Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
– Вы меня обвиняете в том, что я стану распускать подобные слухи?! – немедленно вспыхнула Клементина.
– Нет, сира. Я говорю о том, что вы поделитесь пережитым с сирой Аларикой, ваш разговор вольно или невольно услышит кто-то из служанок и передаст его товаркам в меру своего разумения, а дальше покатится как снежный ком с горы. – Разумеется, я не ждала от неё благодарности. Я не ждала даже понимания того, что только моя болезненная чувствительность к чужой магии спасла дурёху от настоящих проблем. Так что нет, разочарована я не была. Разочаровать меня мог только сир Генрих, отмахнувшийся от моего предупреждения.
Однако он меня не разочаровал.
– Сира Вероника права, – сказал он. – Клянитесь молчать, сира Клементина. Возможно, Гилберт настроен слишком подозрительно, но если он прав, нам только подобных слухов не хватает для полного счастья. – Она попыталась что-то возразить, но он оборвал её: – Это никакая не просьба, сира. Это мой приказ младшему брату и вам, его официальной фаворитке. Вам напомнить, что’ вы обещали, принимая кольцо с нашим гербом? Или вы от него отказываетесь?
Клементина метнула на меня злобный взгляд (понятно, из-за проклятой ведьмы теперь даже на пышной груди Аларики не поплачешься!), но выбор между клятвой молчать и отказом от статуса фаворитки баронского сына был для неё, понятно, чистой фикцией. Какой уж тут выбор – на шестом месяце внебрачной беременности?
– Хорошо, – сказала она, вставая и горделиво выпрямляясь с видом безвинно оскорблённой добродетели. – Чем прикажете клясться, сир? Жизнью моего ещё не рождённого ребёнка?
Она таки подпустила яду в голос, но сир Генрих сарказма не принял.
– И вашей тоже, сира Клементина, – сказал он. – Откуда мне знать, насколько вам дорог ваш ребёнок?
========== Глава четвёртая, в которой героиня остаётся после совета – опять-таки непонятно зачем ==========
– Такое только мужчина мог сказать, – припечатала сира Катриона, непочтительно поглядывая на сира Генриха и даже голоса не понижая. Она стояла рядом с Клементиной, пытавшейся влезть в шубку, ставшую слишком тесной не так из-за живота, как из-за отёков, и видно было, что руки у неё прямо-таки чешутся помочь больной бедняжке (а ещё она явно прикидывала, что бы из имеющихся вещей отдать гувернантке, чтобы та как-нибудь пережила конец зимы, одетая тепло и свободно). Вообще-то, совет покамест не закончился, но сира Катриона попросила у сира Генриха разрешения вернуться к делам, а Каттен велел заодно увести Клементину, чтобы уложить её в постель: дескать, диагностика утомила и её. По моему скромному мнению, единственным, кого утомила диагностика, был Лоренцо, но Феликс, наверное, просто хотел сплавить пациентку, чтобы говорить свободно, без оглядки на набожную дурёху.
– Сира Вероника, вы идёте? – спросила сира Катриона.
– Мне уходить пока не разрешали.
Она вопросительно посмотрела на сюзерена, но сир Генрих только мотнул головой. По-моему, он даже не понял, о чём у нас с нею шла речь, потому что слушал, как отец Вернон с Лоренцо договариваются о том, когда им лучше провести ритуал: жрец говорил что-то там о фазах луны, а малефик отмахивался, заявляя, что луна тут вообще ни при чём – проблемы будут совсем другого плана. Он не пускался в подробности, откровенно дожидаясь, когда дамы выйдут, чтобы то ли не шокировать одну беременную и одну кормящую мать, то ли не провоцировать Клементину на нарушение клятвы, если новость окажется из тех, что просто разорвёт её, если новостью этой не поделиться.
Словом, сира Катриона ушла и увела Клементину. Я от нечего делать (никто меня ни о чём не спрашивал, а сама я в разговор не вмешивалась) покрутилась на табурете. Да, табуреты были те самые гномские – с круглым кожаным сиденьем и на одной ножке. Они, оказывается, не просто вертелись туда-сюда; их можно было подкрутить соответственно своему росту, чтобы сидеть повыше или пониже. Меллер, в спор жреца и малефика тоже не вмешивавшийся, посмотрел на меня и хмыкнул тихонько. Кажется, ему тоже надо было себя чем-нибудь занять, потому что он опять встал, подошёл к печурке и заглянул в топку, но над углями там весело плясали не синие даже, а красно-золотые огоньки.
– Я присмотрю, – сказала я, потрогав чайник – полупустой и почти остывший. Поставить на конфорку, что ли, пока горячая? – Идите занимайтесь своими делами. Или вы как раз отдохнуть хотите? Посидеть в тишине и покое, пока угли догорают?
– Неплохо бы, – вздохнул он. – Но… А, да отродья Бездны с ними, с делами! Давайте и впрямь посидим и выпьем, что ли, пока никто не видит. А то мало было забот, так ещё и эта маленькая дурочка умудрилась перебежать кому-то дорогу.
– Её всерьёз сватают в Трёх Соснах, – сказал сир Кристиан, также не пожелавший вникать в подробности, обсуждаемые отцом Верноном и Лоренцо. Ему, видимо, хватало того, что он должен нацедить чашку своей крови, а остальное его не касалось. – Отец обещал за нею лесок за селом, да у неё будут ещё и кое-какие деньги…
– Небольшие на самом деле, – вставил Меллер. – Она никогда не ездит с нами в Озёрный, а я не собираюсь платить за не сделанную работу. Я бы на месте своей супруги ещё и за стол с постелью удерживал с неё деньги, когда она не занимается с Мадленой, но меня уже разок обозвали бессердечным жмотом, так что больше я не суюсь с попытками указывать супруге, кого чем кормить и куда укладывать спать.
– Это для вас они небольшие, – возразил сир Кристиан, не услышавший, как водится, неприятную для него часть меллеровской речи о том, что фаворитку баронского сына содержит на самом деле вязовская сеньора. – А у нас тут и полсотни марок – богатство. Так вот, второй сын тамошнего владетеля готов ждать… сколько там ей осталось?.. пару лет?.. а на него вполне могла рассчитывать какая-нибудь из троюродных сестёр.
– Вполне вероятно, – слишком уж легко согласился Меллер. – А теперь ответьте мне на простой вопрос: где приличная девушка, дочь добрых прихожан могла найти описание темнейшего ритуала? У людей это бессрочная каторга, у орков – допустим, она как-то умудрилась снестись с орками – за одно упоминание про вред не рождённому ещё ребёнку шаман проклял бы её на семь перерождений вперёд.
– Она могла ни слова не говорить про ребёнка, – вмешалась я. – Просто пожаловаться на подлую соперницу, что увела из-под носа жениха, с которым уже было почти сговорено. Ладно – сир Кристиан, но вы-то, господин Меллер, будто нашу сестру не знаете!
– А почему я – ладно? – обиделся сир Кристиан.
– Потому что Меллерам своих женщин обхаживать надо, а вам достаточно просто приказать.
– Меллерам достаточно только кошельком потрясти.
– Скучно, – я даже пожала плечами, демонстрируя своё недоумение: как можно не понимать такой простой вещи? – Вы ведь тоже любой крестьянке можете приказать нагнуться, но почему-то больше двух месяцев добивались ответа сиры Клементины. И жалели, что опоздали посоветоваться с отцом Верноном обо мне.
– О чём посоветоваться? – встрепенулся тот, услышав, кажется, краем уха наш разговор.
– Да помните, – ответил ему сир Кристиан, – я говорил, что предложи я своё кольцо не сире Клементине, а сире Веронике, и её бы обвинили в привороте?
– А теперь окажется, что я приворожить баронского сына не сумела, сире Клементине позавидовала и попыталась навести на неё порчу, – фыркнула я.
– А вот не надо было вообще лезть в дело, которое тебя не касается, – наставительно заметил Лоренцо. Сир Кристиан хмуро посмотрел на него, но тот только плечами пожал и стал через голову стягивать фуфайку: и собралось нас немало в не особенно большом помещении, и дрова Меллер подкидывал, чтобы чайник вскипятить, хотя можно было уже тогда закрывать трубу, а Лоренцо ещё и намешал горячего чая с «Кровью виверны». – Не хочешь зла – не делай добра, – закончил он из шерстяных недр, так что голос прозвучал глухо и невнятно.
– Я вот подкуплю кого-нибудь, чтобы подкинул вам дохлую мышь за комод или за сундук в спальне, – буркнула я. – Тогда, может, поймёте, почему я полезла не в своё дело.
– Для тебя проклятие воняет, словно сдохшая мышь? – с любопытством уточнил Феликс.
– Ну, там не запах, ясное дело, но ощущения примерно такие же. Не смертельно, но мерзко. Да и жалко дурочку. Это же мелкие сглазы можно снять молитвой у алтаря, а всерьёз надо именно обряд проводить.
– Посмотрим, как она тебя пожалеет в случае чего, – опять влез Лоренцо, выбравшись из шерстяного кокона и засучивая рукава рубашки. Руки у него были совсем не мажеские, кстати – бугристые такие, даже на вид сильные. Да и вообще, похоже, под благополучным жирком у него прятались вполне себе крепкие мышцы. Не удивлюсь, если в молодости он был не дурак подраться, попросту, без всякой магии. А то ведь приличному малефику проклясть обидчика дурацкие законы не позволяют: за наложенное проклятие на каторгу загреметь недолго. А вот просто в морду дать – это вполне посильный даже для начинающего мага штраф.
– А на кой мне её жалость? – удивилась я, отгоняя несвоевременные мысли про «дать в морду обидчику». И нет, я не про Клементину: какой с этой дурёхи спрос? Но вот кое-кому из сплетниц я бы с удовольствием разукрасила мордашку фонарём-другим, потому что слов такие люди точно не понимают. – Она для меня может разве что цветочную гирлянду вокруг обережных рун нарисовать. Да и те не для меня, а для себя и своих кузин. Обережные руны, оказывается, магией не считаются.
Лоренцо с Феликсом переглянулись и одинаково усмехнулись, однако оба не стали комментировать довольно неожиданную новость, что руны – это не магия. На какое-то время вообще повисло было молчание, но тут Меллер поставил на стол новые три бутылки, и компания оживилась, разом, кажется, забыв про Клементину и её проклятие. Сир Кристиан, сидевший рядом, вопросительно посмотрел на меня, однако я покачала головой и налила себе остывшего чая. Следовало бы конечно пойти к себе, а не сидеть в чисто мужской, да ещё и нетрезвой компании. Нет, сплетни меня не тревожили, и глупостей вроде покушений на мою сомнительную честь я ни от кого не ждала, но я уверена была, что рано или поздно любой разговор, в котором участвую я, свернёт на тему моего замужества. Вот только не ждали меня в моей комнате ни начатые расчёты, ни начатая книга, и новые идеи не спешили меня озарить – а стало быть, если я уйду туда, занять голову мне будет нечем. Буду сидеть у окна, смотреть, как ползут белые змеи позёмки по серой наледи дорожек, и вспоминать Шака… или думать о том, к кому проситься в пару или в команду… Смысла не имело ни то, ни другое. Контракт закончится, уеду из Волчьей Пущи хотя бы в Озёрный, там и буду думать, что делать дальше. Пока что никаких планов строить не хотелось совершенно.
Я заглянула в миску, но кто-то выгреб из неё даже крошки и обломки глазури. Лоренцо, наверное. Пришлось пить просто чай, без всего. И слушать, как отец Вернон спорит с Феликсом о том, что вреднее – болотник или вино. Ну да, Феликс, как обычно, не пил, а курил свою травку. Медово-травяной дымок неторопливо расползался из угла, куда Каттен, от остальных подальше, оттащил свой табурет, и я подумала, что вот сейчас мужчины ещё и нанюхаются болотника поверх выпитого вина трёх разных сортов. Вино, конечно, слабенькое, а плотный обед был каких-то часа полтора-два назад, но болотник с непривычки действует даже на тех, кто просто подышал дымом, а не курил. Вон у сира Кристиана глазки как заблестели. И нет, на меня он даже он не глянул – встал и ушёл к печке, в которой Меллер опять ворошил догорающие угли. Потом вернулся к столу, подхватил два табурета и унёс оба, чтобы устроиться вдвоём в сторонке.
– Крис! – недовольно сказал сир Генрих, но Феликс бесцеремонно оборвал его:
– Да отстань ты от брата. Это вокруг тебя фаворит прыгает то с тарелкой отбивных, то с банкой мази. А Кристиану с фавориткой разве что поговорить можно о книгах или рисовании. Встречать его с сухими носками и кружкой грога ей и в голову никогда не придёт. Пусть парни хоть пожалуются друг другу на ревнивых баб, не станут же они лизаться у нас на глазах.
Сир Генрих что-то поворчал, подозрительно глянул на меня и на Лоренцо с отцом Верноном, но никому из нас не было дела до того, что его брат положил руку на колено вязовскому консорту. По крайней мере и жрец, и малефик только коротко посмотрели в ту сторону и вернулись к обсуждению вещей куда более интересных: отец Вернон не преуспел в споре с магом-целителем, легко опровергавшим любые его доводы, и переключился на мага тёмного – с тем-то он мог поспорить на равных. А уж меня верность чужих мужей не волновала совершенно. Я и своих-то мужчин не ревновала никогда и ни к кому. Если я когда-нибудь всё-таки вступлю в брак, единственным моим условием консорту будет отсутствие «подарочков», которые придётся долго и нудно лечить. В остальном же… девочки, мальчики, те и другие разом – все, на кого хватит желания и сил. А консорт, ясное дело, будет нужен. Сир Генрих в одном был прав безусловно: я не Голд и даже не Стрега, ублюдков рожать мне не стоит. Это у Селесты из Зимней башни матушка – Ледышка и отец – маркиз. А я никто и звать никак, что здесь, что в родном Приболотье. Хотя… глядя на Яна или на Веха, я всё-таки больше склоняюсь к усыновлению. Так во всяком случае ребёнок точно будет магом, которому я смогу передать свои знания и умения.
– Доброго дня всем.
Эти самые «все» дружно повернули головы к двери, в которую вошёл, отряхивая мелкий колкий снег с плаща… как же его? Один из старицынских сеньоров, в общем. То ли дядя, то ли старший кузен здешнего маршала. Тот самый, что на празднике Солнцеворота пытался силой затащить меня в хвост «сороконожки», но на удивление быстро понял, что с магессами такие шуточки не проходят. И кажется, больше ледяного круга под ногами его впечатлило моё умение освобождаться из захвата. Знал бы он ещё, чего мне стоило удержаться от завершающего движения: Шак учил меня всерьёз, удары ставил так, чтобы с наибольшей гарантией нейтрализовать нападающего. Впрочем, опытного бойца нейтрализовать сложно. Разве что он недооценит совсем не рыцарских статей девицу, да ещё и ведьму к тому же. От которой в первую очередь ждёшь атаки магической, а не хлёсткого удара по глазам. Или не по глазам.
– И вам доброго дня, сир Рихард, – сказал сир Генрих. – Раздевайтесь, здесь жарко. – Тот кивнул, глядя на распахнутые вороты и засученные рукава большинства собравшихся. – Присаживайтесь. Выпьете с нами?
– Пожалуй, – кивнул тот. Он снял перчатки и попытался расстегнуть фибулу, но пальцы, видимо, замёрзли и плохо гнулись, потому что застёжка упорно ему не давалась. – Сира Вероника, – он по-собачьи заглянул мне в глаза и только что хвостом не повилял, – не поможете?
– Давайте, – сказала я без особой охоты.
Вставать я, понятно, и не подумала, так что сир Рихард подошёл ко мне и наклонился. Остатки снега на его плаще превратились в мелкие капельки, бисером блестевшие в свете моих ведьминых огней, а вот застёжка пока что даже не собиралась оттаивать. Её облепило снегом, а сверху она обледенела от дыхания – сир Рихард, видимо, ехал почти всю дорогу против ветра, потому что скулы у него уже не рдели, прихваченные резким ледяным ветром, а начали опасно белеть. Я сказала ему об этом, он покивал, но только повторил просьбу о помощи. Резонно: без здоровенного куска промороженного и заснеженного сукна на плечах согреться в хорошо протопленном «штабе» было намного проще. Я взялась за фибулу, обжигавшую пальцы холодом. Наверное, нормальная, обычная девица подышала бы на неё, чтобы отогреть (и потому интимно приблизила своё лицо к горлу мужчины, которому взялась помочь), да мне-то проще было воспользоваться магией. Огонь мне всегда давался хуже, чем лёд, и от сукна вокруг застёжки повалил пар, зато фибула легко расстегнулась.
– А матушка ворчала, с чего мне вдруг вздумалось ведьму обхаживать, – сказал сир Рихард вместо спасибо. – Вот хотя бы зачем.
– У господина Меллера новый охранник-маг, – любезно отозвалась я. – Гораздо сильнее, чем я. Гораздо красивее, чем я. И кажется, любит мужчин постарше.
Сир Рихард оторопело приоткрыл рот, он явно ждал совсем не такого ответа. Зато Каттен из своего угла фыркнул:
– Вероника, не хами. Постарше тут – это мы с Лоренцо. Остальные ещё молоды и свежи, как укроп в теплице сиры Аларики.
– Э… – сказал сир Рихард, сражённый комплиментом. – Укроп? Шуточки у вас, господин Каттен…
Он развесил свой плащ по горячей трубе и вернулся к столу. Лоренцо налил ему вина в кружу, оставленную то ли Клементиной, то ли сирой Катрионой, но сир Рихард даже не спросил, чья кружка и что там было до «Блондинки на солнце». Он уселся напротив меня и сделал долгий глоток.
– Подогреть бы и мёду ложечку добавить, – простодушно заметил он.
Святой отец и злобный малефик одинаково закатили глаза: в изысканный напиток из «Трёх виноградников» класть мёд?! Каттен фыркнул, но по-моему, над ними, а не над простым деревенским сеньором. А сир Генрих сказал, кивая на печку, возле которой так и сидели, шушукаясь, его младший брат с Меллером:
– Конфорка горячая – согрейте, если хотите. Но мёда нет конечно. Гилберт, а что, гномам не понравился мёд?
– Так вы меня спросите, а не его, – хмыкнул сир Рихард. – Мы этого мёда дюжину бочонков гномам продали. И почему-то старого, уже засахарившегося – чем-то он им больше нравится.
– Свежий слишком быстро съедается? – предположила я. – Зачерпнул ложечку-другую, вот уже и миска пуста. А старый пока ещё наковыряешь, особенно действительно старый…
– Так долго ли гномам сделать маленькую серебряную кирку? Подавать на стол вместе с ложками и вилками.
Мы посмеялись над новым столовым прибором, а я всё-таки взяла чайник и понесла его к печке. Хотя если я выпью ещё кружечку, придётся мне, наверное, бежать со всех ног в соседнюю башенку – должно же там стоять хотя бы ведро для живущих в ней гномов.
Сир Рихард тем временем сказал:
– Я получил ответ из графской канцелярии, сир Генрих. Они признали ту лощинку за мной, но я конечно принесу вассальную клятву вашему отцу, в одиночку там тяжко придётся.
Сир Генрих кивнул, а я непонимающе спросила:
– Признали за вами?
Сир Рихард, явно обрадованный моим интересом, живо повернулся ко мне и охотно объяснил:
– Уже Огров Палец на самом деле вязовским сеньорам не принадлежал никогда, просто кто ж из королевских сборщиков сунется в такую глухомань? Не сознавались бы, что заложили новый посёлок, и ещё бы полвека налоги с него не платили. – Он иронически посмотрел на Меллера, но тот слишком увлёкся разговором с младшим баронышем и выпад в свою сторону оставил без внимания. – А уж земли за тамошним озерцом, – продолжил сир Рихард, – вообще ничьи. Кто первый объявил себя хозяином, тот и будет владеть.
– Хм, – сказала я в приятной задумчивости. – Действительно.
– Это ты собираешься лужок возле Чёрного леса под свою ручку загрести, что ли? – пренебрежительно полюбопытствовал Лоренцо. – Ну-ну, дерзай.
– Нет, – огрызнулась я. – Построю башенку выше Козьих Камушков, подкуплю гоблинов сахаром и буду вести контрабандную торговлю с орками. Я женщина, я шаманка – меня они не тронут.
– Сире Фриде это расскажите, – буркнул сир Генрих.
– Сира Фрида погибла в общей схватке, – возразила я. – Будь она одна, никто бы не стал позориться, убивая старую женщину.
– Кроме такой же шаманки, – уточнил Феликс, тоже неплохо, видно, знавший орков. – Какой-нибудь девчонке старуху убить не зазорно. Наоборот, две шаманки мерились силами, и молодая победила, честь ей и хвала.
– Молодую орочью шаманку Ледышка бы прихлопнула, как муху, – ответила на это я. Правда, без особого напора, потому что возможность поединка двух шаманок я и вправду упустила из виду. Впрочем, я же не собиралась на самом деле строиться на самой границе с орками. Это меня они бы не тронули, а моих прачек и судомоек воровали бы только так.
– Я договорился с гномами, что мне построят стену с башней-другой, – продолжил меж тем сир Рихард, очень недовольный, что его перебили. – Перекрыть лощину с юга, а с остальных сторон туда разве что на драконе прилетишь: скалы не отвесные, но такие, что не полазаешь.
– Виверн там видят время от времени, – заметил сир Генрих.
– Зато ни волков, ни бандитов, да и ограм двухсаженная каменная стена не по зубам.
– А расплачиваться с гномами чем будете? – не удержалась я. – Они охотно дают взаймы, да только возвращать эти займы…
– Мне дают отсрочку на пять лет, – сказал сир Рихард. – На строительство и обзаведение. Потом я должен буду поставлять молоко, сметану, сыр. Мясо-то гномам и дриады продают. Вернее, меняют на оружие и инструмент. Но что-то не слыхивал я про олений сыр.
Я фыркнула не хуже Каттена. Про любовь дриад к корзиночкам с жирным творогом и взбитыми сливками я, тесно общаясь с Людо, знала куда больше, чем то ли дядя, то ли кузен сира Эммета. Но сир Рихард молодец конечно: свой лен, договор с гномами… Хотя мог бы и дальше жить себе без особых забот во владении отца или старшего брата.
– Очень рада за вас, – сказала я совершенно искренне. – Жаль, аркбаллисты очень уж дороги, никаких сливок не хватит. А то ведь в самом деле повадится виверна овец таскать – из лука её попробуй завалить.
– Маг нужен, – авторитетно заявил сир Генрих. – Двух последних именно с помощью магов прибили.
– Ага, – вздохнула я. – Маги. Одна – Фрида Ледышка, другая – Рената Винтерхорст. Вы попробуйте найти боевика их уровня, чтобы он согласился поселиться в ваших краях. А своих учеников Рената когда ещё до нужных кондиций дотянет.
– У меня вообще-то к вам дело, сира Вероника, – сказал сир Рихард, с откровенным нетерпением дослушавший меня. Странно, что не перебил. Хотя… про виверну шла речь, не про тряпки и побрякушки.
– Если вы про руны холода или света, то написать их хоть на бумаге, хоть на доске мне недолго, – сразу же предупредила я. – Но чтобы активировать их, вам будет нужен маг, и чтобы постоянно подзаряжать – тоже. И пока господин Стрега здесь, спросите его, сколько это будет стоить. Разве что, – подумав, прибавила я, – дриады согласятся за те же сливки и сыр.
– Есть способ получать такие услуги бесплатно, – ухмыльнулся Лоренцо. – Верно, сир Рихард?
Тот дёрнул уже просто красной, без белых пятен, щекой.
– Нет, – сказал он. – Нет ничего бесплатного. Всегда есть что-нибудь взамен, кроме денег.
========== Глава пятая, в которой день не задаётся с самого утра ==========
Ох, ну чего ждать от едва начавшегося дня, если ещё по дороге из казармы в старую крепость я поскользнулась на наледи, коварно присыпанной свежим снежком, и грохнулась, неудачно подвернув под себя руку и приложившись щекой об наст, уже покрывший сугробы. Очень больно и обидно, особенно от того, что сама виновата: под ноги надо было внимательнее смотреть. Сир Эммет (он опять ночевал в казарме, однако я не замечала, чтобы Аларика страдала от его пренебрежения), кинувшийся меня поднимать, одобрительно кивнул моему цветистому комментарию, но руку мою ощупал с тревожным видом.
– Попрошу Феликса посмотреть, – кривясь, сказала я. – Но вроде бы ничего особенно страшного. – Наст был совсем тонким, снег под ним, в глубине сугроба, пока ещё оставался рыхлым, и рука провалилась в него. А вот то, как моё дурацкое падение отозвалось в спине, меня напугало: я с высоты своего роста свалилась в сугроб и была при этом в толстом и мягком плаще, а она всё равно угрожающе заныла. Стало быть, падение с лошади в траву, я уж не говорю про нахоженную-наезженную до гранитной твёрдости дорогу, гарантированно уложит меня в постель на несколько дней?
– Вы щёку настом рассекли, – заметил сир Эммет, без церемоний отряхивая снег с моего плаща. Видимо, он считал, что больше полугода не просто знакомства, а проживания в одном доме вполне давали ему право охлопывать постороннюю девицу по плечам, груди, спине и заднице. Не лапал же – почиститься помогал.
– Да? – Я отгребла в сторонку верхний слой с сугроба, сметая тонкую, острую ледяную корку, набрала чистого рассыпчатого снега и прижала его к щеке. Та немедленно заныла от холода, но я подержала снежный компресс, пока по щеке не потекла талая вода, и посмотрела на остатки снега в руке. Он был немного подкрашен красным, но крови было совсем чуть-чуть, судя по цвету. – Ерунда, – решила я. – Бывало и хуже. Пойдёмте, а то на завтрак опоздаем.
Мы не опоздали, конечно, – не так уж долго мы возились, – но почти все уже собрались за столом. Все, кто был в Вязах, если точнее : сир Генрих не только обе ночи провёл у Людо, но и ужинал-завтракал там же, а Лоренцо с отцом Верноном как ушли в первый же вечер к Бирюку в Ведьмину Плотину, так вообще в Вязах больше не показывались. В здешней крепости оставались только Каттен и сир Кристиан. И сир Кристиан что-то задерживался, хотя и Клементина, и Меллер уже стояли у стола. А! Феликса тоже не было, значит, какой-то разговор с глазу на глаз у баронского сына шёл именно с целителем.
О Клементине, очевидно. Она и без того выглядела неважно, а тут ещё, похоже, опять плакала полночи, потому что глаза у неё припухли и покраснели, а отёкшее лицо, наоборот, было слишком бледным. Кто же ей так подгадил? Не просто проклял, а провёл Призыв? Не считаясь с опасностью для себя, любимой (или любимого, но мне всё-таки кажется, что это была женщина)? И я даже не про бессрочную каторгу говорю: когда вызываешь тварь из Бездны, то даже безупречно проводя давно знакомый, тщательно изученный ритуал, всё равно рискуешь, как рискует укротитель, выводя на арену им лично прирученных зверей. Ты же привязал ритуалом эту тварь к себе; ты и станешь, чуть что, едой для неё, как только она почует малейшую слабость. А уж для неумехи связываться с тварью, даже слабой по мажеским меркам – это сложный и мучительный способ самоубийства. Потому что как только эта сущность вытянет жизненные силы из назначенной жертвы, она начнёт искать, кого бы выпить ещё, а кто к ней ближе всего? Правильно, тот, кто призвал…
Мы говорили об этом с Лоренцо и отцом Верноном. Без лишних свидетелей, только сира Генриха поставив в известность. Я в настолько тёмной магии не смыслю практически ничего, но Лоренцо уверенно заявил, что имел место именно Призыв, отчего отец Вернон за голову схватился: этого только не хватало! И тот факт, что тварь совсем мелкая и слабая, никого не успокаивал. Нет, справиться с нею малефик и экзорцист должны были без особого труда, но кто-то же додумался её призвать? Мало того, этот «кто-то» каким-то – каким?! – образом нашёл описание ритуала. Кто и как? «Надо будет Колючку взять с собой, – озабоченно сказал Лоренцо. И на озадаченный вопрос жреца, какой прок от стихийницы в деле борьбы с наитемнейшей магией, пояснил: – Возьмём с собой в Круг, пусть делится силой». Я только вздохнула: меня, ясное дело, никто никуда не звал. Не с моим резервом. А я, каюсь, с этим проклятием даже ожила немного, а то жизнь у меня шла самая растительная – поела, поспала, почитала вслух…
– Прошу прощения, – отрывисто проговорил сир Кристиан, входя в столовую и бегло окидывая взглядом стоящих у стола: без баронского сына даже владетельница Вязов не садилась. – Сира Вероника, что у вас с лицом?
Меня так и тянуло ляпнуть: «Подралась за любовника», – но я в кои-то веки придержала свой не в меру длинный и скорый язык, благовоспитанно ответив, что упала, а на сугробах наст уже не только с солнечной стороны.
– Ага, – сказал Феликс и кинул в меня диагностическим заклинанием, как обычно заставив меня передёрнуться. – Спина болит?
– Болит, – признала я. – И локоть.
– Локоть – ерунда, – ответил Феликс. – А спину побереги дня два-три. Чтобы никаких резких движений и ничего тяжелее вилки не поднимать.
– Понятно, спасибо, – сумрачно сказала я и пододвинула свою чашку Лидии, разливавшей чай: каша была овсяная, и хоть варила её Тильда умело, меня она не вдохновляла. Сяду потом Меллеру помогать и часа через полтора подобью его выпить чаю в качестве второго завтрака: Дромар вчера вернулся после праздников, Меллер компенсировал ему выпитое и съеденное, а половину того, что закупил в качестве компенсации, оставил у себя в кабинете. Целый короб творожных коржиков, обсыпанных дроблёными орехами – сира Катриона ругалась так, словно её консорт племянницу курить болотник учил, а не «кусочничать». То есть, попросту говоря, поил девчонку чаем с коржиками у себя в кабинете, а не в столовой, да ещё между официальными, так сказать, трапезами. Меллер, пожимая плечами, отвечал супруге, что у него постоянно кто-нибудь сидит, вот только что явившийся с мороза – как он может не держать у себя выпивку или чай и что-нибудь к чаю этому? И как объяснить ребёнку, почему взрослым пить чай когда попало можно, а детям нельзя? Нет уж, дорогая, или ты сам не делаешь того, что запрещаешь детям, или позволяешь им всё то же, что себе. Сире Катрионе явно очень хотелось запретить Меллеру то же, что и себе, и будь её консорт духом послабее, он точно сидел бы уже под широким и низким, основательным, да и ещё и подкованным каблуком вязовской сеньоры. Но то ли контракт у них был составлен так, что прав сира Катриона в браке имела не слишком много, то ли приказы небогатой сельской сеньоры Меллер не считал обязательными для себя, только дальше её выговоров дело ни разу не пошло. Меллер с супругой, в сущности, даже не спорил – он терпеливо выслушивал её и поступал так, как считал нужным. И кто из них, спрашивается, настоящий, не формальный глава семьи?
За столом меж тем разговор зашёл о каких-то знаках. Судьбы или чего-то в этом роде – я невнимательно слушала. Вернее, не слушала вообще, пока Феликс не обратился прямо ко мне.
– Вот, к примеру, – заявил Каттен, тыча ложкой в мою сторону, – одна великого ума девица никак не может поверить, что любая травма – это навсегда. Можно подлечить, но нельзя вылечить полностью. Рвётся опять бродяжничать, а тут её Трижды Мудрейшая бац личиком в сугроб – как тебе? Не дошло? Тогда, может, в следующий раз мул взбрыкнёт, чтобы понятнее было? – Ну да, после Солнцеворота из Озёрного привезли дамское седло, и я учила Мадлену с Аларикой в нём красиво и хоть сколько-то безопасно сидеть. Сама, правда, по зрелом размышлении если и каталась немного на Золотинке, то только в мужском, нормальном. – Чего молчишь? – спросил меня Феликс. – Нечего сказать?
Я только фыркнула на такую детскую провокацию.
– Думаю, – сказала я. – Сира Катриона, сколько времени уходит на то, чтобы сшить беличье одеяло?
Каттен безнадёжно махнул рукой, а сира Катриона посоветовала обратиться к Гуго напрямую, потому что заказов у него этой зимой много, и когда он сумеет выполнить мой, только он один и знает. Я покивала, съела аж три лепёшки с мёдом – сир Рихард привёз племяннику и его сеньоре ведёрный бочонок – и сидела, потягивая чай, пока остальные основательно, не как я, завтракали. Кстати, о сире Рихарде… приезжал он вовсе не ко мне. Он с Дромаром хотел потолковать, но ошибся на день, решив, что гномы уже вернулись к работе. Правда, ничуть не расстроился: с Дромаром он встретился назавтра, а прежде и с племянником увиделся, и с сюзереном поговорил, и подгадал как раз к исполнению меллеровского намерения отдохнуть и немного выпить. (Думаете, четырьмя бутылками на семерых обошлось? Ха, когда я уходила, Меллер вытащил откуда-то ещё столько же.) Краткий и очень деловой разговор со мной был уже, видимо, так… чтобы два раза не вставать.
