Текст книги "Собственность Короля (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)
– Что это значит? – морщит лоб.
Я вкратце описываю ситуацию, после чего даю ей время переварить тот маленький факт, что от удовольствия лицезреть мою рожу она не избавится ни через неделю, ни через месяц.
– Но это же… – Она нервно теребит пуговицу. – И как теперь быть?
– Начать привыкать к мысли, что ты не отделаешься от меня еще целый год.
– Господи.
А ведь даже немного дергает это ее страдание на лице. Как будто я какое-то говно, рядом с которым – день за два.
– Я не хочу жить с тобой в одном доме целый год, – твердо и безапелляционно заявляет она. – Это будет лишним. И Марина… Она…
– … нормальный и вполне здоровый на вид подросток, – продолжаю за нее, потому что в отношении мелкой Нимфетаминка явно слишком переигрывает в опеку и заботливую сестричку. Сомневаюсь, что ее мать, когда еще была жива, хотя бы в половину так же сильно беспокоилась о судьбе младшей дочери. Иначе все они не оказались бы в такой заднице.
– Сколько времени нужно, чтобы подготовить документы, Грей?
– Около недели, – говорю наобум. Юристы наверняка могут нарисовать все за пару дней, понятия не имею, почему я тяну время. Вроде бы в моих интересах поскорее заполучить участки. Тогда что это?
– Хорошо. – Аня решительно встает со стула, на скорую руку распускает и снова закалывает волосы карандашом. – Значит, я пока поищу жилье, чтобы потом сэкономить время.
Я безразлично дергаю плечом.
Кто я такой, чтобы мешать ей самовыражаться.
– В воскресенье поедем смотреть твои владения, – это я про участки. – Выберешь, который останется за тобой.
– Вот. – Она кладет передо мной блокнот, первые страницы которого действительно заполнены пунктами плана. – Я признаю, что поспешила, послав цветы твоей бывшей жене, прошу за это прощения.
Хорошо, что в этот момент у меня во рту ничего нет, потому что в шаге от того, чтобы перенять дурню Анину икоту.
Она сейчас так запросто и искренне извинилась.
В смысле, без подъёбок, спокойно. Не так, будто делает мне страшное одолжение.
Просто по-человечески признала, что была не права.
Хотя по большому-то счету, ничего криминального в ее поступке не было, а уж если оглядываться на тот «маленький факт», что инициатором всего этого спектакля вообще был я сам, тогда ее вина становится вообще микроскопической.
До меня с оглушительной откровенностью вдруг доходит, что за эти годы я настолько отвык общаться с нормальными «смертными» женщинами, что любое проявление чего-то живого и настоящего вызывает у меня шок.
– И, Влад. – Серые глаза Нимфетаминки смотрят на меня ясно и серьезно. – Пожалуйста, больше никогда не повышай на меня голос. У меня была далеко не самая идеальная семья, но я не привыкла к тому, что на меня орут. Меня это пугает.
– Вообще-то я почти обделался, когда ты на меня рявкнула. – не могу не фыркнуть в ответ. Но тут же миролюбиво лыблюсь: – Хорошо, партнер. Извини, что я бываю придурком – жизнь меня к такой трепетной фее не готовила.
– И про мою девственность шутки тоже заканчивай, – добавляет уже строже.
– Женщины, – в шутку трагично закатываю глаза, – дай им палец – откусят руку.
Не говорить же Ане, что шутки про невинность – это не чтобы ее унизить, а чтобы вдруг самому не забыть, почему мне нужно держать свои грабли как можно дальше от нее.
– Я отметила те пункты, по которым мне необходимо твое согласие. – Переключает мое внимание на блокнот, некоторые строчки которого действительно помечены с маркером.
– А до понедельника это подождать не может?
– Нет.
Она еще ничего толком не сделала, но от такого рвения мне чё-то как-то не по себе.
Но чтобы не обижать ее старательность, все-таки бегло просматриваю.
На первый взгляд ничего такого: пару раз прислать цветы, заказать доставку еды, подарить билеты в театр (Аня даже написала даты, спектакли и время). За пять лет брака я ни разу не слышал от Кузнецовой, чтобы она обосраться, как хотела в театр. Но Ане говорить я этого не буду, все равно этот пункт в ее списке даже не в первой десятке.
– А это что? Какой еще, блядь, Париж?
– У Ольги через три недели показ, в котором она принимает участие. Очень важное событие. Ты должен там быть.
– Мне лучше не спрашивать, как ты все это выяснила меньше, чем за сутки?
– Блин, Грей, она же буквально трубит об этом во всех своих соцсетях. – Аня хмурится и смотрит на меня с осуждением. – Ты бы хоть иногда туда заглядывал.
– Соцсети, Нимфетаминка, меня вообще не интересуют. Все, что ты там видишь – ложь, пиздеж и провокация.
Хотя ее странице я поверил. Ничего о ней не знал, видел впервые в жизни, но даже мысли не возникло, что все это – абсолютно показушная история и игра на публику.
Еще одна непонятная реакция моего организма.
– В Париж я точно не поеду.
– Почему? – Она абсолютно искренне не понимает. – Это же самое лучшее в мире место, чтобы примириться с любимы человеком.
У меня от этого ее «любимым человеком» мозг взрывается. А может, пока не поздно, плюнуть и рассказать ей правду, зачем мне на само деле вся эта клоунада перед бывшей? Всегда ведь есть небольшой шанс, что Аня примет мою сторону. Ну или окончательно убедится в том, что я самое ужасное, мелочное и неспособное на великодушное прощение дерьмо, и вообще откажется иметь со мной дело.
– Потому что у меня работа, – выдаю стандартную отговорку (хотя по большом счету это почти правда), – два важных проекта, которые нельзя пускать на самотек и потому что я не могу оставить тебя без присмотра до тех пор, пока есть как минимум двое желающих тебя заполучить.
От этих слов Аня беспокойно вздрагивает и тут же начинает суетливо носится по кухне, хватаясь то за чайник для заваривания чая, то за чашки-наперстки для эспрессо. Я знаю, что она боится, но держится молодцом – не распускает сопли, не падает в обморок.
– Во вторник Кузнецова будет на фотовыставке, – снова возвращается к теме, которую мне сейчас хочется обсуждать меньше всего. – Это хороший повод пообщаться в неформальной обстановке. Кроме того, тебя это ни к чему не обязывает – если что-то пойдет не так, ты можешь уйти в любом момент, а если все сложится – неподалеку есть новое кафе, можно пригласить ее на горячий шоколад с эклерами.
Кузнецову? На горячий шоколад? С эклерами?
Я не ржу только из уважения к проделанной Аней работе. Приходится в который раз напомнить себе, что она делает это не ради стёба, а потому что привыкла серьезно и ответственно относится ко всему, за что берется.
И почему-то в ответ на эту совершенно целомудренную мысль в голове «крутится» целое порно, в котором Аня берется за мой член – сначала руками, потом языком, а потом губами.
Это какая-то ёбаная херь, блядь. Почему меня так прет?
– Если я тебе на сегодня больше не нужна… – Она придирчиво осматривает кухню, поправляет чашки в сушке и смахивает несуществующую пыль с керамической поверхности электроплиты.
Сказал бы я ей, для чего она может быть мне нужна конкретно в эту минуту, но тормоз в виде невидимой надписи «девственница» поперек ее плюшевого комбинезона, вовремя гасит мой порыв.
– Спокойной ночи, Грей. – желает она и выскальзывает из кухни.
Интересно, какую комнату она заняла? Надеюсь ту, что в противоположном конце коридора, от греха подальше. Мало ли куда меня занесут ноги – случайно, а может, и не случайно.
Ладно, ну раз меня тут кинули одного, то самое время проверить, как там обживается моя вторая гостья. Хотя с мелкой в отличие от сестры, мы как-то сразу спелись. Но сначала в душ, переодеться и заварить чай.
В гостиную я прихожу через полчаса, с двумя чашками и большой миской попкорна. Заваливаюсь на диван рядом с мелкой сестрой моей девочки. Марина как раз рубится в инди-игрушку про овцу: приносит в жертву последователя и весело хихикает.
– Это что за кавайный сатанизм? – глумлюсь вместе с ней.
– Хочешь вдвоем? – предлагает с таким видом, будто отказ буквально разобьет все ее детские мечты.
– Давай. – Еще бы я отказывался потусить вот так на расслабоне, валяясь на диване в тепле, сытости и уюте, и делая то, о чем в возрасте этой мелкой мог только мечтать.
– Тогда ты будешь козой! – торжественно оглашает Марина и «вызывает» меня в игру.
– Козой меня даже большие страшные мудаки назвать не рискнут, – задумчиво чещу щетинистый подбородок, пока малая объясняет суть игры и вводит меня в курс дела.
Весь следующий час мы с ней наводим суету в виртуальном мире: ходим крошить каких-то монстров, кормим дерьмом свою разношерстую паству, строим могильники, а по ночам разделываем на мясо умерших от старости последователей. И малая так заливисто ржет в ответ на мои шуточки, что на какое-то время я вообще забываю и про Шубу, и про наши с Аней торгово-рыночные дела, и про Кузнецову.
Впервые за кучу времени кайфую от того, что у меня, оказывается, есть крыша над головой, я сытый и в тепле, и могу вот так, не заботясь о завтрашнем дне, просто убивать время.
– Ты до сих пор не в постели? – вторгается в наше с мелкой рубилово строгий голос ее старшей сестрички.
Аня стоит в дверях с видом строгой училки, причем на этот раз на ней не тот скафандр с пуговицами (а по совместительству самая не сексуальная и сексуальная одновременно вещь на свете), а короткие пижамные шорты и футболка. И это просто охуеть какой вид на длинные стройные мускулистые ножки с заметным, но все еще очень женственным рельефом. И, наверное, очень даже хорошо, что рядом мелкая и мне приходится держать рот на замке, потому что очень хочется сказать: «Что за на хуй, действительно, почему я до сих пор не в ее постели?!»
– Ну Ань, ну еще пять минуточек! – начинает канючить мелкая и косится на меня в поисках поддержки.
Чтобы быть честным – я не сразу это понимаю, потому что бесконечные ноги ее сестры вводят меня буквально в гипнотический транс с нотками задорной порнухи. Я знаю как минимум парочку мест, где эти ноги будут смотреться гораздо лучше, чем вот так. Например, у меня на плечах. Мысли возвращаются в реальность только когда мелкая выразительно тычет меня локтем под ребра, призывая встать на защиту ее права и дальше деградировать в виртуальное мочилово.
– У нас тут последняя локация и большая страшная куча говна с палками, которую нужно срочно обратить в нашу сатанинскую веру, – говорю первое, что приходит на ум, потому что все остальные мысли строго для взрослых.
– Это жаба, Влад, – недовольно ворчит мелкая.
– Да? Серьезно? А выглядит как куча говна с палками.
Сказать, что Аня злится – не сказать ничего. Ну да, я так засмотрелся на ее ноги, что на минуту подзабыл, что в ее мире тринадцатилетние девчонки не знают о существовании плохих слов. Знала бы она, какие словесные обороты выдает ее мелкий систер, когда нас на пару нагибает какая-то игровая тварь.
– Пять минут и потом я лично пинками загоню ее спать, – приходится выдать еще порцию аргументов. – Еще же даже одиннадцати нет, Ань. Ну ты чего, суббота завтра.
Есть что-то странно… прикольное в том, что этот разговор сквозит чем-то домашним.
Чем-то, что возвращает меня в прошлое, которое я отчаянно пытаюсь забыть. Но если обычно вспоминать о тех временах мне крайне хуево, то сейчас наоборот – дарит какое-то умиротворение.
– Аня, ну пять минуточек, ну пожа-а-а-алуйста, – хнычет Марина и мы на пару делаем рожи грустных ленивцев.
– Ладно, хорошо! – Нимфетаминка трагично вскидывает руки, делает жест в сторону настенных часов, типа, время пошло, и уходит.
А заодно уносит с собой свои охуенные ножки, от которых я чуть не стал сексуально зависимым.
– Ты ей нравишься, – выдает мелкая чуть позже, когда мы на пару сколачиваем круг призыва демонов в центре нашего виртуального поселения. Само собой, про правило пяти минут уже никто и не помнит, даже Аня, раз до сих пор не гоняет нас от приставки мокрыми тряпками.
– С чего такое выводы, мелкая?
– Ну, она расстроилась, что ты вчера не пришел на ужин. Готовила на троих. И сегодня на часы посматривала. И еще пялится на тебя все время такими глазами. Знаешь, ну вот так. – Марина делает свойственное всем детям ее возраста самое мерзкое лицо из тех, которые в принципе способны изобразить лицевые мышцы.
– Уверена, что я точно ей нравлюсь? Потому что вот это, – несильно щелкаю мелкую по носу, – скорее напоминает желание расчленить меня с особой жесткостью.
– Пару лет назад Аня как-то привезла на Новый год своего парня, – мелкая зачем-то понижает голос до заговорщицкого шепота. – Он был, конечно, не такой красавчик как ты, но тоже ничего.
Я еще не знаю, чем закончится история, но уже готов выполнить мелкой любое ее желание. Когда мне еще так бесхитростно и манипулятивно одновременно почесывали чувство собственного величия?
– Они встречались уже примерно полгода, и мама даже про свадьбу намекала, потому что тот парень был сыном сенатора. Но потом ему вдруг позвонили родители, он сказал, что должен срочно вернуться домой, и знаешь что?
– Не имею ни малейшего представления.
– Аня сказала: «Ну хорошо, едь». – Малая произносит это немного кривляясь, но с видом бесчувственной цапли. – И все, провела в аэропорт и даже ни разу потом не вздохнула. А тебя, если бы ты и сегодня не пришел на ужин, она бы точно убила. Так что она к тебе точно не ровно дышит.
Я мысленно улыбаюсь примерно как Чеширский кот, которого почесывают за ухом. Даже не знаю, почему на меня так странно действует эта информация: я тёлкам нравлюсь – это примерно такой же неоспоримый факт, как и то, что небо голубое, а трава – зеленая. Да я в принципе собственными глазами видел, как Нимфетаминка на мой зад пялилась, пока я устраивал ей на кухне образцово-показательные пляски.
– А куда потом тот сынок сенатора делся?
Я поймал каждое слово, которые выдала мелкая, а не выборочно только те, которые почесывали меня за ухом. Полгода отношений, Аня его даже из-за океана привезла, чтобы с родителями познакомить. И при этом она умудрилась остаться девственницей. Он что – был заднеприводным? Как можно оставить ее целкой, имея круглосуточный доступ к этим ногам и заднице? Это же сто восемьдесят дней. У меня уже на вторые сутки крыша подтекать начала.
– Не знаю, – пожимает плечами Марина, – поссорились, наверное. У Аньки же характер. Чуть ей что-то не нравится – и сразу…
Она выразительно чертит большим пальцем разрез на горле.
– Ты мне тоже нравишься, – так же бесхитростно добавляет мелкая. – Ты не зануда.
– В школу с понедельника все равно пойдешь.
Марина закатывает глаза и тут же предлагает пройти еще одно подземелье.
Глава двадцать третья: Аня
Мне снится, что в тот день, когда Влад влез в окно моего дома, мы не вышли оттуда живыми. И эти ощущения настолько реальные, что я с криком вскакиваю в постели и, еще даже толком не проснувшись, начинаю ощупывать себя в темноте в поисках дырок от пуль.
Даже сначала кажется, что у меня кровь на ладонях, но это просто странная игра от лунного света, который заливает комнату через огромные окна.
Просто сон.
Тру глаза, восстанавливаю дыхание и в который раз говорю себе, что пока мы под защитой Влада – со мной и Мариной ничего не может случиться.
Кстати, который час?
На экране телефона половина второго ночи. Вчера после ужина (это было около десяти) я попыталась оторвать сестру от игрушки, но она так отчаянно упрашивала дать ей еще немного времени, что я в конце концов сдалась. И снова вспомнила слова Влада о том, что ей просто нужно дать немного времени чтобы переварить стресс, и решила оставить сестру в покое до воскресенья.
Выбираюсь из постели, зябко поеживаясь выхожу в коридор. У Влада, как я поняла, целый «умный дом» и температура внутри контролирует искусственным интеллектом, поэтому вечером здесь немного прохладнее, чем днем. Я выбрала комнату напротив комнаты Марины, но когда заглядываю внутрь, с удивлением обнаруживаю пустую, совершенно без признаков того, что в ней кто-то спал, постель. Понимаю, что с моей сестрой здесь не могло случиться ничего плохого, но все равно в панике бегу по ступеням вниз.
Свет в гостиной не горит, только на экране огромного телевизора приглушенно играет какая-то фортепианная музыка.
Марина, свернувшись калачиком, спит на диване.
Влад, на правом боку, лежит рядом на полу и, кажется, тоже спит.
Я делаю пару острожных шагов вперед, соображая, как можно забрать сестру и при этом не разбудить Грея. Осторожно, на цыпочках, подбираюсь вперед, переклоняюсь через него, чтобы дотянуться до плеча сестры. Марина уже слишком большая, на руках я ее при всем желании не дотащу.
Но за секунду до того, как мои пальцы до нее дотягиваются, я чувствую, как подо мной шевелится огромная черная тень, а сразу после этого мир кувыркается перед глазами и неудержимая сила опрокидывает меня на спину. Я даже закричать не успеваю, потому что рот закрывает мужская, немного шершавая, ладонь.
Грей нависает надо мной всем своим не маленьким ростом и сложением.
Он буквально расплющил меня собой, и мои легкие не могут расправится даже для одного единственного вдоха, пока Влад разглядывает меня сверху еще как будто совершенно сонными глазами.
Я пытаюсь выкрутиться из его хватки, но делаю только хуже, потому что Грей, перехватывает мои запястья и фиксирует их где-то у меня над головой, пригвождая к полу. Становится на четвереньки между моими ногами, лишая малейшей возможности их сомкнуть.
Теперь, когда мой рот свободен, я громко шиплю.
– Грей, отпусти меня!
Он чуть склоняет голову на бок, из-за чего его волосы почти полностью скрывают лицо. Но я и так знаю, что он уже проснулся и лапает взглядом мои покрасневшие от смущения щеки.
– Нимфетаминка, тебя разве не учили, что красться рядом со спящим придурком – крайне рискованна затея?
– Пусти меня! – Еще одна попытка сбросить его с себя, заканчивается оглушительным фиаско.
Я не знаю, какой женщиной нужно быть, чтобы опрокинуть эту тушу. Каким человеком нужно быть в принципе.
– Малую разбудишь, – предупреждает Грей, даже не пытаясь разлепить нашу связку. – Прикинь, что она подумает, когда увидит свою любимую старшую сестренку с раздвинутыми ногами подо мной? Не очень похоже, что мы тут куличики лепим.
Я мысленно громко стону и желаю ему провалиться.
Но Грей какой-то заговоренный – на него вообще ничего не действует.
Его глаз я не вижу, но чувствую, что сейчас взгляд Влад сместился в моего лица чуть ниже, по шее и дальше. Сколько раз нужно проклясть себя за то, что я так опрометчиво легла спать без лифчика? Обычно дома я ношу самые простые топы, которые ничего нигде не пережимают, но я совершенно забыла о них, когда делала заказ.
– Замерзла, Ань? – голос Грея становится тише и каким-то… мурлыкающим.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, из чего он сделал этот нетривиальный вывод. Я буквально чувствую, как ткань футболки некомфортно трется об затвердевшие соски. Да, у него прохладно в доме, но с моей стороны было бы ужасным самообманом думать, что дело только в этом.
Из всех мужчин, с которыми мне приходилось иметь дело, Грей – последний, кого я могла бы представить в более… интимной обстановке, потому что он грубый, бессовестный и ведет себя так, будто не привык слышать от женщин «нет». Хотя, я вполне могу допустить, что это может оказаться правдой. А его постоянные острые шутки в адрес моей невинности красноречиво намекают, что нежным и терпеливым в постели он быть точно не может. В общем, нет ни единой логической причины, почему мое тело должно хоть как-то на него реагировать.
Но я реагирую.
– Если ты немедленно меня не отпустишь, я тебя двину.
И быстро, пока не передумала и не офигела от собственной смелости, сгибаю ногу, упираясь коленом ему в пах. Но то, что еще секунду назад казалось хорошей идеей, мгновенно превращается в фиаско. Потому что мое колено упирается прямо в его твердый член. Он как будто из камня. И даже то ограниченное пространство, которое я могу чувствовать через одежду, ощущается так, что я, кажется, вот-вот сгорю от стыда.
– Грей, блин… – Стараюсь говорить сквозь зубы, чтобы не дай бог не заорать от какофонии самых разных чувств и желаний. – Ты возбудился что ли?
Элайджа, мой второй парень, так этого смущался, что иногда клал подушку на колени. Почему это не работает с Греем? Мы же почти не знакомы, такие вещи разве не должны быть слишком личными и интимными?!
– Я просто пиздец как возбудился, Нимфетаминка, – говорит он так, будто это повод для гордости.
– А как же моя ужасная безобразная девственность? – Я должна огрызаться – это, кажется, единственный способ не расплавиться от стыда и не забыть. И что рядом – буквально на расстоянии вытянутой руки – тринадцатилетний ребенок, которому просто нельзя застукать нас в таком виде. – Будешь лишать меня невинности в костюме химзащиты, чтобы вдруг не заразиться флюидами невинности?
Грей резко подается назад, но вместо того, чтобы выпустить меня из клетки рук, наоборот – тянет на себя, заставляет усесться на его колени, и мы вдруг оказываемся прижаты друг к другу теми самыми местами. Теперь я чувствую его возбуждение настолько четко, что мысленно могу даже представить размер.
И почему-то эта мысль одновременно заставляет меня и страшно паниковать, и странно волноваться. Наверное, Грей не так уж не прав в своей философии о том, что с девственницами слишком много возни по отношению к выхлопу. Или как он там говорил? Если бы на моем месте была опытная раскованная девушка – его ночь точно не была бы скучной. В конце концов, нет ни единой причины, почему бы женщине, любой, хотелось отказать ему – не только в сексе, но и вообще в чем угодно.
– Я не собираюсь лишать тебя невинности, маленькая пошлячка. – Теперь лицо Влада напротив моего, мои глаза привыкли различать полутона в темноте и я хорошо вижу кривую саркастическую ухмылку на его лице. – Помнишь, что я говорил утром, насчет своей посильной помощи?
Я почему-то так сконцентрирована на том, что его член буквально упирается мне в бедро, что нужно время, чтобы сконцентрироваться на голосе грея и понять, что он вообще говорит.
– Меня не нужно укладывать в постель – я вполне могу сама туда добраться.
Пытаюсь отодвинуться, но он держит меня за талию и в ответ на любую попытку увеличить расстояние между нами, надавливает на поясницу, вынуждая прогибаться к нему навстречу. Его пальцы безошибочно определяют, куда и сколько силы нужно приложить, чтобы мое тело стало послушным в его руках. Хотя, странно было бы, если бы этот тип, с его телосложением, внешностью и деньгами, не имел… достаточно практики в оттачивании постельных навыков.
Я мысленно проклинаю себя уже за то, что просто думаю об этом.
Пробую вырваться еще раз, но снова безрезультатно. Вместо этого Влад смещает ладони мне на бедра, подхватывает – и легко, как заряженная пружина, распрямляется в полный рост. Даже не предупреждает, что собирается провернуть такой кульбит, и я, боясь опрокинуться назад, в панике обнимаю его за шею.
– Эй, Нимфетаминка, – теперь его губы шепчут мне на ухо, – ты собралась придушить меня в отместку за насмешки над твоей невинностью?
– Поставь. Меня. На. Землю, – говорю по слогам рваным, каким-то слишком севшим голосом.
– Как раз разрабатываю план посадки. Держись крепче.
Он выходит из гостиной, поднимается по лестнице бодрым темпом, как будто мои шестьдесят килограмм для него – не тяжелее веса бензиновой зажигалки в кармане.
Поворачивает в длинный коридор.
Здесь темнее, чем внизу, и температура еще на пару градусов ниже. У меня ведь поэтому мурашки по коже и Грей тут совсем не при чем? И его теплые ладони у меня на бедрах, и длинные пальцы, впивающиеся в кожу тоже не имеют к этому никакого отношения?
– Влад, отпусти меня. – Теперь, когда рядом нет Марины, я могу повысить голос, но из моего горла вырывается только странная смесь паники и дрожи. – Я поняла, что после девяти мне нельзя выходить из комнаты.
Он молча доходит до моей комнаты – она тут единственная, дверь в которую открыта.
Заносит внутрь.
Я мысленно уговариваю себя продержаться еще немного, держать рот на замке и не вестись ни на какие словесные провокации. Ему надоест и он просто уйдет.
– Нимфетаминка, ну-ка глаза на меня, – командует Грей.
«Ни-за-что!» – отвечает ему мой мозг.
«Как скажешь, Влад», – противоречит та часть моего тела, о существовании которой я до сегодняшнего дня не то, чтобы очень подозревала.
И, конечно, я смотрю на него. Как будто может быть как-то иначе, даже если я абсолютно отдаю себе отчет в том, что происходящее между нами – не здорово, не правильно и противоречит всем мои жизненным принципам.
Хотя, странно вообще рассуждать о принципах после того, как я поселилась в доме у человека, о котором знаю меньше, чем о баристе, который делает кофе в моей любимой американской кофейне.
– Я не собираюсь вторгаться в твою невинность, расслабься. Просто сделаю баю-баюшки-баю.
– Почему это звучит как описание сюжета для порнХаба? – вырывается из моего рта.
– Нифига себе, кто-то знает, где водится забористая порнуха? – Взгляд Грея становится темнее, хотя улыбка растягивается почти до невозможного размера.
– Мне двадцать четыре, Грей, и да – я в курсе о существовании специализированных ресурсов для взрослых.
Отлично, вместо того, чтобы послать его куда подальше, мы обсуждаем порно.
– Давай договоримся, Нимфетаминка. – Влад делает еще пару шагов, и я снова теряю ориентир, потому что он опрокидывает меня на холодное смятое одеяло. Становится на колени между моими широко раскинутыми ногами, которые я даже не догадываюсь сжать. – У тебя есть слово «нет». Захочешь меня остановить – просто скажи это и я отвалю. Но больше и пальцем не пошевелю, даже если очень хорошо попросишь.
Он точно долбаный Грей из книги.
Я немедленно скажу «нет».
Вот сейчас, только сглотну стоящий поперек горла вздох – и пошлю его так, что у этого психа навеки отпадет желание даже дышать в мою сторону.
Сейчас.
Вдох.
Я выдыхаю совершенно беззвучно, когда Влад подается вперед, закидывает мои ноги себе на талию, подталкивает скрестить лодыжки у него на спине. Одну руку кладет мне на талию, вдавливает в матрас, вторую ставит рядом с моей головой, удерживая на ней большую часть массы своего тела.
Его лицо так близко к моему, что кончики волос щекочут мой нос и щеки.
Что он собирается делать?
Ни малейшей идеи, потому что на нас обоих слишком много одежды.
Грей, зафиксировав мои бедра, толкается вперед. Я чувствую его возбуждение, которым он таранит меня между ног.
Немного оттягивает назад – и снова вперед, чуть настойчивее, чуть… очевиднее.
Я втягиваю губы в рот, все еще пытаясь сосредоточиться на попытке произнести то самое заветное стоп-слово, но начинаю подозревать, что каждый толчок его бедер в меня, все дальше отдаляет меня от
Я не знаю, что это.
Нет ни единого внятного определения происходящему.
Нет ничего, что я могла бы противопоставить своему желанию держать рот на замке.
А чтобы не вцепиться Владу в плечи, приходиться завести руки за голову и сжать в кулаках подушку.
Но стоит мне сделать это – взгляд Грея коварно загорается, и он меняет темп. Толчки перестают быть пробующими, осторожными. Он находит правильный мягкий темп, плавно вколачивая член мне между ног.
Но мы все еще одеты.
И нет ни единого намека на то, что Грей собирается что-то с этим сделать.
Он контролирует каждое движение, безошибочно угадывая тот момент, когда мое горло начинает реагировать сдавленными стонами.
Я должна сказать «нет».
Это же так просто.
Три проклятых буквы.
Н. Е. Т.
– Че-е-е-ерт… – вместо этого бормочу я, потому что тяжесть между ног с каждой секундой становится все более невыносимой.
Он как будто точно знает, куда, как и сколько раз.
Но дело даже не в этом, а в том, что чертово тело Грея двигается так плавно и агрессивно, как будто он исполняет стриптиз. Я уже готова растерзать бедную подушку, потому что от желания прикоснуться к нему, ощутить подушечками пальцев игру мышц, становится тяжело дышать.
– Это ведь не было «нет»? – Грей размазывает меня своей жутко сексуальной насмешкой. – Или было?
Я отрицательно мотаю головой.
Может, перестать, наконец, искать слова для описания происходящего, а просто расслабиться и дать Грею вытащить из меня оргазм? И может потом мне хотя бы не будет так мучительно стыдно из-за этой слабости?
Мне нужно больше. Просто больше.
Более плотного и жесткого контакта, чувствовать его твердый горячий член даже через несколько слоев одежды.
Хочу податься вперед, но Влад негромко шикает и напоминает, что контролирует ситуацию, чуть сильнее вдавливая меня в кровать той рукой, которую до сих пор держит на моем бедре.
Хочет, чтобы я умоляла?
В этом состоит хитрый план?
«Прошу тебя, Влад, займись со мной любовью, Влад». Или, может: «Трахни меня, Грей»?
Но остатки моих мыслей превращаются в осколки, потому что он добавляет темп.
Это не мужик, а какой-то отбойный молоток.
Ни единой паузы или заминки, он буквально имеет меня без рук, просто впечатываясь в мое тело, растирая клитор до нарастающей сладкой боли.
Нарастающее напряжение в моем еле выходит на новый виток.
Горло саднит от стонов, которые я давно перестала пытаться проглотить.
В полной тишине приглушенные звуки толчков действуют на мой слух как отдельный вид сенсорного порно.
Пальцы на ногах поджимаются.
Я все-таки нахожу маленькую точку воздействия, когда что есть силы вдавливаю пятки ему в поясницу, вынуждая Грея сорвать темп, разделывая меня буквально в несколько мощных шлепков.
Стону.
Громко.
Совершенно безобразно стыдно.
Но хочу насладиться этим моментом абсолютной эйфории, поэтому черта с два закрою рот.
Меня мелко потряхивает, потому что Грей снова распрямляется, становится передо мной на колени и, разглядывая мою реакцию, одновременно лениво поглаживает член через одежду. Это как будто его часть «удовольствия» за отсутствие оргазма – смотреть на то, как он только что поимел девственницу, буквально, без всяких переносных смыслов, даже пальцем ее не тронув.
– Видок просто отпад, – констатирует он и, как будто прочитав мои мысли, все-таки пускает в ход руки. Правда только для того, чтобы в одно движение выдернуть из-под меня одеяло и укрыть, потому что сама я вообще ни на какие телодвижения не способна. – Видишь, конец света не случился.
Я даже не знаю, что ему сказать.
Впервые в жизни у меня нет ни одного козыря в кармане, ноль слов в моем богатом словарном запасе, состоящем из целых двух языков. Говорить, что он сделал что-то невероятное? Судя по довольной роже Грея, он и без моего меда в уши прекрасно об этом знает. Закатить скандал, что он буквально склонил меня к сексу? Но ведь у меня было целое слово «нет», которым я могла воспользоваться в любую секунду – не сомневаюсь, Влад бы моментально оставил меня в покое, и это не было просто фигурой речи.
