Текст книги "Собственность Короля (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Глава двадцать шестая: Аня

– Может ты все-таки скажешь, куда мы едем? – рискую спросить еще раз, когда Влад выруливает свой большой «Гелик» на дорогу и мы минут десять едем в полной тишине.

Я пару раз мысленно порывалась включить музыку, но сосредоточенное лицо и злая морщинка между его бровей убедили меня держать максимально тихо. Не из-за боязни попасть под горячу руку – теперь я знаю, что он не сделает мне больно – а просто чтобы случайно, каким-то неосторожным действием не подлить масла в огонь его дурного настроения.

Но ведь нет ничего криминального в том, чтобы просто узнать конечную точку нашей поездки? Вдруг для этого мне нужно морально подготовится?

– Мы едем покупать тебе автомобиль, Нимфетаминка, – говорит Грей таким будничным тоном, как будто речь идет о стеклянных бусах из товаров за пять копеек.

Словно в подтверждение его слов из-за поворота поворота медленно «выплывает» сверкающая на солнце крыша автосалона «Бентли».

Я помню те его слова о том, что мне придется играть роль его «девочки», а для этого у меня должна быть соответствующая презентабельная упаковка, иначе никто не поверит в наш фарс. И когда он говорил об этом, в его словах все казалось логичным и правильным.

Но не сейчас.

– Что-то ты притихла вдруг. Какие-то проблемы?

– Влад, может быть… – пытаюсь начать разговор, но он так лихо сворачивает на парковку, что я невольно вскрикиваю от этого виража. И мысленно ставлю себе жирный плюс напротив своей выработанной до автоматизма привычки обматываться ремнями безопасности через секунду после того, как сажусь в машину.

– Никаких может быть, – пресекает он. – Или ты принципиально против «Бентли»? Хочешь что-то эко-френдли? Японца какого-нибудь? Теслу?

«Теслу»?

– Зачем мне «Тесла», Влад? – Я искренне не понимаю. – Ты не можешь купить машину человеку, которого знаешь всего пару дней. Это же абсурд.

Он выходит из машины, помогает выйти мне, но на минуту задерживает, прижимая к дверце всем своим телом. Все утро я тщательно упаковывала воспоминания о прошлой ночи в десятки швейцарских сейфов, теряла от них ключи, забывала пароли и зарывала на самое дно свей души. Но стоило вдохнуть запах Грея, почувствовать обжигающую близость его тела – и оно все моментально выпрыгивает наружу и устраивает такой кавардак в голове, как будто это не мысли, а психи без смирительных рубашек.

– Ну-ка напомни мне, чем мы занимались сегодня ночью?

Так и знала, что он об этом заговорит. Но хоть тресни не понимаю, какая связь между премиальным авто для меня – и тем, чему я при всем желании не могу придумать определение. Мы не занимались любовью, это не был секс. Это даже петтингом тяжело назвать, потому что Грей меня и пальцем не тронул. Но ведь связь должна быть – не просто же для красного словца он спрашивает, еще и смотрит так, будто вот-вот потеряет терпение.

– Не ответишь прямо сейчас, Ань, – Влад скалит свою идеальную улыбку, – придется повторить еще раз, прямо в машине.

«Умоляю, не икай хотя бы сейчас!» – пытаюсь договориться со своей дурацкой привычкой, но тут же икаю.

– Петтинг, – говорю еле слышно.

– Не слышу нифига. – Грей не собирается облегчать мне задачу.

А я и так на нервах, у меня от его запаха у этой странной щедрости такая каша уже в голове, что хоть разорвись – а нужно спустить пар.

– Ты меня чуть не трахнул вчера! – ору ему в лицо. Ну как, ору – просто пищу чуть громче обычного.

– Понравилось?

– Да!

Он замолкает.

Медленно, как Сатана, растягивает свои идеальные губы в самую соблазнительно-довольную улыбку на свете. И только когда примерно через миллион лет я на секунду выпадаю из-под его гипнотического влияния, до меня доходит, как глупо попалась.

Глупо сейчас говорить, что я совсем не то имела ввиду.

Тем более, что это будет чистой воды вранье. Потому что мне понравилось. И еще из-за того, что я вряд бы стала царапаться, кусаться и звать на помощь, если бы он вдруг исполнил свою угрозу про повтор.

– Нимфетаминка, тут такое дело. – Грей протягивает руку и мягко, едва качаясь кожи, поглаживает меня по подбородку. – Даже не знаю, как и сказать, чтобы не ранить твои девичьи мечты.

Я чувствую как мои ноги стремительно деревенеют.

Он сейчас скажет, что я – бревно?

Или что это было «фу, как противно»?

Или… он не очень-то и шутил, когда обещал завязать на мне бантик и вернуть Шубинскому?

– Конкретно вчера у меня и в мыслях не было тебя трахнуть. – Чертов бархатистый, тягучий, с особенной мелодичной ноткой голос Грей превращается в афродизиак. Даже если уши руками заткну – меня это не спасет. – Но я вдруг поймал себя на мысли, что твоя девственность с каждой минутой пугает меня все меньше. А ты со своим «да!» прямо совсем никак не облегчаешь мне задачу.

– Это было рефлекторно, – все-таки пытаюсь, – ты меня подловил.

Он может вообще на голову меня сейчас разбить как минимум парочкой аргументов, которые вчера сам же видел – я кончила и мокрое пятно у меня между ног явно не появляется там само по себе каждый раз после полуночи.

Но Грей этого не делает.

Может – даже по глазам вижу, что хочет – но притормаживает и возвращается туда, откуда начал.

– Так вот, Ань. Я не думаю, что наш с тобой «петтинг», – он нарочно кривляется, подражая моей интонации, – привычное для тебя дело. То есть, имею ввиду, что вряд ли ты позволяешь парням, которых знаешь пару дней, вот так желать тебе «спокойной ночи».

Я так тороплюсь сказать «да», что вместо этого снова икаю.

Влад смеется.

А вот того моего правильного парня эта привычка частенько раздражала. Он даже придумал под это целую теорию из детства и предлагал оплатить психолога. Но я отказалась. А вот сейчас думаю, что, наверное, стоит над этим поработать – не всегда же Грей будет таким терпеливым.

Почему я думаю о нем как о будущем?

– Поэтому, Ань, – Грей несильно щелкает меня по носу и отстраняется, – давай не будем называть свои душевные порывы – абсурдом? Я хочу купить тебе тачку. Считай, что я просто больной придурок. Так что пока мы не пошли вот туда, – кивает на автосалон, – можешь еще раз хорошенько подумать и выбрать другую машину.

– Ты смеешься что ли? – Его спокойная речь и сноска насчет придурка, действуют успокаивающе. – Какая нормальная девушка откажется от «Бентли»?

– И вот еще что. – Влад мгновение размышляет, а потом уверенно обнимает меня за талию, прижимая к своему боку. Я украдкой цепляюсь за его толстовку на спине, проглатывая желание попросить не сжимать меня так сильно, потому что эта хватка вызывает во мне легкий приступ панической атаки. – Мы пришли в крутой салон, и я буду очень благодарен, если ты не будешь позорить меня попытками выбрать «что попроще».

Вот так в обнимку и заходим в салон.

В ноздри ударяет запах дорогой кожи и подхалимажа, когда к нам на перегонки несутся сразу двое сотрудников. У того, который успевает первым, лицо человека, выигравшего как минимум стометровку на Олимпиаде.

– Что она захочет, – кивает на меня Влад. – А потом полный комплект и тюнинг. Очень быстро. Максимально быстро. Не хочу, чтобы моя девочка сбивала набойки на своих «Прада».

От количества сверкающих «лакшери» дороговизной машин немного рябит в глазах.

И хоть «Бентли» – это мечта девяноста девяти процентов не только девушек, а вообще людей, я не могу откопать в себе какой-то щенячий восторг. Хотя самым дорогим подарком, который я получала от парней, с которыми встречалась, был хрустальный снежный шар. Но в Штатах это было совершенно в порядке вещей – почти все мои знакомые ездили на подержанных авто, даже те, чьи родители имели шестизначный счет в банке.

Делаю круг по залу, заглядываю в рот менеджеру, когда он нахваливает несколько моделей очевидного «женского» стиля. Когда понимает, что заинтересованной я не выгляжу, подводит к стенду с малогабаритными моделями, и вдруг начинает рассказывать, что именно такую машину у них взяла жена хозяина каких-то там банков, а еще – очень популярная инстаграм-звезда. И что машину они могут покрасить в красный, если вдруг мне не понравится классический темно-синий.

– Мне не нравится машина, на которой ездит девица из интернета, – улыбаюсь так, чтобы он понял, что меня вряд ли удастся подцепить на крючок «хочу быть похожей на гламурную цыпочку». – Я хочу надежный, уверенный автомобиль.

Осматриваюсь в поисках такого… и нахожу именно то, что здесь вряд ли хоть когда-то покупали женщины, а тем более – куклы из инстаграм.

Самый большой внедорожник который вообще стоит особняком на пьедестале, как вишенка на торте. Только темно-серого цвета.

Менеджер отслеживает мой взгляд и от удивления закашливается, впопыхах пытаясь извиниться.

– Я хочу вон ту.

Он кивает и кашляет, кашляет и кивает.

А я вопросительно оглядываюсь на Влада, не офигел ли он от того, что скромница, которая распиналась про «не надо мне никакой автомобиль» в итоге выбрала самый дорогой с ценником, на который даже смотреть страшно.

– Серьезно? – Влад хохочет, и я с облегчением чувствую, как растворяется еще кусочек его утреннего хмурого настроения. – А у тебя пупок не развяжется гонять на этом монстре?

Я с трудом удерживаю себя от ответ в духе: «Прости, просто пошутила!»

Но, к счастью, вовремя вспоминаю все, что Влад просил его не позорить. И в конце концов, кто я такая, чтобы считать чужие деньги?

– Ну ты же сказал, что я могу выбрать любую машину. – Пожимаю плечами. – Я выбрала самую большую.

Он становится рядом. Сначала думаю, что будет прикидывать и прицениваться, решать, одобрять или забраковать мой выбор, но вместо Грей лишь интересуется, хочу ли я ее перекрасить. А консультанта, который зачем-то начинает нахваливать комплектацию и что еще они могут поставить прямо на месте, даже не слушает.

– Мне нравится цвет, – улыбаюсь тому, что мы, оказывается, можем быстро находить компромисс. – Мне вообще все нравится.

– Ок, значит, забираем.

Консультант чуть не подпрыгивает на ходу, видимо предвкушая хороший навар с комиссионных от сделки.

Приходится подождать еще примерно полчаса оформления документов, которые мы с Владом проводим на диване в зоне для клиентов: он снова что-то сосредоточенно пишет в телефоне и часто выходит поговорить с кем-то на повышенных тонах, а я от нечего делать начинаю листать журналы, в которые для меня нет ничего интересного. Приходят еще какие-то клиенты, среди которых я обращаю внимание на девушку примерно моих лет в компании немолодого и сильно тучного мужчины. Догадаться, что за отношениях из связывают вообще не сложно – он то и дело прикладывается мясистой ладонью к ее заднице, пока она изображает радость и восторг от предвкушения желанной покупки.

На минуту, Влад возвращается, чтобы подписать какую-то бумагу, та девушка зыркает в нашу сторону с такой неприкрытой завистью и злостью, что я спешу поскорее отгородиться от нее журнальным разворотом.

– Ты ее знаешь? – спрашиваю Грея шепотом.

Он сначала удивляется, потом отслеживает мой взгляд, секунду хмурится, как будто пытаясь вспомнить, откуда может ее знать. Но в итоге пожимает плечами, отрицательно качает головой и снова уходит. Девица следит за ним взглядом, но снова возвращается ко мне, потому что благодаря Грею все внимание персонала сегодня приковано к нам.

И до меня доходит, что она смотрит на меня как на более успешную конкурентку.

Типа, той, кому повезло вытащить джекпот: не просто щедрого мужика, а красивого и молодого щедрого мужика.

Не то, чтобы мне было не наплевать на мнение совершенно незнакомой особи, но из всех впечатлений на свете, которые мне бы хотелось производить, образ успешной, поймавшей бога за бороду содержанки так точно стоит на последнем месте.

– Что успело случиться с твоим лицом, пока меня не было? – интересуется Влад, возвращаясь через какое-то время чтобы, чтобы уладить последние формальности по покупке.

Я не хочу ему врать, но и признаваться в своих душевных терзаниях нет смысла, потому что, в конце концов, у меня всегда был выбор не принимать дорогой подарок и я его сделала – приняла. Поэтому вместо ответа, набравшись смелости, становлюсь перед ним, мысленно считаю до трех и целую в колючую щеку с еле слышным:

– Спасибо, Грей. Клянусь, что это лучший подарок в моей жизни.

Правда, для этого мне надо встать на носочки и опереться на его плечо, но к моему огромному удивлению, Влад не пытается снова меня схватить и даже не отмачивает сальную шуточку, которые у него точно есть на все случаи жизни.

Просто смотрит сверху вниз. Смотрит мне в глаза. Не сползает взглядом вниз как бы намекая, что за такие подарки одного «спасибо» слишком мало.

Он просто на меня смотрит, как будто у меня вдруг само со себе образовалось новое лицо.

– У меня что… – Я провожу по губам тыльной стороной ладони, хотя единственное, что там может быть – вкус не самого лучшего в мире кофе, которым нас гостеприимно здесь угостили.

– Я женат, Нимфетаминка, – говорит Влад.

Уголки моих губ дергаются вверх в рефлекторной попытке рассмеяться.

Он ведь так шутит?

– Влад… – Я называю его имя, но не понимаю зачем. В моей голове такой безобразный хаос в эту минуту, что взять и задать какой-то один вопрос – просто невыполнимая задача.

– Нимфетаминка, это все… очень сложно. – Он напряженно морщит лоб, как будто и ему непросто придумать, с чего начать. – Давай не здесь.

Хочет взять меня под руку, но я так резко одергиваю руку, что если бы не стоящий рядом тот самый пухлый пожилой «папик» – точно бы с позором грохнулась на пол. Вместо этого неловко сползаю на его плечо и тут же чувствую неприятное важное сопение куда-то мне в в волосы.

Противно как, господи.

И прямо сейчас я даже не знаю от чего больше – потому что чувствую на себе толстую лапу этого безобразного мужика, которой он вроде как придерживает меня за талию, или потому что в моем мозгу, наконец, формируется первая ясная мысль.

Я связалась с «женатиком».

Я привела в его дом свою сестру.

А этой ночью я чуть было не позволила ему…

– С вами все в порядке, красавица? – У толстяка до неприятного тонкий голос, как у женщины, ей-богу.

– Я тебе сейчас руки оторву, «красавица», – слышу над нашими головами тихий, но очень злой голос Влада.

А потом он просто выдергивает меня к себе – хватает за локоть правой руки, другую кладет мне на талию и толкает к выходу. Мои ноги начинают механическое движение вперед, как будто я марионетка, а Грей нажал скрытую кнопку моего управления. Но хотя бы этот толстый больше не дышит на меня своим рыбьим ртом.

На улице я предпринимаю еще одну попытку освободиться, но на этот раз Влад доводит меня почти до машины и прижимает к ней спиной, продолжая фиксировать руки. Мне теперь вообще никак не сбежать и выкрутится.

– Успокойся ты, блядь, – требует Грей. Он все так же не повышает голос, но мне почему-то закладывает уши.

– Пусти меня, – продолжаю дергать рукой уже ни на что особо не надеясь. – Мне больно, Грей.

И его пальцы моментально разжимаются, как будто я произнесла заклинание.

Он делает шаг от меня, как будто хочет дать немного свободного пространства моим разбушевавшимся нервам. Но это все равно не особо помогает, потому что в моей голове снова вспыхивает его оглушительное признание и мелкая дрожь прошибает тело как направленный удар молнии.

– Грей, пожалуйста… – Наверное, бессмысленно просить его оставить меня в покое хотя бы на несколько минут, но я все равно попытаюсь, пока у меня не случилось безобразная истерика или – и того хуже – паническая атака. – Мне дышать нечем. Отойди… прошу…

– Ань…

– Умоляю, Грей… – Без преувеличения держусь на последней нервной клетке. – Ты мне дышать не даешь.

Влад отступает. Не знаю, как далеко, потому что последние несколько минут даже взгляд от земли оторвать не могу, но теперь его кеды перестают маячить в поле моего зрения.

Спокойно, Аня.

Вспомни про дыхательную гимнастику.

Это плацебо, но это всегда тебя выручало.

– Если ты думаешь, что подаренная машина как-то сгладила это дерьмо, Грей, то ты сильно ошибаешься.

– Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что эти вещи между собой связаны, – без заминки, как будто знал, что я скажу именно это, отвечает он.

По звуку, стоит недалеко, но, наверное, я могла бы попытаться сбежать.

А куда?

И главное – как, если Марина у него?

– Это такой план был, да? Усыпить бдительность, назвать жену «бывшей женой», заманить в свой дом – а потом поставить перед фактом, зная, что мне некуда идти?

– Твои умозаключения поражают быстротой, но не точностью.

– Еще бы ты сказал что-то другое.

– Я не знал, что она до сих пор моя жена, Нимфетаминка.

– Мне не нравится, когда ты так меня называешь. – На самом деле нравилось, но несколько минут назад случилась метаморфоза и теперь мне не нравится почти все, что он говорит. – «Не знал, что до сих пор женат» – это такой особенный вид морального насилия?

На этот раз Грей вообще никак не реагирует.

Что мне делать?

Я мысленно проклинаю себя за все на свете, но больше всего – за то, что дала позволить обвести себя вокруг пальца. Расслабилась, даже успокоилась. Завтраки готовила как дура набитая, даже расстроилась, когда он не пришел.

Разрешила себя трогать.

Уложить в постель.

За три дня.

Господи.

Жгучая смесь отвращения к самой себе помноженная на мысль о том, какой легковерной и легкодоступной я оказалась в свои уже далеко не маленькие годы, заставляют желудок сделать кульбит. Рвота подкатывает к горлу так стремительно, что я даже не успеваю хоть как-то ей противостоять.

Сгибаюсь пополам.

– Блядь, Ань!

Меня долго и безудержно выворачивает наружу.

Спазмы не прекращаются даже когда в моем желудке не остается вообще ничего.

Меня тошнит брезгливостью и болью.

Тошнит так сильно и остро, что подгибаются ноги.

Я хочу сказать Грею, чтобы больше никогда не смел меня трогать, потому что снова чувствую на себе его руки, но мои голосовые связки, кажется, тоже вышли из строя. В том месте, где я чувствую его прикосновения – сейчас мое тело настолько вышло из строя, что его ладони ощущаются как будто вообще везде – кожа горит и зудит даже через одежду.

– Где болит, Ань? Что мне сделать? Да скажи ты что-нибудь!

Я кое-как одергиваюсь. Наверное, это просто рефлекс, потому что происходит почти без участия мозга. Снова и снова дергаюсь как будто под напряжением, пока до Грея, наконец, не доходит, что мои конвульсии – результат его близкого присутствия. И он снова отступает. А я, наконец, могу сделать вдох.

Один, потом еще один, и следующий, уже глубокий, после которого в голове потихоньку проясняется.

Я испачкала рвотой собственную обувь, но чувствую себя грязной с ног до головы.

И что теперь?

Куда идти?

Ползком на коленях к отчиму и умолять… о чем? Вручить меня Шубинскому? Кого? Меня или Марину? Образ моей маленькой сестры рядом с тем ужасным стариком разрывают нервы еще одной порцией болезненных спазмов.

Я снова как будто возвращаюсь в тот день, когда у меня не было ничего, только вера в Бога, что случится какое-то чудо и мы с Мариной окажется в безопасности. Вот, оказались. Из огня да в полымя.

Почему-то взгляд фиксирует проходящую мимо девицу с «папиком» – парочку из автосалона. Мне кажется, или теперь она смотрит на меня не как на более удачливую «коллегу», а как на тряпку, которой смахнули пыль с обуви? Это ведь проекция подсознания, на нас с Владом не написано, что я вдруг узнала, за что мне на голову валятся такие дорогие подарки. Или это и без слов настолько очевидно?

Только через секунду замечаю, что на самом деле стою тут одна – Влада нигде не видно.

Но его машина по прежнему прямо за мой спиной. Облокачиваюсь лопатками на прохладных металл в надежде получить хоть каплю облегчения. Нифига это не помогает. Меня сейчас даже целая ванная со льдом вряд ли сможет остудить. На вопрос «что дальше?» по-прежнему нет ответа. У меня нет денег. У меня нет жилья. Вопрос по опеке Марины до сих пор не решен. Но спасибо Грею – хоть документы вернул. И даже телефон, на котором я зачем-то проверяю время, тоже подарок моего «спасителя».

И Грей прекрасно знает, что деваться мне некуда, иначе не оставил бы вот так без присмотра. Куда я уйду без сестры? Ради Марины разрешу себя как собаку на любую цепь посадить.

«А если хвостиком вилять прикажешь – тоже сделаешь?» – ёрничает внутренний голос. Он сегодня просто в ударе – одни упаднические настроения. Хотя нет, есть среди всего этого одна приятная мысль – по крайней мере мой «женатик» молодой и красивый.

Закрываю лицо ладонями, прячась от собственного неуместного цинизма.

Это защитная реакция.

Мозг переработал первый шок, понял, что выхода нет и начал искать хоть какие-то плюсы в неизбежном.

– Пей, Ань, – перед глазами появляется маленькая бутылка с минералкой и голос Грея фоном. – Будет легче.

– Легче мне будет только если ты скажешь, что это была просто идиотская шутка. – Пить хочется ужасно, губы моментально стали такими сухими, что по ним даже языком проводить больно. Но я лучше умру на месте, чем возьму из рук этого обманщика еще хоть что-то.

А вдруг и права пошутил?

Решил проверит на стрессоустойчивость?

Я же знаю, что у него с головой не очень в порядке, мало ли что придумал на этот раз?

На Грея смотреть не хочется, моя шея болит от каждого миллиметра, который мне приходится усилием воли заставлять ее преодолевать. Но я хочу увидеть его лицо. Чтобы что? Увидеть там дурацкую улыбку, какое-то подтверждение тому, что он не женатик, а просто больной придурок?

Но никакой улыбки там нет.

Нет вообще ничего, только какая-то непроницаемая темнота, настолько мрачная, что даже не хочу пытаться в нее заглянуть.

– Твое упрямство, Ань, нифига тебя не красит.

– Мне все равно, Грей, что ты думаешь о моем упрямстве.

– Я не знал! – рявкает так громко, что я на мгновение глохну и не слышу ничего, кроме звона в ушах. – Я, блядь, шесть лет думал, что мы развелись! А мне просто подсунули фальшивую бумажку. Развели как последнего лоха! Сука!

Наверное, еще вчера бы я точно хотела под кровать спрятаться от такой раскаленной злости. А сейчас как-будто все равно. Пусть орет.

– А еще она инвалид, вы давно чужие люди и вообще спите в разных спальнях. – Что там еще обычно врут эти «кристально честные» мужчины, лишь бы убедить дурочек вроде меня продолжать с ними отношения?

– Да твою ж мать! Включи свою типа дофига умную голову, Ань! Ты же была в моем доме, могла заглянуть в каждый угол – ты хотя бы одну женскую шмотку видела?!

Нет, не видела.

И на странице его красотки-жены тоже кристально чисто.

Но это вообще ни о чем не говорит. Моя приятельница встречалась с женатиком три месяца, была у него дома и вообще ни о чем не подозревала, пока однажды его жена сама не свалилась ей на голову с «приятной» новостью о своем существовании. Оказалось, что ее муж такое практикует с завидной регулярностью: сначала устраивает скандал, потом говорит, что ему нужно «перегрузиться», съезжает на холостяцкую квартиру и без зазрения совести крутит романы с легковерными дурами. А потом, нагулявшись, возвращается в семью. Вот, похоже, у Грея та же схема.

– Именно поэтому женщина, с которой ты в разводе шесть лет, – рисую в воздухе «кавычки», – звонит тебе в два часа ночи?

Накатывает вторая волна стресса, когда над собственной глупостью хочется хохотать в три глотки. Все же было так очевидно, лежало на поверхности, а я просто купилась как дура. Ну вот просто взяла – и поверила на голом слове человеку, которого знала пару часов. Не уверена, что настолько запредельный уровень глупости можно оправдать даже отсутствием сна и парочкой крепких ударов по башке.

– Садись в машину, Аня, – командует Грей. – Не съем я тебя.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Отлично, тогда твоя сестра остается со мной.

Я до последнего верю, что он просто блефует. Я вообще всегда верю, потому что тупая овца. Хотя после случившегося заслуживаю более крепкого эпитета. Но Грей уже в машине, заводит мотор – и не оставляет мне выхода, кроме как исполнить его приказ. Слава богу, мне хоть рядом не приходится садится. Но даже на заднем сиденье, вжимаясь в него как в спасательный круг, дышать получается с трудом.

Куда мы едем?

Вернет меня Рогову со словами: «Забирай обратно свою бестолковую куклу?» Или сразу Шубинскому? Потом я вижу знакомый пейзаж, понимаю, что мы едем в его дом на пляже, но облегчения это все равно не приносит.