Текст книги "Собственность Короля (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
Глава девятнадцатая: Влад
Чертова Аня не выходит у меня из головы: ни по дороге в машину, ни по дороге до офиса, ни даже когда я битых два часа горбачусь над чертовски сложным чертежом по специальному заказу.
Что за хуйня нездоровая?
Она совершенно точно не мой тип внешности. Настолько, что если бы я выбирал ее по анкете, не видя «в лицо», то отбросил бы еще на этапе «похожа на принцессу Диснея».
Она девственница, а я, блядь, не связываюсь с целками из принципа.
И самое главное, так сказать, розочка на торте: Аня – это работа, а Дина права – нельзя брать работу на дом.
Но каким-то непостижимым образом Нимфетаминка продолжает торчать у меня в печенках и не дает сосредоточиться на чертеже, за который я уже получил шестизначный задаток в евровом эквиваленте.
– Таня, – вызываю секретаршу по селектору, – сделай мне кофе. Крепкий.
– Для «сосредоточения»? – спрашивает она, используя одно из наших кодовых обозначений.
Для «сосредоточения» – это между «повтыкать» и «мозговым штурмом», когда мне нужна доза кофеина, от которой мое серое вещество не начнет как мартовский заяц отплясывать чечетку.
– «Мозговой штурм», – говорю я, прикинув свое состояние и дав ему оценку «пиздец подкрался незаметно».
– Уже готовлю, Владислав Александрович.
Хочется доебаться и сказать, что она не может готовить «уже», потому что до сих пор торчит возле селектора, но моя хорошая секретарша не должна страдать из-за пиздеца в моей башке.
«Сосредоточься, блядь», – приказываю себе, снова разворачиваясь к чертежу.
До появления Ани он без преувеличения занимал все мои мысли. Проект, о котором можно только мечтать: много свободы, никаких ограничений на бюджет и золотая обертка – «допускаются новационные решения». И заказчик из Тосканы так хотел именно меня, что прислал за мной частный рейс и дал кучу времени поработать на ландшафте. Да я чуть от радости не обоссался, когда понял, что вилла, которую он строит для своей дочери, станет моей, без преувеличения, визитной карточкой для «толстых европейских кошельков».
Сейчас передо мной огромное полотно, расчерченное тонкими и толстыми линиями. Простой смертный не увидит за этим ничего выдающегося, но мой взгляд проникает глубже, «рисует» 3D-модель трехэтажного дома с колоннами, балконом, верандой, тремя геометрически «сломанными» комнатами, в каждой из которых игра света и тени из окна будет не просто природным явлением, а деталью, которая наполнит «внутренности» объемом.
Берусь за карандаш, закрываю глаза, чтобы окунуться в ландшафт и теплое солнце Италии.
Делаю несколько линий.
Чувствую, как картинка в голове медленно материализуются на бумаге. Даже почти вижу, как свет проникает сквозь окна будущей гостиной, как ветер колышет занавески через большие окна с глубокими подоконниками. Вычерчиваю идеальный круг, подчеркиваю строгую геометрию там, где это необходимо, только в тех элементах, где от этого зависит несущая конструкция.
И почти получается. Я даже на какое-то время так увлекаюсь, что не замечаю, как на столе рядом с миом рабочим пространством появляется чашка кофе. Делаю пару отрезвляющих, бьющих точно в мозг глотков.
Проворачиваю карандаш между пальцев, как будто это какой-то фокус.
А потом на чертеже проступают мягкие сочные линии, напоминающие…
Блядь.
Я не видел эту куклу голой, но уверен, что грудь у нее просто идеальной формы – в мою ладонь. Тяжелая, упругая. И если до нее дотрагиваться – покрывается мелкой россыпью мурашек.
Твою мать.
Это просто недотрах.
Я же реально последние недели вообще никого не жарил, а в мои тридцать два это уже не просто тревожный звоночек, а настоящий набат. Ладно, все, на хуй эту аскезу.
У меня есть минимум десяток номеров в телефоне совершенно безотказных девочек, каждая из которых в моем вкусе, умеют отрываться в постели, а главное – не ебут мозг попытками заякориться в отношениях. Как минимум три из них не против «поработать» втроем, так что такой вариант на сегодняшний вечер меня вполне устроит. Впереди выходные, и пока адвокаты будут заниматься подготовкой договора о купле-продажи земли, я сделаю так, чтобы присутствие Анюты в моей жизни перестало взрывать мне мозг. И не только его.
– Владислав Александрович, к вам Алексей Шубинский, – передает секретарша.
Даже не думал, что нечто подобное может однажды прийти мне в голову, но еще никогда так не радовался появлению этого старого козла. Одно его имя буквально на корню рубит все влажные фантазии о Нимфетаминке.
Но прямо интересно получается – я ждал Рогова, а вместо мелкого карася клюнул старый сом. Я, блядь, что-то упускаю в этом замесе или Аня действительно так встряла Шубе, что ради этого он даже поднял свою старую задницу?
В ожидании Шубы укладываю ноги на стол.
Жду, можно сказать, в полной боевой готовности навешать ему пиздюлей.
Для начала хотя бы моральных.
Шубинский, как я и ожидал, появляется с пафосом – обязательно грохнув дверью о стену, перепугав секретаршу до огромных как плошки глаз. Начальник службы безопасности маячит сзади и уходит только после моей ленивой отмашки – еще я от Шубы не прятался.
– Влад, – Шуба косится на дверь, которую моя рассудительная секретарша оставила открытой, видимо на случай, если вдруг мне понадобится подмога.
Дергаю плечом и по громкой связи прошу Таню закрыть дверь и никого к нам не пускать даже если будут «звуки». Шубинский при этом делает такое лицо, как будто это он в свои шестьдесят может выбить из меня дурь.
– Должен был приехать пес, а приехал его хозяин, – произношу это нарочно слегка нараспев, прекрасно зная, как этому пидару «нравится», когда перед ним не падают ниц. – Или… пес все-таки приехал?
– Ты никогда не умел тонко шутить, – прищелкивает языком Шуба, расхаживая по моему кабинету с видом ревизора. Слава богу, ничего не трогает своими сморщенными паучьими лапами, а то бы пришлось тут на хуй все выжечь напалмом. – Только глупо кривлялся. Впрочем, это очень типично для людей… твоей породы.
Знает, тварь ебаная, куда бить.
– Ты садись, – делаю вид, что не понял его попытку задеть меня за живое. – В твоем возрасте, говорят, от долгого стояния в жопе геморрой образовывается.
– А знаешь, от чего проблемы с жопой могут быть в твоем возрасте, Владик?
Последнему человеку, который так меня назвал, я выбил три зуба, сломал нос и несколько ребер. И Шуба прекрасно знает, что тем человеком была его «шестерка».
– Просвети меня, знаток мужских жоп.
– Мои дела с Роговым – не твоего ума дело, Владик.
Шуба все-таки протягивает пальцы к макету из гипсовых геометрических фигур на специальной трехуровневой подставке. Это сложная конструкция, которая держит форму без единой капли клея, только благодаря правильному балансу. Шубинский, выждав драматическую паузу, щелкает по одному из «кирпичиков» и пирамидка с грохотом рассыпается, за секунду превращаясь из произведения искусства в бессмысленный мусор.
– Девчонка моя, – говорит так, вроде этот вопрос мы с ним уже обсудили и подписали кровью. – Верни ее – и закроем все вопросы.
Еще и пальцы отряхивает так, будто на них три слоя пыли.
Но, что характерно, эта гнида приехала бодаться за Аню. Хотя по всей логике должен был бодаться за землю. Конечно, это по сути одно и то же, но такие мелочи нельзя упускать из виду.
– Ты ебанулся что ли? – ржу. – Реально кукушка сдохла?
– Договор был между мной и Роговым. Не припоминаю, чтобы приглашали туда какого-то… цыгана.
Цыгана.
Сжимаю кулаки. Это происходит непроизвольно, само собой, каждый раз, когда прошлое, от которого я столько лет бегаю, словно сдаю норматив по марафонскому бегу, меня догоняет.
Миллион раз давал себе обещание не реагировать на выпады в адрес своей «родословной», но меня все время вышибает, стоит услышать это… «цыган».
Шуба видит, что угодил в больное, скалится.
Доволен собой, тварь поганая?
Я легко могу превратить его рожу в такое отборное месиво, что даже уродец из «Ганнибала» будет на его фоне выглядеть настоящим красавчиков. Я буквально силой заставляю себя держаться от шубы на расстоянии, потому что если пушу в ход кулаки – уже не смогу остановиться. Но как бы сильно мне не хотелось превратить тушу этого гнойного пидара в бесформенную кучу говна – сейчас не время. И не место.
– Этот цыган сам приходит – куда хочет и когда хочет. – Откладываю в сторону карандаш, потому что он слишком остро заточен и буквально соблазняет воткнуть его Шубе в глаз, чтобы посмотреть – пробьет ли он черепную кость с внутренней стороны.
– Владик, Владик… – Прищелкивает языком в унисон со снисходительной улыбкой. – Помнишь, я говорил тебе, что в этом городе у вообще – в этой стране – у тебя есть только один способ не путаться у меня под ногами?
– Ты всегда нес так много пафосной хуйни, – морщусь, как будто перебиваю в уме длинный список всех его высеров. – Знаешь, это все такая блёвань, что даже вспомнить не хочется. Напомнишь?
– До их пор огрызаешься как маленький обиженный щенок.
Идея воткнуть в него карандаш с каждой секундой перестает казаться безумной.
Но… нет. Пока нет.
– А ты до сих пор такой же пафосный хуй, – щелкаю пальцами, как будто только сейчас это понял. – Ну раз уж ты приперся вместо своей «шестерки», то к тебе те же вопросы. Собственно, ровно три: завещание отца моей девочки, возмещение ей морального ущерба в денежном эквиваленте и, самое главное – какую часть твоей рожи ты готов отдать под пару крепких пиздюлин в качестве моральной компенсации мне за то, что твоя «говорящая голова» протянула грабли к моей девочке?
Рожа Шубинского так смешно вытягивается, что я уже почти жалею, что не держу. В руках телефон – снял бы и выложил в интернет, чтобы общество клепало ржачные мемы.
Аж, сука, на душе легче.
– Ты, блядь, совсем с катушек слетел?! – Его маленький глазенки начинают наливаться кровью, нижняя губа трясется как сиська козла. И плевать, что у козла нет сисек, потому что если бы они у него были – то это выглядело бы, мать его, именно так. – Ты забыл, кто тебя из говна вытащил, гнида подзаборная?! Тебя мамаша из своей грязной цыганской пизды выхаркнула, как паразита, ты вообще что из себя возомнил?!
Я умею себя контролировать.
Честное слово.
Но бывают моменты, когда просто тупо надо. Когда мозг понимает, что это доставит максимум из возможных проблем, но сердце говорит: да и хуй с ним, эта жизнь никогда не была простой для подзаборного gipsy (цыгана), зато въебать старому гандону от всей души и кайфануть прямо сейчас – я, блядь, это заслужил! Хотя бы тем, что не сдох, выжил и дорос до момента, когда козлина вроде Шубинского сама приковыляла мне в руки.
Так что, бля, о чем сожалеть?
Тем более, когда Шуба делает такой царский подарок – подходит ко мне слишком близко, стоя ровно с противоположной стороны стола, как большая наглая тварь, которую грех не вздрючить.
Я успеваю скинуть ноги со стола, перегнуться вперед и сцапать его за шиворот.
Крепко, сворачивая ткань рубашки в кулаке, пока ворот не натягивается вокруг сморщенной шеи предельно туго. Шубинский выкатывает глаза, размахивает руками, но я тяну его к себе. Выуживаю брюхом на столешницу, как рыбину.
Его щеки трясутся и багровеют.
Сжимаю еще сильнее, чтобы, сука, обоссался от страха.
– Влад… – хрипит и сопит, пуская слюни.
– Ух ты, уже прямо целый Влад? – Подкручиваю воротник еще сильнее, чтобы у гада окончательно развеялись иллюзии насчет того, что меня можно безнаказанно называть, блядь, «Владиком».
Правду говорят, что в старости человек снова возвращается в детство – тоже мочится под себя, ест пережеванную кашку и пускает слюни. Только есть милы старички-младенцы, а есть сморщенные пидары, как Шуба. Мир станет лучше, если я придушу его прямо сейчас. По крайней мере, больше ни одна американская принцесска не попадет в его поганые клешни, и не будет страдать от его старческих извращенных фантазий.
Шуба начинает сучить ногами, пытается вцепиться в мою руку своими сухими отростками, но я без труда их сбрасываю.
– Как ты меня назвал? – говорю нарочно шепотом.
– Вла… – тянет Шуба, но ему не хватает дыхалки закончить.
– Нет, ты меня назвал как-то иначе, – прищелкиваю языком.
Реально, хоть бы не придушить псину, потому что пиздец, как хочется.
– Давай, Шуба, ты же пришел показать, что крутой. Повтори, как ты меня назвал.
Он открывает рот, хватая воздух уже почти в агонии, но все-так еле слышно сипит:
– Цы… цыган…
Я немного ослабляю хватку, но не даю старику расслабиться – разворачиваю его на спину, прямо на столе. Перекрываю глотку предплечьем, и снова надавливаю. Даже если бы хотел позвать на помощь – не сможет.
– Да, Шуба, я – цыган. Мелкий пацан, которому всегда было похуй на всех и все, лишь бы было чё пожрать. Ты же знаешь, что я творил, да? Помнишь? И правда думаешь, что мне не плевать, посадят меня за одну твою мертвую тушу или нет? Серьезно веришь, что можно прийти на мою территорию, разбрасывать вокруг свое дерьмо – и спокойной уйти?
– Вла-а-а-а… – Он начинает задыхаться, превращаясь из чудесно-багровой сморщенной сливы с еще более «прекрасный» землисто-серый кусок еще более сморщенного говна. – Вла-а-ад… пусти-и-и…
– В смысле – «пусти»? Шуба, я охуевший цыган, и если ты думаешь, что мне сейчас не хватит смелости отправить тебя в могилу, то ты, козлина, ничего не знаешь о цыганах.
Он, кажется, то ли согласно кивает, то ли просто уже разговаривает с кем-то там, кого положено видеть в предсмертный час.
Я нехотя разжимаю кулак и брезгливо наблюдаю за тем, как Шуба пытается перевернуться обратно на живот, скатывается со стола и сползает на пол. Даю ему время прийти в себя, а то реально хватит удар, а мне потом доказывай, что это боженька постарался.
Когда Шуба трусливо отваливает к двери, я вопросительно приподнимаю бровь.
– Ты куда собрался? Я еще не высказался насчет компенсации, – подшучиваю вслед.
– Мы еще увидимся, Влад, – кашляет Шуба, хватаясь за ручку двери. – Посмотрим, что ты запоешь тогда.
И даже не дает сказать, что я думаю о его угрозах и на каком месте я их вертел.
Прошу секретаршу меня не беспокоить и полчаса никого не пускать.
Наливаю себе полный стакан и выпиваю залпом, чтобы горло сводило от крепкого алкоголя.
Проваливаюсь в кресло.
Одни проблемы от этих дедов из лихих девяностых – раздрочат, а потом морду в землю и хоть в жопу его еби, в самом деле, потому что выходить один-на-один у них кишка выпадает.
Пытаюсь сосредоточиться на чем-то хорошем, что обычно расслабляет.
Можно вспомнить тех классные подружек-блондиночек, с которыми пару раз отжигал в Дубаи, в люксе самой высокой «бетонной башни».
Или ту брюнетку со сделанными сиськами, которые так трясутся, когда укладываешь ее на спину, что где-то в мире точно случается землетрясение.
Но почему-то снова вспоминаю гостящий у меня Кокосик. И даже в больной, напичканной непереработанной агрессией фантазии, не хочется стаскивать с нее мою футболку.
Снова пытаюсь вернуться к блондинкам, но куда там – я даже запах вот здесь ее чувствую, буквально у меня на кончике языка, хотя только что влупил стакан ядреного виски, который напалмом выжег все мои вкусовые рецепторы.
Хорошо, что у Ани нет телефона, потому что конкретно сейчас у меня тупой самцовый порыв написать ей с предложением сфоткаться для меня топлес. Я бы даже подрочил на ее сиськи, чего уж там, тупо как будто в шестнадцать лет.
Запрокидываю голову на спинку кресла и громко ржу.
Хорошо, что у моей девочки нет телефона и она никогда не узнает, каким бессердечным похотливым ублюдком я могу быть.
А вот у блондинок телефон есть.
Боже, спасибо за это чудо прогресса.
Глава двадцатая: Аня
Смех смехом, но когда я разбираюсь с грязной посудой на кухне и с трудом заставляю сестру пойти в ванну, встает острый вопрос о том, что ни у меня, ни у Марины нет даже сменного белья, не говоря уже о пижамах и другой повседневной одежды. Сестру этот вопрос, само собой, мало беспокоит, она на радостях буквально получает все тридцать три удовольствия, играя на приставке с чаем, шоколадными батончиками и вездесущим: «Мне Влад разрешил!» А вот меня мысль о том, что у нас даже трусов нет сменных, буквально подкашивает. Если бы не она, я, наверное, никогда бы и пальцем не притронулась к деньгам Грея. И не потому, что боюсь покуситься на бесплатный сыр в мышеловке – у Влада и так была сотня возможностей сделать с нами все, что угодно, но он даже не попытался ею воспользоваться. Просто сама ситуация, когда мне приходится пользоваться деньгами абсолютно незнакомого человека (то, что мы спали в одной кровати и он был голый лично для меня не повод запускать руку ему в карман) кажется мне очень неприятной. Унизительной сто ли. Хотя, нужно отдать Владу должное – он ни словом, ни полусловом не дал повод думать, что для него это что-то значит. Ну, типа, вот есть деньги, пользуйся.
Еще немного повоевав с совестью, я все-таки беру ноутбук и составляю список необходимых покупок. Самое необходимое. Но потом даже его еще заметно урезаю. Когда закроем сделку, я все до копейки верну Грею – не люблю чувствовать себя должницей. И папа учил всегда закрывать счета, чтобы потом, спустя годы, не пришлось расплачиваться тысячными услугами за пятикопеечные долги.
Хорошо, что в наше время есть парочка хороших и удобных маркетплейсов, на которых можно заказать сразу все, еще и с курьерской доставкой в тот же день.
Разобравшись с этим вопросом и совершив еще одну провальную попытку оторвать Марину от игрушки, вздыхаю, беру плед и иду на пляж. Влад прав, в конце концов – хорошо, если Марина так легко переварила все случившееся. Или, может, не переварила и как раз снимает стресс?
Еще варю большую чашку чая, беру планшет и устраиваюсь на песке неподалеку от прибоя. Нужно признать, что когда мы уедем отсюда, я буду немножко скучать за этим видом и запахом морской соли прямо в распахнутые утром окна. Правду говорят, что к хорошему слишком быстро привыкаешь.
Но ладно, пора брать себя в руки и начинать разбираться со второй частью нашего договора. Влад, кажется, при всей своей умной голове, совершенно не разбирается в том, как нужно возвращать бывшую. И не просто бывшую – а бывшую жену. С таким бэкграундом, просто пару раз поднять трубку и раскачать ее на ревность явно будет недостаточно в долгосрочной перспективе. А я если уже что-то делаю – то делаю на совесть. Так сказать, с двендцатимесячной гарантией.
Воспользовавшись планшетом, первым делом гуглю информацию про Ольгу Кузнецову.
Имя и фамилия настолько распространенные, что заранее готовлюсь перелопатить сотни лиц, но нужное попадается мне почти сразу. Почему я уверена, что это – та самая Кузнецова? Потому что она абсолютно на меня не похожа. У нее темные длинные и гладкие волосы, буквально как в рекламе шампуня. У нее большие полные губы, тонкий нос, точеные скулы (кажется, сейчас это называет «углы Джоли»). Скорее всего, большая часть этой красоты – результат кропотливой работы опытного косметолога, что никак не отменяет тот факт, что бывшая Грея выглядит просто как ангел Victoria's Secret.
Ну и если немножко походить по новостям где она упоминается, то становится понятно, что Ольга – тоже модель, да еще и с солидным портфолио. Начинала со съемок для разных корейский каталогов одежды, потом засветилась где-то на показе, а на сейчас уже участвует для съемок в модных журналах. Правда, все это началось в ее жизни буквально в последние несколько лет, уже после того, как она перестала быть женой Грея. Возможно, Владу не нравилось, что на фото его красавицы-жены, где она лежит в трех ниточках а ля «бикини» на пляже, будут пялиться все мужики мира? Возможно, поэтому они разошлись?
Я делаю пару заметок на бумажках для записи, которые нашла в гостиной рядом с ноутбуком. Вздыхаю, разглядывая фото Кузнецовой, откровенно немного завидуя ее роскошным формам. У меня хорошая грудь – тут я буду биться до конца, и от природы неплохие физические данные, но задней части никогда не было. То есть абсолютно. Слово «попаблин» – это про меня. Поэтому все, что я имею сейчас – это результат многолетних тренировок с тяжелыми штангами и гантелями. Но по сравнению с Кузнецовой, я буквально бедный родственник. Потому что у нее там настоящая «Дженифер Лопез рыдает от зависти».
Так что, в финале моего маленького расследования, всплывает закономерный вопрос – почему, блин, я? Грей же не слепой, куда мне вообще конкурировать с этой знойной красоткой? Нет, конечно, раз в год и жаба – соловей, но я откровенно и близко не та женщина, которую такая как Ольга Кузнецова будет воспринимать в качестве серьезной соперницы.
Возможно, пока не поздно, нужно обсудить это с Греем?
Пока я думаю свои тяжелые мысли, дело катится к вечеру и как раз когда я начинаю подумывать, чтобы переместиться в дом. Меня находит один из охранников. Протягивает бумажный конверт с логотипом известного на весь мир «яблока», и говорит, что это передали от Владислава Александровича.
Заглядываю внутрь.
Коробка с телефоном.
Все уже включено, настроено и активировано. Не успеваю даже как обычно разикаться от шока, когда это «яблочко» уже пиликает входящим сообщением от абонента «Ошибка эволюции».
Господи.
Язык мой – враг мой. В следующий раз, когда мне захочется поддаться на его провокации, нужно для начала посчитать овечек. Много, очень много овечек.
Ошибка эволюции:Теперь у нас есть секретный канал связи.
Я: А как я у тебя подписана? Длинный язык?
Вместо ответа Влад присылает скриншот экрана, на котором наша вот эта переписка и где четко видно, что я у него «Кокос». Ну хорошо хоть не какая-то другая игра слов. Почему кокос – даже спрашивать не хочу.
Я: Спасибо за телефон, Грей, но я буду пользоваться им только пока мы не завершим сделку.
Ошибка эволюции: С хера ли? Не нравится цвет? Комплектация? Хочешь другой?
Как может не нравится телефон, про который сложили кучу мемов на тему «женской благодарности»?
Я:Я не люблю принимать дорогие подарки, Грей.
Ошибка эволюции:Это не подарок, а средство связи.
Я: Именно, поэтому как только в нем отпадет необходимость, я его верну.
Ошибка эволюции: Кто-то должен открыть тебе глаза на страшную правду, Ань: у тебя пиздец как в башке насрано.
Да пожалуйста, пусть думает обо мне все, что его больной голове угодно – мне с ним детей не крестить.
Я потихоньку перебираюсь с пляжа обратно в дом. Проявляю чудеса силы воли и терпения, отгоняя Марину от приставки. Приходится даже сказать, что ее помощь нужна мне на кухне, потому что Влад оказал нам гостеприимство и в ответ мы отблагодарить его хотя бы вкусным ужином. А Марине, как и мне, всегда нравилось возиться на кухне.
Оценив еще раз содержимое холодильника, останавливаюсь на пасте и куриных отбивных в кукурузной панировке. Все это у Влада есть, разложенной по ящикам в первозданном магазинном виде. Наверное, сотрудники клининга меня проклянут, когда узнают, что. все это перестало быть просто декором.
Когда готовка в самом разгаре, звонит курьер со словами, что на закрытую территорию его не пускают. Ситуацию буквально с полуслова понимает охранник и сам идет забирать заказ. Со всем этим буду разбираться потом, когда будет готова еда.
Еще примерно через полчаса моя кулинарная задумка воплощена в жизнь и к возвращению Влада останется просто разложить все это по тарелкам, и украсить декором. Немного повоевав с внутренними противоречиями, делаю пару аппетитных снимков, чтобы отправить их Владу с какими-то приятными словами, но в нашей переписке уже висит его сообщение часовой давности.
Ошибка эволюции: Ночевать не приду. Если вдруг тебе нужно мое благословение, чтобы пользоваться туалетной бумагой, считай, оно у тебя есть.
На секунду – на половинку секунды – мне вдруг становится немного обидно.
Я же старалась. Хотела хоть как-то его отблагодарить.
Слава богу, вовремя вспоминаю фото его бывшей и бесхитростное признание Влада о том, что он ее до сих пор любит. А тут я, с макаронами.
– Марина! – зову сестру, которая уже снова намылилась засесть за приставку. – Садись ужинать.
На этот раз ее не нужно упрашивать – бежит и сразу лезет в тарелку.
– А Влад не придет? – спрашивает через минуту, поглядывая на часы, стрелки которых перевалили за седьмой час вечера.
– Нет. Ешь.
Аппетит у Марины зверский, так что когда она разделывается со своей порцией, начинает поглядывать на оставшуюся порцию. Я-то готовила на троих. Дождавшись моего кивка, сестра моментально налетает на еду. Но не доедает, само собой – просто сыто отваливается от стола и помогает мне убрать тарелки в посудомойку. Остатки еды выгребаю в мусорное ведро: итальянцы любят шутить, что у них в криминальном кодексе предусмотрена статья для тех, кто подает к столу остывшую пасту или пиццу с кетчупом.
– Спать, – на всякий случай поворачиваю Марину за плечи в сторону лестницы.
– Ань, ты серьезно?! Восемь часов! Да ну блин!
– Можешь почитать книгу. Но приставки и телевизора на сегодня хватит.
У Влада на втором этаже в коридоре вместо одной из стен – просто сплошной книжный стеллаж. Наверняка там есть что-то и по вкусу моей сестре. Я в ее возрасте обожала читать, чем часто бесила маму – почему-то она хотела чтобы я вместо утопания в фэнтези-мирах ходила с ней по магазинам.
Я вздыхаю, с сожалениям мысленно ставя крест на моем месте стажера в издательстве.
А ведь это должен был быть мой первый шаг на пути к мечте – однажды, написать собственную книгу.
Сейчас б этом настолько больно думать, что я, проведя Марину взглядом по лестнице, разворачиваю в гостиную, запирая эти горести под замок. Сейчас уже нет смысла представлять, какой стала бы моя жизнь, если бы однажды моя мама не связала свою судьбу с самым недостойным в мире мужчиной.
Пакеты с моим заказом с маркетплейса занимает некоторую часть гостиной. Я с облегчением вздыхаю, потому что когда нажимала кнопку «заказать», в голове вертелась картинка подъезжающей к дому Грея фуры. Разбираю вещи на две небольших стопки – свою и Марины, ее отношу наверх и сестра с довольным хрюканьем тут же примеряет кугуруми в виде какого-то странного зверя, хотя в описании было сказано, что это – заяц. Себе вместо пижамы взяла тоже комбинезон – дома в Штатах у меня таких штук десять, купленных на парочке удачных распродаж меньше чем по баксу за штуку. Удобно, тепло, ничего нигде не задирается. И на мешок похоже, что тоже очень кстати, если уж мне предстоит жить под одной крышей с мужиком, которого хлебом не корми – дай отпустить в мой адрес пару сальных шуточек. Только у меня он самый обычный, розовый в белую клетку, на тонкой байке. Подумав немного, тоже переодеваюсь, желаю сестре спокойной ночи и спускаюсь вниз.
У меня есть обязательства и раз уж я взяла некоторый «кредит» в счет их выполнения, нужно засучивать рукава.
Потратив еще примерно полчаса, узнаю не самую приятную новость – оказывается, Кузнецова приехала на похороны матери (которые завтра!) и, судя по всему, надолго задерживаться не собирается. Значит, у меня не так много времени, чтобы заарканить ее для Грея. Нужно что-то делать. Причем самой, раз это перекати-поле решил ночевать в офисе. Ну или где он там планирует.
Подумав немного, а заодно намотав по его безразмерной гостиной пару кругов, решаю, что в такой ситуации самым правильным и нейтральным было бы послать цветы с какими-нибудь приятными словами поддержки. Нахожу в интернете хороший магазин, выбираю подходящий букет, описываю нужное оформление (чтобы без всяких там сердечек, а сдержано, на грани официоза) и в поле для сообщения на открытке, вставляю на скорую руку придуманный текст. Перечитываю два раза, убираю одно предложение, потому что она звучит слишком казенно, добавляю взамен два – мягких, осторожных, с намеком на то, что если вдруг в этот тяжелый момент ей будет нужно плечо и поддержка, и бла бла бла.
Оставляю свой контакт для связи. Через пять минут после оформления заказа мне перезванивает милая девушка, мы уточняем некоторые детали и дату отправки цветов – завтра к семи. Откуда я знаю куда? Судя по свое социальной сети, Кузнецова почти всю неделю с момента приезда завтракает в одном и том же кафе в это время – оно находится как раз на первом этаже гостиницы «Calmness», где она, судя всему, остановилась (пара фото из окна тоже на это указывают).
На часах уже почти девять. Обычно у меня в двадцать два ноль ноль – отбой, но сегодня глаза уже начинают слипаться.
Нахожу нашу с Греем переписку и коротко пишу ему, что послала цветы Кузнецовой от ее имени. Если все пройдет как я задумала, она обязательно перезвонит, чтобы поблагодарить. Нужно, чтобы для него это не стало снегом на голову.
