Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Эти глубокие и удивительно своевременные мысли занимали меня, пока я поднималась к замку. Не знаю, зачем. Пекарь спросил, была ли я уже у его милости барона. Я сказала нет. Он сильно удивился, но сам себе объяснил моё пренебрежение правилами местного этикета тем, что вчера я без посторонней помощи даже на кровать взобраться не могла. Теперь же, посетив храм и подкрепившись после прогулки, я просто обязана была представиться барону, в чьих владениях проведу ближайший год. Я помечтала о том, что у барона хватает других забот, и очень неторопливо направилась в замок. В надежде, что мне и правда скажут, будто его милость очень занят, у него полевые работы в разгаре и вообще присесть некогда, не то что вести светские беседы с приезжими магессами…

Ну да, как же! Барон, оказывается, все дела уже передал старшему сыну, а сам проводил дни то в тренировочном зале, присматривая за обучением рекрутов, то в библиотеке, восполняя пробелы в своём образовании, заняться которым у него наконец появилось время. Я так понимаю, ему просто хотелось знать, что творится в мире, пока они тут пытаются выживать рядом с Серым кряжем и всё ещё дикими, толком не исследованными лесами в предгорьях Хмурого. Я объяснила, что сира я весьма условная, но меня всё же оставили на обед (мои сладкие пирожки, аванс за завтрашнюю работу в пекарне, увы, были приняты за подношение его милости и отправились на кухню, очевидно), а пока что барон забросал меня вопросами об этом и о том.

– Я мало что могу рассказать, сир Георг, – сказала я чистую правду. – Шак Кар’рукат, мой напарник, поместил меня в самую дорогую лечебницу, какую только мог себе позволить, а её владелец категорически запрещал своим работникам волновать больных, рассказывая им неприятные новости. Нам даже читать дозволялось либо плутовские романы, либо любовные, чтобы никаких сильных волнений, сплошное развлечение.

– Шак Кар’рукат? – барон нахмурился. – Это орк?

– Орк, – кивнула я, – мой названый брат. – Я даже рукав сдвинула, демонстрируя намеренно не залеченный рубец от глубокого пореза. – Я, женщина, его спасла и, чтобы не ставить в такое унизительное положение, предложила смешать кровь: какие могут быть счёты между кровными родственниками?

– Вам не стоит рассказывать об этом моим людям, – заметил он.

– Наоборот, – возразила я. – Мы оба с ним члены Гильдии наёмников, а у вас из её отставников скоро целое село уже наберётся, и они уж точно узнают про мою попытку удержать напарника на обледенелом склоне. Я-то расскажу так, как это было на самом деле. А если я буду помалкивать, в каком виде эта история дойдёт до вас и ваших людей? Вы за последние два-три года не наслушались баек в духе «И тогда я вырвал с корнем молодой дубок и стал лупить эту чешуйчатую тварь по чему придётся»?

Барон засмеялся. Он вообще-то выглядел вполне ещё крепким дядькой, даже странно, что он передал дела сыну. Сидели мы с ним в той самой библиотеке, где он не просто что-то читал, а делал какие-то выписки, судя по забытому в чернильнице перу и раскрытой тетради. Книг, кстати, было немало. По меркам приграничья, так и вовсе невероятно много, причём некоторые были мне неплохо знакомы: сира Фрида, надо думать, свои тома хранила здесь же, чтобы у её ученика всегда были под рукой.

– Я бы и сам мог рассказать, – проговорил барон, подливая мне вина, – как лет пять назад разбуженную посреди зимы молодую виверну злые с похмелья крестьяне забили насмерть досками от праздничных столов: ишь, прилетела тут, подлечиться не дала спокойно.

– А на самом деле? – с любопытством спросила я. С вивернами мне сталкиваться не приходилось, и не могу сказать, чтобы я об этом жалела. Шак говорил, будто в его клане кто-то пытался их приручать, но твари эти слишком тупые и злобные… а может, наоборот, чересчур сообразительные и потому не желающие подчиняться двуногим и делиться с ними добычей. В общем, незадачливого укротителя чуть не сожрали, и попытки свои он оставил.

– А на самом деле, – усмехнулся барон, – чтобы справиться с нею, понадобились полтора десятка егерей, я сам, вязовский маршал, меллеровские охранники, Рената Винтерхорст с сиром Бирюком, кузнец с сыновьями и девушка с арбалетом гномской работы. Отличный стрелок, между прочим. Если у меня когда-нибудь появятся деньги на хотя бы десяток таких арбалетов, я заставлю её учить рекрутов с ними обращаться.

– Если сама она хорошо стреляет, это ещё не значит, что из неё выйдет хороший наставник, – возразила я.

– Знаю, – отмахнулся он. – Это так… помечтать. Попробуй-ка выкроить денег на десяток гномских арбалетов.

– Какой там десяток, – согласилась я, вспомнив всего-навсего заклёпки на своей куртке и озвученную гномом-кузнецом цену. – На один бы денег хватило.

– Вот-вот, – вздохнул барон, но посокрушаться всласть ему помешали. – Что такое? – спросил он мальчишку, нетерпеливо приплясывавшего в дверях.

– Там это, вашмилсть, – выпалил тот, – сира Катриона приехали и примак… то есть, этот… консорт ейный. Спрашивают сира Генриха, а он же из Мохового покуда не возвращался. Чего сказать-то? Чтобы его милость подождали?

Сир Георг хмыкнул то ли озадаченно, то ли неодобрительно, но велел звать нежданных гостей прямо сюда. Чтобы заодно познакомить меня с нанимателями.

========== Глава третья, в которой героиня знакомится с нанимателями и собратьями-магами ==========

Гилберт Меллер оказался моложе, чем я думала – мужику только-только тридцать исполнилось. Или смотрелся он на эти «только-только»: круглое лицо, что ни говори, молодит своего обладателя (забавно, что круглолицые женщины стараются придать своим физиономиям классическую овальную форму – но при этом хотят по-прежнему выглядеть моложаво). Не знаю, с чего его кто-то обозвал «толстым крысом». Склонность к полноте у него имелась, не поспоришь, но чтобы этот мягонький благополучный жирок превратился в пуд лишнего веса, Меллеру требовалось осесть на одном месте и сидеть там за конторкой, трижды в день выходя из-за неё исключительно к обеденному столу. Однако пока что он, как говорил мне его поверенный, трижды-четырежды в год мотался из Озёрного в Волчью Пущу и обратно, а трактирщики строго следят за тем, чтобы путешественники ели не слишком много и не слишком вкусно, а спали не слишком комфортно.

Супруга Меллера, со слов того же поверенного, была примерно моих лет, хотя смотрелась постарше, почти ровесницей консорту. Да уж, жизнь в приграничье не та, чтобы выглядеть свежо и молодо. Хотя мне вспомнились восточные романы, в которых среди прочих достоинств юных героинь непременно указывалось, что в их четырнадцать выглядели они на все девятнадцать. Это, очевидно, похвала была такая серьёзности и взрослости правильных девушек. Красавицей назвать сиру Катриону ни у одного льстеца язык бы не повернулся, но личико мне понравилось. Прямо настоящая матушка своим людям, у которой для них и пряничный человечек всегда припрятан, и розга за притолокой припасена.

Барон представил меня ей, я встала, чтобы поздороваться, и сделала было движение выйти из библиотеки, чтобы не мешать разговору, который определённо никак меня не касался.

– Нет-нет, – сказал Меллер, вставая за спинкой стула, на который села его супруга, – никаких секретов, сира Вероника. Просто вы первой узнаете новость, которая станет главной сплетней на ближайший месяц.

– Думаете, всего на месяц? – немного нервно хмыкнула сира Катриона, машинально собирая кошачью шерсть с замшевой раздвоенной юбки (довольно заслуженной, кстати, как ни странно это для супруги весьма состоятельного мужчины). – А по-моему, её на все девять лет хватит.

– Девять? – озадаченно переспросил сир Георг. Я тоже удивилась такому жёстко отмеренному сроку жизни для сплетни. Барон, впрочем, тут же сообразил, о ком пойдёт речь: он-то своих людей знал. – Хотите удочерить Мадлену?

– Зачем? – удивилась сира Катриона. – Она и так дочь моего брата. Нет, я хочу выделить Огров Палец в самостоятельное владение и отдать ей.

– И моему сыну принесёт вассальную клятву восьмилетняя девочка? – довольно ехидно уточнил барон. Но тут же серьёзно предложил: – Может, вам стоит подождать до её совершеннолетия?

Сира Катриона упрямо мотнула головой.

– Наследником Вязов будет мой сын, – сказала она. Я, не сдержавшись, заломила бровь: «мой»? Не «наш»? Когда консорт у тебя за спинкой стула стоит? – Дочь я замуж не отдам, – продолжила сира Катриона, – найду ей консорта в маршалы. Сир Эммет вон сам уже… Ладно, неважно. Я хочу, чтобы в Вязах опять жила большая семья, а не… как это было ещё лет пять назад. А у Мадлены будет свой лен, пусть всего только карьер и полтора дома при нём. – Меллер при словах «всего только карьер» иронически улыбнулся, но поскольку стоял он у супруги за спиной, видеть она этого не могла. – Чтобы ни одна сука не смогла дуть в уши бедной сиротке, как её злые родственники обошли с отцовским наследством, – ожесточённо прибавила сира Катриона.

– Не думаю, что Мышка станет слушать таких доброхотов, – заметил её консорт. Супруга глянула на него через плечо с таким видом, будто нехотя признавала его правоту, однако всё-таки поступала при этом по своему разумению. – Но пусть у неё действительно будет своё владение. Собственно, поэтому, сир, – сказал Меллер, обращаясь к барону, – мы и хотим сделать её владетельницей Огрова Пальца прямо сейчас. Она вырастет с осознанием того, что у неё есть своё имение, о котором она должна заботиться, и есть люди и не люди, которых она должна защищать. В семнадцать лет готовить к управлению чем бы то ни было – немного поздно. Хозяев с колыбели надо растить, иначе они и в шестьдесят хозяевами не будут.

Барон, чуть помедлив, кивнул. Я тоже подумала: свались на меня сейчас в наследство (ну вот представим себе на миг такое диво!) даже не само Засолье, а любая из тамошних шахт и посёлок при ней, всё, что я смогу – это глупо хлопать глазами и послушно подписывать документы, подсунутые мне управляющим. И дело не только в том, что я понятия не имею, как устроены соляные шахты, чем оборудованы и что нужно делать для того, чтобы они приносили прибыль. Я, наверное, потому так легко согласилась пойти в напарницы Шаку, что там никакого равенства даже не предполагалось: он умелый боец, опытный наёмник… мужчина наконец, а я могу быть либо одиночкой, либо ведомой. Не лидер я, однозначно не лидер по натуре, да ещё и всё моё воспитание строилось по принципу: «Занимайся своим делом и не лезь в чужие». Дочка травницы, что тут скажешь.

– Хорошо, – сказал сир Георг, поразмыслив, – я поговорю с Генрихом. Резон в ваших словах и правда есть. Кстати, Гилберт, что вы там надумали с масляным прессом?

– Если вы не против этого строительства, осенью расчистим место под небольшой заводик. – Тут Меллер чему-то усмехнулся и прибавил: – Дядя хочет записать его на Элеонору.

– Ваш дядя вечно нарушает им же составленный брачный договор, – пробурчала сира Катриона, но по-настоящему недовольной совсем при этом не выглядела. Если Элеонорой звали её дочь, я бы на её месте тоже не особенно сердилась.

– Построить при этом заводике посёлок в полтора дома, – с той же ехидцей, что говоря про Мадлену, уточнил барон, – выделить в самостоятельное владение, а там и купить двоюродному внуку титул барона Орлановой Кручи? Этого ваш дядя хочет?

Меллер чуть пожал плечами.

– Не знаю, сир. Всё может быть. Не зря же его назвали в честь того Алекса Меллера, что стал сеньором Камышовой Башни.

Ого, а вот этого я не знала. То есть, о том, что владетели Камышовой Башни состоят в каком-то родстве со сказочно богатыми бакалейщиками, известно всему Приболотью, а может, и не только ему. Но я считала, будто тамошние сеньоры просто женились на прекрасно воспитанных и образованных девицах с немалым приданым, а это, оказывается, сам Шторм до того, как получил щит с саламандрой, звался Меллером. Ничего себе история. Прямо баллады можно писать.

Семья у сира Георга была немаленькая, хотя все его братья и сыновья с жёнами и детьми наверняка дома собирались разве что по большим праздникам. Зато, как обычно, в замке болтались вассалы, приехавшие по каким-либо делам, жили гувернёры-гувернантки, обедавшие, в отличие от простой прислуги, за одним столом с хозяевами, наезжали в гости родственники… У барона Волчьей Пущи за столом было даже куда просторнее, чем у моего деда: у того вечно толклась целая толпа незамужних тётушек, кузин и племянниц. Тут я откровенных приживалок не видела, разве что рядом со мной (чуть выше меня,* если точнее) сидела сухопарая дама во вдовьей повязке – когда-то роскошной, вышитой чёрным шёлком по чёрному бархату, но давно уже выцветшей, застиранной и явно доставшейся даме от более состоятельной сестры по несчастью. На меня она (дама, ясное дело, не повязка) глянула, поджимая увядшие губы, но ей вообще не повезло с компанией.

Потому что меня посадили отнюдь не рядом с прямым вассалом барона и её консортом, а словно в отрочестве, на самый дальний конец стола. Ниже сидели только маги, вообще к первому сословию не относящиеся никаким боком, даже гувернёров-гувернанток не было (наверное, их в детской кормили вместе с хозяйскими детьми – не на кухне же). Напротив меня оказался заносчивый тип, одетый так дорого, как ему только позволяло происхождение – тот самый Отто, о котором обмолвился трактирщик. Не знаю, правда ли он был подпаском. Возможно, и был когда-то, но хорошая библиотека и общество магистра Ковена боевых магов о-очень заметно на него повлияли. Даже не подумаешь, что Отто родился и вырос в одной из здешних деревушек. Самомнение у него уж точно было не пастушьим.

Со мной он, впрочем, держался приветливо и охотно поддержал начатую мною вежливую застольную беседу ни о чём: я всё же не просто какая-никакая сеньора, а ещё и прослушала три полных курса Магической Академии (на большее просто денег не хватило, мне и за эти-то три года предстояло выплачивать и выплачивать долги и проценты по ним). Про академию я ему, главным образом, и рассказывала, к немалому разочарованию вдовицы, насторожившей было уши. Про то, как мало он потерял, обучаясь у магистра Ковена, а не у тамошних преподавателей, предубеждённых против западных варваров и не считающих нужным это скрывать. Особенно если ты посредственность, не представляющая никакого интереса для Старых семей – а Отто совершенно точно не был сильным магом, тот же Каттен одним щелчком размазал бы его Щиты, случись такая нужда.

Впрочем, сила силой, а опыт – это опыт. Опыта же боевик на границе с орочьими землями поневоле должен был набраться очень быстро. А ещё Отто напомнил мне кое-кого из соучеников в академии тем, сколько на нём блестело и позванивало всякого добра: серьги, кольца, наверняка ещё и амулет, просто незаметный под одеждой… Кстати, всё серебряное и с камнями, грубо нарушающими Указ о дозволенных одеяниях. Видимо, барону слишком нужен был боеспособный стихийный маг, и на нарушение Указа сир Георг… скажем вежливо, закрывал глаза. Целитель, кстати, тоже носил штук шесть или семь разных колец (включая печатку с волчьей мордой), серьгу в левом ухе и массивную цепочку, то и дело выглядывающую из-под ворота – всё тоже серебряное. Меня ещё вчера, во время лечения, это удивило. Теперь уже, пожалуй, не удивляло.

А Каттен, ясное дело, спросил, как моя спина. Я ответила, что намного лучше, а чудесного мгновенного исцеления я и не ждала. Я же сама маг и знаю, что слишком быстрое лечение способно убить ничуть не хуже полного небрежения: телу может банально не хватит ресурсов, чтобы успевать за навязанным ему темпом восстановления. Ну, или целитель может отдать пациенту часть собственных жизненных сил – а зачем бы ему отрывать от себя, любимого, годы жизни и здоровья ради какого-то постороннего человека? Каттен удивился моему ответу. Он всю жизнь был уверен, сказал он, что боевики абсолютно бездарны в целительстве и потому не знают о нём самых простых вещей.

– Моя мать была травницей, – объяснила я. – А когда отец забрал меня в замок, со мной занималась тамошняя целительница: основы лечебной магии, медитации, базовые знания…

Это она и подсказала деду, как приличным образом избавиться от совершенно ему в замке не нужной двоюродной внучки, которая мало того, что была бастардом, – это-то ерунда, кого подобным удивишь? – так ещё и магессой. К тому же одарённой не целительскими талантами, как должна бы в матушку-травницу, а склонностью к магии стихий, которая свалилась на мою несчастную головушку, одни отродья Бездны знают откуда. Так что сама обучать меня всерьёз дедова целительница отказалась: только время тратить зря.

А Отто меж тем возразил Каттену, что время от времени подлечивает егерей по мелочи. Целитель на это с едкой улыбочкой поинтересовался, сколько сил у могучего боевика уходит на то, чтобы затянуть кошачью царапину. Отто слегка сдулся, а я подтвердила: заклинания чужих Школ кому угодно даются тяжело. Ясное дело, мы и обсудили и это.

Мы вообще больше болтали, чем ели. Впрочем, здешняя еда внимания и не заслуживала – даже странно для баронского замка. Или я слишком хорошо помнила трапезы в Засолье? Дед покушать любил, ценил разнообразие, а повара в его замке всегда готовили столько, что даже нам, бедным родственницам, сидевшим в нижнем конце стола, доставались иной раз деликатесы, на которые у важных господ уже не хватило места в желудках. В Волчьей Пуще голодным вряд ли кто из-за стола выходил, но целая тарелка ячменной каши (да ещё и не слишком хорошо сваренной) с куриной спинкой – это всего лишь тарелка ячменной каши с куском курицы, выловленной из супа и зажаренной в печи. Я съела румяную кожицу, отковыряла вилкой разваренное мясо с обширной кости, вяло порылась в каше, подъедая с краешку, где она хотя бы пропиталась куриным жиром, и тоскливо вздохнула: мои пирожки с вареньем до нашего конца стола не добрались. А в Вязах всё так же печально? Хотя… там же Гилберт Меллер бывает наездами. Вряд ли он согласен есть ячменную кашу семь раз в неделю.

Они – он и сира Катриона – договорились-таки с бароном, в какой день им привезти сиру Мадлену, чтобы записать её у нотариуса единственной и полноправной сеньорой Огрова Пальца. Я представила себе, как восьмилетняя девочка становится на левое колено перед стариком и ломким от волнения голоском зачитывает текст вассальной клятвы… М-да, даже не знаю, плакать или смеяться. С другой стороны, предложил бы мне кто-нибудь любой клочок собственной земли во владение, я бы и на оба колена бухнулась. Но мне-то двадцать шесть недавно исполнилось, и жизнь меня хорошенько повозила мордой по самым разным столам. Я-то оценила бы такой подарок судьбы, а что поймёт в церемонии девочка восьми лет?

– Я не спросила сиру Катриону, она сегодня возвращается к себе? – спросила я, неловко выгибаясь, чтобы высмотреть своих нанимателей. Увы, сидели они на одной стороне стола со мной, и мне мешали вдовица, сидевший за ней тощий унылый тип с соломенными волосами и совсем не тощий тип постарше и с обширной лысиной. Чтобы задать этот вопрос сире Катрионе, следовало ждать окончания трапезы, даже если сама я уже ничего не хотела.

– Нет, – уверенно ответил Каттен. – Она просила после обеда осмотреть её, потом пойдёт в часовню… А Гилберта сейчас перехватит сир Кристиан и заведёт такой разговор, чтобы сира Луиза, его супруга, челюсть себе вывихнула, слушая их, и ушла искать более интересных собеседников.

– Зачем? – удивилась я, от нечего делать рисуя вилкой в каше морозную руну. Магией её я напитывать не стала, ясное дело. А то ведь и каша примёрзнет к тарелке, и вода в корыте ледяной коркой покроется, если тарелку бросят туда оттаивать.

– У них был роман, – заговорщицки понизив голос, пояснил Отто. – У сира Кристиана с Гилбертом. Но сира Катриона ревновала своего консорта, а сира Луиза – своего супруга, в результате сир Георг запретил сыну вообще появляться в Вязах.

– Сиськи Хартемгарбес! – с чувством сказала я, заставив вдовицу поперхнуться и с негодованием глянуть на меня. – Какие тут у вас страсти кипят, оказывается. А кто ещё из дам ревнует супруга к каждому дереву? Чтобы заранее знать, с кем опасно даже погоду обсуждать?

– Сира Амелия только рада, что у её мужа есть фаворит, – хмыкнул Каттен. – Но сир Генрих вполне обходится своим кондитером для души и крестьянками для тела, так что ловить там нечего.

– Старший сын барона? – уточнила я. Всё же я практически никого ещё здесь не знала.

– Барон уже в сущности. Сотрите руну, сира Вероника, у вас уже ледок по краям тарелки заблестел.

– Ах ты!.. – я торопливо перемешала кашу. Видимо, заболтавшись, я привычно активировала уже начертанную руну. – Простите. Каждое лето зачаровываю погреба и ямы, уже само собой получается…

– Вы для этого пользуетесь рунами? – удивился Отто.

– Я слабенький маг, – с тяжким вздохом озвучила я очевидное. – Мне пришлось плотно засесть за ритуалы, руны, зачарование, чтобы хоть как-то справляться с программой академии. Там, где вашей наставнице достаточно было щёлкнуть пальцами и сказать «glacio», мне надо выписывать рунную цепочку. – Правда, она действует гораздо дольше простого заклинания, потому что и сама довольно медленно выдыхается со временем, а ещё тянет потихоньку и рассеянную в мире «сырую» магию, и жреческие благословения. Нужно только столкнуть этот камушек с горки, а уж дальше он покатится сам.

Но это своему ученику должна была объяснить ещё сама Фрида Ледышка. Меня же беспокоило совсем другое.

– Вы говорили, что сиру Кристиану пришлось расстаться с Меллером. Значит, сира Катриона ревнива? – с опаской спросила я. Вот же не было печали – нарваться на ревнивую дуру. Как бы контракт не пришлось расторгать. Ага, и тогда уж писать Шаку, чтобы забрал меня отсюда в свои Поющие Пещеры: жить-то я на что буду? – Или ей не нравится, что её променяли на мужчину?

– Сира Катриона дама сложная, – усмехнулся Каттен. – Она слишком переживает из-за того, что она деревенщина и её консорту с нею толком не о чем поговорить. Но подтянуться до его уровня у неё ни сил, ни времени не хватает, а снисходительно поглядывать на тех, с кем Гилберту есть о чём поболтать, она не может, просто натура не позволяет.

– Повезло же мне с контрактом, – вздохнула я.

– Да просто заведите себе постоянного приятеля на этот год, – посоветовал Каттен. – Если вы будете… хм… заняты, из списка подозреваемых вас вычеркнут. Вон хоть с Отто встречайтесь время от времени.

Мы с Отто оба скептически посмотрели друг на друга: нет, выпить немного и поболтать – это всегда пожалуйста. Но два мага в одной койке – это такая редкость на самом деле. Я не про Лигу Серебряных городов, ясное дело, говорю, с тамошним повальным увлечением магической селекцией, а про нас, тупых и тёмных западных варваров. К тому же Отто совершенно точно был не мой тип. Взаимно, как я полагаю, потому что мы переглянулись и кивнули друг другу с видом «нет-нет, без обид, но нет». Каттен, глядя на нас, только что вслух не посмеялся над нашим единодушием.

– Или вообще меняйте их почаще, – фыркнул он. – Друзей, я имею в виду. Если приятелей будет больше одного, вас заклеймят распутницей, а какой с распутницы спрос? Не по чину сеньоре Вязов к таким ревновать. Но относиться к вам она станет гораздо прохладнее, конечно.

– Спасибо за советы, – кивнула я. – Посмотрим, каким из них лучше будет воспользоваться.

Комментарий к Глава третья, в которой героиня знакомится с нанимателями и собратьями-магами

* имеется в виду, разумеется, не высота стола, а статус сидящего за ним – чем ниже, тем дальше от хозяина дома

========== Глава четвёртая, в которой героиня добирается наконец до места службы ==========

Подъезжали к Вязам мы уже почти в полдень: лошади отдохнули, дороги давно просохли, но выехали мы поздно, и не я задержала всю нашу компанию, расписывая морозными рунами погреб Элиаса Брауна. Нет, когда я вернулась в трактир из пекарни, там ещё даже двуколку меллеровскую не начинали закладывать по причине отсутствия самого Меллера и его супруги. Да, они тоже сняли комнату в трактире, а не остановились в замке, и я их отлично понимала. В замке они были просто вассал барона и её консорт, а прислуге и без них забот хватало. В трактире же все на задних лапках прыгали перед человеком, обеспечившим заведение уверенным, надёжным ручейком серебра: про обозы с бакалеей и не только с нею хозяин пожаловался-похвастался мне ещё вчера – идут, мол, один за другим, только успевай принимать. Я-то угодила в затишье между ними, а то было бы тесно и шумно, и прислугу поди дозовись.

Не знаю, где пропадали почти всё утро мои наниматели. Наверное, у нотариуса. Вассальная клятва – это, ясное дело, красиво и внушительно, но без бумажки с печатью гранитный карьер в месте с дивным названием Огров Палец так и оставался частью владения сиры Катрионы из Вязов, в чём бы ни клялась барону малолетняя сира Мадлена. Так что, думаю, прежде чем везти племянницу хоть к самому барону, хоть к его старшему сыну, сира Катриона наверняка озаботилась сначала оформлением необходимых документов.

Я, дожидаясь её и Меллера, велела сложить в грузовой ящик двуколки и мой сак, и короб, под самую крышку набитый честно заработанными коржиками и медовиками с маком и орехами. После чего уселась на солнышке, без ветра заметно припекавшем, и выслушала от какого-то старика, вязавшего сеть, ворчливую речь о том, как хорошо было раньше в Волчьей Пуще, до всех этих пришлых, и как плохо стало теперь. Бестолково. Беспокойно. Я слушала и благовоспитанно кивала, не задавая поборнику старых добрых порядков бестактных вопросов. Например, о том, почему рубаха у него не домотканая, а из синего веберовского сатина… да Девятеро с ним, с сатином, но вот челнок в сухих мозолистых руках отнюдь не выглядел самодельным. И всё же нет, я не спрашивала об этом. Зачем? Человек вывалил на меня такой ворох сведений о том, во что нынче превратилась Волчья Пуща – я бы за несколько дней дотошных расспросов узнала меньше, чем вот так, слушая, кивая и временами глубокомысленно угукая.

А потом вернулись сира Катриона с Меллером. Для нас с ним заложили роскошную – не в смысле крикливо отделанную, а сказочно комфортную – двуколку, для сиры Катрионы оседлали кобылку, и мы отправились к месту моей службы на ближайший год. Сопровождали нас Беркут и Каракал, двое охранников с характерными лицами уроженцев Бахии, горной области на северо-востоке Лиги, и я даже представить не могу, где и как Меллер умудрился их нанять. Бастардов какой-нибудь Старой семейки понесло на запад за приключениями или признанием, какого им никогда не светит дома? Ну, уж точно не за деньгами: за один скимитар Каракала можно было купить хуторок в здешней глухомани. Или Беркут спасался от участи младшего супруга какой-нибудь старой стервы вроде очередной Кара Су? Каракал-то магом не был вообще, а вот Беркут был, хотя и не очень сильным даже по западным меркам, а по меркам Серебряной Лиги разве что для алтаря годился. Но при этом поглядывал на меня, как орёл на мышь: мол, ему со мной даже связываться смешно. Породистый, огр его залюби, серебряный маг из Старой семьи – гонору больше, чем мозгов. Впрочем, они держались за коляской и глаза мне не мозолили.

Лошади бежали неторопливой рысью, двуколка катила легко и мягко, почти не тревожа мою несчастную спину, мне даже мой тюфячок не понадобился на упругом и ровном кожаном сиденье. Как и плащ, потому что ветер утих окончательно, и солнце спохватилось, что уже Макушка лета не за горами, а тепло всё толком не начиналось. Мы ехали и ехали, по обе стороны дороги зеленели поля, цвели сады, шумели рощицы и перелески: сёла и хутора порядком были разбросаны, а не жались друг к другу – видимо, местные сеньоры желали определённого простора. Или просто оставляли своим детям-внукам возможность со временем прибавить к своим владениям ещё акр-другой возделываемых земель. Это в центральных областях сплошь и рядом ширина межи позволяет разве что межевой столбик воткнуть. Здесь же, ничуть не тревожа соседей, можно было ещё расчищать и расчищать места под поля. Если найдёшь достаточно ровное место, конечно, а то рельеф был… сложный, вежливо говоря.

По дороге мы с Меллером напрямую, без поверенных, поговорили о том, что я должна буду делать в крепости его супруги. С меня требовалось, смешно сказать, поддерживать холод во всякого рода кладовках, освещать гостиную вечерами и в пасмурные дни, играть на мандолине (да, он знал, что я предпочитаю не лютню, а мандолину), пока сира Катриона с помощницей и племянницей заняты рукоделием… Можно петь, а можно рассказывать о том, где я была и что видела. Никаких подвигов от меня ни в коем случае не требовалось. Наоборот, в случае опасности мне полагалось не закрывать своей невеликой грудью нанимательницу, а бежать или прятаться – что будет выгоднее.

– Как я уже говорила господину Каттену, – фыркнула я, – приживалка.

– Приживалка, способная проморозить мясо или рыбу в любую жару? – хмыкнул Меллер. – Называйте это как хотите, сира Вероника, но даже я слышал о тех, кого на Лазурном берегу зовут ремесленниками. Вас, кстати, Варги на службу не заманивали? Они целенаправленно разыскивают именно морозных магов и готовы предлагать чуть ли не пожизненные контракты. Если надумаете через год уехать отсюда, загляните как-нибудь в Трёхгорье… были вы там?

– Да как-то не довелось. Я с пятнадцати лет больше времени провела на востоке, чем в Срединных землях, – пояснила я, и Меллер, ясное дело, кивнул. Ну да, а то он этого не знал! Даже мандолину уже купил взамен погибшей под лавиной. – Кто такие Варги? – спросила я, решив прислушаться к доброму совету. Вдруг в самом деле придётся-таки выходить в резерв? Не шаманкой же к оркам в таком случае проситься.

– Колбасники, разбогатевшие на торговле с гномами. Помнится, кто-то из наших заключал бесплодный брак с одним из Зальцев, хотели их тоже с Домом Ильфердина свести, но пока Зальцы жались и просчитывали риски, влез совсем тогда ещё небогатый Варг. – Меллер лениво шевельнул вожжами (правил он сам, и явно не в первый и даже не в десятый раз) и прибавил с нескрываемым одобрением: – Заложил дом и коптильню, поставил новое оборудование и скупил половину того, что вообще могли предложить трёхгорские мясники.

– А если бы прогорел? – хмыкнула я. – Мог остаться и без дома, и без коптилен, и без складов.

– И вообще без штанов, – усмехнувшись, кивнул Меллер. – Мог. Но если бы не рискнул, так и остался бы средней руки торговцем ливерной колбасой, а не выбился в графские поставщики.