Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"

Автор книги: Арабелла Фигг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Я не успела ответить, потому что опять влезла сира Катриона:

– А почему ездить на лошади неприлично для женщины?

Я пожала плечами, аккуратно придержав на славу заточенный нож:

– А почему в Срединных землях в штанах ходят только наёмницы да сёстры военных орденов? Даже у вас тут в ходу раздвоенные, но всё же юбки, а не штаны. Помню, как на меня косились, когда я сюда приехала. Очевидно, если женщина будет слишком удобно одета, этак она, пожалуй, подумает, будто она ровня мужчине. А если сядет верхом на лошадь, так и от отца или от мужа удерёт, бесстыжая. А на осле или муле не то что галопом – даже рысью особо не поскачешь, это не лошадь, которую можно насмерть загнать, они себя ценят и берегут. На них от погони не уйдёшь.

– А есть куда удирать? – с невесёлым смешком спросила Аларика.

– Ну… с возлюбленным, например, о котором отец и слышать не хочет, – усмехнулась я. – Или с любовником – от мужа. Разве что попытаться переодеться мальчишкой, но это до первого постоялого двора: там путешественникам обязательно предложат помыться, а у трактирных служанок по всему миру слишком зоркие глаза и слишком длинные языки.

– Да я бы не сказала, что только у трактирных, – заметила Аларика, и её сеньора отозвалась согласным хмыканьем.

Некоторое – не очень долгое – время мы молча чистили и резали бесконечные яблоки.

– А вы как-то сказали, что на такой красивой скотинке только в амазонке* кататься, – припомнила Аларика. – Раскинув шлейф по бархатной попоне или как-то так. Вы умеете ездить в дамском седле?

– Когда-то умела, – подтвердила я. – У деда в замке нас учили именно в дамском седле держаться. Это потом уже в форте на границе Серебряной Лиги мне пришлось переучиваться на обыкновенное, потому что про дамские сёдла в тех краях даже не слышали. Нас, глупых западных варваров, ещё и высмеяли за них: ага, красиво и прилично! Мало того, что женщины ездят на лошадях, как мужчины, так ещё и придумали какие-то неудобные и опасные штуковины. Не сковырнёшься с такого седла, так свалишься вместе с лошадью. Попробуй-ка спрыгнуть с неё, когда сидишь боком.

– Ну, это так, – признала Аларика, однако в глазах у неё явно стояла картинка из «Похищенного трона» – прекрасная дочь старого графа, изящно сидящая боком на породистой лошади. Наверняка воображение Аларики ещё и раскрасило гравюру в яркие цвета: гнедая кобылка, угольно-чёрный вальтрап, а на этом чёрно-рыжем фоне – золотоволосая красавица в небесно-голубой, в цвет её глаз, атласной амазонке.

– Если не боитесь, – сказала я, – проси’те у господина Меллера дамское седло. Золотинка – создание спокойное, послушное и терпеливое, в самый раз на ней учиться ездить как настоящая знатная дама.

– Тогда уж пусть и Мадлена учится, – проворчала сира Катриона, потянувшись за новой корзиной. – Здесь-то с неё и раздвоенной юбки хватит, но она же с дядей без конца в город мотается, а там наверняка на неё смотрят как на деревенщину из мест глухих и диких. Поу’чите её тоже, сира Вероника? Осенью ведь у вас поменьше работы станет, только «ведьмины огни» зажигать.

Я потёрла нос запястьем (пальцы все были измазаны липким едким соком).

– Хорошо, – сказала я. – Заодно сама потихоньку начну ездить верхом. Может, за зиму вспомню, как это делается.

Комментарий к Глава вторая, в которой по-прежнему ничего толком не происходит

* – Как и с гобеленом, не вижу смысла сначала придумывать слово взамен существующего в нашем мире, а потом объяснять, что оно значит (а ещё с удовольствием бы послушала скифских наездниц, увидевших дам в подобных нарядах и узнавших, что вот ЭТО называется амазонкой:

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/9/9b/Mikhail_Nesterov_004.jpg

https://www.culture.ru/storage/images/c3362c5c392917df91398b350667666d/976761741c405ee140243a1f2764ac36.jpg

========== Глава третья, в которой героиня радуется скорому переезду и кое-чему ещё ==========

Северный ветер разогнал тучи и подсушил лужи, пусть и принёс с собой волну холодного, прозрачного до синевы воздуха. Впрочем, никто на холод не жаловался – народ радовался сухой погоде. И хотя все дружно ругали ушедшее лето за избыток влаги и недостаток тепла, на плохие урожаи я жалоб не слышала. В этом, мне кажется, была заслуга дриад: я почти перестала замечать их магию, вернее, понемногу стала воспринимать её как обыденность, как тот же птичий щебет летом или шелест дождя осенью. Но магия-то никуда не девалась, она стелилась над полями и садами, так что вряд ли Вязы вообще нуждались в весеннем благословении жриц Канн. Ясное дело, дриады заботились вовсе не о людях, а всего только о злаках и овощах, до которых и сами были охотницы.

Но даже если бы они требовали полноценную десятину, как Храм, я бы на месте сиры Катрионы согласилась выплачивать и десятину. Вспомнить хотя бы о гоблинах, которые повадились было обносить картофельные и капустные поля и которых дриады в два счёта отучили разбойничать. Любить после этого заносчивых остроухих девиц в Вязах не стали, конечно, но сельчане ворчливо признавали, что лучше уж с мавками поделиться, чем ночами поля стеречь – днём в этих самых полях наработавшись до грыжи. Словом, морковь, брюква, капуста, тыква и даже имперская новинка картофель уродились неплохо. В количествах достаточных, чтобы перезимовать более или менее благополучно. Даже поделившись урожаем с лесными лучницами, не только со служителями Девяти.

Холодное влажное лето и начало осени меня беспокоили, ясное дело, не потому что я опасалась зимовки впроголодь: в крепости сеньоры, взявшей консортом бакалейщика, голод наверняка был штукой такой… вполне абстрактной. Я всё ждала каких-нибудь феерических гадостей от местной старшей жрицы, недовольной и избытком магов, и не в меру снисходительным к ним отношением не только барона, но и – Девятеро помилуйте! – отца Вернона. Пока всё было тихо, но именно это меня настораживало: чтобы служители Храма молча утёрлись? Ой, как-то плохо верится. У нас тут не Империя, знаете ли.

– Его святость мало заботит, что там творится на самой границе человеческих земель, – сказал Меллер, заметивший, что я не ценю ясную погоду и вообще выгляжу слишком мрачной. Не знаю, как у него это получилось, только я выболтала ему всё, что меня беспокоило, и только тогда спохватилась, что кое о чём можно было и промолчать. Ну, точно сирены у них в роду отметились! – Матушка Саманта без конца жалуется, что на все свои просьбы неизменно получает отписки в духе «мы обязательно изучим ваш вопрос и определимся с необходимыми мерами». Не тревожьтесь, сира Вероника. Ни гражданских законов, ни храмового уложения вы не нарушаете; прямо обвинить ни вас, ни кого-то ещё из магов святая мать не может, а что не любит она вас… ну, так мало ли кто кого не любит. Мне вот кое-кого из покупателей, – он выразительно скосил глаза на Дромара, что-то объяснявшего сиру Ламберту, – то и дело хочется ухватить за бороду и оттаскать хорошенько, и что? Мои желания – это мои проблемы.

Дромар и ухом не повёл. То ли в самом деле не расслышал, занятый разговором с братом барона, то ли притворился, что речь вообще не о нём и даже не о его родичах. А вот я, не сдержавшись, хихикнула, представив себе, как в высшей степени приличный торговец таскает своих деловых партнёров за роскошные, переплетённые золотыми шнурами бороды. М-да… А жриц, между прочим, даже за волосы не оттаскаешь: не за что там ухватиться под покрывалом, на полпальца там всего волос в лучшем случае. Меллер улыбнулся и прибавил:

– Здешний народ, к огорчению святых матерей, вообще благочестием не отличается. Смотрят на служителей Девяти, словно на стряпчих каких-то: эй, мы вам заплатили, а где результат? Вы за что деньги брали, если с богами договориться не можете?

– Мать Саманта так говорила? – развеселилась я, представив себе, как она, сдвинув головное покрывало набок и заложив перо за ухо, разворачивает длинный список, надиктованный недовольной паствой, и обращается к статуе Канн с претензиями.

– Нет, отец Вернон.

Он что-то ещё хотел сказать, но его отвлёк сир Кристиан, приехавший вместе с дядей:

– Гилберт, конюшни и склады – это хорошо, конечно, но я хочу посмотреть казарму для егерей.

Это мы бродили по просторному двору за новенькой стеной, осматривая по правую руку добротные каменные строения, куда уже можно было переводить лошадей и перевозить телеги-коляски, а по левую – устроенные прямо в основании скалы кладовые в два яруса. К верхнему вела подъездная дорожка, которая сворачивалась петлей, огибавшей поверху ряд складов нижнего яруса безупречно плавно и ровно, живо напомнив мне серпантины в горах Серебряной Лиги. Даже столбиками красноватого гранита были так же огорожены края. Не Беркут ли с Каракалом поделились воспоминаниями о дорогах и мостах в родном краю (тоже наверняка построенных гномами)?

Мы с сирой Катрионой и кладовые бы осмотрели, хотя бы их нижний ряд, но Меллер с Дромаром переглянулись и повели всю нашу компанию обратно к воротам, которые как раз навешивались в проёме между башенками, и дальше, к собственно казарме. Это было аж трёхэтажное здание со своей кухней и трапезной, с подвалом, где расположатся арсенал и тренировочный зал, с двумя общими спальнями для егерей на втором этаже и с отдельными комнатами для их командиров – на третьем. Ими сир Кристиан особенно заинтересовался, тут же заявив, что оставляет за собой вон ту, угловую. Просторно, наверняка будет спокойно, только оконный проём великоват, словно в настоящем жилом доме, а не в здании, где расположатся бойцы.

Дромар принялся объяснять, что в проёмы его работники вставят застеклённые рамы с частым переплётом, а кроме того, окна можно будет закрывать при необходимости решётчатыми ставнями. Сир Ламберт одобрительно кивал, а пока он окидывал взглядом обманчиво-просторную без мебели комнату, я рассеянно потрогала толстую чёрную трубу под окном. Та, ясное дело, пока что оставалась холодной. Вот, наверное, будет занятие для старых и увечных, но не совсем уж беспомощных егерей – топить печь в котельной, нагревая воду в трубах.

– Я так понимаю, сир Эммет тоже сбежит сюда от сеньоры и супруги подальше, – хмыкнула я, прикидывая, с какой стороны здания лучше занять спаленку. С окном на запад, наверное, будет теплее? – Свою уступит сире Клементине, к примеру, или просто будет лишняя гостевая.

– Если хотите, сами можете занять, – предложила сира Катриона. Она, видимо, не часто бывала на стройке, потому что оглядывалась по сторонам с почти детским любопытством. Удивительно, как Аларика за нами не увязалась. Меня вот, к примеру, никто не звал – хотя никто вроде бы и не возражал, что я тоже сую нос во все уже образовавшиеся углы.

– Честно говоря, мне гораздо больше нравится здесь, – сказала я, представив, как возьму у Каспара большую колбу со спиртом и закажу кузнецу подставку для неё, а Аларике – колпак из шёлковых лоскутков. Да, зачарую себе лампу, перетащу сюда перину и подушки, и вообще весь скопившийся хлам, для которого уже впору здоровенный сундук заказывать. Хм… вот так закажешь столяру сундук, и поползут по Волчьей Пуще слухи, будто я и впрямь приданое собираю, то есть, собираюсь-таки замуж. С другой стороны, долги гномам в качестве приданого мало кого устроят, так что можно не беспокоиться о слишком навязчивых женихах.

А Дромар, услышав моё заявление, издал какой-то неопределённый звук. Оценил комплимент? Или был шокирован желанием незамужней женщины жить в казарме?

– Моё предложение по-прежнему в силе, – неожиданно обратился он ко мне. – Если вас устраивает качество нашей работы, молодая госпожа, вы всегда можете заказать нам постройку и вашей башни.

– Я подумаю над этим, – пообещала я. – Слишком многое зависит от того, поправлюсь я по-настоящему или так и буду бояться сесть на лошадь. – Сделать круг-другой по двору на муле я рискнула, но Золотинка и ростом весьма пониже, и заметно флегматичнее лошадей. К Сороке сиры Катрионы я бы не стала даже подходить: с вредной скотиной и сама-то хозяйка справлялась не всегда, а мне только падения с лошади не хватало, когда спина едва перестала беспокоить.

Дромар покачал головой и проговорил с нескрываемым неодобрением:

– Если мне позволено будет высказать своё мнение, молодая госпожа, до приезда сюда вы совершенно бездарно тратили свою жизнь на занятия, с которыми управится любой необразованный, неграмотный даже мужлан. – Беркут за его широченной спиной, не скрываясь, фыркнул, хоть это скорее бы его кузену Каракалу пристало. Однако Дромар проигнорировал его фырканье, даром что Беркут был целым серебряным магом, не мне чета. – Я видел, какие задачи вы ставите перед собой, – продолжил гном, – и какие производите вычисления для решения этих задач. Неужели разумное существо, способное решать системы уравнений, годится только на то, чтобы охранять состоятельных старушек от волков и разбойников?

– Не давите, мастер Дромар, – с тяжким, безнадёжным вздохом вмешался Меллер, хотя брат и сын барона одобрительно кивали чуть ли не при каждом слове гнома. – Иначе сира Вероника вам тут же, не сходя с места, откажет – единственно из упрямства. Честное слово, мул, которого я купил для племянницы, иногда кажется мне куда более разумным существом.

– Спасибо, – ехидно откликнулась я.

– Не за что, сира Вероника, – невозмутимо ответствовал он. – Что ж, мастер Дромар, я смотрю, осталось застеклить окна, навесить ставни и двери – и можно начинать обставлять помещения?

– Мы начнём сверху, – немного подумав, ответил тот. – Когда закончим с третьим этажом и спустимся на второй, можете на третьем устанавливать мебель и что ещё вам потребуется в жилых помещениях. Сира Вероника, я прошу прощения за навязчивость, но всё-таки настойчиво советую вам обдумать всерьёз мои слова, а не отделываться пустыми обещаниями.

– Неужели среди дриад нет ни одной сильной и опытной стихийной магессы? – не сдержалась я. – Вы же давно ведёте с ними дела, могли бы договориться и о магических услугах.

Он озадаченно замолк, потом буркнул что-то на родном наречии, но никто из нас, включая уроженцев Серебряной Лиги, его разумеется не понял.

Сир Кристиан приехал в сопровождении дяди не просто так, ясное дело. За обедом он весьма выразительно посматривал на Клементину, а она то прятала глаза, то с тоскливой неприязнью смотрела почему-то на меня. Я, очевидно, должна была согласиться на предложение, которое мне даже не сделали толком, чтобы теперь ей не приходилось отказывать сыну местного сюзерена?

Ну, и да – едва все управились с десертом (всё те же яблоки, запечённые и политые мёдом), сир Ламберт вместо того, чтобы в качестве старшего по статусу встать из-за стола, подавая пример и заодно разрешение остальным, обратился к гувернантке с вопросом:

– Так что’ вы решили, сира Клементина? Георгу ваш отец написал, что почтёт за честь принять его предложение, но Кристиан не станет вас принуждать, если вы желаете сберечь себя для супруга.

Она покраснела под общими взглядами (как нарочно, ещё и сир Эммет вернулся вчера вечером, и Дромар обедал с вязовской сеньорой и её семьёй, хотя в последнее время частенько являлся только на ужин, да и то лишь за тем, чтобы засесть после него в меллеровском кабинете).

– Я… – проговорила Клементина несчастным голосом и опять неприязненно глянула на меня. Потом вдруг вскинула голову и посмотрела прямо на сира Кристиана, так что я на минуту поверила, будто она может и отказать сыну барона. В конце концов, что ей сделает отец? Даже если приедет сам разбираться со строптивой дочерью, она вполне может обратиться к старшей жрице с жалобой на него: он ведь не замуж её выдаёт, а велит стать фавориткой. Девятеро не осуждают прямо таких отношений, особенно если они заключены официально, однако и принуждать кого-либо к ним значило бы серьёзно подпортить свою репутацию. Но это я так думаю. А сира Клементина с лихорадочными пятнами на щеках отчеканила, прямо-таки лязгая сталью в голосе, как с нею временами случалось: – Я согласна.

Сир Кристиан потихоньку выдохнул. Ну да, я понимаю, выслушать чей-то отказ в присутствии небольшой толпы – это вполне себе чувствительный щелчок по носу. Сир Генрих хотя бы на мужа отказавшей ему бабы кольцо надел, а его брату за чей счёт пришлось бы лечить ушибленное самолюбие?

– Благодарю вас, сира Клементина, – церемонно произнёс он. – И прошу вас в ближайшее время приехать в замок, чтобы провести ритуал принятия под покровительство.

Она наклонила голову, кажется, не так соглашаясь, как пряча задрожавшие губы и слёзы, поступившие к глазам. А я спросила себя, на кой сиру Кристиану это нужно? Сир Генрих время от времени сбега’ет из замка к фавориту, в доме которого может отдохнуть в тишине и покое. У его дяди с Феликсом, похоже, всё действительно серьёзно, если они вместе уже почти два десятка лет. Но сир Кристиан получит в фаворитки девицу, которая влюблена в его старшего брата, а его самого уже теперь ревнует к Гилберту Меллеру. Возможно, у её отца такой характер, что даже сир Георг на его месте кажется добрым и мягким человеком, так что она предпочла, чтобы её жизнью распоряжался он, а не родной отец. Но сиру Кристиану-то это зачем? Будто ему дома мало обид, претензий, ревности и слёз. Или… всё-таки прикрытие для связи с Меллером? Приезжать к официальной фаворитке, проводить с нею часок-другой, а потом тайком встречаться с консортом отцовского вассала? Ох, ну прямо роман в розовой обложке с позолотой! Такое только юная романтичная девица и могла придумать. Поэтому однозначно – чушь.

И вообще, какая мне разница? Что-то я уже на Аларику становлюсь похожа. И на прочих местных сплетниц.

Пока служанки убирали со стола, я сходила сперва к себе за «скатертью» и свечами, а потом в кабинет к Меллеру за стеклянным шаром. Он их две дюжины привёз в аккуратных ящичках с гнёздами – дюжину гранёных внутри и дюжину матовых. Зачаровывала я их по штуке в неделю, больше Меллер категорически не дозволял, хотя я бы и два-три потянула без особого напряжения. Но он, видимо, от супруги-деревенской сеньоры набрался отношения даже к наёмным работникам как к ценному имуществу, которым не разбрасываются. Или надеялся-таки раскрутить меня на ещё один контракт? Ну… вспоминая наш сегодняшний с ним разговор, я всерьёз опасаюсь, что подмахну договор, а потом буду долго соображать, как это вышло.

С такими мыслями я расстелила кусок шагрени, расставила на ней свечи, пристроила в центре шар, всё норовивший укатиться, так что пришлось потаскать немного туда-сюда по столу всё сооружение, отыскивая место, где дурацкая стекляшка будет лежать спокойно.

– Значит, вот как это делается?

Я глянула через плечо на сира Кристиана и буркнула:

– Вам сира Фрида воспитательной сосулькой никогда в лоб не заряжала? Чтобы вы не лезли под руку магу, когда он пытается сконцентрироваться?

– А я вам так сильно помешаю, если посмотрю, как вы зачаровываете эту штуковину?

– Если посмотрите – нет. Если будете болтать и задавать вопросы, даже разумные – ещё как.

– Всё-всё, – немедленно отступил он, – умолкаю.

Он сел за стол напротив меня и чинно сложил перед собой руки. Обветренные, мозолистые, которые будут царапать нежную кожу городской девочки – притом что она наверняка заранее настроилась страдать… и возможно, упиваться этими своими страданиями: её отец, самодур и тиран, своими руками уложил её в постель к женатому мужчине, которому она почти безразлична! То есть, даже страсть его не оправдывает! Ну, мне всё это виделось так. Хотя, ясное дело, я могла очень сильно ошибаться.

Так. Хватит думать о всякой ерунде, совершенно меня не касающейся. Ритуал, понятно, у меня давно отработан, каждое слово и движение рук поставлено так, что и ворвавшаяся орда разбойников меня не собьёт, но всё равно с магией не шутят.

– Аeterna lux dispersing tenebris huius mundi…*

Сир Кристиан даже вперёд подался, не сводя с меня по-детски восторженных глаз. Это в Вязах даже служанкам уже не интересно наблюдать за мной; одна сира Мадлена время от времени сидит напротив и беззвучно повторяет слова заклинания, но больше, кажется, практикуется в Старшей речи, чем следит за собственно зачарованием. А сир Кристиан подобными представлениями не избалован, ему любопытно, ясное дело. Я доверила ему испытать светящийся шар, и старательно проговорив уже всей вязовской прислуге знакомое «Люкс» – «Умбра», баронский сын без зазрения совести сунул его куда-то за пазуху. Одет он уже был для очередной поездки по окрестностям – не в настоящую броню, а в кожанку, как и у меня, проклёпанную стальными кольцами тут и там. Видимо, собирался ехать дальше, в Старицу там или к Огрову Пальцу, но узнал, что я собираюсь колдовать, и задержался.

– Мне ведь, дураку, – проговорил он с сожалением, – отец Вернон сказал, что легко мог бы опровергнуть слухи о вашем колдовстве. Провёл бы обряд Очищения, а я бы всё равно оставил вас фавориткой, и пришлось бы сплетникам заткнуться. Вот стоило мне только спросить его об этом чуть пораньше, до того, как мы с Генрихом написали отцу сиры Клементины, а я не догадался.

«И хвала Истар», – хмуро подумала я. Самомнение у сира Кристиана было то ещё: он как будто и не слышал от меня ни про гильдию, ни про Варгов. А я, кажется, недооценила его интерес ко мне. Ох, мужчины, что же вас всё к ведьмам тянет? Что тихоню Людо, что совсем не тихоню Неда Полтора Рукава? Вон и сир Кристиан туда же. Настоящей тёмной магессы вроде Голд на них нет! А нам, бедным слабеньким стихийницам, только и остаётся радоваться, что одному строгий отец запретил с ведьмой путаться, а другой слишком поздно сообразил посоветоваться с жрецом.

Комментарий к Глава третья, в которой героиня радуется скорому переезду и кое-чему ещё

* Вечный свет, разгоняющий тьму этого мира (гугль-переводчик, если чо; не учила я латынь)

========== Глава четвёртая, в которой героине делают предложение, от которого она, впрочем, может и отказаться ==========

Один из баронских егерей передал мне деньги и записку от Отто с просьбой купить пирожных и привезти их ему когда мне позволит время, но желательно всё-таки до праздника Равноденствия. Заинтриговал, в общем.

– Да какие там интриги, – отмахнулся Людо, взяв деньги. – Сире Фриде на кладбище он их приносит каждый год.

Я мысленно обругала себя за невнимательность и забывчивость. В самом деле же! Наставница Отто погибла именно в день осеннего равноденствия, а по неписаным канонам Девятибожия угощение покойным друзьям и близким полагалось приносить заранее.

– Когда поедешь? – спросил Людо.

– Сира Катриона завтра повезёт Клементину в замок. Попрошусь с ними, скорее всего.

– Хорошо, я встану пораньше и сделаю дюжину корзиночек, а ты заберёшь их с собой.

Ну да, я всё так же ночевать уходила к нему. И завтракала у него же. Эх, вот перееду в новую казарму, и завтракать придётся в крепости сиры Катрионы, а Тильда готовит неплохо, конечно, но очень уж простецки. Куда ей до обученного городским кондитером Яна.

А тот, похоже, начал учить кого-то из новичков, потому что в сливочном соусе мне попалось несколько комочков. Нет, я вовсе не придираюсь, я и с комками его ела – на вкус-то он был совсем неплох. Но Ян бы в жизни не допустил такого, а значит, готовил не он.

– Как у тебя Ян будет сдавать на звание подмастерья? – спросила я, подобрав крошки печёночного суфле и аккуратно подтерев остатки соуса корочкой. На ужин в Вязах вчера была пшёнка с тыквой, а я её с детства терпеть не могу, поэтому ужинала я чаем с печеньем и в результате проснулась одержимая желанием кого-нибудь сожрать целиком, с копытами, рогами и шерстью.

– Алекс Меллер-Вебер нашёл какого-то запойного пьяницу, – недовольно кривясь, сказал Людо. – Тот разорился, но формально остался мастером. Гилберт привезёт его сюда, когда в следующий раз поедет домой.

– Он будет жить здесь? – спросила я, тихонько хмыкнув над этим «домой».

– Нет, Фил его поселит у себя в трактире, чтобы врать и хвастаться, будто у него работает целый мастер. А мне, сама понимаешь, нужна только бумажка, что Ян якобы обучался у этого типа. На подмастерье я и сам его обучу.

Я покивала, взяла пирожок, разломила его, с подозрением заглянула внутрь, убедилась, что он не с яблоками, и сунула в рот сразу половину. За окном наливался синевой новый ясный день, но идти всё равно никуда не хотелось. Очень хорошо понимаю, почему сир Генрих приезжает сюда раз за разом, хотя не то что с Людо – даже с его работницами не спит. Так тут… комфортно. Вся обстановка такая неброская, ненавязчивая и при этом удобная и основательная… И очень недешёвая, конечно. Вряд ли я себе когда-нибудь смогу подобное позволить, так что хотелось ухватить сколько успею, прежде чем опять потянутся у меня сплошные трактиры и отделения Гильдии наёмников.

– Да нет там яблочных, – усмехнулся Людо, заметив, как я опять только что не обнюхиваю пирожок. – Морковь и капуста. Что, опять сегодня яблоки чистить придётся? – Я кивнула. – А отказаться никак?

– А зачем я буду отказываться? – удивилась я. – Сидим втроём, сплетничаем, а со стороны посмотреть – нужным и полезным делом заняты. – Я насмешливо фыркнула. – Людо, я не городская хорошо воспитанная девушка. Я такая же деревенщина, как здешние сеньоры, которые сами ягоды на варенье чистят, сами морковь и свёклу зимой в ямах перебирают.

Он посмеялся, наливая себе вторую чашку чая.

– Ну да, – признал он. – То-то тебя местные так легко приняли, хоть и ведьму ледяную. Вопросы всё толковые задаёшь, холода в яму напускаешь ровно столько, сколько надо, приданое вон собирать начала, как приличная девица…

Я с маху закрыла глаза рукой. Всё-таки моя готовность взять плату подушками и чулками вместо денег понята была здешними жителями именно так, как я и предполагала. Ладно, увезу весной с собой всё это добро, и пусть думают, будто я к жениху поехала. Кстати, одеяло с гусиным пером не оставить ли себе? Истаскается, ясное дело, вид потеряет, зато лёгкое и тёплое, не то что трактирные недоразумения. Или вон Шаку подарить, пусть домой отправит, жёнам и детям. С подушками вместе. А то пожертвуешь их детскому приюту – то-то старшая жрица порадуется, перестилая свою постель.

***

Для поездок по полям-лугам и к Чёрному лесу у сиры Катрионы оставалась та самая, уже знакомая мне двуколка. Но места в ней только-только хватало двоим, и из Озёрного Меллер вернулся в новом экипаже. Больше всего тот напоминал шарабан, какие в ходу на юге и юго-западе. Но в отличие от шарабана, сверху его прикрывал навес из мягкой кожи, и такие же кожаные шторки можно было спустить сзади и с боков, спасаясь от дождя или снега, или наоборот, от солнца, особенно низкого, слепящего глаза. На заднем сиденье, к радости моей, валялась целая гора подушек, и я сразу выбрала себе одну – до Волчьей Пущи путь лежал не близкий, и от тряски на просёлочной дороге не спасали ни пружинные рессоры, ни отменно выделанная кожа с мягкой подбивкой.

Вообще, сиденья в экипаже располагались в три ряда. Заднее, с высокой мягкой спинкой, сразу же заняла я, пристроив на коленях корзинку с пирожными. Не знаю, где хотела ехать Клементина, но раз сзади развалилась я, то она, видимо, сразу вычеркнула место рядом со мной из числа свободных: она до сих пор смотрела на меня как на виновницу своих бед. У среднего сиденья спинки не было совсем, чтобы можно было сесть лицом в любую сторону – хоть по ходу движения, хоть для разговора с едущими сзади. Но сира Катриона, разумеется, выбрала переднее, расположенное повыше остальных, чтобы править лошадьми, вернее, парой мулов, и сира Клементина, чуть помедлив, уселась рядом с нею.

Экипаж тронулся, сира Катриона о чём-то спросила Клементину. Перестук копыт и колёс заглушал слова, а боковой ветер даже обрывки чужого разговора сносил в сторону. Да и честно сказать, не очень мне было интересно, о чём говорят вязовская сеньора с гувернанткой. Я поставила корзинку на свободное место рядом с собой, чтобы она не нагревалась от моих коленей, подпёрла её подушками, чтобы не сползала от равномерной качки, а сама завернулась в плащ и проспала всю дорогу. Всё-таки эта беготня из Вязов в Ведьмину Плотину и обратно утомляла, да и времени отнимала немало, а выкраивать-то его приходилось за счёт сна, как обычно.

Проснулась я как раз вовремя, чтобы попросить сиру Катриону высадить меня возле трактира. Она чуть пожала плечами (не иначе, от консорта подцепила) и, оставив меня на окраине городка, сама уехала с Клементиной в замок. Пообещав передать Отто, что я здесь и что пирожные я привезла.

Обозов не было, в трактире стояла сонная, ленивая тишина, и мы с усатым трактирщиком проболтали целый час, пока я ждала Отто. Усач мне, кстати, настойчиво рекомендовал того самого столяра, внук которого вырезал руны для замковых кладовых: «Я сам ему шкафы и сундуки заказывал, к Белой дороге как раз управится».

– Почему к Белой Дороге? – тупо спросила я, не вполне ещё очнувшаяся после неглубокого, беспокойного сна в неудобной позе и с корзиной дорогого угощения под боком.

– Так свадьбы же аккурат к Белой Дороге стараются играть, – удивился моей непонятливости трактирщик.

– Свадьбы?

– Вам же сира Катриона отписала землицу за Огровым Пальцем. Ну там, где скалы такие, лесенкой? Вроде как за хорошую службу, а на деле вроде как в приданое?

Я потрясла головой, приходя в себя.

– Нет, – сказала я. – Никто мне ничего не отписывал. А сундук мне нужен просто для того, чтобы вещи сложить. Казарма новая, в ней мебели вообще пока нет… А! Кстати, мне бы не забыть к Каасу заглянуть – купить что-нибудь на занавески, не нравится мне голое окно. Неуютно.

– Казарма? – поразился трактирщик. – Э-э, ваша милость, да разве приличной девице пристало жить с егерями вместе?

– Это я-то приличная? – в свою очередь удивилась я. – Наёмница?

– Ну, – он сделал неопределённое движение кистью, – как посмотреть на тех, которые к сиру Матиасу понаехали, так вы прямо будто и не ведьма.

Я какое-то время переваривала сомнительный комплимент.

– А Росс? – спросила я.

– Так и не сестра-пустынница же ж, – возразил он. – Мужик хороший, не пьянь какая, опять же сира Генриха этот… фаворит, во. Никакой жених и слова против не скажет.

– Какой жених? – возопила я, окончательно просыпаясь.

– Не знаю, – признал трактирщик. – Кто болтает про сира Эммета младшего брата, кто про сира Хельмута из Мохового… вроде как сир Генрих с обоими говорил, и оба согласные жениться.

Я пристально вгляделась в маленькие хитрые глазки, надеясь рассмотреть в них насмешку и убедиться, что усатый гад просто развлекается, дразня меня. Но он, кажется, был вполне серьёзен. М-да… Давненько не жила я подолгу в таких мелких, тесных дырах. Отвыкла уже и от форта, и от родного Засолья. Меня, оказывается, наследник баронства уже замуж выдаёт и всему этому баронству уже имена возможных женихов известны, одна я ничего не знаю. И то ли злиться, то ли нервно ржать, но уж точно не плакать над этой бредовой ситуацией. Так и захотелось запустить какой-нибудь совсем уж дикий и нелепый слух.