Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
Да, я угодила из-за одного стола за другой: обедали у Серпента на этот раз довольно поздно, зато в кои-то веки почти все разом, только Текла не вышла к столу. Подозреваю, что из-за меня: это Веху деваться было некуда, сидел, бедняга, и страдал, пытаясь совладать с жуткими приспособлениями из мельхиора и фаянса. А матери признанного серпентовского бастарда, кажется, позволялось не побольше ли, чем законной супруге. Во всяком случае ей не приходилось, как когда-то госпоже Серпент, изо всех сил соответствовать статусу своего мужа – мастера алхимии.
А Каспар выглядел гораздо живее, чем в прошлый раз, даже взял довольно рискованный для него гарнир к биточкам – картофель, приготовленный слишком, на мой взгляд, мудрёным и хлопотным способом: Ян отварил его и размял с маслом и молоком в однородную массу. Вкусно, конечно, и если с зубами беда, то такое блюдо просто находка, но я подумала, что с больным желудком и молоко, и масло могут доставить целый ворох проблем. Однако Каспар ел с аппетитом и только сочувственно поглядывал на Людо, нарезавшего рубленое мясо такими тонкими ломтиками, чтобы глотать практически не жуя. Наверное, это было странно и непривычно для обоих – поменяться ролями.
– Спасибо, что были с детьми во время визита господина Стреги, сира Вероника, – сказал Каспар, подливая мне вина. – Никогда мне не нравился этот тип, но в последний раз он что-то потерял всякое представление о приличиях. Я послал ему письмо с просьбой не беспокоить меня больше и с заверениями, что я вполне переживу потерю одного покупателя. И с предупреждениями, что если он попытается использовать посредника для покупки моих напитков или печенья Людо, посредники эти тоже попадут в мой чёрный список.
Я наклонила голову, показывая, что оценила и в целом одобряю. Подумала, правда, что посредники Лоренцо вряд ли могли бы позволить себе покупки и у самого Серпента, и у мужа его беглой дочери, так что немного же они потеряют от запрета. Впрочем… чем славно змеиное семейство, наверное, знала уже вся Волчья Пуща. Да ещё и отчаянные типы, ловившие для Каспара живых гадюк, могли понарассказывать страшных сказочек про старого колдуна, который варит жуткие зелья и ужасные яды. Много ли Лоренцо найдёт желающих вызвать недовольство мастера алхимии? Даже если в этих краях и знают про гильдейские клятвы, кто поверит, будто Гильдия алхимиков станет разбираться со смертью какого-то безвестного жителя какого-то медвежьего угла?
Мы, правда, неприятной темы больше за столом не касались, а поговорили о всяких пустяках. С Каспаром, в основном: Людо разговаривать было больно, а мальчишки помалкивали, не смея влезать во взрослые разговоры. Один раз только Ян пробурчал, глядя, как я подбираю вилкой остатки картофеля: «Мастер, вы бы велели её милости ещё биточков взять, а то она уж до того бледная…»
Людо только с невесёлой усмешкой покачал головой на это «велели», но Каспар, не спрашивая моего согласия, подцепил с блюда лопаточкой ещё два румяных мясных шарика в мраморных разводах соуса и положил их в мою тарелку.
– В самом деле, сира Вероника, – сказал он, – что-то вы неважно выглядите. Вам обезболивающее средство не требуется? Или кроветворное?
– Сегодня нет. – Против добавки я ничего не имела, хоть и начала обед с тарелки овощного супа. Ну да, никогда не строила из себя утончённую девицу, питающуюся розовыми лепестками. Тем более что наёмникам редко удаётся вкусно поесть, надо пользоваться моментом. – Но завтра мне ехать в какой-то Верхний распадок, и наверное, лучше принять меры к тому, чтобы меня не растрясло со всеми вытекающими, – я немного нервно усмехнулась, покосившись на мальчишек, – последствиями.
– Напомните мне об этом, когда закончите со светильниками.
– Да, конечно.
Так что после своего второго обеда я, чувствуя себя раздувшимся от чужой крови комаром, добросовестно прошлась по всему второму этажу, даже в детской и в серпентовской спальне побывала, хоть и тяжко переводила дыхание временами. И предложила Каспару зачаровать ещё одну колбу для ванной, а то она освещалась гномской лампой, выветривать же запах горного масла из помещения, не имеющего окон… Каспар согласился, мы спустились в лабораторию, и я наскоро черканула мелом простенькую управляющую схему на мраморном рабочем столе (эх, как же жаль, что никогда я не смогу позволить себе настоящий зачаровательский стол!). Каспар залил спиртом три колбы разного размера – с запасом. И ещё одну попросил меня зачаровать с той самой бурой жижей, что светилась, переливаясь от тёмного золота к глубокому пурпуру. Для мелкой взятки кому-то, видимо.
Словом, я порядком выложилась и была за это накормлена своими любимыми эклерами с заварным кремом. А ещё за окном окончательно стемнело – пора было возвращаться в Вязы. На ужин, да.
Ясное дело, за ужином я едва поковыряла символическую порцию жареного картофеля и, главным образом, прихлёбывала чай. Аларика посматривала на меня с тревогой, похоже, решив, что я и впрямь лишилась аппетита. Ни сира Генриха (он мне попался навстречу, когда я возвращалась), ни Отто (а вот про него не знаю – наверное, в казарму подался) за столом не было, и я сказала, не выдержав этих вопрошающих взоров:
– Сира Аларика, все эти разговоры о нашей возможной свадьбе с Отто – из того же разряда, что мои подушки и фуфайки в приданое. – Я коротко глянула на Меллера, но тот в мыслях не имел меня разоблачать, и я продолжила защищать доброе имя Отто. Ну, и своё заодно. А то ведь как пойдут шепотки, что то ли он обещал жениться, но обманул, то ли сватался, да ему отказали – обоим помоев на головы хватит. – Трактирщик в Волчьей Пуще сказал, что меня вроде как отдают то ли за вашего деверя, то ли ещё за какого-то молодого человека, – пояснила я, – а мне хватило ума пошутить про мага в консортах и про башню на двоих.
– Да? – вид у неё стал почти разочарованным. – А мы уж было поверили… Даже сир Генрих своей жене что-то такое вроде бы говорил.
– А он-то тут при чём?
– Как это при чём? – удивилась сира Катриона. – Это его земля и его люди, его касается всё, что творится в баронстве. Даже брак его мага.
– Вот поэтому, – буркнула я, отставляя недопитую чашку, – я и не хочу задерживаться в Волчьей Пуще сверх необходимого. Меня гораздо больше устроил бы сюзерен, которому совершенно наплевать, кто и как живёт на его земле, пока его вассалы исправно платят ему десятину.
Комментарий к Глава одиннадцатая, в которой воздаётся око за зуб и зуб за око
* Серебро (турецкий)
========== Глава двенадцатая, в которой героиня отправляется на почти романтическую прогулку ==========
Не помню, имелся ли в Волчьей Пуще Нижний распадок, а вот Верхний располагался на самом северо-востоке баронства. Так что для поездки Меллер распорядился заложить шарабан, в котором мы и разместились со всем возможным комфортом. С нами ещё и Мадлена поехала, и не просто поехала, а училась править парой мулов – под дядюшкиным руководством, ясное дело.
– Если верить карте, – сказала я, задумчиво поглядывая на скальные гряды в отдалении, – здесь до Гремучей от силы полторы лиги.
– По прямой, – возразил Отто, сидевший напротив меня – на среднем сиденье, на котором можно было повернуться лицом в любую сторону. – Зато вон тот отрог справа от тебя тянется наискосок на верных три. Делать крюк в шесть лиг ради добычи с небольшого хутора? А по пути нарваться на заставу? Нет, орки редко сюда суются.
– А разбойники просто не забираются так далеко?
Он кивнул:
– Им тем более смысла нет – с трёх сторон скалы, а в само’м распадке не спрячешься. Здесь вообще довольно спокойное место.
– А владелец хутора контрабандой не балуется? – хмыкнула я, глядя на гладких пёстрых коров, бродивших по уже прихваченной заморозками траве и что-то съедобное всё ещё находивших.
– Это с чего такие мысли? – подозрительно спросил сир Генрих. Он поехал не верхом, а в том же шарабане, что и вся наша компания. (Верхом ехали только Беркут с Каракалом, а егерей сир Генрих оставил Эммету). Сел он рядом со мной на заднее сиденье, и от него очень знакомо пахло серпентовской мазью на гадючьем яде. Видимо, Людо пришлось лечить своего покровителя, а не только мыть и кормить.
– Для орков шесть лиг – не крюк, когда есть неплохая добыча, – я указала на коров. – Масло, сыр, творог – детей кормить надо, а где в горах такое возьмёшь? Раз хутор не грабят, значит, хозяин откупается. Или приторговывает с орками по мелочи, так что трогать его нет резона.
– Гоблины таскают ему серебряные самородки, – не слишком охотно признал сир Генрих.
– Я так и поняла, что у вас есть какие-то выходы на орков, пусть сложные и ненадёжные. – Он вопросительно посмотрел на меня, и я напомнила: – Вы как-то сказали, что если вам понадобится некромант, вы его найдёте.
– Только матушке Саманте меня не выдавайте, – усмехнулся он.
Дорога упорно лезла в пологую горку, закладывая петли в объезд одиноких скал. Борозды уже пустых полей пересекали склон поперёк, и полосами тут и там росли яблони и вишни. Яблони уже практически облетели, но вишни упрямо зеленели тёмной жёсткой листвой, и я подумала, что надо было ещё месяца два назад набрать себе на зиму вишнёвых, смородиновых, земляничных листочков, подсушить их и заваривать вместо чая. Купить через Дромара переносную горелку и маленький, в полторы-две пинты, чайничек, заказать столяру небольшой столик с ящиками… Впрочем, горелка и чайник мне не помешают даже несмотря на то, что с листьями для заварки я безнадёжно опоздала. А стол надо заказать настоящий письменный, пусть остаётся после моего отъезда – кому-нибудь да пригодится.
Балгуб, сидевший рядом с Отто, меж тем поинтересовался, о чём мы говорили. Я коротко пересказала ему наш разговор, он чему-то усмехнулся и ответил в том смысле, что его семья готова платить за сыр и масло настоящими монетами, а не самородками, в которых серебра чуть больше половины – за них же сущие гроши дают, верно? Кому вообще крестьяне их сбывают?
Я перевела вопрос сиру Генриху, тот ответил, что серебро это Вильям, хозяин хутора, продаёт кузнецу.
– А тот, очевидно, и половины серебра, что есть в самородках, выплавить не может, – кивнул гном. Кажется, возможность добывать серебряную руду открытым способом (вряд ли гоблины строят шахты) не особенно его заинтересовала. Помнится, то ли Эммет, то ли сира Катриона говорили, что прежде, до постройки стены вдоль Гремучей, орки вроде бы меняли часть добычи у гномов на оружие. Могли и самородки заодно менять. Не зря же Балгуб так уверено предположил, что серебра в самородках меньше половины, а остальное… что там находят вместе с серебром? Свинец вроде бы? Металл тоже, очень нужный, ясное дело, но гораздо менее ценный. И гномам состав самородков этих явно известен.
Я спросила Балгуба об этом, и он небрежно подтвердил, что да, одно время орки расплачивались за оружие самородным серебром, но потом торговля практически сошла на нет. Отто пересказал сиру Генриху наш с гномом разговор, и наследник баронства, неплохо знающий причины прекращения этой торговли, только усмехнулся. Упрекать гнома в том, что его Дом покупал у орков награбленное, он однако не стал. А то я уже прикидывала, как бы это перевести повежливее.
Дорога шла и шла в гору, смотрели мы снизу вверх, и потому макушки золотившихся на солнце соломенных крыш увидели только после очередного поворота. Вильям, очевидно, был мужиком неглупым и практичным, у него весь длинный пологий склон, кроме плодовых деревьев, пересекался ещё и шпалерами, к которым были подвязаны ягодные кусты – посаженные, очевидно, не только ради ягод, но и для удержания влаги. Смородина, малина, ежевика, крыжовник росли ближе к хутору, перекрывая обзор, а с открытой стороны распадка колючей стеной вставала живая изгородь из шиповника и тёрна. Попасть в долину таким образом можно было только через ворота – вполне, впрочем, условные. Разве что овцам и коровам помешавшие бы разбрестись за пределы здешних владений, но даже козы бы при желании через них перебрались (впрочем, этих пронырливых мерзавок не всякий забор удержит). Похоже, хуторские и впрямь не слишком боялись новых нападений.
И вряд ли их обрадует, что из-под руки барона, едва ли часто их навещавшего, они теперь подпадут под руку его боевого мага, затеявшего строиться в само’м распадке. Никто, ясное дело, и слова против сказать не посмеет – но и только. С цветами и музыкой Отто точно встречать не будут.
– Вам нравится, сира Вероника?
– Чудесное место, – охотно подтвердила я, оглядывая ухоженную долинку. – Я смотрю, этот Вильям умудряется даже коров держать, не то что коз и овец. Не жалко вам отдавать такое владение?
– У здешних хуторских неважная репутация, – усмехнулся сир Генрих. – Хуже, чем у вязовских, которые с дриадами путаются. Живут в про’клятом месте и не только не мрут или хотя бы разоряются, а ещё и вполне себе неплохо живут. В самый раз для колдуна.
Отто слегка натянуто улыбнулся, а я опять перевела Балгубу наш обмен репликами. Жаль, сир Генрих на Старшей речи объясняется с трудом – всем остальным, включая даже восьмилетнюю девочку, проще было бы разговаривать именно на Старшем наречии, чем без конца переводить слова сира Генриха Балгубу и наоборот.
Ехали мы очень неторопливо – дорога, хоть сухая и ровная, лезла и лезла в горку, а Меллер откровенно берёг и мулов, и шарабан. Никто, впрочем, не возражал: я думаю, не так часто что наследнику баронства, что его магу, что консорту-бакалейщику удавалось неспешно прокатиться по хорошей погоде. Гном разве что щурился даже на осеннем солнце, но недовольным и он не выглядел. Правда, солнце светило скупо и почти не грело; там, куда не попадали его экономные лучи, вода в придорожных канавах даже к полудню так и поблёскивала тончайшими ледяными стрелками, но в закрытой долине ветер почти не чувствовался, а одеты все были достаточно тепло – только знай катайся.
Заметили нас, разумеется, весьма заранее, и кажется, все обитатели хутора высыпали нам навстречу, аж за ворота. Меллер спрыгнул с высокого сиденья и подхватил под мышки Мадлену. А меня совершенно неожиданно почти тем же манером извлёк из шарабана Балгуб: то ли на Меллера посмотрел, то ли подобного требовал гномий этикет. У меня осталось чувство, будто меня деликатно ухватили кузнечными клещами, чтобы убрать с наковальни, но я потёрла локтями помятые рёбра и поблагодарила.
– Доброго денька, – сказал меж тем, кланяясь, весьма упитанный с виду, хотя вовсе не рыхлый дядька с хитренькими глазками. – Ваша милость, ваши милости, окажите честь, отобедайте у нас.
Посматривал он всё больше на Меллера с Балгубом, а не на сеньоров, бывшего и нового, и я подумала, что от такого хутора с таким хозяином я бы тоже не отказалась. Я, между прочим, гораздо полезнее Отто! Может, вспомнить о том, что я женщина как-никак, а им полагается быть противоречивыми, непоследовательными и вообще временами легкомысленными? И сказать сиру Генриху и сиру Отто, что я передумала и пойду, пожалуй, замуж? Да, замуж, а не в гла’вы семьи? Интересно, что бы сир Генрих на это ответил? Приказал бы Отто хватать меня за шкирку и тащить в храм, но никаких разрешений на отдельное проживание ни в коем случае не подписывать?
После неумеренно плотного обеда сударь Вильям вызвался было нас проводить, но мы отказались: заблудиться в распадке было негде, разве что горожанка вроде Клементины или матери Клары умудрилась бы. А идти решили пешком, чтобы дать мулам и лошадям отдохнуть и поесть.
– Вот здесь был старый хутор, – сказал Отто, указывая на едва виднеющиеся сквозь заросли побуревшей крапивы обугленные остовы.
– Никакой магии не чувствую, – проговорила я, когда мы подошли поближе. – Ни тёмной, ни светлой, ни Смерти, ни Листа. Просто заросло всё.
Мы всё-таки обошли островок, заросший сорной травой, чтобы убедиться: никаких проклятий и никаких чар вообще. Люди давно похоронены, скотину давно подъели падальщики, а остатки частокола и строений держатся уже, кажется, только на плетях засохших вьюнков и плюща.
– Выжечь всё в самом деле, когда снег выпадет, – сказала я, отходя к маленькому кладбищу. – Можно было бы просто разобрать, но хуторские всё равно будут думать, что место проклято. Спалим на пару, а потом отца Вернона позовём, а? Пусть освятит для пущего спокойствия.
Отто, что-то такое про себя прикинув, кивнул.
– Горного масла надо бочонок купить, – сказал он. – А то выложимся оба до мигрени.
Оградка местного кладбища (видимо, слишком далеко было возить мёртвых в Волчью Пущу, чтобы хоронить при храме) только скотине не позволяла топтаться по могилам. Отто просунул руку в условную калиточку, скинул крючок, и мы вошли друг за другом. Всех погибших в тот день похоронили вместе, вырезав в каменной плите имена. Я посмотрела в конец столбца: «Ивар – шесть лет, Лена – три года, Кай – четыре месяца»… Да. И почему это дикие, грязные, грубые орки не любят мудрых и утончённых эльфов? Прочитай я этот список Шаку, его бы трясло от бешенства, тупого орка. А ведь сколько среди людей идиотов, причитающих про угасающую великую эльфийскую культуру! Почитали бы сперва про друидские ритуалы и представили бы себя заживо похороненными под корнями какого-нибудь священного древа. Ну, зато это эльфы, прекрасные, величавые, исполненные вековой мудрости и вековой же печали.
Я мотнула головой. Так. Что-то меня заносит. В Академии (в смысле, в городке) и собственно в академии (в смысле, в учебном заведении) хватало и полукровок эльфийских, и квартеронов, и так далее. Были среди них и заносчивые сволочи, были и вполне приятные создания. Как всегда, в общем. Как говаривал один мой приятель, количество говна в разумном существе не зависит ни от расы, ни от пола, ни от возраста, не говоря уж о профессии и уровне образования.
И всё-таки эльфов я не люблю. По мне, уж лучше орки. Правда, здешние жители вряд ли со мною согласятся.
Мы постояли немного у могильной плиты и двинулись дальше. С севера распадок замыкали скалы, поднимающиеся такой же лесенкой, как возле Огрова Пальца, только весьма поскромнее: ступени – пониже, терраски – поуже, вместо мрачноватых ельников – заросли тонконогих ясеней, и ручей, намывший внизу крошечное озерцо, не рушился водопадом, сверкая брызгами на солнце, а сбега’л, бурля мелкими порогами. Брызг, впрочем, тоже хватало.
– Вот здесь, у озерца, – сказал Отто, обращаясь к Балгубу, – рядом с водой, как думаете, мастер?
Тот повертел головой, что-то прикидывая. По лицу его невозможно было понять, нравится ему выбранное новым владетелем место для строительства или он сейчас начнёт перечислять дюжину-другую причин, почему оно никуда не годится с гномьей точки зрения.
А я запрокинула голову, разглядывая первую из террасок, располосовавших склон.
– Надо с крыши дома или башни перекинуть мосток на скальную ступеньку и построить там, наверху, беседку, – предложила я шутливо. – Чтобы летом читать на свежем воздухе и любоваться окрестностями.
Отто рассмеялся, но подхватил:
– Ясени вырубить, разбить цветник. Склон как раз южный, солнца много…
Балгуб опять переспросил, о чём речь, на этот раз переводить взялся Меллер, Отто влез с комментариями и уточнениями, подключились и Беркут с Каракалом, и они впятером заспорили о том, что следует строить – именно башню (маг как-никак) или всё-таки добротный, удобный, тёплый дом со всеми полагающимися службами. А смотровую площадку можно в самом деле устроить на террасе. Только не на первой, а наверху, вон там. Лестницу для одного человека, поднимающегося-спускающегося налегке, построить несложно, как и что-то вроде беседки. Я не успевала переводить всех пятерых сиру Генриху, и он махнул рукой:
– Да Девятеро с ними, всё равно Отто с этим гномом ещё сто раз встретятся и дюжину-другую черновиков пересмотрят. С вами-то что мне делать, сира Вероника? Отто вам ненадёжен, у Брана магия не та, Людо соломенный вдовец… Не угодишь на вас.
Я рассерженно дёрнула плечом. Надо же ему было завести этот разговор в такой день, когда мне и так хочется убить кого-нибудь!
– Не надо мне угождать, сир Генрих, – сказала я как могла спокойно. – Мне вы не сюзерен, никаких обязательств в отношении ведьмы-наёмницы у вас нет и быть не может. Просто дайте мне спокойно дослужить этот год по контракту, и в начале будущего лета мы с вами расстанемся добрыми знакомыми.
– Да как же я могу оставить вас в покое, – возразил он, – когда даже гном грозится похитить вас и запереть, чтобы вы не бродяжничали, а настоящим полезным делом занялись?
Я только фыркнула негодующе и отвернулась к спорщикам. Мадлена, кстати, слушала их с недетским интересом, разве что стесняясь посторонних, обхватила дядюшку за талию и привалилась к нему головой и плечом, а он притянул её к себе, согревая и защищая. Ох, завидовать дурно, конечно, но как же я девчонке завидовала. Со мной только дед так возился (с материнской стороны, ясное дело), но он дома бывал редко и почти никогда – подолгу, а умер он, когда мне и семи не было. Я и помню-то его смутно: огромный, жаркий, заросший бородищей до самых глаз, словно гном, пахнущий травами и дымком коптильни… Надеюсь, Мадлене повезёт больше, и Меллер проживёт жизнь долгую и благополучную.
– А в мужья вам нужен именно маг? – настаивал сир Генрих.
– Нет, – неохотно отозвалась я. – Вернее, если маг, то стихийник или малефик. Либо это должен быть мужчина вообще без малейшего магического дара.
– Так ведь таких большинство, – удивился он.
– Да ничего подобного, – возразила я. – Слабенький дар есть у девятерых из десятка. Почти в каждом его можно пробудить и развить регулярными занятиями. Это, разумеется, утомительно, скучно, отнимает очень много времени, а в результате таких занятий человек оказывается способен разве что погасшие угли разжечь или засветить небольшой Ведьмин огонёк. Результат явно не стоит затраченных усилий. Ну, то есть, умение отрешиться от текущих дел и помедитировать никому вреда не принесёт, так же, как умение рисовать или играть на лютне. Но обычно людям и без того есть чем заняться. – Сир Генрих, невесело усмехаясь, кивнул. – А вот те десятые из десяти – это уж кому как повезёт. У кого-то магия рвётся наружу сама, без всяких побудок. У кого-то её нет вообще, как нет у некоторых музыкального слуха, хоть ты замучай беднягу уроками вокала и игры на чём угодно.
– Бран сказал Людо про зачарованную вами застёжку что-то вроде «передай ей мои завистливые восторги». Что-то там про безукоризненное изящество плетений. Он тоже умеет такое видеть?
– Да в сущности все маги умеют, – сказала я, скользнув взглядом по компании спорщиков: Беркута и Отто я могла бы опознать как своих собратьев хоть с завязанными глазами, а у Меллера и Каракала вполне могли родиться дети хоть с такими же спящими, едва тлеющими угольками дара, хоть настоящие маги; только гном был напрочь магии лишён. – Кто в большей степени, кто в меньшей. Из Зелёного Дола потому ведь и ушли все, у кого были хоть крохи пробудившейся магии: экзорцисты таких чуют на раз, не спрячешься. Ну… кто успел уйти, как Феликс, – мрачно прибавила я. В своё время дикость «Овечьего графства» меня просто потрясла. Ладно, жить под боком Империи и добровольно лишить себя существенной поддержки, если северному соседу захочется захапать ещё кусок земли – это ещё куда ни шло. Империя, сколько я знала, не спешила насаждать свои порядки на завоёванных территориях, а давала своим новым подданным привыкнуть к смене законов и веры в течение нескольких поколений, да и местных владетелей отнюдь не казнила, а оставляла этакими почётными пленниками-заложниками. Графиня с жреческой верхушкой могла решить, что поражение в возможной войне не будет таким уж сокрушительным. Но по собственному почину остаться без целителей – это как? Мало было им холеры и чёрной лихорадки, чумы теперь ждут?
Сир Генрих меж тем рассеянно кивнул на мои слова, а сам взялся разглядывать меня с откровенным мужским интересом. Так и хотелось ему напомнить, что фаворит у него уже имеется. Но он сказал:
– Михель из Старицы, кузен сира Эммета, говорил, что женился бы на вас без всякого владения.
– Он просто не знает, сколько именно я должна, – буркнула я, припомнив сопровождавшего меня по Старице барашка вроде вязовского маршала, пялившегося на меня с опасливым восторгом. – Сир Генрих, вы всех местных девиц лично замуж пристраиваете?
– За последние десять лет, благодарение Девяти, без отца, деда, братьев и дядей с обеих сторон осталась одна сира Катриона, – возразил он. – Но она сразу попросила у нас с отцом маршала и отправила его святости письмо с просьбой разрешить ей заключить брак до истечения срока траура. Так что нет, сира Вероника, выдавать замуж девиц, оставшихся без опеки родственников мужского пола, мне приходится редко. Но если придётся – найду и мужа, и кое-какое приданое.
Я испустила тяжкий, безнадёжный вздох и подчёркнуто спокойно и терпеливо произнесла, делая паузы между словами для пущей выразительности:
– Сир Генрих, мне. Нужно. Выплатить. Такой долг. Что любой ваш вассал сбежит в ужасе, едва узнает сумму. Если я выйду замуж и останусь здесь, мне с этим долгом не расплатиться вообще никогда, понимаете? Здесь мне платят подушками и серёжками – милой и приятной ерундой. То есть, очень полезными вещами, но мне-то нужны деньги, и немалые. В Волчьей Пуще мне их не заработать.
Он выразительно заломил бровь и демонстративно перевёл взгляд на Меллера. Тот вопросительно посмотрел в ответ, но я помотала головой: ещё не хватало впутать в наш спор эту сирену бесхвостую!
Отто тем временем посмотрел на солнце, уже перевалившее через свою высшую точку (а по осеннему времени дуга была довольно пологой), и сказал:
– Наверное, пора возвращаться. Я ещё обещал хуторским проморозить погреб хорошенько.
И посмотрел на меня. Ну да, обещал он, а выполнять его обещание сир Генрих попросит меня, к гадалке не ходи: я же куда лучше умею это делать, вон хоть баронского управителя спросите.
И у меня опять на языке засвербело: «Ладно, я передумала. Отто, я хочу за тебя замуж».
Пусть подёргается, пока я не смилуюсь и не скажу, что пошутила.
========== Глава тринадцатая, в которой героиня разбирается со своими сердечными делами ==========
Хенги ловко подхватил мой плащ и помог снять куртку, чтобы всё это развесить, а я начала подниматься на второй этаж. Я честно прождала неделю, давая Людо подлечиться, но пора было всерьёз поговорить с ним: Росс совершенно точно приложил свою мягкую белую лапку к тому, чтобы моя очень неофициальная помолвка оказалась расстроенной. И пусть я не собиралась замуж за Отто, но и позволять любовнику вмешиваться в мою жизнь я не собиралась тоже.
Гоблин сказал, что Людо наверху – обедают они. Я, поднимаясь по лестнице, слышала его голос из гостиной вроде бы, не из столовой. И голос этот звучал весьма раздражённо:
– Да не он должен о тебе заботиться, а ты о нём! Ты понимаешь, что ты здесь никто? Вообще никто? Ты живёшь в этом доме, пока жив Каспар. Как только он умрёт, поверенный Асканио заберёт твоего сына, а тебя вышвырнет отсюда в два счёта. Так что ты должна на задних лапках прыгать вокруг Каспара и уговаривать его не забыть принять лекарство и под лекарство это скушать хоть ложечку, чтобы он прожил как можно дольше. Ты должна, не я и не Ян. Мы-то здесь ещё двадцать три года можем оставаться за пять марок в год. А ты ведёшь себя как полная идиотка.
– От самих-то больно умных родная жена сбежала, – огрызнулась Текла.
Говорили они всё-таки в столовой. И судя по набычившимся Яну и Веху, началась ссора из-за них, а не из-за нежелания Теклы кормить своего пожилого любовника с ложечки. Текла, насколько я понимаю, воспринимала мальчишек как соперников своего сына, но если у Яна имелся приёмный отец статусом повыше, нежели деревенская ведьмочка, то Веху от неё, видимо, порядком доставалось.
– Мимо, Людо, – сказала я, входя. – Ты же вроде неплохой манипулятор и должен понимать, кому, что и как говорить. Сударыня Текла понимает только один язык. Ты! – рявкнула я, поворачиваясь к ней и щёлкая пальцами. – Ещё раз услышу, что ты изводишь мальчишку, так мордашку гнойными прыщами разукрашу – ни матушка Саманта, ни отец Вернон не поправят.
Она взвизгнула и прижала ладони к щекам, словно надеялась прикрыться от заклинания, но от моего пасса всего только пол вокруг её ног затянуло тонкой корочкой льда, и Текла, рванувшаяся было бежать, боязливо замерла на месте. А Вех потрясённо уставился на меня, явно не понимая, с чего вдруг её милость заезжая чародейка вступается за какого-то остроухого ублюдка. Я, честно сказать, и сама не смогла бы толком объяснить, почему вдруг во мне вспыхнуло неодолимое желание причинять добро и наносить справедливость. Наверное, просто вспомнила, как меня, бедную родственницу и ведьмино отродье заодно, приняли в дедовом замке.
– И тебе доброго дня, – хмыкнул Людо. – Голодная? Ян, будь добр, посмотри, осталось ли хоть что-нибудь…
– Спасибо, не надо, – буркнула я. – Сегодня был вполне сносный обед. Нам нужно поговорить, Людо.
– И я даже догадываюсь, о чём, – кривовато усмехнулся он. – Раз уж ты с порога взялась честить меня манипулятором. Ладно, детишки, займитесь делом. Милая, ты не уберёшь вот это всё? Пока никто себе ничего не сломал.
Я прикрыла глаза. Аккуратно нагреть наколдованный лёд и высушить пол – это было для меня заметно тяжелее, чем скастовать любые морозные чары, но я справилась. Ян, хотя и видел уже меня за работой, обалдело переводил взгляд с курившихся лёгким парко’м плиток пола на меня и обратно, а Вех смотрел с откровенной завистью. Его, оказывается, брала было учеником Рената, но сил у него оказалось маловато для боевика, как ни старался он развить свой дар, зато его, такого толкового и упорного, взял в ученики Каспар. Только вот Текле не понравилось, что отец её ребёнка возится с каким-то дриадским отродьем…
– Так почему я манипулятор? – спросил Людо.
Для разговора мы перешли в гостиную, потому что в столовой служанки начали собирать грязную посуду и использованные салфетки. Нас они, конечно, могли слышать, но я в сущности и не собиралась секретничать.
– Если мне правильно пересказали вашу с Отто ссору, – проговорила я, садясь и машинально подновляя чары на светильнике, – ты в присутствии свидетелей рассказал ему про ученицу Асканио Серпента. Что брат Каспара взял ученицей деревенскую девочку, внучку то ли ведьмы, то ли травницы, – Людо кивнул, подтверждая, что так всё и было. – Взял без особого желания, – продолжила я, – поставив какое-то сказочное условие вроде «за ночь вырастить лён, собрать его, спрясть и соткать полотно». Девочка оказалась умненькая и решительная, условие выполнила – пришлось Асканио исполнять и свою часть договора. И тогда выяснилось, что она алхимик милостью Создателя. Девушка. – Я, не сдержавшись, вздохнула: да-да, женщина, да ещё деревенщина, без связей и без родни в гильдии. Да будь она хоть талантливее Лукреции Тофаны, ей даже в подмастерья пробиться будет тяжко. – Асканио предлагал ей брак со своим подмастерьем, чтобы она работая вместе с ним, создала себе имя, примелькалась, приучила Совет рассматривать их с этим подмастерьем как единую команду. На деле, разумеется, вышло бы, что бесталанный супруг просто получил бы ма’стерскую степень, проехавшись на горбу своей талантливой жены.* Вот ты и спросил Отто, не собирается ли он тоже с комфортом устроиться на моей шее? Как это вышло с замковыми кладовыми, над которыми мы работали вместе? Правильно? Так и было?
