Текст книги "Отдых и восстановление (СИ)"
Автор книги: Арабелла Фигг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
Полнолунье пройдёт, и можно
Год ещё прожить, не тревожась.
Путь не близкий – сквозь чащу леса,
Отстоять всенощную мессу,
О спасении душ заблудших
Настоятеля речь послушать.
Я сделала долгий глоток, чувствуя, как тепло растекается по горлу и дальше вниз, обхватила кружку обеими руками, чтобы отогреть об неё пальцы, и обшарила взглядом стойку на предмет сухариков. Голос у Лоренцо был, что и говорить, дивный, но жуткие легенды и стр-рашные баллады я никогда не любила. Даже в детстве не понимала этого желания пощекотать себе нервы байками-страшилками у ночного костра. Так что ни самой историей, ни мастерством исполнения я не прониклась. Другое дело, что все остальные напряжённо слушали, и мешать им я не собиралась. Сухариков вот только не было. Одни горелые крошки в миске.
Не успели… Их на опушке
Шкуровёртов настигла стая.
Братья сами пришли в ловушку,
Вечер кончился, ночь глухая.
Низким рыком полночь наполнив,
Замерцали фосфором взгляды,
Окружили кольцом их плотным,
Не сбежать. Потянуло смрадом.
Вдруг накинулись сразу стаей,
Плоть терзали клыки и когти.
Кровь на землю ручьем хлестала,
Рвали насмерть, крушили кости.
Мой сосед слева поёжился, Фил сотворил знак, отгоняющий злую силу, но слушали все в полном молчании. А Лоренцо продолжал под низкий стон струн:
Вой, рычание, крики боли,
И смертельны страшные раны,
Не утёрши пасти от крови,
Растерзали, останки – в яму.
Может быть, кто-нибудь отыщет…
Но вот только искать не будут.
Там, где нечисть по лесу рыщет,
Путь навеки заказан людям.
Предрассветный затих лес чёрный,
Над телами недвижим воздух,
А в глазах их погасших, мёртвых
Отражались тусклые звёзды.*
Баллада закончилась, народ завозился, загудел пока ещё негромко, а Лоренцо неожиданно легко для его габаритов поднялся с места и подошёл ко мне.
– Вроде мы ещё не виделись, но про тебя я конечно слышал, – сказал он, бесцеремонно протянув руку к моей кружке. – Что? – ухмыльнулся он при виде моей гримасы. – В горле пересохло, как будто не знаешь.
– Знаю, – проворчала я, убирая подальше от его лап свою кружку, а кто-то громко потребовал у Фила выпивку для его милости колдуна. – Сама каждый вечер то вслух читаю, то байки рассказываю про Пыльные равнины и Лазурный берег. Кстати, на Белую дорогу здесь вроде бы страшными легендами друг друга не пугают. Сира Катриона, например, говорила мне, будто у них тут настоящих, не придуманных опасностей хватает.
– Пф-ф, – отозвался он, принимая у трактирщика кружку с чем-то, кажется, покрепче, чем у меня. – И прошлой осенью, и позапрошлой жуткие баллады исполнял – ничего, знаешь ли. Никто уши не затыкал.
– Любите народ пугать? – светски поинтересовалась я.
– Положение обязывает, – усмехнулся он в ответ.
– Да-да, страшный тёмный маг, и сказочки у него страшные.
Какое-то время мы оба тянули каждый своё, а вокруг потихоньку занимался ровный гул, обычный для собравшихся в одном месте людей. Лоренцо допил что там было у него в кружке, со стуком поставил её на стойку, а Филу указал на кого-то. Наверное, на того, кто крикнул про выпивку для колдуна.
– И даже не спросишь, зачем ты мне понадобилась?
– Так ведь это я вам нужна, а не вы мне, – равнодушно отозвалась я, оглядывая полки за Филовой спиной на предмет чего-нибудь вкусненького. Вкусненького не было. Видимо, то ли дриады, то ли девицы из флигелька успели раньше. Ну и ладно, вот пойду к Людо и выклянчу чего-нибудь сладкого. А если он спит, попрошу Яна. Он тоже меня не боится, такую полезную особу, хотя бы и ведьму ледяную. А ещё у него вполне сельские понятия о женской красоте, и он, подавая мне завтрак или обед, вечно бурчит под нос, что я больно уж худая. Видать, работаю много, а ем мало, и мастеру следовало бы меня кормить пожирнее, а не послаще.
Лоренцо не обиделся на моё заявление, а засмеялся. Смех у него был такой, что если зажмуриться и не видеть сверкающей лысины и вялого брюха, мурашки бы по спине пробежали. Я, правда, не зажмуривалась.
– Умная девочка, – одобрительно сказал он. И совсем другим, деловым тоном проговорил: – Мне нужна эта твоя Трясина. Схема плетения и вербальный компонент.
– Серебряное кольцо с любым поделочным камнем, заряженное как накопитель, – тем же тоном отозвалась я.
От выпитого глинтвейна мне стало жарко, и я опять расстегнула куртку. Лоренцо с интересом посмотрел на мою грудь, а на моё требование возразил:
– Не дороговато ли?
Я пожала плечами.
– Как знаете. Можете выйти из гильдии, поехать на восток и в первом же городе Серебряной Лиги обратиться к вербовщикам, чтобы записали вас на курсы подготовки армейских магов. Каких-то два месяца проживания в казарме на сотню человек, с двухразовым питанием, состоящим из риса и инжира, с учёбой по четырнадцать часов в день и с брезгливыми взглядами преподавателей, вынужденных возиться с этими тупыми нищебродами – и вы вызубрите все необходимые для службы на границе заклинания из основных магических школ: немножко атакующих, немножко щитовых, немножко лечебных. А ещё основы тактики, основы хозяйственной деятельности и прочего понемножку, чтобы натаскать рекрута на какого-никакого помощника коменданта. А то собственно магических действий от вас за два года может и не потребоваться, так не зря же вам будут деньги по контракту платить. Хотя бы поможете интенданту разобраться, почему вместо овса для лошадей вашему форту поставили дроблёный ячмень и куда его теперь девать, и чем лошадей на время разбирательства кормить.
– Ох, бля… ха медная моя, – со смешком выдохнул мужичок слева, слушавший меня чуть ли не внимательнее, чем сам Лоренцо. – До чего ж знакомо-то всё. Точно про королевские войска послушал.
– А, везде одно и то же, – махнул рукой Фил. – Думаешь, в той же Империи прямо порядок-порядок? Ни хрена, такой же бардак, только ещё и бумажек целые горы.
Они принялись бурно обсуждать солдатскую, видимо, юность, а Лоренцо посверлил меня пристальным взглядом, убедился, что я не прониклась, и с тяжким вздохом отцепил от ворота фуфайки то ли слишком скромную брошь, то ли фибулу из гагата, обточенного скруглённым квадратом. По серебряной рамочке крошечными росинками посверкивали какие-то совсем мелкие бесцветные камушки, и я подумала, что использовать такую вещь в качестве простого накопителя – ну не глупость ли? Гагат, да ещё такого качества, просто просится же зачаровать его как амулет против сглазов и проклятий. А серебро оправы ещё усилит его действие. Зачаровать и Людо на Солнцеворот подарить, что ли? Штучка-то совершенно мужская, у меня даже на плаще смотреться будет грубовато и тяжеловесно.
– У вас есть, на чём записывать? – спросила я, и Лоренцо продемонстрировал мне пухлую растрёпанную тетрадь в когда-то тёмной (видно было по складке у корешка), но порыжевшей от времени кожаной обложке. – Давайте сядем где-нибудь, где потише. А потом выйдем на пригорок, чтобы потренироваться.
– Ну да, – согласился он. – А то если у Фила пиво прокиснет или просто кому-то брюхо прихватит, виноваты будем мы, злые колдуны. И плевать, что это был просто активный щит, а не проклятие.
Комментарий к Глава восьмая, в которой героиня находит дополнительные способы заработка
* Стихи автора Табакера
========== Глава девятая, в которой героиню используют кто как может ==========
Меллер опять попросил меня проверить, всё ли он правильно посчитал, а потом переписать данные из черновиков в безупречно вычерченные, словно в типографии отпечатанные таблицы. Я старалась не дёргать его лишний раз, потому что наниматель мой откровенно рвался на части, пытаясь разбираться одновременно со стройкой, поставками для гномов и вязовскими налогами-десятинами заодно. Но хозяйственных книг я никогда не вела, иных документов, кроме контрактов и долговых обязательств, не подписывала и поневоле отвлекала Меллера, уточняя, всё ли я правильно делаю и не лучше ли поручить составление отчётности его супруге или её помощнице. Хотя, возможно, ещё проще было бы сделать всё самому.
Оказалось, что да, всё правильно, и нет, самому сделать не проще. Буквально ни времени, ни сил не хватает, а просить вязовских сеньор…
– Да простят меня милые дамы, – вздохнул Меллер, – но я не могу позволить себе позориться, подавая налоговому чиновнику документы, заполненные с грамматическими ошибками.
– А сира Клементина недостаточно грамотна?
– Я не знаю, насколько хорошо она считает – не до ста, а всерьёз. Зато знаю, что дотошного внимания к мелочам в ней и на мизинец ваш не наберётся.
– Это вы меня сейчас так вежливо обозвали занудой и придирой?
– Ну да, – охотно подтвердил он. – Совершенно бесценные качества для помощника или секретаря. Из магов вообще бы отличные секретари получались, мне кажется.
– Секретари? С нашим-то самомнением?
Мы оба посмеялись, и я спросила, почему он до сих пор не завёл помощника или секретаря. Он же без конца уезжает в Озёрный и пропадает там неделями.
– В начале следующего лета мой кузен заканчивает обучение в Королевской Школе торговли и права, – сказал Меллер, безотчётно, кажется, прикрывая ладонью уставшие глаза. – Осталось продержаться ещё полгода, и можно будет половину забот спихнуть на него.
– Глазами вверх-вниз и вправо-влево раз по пять-шесть, – подсказала я. – Ещё по диагонали туда-сюда, и так хотя бы дважды в день, а лучше делая для этого перерывы в работе.
– Знаю, – кивнул он. – Просто иногда забываю, а чаще – ленюсь. Давайте лучше на чай прервёмся.
– Вы поставьте пока, я как раз закончу этот лист заполнять, – охотно отозвалась я.
Чай – это хорошо, на чай я согласна в любое время дня и ночи. Особенно с орешками в карамели для лучшего питания мозга. Ну или с пастилой – свеженькой, из урожая яблок этой осени. Меллер вытащил из нижнего ящика стола неизменную жестянку с уже заметно облупившимся рисунком, снял с неё тугую крышку, а в маленький, пинты на две всего, чайничек, налил свежей воды, я тем временем заклинанием разожгла гномскую переносную горелку. Заварка была вчерашняя, с позднего вечера оставшаяся, но мы решили пренебречь и не возиться со свежей. В конце концов нам обоим требовался всего лишь сколько-то убедительный повод оторваться от вычислений и писанины.
В общем, мы пили чай и вспоминали годы учёбы, сравнивая свои школы, когда пришёл Дромар. Наверняка он хотел поговорить с Меллером по поводу строительства, но заодно принёс мой заказ и попросил зажечь огоньки: ему хотелось оценить, как ночник будет выглядеть в активированном состоянии. Получилось даже лучше, чем я рассчитывала – нарядно, не слишком ярко и совершенно безопасно. Максимум, ребёнок, сумевший как-то сдёрнуть такую штуку со стены, разобьёт об какой-нибудь выступающий угол гранёные стекляшки и порежется осколками. Но с тем же успехом он может грохнуть об пол чашку или бокал.
– Чудесно, – пробормотал гном. То есть, сперва он что-то сказал на родном языке, а когда я переспросила, поправился на это «чудесно».
– Какая миленькая вещица, – тут же загорелся Меллер. – Сира Вероника, вы позволите? – Я отдала ему дощечку, которую неизвестный мне мастер опять покрыл чем-то вроде бесцветного лака. Меллер повертел её так и этак, любуясь переливами цветных огней, дробящихся в гранях стеклянных звёздочек. – Это для Каспара?
– Да, ночник для детской. Потом покажу Текле, как подпитывать руны, когда выдохнутся.
– А зажечь и погасить его по своему желанию можно?
Я задумалась. Меллер с Дромаром уставились на меня с хищным интересом.
– Если активировать руны не напрямую, а от кристалла-накопителя, – не очень уверенно проговорила я, – то можно, наверное. Не знаю, надо посчитать.
– А если рассчитать что-то похожее, но не плоское, – сказал Дромар, – а скажем, шести-или восьмигранную призму? Шесть тонких металлических пластин с выгравированными рунами и такими же вот хрустальными деталями, а в центре призмы, как я уже говорил на днях, кристалл-накопитель, который можно менять по мере надобности?
– Или две призмы, вставленные одна в другую, – подумав немного, подхватила я. – Наружная – стеклянная или хрустальная, гранёная или с гравированными узорами. Или не цельная призма, а подвески. Много, целый каскад, а?
Дромар, вместо того чтобы порадоваться моей фантазии, душераздирающе вздохнул и сказал:
– Сира Вероника, вот слушаю я вас, и всё сильнее во мне желание вас похитить и посадить под замок. В очень, очень комфортную темницу, с ванной, рабочим кабинетом и библиотекой. Чтобы вы занимались тем, что у вас лучше всего получается, а не бродяжничали, глупо рискуя здоровьем, а то и жизнью. Я бы вам даже настоящий рунный стол из чёрного мрамора там установил, – мечтательно жмурясь, добавил он. Надо же, как его зацепило «совершенство линий».
– И приводить туда разок-другой в неделю красивого юношу, – хмыкнул Меллер с нескрываемым одобрением посмотрев на Дромара. Вот ведь… деловые партнёры! Гном, правда, покраснел, будто девочка из хорошей семьи, впервые услышавшая слово «член», когда речь шла не об уравнениях или каком-нибудь Совете. – Не на стол, конечно, – поправился мой наниматель, – в темницу эту.
– Тогда уж не красивого, а умелого, – ехидно поправила я. – Всё равно же глаза закрою.
– Зачем? – в недоумении спросил Дромар.
У-у, как всё печально-то. Бедная его жена, если он женат. Или будущая жена. У гномов настолько всё сурово?
Меллер тоже, кстати, глянул на Дромара этак… то ли сочувственно, то ли наоборот, осуждающе.
– Если женщине нравится то, что с нею делает мужчина, – а вот тон он постарался выдержать самый нейтральный, – она закроет глаза от удовольствия, а не будет разглядывать потолок. Ну, или ногти свои – в зависимости от позы. У рунного стола из чёрного мрамора например.
У бедного Дромара уши засветились, полыхая алым, но он только головой покачал, шокированный нашим бесстыдством. А я подумала про «не красивого, а умелого» Людо Росса. Про то, что Лоренцо после отработки практической части нового заклинания увязался за мной к Серпенту. То есть, если верить Лоренцо, он вообще к алхимику и приехал, а со мной встретился так, заодно, раз уж всё равно оказался в этих краях (я, не скрываясь, фыркнула, но спорить не стала). Сам Каспар к нему не вышел, потому что занят был чем-то таким, что можно прервать, только спустив в выгребную яму все потраченные ингредиенты и уже проделанную работу заодно. А знакомы они были не настолько близко, чтобы Лоренцо впустили прямо в лабораторию.
В общем, бутылки ему вынес Вех, ученик Каспара, угрюмый мальчишка с острыми ушами, острым личиком и острыми мелкими зубами. Истар знает, кто там отметился в его дедушках, но от человеческого отца ему только и перепало, что сложение – для фейри мальчишка был слишком приземистым и плотным. Ну, плотным, по меркам фейри, ясное дело, не по людским. А поскольку там же, в холле серпентовского дома был и Ян, который принёс Лоренцо короб с чем-то, нестерпимо разившим корицей, малефик проехался по «мучной моли, которую наследник барона запустил в лабаз, думая, будто поймал мотылька». (Прохаживаться по Серпенту у него, я так понимаю, наглости всё-таки не хватило: алхимик, да из такой семейки, это вам не кондитер.)
– Я-то слышал, будто он и тобой пользуется только так, – с глумливой ухмылкой сказал Лоренцо, обращаясь ко мне. – А потом на серёжки твои посмотрел и понял, что зря болтают, хрен кто тебя использует. – И выразительно тронул свой ворот, который уже не был заколот гагатовой фибулой.
Я с равнодушным видом пожала плечами, а Яну, у которого только пар из ушей не валил, погрозила пальцем, чтобы не вздумал вмешиваться. «Правильному» ученику Веху грозить не пришлось, он и сам угрюмо молчал, пока Лоренцо отсчитывал деньги за бальзам. А Яна, когда малефик убрался, расплатившись с обоими мальчишками, я попросила накормить меня чем-нибудь горячим: Трясину мы с Лоренцо разучивали на высоком, со всех сторон открытом, месте и меня здорово просвистело холодным ветром.
– Суп сегодня Уве варил, – отозвался Ян, кажется, охотно отвлекаясь на привычное дело, а то мальчишку аж потряхивало от выслушанных ядовитых замечаний и предположений. – А Уве, он молодец, старается, и руки у него не из жопы растут. Будете суп, вашмилсть? С клёцками картофельными, с овощами. Хороший супчик куриный. Вех, будешь тоже?
Тот глянул исподлобья и буркнул:
– Мастер, поди, ругаться станет, что больше ем, чем работаю.
– Не станет, – уверенно возразил Ян. И приказал уже откуда-то взявшимся повелительным тоном: – Пошли, накормлю. А то господин Серпент как заработается, так сам-то поесть забывает, не то что тебя кормить.
И я, глядя на него, подумала, что ученик мне, недоучке, не светит конечно, но можно же сделать как Людо. Просто усыновить или удочерить кого-нибудь лет этак через десять. Полукровку вроде Веха в таком же возрасте, когда уже не нужна нянька, а нужен наставник. Всё равно своих рожать под сорок тяжело и опасно, а сейчас… Отто молчит, других дураков связываться с ведьмой, у которой сплошные долги вместо приданого, мне точно не найти. Так что ничего и решать не придётся. А то ведь я, дура, даже планы какие-то уже начинала строить. Не всерьёз, ясное дело, а так… представить, как оно могло бы быть…
– Нет, – с сожалением сказал Меллер, и я даже головой помотала, поспешно возвращаясь в его кабинет с россовской кухни недельной давности. – Не вышло у меня с патентом, мастер Дромар. У нас не дают патенты на магические вещи, а в Лиге Серебряных городов только посмеялись над попыткой запатентовать такую ерунду, как светящийся шар.
– Но помнится, – возразил Дромар, – какой-то ювелир из Дома Халната умудрился чуть больше полувека назад получить патент на зачарованное огниво. По доверенности человеческого мага, конечно.
– Возможно, тому, кто выдал такой патент, устроили за это хорошую выволочку и запретили не только ему, а всем вообще связываться со всякой дребеденью, – сказала я, с усилием отгоняя воспоминания о том, как утешала всё ещё злого Яна: «Ты ничего не докажешь таким людям, уж поверь. Для него любовь, привязанность, желание помочь – это слабости, за которые подверженные им идиоты заслуженно получают одни неприятности в благодарность. Лоренцо всех меряет по себе. Усыновил мальчишку вместо того, чтобы учеником взять – это чтобы подмастерью потом не платить. Спит с ведьмой – это чтобы она для него задаром чаровала. Принял колечко баронского сына – какое там приятельство, не смешите меня! Сплошное желание устроиться поудобнее. А я у него молодец: слупила с хахаля серёжки с бусиками. И у него, у Лоренцо, брошку прямо с ворота сняла – тоже молодец, своего не упущу…»
И ведь я совершенно искренне это Яну говорила, а всё равно что-то такое мерзкое и липкое в душе шевелилось: а если и правда Людо ищет только выгоду? Любовница – ведьма, приёмный сын – бойкий и толковый мальчик, которому лет через десять в самом деле пришлось бы приличное жалование платить, чтобы не сманили, а тесть – вообще одно слово: Серпент… Да уж, Лоренцо настоящий малефик, не мне чета. Парой слов способен отравить, без яда и без магии.
Дромар меж тем, ничего не зная о моих терзаниях, задумчиво побарабанил короткими мощными пальцами по лаковой дощечке.
– А если, – сказал он, – вы запатентуете свои рунные цепочки не как что-то волшебное, в чём люди обычно не разбираются, а просто как изображение? Художники же ваши как-то подтверждают права на свои картины? А вы потребуете закрепить ваше авторство в отношении рисунка, состоящего из рун, продадите его мне и официально позволите делать произвольное количество копий.
– Хм. – Я потёрла нос. Настолько простая мысль как-то не приходила мне в голову. А ведь рунная цепочка без мага – это в самом деле просто узор из мало кому понятных значков (по-своему красивый, между прочим). Если его запатентовать, точные копии с него делать будет запрещено, а если изменить в нём хоть одну закорючку… Для этого рунолог нужен, чтобы советоваться с ним, какие закорючки и как можно менять. А рунолог – это недёшево. Дешевле купить мою цепочку у меня или у Дромара. – Сделайте эскиз с указанием примерных размеров, – сказала я, – и точно скажите, ночник вам нужен или настоящий светильник, чтобы расчёты я делала, исходя из этого.
Он энергично покивал, так что по шнурам в бороде золотыми змейками метнулись блики, и они с Меллером заговорили о новых поставках продовольствия. Речь шла об очень уж заблаговременной подготовке к Солнцевороту и закупках к нему большого количества недорогих сладостей – таких, чтобы выдерживали и долгое хранение, и перевозку без особых условий. Я какое-то время откровенно подслушивала, потом спохватилась и продолжила заполнение бумаг для баронского управителя, для матушки-ключницы и для налогового сборщика. Нет, годам к сорока заведу собственное владение и первым делом найму управляющего – чтобы свалить на него вот это всё. И пусть он даже приворовывает, лишь бы мне при этом хватало на книги и пастилу к чаю.
Закончила я примерно за час до обеда, и чтобы занять этот час, опять разложила в столовой свою «скатерть» (хранила я её, чтоб не таскать из казармы в крепость и обратно, в рабочем столе Меллера). Фибула тоже была у меня с собой, и я решила не ждать Солнцеворота. В конце концов напрямую делать гадости – да хотя бы слово лишнее сказать – фавориту сира Генриха храбрецов в Волчьей Пуще было немного. Однако как неприязни к чужаку, так и просто зависти на него выливалось столько… У меня это уже вместо поцелуя при встрече было: «Стой, давай-ка я тебя почищу». Руки просто чесались вместо аналога Трясины наложить на фибулу Зеркало, так ведь недоброжелатели, схлопотавшие отражённым собственным сглазом, к матушке Саманте ябедничать побегут. Оно мне надо – доказывать, что это не мои злые чары, а их собственная глупость и зависть? Лучше уж наложу ло’вчее заклятие, и пусть завистливые дураки сами своими недобрыми пожеланиями защиту «упыря» подпитывают. А что потом головы у них будут болеть и вообще настроение испортится так, что кое-кого чуть ли не в петлю потянет, так кто ж им враг? Добрые люди и не люди этой защиты вообще не заметят, не про них она.
Я только успела свечи зажечь, как пришёл Дромар. Аларика уже не подшучивала даже, что он ко мне неравнодушен, а этак с серьёзной опаской на него поглядывала: все же знают, что у гномов своих женщин то ли мало очень, то ли нет совсем – мало ли как их мужчины обходятся… в личной жизни? Если ещё, храни Истар, кто-то из служанок случайно или намеренно подслушал про его желание меня похитить и запереть в подземельях, то даже представить боязно, в каком виде это дойдёт до Аларики и как она на это отреагирует.
– Я вам не помешаю? – осведомился гном, готовый сесть напротив, но в отличие от сира Кристиана, дожидающийся моего формального согласия.
– Если не будете отвлекать, то совершенно не помешаете, – подтвердила я, выкладывая фибулу в фокус сетки. – А! Мастер Дромар, можете заказать похожие застёжки для пожилого мужчины и для мальчика-подростка? Одному посолиднее, другому… не то чтобы попроще, а…
– Я понял, – кивнул он, основательно усаживаясь. – Лёгкое, небольшое, без изысков. Но серебро? Своему фавориту сир Генрих, безусловно, позволит носить символическую серебряную рамочку вокруг гагата, а вот его приёмному сыну и тестю – вряд ли.
– Да, конечно, – согласилась я. – Но мне металл вообще не важен, лишь бы не железо: на него чары практически не ложатся. Бронза, мельхиор… Всё равно.
Вообще, я была уверена, что у Каспара свои амулеты имеются, и скорее всего, получше тех, что могу зачаровать я. Но это уж его дело, как распорядиться подарком, а мне очень хотелось отблагодарить его за мазь – мне в самом деле стало намного легче.
– Я предоставлю вам в ближайшее время несколько образцов на выбор, – заверил Дромар.
Я покивала. «В самое ближайшее время» – это наверняка три-четыре дня. Не представляю себе, что там творится у гномов под землёй, но чувство было такое, будто самая медленная часть пути, чтобы связаться с другими мастерами или увидеться с родными, пролегала у них по просеке до Огрова Пальца. А там то ли в самом посёлке, то ли в карьере имелся спуск во владения Дома Морр, и вот от него-то уже добраться до нужного места Под Горой гномы, видимо, могли в считанные часы. Не знаю, как. Я и человеческие-то шахты, хоть те же дедовы соляные, видела только снаружи.
– Вы этого не видели, – привычно предупредила я, царапнув палец до крови острым шпеньком фибулы. Дромар усмехнулся и согласно склонил голову. Возможно, мне следовало быть осторожнее, но кровь была моя собственная, не то что добровольно – намеренно мною использованная, а чары на гагате и отец Вернон, и мать Саманта опознают без труда. Да, тёмные, но исключительно защитные, так что никаких обвинений магессе, которая их наложила, официально не предъявишь. А неофициально… Старшая жрица всё равно терпеть меня не может, но это исключительно её проблемы, не мои. Мне это отец Вернон совершенно уверенно обещал – за всего лишь такую же рунную цепочку, как для баронских кладовых.
Я облизнула поцарапанный палец и прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться на сложном плетении. Даже если Лоренцо прав и Людо Росс в самом деле использует глупую меня, буду считать это платой за его услуги в постели и эклеры с заварным кремом.
Хотя обидно, конечно, если так.
========== Глава десятая, совершенно проходная ==========
Текла схватила ночник, пискнула что-то благодарное и унеслась наверх так резво, будто боялась, что я передумаю и заберу его обратно. Людо, входя в холл с кухни, проводил взглядом её порхающие юбки и мелькающие в этом вихре ладные белые ножки без чулок (я только хмыкнула под нос: что взять с мужчин?) и вопросительно посмотрел на меня.
– Магический светильник с разноцветными огоньками, – объяснила я. – Вот уж не думала, что он вызовет такой ажиотаж.
– Ты вообще себя недооцениваешь. – Обнимать меня Людо не стал: он был как-никак в белой поварской куртке, а я – в уличной одежде, но посмотрел так, словно на ручки взял и прижал к груди.
– Я маг, – фыркнула я. – Напомни мне, в чём нас обвиняют чаще всего, и не сказать чтобы совсем уж безосновательно.
– Ты исполнена обычного для мага самомнения и нахальства, – без раздумий согласился он. – Но вот знания и умения свои ты считаешь чем-то заурядным. А ведь это совсем не так. Ни за Ренатой Винтерхорст, ни за Лоренцо Стрегой никто, знаешь ли, не гоняется с воплем: «Проси чего хочешь, только останься». Ценят – да. Но если кто-то из них уедет насовсем, барон просто постарается найти взамен другого боевого мага и другого тёмного.
– Кстати, о Лоренцо, – невоспитанно перебила я, чтобы лишний раз не касаться изрядно надоевшей мне темы, и полезла в карман. – Попроси у сира Генриха разрешения носить вот это. А если не разрешит, чтобы не создавать прецедентов, повесь на шнурок и спрячь под одежду или пристёгивай к плащу с изнанки. Касаться кожи этой штуке не обязательно, просто носи не снимая, ладно?
Я протянула ему на ладони гагат в узенькой серебряной рамочке, и Людо замер с совершенно неописуемым выражением на лице. Я было занервничала, но он молча взял фибулу одной рукой, а другой сжал мои пальцы и поднёс их к губам. Какое-то время он ещё помолчал, только ресницы подрагивали да кончик носа покраснел – бледная кожа вообще легко выдаёт эмоции своих обладателей.
– Я сейчас распла’чусь, – пробормотал он, поцеловав мне руку, прежде чем отпустить её. – Как-то, знаешь, привык, что это от меня все чего-то ждут.
Я неловко хмыкнула.
– Я заказала Дромару застёжки для Каспара и для Яна, – сказала я, не зная, что ответить и надо ли вообще отвечать на прорвавшуюся у Людо жалобу. А ещё подумала, что Лоренцо может пойти со своими глубокомысленными намёками в любом из всем известных трёх направлений. На выбор, какое ему больше по вкусу. Я, знаете ли, и сама могу изобразить хоть вежливое внимание, хоть умеренную благодарность, но даже ведущие артисты Королевского театра не заставят свои веки покраснеть одним усилием воли. Что Людо пользуется моими умениями, я прекрасно понимала без чужих подсказок. Что Людо притворяется, изображая симпатию, заботу и внимание в обмен на мою помощь… Ну, если он и правда способен так искусно притвориться растроганным, пусть примет этот подарок в знак моего глубочайшего восхищения его актёрским дарованием.
Людо, ничего, понятно, не знающий о моих размышлениях, напряжённо хмурился, разглядывая фибулу у себя на ладони.
– Зачаруй ещё, пожалуйста, для Магды и девчонок, – попросил он. – Я сам куплю у гномов что-нибудь недорогое, но зачаровать можешь только ты, а матери и сёстрам Яна амулеты не нужнее ли, чем ему самому.
– Ещё бы их убедить, что красивые волшебные брошки надо не дома за фигуркой Канн прятать от праздника до праздника, а носить днём и ночью, – невесело усмехнулась я. – Разве только купить для них что-нибудь совсем невзрачное, так ведь приличная вдовица даже простенькие яшмовые бусы не станет надевать каждый день.
– Сама, может, и не станет, – возразил Людо, – но если я скажу, что эти бусы защитят её девчонок от дурного глаза какой-нибудь Зельды, Магда сама на дочек эти бусы наденет и велит снимать только на ночь. Хотя проще, наверное, сделать для них какие-нибудь недорогие амулеты на обычных шнурках. Обереги многие носят, хотя у большинства это самодельная ерунда.
– Смотри сам, – не стала спорить я. Даже о том, что самодельные обереги – это вовсе не обязательно ерунда, промолчала. – Ты эту семью лучше знаешь. Главное, сам мой подарок носи. Мне так будет гораздо спокойнее.
Он подумал немного и прицепил фибулу прямо на кухонную белую куртку. Застёжка была слишком тяжёлой для полотна и заметно оттянула заколотый ворот вниз, но класть её в карман Людо не стал.
– Посмотришь, как я торт для жриц делаю? – спросил он. И я, наверное, слишком подозрительной стала после намёков Лоренцо, однако мне так и послышалось: «У меня нет на тебя времени, но если не будешь мне мешать, можешь остаться».
– А миску из-под крема дашь облизать? – рассмеялась я. Слегка натянуто, если честно: я как-то не привыкла, чтобы от меня вежливо отделывались. Особенно любовники. Всегда крутила легковесные романчики с такими же бродягами, как сама, а не с приличными ремесленниками, так что никогда прежде не ставила своих любовников перед выбором: я или работа. А какой же мужчина выберет бабу, если у него работы полно? Но понимая это умом, как примириться с осознанием того факта, что для данного конкретного мужчины ты отнюдь не возглавляешь список приоритетов? – Кстати, как тебе гагат? – Ну да, лучший способ спрятать разочарование что от других, что от себя – это завести разговор на профессиональные темы. – Ничего неприятного не чувствуешь?
