаз – очень в его стиле. Там, где не получается решить вопрос баблом, Шуба подключает свои любимые кинки – шантаж и вымогательство.
– А мамаша что – тоже в доле?
– Татьяна Михайловна умерла в прошлом году, – бубнит Паша, как будто даже оскорбившись, что этот факт до сих пор не стал частью моей жизни.
Ну при таком раскладе все становится на свои места. А мужик хорошо устроился, жену – в могилу, падчерицу – на ярмарку, и можно продолжать жить свою лучшую, блядь, жизнь, выторгованную чужой целкой. Хм-м-м, почему я так подумал? Анюта наверняка тоже не первой свежести, так что…
– Мы можем успеть ее перехватить, – на ухо говорит мне Дина.
– Можем, – кручу в голове ту же мысль, прикидывая, во сколько мне может встать «счастье» нагреть Шубу на его сделке года.
У «ДиджиАрт» порядка десяти крупных объектов. И хоть далеко не все они годятся под приличную застройку, покупать придется пакетом, так что по факту стоимость пяти или шести «рабочих» участков будет не маленькой. Но кого я наёбываю? Я готов многое отдать за удовольствие посмотреть, как скиснет рожа старого козла, когда он поймет, что к чему.
– По моей информации, вчера в Международном аэропорту совершил посадку самолет, на борту которого была Анна Эпштейн, – вкидывает Дина. Знает меня как облупленного, знает, как правильно подавать инфу, чтобы расчесать мой интерес.
– Организуешь нам встречу?
– Звучит как будто ты думаешь, что это что-то сложное. – Дина фыркает – ну как же не надуться за то, что я поставил под сомнение ее возможности.
Пару лет назад, когда я окучивал одну цыпочку (тупую как пробка, но симпатичную и ебливую), она буквально звезду с неба достала, чтобы я перекрыл один свой косяк. Сделала это за один час сорок три минуты и до сих пор сожалеет, что в Книге рекордов Гиннесса нет соответствующего раздела.
– Это… невозможно, – подает заикающийся голос бедный трясущийся Паша, о существовании которого мы с Диной уже почти забыли.
– Возможно вообще все, Павел. Главное настойчивость, некоторая доля удачи и безграничные финансовые возможности.
Дина идет к нему рисующей походкой, ставя ноги какими-то такими матюками, что мне больно на это смотреть. Запускает руку в свою микроскопическую сумку, достает оттуда пачку баксов. Я почти уверен, что все мемы про то, что в женской сумке нет дна, придуманы именно с нее. Не удивлюсь, если однажды она достанет оттуда электропилу или бензиновый генератор.
– Вот, за наше приятное сотрудничество, – она вкладывает деньги ему в ладонь и почти по-отечески сжимает вокруг его же пальцы, потому что сам Павлик жестко тупит. – И не забывай, что я говорила насчет особенного отношения Короля к любителям распустить язык.
– Но Аня… – Он встает и рассеянно мнется на месте. Мозговой активности бедолаги не хватает даже на то, чтобы придумать, куда можно спрятать «кирпич» бабла, потому что он настойчиво, уже в третий раз пытается запихнуть его в карман брюк.
– Это больше не твоя забота и тебя не касается. – Дина недвусмысленно подталкивает его к выходу.
Но парниша продолжает сопротивляться. В конце концов ему даже удается отыскать свои яйца, сделать крутое пике назад, встать напротив и с румянцем юного Павлика Морозова, сдать мне с потрохами всю роговско-шубинскую схему.
– Аня дома, Рогов держит ее под замком. Шубинский дал срок, чтобы она перестала сопротивляться.
– А она сопротивлялась? – Я подаюсь вперед, нюхом чуя интересный замес.
– Король, перестань, – Дина пытается оттянуть меня за плечо обратно на диван, но я резко, с предупреждающим рыком сбрасываю ее ладонь.
– Паш, не молчи, – поторапливаю трясучку.
– Я только… кое-что слышал, – он сглатывает, проводит ладонью по лицу, как будто хочет убедиться, что происходящее реально и моя злорадствующая рожа – не просто ночной кошмар. – Аня отказала Шубинскому. Ему это не понравилось и ее посадили под замок. Рогов очень сильно ему должен, я не знаю, сколько, но это огромные бабки! Если Рогов не сделает так, чтобы Аня согласилась, то ему пиздец!
– Ну вот, Паш, поздравляю, – пару раз лениво хлопаю в ладоши, – ты обрел голос. А то ломался как целка, ну ей-богу.
Я только слегка веду головой в сторону Дины, но она понимает этот жест без слов. На ухо шепчет сумму долга, и даже у меня, привыкшего работать с чеками, в которых приходится считать нолики, от удивления дергается бровь.
– Аня виделась с Шубинским? – продолжаю допрос Паши под цыкающий аккомпанемент Дины за спиной.
Они с Пашей дупля не отбивают, зачем мне эти пикантные подробности, но это пиздец как важно.
– Да, – кивает пацан. – И там еще какая-то потасовка случилась. Ее в подвал тащили на руках.
– Паш, не гони, ты же знаешь больше, ну к чему эти игры в хорошего мальчика, если ты уже и так сдал своего босса с потрохами?
– Она хотела сбежать, укусила Рогова так, что ему потом врача вызывали и семь швов наложили.
– Шуба там был и все видел?
– Ну, наверное, типа… – Паша пожимает плечами и, внезапно обнаглев, клянчит у Дины сигарету.
Само собой, своими дамскими свистелками она ни с кем не делится – на такие случаи таскает с собой обычные. Протягивает Паше вместе с одноразовой зажигалкой, жестом дав понять, что может оставить себе и то, и другое. Трясучка закуривает, делает пару успокоительных затяжек и, немного придя в себя, продолжает:
– Аня… Она… В общем, у нее характер. Она всегда такой была. Она до последнего будет драться. Эти уроды… они ее просто… Черт.
Он смотри прямо мне в глаза, предлагая самому додумать то, что два моральных урода могут сделать с девушкой, у которой есть какой-никакой стержень внутри.
– А ты откуда так хорошо ее знаешь?
– Так мы выросли вместе, – бесхитростно признается парень. – Моя мать у Татьяны Михайловны на кухне работала. Еще когда Александр Илиасович был жив.
Росли вместе.
Эта фраза не очень коннектится с образом тридцатилетней, уже кое-как понюхавшей жизнь тёлки. Достаю телефон, вбиваю в поисковик «Анна Эпштейн» и откинув первые несколько запросов со старыми тетками на черно-белых фото (явно каких-то писательниц или типа того), фиксирую взгляд на снимке, на котором изображена улыбчивая «соска».
– Она? – тычу фотку Паше в морду.
– Да, Аня. – Он почему-то снова начинает нервничать, но на этот раз еще и краснеет как девственник на Черной мессе. Перевозбудился что ли?
Фото перебрасывает меня на страницу в Инстаграм.
И тут все предельно ясно, четко и с какой-то почти детской наивностью выложено прямо в инфе о себе: Анна Эпштейн, студентка «Беркли», ленточка с отличием, любовь к животным и жизни, литература – ван лав.
И так, Анюте точно не тридцатник.
Если бы не фоточки с выпускного из всратого американского универа для богатеньких деток, то я бы хрен поверил, что ей вообще больше двадцати. Серые глаза, каштановые волосы. Хотя нет, не каштановые. Я разглядываю пару ее видео – с пляжа, из кафе, задумчиво грызущую гранит науки в библиотеке. У нее волосы цвета кокосовой скорлупы – мягкий, не очень глубокий, вызолоченный на солнце цвет. Из всей палитры коричневых один из моих самых нелюбимых, потому что совершенно не стыкуется с другими оттенками, перетягивает на себя слишком много внимания, и компоновать его можно только со сливочной «кокосовой мякотью» и все. Видимо, матушка-природа так же расценила, потому что кожа у Анюты именно того самого оттенка – мягкая, без намека на загар, сливочно-белая, но пиздец, какая холеная.
На одном фото Анюта позирует для фото с каким-то идиотским фанерным жирафом (декорации сильно смахивают на какой-то детский праздник или типа того), на котором есть разметка роста. Вот так я узнаю, что Анна Александровна Эпштейн сто шестьдесят сантиметров ростом. Против моих метр девяносто.
Ни одной фотки в клубе – я не сильно всматриваюсь, но пролистав немного ленту и прикрепленные «кружки» не нашел там ничего даже близко похожего на тусовки, пацанчиков на тачках и всю остальную модную поебень, которую современные девушки почему-то называют «радостью жизни». Зато есть фото с йоги, с учебы, из библиотеки, с посиделок с подружками в домашней остановке. Но все-таки она бунтарка, потому что на одной из фоток с пляжа я замечаю маленькую татуировку в виде булавки чуть выше тазовой косточки. Учитывая то, что даже на йоге она никогда не опускает лосины ниже пупка, готов поспорить, что эту шалость она била не для того, чтобы понтоваться перед подружками. Жаль, что фото не позволяет рассмотреть работу поближе – как человек, на коже которого целая галерея, я бы точно оценил.
Мужицких рож тоже не наблюдается. Ну, если не считать за мужика жирного мопса ее подруги, которого Анюта так упоенно тискает, как будто это не толстая псина, а неприкосновенный запас на случай Мирового продовольственного кризиса.
– Король? – Дина несколько раз щелкает пальцами у меня перед носом. – Мы еще не…
– Ну и куда Рогов спрятал это сокровище? – Отодвигаю ее руку, встаю и смотрю на Пашу, который теперь едва достает макушкой мне до плеча.
– На крышу. То есть, там мансарда и… вот… В доме у них. То есть, это дом Аниных родителей, но теперь…
– Меньше сори словами, Паш. Охрана?
– Двое.
Двое? Серьезно?
Сквозь мои сложенные уточкой губы вырывается характерный звук пофигизма. Видать, у Рогова дела совсем на ладан дышат, раз при таком денежном залете у него всего пара человек охраны. Да и те, наверное, не дом стерегут, а его личную тушу.
В моей берлоге сидит как минимум десяток натасканных профи и одна крайне недружелюбная псина. И это при том, что я никому никаких семизначных сумм не торчу, а охрана нужна мне исключительно в качестве подстраховки от таких кренделей, типа которого я отшил в этом клубе пару дней назад.
– Король, не смей! – Дина всплывает передо мной и начинает остервенело махать руками. Она, конечно, повыше Анюты и всегда носит туфли на трехметровой платформе, но даже ей приходится прилагать усилия, чтобы привлечь мое внимание. – Даже не думай!
– Ты о чем? – Зыркаю на нее сверху вниз. И с издевкой (потому что прекрасно знаю, чего она так всполошилась) начинаю напевать: – Ай-нанэ-нанэ…
– Прекрати… – сквозь зубы цедит Дина, зеленея от злости. – Блядь, Король, я тебя сейчас придушу, клянусь…
– Спрячь за высо-о-оким забо-о-о-ором девчонку-у-у… – Пою уже в голосину, нарочно кривляясь, чтобы в моем голосе воскресла цыганская кровь. Ромалэ я или где, ёпта? – Выкраду вместе с забо-о-ором…
– Так дела не ведутся, Влад! – продолжает орать Дина. – Есть же какие-то берега!
– Конечно, есть. Берега – это обязательно, без берегов никак.
Даже не буду спорить, потому что, если бы кто-то вздумал вломиться в мой дом – я не задумываясь разбил бы умнику башку первым, что попадется под руку. Причем сначала бы сделал, а уже потом – подумал о последствиях. Так что в определенном смысле в словах Дины есть зерно истины. Если бы не парочка «но» (а куда без них?): во-первых, я не держу в подвале мелкую соску, чтобы силой выдать ее замуж за старого гандона, а во-вторых – это же, блядь, не мой дом, с хуя ли я не могу вломиться туда с маленьким ночным фейерверком?
– Мне нужна тачка, – смотрю на Дину с явным намеком, что сейчас она должна перестать сопротивляться неизбежному и начать выполнять свои прямые обязанности. – Я в таком состоянии за руль не сяду.
– Да ты что?! – Она прищуривается и снова делает вид, что от меня разит перегаром как от старого бомжа. – А сюда ты как приехал, а?!
Я открываю рот, чтобы ответить – и вдруг понимаю, что этот момент как-то вывалился из моей памяти. Последнее, что я помню – как вливал в себя последнее капли виски, как типа в шутку даже пытался выжать последние капли из горлышка бутылки. А потом вспомнил, что у меня назначена встреча в «Midnight Soul», накинул куртку, вышел из дома… и оказался в клубе.
Пить мне нельзя, да.
– Учти, Король, у всего есть предел. – Дина скрещивает руки на груди в немой позе а-ля «я не буду принимать в этом участия».
– Ладно, – пожимаю плечами, переключая внимание на Пашу. – Тачка есть?
Он мычит что-то нечленораздельное, но потом просто молча показывает ключи.
– Вот и отлично, ты поведешь – я бухой за руль ни-ни.
Пока мы идем на улицу, я дважды спотыкаюсь, потому что продолжаю разглядывать девочку Анюту с ее добрыми глазками и улыбкой цветочной феи. Вообще не мой типаж, если на то пошло. Никогда не пускал слюни на девочек а-ля «Лолита», не дрочил на все эти гольфы, матроски и юбки в складку. Женщина должна быть такой, чтобы член вставал от содержимого ее декольте и упругой жопы, а не потому что у нее глаза на мокром месте и во взгляде три с половиной единицы интеллекта.
Но Анюта – это про что-то другое.
Ну хотя бы потому, что сказать «нет» Шубе и вцепиться зубами в тушу взрослого мужика – это характер. Это основа и фундамент из каких-никаких, но ебучих принципов.
И все это было бы прекрасно, если бы не еще одно «но» – Шуба таких пиздец как любит. Это его фетиш, его единственная ебучая похоть, то, от чего встает даже его вялый хер.
Он обожает ломать то, что, кажется, сломать невозможно.
Сначала долго ищет болевые точки, уязвимые места и триггеры, а потом жестко и намертво ломает. В этом его главный кайф, от этого оргазмирует его гнилое нутро. Я, блядь, прошел все этапы и знаю то, чего не знает всполошившаяся Дина – Аня нужна Шубе не для того, чтобы получить участки. Нет, нет и нет. С такими долгами он может хоть завтра нагнуть Рогова и поиметь во все дыхательные и пихательные, а на закуску – вырвать гланды через жопу. Рогов это знает и как любое конченое ссыкло нашел бы способ «уломать» падчерицу подписать передачу земли. Эта тягомотина с землей для Шубы просто ширмы, потому что на самом деле он хочет этот сероглазый «кокосик».
– Ни хуя себе поворот, – торможу, потому что утыкаюсь взглядом в старенького «китайца», возле которого мнется трясучка.
На таких тачках я не катался с голодных времен. Хотя, справедливости ради, с первых своих честных денег мог купить вот такой же драндулет, но вместо этого оторвал почти что новенькую двухколесную «Ямаху», выкрасил ее в матовый черный цвет с алыми потеками крови на боках. Она до сих пор стоит у меня в гараже среди прочего, более солидного «зоопарка», но скорее просто как напоминание о тех временах, когда я еще умел кайфовать от денег.
– Паш, а тебе что – совсем не платят что ли? – Я открываю дверцу около водителя, заглядывая в тухлый салон. Ну хотя бы внутри все более или менее прилично.
– Платят, – трясучка впервые со времени нашего знакомства, изображает что-то похожее на иронию, – догонят – и еще раз платят.
Я успеваю наполовину умостить свой зад внутри этого «воина» Чан Кайши, когда меня останавливает окрик Дины.
Она стоит на крыльце клуба и выразительно подбрасывает на ладони брелок с ключами.
– Если найду на своей тачке хоть одну царапину, Король, я тебе мозг без смазки буду трахать целую неделю. – С этими словами бросает мне ключи.
А ведь она могла сделать это с самого начала, но тянула время, чтобы убедиться, что на понт меня взять не получится и я все равно сделаю то, что надумал. Ладно, будем считать, что эти выебоны – его личная привилегия, эксклюзивное право за годы самоотверженной работы. Пока что Дина не сильно этим злоупотребляла.
– Если что, – тыкаю кнопкой на брелоке и, ориентируясь по звуку, петляю между машинами на закрытую стоянку за клубом, – куплю тебе новую тачку.
– Ох, – тихо вздыхает Паша, когда звук приводит нас к припаркованному как хуй знает что розовому спортивному «монстру».
Видно, дела у Рогова действительно говно, раз его водитель, судя по всему, такие тачки даже внутри не нюхал.
– Справишься с этой стервой? – Не дожидаясь ответа, бросаю ему ключи и плюхаюсь на пассажирское сиденье. – А придется.
