Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Словом, я рассчиталась, заметно облегчив кошелёк, и попросила торговца послать кого-нибудь, чтобы отнёс покупки в трактир: лавочка располагалась гораздо ближе к замку, чем к трактиру, и возвращаться мне было лень. Каас обещал, что отправит внука, когда тот закончит с работой по дому («Вам ведь не очень срочно, вашмилсть?» – «Нет, до завтрашнего утра мне этот куль точно не понадобится»). Мы с Аларикой, безнадёжно вздыхавшей над цветным шитьём, собрались уходить, но нас перехватили.

– Сира Аларика, добрый день. Добрый день, сира… Вероника, да?

Я кивнула, удивляясь тому, что кто-то в Волчьей Пуще меня до сих пор не знает. Мне казалось, всему баронству уже известно, какое на мне бельё надето, не то что как я выгляжу. Или это был такой намёк, что мы друг другу не представлены? Аларика, видимо, так и поняла.

– Здравствуй, Бран, – приветливо ответила она. – Сира Вероника, это Бран, ученик целителя.

– Очень приятно, – вежливо отозвалась я, стараясь удержаться от улыбки. Это кто же из родителей так пошутил, дав рыжему парню имя Бран? Волосы Каттена были, скорее, медными, чем действительно рыжими, а вот его ученика солнце просто взасос целовало, оставив на скулах и носу россыпи веснушек. – Просто Бран?

– Ну да, – он усмехнулся, кажется, неосознанно копируя мимику наставника, хотя до его котейшества Брану было как до луны пешком. – Внук травницы, какая уж тут фамилия? Вот милостью Сот сдам хотя бы на магистра первой ступени, тогда и возьму какое-нибудь официальное прозвище.

Поскольку он – явно в подражание наставнику – отрастил хвостище почти до лопаток, прозвище мне на ум приходило только одно. А как ещё назвать парня с роскошным рыжим хвостом? Хотя… с его глазами Смарагд или Хризолит тоже было бы неплохо. Или не такое пафосное Виридис. Ладно, моего совета никто не спрашивал. Бран, я думаю, и сам разберётся. А он сказал, обращаясь к Аларике:

– Сира, вы как-то обмолвились про горноцвет. У бабушки есть семена, но уже старые, не знаю, взойдут ли.

Он вытащил из кармана кожаной куртки маленький фунтик, свёрнутый из клочка грубой серой бумаги. Аларика прямо-таки выхватила его у Брана, сунула нос внутрь и уверенно сказала:

– Взойдут. Что с меня? – Судя по её тону, предполагалось, что тот скажет: «Да ничего, это же так, ерунда». Он однако ответил:

– Черенок-другой каменевки. – И уточнил: – Голубой.

Лицо Аларики из разочарованного стало прямо-таки расстроенным. Видимо, эта каменевка была дрянью капризной и дорогой. Мне даже показалось, что Аларика вернёт семена, за которые запрашивают слишком много (или именно столько, сколько они и стоят?). Она однако не стала портить отношения с каким-никаким лекарем.

– Ну, хорошо, – недовольно сказала она, сунув фунтик в бисерный кошелёк на поясе. – Два черенка голубой каменевки осенью.

Бран кивнул, мы попрощались, Аларика направилась к своей тётке, а я – в замок. Впрочем, до перекрёстка мы шли вместе, и она спросила:

– Как он вам? – Если она и сердилась на кого-то, то определённо не на самого’ Брана, а на его ушлую бабку.

– Очень приятный молодой человек, – охотно ответила я, и Аларика только головой покрутила. Ну да, опять я легко и свободно, без всякого стыдливого трепета признаю’, что мужчина мне нравится. А стало быть, именно как мужчина он меня не заинтересовал совершенно. Видимо, с точки зрения приличной замужней дамы, я себя вела очень странно: знакомилась с молодыми и не очень мужчинами напропалую – и при этом никого из них даже мысленно себе в партнёры не примеряла. Я порой сама себе удивлялась, оставаясь равнодушной в этом смысле к вполне симпатичным молодым людям и не людям. То есть, удивляться, ясное дело, было нечему после того, как я едва не осталась калекой. Тело, видимо, не желало никаких дополнительных нагрузок. Но этак мне скоро придётся просить у Серпента бальзам от головных и иных болей: мне мой вынужденный целибат начинал заметно портить характер, это я и сама признавала. Вон я уже на баронских сыновей порыкиваю, хотя обычно стараюсь с вышестоящими не ссориться без крайней на то нужды.

– Ну, Бран не совсем человек, – будучи всё ещё не в духе, заметила Аларика. – Его бабка родила сына от охотника из дриадских полукровок.

– Да, я заметила, что у него и уши, и глаза не вполне человеческие, – подтвердила я. Уши у Брана, правда, были не настолько заострёнными, как у той же Ренаты, а вот глаза смотрелись чистейшими хризолитами. Колдун – не колдун, остроухий – не остроухий, но девицам наверняка его веснушки и огненные волосы никакого отвращения не внушали. Разве что беречься им следовало понадёжнее, чтобы от будущих супругов, почти сплошь сероглазых шатенов, не рожать ярко-рыжих детей с колдовскими зелёными глазищами. Ну так, думаю, Каттен первым делом объяснил ученику, как не влипать в такие неприятности. – Магический дар, – сказала я, не касаясь благодатной темы поголовного распутства магов, – видимо, с дриадской кровью и перешёл к парню, хотя обычно травницы его дочерям передают.

– У Руты нет дочерей, – то ли возразила, то ли просто сообщила мне Аларика. – И за Драго пошла только такая же дриадская четвертушка: и остроухий, и ведьмин сын – погулять ладно, но замуж за такого кто пойдёт?

– А эта Рута ведьма?

– Да вроде бы нет на самом-то деле, – чуть помолчав, ответила Аларика. – Просто сами же знаете, как к травницам относятся, хоть ведьмы они, хоть просто знахарки. Как прижмёт, так и побежали кланяться, а пока всё хорошо, столько гадостей за спиной наговорят… У нас такого не бывало, но я слышала, будто кое-где могли и дом сжечь, и не с хозяйкой ли вместе. То лечила плохо, то роды не так приняла, то приворотное зелье будто бы сварила кому-то. Да кому я рассказываю? – Я с кривоватой усмешкой покивала. Действительно, кому она рассказывает? Я ещё не такого могла бы рассказать. Что матушка моя баронского племянника приворожила, это всё Засолье знало совершенно точно. Что всей корысти ей было от такого любовника – благодарные пациенты шипели исключительно у неё за спиной, а не в глаза, так про это никто знать не хотел. – Рута, когда сын подрос и стал с отцом на охоту ходить, вообще на заставу у Нижних Бродов перебралась, – продолжала меж тем Аларика. – Туда бы уж никто недовольный сунуться не посмел: и егеря за переправой присматривали, а им без травницы никуда, и братья барона по очереди приезжали.

Я опять покивала. И подумала, что с Браном связываться не стану ни в коем случае. Хоть он и в самом деле приятный парень, и внук травницы, с которым у нас наверняка много общего, и просто маг. Но именно поэтому у нас с ним слишком легко завяжутся такие отношения, которые будет очень больно рвать через год. Я через подобное уже прошла и повторять не хочу.

Мы дошли до перекрёстка, на котором Аларике надо было сворачивать, и я вытащила из своей сумки почти плоскую, размерами похожую на книгу, расписную жестянку, которую Аларика накануне отъезда отдала мне на хранение. Видимо, не хотела светить ею, чтобы святые матери не тянули жадные лапки, а какой разумный человек… да хотя бы просто не полный идиот рискнёт рыться в вещах ведьмы? На мою сумку были наложены очень неприятные чары, и я честно – и очень громко – предупредила об этом трактирщика. Понятно, что воров в его заведении нет, но служанки частенько бывают весьма бесцеремонными и практически всегда – любопытными. А любопытство это могло обернуться слабеньким, но очень противным проклятием для них и неприятностями с Храмом – для меня. Оно мне надо?

– Держите, сира Аларика, – сказала я, подавая ей жестянку. – Холодная, прихватите через шаль.

– Да там сливочные тянучки, – отозвалась она, послушно подхватывая коробку через вязаное полотно. – Их можно было не морозить. То есть, спасибо большое, сира Вероника, но с вас и так вечно трясут то одно заколдовать, то другое. Не трудились бы лишний раз.

– Коробочка весом в неполных три фунта, – отмахнулась я. – И не заморозить, а просто охладить, чтобы под крышкой неприятный запах в тепле не появился. Пустяки.

Тепла, впрочем, особого не наблюдалось. Солнце позавчера подразнило и опять заползло за тучи. Тучи лениво толклись в небе слоями друг над другом и ни расходиться не спешили, ни пролиться дождём. Как бы не оказалось, что те две недели жары – это и было лето как таковое, а всё остальное будет, как обычно и бывает после слякотной зимы: ходишь и до, и после Урожайника в котте и радуешься уже тому, что Кантирит не послал череду затяжных дождей, сгноивших всё зерно. Тут я подозрительно посмотрела в небо и подумала, что надо было захватить с собой плащ из «рыбьей кожи». А то вон ветер поднимается, и скорее всего, дождь соберётся-таки.

Пока что я поплотнее запахнула фуфайку и опять с опозданием вспомнила, что надо было заказать какому-нибудь дедку’ пуговиц для неё – хоть костяных, хоть из дерева, потому что поясом она прихватывается ненадёжно и ненадолго. Дорога довольно круто забирала вверх, на холм, и я опять пожалела об оставленном в Вязах посохе. Надо бы всё же постоянно с ним ходить. Я даже посмотрела назад, не догоняет ли меня какой-нибудь всадник, чтобы напроситься с ним. Нет, не в седло, конечно, а хотя бы просто взяться за стремя. Увы, сколько бы мы с Аларикой ни проторчали в лавке Кааса, всё равно было слишком рано для возвращения кого угодно откуда угодно. Пришлось идти так.

Нам с Отто не хотелось отвлекаться, однако на обед мы всё же пошли. Правда, и за столом продолжали обсуждать свои мажеские дела, как бы косо ни поглядывали на нас соседи. Брана, кстати, не было, хотя Каттен уже вернулся из Мохового, в которое уезжал вчера. Я спросила его об этом. Он опять совершенно по-кошачьи фыркнул:

– Внук травницы и даже ещё не магистр? Это Отто у нас почти официальный придворный чародей. – Тот иронически хмыкнул. – А Бран пока что в невнятном статусе то ли моего ученика, то ли внука Руты. Не дорос ещё до баронского стола.

Я понятливо покивала. Вассалы барона и так наверняка потихоньку бурчат про засилье магов в Волчьей Пуще – целых полтора целителя и аж два стихийника! Да ещё вязовская сеньора наняла меня, третью. А! Забыла, есть же ещё наёмник-малефик у тех самых Нижних Бродов. Который, впрочем, выполняет обязанности жреца-экзорциста, а не свои, по должности полагающиеся. Полдюжины магов на малонаселённое нищее баронство – не кот чихнул. То-то у жрицы в слишком нарядной ризе при моём появлении делается такая кислая физиономия: эта братия только мага-одиночку с энтузиазмом клюёт и гоняет целой стаей. Связываться же не с одиночкой, а с компанией магов при всего только двукратном превосходстве в живой силе у служителей Девяти обычно духу не хватает. Не настолько они уверены в защите своих богов. Всё, что может старшая жрица – это пригрозить барону, что не станет благословлять поля весной, но с дриадами под боком такая угроза не выглядит особо серьёзной. Те же Вязы, как я понимаю, легко обошлись бы и без благословения жрицы Канн. Я дриадскую магию, просто разлитую над садами, всей кожей ощущала, и в кои-то веки чужая магия не казалась мне неприятной. Она просто была – и всё. Словно витал над землями сиры Катрионы лёгкий запах вроде отцветающей сирени или два-три дня назад скошенной травы.

В общем, понесло меня, как обычно, с моими размышлениями куда-то совсем не туда. Я всего лишь хотела сказать, что не знаю, где обедал Бран, но в библиотеке он появился даже раньше нас с Отто. Каттен тоже пошёл с нами, так что барону пришлось сесть со своей книгой в кресло у окна, потому что письменный стол наша злобная мажеская компания захватила нагло и очень плотно, обступив со всех сторон: Отто под моим руководством предстояло вычертить сетку для зачарования, и целитель с учеником решили, что на такое и им не вредно посмотреть. Кусок кожи подходящего размера Отто уже нашёл. Кожа была жестковата, но если не таскать её с собой в свёрнутом виде, то вполне годилась и такая.

Собственно, «скатерть» – это ведь изобретение бродяжек вроде меня. Настоящий зачаровательский стол изготавливается из камня, на безупречно-гладкой плите которого и чертятся линии. Бывает, что даже не чертятся, а вырезаются в столешнице и линии, и руны, а под свечи ввинчиваются в специальные гнёзда не менее специальные чаши, чтобы не выковыривать потом воск из канавок, рискуя нарушить безупречность схемы. Иногда вообще в такие чаши заливается масло, а не вставляются свечи. На том, где я рассталась с девственностью, масло в чашах и горело. Пылающие чаши, чадящие жирным сладковатым дымом; холодный чёрный мрамор столешницы, на которой я лежала; слаженный равнодушный речитатив двух старших учеников, стоящих по обе стороны стола-алтаря… мрачную торжественность ритуала портили только сами главные его участники. Я думала лишь о том, что у меня на мраморной столешнице зверски мёрзнет спина и… всё, что пониже (что накануне женских праздников доставляло отдельные неприятные ощущения). А бодрый старичок с козлиной бородкой злился из-за моего безучастного отношения к «главному событию в жизни всякой женщины» и никак не мог настроиться нужным образом. Пришлось бедняге пить возбуждающее зелье, и доставалось же мне потом на его занятиях…

Ну да, старичок преподавал зачарование и меня разложил на столе вовсе не из сладострастия и желания освежить дряблую чувственность видом юной невинной девы, а чтобы усилить действие рун первой кровью. А у меня денег было на обучение или рунам, или зачарованию, но не на то и другое разом. Пришлось платить таким вот образом: слишком уж увлекли меня на ознакомительном курсе возможности, открывающиеся для знатока этих двух магических дисциплин. И кстати, процедура была совершенно официальная, проводилась под наблюдением кого-то из руководства академии и считалась вполне допустимой формой оплаты. Разве что большинство студенток не то чтобы не желало заплатить таким образом – слишком уж предложения Старых семей казались соблазнительными, гораздо соблазнительнее простой оплаты обучения. А невинность теряешь только один раз…

– Сира Вероника.

– Да? – Я даже вздрогнула. – Простите, задумалась. В общем, смотрите, Отто, находим примерный центр схемы. Это и будет фокусом энергетических потоков. От этого центра и будем плясать. Пентаграмму чертить умеете?

Он кивнул и, довольно ловко пользуясь циркулем, длинной линейкой и транспортиром, вычертил основу. Не безупречно, но весьма неплохо, мне почти ничего не пришлось поправлять. Я раскрыла старый конспект на нужной странице и положила перед ним:

– Выписывайте руны. Пока что наметьте мелом, но всё равно старайтесь изобразить точь-в-точь как у меня. Здесь «Призыв», здесь «Мощь», здесь «Власть», а вот на всех этих пересечениях «Замок, затвор» – это сдерживающая руна, запирающая потоки внутри пентаграммы.

– Как всё сложно, – пробормотал у меня за плечом Бран – его оттеснил барон, которого, видно, любопытство выгнало из удобного кресла и заставило стоять, склонившись, у стола. – Помнится, Феликс, ты мне колечко зачаровал без всяких пентаграмм. – И он вытянул руку с опять-таки серебряным, не по сословию, кольцом, печатка которого была вырезана то ли из гагата, то ли из мориона, я так и не научилась толком разбираться в камнях. Гагат, наверное: всё-таки морион – камень для некроманта, никак не для целителя.

– Потому что дурак, – фыркнул тот. – Потому что толку не хватило вот на всё это. Отсидел, зевая, обязательный курс лекций, сдал зачёт единственно милостью Трижды Мудрейшей и забыл как страшный сон всё, что краем уха умудрился на лекциях услышать.

– Значит, вот это всё, – сир Георг осторожно, с лёгкой опаской даже, похлопал ладонью по краешку будущей «скатерти», – не обязательно нужно, чтобы наложить чары на какую-то вещь?

– Как же бы вам объяснить, – вздохнула я. – Представьте, что у вас есть полное ведро воды и есть изящный узенький бокальчик на высокой ножке. Налейте в него воды из ведра – это и есть зачарование на коленке, без управляющей схемы. Да, если вы будете аккуратны и если вам повезёт, бокал не опрокинется и даже действительно наполнится. Но сколько воды вы прольёте мимо него без всякого толку?

– То есть, – уточнил барон, – это просто такой… черпак, что ли, чтобы наполнить вещь магией насколько нужно и без потерь?

Я потёрла лоб. Можно было бы просто кивнуть, но я же не ищу простых решений, верно?

– Если речь идёт о простой защите здоровья, – я указала на кольцо Брана, – можно обойтись и коленкой, но со схемой потратишь гораздо меньше сил. Если нужны какие-то сложные чары… ну как минимум, зажечь огонь и погасить его по своему желанию, тут даже грандмастер расчертит хотя бы самую примитивную сетку, потому что слишком многое придётся держать в уме и контролировать одновременно. Это уже какой-то канатоходец, жонглирующий горящими факелами, будет.

– А что, такие в самом деле есть? – поразился Отто.

Мы с Каттеном разом кивнули, заработав одновременные завистливые взгляды парней. Ну да, бывший пастушок и всё ещё «невнятный внук травницы» вряд ли бывали дальше… где тут осенью ярмарки проходят? В этом, как его… Захолмье? И если пятидесятилетнего мужика жизнь ожидаемо поносила тут и там, то от меня-то, девицы очень неполных тридцати лет, вряд ли ожидалось, что я побывала аж на границе с Пыльными равнинами.

– Сира Вероника, – задумчиво молвил Бран, – а как вы смотрите на то, что я к вам как-нибудь заеду с бутылкой приличного вина и мы поболтаем о том о сём?

– Никак не смотрю, – отмахнулась я. – После ужина меня сажают в кресло в гостиной и суют в руки мандолину. Петь я не люблю и не умею, поэтому я либо декламирую стихи, либо рассказываю о том, где была и что видела. После этого никаких задушевных бесед за полночь мне вести уже точно не захочется. Так, сир Георг, можно вас попросить? Отвернитесь, пожалуйста, а? Книгу себе выберите или просто погоду посмотрите.

– Это зачем ещё? – нахмурился он.

– Я тут во флакон с чернилами капну крови немножко, а вы, если что, честно скажете, что не видели ничего подобного, – объяснила я.

– А разве не моя должна быть кровь? – неожиданно ревниво спросил Отто.

– Да чья угодно, девственников здесь всё равно нет.

Мужчины дружно хохотнули, Отто кольнул палец кончиком ножа и уронил несколько капель крови во всё те же полюбившиеся мне гномские чернила (ну да, я выклянчила у Дромара ещё пакетик порошка и разводила его понемногу спиртом, а Дромар, получив от меня несколько любовно сшитых листов пергамента с золотым обрезом, красиво, с завитушками и длинными вычурными хвостиками, исписанных двумя дюжинами рубаи, даже не заикнулся про деньги – вот, наверное, почему погода так резко испортилась). Я взяла перо и сама нанесла руны на кожу. Всё-таки у Отто не было ни малейшего опыта в их написании. Он спросил меня, где можно что-нибудь почитать о них, потому что сира Фрида рунами точно не интересовалась – уж её ученик все книги в унаследованной библиотеке знал наперечёт. Я пообещала составить список самых простых и ходовых, и даже несколько самых употребительных цепочек туда внести, а сама тем временем вылила остатки чернил в холодный камин и кинула в бурую лужицу крохотный огненный шарик. Спирт весело полыхнул, а Каттен пробормотал:

– Сразу видно, кто слишком много общался с восточными магами. Там крови-то было – не всякий малефик по ней проклясть сумел бы.

– Привычка, – сказала я, пожимая плечами.

– Вот-вот, и я о том же, – отозвался Каттен. – Что ж, это было очень интересно, и теперь я знаю, у кого клянчить уже готовую «скатерть», если понадобится.

А барон сдёрнул с пальца тяжёлую, грубо обработанную печатку из почерневшего серебра и положил передо мной. Я вся подобралась, но это я слишком много о себе возомнила – сир Георг всего только сказал:

– Ну, давайте проверим, работает ли эта ваша штука. Зачаруйте мне кольцо, чтобы от сглазов защищало, что ли. Или какие ещё полезные чары бывают?..

========== Глава тринадцатая, в которой героиня задумывается о будущем и вообще предаётся размышлениям ==========

– Вот как у вас это получается?

Голос сиры Аларики был полон завистливого восхищения, но я в это время, судорожно сжав зубы, пыталась сдержать очередной зевок и причин этого восхищения не поняла.

– Получается что? – уточнила я и, потеряв бдительность, всё-таки зевнула, потому что проспала от силы три часа.

Сначала Каттен учил нас с Отто одному действительно полезному заклинанию, которое можно было наложить на кольцо, особенно фамильное. Старое серебро, которое несколько веков передавалось от главы семьи к наследнику, настолько напиталось аурой баронов Волчьей Пущи, что там уже никакой кровной привязки не требовалось. Я, правда, всё равно спросила сира Георга, не хочет ли он капнуть крови на печатку, и он хорошенько – даже избыточно слегка – вымазал волчью морду кровью. Словно и не знал, что матушка Саманта его с потрохами сожрёт, если кто-нибудь из прислуги наябедничает, будто барону предлагали воспользоваться кровной магией, а он глазом не моргнув согласился. Он настолько своему целителю доверяет или так плохо знает, что нельзя давать свою кровь кому попало? Особенно заезжей магессе, которая сегодня здесь, а через год с небольшим может оказаться на востоке, и лови её там! Проклятия вообще-то бывают очень подлыми и коварными. Медленными, поначалу вообще незаметными, потихоньку оплетающими ауру носителя так, что потом придётся малефика уровня Паучихи звать на помощь – экзорцист такого беднягу просто убьёт своим Очищением.

Я не удержалась и прочла краткую, но весьма эмоциональную лекцию о бдительности и осторожности. Каттен возмутился, как плохо я о нём думаю, если надеюсь провернуть такой фокус у него под носом. Бран заметил, что жрец Трижды Мудрейшей – очень неплохой экзорцист, между прочим – частенько бывает в замке и видится с его милостью. А Отто просто спросил, какой мне интерес совершенно бесплатно кого-то проклинать, окончательно развеселив барона своим замечанием: увы, тот совершенно не оценил, насколько серьёзна подобная опасность.

Потом я по целительскому заклинанию делала расчёты именно для серебряного кольца определённого веса. Потом я объясняла Отто, как именно направлять потоки магической энергии для наложения сразу двух зачарований, и то, что они очень близки по сути, ничуть не облегчало задачу, а скорее наоборот. Потом я страховала Отто во время самого’ зачарования, вполголоса произнося вместе с ним катрены и готовясь в любой момент перехватить инициативу: всё-таки родовое кольцо, не кот чихнул.

Потом барон ушёл, а мы остались и опять не пошли ужинать, а вместо этого опять послали какого-то мальчишку за выпечкой к Брауну и за наливкой к Каттену: тот написал поручение своей домоправительнице, и мальчишка приволок вместе с пирожками здоровенную бутыль терновой наливки. И разошлись мы весьма за полночь, наговорившись, нахохотавшись, обменявшись трагикомическими байками. И Отто предлагал мне оставаться у него – спать, просто спать, и даже не в одной постели, а всего только в одной комнате. Но я подумала, что утром он наверняка пожалеет меня будить, а мне, что ни говори, пора возвращаться в Вязы…

Так что теперь я отчаянно зевала, а сира Аларика недоумевала, как у меня что-то там получается.

– Сир Эдуард с вас прямо глаз за завтраком не сводил, – объяснила она. – Мне бы кусок в горло не полез, а вам хоть бы что.

Ох, Истар Многоликая-но-Единая, да меня и так не особенно заботит, насколько я привлекаю кого-то. А уж нынешним утром напротив меня мог сидеть хоть сам Сентуивир, дракон Золотого нагорья, в своей крылатой ипостаси – и если бы он не дохнул огнём мне в овсянку, я бы даже на него едва обратила внимание.

– Кто такой сир Эдуард? – из вежливости спросила я.

– Сын сира Матиаса. – И она неопределённо махнула рукой куда-то назад, на очередной меллеровский обоз, выползший из трактирного двора почти сразу вслед за нами, но понемногу всё сильнее отстававший от лёгкой коляски, которую везла хорошо отдохнувшая кобылка.

– У него есть сын? – вот тут я не притворно удивилась. Не тому, что у сира Бирюка имеются дети, а тому, что он на такие пустяки обратил внимание. Мне почему-то казалось, что мужчинам вроде него плевать, сколько дикого овса они посеяли.

– Ну… признанный бастард.

– Странно, что он его признал, – пробормотала я, мечтая только о том, как откину голову на высокую упругую спинку и закрою глаза.

– Стареет, видно, – философски заметила Аларика. – Землю купил, усадьбу построил, а оставлять это всё кому? Не чародейке же своей. А тут сына признал, женить собрался, будет в этом вашем резерве внуков растить, как приличный человек.

– А, – сказала я равнодушно и снова зевнула. – Ну да, в самом деле… Сира Аларика, простите ради всех богов, я вздремну по дороге, а? Мы вчера разошлись уже чуть не к последней ночной страже, нас даже выпускать из ворот не хотели. Без Феликса, наверное, не выпустили бы. Я могу конечно пастилку табата рассосать, но это такая ядовитая гадость… и после него просто упадёшь где стояла, когда действие закончится.

Она посмотрела на неторопливо труси’вших впереди егерей, с которыми поболтать точно не удалось бы, вздохнула и проворчала:

– Ладно уж, спите. А то как приедем, сира Катриона вас небось тут же припряжёт – целых три дня ведь без вас обходилась.

Сире Катрионе, впрочем, было не до меня: обоз же пришёл. Да и сама Аларика, еле умывшись и переодевшись по-домашнему, быстренько обежала свои грядки и клумбы, а потом активно включилась в хлопоты по приёму людей и лошадей, а ещё к разгрузке привезённого добра (Меллер кроме своей бакалеи и закупленных у тех же Варгов солонины и копчёностей привозил, оказывается, каждый раз целую фуру всяческих городских штуковин, которые должны были сделать жизнь в здешней глухомани хоть немного комфортнее). Я не стала путаться под ногами у занятых людей, а отправилась в Ведьмину Плотину. Нет, не в трактир, – там тоже наверняка все бегали как ошпаренные, готовясь принять охрану и возчиков, не поместившихся в маленькой старой крепости, – а прямиком к Людо.

Ох, ну нет бы подумать о том, что «королевскую» муку он покупает всё у тех же Меллеров, и ни лимоны, ни ваниль, ни чернослив в Волчьей Пуще тоже не растут. Меня, конечно, усадили за тот самый столик, где Людо перекусывал, не отрываясь от своих кухонных забот, и поставили передо мной тарелку с печеньем и кружку молока. Однако сам Людо мало того что принимал товар, к тому же ещё и учил Яна, как правильно это делать. Я так поняла, что раз законных наследников у него нет и уже не будет, Росс собирается, едва получив ма’стерскую степень, заключить с родителями Яна официальный договор о наставничестве. А официально признанный ученик – это очень серьёзно. Наследник второй очереди, сразу после супругов, детей и братьев-сестёр, и даже слегка впереди племянников. Если, конечно, в завещании не сказано иначе, но учеников-то, в отличие от племянников, мастера выбирают сами.

Эх, как же жаль, что мне не хватило денег на полный курс обучения в академии! Мне, недоучке, никакие официальные ученики не светили ни при каких обстоятельствах. А это, между прочим, был верный способ не остаться в старости одинокой и никому не нужной. Ни один не то что порядочный – просто здравомыслящий человек, будь он каким угодно мерзавцем, наставника своего не бросит, даже если сам уже получил степень магистра. Потому что всегда есть шанс узнать что-то ещё. Что-то такое, для чего тебя до сих пор считали недостаточно подготовленным…

В общем, я сидела на кухне, смотрела, как девушки моют посуду и перебирают сухофрукты, слушала, как за стеной мужики, ворча на тесноту, таскают мешки и ящики, и ждала непонятно чего. Мне ведь Людо, собственно, и не был нужен сам по себе, я просто хотела купить чего-нибудь сладкого после того, как поиграла в наставницу Отто. Наставница-недоучка… Смешно.

Но и уходить не хотелось – тепло, светло, чисто, приятно пахнет. Молока вон свежего налили под ванильное печенье. Что ещё нужно бездомной бродяжке для счастья? Ну… я вообще-то знала, что. Своя башенка в лесу: площадка для наблюдения за светилами на крыше, внизу лаборатория со столом для зачарования, наверху библиотека, в пристройке бодрая и крепкая пожилая пара в духе «мужчина во дворе, женщина в доме»… Вот расплачу’сь с долгами, подкоплю денег и куплю клочок земли в нищем захолустном баронстве вроде этого. И опять влезу в кабальный кредит у гномов, чтобы построили к моим пятидесяти годам башенку моей мечты.

Я вздохнула над своими воздушными замками, невоспитанно смахнула в ладонь сладкие крошки со стола, слизнула их и запила остатками молока. Уходить вот так, просто перекусив за счёт не особенно пока что богатого кондитера, было неудобно. Следовало дождаться его и поинтересоваться хотя бы, как там мои руны в кладовке. И что там со светильниками из колб со спиртом. Я была уверена, что всё сделано правильно, но у меня же, как ни крути, всего три полноценных курса академии и немножко дополнительных занятий по рунам и чарам. Ночью мы хохотали, как ненормальные, расписывая друг другу, у кого какие заклинания вышли из-под контроля и к чему это привело. Но на самом-то деле ничего смешного в этом не было. В сущности, все наши байки были вполне себе серьёзным предостережением остальным, чтобы никогда так не делали. Просто компания подобралась такая… из людей, которые стали бы шутить даже на собственной казни, наверное. Которые смеются, когда впору заплакать.

– Вы здесь ещё, сира Вероника? – Людо, уже снова одетый в свою белую поварскую куртку, присел бочком напротив меня. – Я боялся, что вы заскучаете и уйдёте.

– Что-то не так с кладовкой?

– Нет-нет, всё в порядке, – заверил он. – Каспар купил у гномов новые кристаллы кварца, Рената сделала из них… накопители, да? – Я кивнула, подтверждая. – А старые он забрал себе на нижний ярус, где у него бочки стоят. Рената заставляет Теклу их подзаряжать… излишки магии в них сбрасывать, или как-то так. – Я опять покивала, с некоторым усилием вспомнив, кто такая Текла – та самая не обученная деревенская ведьмочка, бывшая помощница Людо, а ныне почти домоправительница Каспара и мать его признанного бастарда. – Вы говорили как-то о рунах, которые можно использовать в качестве оберегов…

– Да, я помню. – Браун пытался подгадить по мелочи? Он вроде бы неплохой мужик, но кому нужны конкуренты? Или кто-нибудь из местных весь иззавидовался? Я пока не чувствовала ничего серьёзного, но обвела оценивающим взором кухню, облицованную плитками светлого гладкого камня. Можно, конечно, написать рунные цепочки прямо на стенах, но если Людо заставляет своих работниц делать общую уборку хотя бы раз в месяц, долго они там не продержатся. – Полотенца с вышивкой можно развесить по углам вон там, там и над вашим столом, – сказала я, по очереди указав на подходящие места. – Попрошу сиру Клементину нарисовать каких-нибудь цветочков и впишу в букеты и гирлянды обережные цепочки. А Текла пусть вышьет точно по рисунку. Я, простите, вышивать с детства терпеть не могу.