Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Правда, краткость и деловитость ничуть не помешали сиру Рихарду совершенно официально, в присутствии своего сюзерена и моего нанимателя, церемонно и старомодно предложить мне руку и сердце. Причём звал он меня именно замуж – ни о каких консортах и речи быть не могло, по его мнению. Он, знаете ли, не сопляк неполных двадцати лет от роду, да и я отнюдь не вдовствующая графиня. Главой семьи будет он, всё как полагается: с него – имя, земля и меч, с меня… м-м… ни репутации, ни сундука с добром, одни долги. Вот только сира Рихарда это ничуть не смущало. Мне кажется, он мог сговориться с Дромаром, а тот мне ещё летом заявлял, будто мои долги Дому Ильфердина – это вообще не проблема. Объединившись в попытке удержать меня в Волчьей Пуще, эти два… эти, скажем вежливо, двое существ мужского пола могли решить, что законный супруг своей властью просто передаст долги жены другому Дому. Для человека, затевающего обустройство собственного владения, лишние пять-шесть лет на цепи у гномов погоды не делали. Меня несказанно раздражало намерение решать за меня, но мантикора меня закусай, сир Рихард намеревался вместе со мной выбираться из совместно нажитых проблем. Словно напарницей звал, а не замуж. Ясное дело, я не могла не оценить такого подхода к браку. В конце концов с Шаком мы тоже равноправными партнёрами не были: зачем бы я бодалась с чистокровным орком за свои права, когда он совершенно добровольно готов был предоставить мне весьма ощутимые привилегии?

После завтрака сир Кристиан, Феликс и Клементина засобирались в Волчью Пущу. Сира Катриона, разумеется, тоже вознамерилась ехать с ними, а ещё велела послать за Лоренцо и отцом Верноном. Снегу намело немного, его больше гоняло ветром туда-сюда, чем подсыпало из высоких облаков с заметными просветами, и ехать решили в том самом шарабане, в котором совершенно свободно помещались шесть человек или даже гномов, причём одетых по-зимнему. Я представила себе два-три дня в крепости, где за старшую останется Аларика, и порадовалась грядущим послаблениям. Всё-таки сира Катриона уж очень сурово требовала порядка. Аларика тоже могла найти работу кому угодно, хоть рекрутам своего мужа, но так не лютовала, понимая, что все дела не переделаешь, даже если умрёшь, надорвавшись в попытках всё успеть.

А поскольку предотъездная суета меня не касалась, я ушла к Меллеру в кабинет, взяла очередную амбарную книгу и засела за проверку. Собственно, хитрый толстый крыс потихоньку скинул на меня всю текущую документацию, потому что сам сидел с обширным, как рана от фламберга, отчётом за прошлый год. Как он в позапрошлом справлялся один, я просто не представляю.

– Признайтесь, вы меня учите обходиться в будущем имении без управляющего, – проворчала я, придвигая к себе абак, который Меллер ещё тем летом привёз для меня вместе с прочим добром.

– Я вас учу проверять документы, которые вы будете подписывать как владетельница, – хмыкнул он. – Управляющий вам понадобится, разумеется, иначе у вас времени на основные занятия не останется. Пишите, когда понадобится, порекомендую кого-нибудь.

Он тоже не вмешивался в сборы, а сидел себе и писал, считал, чертил. Но дверь мы не закрывали, так что разговоры поневоле слышали: вместе с Лоренцо и отцом Верноном пришла Рената, следом – сир Генрих, а за компанию с ним – Людо. Вернее, они пришли вместе, но Людо вовсе не пытался побыть с покровителем хоть ещё полчасика. Он Меллеру принёс заказ на двух листах.

И ему хватило наглости упрекнуть меня в том, что я просила у сира Рихарда время подумать над его предложением. То есть, подала ему надежду – наверняка напрасную.

– А я должна была тут же, не сходя с места, отказать человеку, который мне ничего плохого не сделал и которого мне совершенно незачем и не за что унижать этаким пренебрежением? Да ещё и в присутствии шестерых свидетелей, один из которых – Лоренцо Стрега? – удивилась я недовольному замечанию Людо. – Нет, дорогой, я не балованная девочка из богатой, влиятельной, знаменитой семьи. Хамить тем, кто выше меня по статусу, для меня занятие слишком рискованное. Ясное дело, я сказала, что подумаю. Вот приедет на Равноденствие, на праздник, там я ему и откажу со всеми полагающимися реверансами. Народу соберётся много, всем будет не до нас. Кстати, дорогой, а тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело?

Ну да, я тоже разозлилась. Во-первых, сам Росс устроился очень удобно: числиться фаворитом наследника баронства и спать при этом с ведьмой – сплошная выгода со всех сторон (тут Лоренцо, гад ядовитый, к сожалению, был совершенно прав; вот ни полусловом не соврал). И этот человек недоволен тем, что я могу поискать кого-то понадёжнее, чем любовник, которому покровитель в любой момент может запретить встречи со мной? А во-вторых, если уж выяснять перспективы наших отношений, то без свидетелей, нет? А не в присутствии моего нанимателя.

– Конечно, это твоё дело, – тут же отступил Людо. – Но у сира Рихарда долгов гномам будет даже не на пять лет. Зачем это тебе? Своих мало?

Я сдержанно фыркнула:

– К чести сира Рихарда, он первый, кто заявил, что долги жены – забота мужа. Не то чтобы я собиралась их навесить на него, но он меня приятно удивил.

– Сказав, что ты можешь спокойно отдавать свои долги, он тебе мешать не будет? – ядовито уточнил Людо. – Мотайся, дескать, дорогая, по всему баронству и даже в Захолмье можешь ездить когда вздумаешь, только знай зарабатывай денежки, а можешь вообще к гномам наняться – я не против?

– Я так понимаю, сир Генрих тебе подробно пересказал наш разговор?

– Конечно.

– Людо, – сказал вдруг Меллер и даже перо воткнул в стаканчик, всерьёз отрываясь от своего отчёта, – я, возможно, покажусь сентиментальным дураком, но когда любишь кого-то, в первую очередь желаешь счастья ему или ей, вы так не думаете? А если это не любовь, то извините, какие у вас основания требовать от человека, с которым вам удобно, чтобы он оставался именно с вами? Он или она тоже ищет, с кем… удобно. Надёжно, комфортно, прилично. Сир Рихард выдал замуж обеих женщин, родивших ему детей, а детей забрал в крепость своего старшего брата. Вы для сиры Вероники ничего подобного сделать не можете – но требуете, чтобы она оставалась с вами?

Росс покраснел. У него вообще легко проступали красные пятна на скулах, но тут он просто залился краской.

– Я не благородный сеньор, – с заметным усилием проговорил он. – Такие высоты духа – не для меня, уж простите. Я не готов делиться женщиной, которая мне дорога’.

– Не готовы отпустить её к тому, кто даст ей и её детям гораздо больше, чем вы?

– Больше – чего? – вскинулся Людо. – Заботы? Внимания?

– Того, чего ты ей дать не можешь. – О-о, ещё и сира Генриха принесло. Нам с Меллером пришлось встать и по-дурацки стоять у стола, как наказанным ученикам. – Имя, дом и законные дети – мало тебе? Сын главного судьи графства в брак с моим дядей вступил ради одного только имени.

– У магов свои… имена, – хмуро сказал Людо, но больше возражать покровителю не стал. Не посмел? Не захотел? Не знаю. Я плохо представляла себе их отношения.

– Дети магов – не обязательно маги, – ответил сир Генрих, внимательно, похоже, слушавший в своё время Ледышку. – Незаконный сын ведьмы, и даже не маг при этом – ты своим-то детям такого хочешь?

Людо промолчал, только на бледном лице продолжали некрасиво рдеть косые полосы румянца, и вряд ли от смущения. Зато влез Меллер.

– Ох, сир Генрих, – сказал он, с тоской переводя взгляд с него на меня и обратно. – Как только мне начинает казаться, что я почти уже убедил сиру Веронику остаться ещё хотя бы на три года, обязательно влезет кто-нибудь, кто отобьёт ей всякое желание задержаться даже на месяц-полтора, пока я найду ей замену.

– Вы думаете, это я подговорил сира Рихарда сделать ей предложение по всей форме?

– Нет, сир, я знаю, что не вы, – тон у Меллера был безупречно почтителен, но досада так и лезла сквозь эту почтительность. На самого сира Генриха, как я понимаю, досада, что вечно рвётся напролом там, где можно заболтать, улестить, наобещать винных рек в сырных берегах и гор медовых пряников в придачу. – Они с сиром Матиасом хозяйственные дела начали обсуждать, когда ещё Ведьмина Плотина и достроена толком не была.

– Так, – перебила я Меллера. – Прошу прощения, господа, но вы все, кажется, забыли одну мелочь. Предложение делалось мне, и решение по нему буду принимать я, и только я. Сир Генрих, напоминаю, вы сюзерен супруги моего нанимателя, а не мой. – Он легко выдержал мой взгляд в упор, хоть и неохотно кивнул, не споря с очевидным. – Людо, – неприятно признавать, но я первой отвела глаза; утешало только то, что и Россу следовало сказать несколько проникновенных слов, так что я вроде бы и не уступала баронышу, а просто перевела взгляд на следующего собеседника: – я не хочу говорить об этом при посторонних, но ты меня вынуждаешь. Мы – любовники. Всего-навсего. Ни у меня на тебя, ни наоборот никаких прав нет. Мы вместе ровно до тех пор, пока одному из нас это не надоест. И мне очень не нравится то, что ты себе позволяешь. Не… не провоцируй меня, пожалуйста. – Он промолчал, а я с тяжким вздохом сказала нанимателю: – Господин Меллер, раз сира Клементина уезжает, давайте я пока с Мадленой позанимаюсь. А то нас тут слишком много собралось.

– Да, конечно, – с облегчением откликнулся он. – Спасибо, сира Вероника.

И я пошла в детскую – звать Мадлену на урок… чего-нибудь. Энн-Сеннат разучить, что ли, или разложить на столе карту мира и устроить по ней общий опрос: пустяки для умной, бойкой, с отличной памятью девочки и повод поболтать о своих путешествиях для меня.

Должно же в такой день быть хоть что-то хорошее.

Комментарий к Глава пятая, в которой день не задаётся с самого утра

Народ, я не замораживаю работу, но продолжения, кажется, не будет долго. Потому что мне то не пишется вообще, то категорически не нравится то, что написалось.

А ещё сира Вероника никак не определится, чего же она хочет. Вернее, как ей поступить – мечтает-то она всё о том же:

О каменной башне в чащобе лесной,

Где свежесть морозная всюду,

Там книги и звёзды, и тишь да покой,

Вот где я счастлива буду.

И если у меня уже брезжил впереди эпилог с припевом из песни “Машины времени” в качестве саундтрека:

Но зовёт нас путь,

Подгоняет ночи тень.

Я сюда ещё вернусь,

Мне бы только выбрать день…

то теперь Вероника вообще не уверена, что ей стоит уезжать. Заново лечиться, если что, у неё ни денег, ни желания нет.

Вот такая вот загогулина.

========== Глава шестая, в которой героиня размышляет о проклятиях, интригах и ценах ==========

То ли Клементина всё-таки, несмотря на клятву, проболталась о проклятии… ну, как проболталась? Пожаловалась на свою горькую долю, а умные люди сделали правильные выводы из нечаянно вырвавшихся слов. То ли мать Клара, та самая любительница дорогих ярких риз, была особой неглупой и знающей, так что ей даже обмолвки Клементины не понадобились… В общем, жрица отправила паническое донесение в Озёрный о том, что орочье шаманское проклятие уже почти начисто извело род вязовских владетелей, а теперь перекинулось на живущую в Вязах фаворитку баронского сына. Которая, между прочим, носит дитя баронской крови – и не перейдёт ли теперь проклятие ещё и на баронов Волчьей Пущи?

Отправила она это послание не обычной почтой, а курьером Королевской Службы Доставки, который привёз какое-то важное и срочное сообщение Серпенту, а обратно собирался ехать налегке и не торопясь. Но мать Клара заплатила ему из собственного кармана, и курьер с обычной для его службы скоростью доставил по экземпляру её сообщения секретарям Его Святости и магистра ордена Пути в Озёрном. Сира Катриона говорила, что мать Саманта жаловалась, будто посылала одну просьбу о помощи за другой, однако от неё отделывались пустыми отписками. Не знаю. Может быть, в Озёрном сменилось руководство Храма, а может быть, мать Клара умела писать гораздо убедительнее, чем старшая жрица Волчьей Пущи, только на её донесения ответ пришёл практически немедленно. Двух недель не прошло с отъезда курьера, а в Волчью Пущу нагрянули дознаватели из ордена Пути и какой-то невзрачный тип с не запоминающимся лицом, одетый в простой тёмно-синий мундир судейского чиновника с ничего мне не говорившими загогулинами на лацканах.

Допрашивали они всех подряд, от глав семей до конюхов и прачек, так что сохранить историю с проклятием в тайне не получилось. Барон потребовал только, чтобы смерть сиры… как же её? Гардения?.. Глициния?.. цветочное что-то… так и продолжала считаться случившейся по естественным причинам: ну, простудилась девица жестоко и сгорела в три дня, как свечка. (Волчья Пуща только дух облегчённо перевела: хвала Девяти, сира Цветочное Имя не чёрную лихорадку подцепила, а просто застудила то ли грудь, то ли ноги, иначе бы она много кого прихватила с собой.) В конце концов за свою дурость она заплатила собственной жизнью, а трепать имена её родных и собственного сына в придачу барон даже ордену Пути дозволять не собирался. Вряд ли бы его запрет остановил магистра Фредерика, – да-да, целый магистр приехал разбираться! – если бы тот пожелал предать подробности огласке. Однако брату Фредерику тоже категорически были не нужны разговоры о том, что приличная прихожанка из семьи примерных верующих где-то раздобыла описание наитемнейшего ритуала, чтобы отомстить чужачке, лишившей её даже призрачной надежды на ответные чувства сира Кристиана. Магистр официально заявил на проповеди, собравшей половину баронства, что проклятие, поразившее сиру Клементину, было орочьим, тем самым шаманским, которое так опрометчиво навлёк на своё владение сир Альберт из Вязов. И так же официально объявил благодарность нам – магам! – за своевременно принятые меры по его снятию, а матери Кларе – за то, что со всей доступной ей быстротой и не жалея собственных средств поставила в известность орден (это, как я понимаю, было предупреждением старшей жрице, чтобы не вздумала наказывать подчинённую за излишнюю инициативу).

Кстати, никаких изменений в составе местного жречества не случилось. Кажется, зря мы с Меллером напридумывали себе заговор с целью отправить старушку в отставку: все остались на своих местах, даже матушка Саманта, дальновидно сохранившая ответы храмовой канцелярии на свои вопли о помощи. Я-то ждала, что кого-то из святых матерей или сестёр увезут в Озёрный для разбирательства и наказания, потому что отец Вернон сказал о книге, найденной в доме сиры… э-э… Георгины вроде?.. будто такими обычно пользуются именно служители Храма. Да, это было совершенно законное, приличное издание с наставлениями о том, как своевременно распознать тёмное колдовство. Книга, по словам отца Вернона, обнаружилась возле кухонной плиты, и неграмотная кухарка выдирала из неё по листочку-другому на растопку, знать не зная, что это за пожухлый растрёпанный томик без обложки здесь валяется и откуда он вообще взялся: раз бросил к печке кто-то из хозяев, так стало быть, им не нужен. Ни родители покойной девицы, ни братья-сёстры тоже ничего о нём сказать не могли, а её уже тем более не спросишь. Некромантия, что ни говори, по всем Срединным землям запрещена (тут мне в голосе отца Вернона послышалось лёгкое сожаление, и я при всей моей неприязни к магии смерти могла его понять: толковый некромант на государственной или орденской службе был бы временами очень полезен).

В общем, осталось у меня от этой истории чувство острой неудовлетворённости. Ну откуда в доме обыкновенных деревенских сеньоров взялась книга, предназначенная для служителей Девяти, в основном? Как не слишком образованная (а проще говоря, едва способная прочесть пестрящее ошибками письмо какой-нибудь кузины и нацарапать такой же малограмотный ответ) особа додумалась истолковать наставления из этой книги в качестве примера чего ни в коем случае делать нельзя? Определённо, что-то тут было нечисто, вот только лезть с вопросами не то что к дознавателям, королевским ли, орденским ли – даже к самому отцу Вернону у меня ни малейшего желания не имелось. Следовало радоваться уже тому, что орден Пути в кои-то веки не только не пытался повесить всех собак на нас, особенно на Лоренцо, а наоборот, признал наши заслуги. Магистр ещё и предлагал обращаться прямо к нему, лично, в случае каких-либо проблем с Храмом – приятно, конечно, и полезно, но странно и потому подозрительно.

– Ох, сира Вероника, – усмехнулся отец Вернон, которому я выразила своё недоумение по поводу непривычной любезности орденского магистра, – наше отделение ордена давно уже находится в очень напряжённых отношениях с штаб-квартирой в Больших Кошках. И само Краснолесье второй век старательно ссорится со всеми, до кого может дотянуться, и Архимагистр поддерживает тамошнего короля, вместо того чтобы заняться прямыми обязанностями главы паладинов – борьбой с нежитью, нечистью и вредоносной магией. Наш же Совет магистров в полном согласии с политикой Его Величества старается использовать законопослушных магов для борьбы с преступниками, поэтому мы не только не чиним вам лишних сложностей и неприятностей, но и стараемся наладить добрые отношения на будущее. В конце концов, кто лучше паладинов знает возможности магов?

– Врага надо знать в лицо, – ядовито поддакнула я.

– У самого ордена Пути, в отличие от его членов, нет ни друзей, ни врагов, сира Вероника, – возразил отец Вернон. – Есть только цели и интересы. А они у ордена совпадают с таковыми у большинства населения королевства, включая магов вроде вас: порядок, стабильность и безопасность… – Тут отец Вернон хмыкнул и поправился: – Ну, если можно вообще говорить обо всех этих прекрасных вещах на границе человеческих земель.

Я коротко посмеялась над стабильностью и безопасностью Волчьей Пущи, отец Вернон тоже усмехнулся и продолжил выбирать книгу на вечер. А может, и не только на вечер. Вообще-то, приехал он удостовериться, что сира Клементина жива-здорова. Ну… Она действительно была здорова: и Лоренцо, и Феликс потрудились на совесть, Клементина даже от отёков больше не страдала. Но едва ей полегчало, она тут же уехала в Старицу заниматься любимым делом, так что отцу Вернону предстояло день-другой провести в нашей компании, ожидая её возвращения (и не могу сказать, чтобы он расстроился, услышав эту новость; сидеть почти безвылазно в Волчьей Пуще ему наверняка так же надоело, как мне – в Вязах).

А ещё он в лучших здешних традициях захватил с собой письма из почтового отделения, раз уж всё равно ехал сюда. И одно из них вручил мне. Я схватила конверт в неясной надежде, но письмо было отправлено из Озёрного и отправителем значился какой-то С. Милк, владелец кондитерской «Сладкое счастье». Я в некотором недоумении пробежала глазами строчки, изобилующие кудрявыми росчерками и вычурными хвостиками: господин Милк делился со мной своими печалями по поводу сложности хранения деликатных и недешёвых продуктов вроде сливок и масла, а тем более уже готовых тортов и пломбиров. Особенно учитывая, с насколько взыскательной публикой ему приходится иметь дело. Морозный маг, писал он, тем более опытный и умелый, был бы для него просто спасением. Условия Симон Милк предлагал ничуть не хуже, чем Гилберт Меллер, разве что собирался просто платить мне, а не погасить мои долги Дому Ильфердина.

– А! – сказал Меллер с заметной досадой, когда я спросила его, откуда владельцу кондитерской известны моё имя и род занятий. – Я как-то в расстроенных чувствах и не особенно трезвом виде пожаловался, что так и не придумал способа вас уговорить, и Симон решил, что ему повезёт больше. Сколько он вам предлагает?

– Даже чуть побольше, чем вы, – хмыкнула я, ещё раз просмотрев условия.

– Вот как? – он сунул обратно в конверт своё недочитанное письмо и полез в стол за когда-то дорогой, а теперь порядком облезлой папкой, где лежала на удивление тонкая стопочка бумаг. – Тогда вам, наверное, будет интересно почитать вот это.

И Меллер протянул мне листок со списком, как он меня заверил, недорогих приличных пансионов.

Я задумчиво потёрла нос. М-да. Недорогими пансионы могли считаться только по меркам столицы графства. Если жить в таком, то «условия ничуть не хуже, чем у Гилберта Меллера» переставали казаться настолько уж привлекательными: Озёрный – не Вязы, там у хозяев пансиона для приготовления обеда не получится выбрать двух-трёх кур из собственного птичника и в собственном же огороде надёргать овощей и зелени. На те деньги, что ты отдашь в столице графства за единственный обед, в Вязах, наверное, неделю можно было бы питаться.

Меллер посмотрел на меня с чуть ли не ехидной улыбочкой – у меня на лице, видимо, во всех подробностях отобразились мысли по поводу такого жилья – и прибавил, что член Гильдии наёмников, разумеется, может совершенно бесплатно жить в отделении своей гильдии.

Я, не скрываясь, фыркнула. Жить в отделении Гильдии наёмников – это бесплатно, да. Только придётся постоянно выполнять мелкие и не очень поручения привратника вроде уборки, мытья посуды и чистки овощей – я, увы, не в том ранге, обладатель которого может послать какое-никакое начальство тёмным лесом или ещё подальше. И об отдельной комнате можно только мечтать, а соседки сплошь и рядом оказываются бабами шумными, задиристыми и любящими, вежливо говоря, выпить, а если говорить прямо – надраться до поросячьего визга, чтобы расслабиться после дорожных тягот и опасностей. Не обязательно они будут такими и не обязательно они будут вообще, соседки эти, но если жить в отделении целый год (а то и все три), подобная компания хоть раз-другой, хоть на неделю-другую, да попадётся. Именно то, что нужно после нудной изматывающей работы по заморозке кладовых или начарования целой горы льда для изготовления мороженого. Нет, гильдейские казармы в качестве жилья годились разве что на неделю-другую. Жить там годами – да я повешусь сама или убью кого-нибудь. Второе даже скорее.

И хитрый толстый крыс прекрасно это понимал, вот ни минуты не сомневаюсь. Я даже заподозрила, что он намеренно таскал меня не так давно по егерским казармам, прикидывая, где лучше разместить доски с рунными огоньками в качестве ночной подсветки. Тесные ряды двухместных коек, шум, невозможность остаться в одиночестве ни на минуту… Так и вспоминался форт с его прелестями. А ещё егеря нежно возлюбили трубы с горячей водой, опоясывающие спальни и оружейные. Трубы сплошь были уставлены сапогами и увешаны портянками, и пахло в казармах соответственно. Нет, я не зажимаю нос надушенным платочком в курятнике или свинарнике, но дышать ещё и этим – а женщины после дальних поездок пахнут ненамного лучше мужчин…

– А что вообще это за «Сладкое счастье»? – спросила я, исполнившись подозрений, что пожаловался на моё упрямство Меллер вполне целенаправленно. Именно для того, чтобы хозяин кондитерской кинулся зазывать меня на службу.

– Вообще – кондитерская, куда можно прийти выпить чашечку чая или бокал лёгкого вина под кусок торта. Некоторые даже с детьми приходят: прекрасная кухня, светло, чисто, негромкая приятная музыка… Правда, там сдают номера на час, но никаких… профессионалок даже в обеденный зал не пустят. Номера снимают, – ирония в его голосе была неприкрытой, – исключительно приличные, солидные, состоятельные люди, желающие обсудить некоторые вопросы без посторонних глаз и ушей. Не думаю, что работа на господина Милка загубит вашу репутацию.

– Да не в моей репутации дело, – сказала я, про себя восхищаясь изобретательностью хитрого толстого крыса. – Я так понимаю, вы просто не стали на словах объяснять мне, сколько денег я потеряю, отказавшись от контракта с вами, а ткнули меня носом в цифры. Да, заработаю я даже немного больше, чем у вас. А вот сколько потрачу… У Варгов, полагаю, будет то же самое?

– Ну что вы, – возразил он. – Сравнили стоимость жилья в столице бедного и малонаселённого графства – и в действительно крупном торговом городе, столице графства небедного и населённого слегка избыточно. У Варгов будет гораздо, гораздо дороже. – И он с фальшивым сожалением развёл руками.

Я, ничего не ответив нанимателю, с тяжким вздохом села на «своё» место у меллеровского рабочего стола, потому что у книжного шкафа всё ещё переминался отец Вернон, а вдвоём там можно было стоять только тесно прижавшись друг к другу. И никак он не мог определиться, что же он хочет почитать, а я уже от стола высмотрела себе облезлый томик «Южного берега Абесинского моря». Его подзаголовок обещал знакомство с тамошними животными и растительностью, а мне и самой это было любопытно, и Мадлене можно было бы рассказать на уроке землеописания, что там водятся не только знаменитые морские разбойники и не менее знаменитые виноделы.

Ты измучен, мой друг, суетою сует,

А забот тебе хватит на тысячу лет.

Не горюй о прошедшем – оно не вернется,

Не гадай о грядущем – в нем радости нет.*

– Это вы мне? – уточнила я, переводя взгляд с отца Вернона на Меллера, задумчиво распечатывающего конверт за конвертом. Это только первый он буквально разорвал с нетерпением и тревогой, но тут же успокоился, скользнув глазами по верхним строчкам: наверное, письмо было от родителей. Остальные он вскрывал аккуратно и неторопливо.

– Вам тоже, – заверил он. – Святой отец, когда поедете обратно, не прихва’тите с собой ответы? Только не слишком спешите, а то сира Аларика придёт в ужас: как можно в один вечер ответить на три письма?!

– Она всё так же переписывается с тем огородником, который выводит новые сорта овощей и ягод?

– Ну да, – Меллер улыбнулся – светло, без всякой иронии. – Бедняжка всё прошлое лето писала отчёты для сира Клавдия: что прижилось, что не очень, как перенесло заморозки и как – необычную жару в начале лета… – Да уж, действительно бедняжка: Аларике легче своими ручками прополоть половину огорода, чем написать две-три страницы. Я ей предлагала не писать отчёты, а диктовать их Мадлене или Клементине, но ей неловким казалось переписываться через посредников. Всё-таки дела этот сир Клавдий вёл с нею, именно ей присылая семена новых сортов и советы по их выращиванию. – Я уже подбивал сиру Аларику вести дневники садово-огородных работ, чтобы потом издать их, – прибавил Меллер. – Но она решила, будто я подшучиваю над нею, и почти обиделась. А зря. Я вовсе не шутил.

– По крайней мере ей стоило бы записать или продиктовать сире Мадлене свои советы по выращиванию зелени в теплице, – заметил отец Вернон. – Барон наверняка захочет вашу нынешнюю, когда гномы закончат строительство и старую крепость придётся разобрать?

Меллер кивнул без всякого энтузиазма. Аларика после разговора с сиром Генрихом тоже тихонько побурчала, что нынешнюю теплицу вполне можно было бы переставить в огород, чтобы уже там выращивать зелень с редисом весной и в начале лета, которое частенько выдаётся холодным. А то ничего себе – «вам будет больше не нужна». Но возражать будущему барону никто не стал, ясное дело. Правда, Меллер с невозмутимо-почтительным видом предупредил его милость, что о цене разборки, перевозки и установки теплицы на новом месте лучше бы договориться с гномами заранее, иначе она, цена эта, может стать очень неприятным сюрпризом. Сир Генрих, которому наверняка и в голову не приходило, что простая перевозка горы железа и стекла может очень сильно ударить по его тощему кошельку, впал в неприятную задумчивость. Потребовать с Меллера, чтобы тот ещё и сам оплатил перевозку, он мог, конечно, но уж на такое требование наверняка получил бы отказ: с какой стати? Это же вам теплица нужна – вы и везите. Так что, возможно, будет у Аларики и в огороде стеклянный купол, под которым можно прятать растения, слишком нежные для здешнего климата.

А отец Вернон наконец определился с выбором и двинулся к выходу. Но я, сама задумавшись о ценах, не кинулась хватать томик с описаниями природы, а взяла листок бумаги для черновиков и перо, пододвинула к себе абак и пасмурно спросила нанимателя:

– Господин Меллер, вы знаете, какие именно услуги оказывают своим жильцам хозяева пансионов вроде вот этих? За что мне придётся платить отдельно, а что входит в перечень? Или у всех по-разному?

– Завтрак и ужин входят обязательно, – уверенно ответил он. – Уборка комнат, само собой. О стирке, кажется, надо договариваться. Знаете, вы бы лучше написали хозяевам двух-трёх пансионов и узнали всё точно. Заодно бы и договорились заранее, если не собираетесь здесь оставаться. А то приедете в Озёрный, и окажется, что свободных мест нет и не предвидится.

– Да, пожалуй, – пробормотала я. – Ладно, сначала посчитаю, чтобы хоть приблизительно представлять, так ли уж хороши предложенные условия.

– Посчитайте, – охотно согласился Меллер. – А ещё имейте в виду, что Симон не забивает себе голову всякими глупостями вроде «крутить романы с нанятыми работниками – только лишний геморрой наживать». Его сразу придётся ставить на место, и ему это точно не понравится.

========== Глава седьмая, в которой героиня совершает романтическую прогулку и получает подарок ==========

– Вы кое в чём очень похожи с Илоной, – сказал Людо с таким странным выражением, что сразу и не поймёшь, принимать это как комплимент или как упрёк. – Для вас есть ваша работа – и есть всё остальное. Когда я ходил ещё в её школьных приятелях, допущенных в дом, я тогда уже думал, что для её мужа брак будет слишком похож на бесплодный: или двое людей, занятых каждый своим делом; или деловые партнёры, а супруги только формально. Прости меня, – совершенно неожиданно проговорил он.

Я даже остановилась, озадаченно уставившись на него.

– За сцену ревности в присутствии Меллера и сира Генриха? – аккуратно уточнила я.

– И за это тоже. Но больше за то, что заставлял тебя чувствовать, будто у меня есть дела и поважнее, оказывается. Понимаешь… – он вздохнул, взял мою руку и прижал к своей груди. Вернее, к своему плащу, нагретому совсем уже весенним солнцем так, что сукно показалось мне почти горячим. Правда, с лягушкой меня сравнивал не только Ян. Про свои лягушачьи руки-ноги я много от кого наслушалась, так что плащ на самом деле мог быть и не особенно даже тёплым. – Я, видимо, слишком хорошо запомнил, как вы втроём сидели у Каспара в подвале с вашими зачарованными колбами и на обед вас надо было тащить оттуда за шкирку, – безнадёжно проговорил Людо. – Потом ты рассчитывала цепочку для гномьих морозильных ларей. Потом ты увлеклась созданием рунных светильников… И Гилберту помогала с документами. В общем, когда бы я ни пришёл, я обязательно заставал тебя за расчётами или за очередным зачарованием каких-нибудь кристаллов. И чувство у меня каждый раз было такое, что я тебя отвлекаю. Потому я и решил, что проще будет, если ты сама станешь приходить ко мне, когда у тебя есть на это время и желание.