Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

Да уж, на этот раз ведьмы не ссорились и поединков не устраивали, а устроили на пару такой праздничный фейерверк, каких Генрих и в Озёрном ни разу не видел, хотя там вроде бы то графский придворный маг, то гильдейские что-нибудь эдакое время от времени затевали. Погода выдалась морозная, тихая, а потому небо, не считая россыпей острых, колючих звёзд, было ясным и тёмным, и хороводы огней в нём смотрелись так, что даже отец Вернон восхищённо крякал. А народ попроще, к таким зрелищам непривычный, и вовсе вопил и свистел при виде молний, раздирающих зимнее небо, и стаек разноцветных светляков, кружившихся в вихре Малого бурана. Это Рената назвала пургу над головами празднующих, наколдованную сирой Вероникой, Малым бураном – то есть, подумал Генрих, есть ещё и Большой? Фрида Ледышка, пошлите ей Девятеро удачного перерождения, такого вроде бы не колдовала. За ненадобностью, надо думать: буранов в здешних местах своих хватало, обычных, не волшебных.

Из-за по-настоящему холодной погоды столы в трактирном дворе не ставили, чтобы не морозить ни выпивку, ни закуски. Желающие перекусить или просто погреться шли в трактир и сидели там, пока не надоедало или пока туда не набивалось слишком много народу. А народу в самом деле было много: и из Вязов, и из самой Ведьминой Плотины, а кое-кто к здешней родне приехал из других сёл, особенно молодёжь. Даже девицы из Филова флигелька мелькали, и к ним, дивное дело, местные бабы не цеплялись. Праздник, видимо, всех сделал терпимыми и снисходительными. И дриады в женский ряд «сороконожки» встали, и кое-кого из гномов Бирюковы наёмники сумели-таки на свою сторону затащить. Видно, как-то убедили, что поцелуйчики с посторонними женщинами – это просто для веселья, а не что-то неприличное.

В общем, костры пылали, карусели вертелись, кто хотел – плясал, кто не хотел – стоял в сторонке, болтая об этом и о том с приятелями или роднёй. Потому что гостей, как немного ревниво заметил Генрих, из других селений в Ведьминой Плотине собралось не больше ли, чем в Волчьей Пуще. Из той же Старицы приехал не только кузен вязовского маршала, но и его дядька, самый младший брат Эмметова отца. И глядя, как тот глаз не сводит с сиры Вероники, Генрих подумал, что навестить сир Рихард хотел вовсе не племянника.

Сира Вероника была, кстати, весела, как птичка, не то что на праздновании Высокого солнца (которое, если верить слухам, откровенно отстояла как неприятную, но неизбежную повинность). Генрих отметил это, но Гилберт, огры его залюби, испортил всё настроение, хмыкнув:

– Не обольщайтесь, сир, она вовсе не привыкла и не смирилась. Она твёрдо решила, что уедет, и просто старается скрасить себе жизнь в оставшиеся полгода, которые ей предстоит отбыть в ваших краях.

– В ваших? – неприятно удивился Генрих. «Отбыть» его тоже царапнуло, но чтобы вполне привычный уже консорт вязовской сеньоры так ясно дал понять, что и он чужак здесь…

– Я родился и вырос в Горючем Камне, сир, – пожал плечами тот. – Я и Озёрный родным не считаю, но… приходится привыкать.

– Не бывая в Вязах по полгода, трудновато к ним привыкнуть.

– У меня здесь дети, куда ж я денусь от них, от четверых-то? – отшутился тот.

Генрих чуть не переспросил: «Четверых?», – но сообразил, что Мадлену Гилберт точно так же считает своей, как и близнецов с полуторамесячной дочкой. Повезло же сире Катрионе с консортом, что бы там ни шипели завистливые дуры. А отец ещё сомневался, разрешать ли ей вступать в откровенно неравный брак.

– Сир Рихард вам точно не поверит, – заметил Генрих, глядя, как тот пытается затащить смеющуюся магичку в хвост «сороконожки». – Про сиру Веронику, я имею в виду.

Гилберт только усмехнулся и продекламировал:

Да, женщина похожа на вино,

А где вино,

Там важно для мужчины

Знать чувство меры.

Не ищи причины

В вине, коль пьян —

Виновно не оно.

Да, в женщине, как в книге, мудрость есть.

Понять способен смысл её великий

Лишь грамотный.

И не сердись на книгу,

Коль, неуч, не сумел её прочесть. *

Сира Вероника тем временем высвободила руку из захвата таким небрежным движением, что сир Рихард только оторопело уставился на свою пустую ладонь, опытный боец и вообще мужчина на голову выше магички и вдвое шире в плечах.

– Будет надоедать, растянется на виду у целой толпы, – предрёк Меллер. – У него же нет любовника со статями Хрорри, чтобы успел поймать за шиворот, как Ренату.

– Так это правда, что сира Вероника наколдовала Ренате лёд под ноги? – уточнил Генрих. Вообще-то сира Фрида, помнится, такие штучки откалывала, лишь бровью шевельнув, но мало ли чего приврут пьяные болтуны.

– Чистая правда, я своими глазами видел, – подтвердил Гилберт, усмехаясь. – Ну, что я говорил?

Сир Рихард, правда, не упал: и не особенно был пьян, и сапоги носил с подковками. Но ледяной круг под ногами его, похоже, впечатлил, потому что сиру Веронику он оставил в покое. А то Генрих уже собирался подойти и сделать внушение. В самом деле, не стоит так давить на девицу, которую хочешь убедить остаться. А то ведь просто из глупого упрямства откажется.

Он поискал глазами Людо, однако того было не разглядеть в толпе. Странно, что он вообще был не рядом с сирой Вероникой. Замёрз и отошёл погреться? Или Филу помогает готовить грог и разогревать жаркое?

Генрих ещё повертел головой, но даже своих девчонок не нашёл: две магички начаровали кроме волшебных огней роскошную ледянку, широкую и длинную, от частокола и до самого пруда. Те дети (да и не только дети), что уже покружились на карусели или кому не хотелось ждать своей очереди, убежали к горке, выносившей радостно вопящие стайки далеко на лёд пруда. Понятно, что лёд этот с утра проверили на толщину и надёжность, и Генрих подумал, а не прокатиться ли самому? Найти дочерей, подхватить их под мышки, съехать под их счастливый визг с крутого берега, а потом ещё и пролететь по накатанному льду чуть не до середины пруда… Пусть потом расскажут матушке, как встретили оборот Колеса с отцом, а то Амелия на него обиделась, что бросает её в праздничную ночь одну. Вот прямо совсем одну – с двумя младшими детьми, со своими родителями, с племянником и дядей… Понятно, что и ей хотелось поехать, как Крис с Луизой, в Озёрный. Но в её положении всё равно в такую поездку отправляться не стоит, а вот на следующий год можно будет и съездить. Оставить детей на Луизу, а самим пожить недельку-другую в городе, отдохнуть, развеяться. Могут же они хотя бы раз в два-три года не заботиться вообще ни о чём, кроме визитов к дальней родне?

К нему, заметно хромая (тяжко ему было, видимо, так много времени проводить на ногах), подошёл отец Вернон.

– Сир Матиас зовёт нас посидеть у него, – сказал он. – Вы, я, старицкие сеньоры, вязовский маршал с помощником…

Генрих чуть подумал. Несмотря на пылавшие тут и там костры, было холодно. Особенно если стоять на месте, а не отплясывать.

– Я девчонок своих с горки прокачу разок-другой, – ответил он, – а потом поручу их заботам сиры Аларики и приду.

Кататься с дочками пришлось раз пять или шесть, потому что обе вцепились в него голодными клещами. Редко, что и говорить, у него получалось с ними не то что поиграть – просто спросить, как успехи в правописании. Потом Аларика, продрогшая, несмотря на танцы и горячее вино, увела их в вязовскую крепость (своего сына она оставила сире Катрионе, которой Бран не советовал пока что ни плясать, ни тем более стоять и мёрзнуть). А Генрих направился в имение сира Бирюка.

В просторной гостиной, ярко освещённой зачарованными колбами и «ведьмиными огнями», было шумно и жарко, даже душновато: народу там собралось порядком, разгорячённого, оживлённого, раскрасневшегося после мороза и выпитого на этом морозе. Людо тоже там был вместе с тестем. Он стоял с ополовиненным бокалом в руке в… учёной, так сказать, компании: сира Вероника, Рената, Отто, Бран, Каспар Серпент и отец Вернон. Наверное, сначала гости пили и болтали все вместе, но потом, как обычно и бывает, разделились на группки, потому что не так легко найти общую тему для приграничного маршала и мастера алхимии.

Генрих чуть помедлил, решая, к кому присоединиться. Повидаться с Людо хотелось, конечно, но очень уж компания у него подобралась… Генриху с ними, в сущности, говорить тоже было не о чем. Нет, пообщаться с кем-нибудь из магов бывало интересно и полезно, потому что снисходя до простых смертных, господа чародеи обычно выражались попроще. Но когда господ чародеев в одном месте собиралось больше одного, они переходили в разговоре на свой птичий язык – Генрих иной раз, слушая споры Брана с Отто, половины слов не понимал. А тут четыре мага, алхимик и жрец. Это надо было, как Людо, с детства дружбу водить с девчонкой из учёного семейства, чтобы на равных разговаривать с такими собеседниками.

Так что он подошёл к простым воякам, к компании, в которой перемешались наёмники и его вассалы. И в которую почему-то затесался Гилберт Меллер. Он вместо хозяина, слишком увлечённого рассказом сира Эммета, указал Генриху на стол, где в беспорядке стояли бутылки ещё не откупоренные и уже почти пустые, недопитые бокалы, закуски, стопка свежих тарелок и миски с огрызками и костями… Генрих взял чистый вроде бы бокал, налил в него знакомого бальзама и цапнул с полупустого уже блюда кусок сыра. Того самого кошкинского, местному не чета. Но узнать, о чём рассказывает, размахивая надкусанным яблоком, вязовский маршал, не успел.

– Сир Генрих, – сир Рихард, Эмметов дядя, слишком серьёзный для такой ночи и такой компании, тоже плеснул себе серпентовского бальзама и не то попросил, не то потребовал, хотя держался с должной почтительностью: – помогите мне убедить сиру Веронику, что я не шучу и не настолько пьян, чтобы забыть, кто она и кто я.

– Это бесполезно, – Генрих, допив бальзам и поставив бокал, махнул рукой. – Бросьте, сир Рихард. Она уже дни считает до окончания контракта.

– Это она вам так сказала?

– Нет, Гилберт.

– А ему-то откуда знать?

– Так он же ей новый контракт предлагал, на три года с погашением её долга Дому Ильфердина. А она отказалась. Хочет выплатить всё сама, пусть и за вдвое более долгий срок.

Сир Рихард только осуждающе покачал головой, кудрявой, как у всех старицких сеньоров. Он, кстати, до сих пор был красив, хотя жизнь на границе с дикими землями и его хорошо потрепала. И по возрасту он скорее в кузены племяннику годился, ровесник Генриха, а не его отца или даже дядюшки Ламберта.

– Бестолочь! – сказал он с тяжким вздохом. – Написать её отцу, что ли?

– Зачем? – удивился Генрих. – Его глава семьи ещё десяток лет назад кинул Веронике кошелёк отступных с условием, что ноги её больше не будет в Засолье. Хочешь – учись; хочешь – в Храм иди жрицей, а не послушницей; хочешь – мужа ищи, приданое есть. Выкинул пятнадцатилетнюю девчонку из замка и забыл о ней. Вы всерьёз хотите иметь какие-то дела с подобными людьми?

Сир Рихард заметно смутился.

– Я не знал, – сказал он, оправдываясь. – С такой роднёй связываться в самом деле…

Он оглянулся на сиру Веронику, оживлённо болтавшую с Серпентом. Генрих тоже посмотрел на неё. Что уж за дела были у стихийной магички с алхимиком – отродья Бездны знают. Опять какие-нибудь лампы из бутылей со светящейся жидкостью сочиняют? Потом перевёл взгляд на самого младшего брата старицкого владетеля и подумал вдруг с неожиданной ясностью, что более неподходящих друг другу людей и представить сложно. Ну, о чём женщине, три с лишних года учившейся сверх своих способностей и возможностей, говорить с приграничным сеньором, дальше ярмарочного городишки не бывавшим? О погоде, видах на урожай и свадьбе очередной кузины? Это ему с нею будет интересно – хотя бы о тех же Пыльных равнинах послушать. И заскучать, расслабившись, она ему не даст, как не даёт расслабляться даже опытному наезднику норовистая лошадь. А что сир Рихард даст ей?

Впрочем… мужчину, готового заключить брак, а не просто завести шашни с ведьмой, тоже не вдруг найдёшь, поразмыслив, решил Генрих. Сир Рихард, двенадцатое колено владетелей Старицы, человек, может, не слишком умный и вообще не образованный, зато надёжный и честный – сира Вероника и правда надеется найти кого-то получше? А если у её детей не будет магического дара, она собирается в одиночку растить ублюдков и даже не магов при этом? Эх, если б матушка или хоть Амелия с Луизой поменьше смотрели в рот матери Саманте, а побольше пользовались своими головами! Наверняка же лучше бы, чем он, придумали, как и чем удержать упрямую дурёху. Про детей хотя бы объяснили по-своему, по-женски.

Людо меж тем перехватил его взгляд и нахмурился. Понятно, или сам заметил, как сир Рихард пытался обхаживать его любовницу, или добрые люди наябедничали. Вот тоже… головная боль: фаворит – соломенный вдовец. Подравшийся за свою женщину не с кем-нибудь, а с боевым магом. Дать в морду сиру Рихарду он конечно не посмеет, но есть ведь и другие способы отвадить соперника. Генриху вовсе не требовались откровения Лоренцо Стреги, чтобы понять: Людо Росс умеет добиваться своего без всякой крови сирен в жилах. Достаточно вспомнить, кто был его отец – и кто стал тестем. И кто время от времени спит в его постели, пусть даже и не запуская руки ему в подштанники.

Генрих мотнул головой: а, ладно! Стоит ли забивать этим голову в ночь Солнцеворота? Он налил себе ещё серпентовского бальзама и подошёл поближе к сиру Эммету – послушать, над чем так хохочут наёмники. Будет ещё время для забот и тревог.

А пока – праздники.

Комментарий к Праздники почти уже барона

* Опять Хайям, да

========== Часть третья. Глава первая, в которой случаются кое-какие перемены ==========

Почти месяц спустя после Солнцеворота вернулась с очередным обозом Мадлена. Привезли её двое новых охранников Меллера, потому что братцы-хищники, Беркут с Каракалом, решили возвращаться в Серебряную Лигу. Наверняка с докладом главе семьи. А новая пара, кажется, именно парой и была: крепкий, хоть уже и весьма немолодой дядька-мечник и такое высокомерное, без ума от себя, от своей одарённости и силы, существо невнятного пола, что на его фоне даже серебряный маг выглядел не то что скромным – прямо-таки неуверенным в себе и застенчивым типом. Впрочем, к моему немалому огорчению, этот гад Рамон имел все основания задирать нос, потому что силищей от него разило – мне с ним рядом первое время просто находиться было тяжко, так давила чужая магия.

А в остальном всё шло как прежде, разве что я взялась-таки учить Мадлену и классическому «Серебру», и основам настоящей, не на уровне хозяйственных подсчётов, математики. Мадлене нравилось, кстати (а то бы я отказалась – какой смысл запихивать такие сложные вещи в голову сопротивляющемуся ребёнку?). Математика нравилась дальше больше языков, хоть Старшего, хоть официального наречия Лиги: несложные, сплошь на арифметические действия, уравнения Мадлена щёлкала, как орешки, к недоверчивому восхищению сиры Катрионы, даже не пытавшейся понять, чем таким мозголомным занята дочь её покойного брата. Тётушка разве что поражалась, откуда у дочери простого деревенского сеньора и совсем уж тёмной крестьянской девки, такие способности. Я пожимала плечами и напоминала о собственном происхождении, тоже вроде бы подобных талантов не обещавшем.

И я съездила-таки с Мадленой и, разумеется, её дядюшкой в Огров Палец. Просто так, без всякой цели, прокатиться-проветриться, а вовсе не присмотреть место под башенку. Я, надо сказать, настроилась на прямо-таки суровые холода, когда нос лишний раз из дому не высунешь, но ничего такого уж страшного в местной – нынешней по крайней мере – зиме не было. В степи, на то пошло, зимы гораздо противнее, почти бесснежные, зато с резким ледяным ветром, пробирающим до костей. А высоко в горах, куда меня отродья Бездны несколько раз затаскивали, ещё и дышать было тяжело, словно воздуха там было слишком мало, даже морозного, сухого, обжигающего носоглотку. Здесь же зима заботливо укрыла поля и сады одеялами и шалями, и снег то летел большими хлопьями, красиво танцуя на ветру, то сверкал радужными искрами под ярким солнцем. А метели… ну, в метели я в самом деле добиралась только от казармы до крепости и обратно, и даже в Ведьмину Плотину в такие дни ходить мне не хотелось. На белые вихри только из протопленной комнаты хорошо было любоваться, а брести по колено в наметённом и ещё не накатанном снегу, натягивая капюшон как можно глубже… да ну его.

Метель как раз и кружилась всю ночь, понемногу слабея к утру, так что рекрутов, видимо, подняли вместе с кухарками, чтобы разгребли заносы с лестниц и дорожек – до крепости я добралась без особых проблем. Я зарядила для Дромара очередной кристалл, позанималась с Мадленой, а потом до самого обеда проверяла меллеровские накладные и амбарные книги. Да, он всё так же подсовывал их мне на проверку, а я соглашалась отчасти от скуки, отчасти потому, что на мои левые заработки мой наниматель смотрел сквозь пальцы, хотя в любой момент мог прямо и недвусмысленно запретить мне работать на кого-то ещё, кроме него самого.

Нет, денег с Дромара я по-прежнему не брала, но главы отделений не зря вечно ворчали про что-то слишком уж дорогие подарки поклонников гильдейским магам: презентованный мне к Солнцевороту гарнитур с мелкими, бледными, но тем не менее сапфирами, а не голубыми топазами, я, понятно, восприняла как задаток. Дромар вроде бы подтвердил, что да, это аванс, а вовсе не дар состоятельного поклонника красавице, умнице и вообще чудесной женщине Веронике из Засолья. Уточнил только, что это от его семьи, не от него лично, в высшей степени добропорядочного вдовца (а у гномов повторных браков, оказывается, нет вообще – жениться или выйти замуж можно только один раз, и даже овдовев через неделю после свадьбы, всё равно на дальнейшей семейной жизни следовало поставить жирный крест). Вот только меня это «от нашей семьи» слегка насторожило: если это просто задаток, так ли важны попытки сохранить видимость приличий? Впрочем, возможно, у гномов существуют правила, которые не смеют нарушать даже сумасброды из семейства Азуилкартушерандс.

Так, что-то я опять отвлекаюсь… Словом, увидев за обедом солнце в окнах столовой, я решила, что хватит киснуть взаперти – надо прогуляться хотя бы до трактира.

Там было почти пусто, только в углу сидела небольшая компания по дневному времени не накрашенных и не слишком вызывающе одетых девушек из «флигелька», да несколько наёмников играли на мелочь в карты – без особого азарта, явно просто от скуки.

Фил сделал мне глинтвейн (у него на столике за стойкой стояла гномская горелка, позволявшая в любой момент вскипятить пинту-другую воды) и насыпал в блюдце орехового печенья. Но поболтать мы с ним не успели, потому что в трактир вошёл Отто.

– Всегда надо делать то, что первым в голову пришло, – сказал он, поздоровавшись со мной и Филом и отвесив общий кивок Бирюковым наёмникам. – Ведь хотел же сразу сюда заглянуть, а вместо этого поехал в вязовскую крепость. А там мне сказали, что ты ушла в «Ведьмину плотину».

– Глинтвейн или покрепче? – перебил его Фил.

– Покрепче.

Фил налил в стакан бренди, а я вопросительно посмотрела на Отто: что за нужда погнала его в Вязы по заметённой дороге?

– Что-то с кладовыми? – спросила я.

– Нет, – морщась, сказал он. – Я хотел спросить про твои руны для освещения. А то просмотрел я твои записи о том, как они сочетаются, и подумал, что лучше попрошу готовые цепочки, чем составлю неправильно.

Говорить о своей бесталанности ему явно не хотелось, и он спросил, кивая на моё блюдце с печеньем:

– А что, у Росса тебя больше бесплатно не кормят?

Я дёрнула плечом. Не жаловаться же несостоявшемуся жениху на то, что любовник уделяет мне недостаточно внимания, потому что гномы, распробовав на Солнцеворот то и это, завалили его заказами на какой-то свой подгорный праздник, с годовым Колесом никак не связанный или связанный очень уж опосредствованно (Дромар был невнятен, а у меня нет привычки во что бы то ни стало добиваться ответов от тех, кто отвечать не хочет). Нет, я прекрасно понимала, что Людо нужно заработать как можно больше и как можно быстрее, так что просто грешно упускать такую возможность, как гномский праздник. И всё-таки обидно было чувствовать себя извечно второй. В лучшем случае.

Однако Отто я этого говорить не собиралась конечно.

– М-м… – насмешливо протянула я, – а что я не хочу злоупотреблять расположением мужчины с приёмным сыном, но без собственного угла, тебе не приходило в голову? Каспар немолод и нездоров, а Людо живёт в его доме по договору аренды, который наследник Каспара при желании может расторгнуть. И переехать, если что, Росс никуда не сможет, потому что некуда переезжать. И ты мне предлагаешь потеснить сира Генриха и устроиться рядышком на шее Людо? У него хватает расходов и без меня.

– Я знаю целых три места в Волчьей Пуще, где его примут с дорогой душой, – возразил Отто. – И вообще… Отродья Бездны с ним, с Россом. Напишешь мне?

– Здесь? – я указала глазами на хихикающих в уголке девушек из «флигелька». Заодно подумав, не к ним ли Отто на самом деле приехал? Не знаю, случайно это вышло или Фил намеренно строил флигель так, чтобы каждый, кто вышел на задний двор по неотложным делам, проходил мимо тамошнего крыльца. Даже до меня доходили слухи о том, что кое-кто из местных навещал девочек (а может, и не только девочек), выйдя из трактира якобы в будочку на задворках. Во всяком случае манто и горжетки из лисиц и белок вряд ли были бы шлюшкам по карману, покупай они их в городе. А вот здесь охотники могли расплатиться за визит и мехами. По здешним меркам, как оказалось, беличья шкурка была такой ерундой, что мне их просто не предлагали в оплату. А зря: вот меховое одеяло мне бы точно не помешало. Не на эту зиму, а чтобы забрать с собой и пользоваться в дороге. Надо будет заказать тому же Гуго. До весны, надеюсь, управится.

– А разве это что-то секретное? – удивился Отто.

– Не секретное, конечно. Но тебе мало было, как Людо по тебе потоптался… – начала было я, однако Отто не дал мне договорить:

– С Россом мы разобрались, не лезь в наши дела, ладно? Я знаю, что ты думаешь…

– Серьёзно? – восхитилась я, тоже перебив его. – Сир Генрих вон тоже знает. Но когда я предложила ему обратиться к сире Амелии, чтобы она нас рассудила, он почему-то отказался. А у тебя и супруги-то нет.

– У меня зато сестёр до хрена, – мрачно отозвался Отто, снова сделав хороший глоток бренди. – И все, вплоть до последней сикушки тринадцати лет от роду, меня прополоскали за то, что я тебя после поединка бросил без утешения. Боевого-то мага из Гильдии наёмников. С шрамами тут и там.

Я в задумчивости и некотором смущении потёрла нос. Мысль о том, что меня, существо наглое, высокомерное и самоуверенное, просто не сочли нуждающейся в утешении, как-то не приходила мне в голову.

Но тут влез Фил, невозбранно подслушивающий наш разговор. Тем более, что мы и го’лоса-то особо не понижали, а он стоял рядом, всего только через стойку.

– Ты, Отто, будто и не мужик, – сказал он, укоризненно покачав головой, так что блик от лампы прокатился туда-сюда по его безупречной лысине. – Хоть десять раз боевой маг, хоть дева-паладин, хоть королева-регентша со стальными яйцами – всё равно ж баба. Может, и без твоих соплей скользко, да ты хоть дал бы понять-то, что ты рядом, вот он – ты. А то, может, из тебя и отец будет ровно тот же, что муж? Ты – как хочешь, а жена с детьми – как знают? Я бы, знаешь, сто раз подумал, отдавать ли дочь за такого.

– Будто у тебя есть дочь, – буркнул Отто. Заметно, впрочем, смутившийся.

– Две вообще-то, – ухмыльнулся тот. – Обе замужем, и внуки есть. Жены вот, правда, нету ни одной. Но на девчонок обеих я всегда деньжат подкидывал и приданое обеим справил. И когда младшенькую затеяли было ублюдком дразнить, приезжал и кой-кому носы подправлял, чтобы не задирались.

– Тогда тебе надо кого-то из внуков сюда везти, – заметила я. – Чтобы учился и готов был со временем тебя заменить.

– Да младший зять вроде и сам не против сюда перебраться. К лету приедут в гости, поглядят, что к чему – глядишь, и впрямь надумают.

Мы с Отто враз покивали. Не знаю, о чём думал он, а я – о том, что в таком случае ждёт сводных сестриц долгая и нудная тяжба из-за наследства. В неком отдалённом будущем, ясное дело, но ждёт точно, потому что муж младшей наверняка заявит, что половину не отдаст: в этот трактир уйма его времени и сил вложена. И что-то на это ответит старшая…

От глинтвейна мне стало жарко, и я сняла полушубок, бросив его на табурет, стоящий у стойки. Отто, подумав, добавил туда же свою кожанку. Не проклёпанную, кстати, а обшитую в стратегических местах чем-то вроде чешуи. Не снятой ли с той самой виверны, про которую рассказывал барон?

– В общем, – сказал Отто, допив и подтолкнув стакан к Филу, а следом выложив монетку, – чего и сколько ты хочешь за рунную цепочку?

– Да тебе я её бесплатно напишу, – отмахнулась я. – Фил, мне бы листок бумаги и перо, а? Тебе для нормального освещения или так, ночник?

– Давай и то, и другое. Из Анны всё равно настоящего мага делать поздно. Так… если сможет светляков призывать да напитывать магией руны – уже бы хорошо.

Я слегка заломила бровь: там настолько всё слабенько?

– Одна предрасположенность к магии стихий, – подтвердил Отто. – Зато почти наверняка наследуемая. Сама знаешь, Бран кое-что смыслит в таких вещах.

– Два дурака, – пробурчал Фил, положив на стойку обрывок серой обёрточной бумаги и поставив чернильницу с пером. – Нет бы договориться по-людски, и всем бы хорошо.

– Всем – это кому? – агрессивно уточнила я.

– Да тебе же в первую голову, бестолочь! Тоже, что ли, собралась на старости лет чужим ублюдкам сопли вытирать, как Колючка? Ну ладно, Отто тебя не приголубил, бедную сиротинушку. А тот же Беркут чем был плох? Он ведь вроде тоже из ваших, с огнём да с молниями. И мужик красивый, ух, глазищи какие – словно ночь безлунная.

– Сейчас! – Я даже поперхнулась остатками глинтвейна. – Связаться с серебряным магом из Старой семьи? С Почтенным? Я ещё не сошла с ума. Если в его ребёнке наши таланты, скажем так, сложатся, то мне для начала вежливо предложат отдать ребёнка этого по-хорошему. Объясняя это тем, что у семьи Почтенных куда больше условий для того, чтобы вырастить и обучить сильного мага. Отдать не задаром, конечно, а за фамильные заклинания или любые другие книги. Ну и милостиво дозволят изредка навещать моё собственное дитя. Если я откажусь, его в один прекрасный день просто похитят и увезут в Бахию, а в Серебряной лиге я никто и звать меня никак, так что я его вообще больше не увижу. А если ребёнок будет таким же слабеньким магом, как я или сам Беркут, за ним будут приглядывать, чтобы в случае чего наложить лапу уже на внука. Оно мне надо?

– Ни хрена ж себе у вас повадки, – поразился Фил.

– Не у нас, на востоке, – поправила я. – Там маги себя, любимых, выводят, как породистую скотину. И очень хорошо знают, что слишком чистую кровь надо регулярно разбавлять, чтобы не выродиться. Так что нет, здесь у меня только два варианта, – и я, допив в два глотка глинтвейн, указала пустой кружкой на Отто. – Или его милость придворный маг, или маг тёмный и страшный.

– Это Лоренцо, что ли? – Про Рамона Фил даже не спрашивал – видимо, мужчиной заносчивого красавчика не считал никто. Это немного грело моё уязвлённое самолюбие, хоть я и понимала, что меня не красят подобные мысли.

Отто меж тем кивнул, подтверждая кандидатуру мага тёмного и страшного, и Фил почесал в затылке. Но поскольку он не был романтичной девицей, заметил:

– А что? Мужик в годах уже, пора бы и остепениться. Своё дитя – как-никак своя кровь, не ученик-приблуда.

– Да он и с учеником возиться не хочет, – возразил Отто.

– А разве так можно? – удивился Фил. – Вроде как магам полагается непременно учеников взять?

– Нет, – почти в голос ответили мы. – Это у деревенских ведьм поверья такие, а на самом деле… – я пожала плечами. – Ладно, Отто, смотри: вот эти три – основные; остальные направляют и ограничивают.

Он покивал, внимательно глядя, как я выписываю руны, а пока я помахивала бумажкой, чтобы чернила высохли побыстрее, спохватился:

– Чуть не забыл! Увёз бы ведь обратно. Тебе же письмо пришло из Горючего Камня.

– Где?

Я буквально выхватила конверт из его руки и вскрыла без всякого ножа, просто оторвав узкую полоску сбоку.

И несколько раз перечитала одно и то же, никак не желая понять, что речь идёт именно о Шаке: «… ушёл на охоту и не вернулся…»

========== Глава вторая, в которой героине никак не дают побыть в одиночестве ==========

– Хотите съездить к его родным?

Я подняла голову от письма и непонимающе уставилась на Меллера. Я-то его, кстати, узнала без труда, – мои глаза привыкли к сумеркам, заполнившим комнату, когда солнце ушло за крепостную стену, – а вот он первым делом подошёл к столу и коснулся колбы с водой, стоявшей в бронзовой «вазе» вместо шара, которым я расплатилась с Гуго за работу. Ни слова вслух мой наниматель не произнёс, однако лампа послушно загорелась. Да уж, когда сира Катриона примется обвинять консорта в том, что это его сиренская кровь пробудила магию в доселе чистых и добронравных владетелях Вязов, она будет совершенно права.

– Вы с напарником провели кровный ритуал, – объяснил он. – Его родители и вам теперь не чужие люди… то есть, орки.

– А, – равнодушно отозвалась я, убирая проклятое письмо обратно в конверт и борясь с желанием прямо так, в руке, спалить его магией, – вот вы о чём. Нет, я их знаю только со слов Шака. Да и соваться к оркам в горы не рискну. Особенно потому, что кровным ритуалом признала себя родной сестрой Шак’Карруката, а стало быть, вошла в его семью. Спасибо, мне хватило родного отца. Давать право распоряжаться мною приёмному я не собираюсь.

– Как может обычный орк, пусть даже вождь, указывать что-то шаманке? – возразил Меллер. Он развернул мой чудесный новый стул боком к столу, лицом к кровати, на которой я сидела, и без приглашения уселся на него.

– Зато просьбу оставить его жёнам внука охотно поддержит верховный шаман клана, – вяло ответила я. – А я даже семье Почтенных не хочу отдавать своих детей, не то что оркам. То есть, ничего не имею против орков, но пока я жива, мои дети не будут голодать, мёрзнуть и спать в плохо выделанных шкурах, кишащих блохами.

Меллер одобрительно кивнул. Ну да, дети – это хитрый толстый крыс понимал очень хорошо.

– Ваш напарник успел жениться? – спросил он вдруг.

Я покачала головой.

– Если верить слухам, которые дошли до отделения гильдии в Горючем Камне, Шак вернулся домой, раздал подарки, объявил, что намерен взять сразу двух или трёх сестёр в жёны, а пока решил поохотиться. С охоты этой он не вернулся. Тела не нашли, зато нашли заваленную камнями тропу: то ли обвал, то ли оползень… Надеюсь, он умер сразу. Лежать с раздробленными костями под грудой булыжников, медленно задыхаясь…