Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Разговаривали мы с ним оба вполне доброжелательно, но деловито. Да в сущности, одетый для работы в своей лаборатории, а не в костюм от дорогого портного, Серпент и впечатление производил совсем другое, ничуть не похожее на вчерашнее. Со мной он больше не заигрывал ни всерьёз, ни даже шутливо, словно посмотрел сперва на меня, потом на мужа своей беглой дочери и что-то для себя решил такое… Не мешать зятю, к примеру, если тот тоже захочет устроить свою личную жизнь?
– Текла, как почти всякая местная девушка, – сказал Серпент, – неплохо вышивает. А рисунки для вышивок они переводят друг у друга очень аккуратно, стараясь минимально отступать от оригинала. Может быть, есть смысл занять её рунами? Я слышал, будто на востоке их нередко вышивают, вплетая в обереги?
– Можно попробовать, – рассеянно согласилась я, тщательно измеряя кладовку складной линейкой, снова позаимствованной у Меллера, и думая, что надо было всё-таки разметить себе тесёмку, чтобы не просить инструмент взаймы всякий раз, когда он понадобится. – Господин Росс, вам обязательно нужно, чтобы везде было одинаково холодно?
– Если сложно добиться равномерности, – живо откликнулся он, – там, где холоднее всего, я могу держать масло.
Оба с интересом наблюдали за моими действиями, но с непрошеной помощью не совались. Одно удовольствие работать с понимающими людьми. Серпент только спросил, чем мне не нравятся кристаллы голубого кварца по углам, зачарованные на заморозку. Мне не нравилось, как криво были наложены чары на очень неплохой носитель, и я как могла деликатно объяснила это. Рената время от времени со всей своей немалой дури… э-э… прошу прощения, силы подновляла чары, но держались они плохо. По крайней мере мне это виделось так: два-три дня в кладовой было слишком холодно, до тех самых ледяных стрелок в молоке, потом заклинание быстро выдыхалось, и приходилось его возобновлять. Не будь Рената Винтерхорст боевым магом, простым и незатейливым, я бы решила, будто она намеренно создаёт поводы почаще навещать кондитера, который наверняка усердно помогает ей восстановить магические силы чем-нибудь сладким. Но вспоминая выражение её лица при виде моих вычислений, я отчётливо понимала, что сложные расчёты нагоняют на неё смертную тоску и ей гораздо легче и быстрее зайти раз в неделю-полторы, чтобы подпитать зачарованные кристаллы своей магией.
А магией от них прямо-таки разило, я даже поёжилась от не слишком приятного ощущения. Мужчины, кажется, подумали, что я совсем замёрзла, потому что оба одинаковым движением потянулись к пуговицам стёганых безрукавок, накинутых поверх рабочей одежды. У меня на холоде мерзко заныло бедро, с которого целитель просто лоскутами срезал почерневшую кожу, но передёргивалась я вовсе не поэтому.
– Нет-нет, дело не в холоде. – Я даже головой помотала для пущей убедительности. – Я слишком чувствительна к чужой магии, но это не смертельно, честное слово. Здесь, – я пониже натянула рукав вязаной фуфайки, которую мне одолжила Текла, и через толстое шерстяное полотно осторожно дотронулась до ближайшей голубой прозрачной призмы, выглядывавшей из ажурной оправы, словно бутон из чашелистиков, – должно хватить заряда ещё дней на пять-шесть. – Росс кивнул, подтверждая, что да, примерно так и есть. – Можно заказать гномам новые кристаллы такой же формы и размера и попросить госпожу Винтерхорст, чтобы зарядила их как накопители. Руны будут понемногу тянуть из них магию, и хватит этого как минимум на полтора-два месяца. А может быть, и больше, смотря насколько Рената решит потратиться.
– А эти уже ни на что не годны? – понятливо спросил Серпент. – Невозможно полностью снять уже наложенные чары, и новым они будут мешать, так?
– Ну… – я подышала на покрасневшие пальцы. М-да… За стенами дома всё так же печёт солнце и дрожит над камнями горячий воздух, а мы тут кутаемся в шерстяные тряпки. – Почистить можно, но это долго и сложно. Проще заказать новые.
Мастер Гильдии алхимиков легко кивнул. Ну да, капни-ка того же уксуса в воду и постарайся избавить её от этого запаха – проще свежей набрать.
– Какой камень лучше всего годится в качестве накопителя? – деловито уточнил он.
– Для каждого мага свой, но обычно используют агат – он недорог, легко обрабатывается и почти ни у кого не вызывает отторжения.
– Я спрошу у Ренаты, – сказал Росс. – Спрошу, согласится ли она вообще этим заниматься. Вдруг ей не понравится, что её променяли на другую магессу.
– Запросто, – вздохнула я. – Всё, господа, я записала и зарисовала всё, что мне нужно. Вернее, есть кое-что ещё, но удельный вес гранита проще спросить у гномов, чем вычислять самой. Господин Росс, можно чаю горячего?
– А в чай ложечку-другую ликёра. – Он даже не спрашивал, это само собой подразумевалось, и я вовсе не собиралась возражать.
После чая с ликёром под ещё вчера заказанные эклеры я, не заходя в крепость, сразу направилась к Дромару в его очень временную контору. Убедилась, что рунные цепочки на бочках в порядке и напитки по-прежнему льются в кружки холодными, извинилась, что отвлекаю, и спросила, не может ли мастер Дромар назвать мне удельный вес гранита. Так, в среднем, без учёта каких-либо особенностей.
– Это срочно, молодая госпожа?
Вообще-то, «молодая госпожа» – не совсем верный перевод. В Старшей речи вообще много нюансов, которые сложно передать, говоря на человеческом языке. Скорее, Дромар имел в виду «женщина достаточно высокого происхождения, однако не имеющая пока что собственного твёрдого статуса». Но главным, ясное дело, было не обращение, а тот факт, что перед Дромаром на столе лежал здоровенный лист… нет, не бумаги, конечно – бумагой гномы могут воспользоваться разве что в уборной. Пергамент это был. Вернее, здоровенный кусок тонкой кожи, полностью на столе не поместившийся и свисавший, словно скатерть. Кто-то так густо расчертил его разнообразными линиями – чёрными, цветными, жирными, тонкими, пунктирными, волнистыми, – что я не смогла вычленить в их переплетениях ничего, хотя бы отдалённо напоминающего план здания. Дромар же, я уверена, читал подобные чертежи с той же лёгкостью, что и простые тексты.
– Простите, – слегка виновато сказала я. – Конечно, не срочно. Я подожду, когда у вас найдётся время, чтобы это выяснить.
– Мне не нужно ничего выяснять, – снисходительно ответил Дромар. – Я помню такие вещи наизусть. Но если вы не слишком спешите, я принесу вам таблицу удельных весов самых распространённых пород, потому что заказ господина Росса вряд ли будет последним. – Да, на Старшей речи он изъяснялся свободно и тремя-четырьмя словами не ограничивался. Из чего со всей определённостью следовало, что с дриадами Дом Морр сотрудничает давно, прочно и очень тесно. Мясо и меха, очевидно, выменивает на оружие и инструмент? Возможно, ещё лес для крепежа, или как это правильно называется? Так что, получается, не настолько уж гномы из Дома Морр упёрты, если сотрудничают не просто с чужаками, а с женщинами. Неслыханное дело для бородачей, между прочим.
– А взамен? – тут же подобралась я, поскольку бескорыстный гном – это что-то вроде миролюбивого орка.
– Те восточные стихи, что вы читали, и все, что вспомните ещё.
– А… – я озадаченно потёрла нос. – Хорошо.
Опасный вольнодумец этот Дромар, я смотрю. С людьми согласился работать – это ещё можно оправдать интересами его Дома. Но играть в нарды и просить рубаи в обмен на сведения о милых сердцу любого гнома камнях…
– Только, если можно, про гранит я хотела бы знать прямо сейчас, – попросила я. – Рунная цепочка для закрытого небольшого помещения рассчитывается гораздо быстрее и проще, чем для постоянно убывающей жидкости, но всё равно требует времени.
В общем, я записала под его диктовку несколько самых ходовых значений и оставила ему две вафельные трубочки из пакета, вручённого мне Россом. Дромар поблагодарил, заметно смутившись: сладкое он точно любил, но по гномским меркам, такая любовь, кажется, была не вполне приличной – для взрослого мужчины по крайней мере.
Я предположила это, потому что первые полгода наших совместных походов Шак только с каменной мордой смотрел, как я наворачиваю какие-нибудь медовые пряники. По-моему, он бы даже под пыткой не признался, что тоже съел бы штук пять или шесть… или даже больше. Он же мужчина и воин, он должен есть мясо! «Мозг мясом не накормишь, – сказала я в конце концов, выслушав, как он объясняет свой отказ присоединиться к моему маленькому кутежу. – Мясо вот для них, – я ткнула его в каменный бицепс. – А вот для этого, – я постучала себя по лбу, – нужно сладкое. Я ем сахар и мёд не потому что я женщина, а потому что я работаю головой. Но раз ты считаешь, что моей головы вполне хватает нам на двоих, кто я такая, чтобы спорить?» Обоснование моей любви к сладкому Шаку очень понравилось, и я даже раза два слышала, как он с великолепным презрением цитирует меня в споре с сородичами, вздумавшими посмеяться над его «женскими» пристрастиями. Надо, наверное, и Дромару, когда случай представится, сказать что-нибудь этакое. Даже если он неплохо владеет киркой или молотом, основная-то его работа совсем не с физической силой связана.
Вафельные трубочки с лимонной начинкой я отдала сире Катрионе, взамен попросив разрешения воспользоваться обеденным столом.
– Что-то скроить хотите? – Она передала пакет племяннице, велев отнести его в кладовую, на холод, и запретив трогать сладости до ужина, а сама даже не вздохнула, глянув на золотистые трубочки. Вот ведь стальная воля у дамы. Или она просто равнодушна к сладкому?
– Зачаровать.
– Зачаровать? – она удивилась, а у Мадлены уши вытянулись на манер заячьих.
– Сира Мадлена, – усмехнулась я, – если вы поторо’питесь отнести вафли, то вполне успеете посмотреть, как я работаю. Я не начну без вас, если хотите.
Она пискнула что-то благодарное и унеслась вихрем, только яркий подол вспорхнул, да мелькнули из-под него кружевные оборки нижней юбки – битвы из-за гардероба племянницы сира Катриона проигрывала безнадёжно. «Научиться свободно и естественно носить дорогие вещи можно только одним способом, – утверждал Меллер. – Носить их постоянно». И не слушая возражений супруги, одевал Мадлену так, что половина сеньоров Волчьей Пущи скрипела зубами от зависти, а вторая половина прикидывала, кого из внуков или поздних племянников сможет со временем отдать в консорты юной владетельнице Огрова Пальца. (Во всяком случае сира Аларика была в этом твёрдо уверена.) Как Меллер умудрился не вырастить из девчонки балованную дрянь, свысока поглядывающую на других, только он да отродья Бездны ведают. Наверное, сумел как-то внушить, что дорогие тряпки – это всего лишь показатель статуса, но никак не повод хвастаться?
В общем, приходилось признать, что мой наниматель хорош не только в торговле, но и в воспитании наследников. Что ж, не знаю, как в воспитании или хотя бы преподавании, а в своём ремесле я тоже неплоха. Получив разрешение занять столовую, я аккуратно отогнула обыкновенную льняную скатерть, освобождая конец стола, и взамен неё расстелила на гладких досках свой лоскут шагрени со схемой для зачарования. Сами чары, которые я собиралась накладывать, были простенькими, но не ограничивались временем применения, а должны были отменяться по желанию пользователя, так что вносить в них следовало два вербальных компонента. Поэтому с расстановкой свечей для активации нужных узлов пришлось повозиться. Хорошо, что сетка на моей «скатерти» довольно сложная, даже перегруженная, по мнению некоторых, лишними деталями. Я опять потёрла обмороженное бедро, разнывшееся после холода россовской кладовки, и поместила в центр обыкновенный хрустальный шар, который обычно используют для погружения в транс. Ну да, и для гадания тоже, но у меня к ясновидению не имелось ни малейших способностей, а медитировать мне легче, глядя в огонь, так что шар болтался в заплечном мешке Шак Кар’руката до самого нашего с ним расставания. Я-то не раз предлагала напарнику выкинуть лишний хлам, но Шак упрямо хранил его просто на всякий случай. Вот и пригодился наконец.
Я честно дождалась Мадлену, а сиру Аларику и ждать не пришлось – разве в крепости её сеньоры что-то могло произойти без её участия? Пришла и сира Клементина, хотя к магии и к магам госпожа гувернантка относилась с опасливым неодобрением. И ясное дело, сбежались все служанки, даже те, которым вроде бы полагалось помогать готовить ужин и готовиться к нему.
Правда, для стороннего наблюдателя зачарование – это сплошное, прошу прощения за каламбур, разочарование. Положила ведьма какую-нибудь штуковину в центр тряпичного или кожаного лоскута, расчерченного непонятными линиями и расписанного непонятными закорючками; зажгла свечи, к тому же самым обыкновенным образом, от другой свечи; поводила руками да прочитала что-то вроде стихов на непонятном языке. А колдовство-то где? Или колдовство девушки сами придумают?
– Держите, сира Мадлена, – сказала я, вручив девочке гранёный внутри и потому играющий радужными сполохами шар. – Хочу проверить кое-что.
Она крепко сжала его в ладошках и преданно уставилась на меня. Ну да, она же к Ренате то и дело бегает – послушать про магию и поучиться медитации. А тут ей приезжая чародейка доверяет испытать волшебную вещь!
– Скажите сначала Lux, а потом Umbra.
Она послушно повторила за мной несколько раз, любуясь тем, как вспыхивает и гаснет огонёк внутри шара. Произношение у неё, кстати, было прямо-таки безупречное, куда там дриадам, живущим на задворках последнего островка некогда великой цивилизации.
– А можно мне? – влезла сира Аларика.
Мадлена не очень охотно, но без единого слова против передала ей красивую и полезную штучку, и «госпожа интендант» старательно проговорила «люкс». Шар всё так же послушно засветился, приведя Аларику в восторг (кажется, в глубине души она не верила, что у неё получится). Зато «умбра» ей пришлось повторить аж трижды, а я вынуждена была объяснять, что магия – это не просто волшебное слово. Это прежде всего намерение. Желание. А как раз желания гасить чудесный светильник у сиры Аларики, как я понимаю, не имелось совершенно. Дальше шар прошёлся по рукам всех присутствующих, восхищая горничных и судомоек тем, что слушается даже их. Только сира Клементина покачала головой и демонстративно убрала руки за спину, но это никого из служанок, чья очередь укоротилась на одного человека, нисколько не расстроило. Я тем временем погасила свечи (тоже самым обычным способом – поплевав на пальцы и прихватив по очереди фитильки), собрала их и отодрала от шагрени восковые наплывы.
– Это тяжело делать? – спросила сира Катриона, с откровенной неохотой возвращая мне прошедшийся по кругу хрустальный шар. – Магии идёт гораздо больше, чем на руны, да?
– Побольше, но не особенно много. К завтрашнему утру должна буду восстановиться.
Я свернула свою «скатерть», убрала её со стола, и сира Аларика рассеянно расправила нормальную, обыкновенную. На погасший шар в моей руке она смотрела с безнадёжной тоской. Не как её сеньора, просто решившая, что небольшой магический светильник гораздо удобнее свечки и даже лампы, которую ещё надо суметь зажечь. А как умный и спокойный ребёнок – на восхитительную игрушку, о которой и сам знает, что его семье такое не по карману. Что ж, подлизаться к женщине, которой перепало немного то ли дриадского, то ли друидского дара, никогда не вредно. Особенно если женщина эта заведует всеми посадками в саду своей сеньоры. Изображу разок добрую сказочную волшебницу.
– Сира Аларика, – вкрадчиво проговорила я, – в здешних краях вряд ли кто-то возьмётся сделать шар для гадания, но если у вас есть небольшой флакончик с плотной пробкой, я могу зачаровать его как тот самый Фиал Владычицы. Вам его даже, в отличие от легендарного, не придётся прятать в рукав или за пазуху, чтобы враги вас не заметили – достаточно шепнуть Umbra. Просто наберите родниковой или колодезной воды в красивую бутылочку, и сделаем вам светильничек.
– Я вам скрою’ за это платья, – обрадовалась она. – И помогу сшить в трудных местах, у меня вроде неплохо получается. – Она оглянулась на свою сеньору, словно прося подтверждения, и сира Катриона охотно кивнула. – Вы когда хотите ехать в Волчью Пущу?
– Как только кто-нибудь приедет из замка, я попрошу его, чтобы проводил меня к Отто. Я обещала подумать над тем, как сделать посох со светящимся кристаллом в навершии. Вот это, – я подкинула шар в руке, и женщины вокруг разом напряглись, видимо, боясь, что я его разобью, – для того и зачаровывалось, чтобы проверить, правильно ли я сделала расчёты.
– Вы всё время что-то считаете или пишете, – покачивая головой, сказала сира Катриона. – Так странно. Я как-то привыкла, что чародейкам надо только рукой махнуть и сказать что-нибудь такое… Тот же Игнис. Игнис ведь, правильно? А у вас черновиков выходит чуть ли не столько же, сколько у Гилберта.
– Ваш консорт, сира, – вздохнула я, – нанимает в свою охрану достаточно сильных магов. – Я вспомнила Беркута, но решила ничего не уточнять. В конце концов он-то начал учить заклинания не в пятнадцать, как я, а лет в пять-шесть или даже раньше. Что ни говори, потомственный серебряный маг вполне способен очень неприятно удивить какого-нибудь западного варвара. Даже со своим весьма скромным резервом. Даже если противник условно сильнее. И каких накопителей на Беркуте надето, и сколько их – он один знает: украшений на нём, как на сосновой гирлянде к Солнцевороту. А что от них не разит магией, как от ледяных кристаллов Ренаты Винтерхосрт, так я и сама худо-бедно умею прятать магический фон зачарованных вещей. Это сложно и очень невыгодно энергетически, но порой жизненно необходимо. – Им просто незачем тратить время на такие расчёты, – пояснила я. – А вот я без таких вычислений, как хромой без клюки.
Сира Катриона поискала глазами мой посох, но по крепости я ходила без него.
– Это сир Генрих просил у вас посох со светящимся камнем? – спросила она. – А мне сможете тоже сделать такой? Ну, чары наложить, я хочу сказать.
Я опять вздохнула. Кладовки и мандолина, говорите?
– Конечно, сира, – сказала я. – Зачаровывать что-то одно в день мне вполне по силам.
Шар я отдала Меллеру, попросив взамен несколько листов пергамента: я видела у него папку, плотно набитую ими. Ну да, пергамент – штука недешёвая, но и хрустальный шар для гадания – тоже, даже не зачарованный. Да собственно, это я сама себе объясняла, что зачарованную вещицу никто даром не отдаст. Меллер же только молча указал мне на папку, из которой я, очевидно, могла брать сколько угодно листов.
В общем, назавтра я засела после обеда в его кабинете на уже привычном месте сбоку и принялась исписывать стихами пока что бумагу. Почерк у меня кошмарный, ясное дело, как у всякого, кто учился в академии и вынужден был успевать записывать за преподавателями. Однако это касалось только черновиков. Начисто я перепишу рубаи буквами, слегка стилизованными под восточный алфавит, и выписывать их буду медленно, возможно, даже не один день, но выглядеть это будет похоже на мои руны – безупречно в каждой чёрточке. Та самая пресноводная сепия у меня ещё оставалась, а у Серпента я купила (вернее, попыталась, но он не взял денег) флакончик спирта, чтобы развести её, сделав быстросохнущие чернила. Ещё бы попросить Клементину нарисовать мне каких-нибудь завитушек вверху и внизу страниц и вообще оформить что-то вроде обложки. Но я отлично помнила, как она спрятала руки за спину, чтобы даже не касаться зачарованной вещицы. Нет, просить такую особу об одолжении – да ну её на хрен. Сама какие-нибудь виньетки изображу.
– Я с ближайшим обозом еду в Озёрный, – сказал вдруг Меллер, отрываясь от своих счетов, или что уж там у него такое было. – Вам что-нибудь привезти, сира Вероника? Книги, инструменты, что-то из писчебумажных товаров? Что-то особенное, чем я не пользуюсь?
Я задумчиво потёрла нос и, спохватившись, подозрительно посмотрела на пальцы, не вымазаны ли они чернилами.
– Да как будто бы нет, – неуверенно проговорила я. – Я ещё подумаю до вашего отъезда, но у вас и без того выбор как не во всякой канцелярской лавочке. Даже готовые шаблоны есть и для таблиц, и просто для линовки. Или вам не нравится, что я пользуюсь вашими вещами?
– Да ради Девятерых, – отмахнулся он. – Карандаши, перья, линейки, шаблоны… абак вот, пожалуй, надо ещё один привезти, а то вы как начинаете свои формулы громоздить, я даже взглянуть на вас лишний раз боюсь, чтобы не отвлекать. Кстати, – он откинулся на спинку стула и покрутил в руках хрустальный шар, разбросав радужные брызги по стенам и потолку, – сира Вероника, если я привезу дюжину таких или подобных, зачаруете их так же, как этот? Очень-очень неторопливо, по одному в неделю, чтобы не надорваться? И возьмите перед моим отъездом у мэтра Корнелиуса доверенность, по которой я смогу подать от вашего имени заявку на патент.
Я только фыркнула:
– Никто у нас не выдаст патент на магический предмет.
– У нас – нет, но на Лазурном берегу – дадут, – возразил он, и я удивилась про себя, откуда бы бакалейщику знать о таких вещах? Слишком часто, подолгу и на самые разные темы разговаривал с магами? – Посмеются над тёмными туповатыми варварами, но дадут, оговорив, что к востоку от Данувия такой патент недействителен, – продолжил Меллер. И прибавил, усмехнувшись: – А то мне уже наябедничали, будто некий придворный маг к Солнцевороту украшал графский дворец цветными огнями, очень похожими на те, что вы наколдовали над лестницей и в детской.
Я покрутила головой. Даже как-то не по себе становилось от того, с какой лёгкостью богатые торговцы обращались к Ночным. Пусть даже не убить или украсть, а просто разнюхать как можно больше о людях и нелюдях… всё равно. Мерзкое такое ощущение, будто кто-то роется в твоей жизни, как в грязном белье.
– Некий придворный маг честно купил у меня рунную цепочку, – вступилась я за мужика, которого, кажется, сочли вором или кем-то похуже. – Очень неплохо заплатил, между прочим, – не сдержавшись, прибавила я. – В отличие от сира Генриха, который, как я понимаю, платить мне не собирается вообще.
– Вы этот год проведёте у меня на службе, – напомнил Меллер, – так что плачу’ вам я, и вроде бы тоже неплохо плачу’. – Я поневоле кивнула, подтверждая, что да, за такую смешную работу, как заморозка погребов и вечернее треньканье на мандолине, платит он мне просто сказочно щедро. Видимо, посылая за мной поверенного в Порожищи, он заранее знал, что придётся делиться мною со здешним сюзереном. – А мне приходится ладить с семьёй барона, – подтвердил он мои подозрения, – так что выполните как-нибудь, пожалуйста, лишние два-три заказа. Хорошо?
– Хорошо, – вздохнула я. А что ещё я могла сказать? Что заказов явно будет не два-три? Да ну его, ещё накаркаю.
========== Глава десятая, в которой героиню отрывают от интересного и полезного дела ==========
Следовало, наверное, не ждать попутчиков, а самой съездить в Волчью Пущу. Тряску в седле моя спина вряд ли бы выдержала, но если бы та же сира Аларика составила мне компанию, взявшись править двуколкой, мы с нею вполне могли прокатиться туда и обратно вдвоём. То есть, под охраной двух-трёх крепких мужичков, конечно, а не вдвоём – со мной одной, увечной магессой, сир Эммет жену не отпустил бы. Но мне, во-первых, было просто лень: ну да, платьев у меня всего два, так я и носила их по очереди, а в самом крайнем случае могла и штаны с рубашкой надеть. Не так уж срочно мне были нужны новые. А во-вторых, я слишком увлеклась экспериментами, и тратить время на совершенно мне самой не нужную поездку я не хотела.
Дело в том, что до приезда сира Ламберта я успела и расписать морозными рунами россовскую кладовку, и сделать для сиры Аларики тот самый светоносный фиал. Она (с разрешения сиры Катрионы, понятно) отнесла Серпенту корзинку огурцов и зелени, а взамен получила хрустальный флакон на цепочке, в каких настоящие дамы, деревенским сеньорам не чета, носят нюхательные соли или душистый уксус. Вместо душистого уксуса Серпент заполнил его подкрашенным спиртом, «потому что у воды рано или поздно появится неприятный запах, сира». Аларика сообщила мне это, заметно нервничая – вдруг спирт вместо воды помешает мне выполнить обещание?
Я хотела было исправить расчёты, но поленилась: у спирта и воды не так уж велика разница что в удельном весе, что в коэффициенте преломления. Будет жидкость светиться чуть сильнее или слабее, выдохнутся чары чуть раньше или позже – так ли уж это важно? Куда важнее было заранее продумать, в каких выражениях я буду отказывать остальным дамам Волчьей Пущи, если и им загорится обзавестись красивой и полезной игрушкой. Да в сущности, украшением почти: гранёный хрусталь на тонкой серебряной цепочке сам по себе выглядел нарядно, а уж заполненный сияющей жидкостью нежного хризолитового цвета… Как бы не сглазили бедняжку Аларику. По мнению большинства местных дам, ей и без волшебных вещиц кто-то из богов – не иначе как по недосмотру! – отсыпал полный подол всяческих плюшек. И приданое-то на ничем не примечательную девицу просто-таки с неба свалилось, и сеньорин консорт наряжал её (при живом-то муже!) не хуже, чем собственную супругу, и выжила в тяжёлых родах, хотя не должна была… Подумав об этом, я отобрала у неё флакон, заново разложила «скатерть» и зачаровала цепочку на защиту от сглазов и проклятий. От настоящего малефика не убережёт, ясное дело, но на соседок и кузин должно хватить.
А Серпент, узнав, для чего Аларике нужен «красивый маленький бутылёк», тоже захотел такой. То есть, не маленький и не красивый, и не со спиртом или тем более банальной водичкой, а… «А давайте-ка, сира, попробуем подобрать что-нибудь поэффектнее», – предложил он, и я, разумеется, согласилась. Поработать с мастером пусть и не магической Школы – когда ещё такая возможность представится? Серпент же не мелочился, он целую коробку пробирок мне приволок, заполнив их разными жидкостями, – и прозрачными, и не очень, – так что несколько дней подряд я после обеда пропадала в его лаборатории. Ещё и Рената Винтерхорст живо напросилась нам в компанию. От скуки, понятно, но пользы от неё хватало, потому что сама я, работая в таком темпе, не успевала бы восстанавливаться, а ей зачаровать по моим расчётам пробирку с очередной то едкой, то просто вонючей, но с очень интересными эффектами гадостью было как мне рунную цепочку для деревенского погреба составить. Рената не то что не напрягалась, зачаровывая пробирки по моим расчётам – она как будто толком и не замечала вложенных усилий, а мне оставалось лишь завистливо вздыхать.
Но в остальном это было здорово: опыты, расчёты, споры, удачи-неудачи… Мы сидели втроём в полутёмном подвале, сумрак которого разбавляли только огни свечей на рабочем столе, застеленном моей «скатертью». Время от времени Рената зачитывала очередное заклинание, и тогда к мерцанию язычков пламени добавлялось ровное сияние очередного фиала. Мы дотошно записывали цвет, яркость, дополнительные эффекты, если были (например, какая-то невзрачная буроватая жижа после серпентовского Lux совершенно неожиданно выдала такой дивный закатный свет, играющий мягкими переливами от тёмного золота к глубокому пурпуру и обратно, что я сама, на полном серьёзе, предложила хозяину лаборатории взять патент и наделать таких светильников «для романтических свиданий»). Мы пробовали то и это, от пробирок перешли к сосудам побольше из стекла простого, матового, гранёного и даже драконьего. Последнее, впрочем, дружно забраковали: слишком хрупкое, а жидкость в нём всё равно оставалась холодной, так что никакой необходимости в огнеупорном стекле у нас не было. А для себя и для сира Матиаса мастер заполнил чуть подкрашенным спиртом несколько здоровенных пузатых колб. Колбы наглухо залили сургучом, Рената превратила их в лампы, горевшие мягким золотистым светом, а Серпент то ли в шутку, то ли всерьёз предупредил сира Бирюка, чтобы не вздумал болтать о том, что там, в колбах, налито. А то ведь народ с похмелья не побоится ни магии, ни заметно ядовитой красочки – выхлебает и не поперхнётся.
Мастер даже бальзамы свои почти забросил. Вернее, производил только какие-то совсем уж неизбежные-неотложные операции, а с полудня и до заката вместе с Ренатой пытался разобраться в тонкостях зачаровательского ремесла. Хорошо, что он сам когда-то учился в академии и хотя бы по верхам нахватался обрывков знаний по теории магии. По крайней мере объяснить ему мои действия было не сложнее, чем «чистой» стихийнице. Даже проще, пожалуй, потому что он-то анализировать и считать умел и любил. В общем, мы то ли работали как проклятые, то ли развлекались напропалую, забывая о времени (тем более что следить за ним в подвале сложно). В конце концов в лабораторию спускался сам Росс или его очень недовольный ученик, а то и сир Матиас являлся поинтересоваться, жива ли ещё его напарница, и нас гнали ужинать, пока мы тут не померли не то от истощения, не то надышавшись какой-нибудь ядовитой дрянью. Ужинала я там же, тем более что готовил Ян не просто вкуснее, но и гораздо разнообразнее, чем Тильда. И еда была, как здесь сказали бы, «городская». После таких трапез я охотно оставалась бы хоть до полуночи, чтобы и дальше подбирать самые эффектные наполнители для стеклянных сосудов, однако увы – время после ужина мне не принадлежало. Меня ждали мандолина и компания рукодельниц.
Но в конце концов в Вязы приехал сир Ламберт, а Меллер напомнил мне про нотариуса. Ещё Аларику хотела видеть не-помню-чья-супруга сира Луиза, чтобы посоветоваться по поводу то ли цветов, то ли каких-то новых овощей. По моему скромному мнению, умнее было бы самой приехать и посмотреть, что и как растёт у сиры Аларики на её волшебных грядках. Но может быть, сира Луиза просто давала Аларике повод удрать хоть ненадолго из Вязов и отдохнуть от сына, мужа и очень уж требовательной сеньоры? Мало ли, вдруг они дружили ещё до замужества? Или вообще родственницы – в такой глухомани обычно все друг другу хоть троюродная, да родня.
Словом, нам с нею было велено собираться и быть готовыми выехать послезавтра с утра. Аларика, ясное дело, набрала две корзины (настоящие, не тот детский коробок на три огурчика и пучок петрушки, что носила к Серпенту) огурцов, зелени и новомодного овоща редиса. Я ограничилась своими конспектами и «скатертью», и ничего из этого никому преподносить, разумеется, не собиралась. Самое большее – дам кое-что переписать, да и то исключительно в моём присутствии. Я жадина? Да, ещё какая. А вы за моё обучение платили? Нет? А с долгами расплатиться поможете? Тоже нет? Тогда чего вы ждёте от меня? Я и так делаю куда больше, чем должна по контракту.
