Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)
Порядком обрюзгший в резерве лысоватый дядька, завидев меня, ухмыльнулся чему-то, наполнил кружку и придвинул ко мне.
– За счёт заведения, – сказал он, но я помотала головой:
– Нет-нет, у сира Бирюка своя стихийница есть, нечего ко мне подкатывать. Рената Винтерхорст – сильный опытный маг, не то что я. А у меня, кстати, контракт, если вы ещё не забыли, что это такое.
– Ну вот, – огорчился он. Очень натурально огорчился. – А мне сказали, будто Гилберт Меллер нанял милую девушку, вежливую, воспитанную, не то что обычные наши стервы. Опять наврали.
Я неопределённо хмыкнула, посмотрела на угощение, вспомнила сира Генриха с сосулькой и Ренату, гонявшую языком кусочек льда во рту. Сама я грызть ледышку по такой жаре не рискнула, боясь ангины, но пить хотелось всё сильнее, так что я подтянула к себе кружку и заглянула в неё. Что-то в ней плескалось весьма завлекательное, светло-розовое и пахнущее земляникой. Домашнее вино кто-то из местных ставит? А-а, нет, не местные, один из Серпентов здесь обосновался, как мне говорили. Вроде бы мастеру алхимии наскучили семейные яды-противоядия, и он увлёкся созданием бальзамов, наливок и прочих ликёров, для чего и перебрался к сырью поближе. Я сделала глоток: отличный дамский напиток у него получился, лёгкий, мягкий, в меру сладкий – в самый раз дриад поить.
– Погреб же хорошо проморожен, – сказала я, стирая пальцем матовую дымку с толстого глиняного бока. – Зачем я вам понадобилась?
– Погреб мне Рената в любой день проморозит, – легко согласился трактирщик. – Но народ, кто в соседской крепости побывал, болтает про огоньки цветные над лестницей. Мне б такие же на вывеску, а? Раз уж Ведьмина плотина, так пусть и огоньки горят ведьмовские.
Я против воли оглянулась на распахнутую настежь дверь, хотя вывеска, ясное дело, красовалась с той стороны. Ага, на высоте верных полутора саженей.
– Я туда не полезу, – решительно заявила я.
– Так и не надо! Сира Клементина мне новую вывеску обещалась нарисовать, как Меллер в Озёрный поедет и племянницу с собой повезёт. Времени у сиры Клементины свободного будет много, она мне намалюет какую-никакую чародейку на мосту, а тебе останется только добавить туда огоньков разноцветных, чтоб вечером, значит, издалека было видно. А за это, – интимно понизив голос, прибавил он, – я тебя сведу с парнем, который знает, как копьецом орудовать. – Прозвучало, на мой взгляд, довольно двусмысленно, и я напустила на себя скромный вид благовоспитанной девицы.
– Все всё знают, – вздохнула я. – Даже любовника не завести.
– Это почему ещё? – удивился трактирщик. – Наоборот, раз все всё знают, надо кого-то одного заводить поскорее. Пусть мужики поймут, что здесь ловить больше нечего, а бабы – что пара у заезжей ведьмы уже есть и можно не дёргаться попусту.
Мысль он, как и Каттен, высказал вполне здравую, но мне пока что было немного не до любовных приключений. Вот прямо наяву вижу, как я, скрестив ноги, упираюсь пятками в чью-нибудь поясницу… а потом не могу разогнуться. Любовь по-собачьи же меня совершенно не прельщает, так что придётся мне, бедняжке, и дальше хранить целомудрие. Пока ближе к женским праздникам не скрутит так, что боли в спине покажутся недостаточно веским основанием для подвигов в духе сестёр-пустынниц.
Я неопределённо повела плечом, не желая отвечать на замечание Фила ни да, ни нет, но нам всё равно помешали договорить. В дверной проём вкатилась ладная такая небольшая тележка, похожая на помесь тачки с детской коляской, и дриады разом замолчали, уставившись на неё, как сороки на попавшего в капкан зверя – с хищным предвкушением. Опрятный мальчишка в белой поварской курточке и таком же колпаке подвёз тележку к их столу и с почему-то мрачным видом начал выгружать из ящика аккуратные плетёные короба’. Дриады тут же принялись откидывать крышки и оживлённо обсуждать свои находки. А мальчишка скользнул тоскливым взглядом по стойке, словно Фила хотел на помощь позвать, да заранее знал, что бесполезно. Но наткнулся на меня и просиял.
– Ваша милость, помогите! – взмолился он, подбегая ко мне, и от него на меня пахнуло такой смесью запахов ванили, корицы, имбиря, кардамона и просто сдобы, что я невольно сглотнула. Наверное, выглядело это так, будто злая ведьма облизывается на ребёнка, которого хочет сожрать. Но мальчишка такого не подумал или просто не заметил, потому что зачастил: – Объясните дриадам, ваша милость, будьте так добры, что мастер не смог сделать для них корзиночки со сливками.
Дриады обычно не особенно хорошо говорят на человеческих диалектах, но основной посыл они, кажется, поняли, потому что замолчали и напряглись.
– Почему? – спросила я.
– Потому что сударыне Текле вздумалось сливки эти охладить, – с комичной мрачностью, явно кому-то пытаясь подражать, ответил он. – Заморозила она их, в общем.
– Так что теперь только масло из них сбивать или в чай добавлять?
Он закивал, явно обрадованный тем, что нашёл понимающего человека, но тут же опять нахмурился.
– И это бы ладно, – с тяжким вздохом прибавил он. – Так она тут же кинулась их своей магией отогревать обратно…
– А заморозила она их магией? – Я с маху впечатала ладонь себе в лоб: вот это идиотка! Даже я не рискнула бы охлаждать сливки для взбивания напрямую, только следила бы за тем, чтобы колотый лёд, в который поставлена миска со сливками, не таял. А уж в панике, испугавшись последствий собственной косорукости и собой не владея, пытаться магией же оттаять замороженные продукты… – Кухня цела, надеюсь? – светски поинтересовалась я.
– Цела, – буркнул он. – Там камень да металл, гореть нечему. А мне то ли бежать за новыми сливками, то ли прощения просить и обещать в следующий раз пирожных подать за бесплатно. Только я на дриадском наречии от силы сотню слов знаю, а они по-нашему не больно-то болтают. Мастер сам бы пришёл, – словно оправдываясь за него, прибавил примерный ученик, – да у него там сир Генрих. Он же непременно следом увяжется, а он если с дриадами заговорит, одна ругань получится. – Я представила себе разговор наследника баронства с толпой и без того недовольных лесных девиц. М-да… боюсь, отношения кондитера и его постоянных оптовых покупательниц будет испорчены всерьёз и надолго. – Поговорите с дриадами, а, ваша милость? – жалобно повторил мальчишка. – Вы же и Старшую речь небось знаете?
– А Текла – это кто? – уточнила я, без большой охоты двинувшись к столу, за которым сидели дриады.
– Да брали-то её помощницей, – откровенно морщась, сказал мальчишка. – А она господину Серпенту сына родила, он и не ждал уже, в его-то годы. Ну, и теперь ей всё можно и она никогда ни в чём не виновата, – наябедничал он. – Увидите, господин Серпент ей ещё и денег даст, чтобы съездила в лавочку к Каасу и купила себе что-нибудь в утешение. Она же, бедная, так испуга-алась! – ехидно протянул он, видимо, передразнивая кого-то из героев истории. – Как бы молоко у бедняжки не пропало.
– Понятно, – сказала я, нашла глазами ту из лучниц, что показалась мне главной в этой компании, и проговорила на Старшей речи, – мне очень жаль, госпожа, но с вашим заказом произошла небольшая неприятность.
========== Глава восьмая, в которой героиня наконец знакомится кое с кем из соседей ==========
Сливок у вязовского старосты не нашлось, но Ян, тот самый ученик кондитера, сообразил купить вместо них мягкий, жирный творог. Ян предложил взбить его с яичными белками, ванилью и сахаром и украсить мармеладной крошкой. Дриады поворчали, но согласились на замену.
Ворчали, как я понимаю, больше потому что им пришлось прождать лишних полтора часа: пока мальчишка бегал в Вязы и обратно, пока они с мастером приготовили начинку и заполнили ею песочные корзиночки… Хотя чего, спрашивается, ворчали? Сиди себе, попивай винцо под лимонные вафли (всё слопали, заразы, на мою долю не осталось), сплетничай от старших сестёр подальше, а в задержке обвинишь потом круглоухих, и это будет чистая правда.
А заказанные пирожные им принёс сам кондитер. Ничего так мужчинка, если кого-то не смущают белые, гладкие, даже на вид мягкие руки, какие не у всякой знатной дамы бывают. И лицо у Росса было бледным, не знавшим толком солнца, а это точно не то, что мне нравится в мужчинах. В смысле, в любовники я себе выбираю обычно таких же бродяг, как я сама: с ними легко, просто и никаких проблем при расставании что наутро, что через месяц (да, случались у меня иной раз и такие вот сказочно долгие отношения). Зато пахло от Росса так же одуряюще, как от ученика. Понятия не имею, чем руководствуются дриады, выбирая отцов для своих детей, но ароматы, исходящие от кондитера они вдыхали с нескрываемым удовольствием, только удовольствие это никакого эротического подтекста не имело. Так я сама его ученика обнюхивала, разве что не настолько откровенно. Видимо, дриады так же, как и я, считали Росса существом вполне приятным, однако не имеющим ясно выраженных признаков мужского пола.
Пока он извинялся перед дриадами, пока они рассчитывались с ним, выкладывая на стол вместо серебра пучки каких-то травок, я сидела у стойки и болтала с трактирщиком. Его тоже в своё время поносило по миру, и мы рассказывали друг другу байки про Пыльные равнины и Шёлковые острова. Росс, закончив торговать с дриадами, подошёл к нам и выложил на стойку несколько монет, кивнув на покупательниц. Которые никуда и не торопились, оказывается, потому что поделили корзиночки по три штуки на сестру и принялись уписывать их под всё то же земляничное вино – куда только лезло, после вафель-то?
– Ещё и должен остался, что ли? – хмыкнул Фил, сгребая монетки.
– Травы редкие, дорогие, а пирожные пришлось отдать за полцены, – пояснил тот. – Сира Вероника, – он повернулся ко мне, – спасибо вам большое, выручили.
– Спасибо в стакане не булькает, – наставительно проговорил трактирщик.
– Конечно, – легко признал Росс. – Что вы любите больше всего, сира?
– Эклеры, – мечтательно прикрыв глаза, ответила я. – С заварным кремом.
– Вы сами зайдёте, или вам занести в крепость?
– Сама, – подумав, сказала я.
А подумала я о том, что эклеров я могу и полдюжины слопать без всякой посторонней помощи. В крепости же придётся делиться, а делиться мне уже как-то поднадоело. Как ни крути, сеньоры Вязов мне не семья. Так я и сказала сире Катрионе, когда она предложила мне выбрать любые два отреза из её сундуков, чтобы сшить платья на так внезапно начавшееся лето. «Но вы же на меня работаете», – удивилась она моему отказу. Я однако только головой покачала: «За работу я получу деньги по контракту, а ситца или кисеи на платья я вполне способна купить себе сама».
Кажется, она обиделась. По крайней мере довольно сухо посоветовала мне к осени подготовиться заранее, если я сама намерена заботиться о своём гардеробе. Я поблагодарила за совет, но вообще-то мне уже половина вязовских баб обещала чулки, перчатки, фуфайки и прочее добро на осень. Я только кивала. Что-то в самом деле буду носить, – пока живу здесь по крайней мере, – что-то отдам в первый же попавшийся по дороге приют. Я вообще деньги в храмовых чашах оставляла только ради поддержания репутации гильдейских наёмников. Разве что обращалась к Мораг или Канн как ипостасям своей богини. По-настоящему я молилась Истар, но Её святилищ я знаю немного: прячутся Её дочери и от служителей Девяти, и от Ордена Пути, а более всего – от идиоток, мечтающих о великой силе Многоликой-но-Единой, однако при этом не желающих принимать вместе с великой силой и неподъёмный груз ответственности. Делать подношения Ей мне удаётся редко, но именем Её можно помогать слабым и беззащитным; помощь же эту я предпочитаю оказывать в таком виде, чтобы её получали нуждающиеся, а не вполне благополучные жрецы.
– Эй, – трактирщик похлопал меня по руке, – ты где там? На луну улетела?
Я даже вздрогнула, приняв было его слова за намёк. Потом сообразила, что это просто шуточка.
– Ну да, – хмыкнула я. – прежде чем с луны свалиться, надо же на неё улететь. Вот я и думаю, как.
– В нетопыря превратиться, – хохотнул он. – Про Людо вон болтали, будто он упырь: днём спит, ночью то ли впрямь работает, то ли бродит по селу, смотрит, кто до ветру выйдет. А у Магды ещё как нарочно нетопырь на чердаке завёлся – не то настоящий, не то упырь в него оборачивался.
Росс фыркнул.
– Упырь, конечно, – ехидно сказал он. – Какой ещё нетопырь? Это я летал, зазевавшихся простаков высматривал, а как найду, так кровушки напьюсь и спать завалюсь. А вафли и меренги меж тем сами собой ночами пеклись, без всякого моего участия.
– Почему ночами? – удивилась я.
– Потому что пока Каспар не построился, мне приходилось делить кухню с сударыней Тильдой, – объяснил он, нервно дёрнув плечом.
– А-а, – я понимающе усмехнулась. – Сударыня Тильда – это да… это серьёзно. Мне пришлось Лидию просить, чтобы увела её из погреба, пока я там руны вычерчивала. А то сударыня Тильда бурчала, дескать, виданное ли это дело – ведьму до еды допускать. Сквасит же всё!
– А потом самой же прокисшее и протухшее есть? – хмыкнул Фил. – Дура баба, одно слово.
Я кивнула. Я тоже поинтересовалась, зачем мне портить припасы, если я ем за одним столом с хозяевами, но дурная тётка понесла в ответ такую чушь, что я махнула рукой и занялась своим делом, попросив только управительницу, чтобы увела кухарку, а то и правда… отвлекает. А я не люблю, когда меня отвлекают.
И демонстрируя, как выглядит моя нелюбовь, я затянула толстым гладким слоем льда несколько подвешенных к потолку, от крыс подальше, окороков. Тильда, побледнев, умолкла и сама, без помощи управительницы, вылетела из погреба. Зато потом наговорила обо мне такого, что услышав о своих подвальных подвигах в пересказе Марты, здешней служанки, я просто восхитилась могучей и злобной ледяной ведьмой, одним движением брови замораживающей всех, кто посмел ей слово поперёк сказать. Кто-то и правда начал от меня шарахаться, но народ тут, я гляжу, в массе своей не особенно пугливый. Стараниями Тильды я, кажется, наоборот, стала ещё популярнее.
– Как мы с вами на завтра договоримся? – спросил меж тем Росс.
– А какие есть варианты?
– Я могу принести эклеры сюда, или вы сами можете зайти ко мне.
– А сир Генрих что скажет? – ухмыльнулся Фил.
– Сир Генрих, глядя на Яна, каждый раз требует, чтобы я уже своих двух-трёх завёл, – отмахнулся Росс. – Кстати, о нём же… Заболтался я, надо идти. А то ещё решит, будто дриады меня с собой в лес утащили. В личные кондитеры Первой. Ещё раз спасибо, сира Вероника, и до завтра. До завтра, Фил, – сказал он трактирщику, и тот ухмыльнулся ещё шире.
– Давай, – отозвался он. – Увидимся. А ты, Зима, не теряйся. Видишь, мужик ни два, ни полтора – вроде женат, а вроде и один. Тебе же всё равно замуж не выходить, так что хватай, пока свободен.
– В матери двух-трёх признанных Россов я точно не гожусь, – возразила я. – А в ином качестве господин будущий барон вряд ли меня потерпит.
– Ренату же терпит, – возразил тот.
– Ренату?
– Ну… у них с Людо вроде было что-то, – пояснил Фил, пользуясь тем, что Росс уже вышел за дверь. – А вот с сиром Генрихом у него видимость одна, жопой чую. Не любились ни разу, ставлю фартук свой против имперской кроны. И смотрят не так, и разговаривают не так… Слыхал я, будто барон здешний не хотел Серпентов судейским отдавать, пока старик Иероним под следствием ходил. Для того и велел сыну надеть колечко на руку серпентовской дочке, а когда она заупрямилась, вместо неё Людо согласился в фавориты пойти.
Я неопределённо повела плечом. Мужских пар на всю Волчью Пущу имелось всего две с половиной штуки, и все из семьи барона: его младший брат с целителем, сир Генрих с кондитером и принудительно разлучённый с Меллером младший сын сира Георга. И впечатление складывалось такое, будто фаворитов все трое выбирали не за их красоту и любовные таланты, а исключительно руководствуясь желанием удержать в Волчьей Пуще полезных людей. Я сказала об этом Филу.
– Три с половиной, – поправил он. – Сир Максимилиан, младший брат барона, в браке с каким-то хлыщом состоит. Правда, типа этого никто здесь уже лет пять или шесть не видал. И ещё столько же рады будут не видеть, я думаю. Вот уж от кого никакой пользы, кроме приданого, так оно давно потрачено. То есть, у хлыща этого, – поправился он, – отец какой-то важной шишкой был в Озёрном, но это когда было-то. Давно уже либо в отставку вышел, либо вовсе помер. От жены сира Ламберта куда как больше пользы, хоть она и суконщица.
– Именно потому и больше, – усмехнулась я. – Елена Ферр – это вам не хлыщ. Ладно, Фил, мне надо идти, а то к ужину опоздаю, а сира Катриона не любит опозданий. Что у тебя дриады ещё не съели?
Возвращаться в Вязы пришлось по каменным плитам и щебню, основательно прогретым за день солнцем. У реки было попрохладнее, но дальше до самой крепости тень давали разве что заборы, невысокие и отнюдь не сплошные; так что вернулась я вся взмокшая и потому попыталась отказаться от ужина – опять хотелось только пить.
– Зря, – заметила сира Катриона, принимая у меня пакет с меренгами. Я их не особенно люблю, приторные и липнущие к зубам, но просто грызть сахар мне не хотелось. Ещё сира Катриона как-то странно посмотрела на книгу у меня в руке, однако ничего про неё не сказала. Не одобряет авантюрные романы? Ну, извините, я вот любовные терпеть не могу, но я же никому свои вкусы не навязываю. – У сиры Аларики первые огурчики поспели, – сказала она. – Неужели откажетесь?
От свежих огурцов, когда у людей на грядках рассада ещё только-только начала зацветать, я отказываться, разумеется, не стала.
– Я только умоюсь и переоденусь, – сказала я. – И платье, и рубашка под ним – всё насквозь. Как представлю, что сейчас пришлось бы трястись в седле в замшевых штанах и куртке… А куртка ещё и проклёпана стальными кольцами. – Я даже против воли выгнула спину и повела плечами, словно в самом деле таскала на себе… не четверть пуда, конечно, это я преувеличила слегка, но верных пять-шесть фунтов кожи и стали.
– А почему вы и правда не хотите наняться к какому-нибудь колбаснику? – чуть помедлив, с неловкой гримасой спросила сира Катриона. Она, в общем, никогда не докучала мне расспросами, но вот это, похоже, волновало её всерьёз. – Жили бы себе в одном месте, никаких трактиров, никакой брони.
– Может быть, – усмехнулась я, чуть пристукнув посохом, – потому что я боевой маг?
– Да здесь у нас, к примеру, – возразила она, – и у Нижних Бродов маг из ваших, гильдейских, служит, и Отто в баронском замке, и Рената тут по соседству – и всем забот хватает, особенно осенью и зимой. Это обязательно для боевого мага – мотаться по всему белу свету?
– Кому как, – я дёрнула плечом. – Простите, я хочу всё-таки успеть умыться перед ужином.
Умывалась я в некотором раздражении. Я уже поняла, что с точки зрения очень многих местных жителей, я умею делать кое-что нужное и полезное, чего не умеет даже опытная и сильная боевичка Винтерхорст. Именно потому и не умеет, кстати, что сильна магически и никогда не имела нужды даже просто накопителей навешать на себя от души, не то что воспользоваться рунными костылями. Неглупым, но необразованным сельским жителям никто, ясное дело, не объяснял, что все мои умения были получены вынужденно. Жители баронства их просто оценивали с точки зрения пользы и удобства. Но нельзя же быть до такой степени навязчивыми!
Так что за столом я, составив компанию мастеру Дромару, помалкивала. Причин его молчаливости я до сих пор не узнала, а сама я опасалась ляпнуть в сердцах лишнего. А меж тем разговор шёл довольно занятный: сира Аларика спрашивала Меллера, будет ли теплица в новой крепости.
– Разумеется, – ответил он. Я уже замечала за ним, что он вообще охотно рассказывал о своих планах и всяческих перспективах (хотя наверняка умалчивал при этом о действительно важных вещах). – И гораздо больше нынешней. Устроим теплицу над кухней и пекарней, у которых потолки поневоле всегда хорошо нагреты, да ещё дым из плит гномы отведут так, чтобы трубы её обогревали. Были бы здесь зимы помягче, можно было бы настоящий зимний сад разбить, но боюсь, от Белой дороги и до Излома зимы получится выращивать только лук, петрушку и укроп.
– Только! – фыркнула сира Аларика. – Если бы мы это «только» продавали, озолотились бы уже.
Я тихонько хмыкнула. Судя по распоряжениям сиры Аларики, едва ли не половина первого урожая огурцов должна была отправиться в баронский замок. С зеленью, выращенной посреди зимы, наверняка дела обстояли схожим образом. А ещё родня маршала и его супруги так же наверняка то и дело клянчила по корзиночке-другой зелёного лука и петрушки к праздникам.
Сиру Катриону, впрочем, совсем другое зацепило в ответе консорта.
– Вы сказали, кухня и пекарня? – едва дослушав помощницу, почти перебила её сира Катриона.
– Да, – кивнул Меллер. – Сир Георг собирается держать здесь гарнизон побольше… сир Эммет, вам ещё не советовали присмотреть себе толкового помощника?
– Да мне не советовали, – усмехнулся тот, подгребая себе на тарелку ещё отварного картофеля (вообще-то старого, начавшего прорастать и потому отваренного в большом количестве солёной воды, а в результате ставшего почти безвкусным – зато картофеля, а не ячменя или капусты). – Мне приказали найти помощника, а лучше двоих. Ну, на случай ранения, болезни или там поездки по делам. Чтобы сире Катрионе не приходилось больше самой с главарями разбойников драться.
Если он хотел пошутить, то сира Катриона его шутку не оценила – глянула мрачно и потёрла бок. Ей в самом деле пришлось с разбойниками схватиться, потому что маршал куда-то отлучился? Тогда мой контракт выглядит вдвойне глупо. И совсем уж оскорбительно для меня как боевого мага.
– Сир Георг, кажется, опасается, что я и впрямь попытаюсь создать для сына отдельное владение, – с коротким невесёлым смешком отозвался Меллер и положил себе ещё огуречных кружочков – картофель он, в отличие от маршала, только лениво поковырял. – Но вот честное слово, в мыслях не имел, мне и без того хватает забот… Так вот, о кухне и пекарне, – продолжил он, откровенно уходя от щекотливой темы, – будет больше егерей, больше обслуги для них и для нас, а значит, больше и едоков. А ещё гномы распробовали пироги, особенно с потрохами, и наверняка будут покупать их целыми противнями. – Он вопросительно посмотрел на Дромара, и тот кивнул, подтверждая, что да, будут. – Катриона, – прибавил Меллер, чуть заметно поморщившись, – будьте добры, подготовьте Тильду потихоньку к мысли, что она будет старшей или на кухне, или в пекарне, но не там и там разом.
Та только вздохнула, видимо, предвкушая грядущие переговоры со скандальной тёткой. И я ей (в смысле, сире Катрионе, а не Тильде) от души посочувствовала.
После ужина Меллер увёл племянницу в детскую, чтобы она помогла ему уложить младших детей: «Споёшь малышам дриадскую колыбельную? Я пива холодного напился, горло побаливает». Сира Аларика с гувернанткой пошли за ними, а сира Катриона осталась. Не в первый раз уже, кстати. Я попыталась представить себе, как отец усаживает меня на колени и читает… ладно, книги слишком до’роги, поэтому просто рассказывает сказку, пока матушка возится с травами. Нет, воображение отказывалось рисовать такую чушь. Отец меня признал – и сделал, по всеобщему убеждению, ровно вдвое больше, чем должен был, потому что вполне мог ограничиться содержанием. Вслух он этого никогда не говорил, но его отношение ко мне, как к досадной ошибке, которую ему, человеку порядочному, пришлось исправлять, было неизменным. Мне бы и в голову никогда не пришло не то что ластиться к нему, как Мадлена к дядюшке. Мне даже с пустяковой просьбой обратиться к отцу казалось немыслимым.
А Катриона похожа на мою мать, подумала я. Так же заботится о своих детях, чтобы всегда были здоровы, сыты, благополучны, и если понадобится, хоть убьёт, хоть умрёт за них. Но не любит в том смысле, какой обычно вкладывается в материнскую любовь. Это Меллер с детьми возится с удовольствием, играет и рассказывает стишки-сказки, отдыхая от своих торгово-строительных дел. Сира Катриона занимается детьми единственно потому, что это её обязанность, а свои обязанности она всегда честно выполняет. Сиськи Хартемгарбес! Да её консорт к её племяннице привязан гораздо сильнее, чем она, родная тётка. Ну или Гилберт Меллер так убедительно притворяется, что ведущие актёры Королевского театра воют от зависти.
Сира Катриона, которая, ясное дело, знать не знала о моих мыслях на её счёт, занялась каким-то рукоделием, а сир Эммет с Дромаром затеяли играть в нарды или что-то вроде этого. Я удивилась было, потом вспомнила меллеровских охранников – понятно, откуда в пограничной глуши появилась игра из Серебряной Лиги. Сама я нардами не прониклась даже в пыльной скуке заштатного форта и оценить, насколько оба игрока хороши или плохи, не могла. Я даже подходить к ним не стала, взяла мандолину и села в «своё» кресло.
– Вы хорошо играли, когда заколдовали бочки, молодая госпожа, – сказал вдруг гном. Я настолько удивилась такой длинной речи в его исполнении, что даже не сразу поняла: речь эта – Старшая. На ней он изъяснялся с характерным гномским, жёстким и как будто без половины гласных звуков, выговором, но свободно и уверенно. – Очень… необычно, но красиво. Могу я просить вас об одолжении? Я хотел бы ещё послушать эти песни.
– Это не песни, – возразила я, машинально перестраивая мандолину так, чтобы она звучала похоже на чартар или домбру. – Я читала рубаи и наигрывала мелодии, которые подходили к ним по стилю и настроению.
– Странные стихи, – сказал он одобрительно. – Очень странные, но настоящие. – Он ещё прибавил что-то на родном наречии, видимо, поясняющее эту «настоящесть», но я, как и большинство людей, знала о подгорной речи только то, что таковая существует, и пояснений не оценила.
Вот снова день исчез, как ветра легкий стон,
Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.
Но я, покуда жив, тревожиться не стану
О дне, что отошёл, и дне, что не рождён.
Сира Катриона, напряжённо морщившая лоб во время нашего разговора (Старшую речь она, очевидно, кое-как понимала, раз уж много лет умудрялась договариваться с дриадами), изумлённо выдохнула и подалась вперёд, словно боялась прослушать хоть слово. Ей тоже понравилось? А мне казалось, что она, как и её помощница с гувернанткой, больше любит всяческое «И в облачном пуховом палантине я замерзаю в стылой вышине». Или она просто не читала хороших стихов? Просто негде было? Так у её консорта в кабинете два шкафа книгами забиты – не запрещает же он ей их трогать?
Я опять наигрывала мелодию, под которую степные акыны тянули бесконечные повествования о великих подвигах не менее великих героев. Мне, наверное, стоило снять половину струн, а не просто перенастроить мандолину, потому что у чартара четыре струны, а не четыре пары. Но пока вроде бы получалось не хуже, чем в то нервное утро, когда я просто пыталась хоть чем-то занять руки, лишь бы не трогать бочки совсем уж поминутно.
Всё, что видишь ты, – видимость только одна.
Только форма – а суть никому не видна.
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!
– Хороший совет, – хохотнул сир Эммет.
Сира Катриона метнула на своего маршала злобный… ладно, гневный взор, но нам в любом случае помешали. Пожилой франт, одетый так, словно отправился фланировать по аллеям дворцового парка, а не прогуляться по деревенской пыльной улочке, раскланялся со всеми и попросил сиру Катриону представить его «очаровательной особе, выручившей бедного мальчика в очень неловкой ситуации». До меня даже не сразу дошло, что бедный мальчик – это отнюдь не Ян.
– Сира Вероника, – сказала моя нанимательница недовольным тоном (видимо, потому что декламировать рубаи я перестала и мандолину отложила), – позвольте представить вам Каспара Серпента. – Вообще-то, следовало бы сказать «мастера Гильдии алхимиков и аптекарей Каспара Серпента», но предполагалось, очевидно, что я и сама это знаю. Тот поклонился с безупречным изяществом, а я, недолго подумав, встала. Мастер алхимии в этом медвежьем углу! Да у меня и книксен изобразить коленки не подломятся. – Господин Серпент, сира Вероника из Засолья. – И я таки присела в коротком книксене. У сиры Катрионы и её маршала глаза стали по золотому червонцу, но оба смолчали. Наверное, дружно вспомнили, что я всего лишь признанный бастард баронского племянника из самых младших.
А Серпент быстро приблизился ко мне, поцеловал ручку, обдав запахом дорогих духов (тоже такие хочу!), и вручил почти игрушечную корзиночку с тремя характерной формы флаконами синего стекла. Эссенция восстановления магических сил. Дрянь ядовитая, но иногда, увы, жизненно необходимая. И очень, очень дорогая, даже если её сварил твой однокурсник. А уж она же работы мастера… Я заставила себя подобрать отвисшую челюсть и собралась бормотать, что господин Серпент слишком высоко ценит мой скромный вклад в улаживание мелкого недоразумения.
Но он меня опередил.
– Сира Вероника, – с чувством сказал он, нежно пожимая мои пальцы (руку мою после поцелуя он так и не выпустил), – я прошу у вас прощения за то, что вам пришлось разбираться с последствиями неосторожности моей милой Теклы. – Ага, Текла у него милая, а ногтем он мою ладошку щекочет, затейник. – Примите этот небольшой подарок в знак моей бесконечной признательности.
– Вы слишком добры, господин Серпент, – выдавила я. – И щедры… тоже слишком.
Он сверкнул улыбкой и ещё раз поцеловал моё запястье.
– Каюсь, сира Вероника, – сознался он с таким видом, что немедленно захотелось отпустить ему все грехи, – я столько слышал о ваших талантах, что обрадовался даже такому малоприятному поводу свести наконец знакомство с вами.
Я, разом помрачнев, не особенно деликатно высвободила руку из его пальцев. Да что ж такое? Я думала, уж немолодому-то ходоку точно захочется прибавить ещё одну ведьмочку к своему – наверняка внушительному – списку побед. А для меня закрутить лёгкий, никого ни к чему не обязывающий флирт – это было бы хоть какое-то развлечение между зачарованием погребов и треньканьем на мандолине.
Но нет, и этому нужна не девица, пригодная для скоротечной интрижки, а всё та же стихийная магесса со знанием рун. Тьфу!
========== Глава девятая, в которой героиня продолжает демонстрировать применение стихийной магии в быту ==========
Я, разумеется, быстро остыла и признала себя неправой. В конце концов я и сама больше интересовалась именно мастером алхимии, а не просто пожилым франтом Каспаром Серпентом. С чего бы ему поступать иначе? Не с чего, ясное дело, вот он и пришёл просить за Росса. У того была выгорожена небольшая кладовка именно под молочные продукты, а они уж очень капризны: чуть потеплее – прокиснут, чуть похолоднее – замёрзнут, и структура нарушится необратимо. Те же сливки, замороженные и снова оттаявшие, взбить уже не удастся. А Рената Винтерхорст при всей её магической силе отнюдь не морозница, как и Отто. Теклу же всего года три назад начали учить, как управляться со своей магией, и получалось у неё… неважно. Как признавал сам Серпент, «бедной девочке остро не хватает умения сконцентрироваться». И вообще, по его же словам, в качестве помощницы весьма немолодой уже управительницы она была гораздо полезнее.
