Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

   Трое альваров о чём-то тихо зашептались на непонятном языке, видимо устаревшем диалекте французского. После краткого совещания Людек произнёс:

   -Тогда мы отправим в этот совет своего посла и заключим союз со странами смертных, чтобы и с мнением Гипогеи начали считаться.

   – Но это же... – теряя дар речи, попытался ответить Джордж Сессил, – это же невозможно. Вы же не можете так просто заявить смертным о своем существовании. Зачем-то же вы веками скрываете его?

   – Это так, – согласился Людек. – но теперь, когда Гипогея рушится, и жизнь под землей осложнена невиданными ранее силами, мы вынуждены просить защиты у смертных. Но если в наших невзгодах виноваты смертные, мы хотим просить их одуматься, если они делают это от незнания. Но если мы усмотрим в их помыслах злой умысел, то посчитаем это объявлением войны.

   – Давайте не будем горячиться, – попытался призвать его Сессил. – Это ведь будет катастрофой в умах смертных людей. Они не привыкли думать, что рядом с ними живут качественно иные люди, тем более те, кто пьет только их кровь. Начнутся волнения и паника. Тем более ваш поступок отразится и на альварах поверхности. Вы не можете принять своё решение без их совета.

   – Пусть один из них и скажет, что думает о том, чтобы перестать притворяться смертным в их мире и показать, кто он есть на самом деле.

   Людек выразительно посмотрел на полковника. Тот ответил ему таким же внимательным взглядом:

   – Я думаю, Людек, что ты не совсем с нами честен. Разрушения Гипогеи не могут быть настолько фатальными, как ты пытаешься нам это представить. Мир слишком огромен, чтобы все бурильные установки, ГЭС, и ядерные полигоны приходились точно на тоннели Гипогеи. Мне всегда казалось, что природные катаклизмы вроде землетрясений наносят ущерб вашим тоннелям намного больше. Потому что вулканы извергаются в сотнях мест испокон веков и каждый год, а области землетрясений распространяются на куда большие площади, чем локальная буровая установка, которая пробивает скважину от силы 3 метра в диаметре. Скажи, как веками гипогеянцы справлялись с обвалами тоннелей после землетрясений?

   – У Гипогеи нет тоннелей близ таких опасных мест, где текучий огонь может прийти в любой ход.

   – А вот данные Фортвудса говорят, что это совсем не так. В Новом Свете, как впрочем, и в старом, по ночам твоих соплеменников встречают по большей части в горах, и особенно вблизи вулканов, потухших, действующих, неважно. И знаешь почему? Я конечно не вулканолог, чтобы досконально знать механизм извержения раскаленной лавы, но благодаря достижению смертных пытливых умов от науки знаю, что после извержений под лавовыми полями из-за перепада температур частенько образуются протяженные тоннели. Наверное, по ним очень удобно ходить. Вот твои соплеменники и ходят вблизи от тех самых вулканов, что извергают текучий огонь и ничуть его не боятся.

   – Может кто-то и не боится. Но остальные знают, что несет за собой содрогание земли.

   – И насколько оно разрушительнее тех обвалов, что устраивают вам смертные?

   – В моём поселении оно ничтожно мало.

   – Просто ты живешь под Европой. А в Европе не так много действующих вулканов, зато много высокотехнологичных стран. Ущерб от людей здесь кажется существеннее природного. Всё познается в сравнении, как уже было сказано. Полагаю, твои братья и сестры из Азии или Африки совсем иного мнения, смертные их вряд ли особо беспокоят. Ты просто преувеличиваешь разрушения Гипогеи. Вряд ли они настолько фатальны, хотя я допускаю, что деятельность смертных доставляет вам множество неудобств. Лучше скажи честно, что являть своё племя взорам смертных ты тоже не намерен, а просто пытаешься испугать мистера Сессила и взять инициативу на переговорах в свои руки.

   Людек весело рассмеялся:

   – Ты умен, Старый Секей, но не услышал главного. Мы готовы не вмешиваться в дела смертных, если и они перестанут вмешиваться в наши.

   – Хорошо. Тогда предоставь нам карту Гипогеи со всеми тоннелями и ответвлениями и тогда мы сможем предотвратить вторжения технологов извне в каждый из них. Что думаешь? Готов ли ты помочь своим братьям и сестрам и предупредить смертных, в какие места им не нужно тащить буровые установки и обрушать тоннели?

   Ответ был ясен даже без его озвучения. Никакую карту Гипогеи сопоставленную с земной поверхностью, даже если она существует в природе, Людек Фортвудсу не отдаст, ибо это угроза если не безопасности Гипогеи, то её покою. А как Фортвудсу предотвращать вторжение в Гипогею бурильщиков других стран, если он не знает под какими областями лежат тоннели и залы Гипогеи? Весь этот разговор не стоил обсуждения с самого начала в виду своей бесперспективности и невозможности уступок. Но зачем его затеял Людек, было решительно непонятно.

   – Ты хитер, Старый Секей, – опять заметил Людек. – Тогда скажи одно, согласен ли ты, что мир смертных и Гипогея не должны соприкасаться и мешать друг другу?

   – Немерено не должны, и ты знаешь, что я имею ввиду.

   – Нет, не знаю, расскажи.

   – Современные достижения медицины могут позволить гипогеянцам получать кровь смертных независимо от присутствия самого смертного. Ты ведь слышал о донорской службе и крови в пакетах, что обменивают на золото твои братья и сестры в Новом Свете.

   – Всецело знаю. Эта кровь удобна, но так не вкусна

   – Ты не можешь чувствовать вкуса, Людек, как и я не могу.

   – Я говорю о вкусе совсем иного рода.

   Полковник готов был поклясться, что в глазах гипогеянца блеснул нехороший огонек, какой бывает только у безумцев и убийц.

   – Помнится, – невзирая на увиденное, всё таким же спокойным голосом продолжал полковник – раньше ты хотел заключить договор с Фортвудсом, чтобы покупать эту невкусную кровь. Что же изменилось?

   – Я узнал, что вы не сможете её продавать.

   Это прозвучало как обвинение. Полковник даже не знал, справедливо оно или нет. Наверняка знал только Джордж Сессил, который некогда и подал эту идею Людеку через покойного Хеймана Грэя. Но Сессил подчёркнуто молчал.

   – С чего ты решил, – спросил полковник, – что мы не выполним свои обязательства перед тобой?

   – С того, что вы не владеете госпиталями, где из людей перекачивают кровь в пакеты.

   Людек оказался куда умнее, чем о нём думал Сессил. Видимо даже к старости глава международников не отделался от заносчивого предубеждения, что под землёй живут одичавшие альвары, которые не видят белого света и потому ничего о мире смертных не знают. Но он сильно ошибся. Раз Заза стала послом Людека, стало быть, и другие альвары могут быть его глазами и ушами на поверхности. Видимо они-то, не питая любви к Фортвудсу, и сказали подземникам, что сия организация готовит провокацию, и если не потравит гипогеянцев донорской кровью, то точно вклинит в сделку какую-нибудь пакость. Это был именно тот случай, когда репутация стала работать против Общества по изучению проблем инженерной геологии.

   Джордж Сессил попытался хоть как-то сгладить ситуацию, сказав:

   – Но мы собирались закупать кровь через госпитали...

   – Тогда зачем нам покупать её у вас, а не у госпиталей?

   Всё-таки Людек был чертовски находчив для гипогеянца, живущего под Альпами. Или это близость к банковской Швейцарии так повлияла на его хватку?

   – Госпитали не знают про вас, – настаивал полковник.

   – Пускай, наши братья и сестры, что живут пол солнцем и луной, похожи на смертных и могут представиться лекарями и сказать, что покупают кровь для больных. Скажу наперед, именно так мы и поступим.

   Полковник только согласно кивнул.

   – Значит ты пришел сюда на встречу только для того чтобы сказать, что сделка отменяется?

   – Именно, – спокойно заключил Людек. – Но из-за вашего обмана, а не моей вероломности. Надеюсь после ложного обещания прийти в ООН смертных, тебе стало так же неприятно, как было мне, когда брат от солнца открыл мне глаза на суть вашего Фортвудса. Вы следите, принуждаете говорить и оговаривать, вы похищаете и удерживаете в плену. Смертные отняли у альбионцев их подземный город, а вы не даёте им вернуться назад. Вы рушите вековые устои Гипогеи и белоликих делаете румяными, а румяных белыми. Но не смейте забирать у Гипогеи то, что принадлежит ей по праву бессмертия.

   – Мы никогда не покушались на ваше бессмертие, – попытался отвергнуть эти обвинения полковник.

   – А как же близнецы, о которых рассказала Амертат? – тут же вопросил Людек, будто только и ждал, когда же, наконец, речь зайдет и о них. – Может, скажешь, что их нет?

   – Мы их не видели.

   – Ты лжешь, Старый Секей, одну ты видел точно. Расскажи, какая она?

   Обвинений полковник не терпел, потому он и произнёс со всей холодностью, на какую только был способен:

   – Она легко может оправиться от осиновой пули в голову. У многих ли ты встречал подобную выносливость?

   – Что же ты меня пугаешь? – неприятно улыбнулся Людек. – Деревянные пули не моя забота. Я скорблю о нарушенном законе, когда смертные украли секрет бессмертия.

   – Или постигли его своим смертным умом. Ты не исключаешь такой возможности?

   – Невозможно взрастить в бессмертное целое, не украв от бессмертия частички.

   Тут Людек постучал указательным пальцем себе между бровей. Намёк на извлечение шишковидной железы был более чем очевиден и после ябед Амертат отпираться от него не было ни какого смысла.

   – Пожалуйста, послушайте, – вступил медик Лесли Вильерс, – если та операция над парой смертных близнецов действительно имела место, мы ничего о ней не знаем. Её делали люди, которых давно нет в живых, а записей об операции они не оставили. Если смертным однажды удалось самостоятельно переродить двух смертных женщин в альваров, то это было только тогда, давно, и уже не повторится, уверяю вас. Сейчас Фортвудс не владеет методикой перерождения. Это правда, мы вам не конкуренты.

   Людек долго изучающе смотрел на Вильерса, отчего доктор смутился и отвёл глаза.

   – Хорошо, я верю тебе, знахарь. Если слова твои истинная правда, то нам нет причины ссориться из-за того чего больше нет. – И тут Людек перевёл взгляд на полковника – Тогда мы поделим то, что есть.

   – Что ты имеешь в виду?

   – Мы ценим равновесие и порядок. Как в смертном мире отцы уходят, чтобы дать детям жить, так и в Гипогее старшие засыпают, чтоб проснулись младшие, что пришли им на смену. Приведи к нам близнецов, что перестали быть похожими друг на друга. Это усмешка над природой, выкидыш смертного познания супротив естественному ходу вещей. Отдай нам их, ошибочных и неправильных, и мы дадим им уснуть с миром. Они переродились без соизволения мудрейших, и потому не должны ходить вечно ни по земле, ни под землей.

   Намёк был понят:

   – Хочешь отправить их на кладбище Гипогеи? – уточнил полковник, – завести в самую холодную пещеру, облить водой и вморозить в ледяную глыбу и оставить так навеки?

   – Таков закон равновесия и порядка. Тем, кому не суждено жить вечно, должны состариться и умереть. А тем, кто не может, придётся вечно спать.

   – Хорошо, – тут же сказал Сессил, – мы обязуемся найти и передать близнецов вам ради равновесия сил. Но что вы готовы предоставить взамен? Это ведь сделка. Нам нужны причины, чтобы выполнить свою часть.

   Людек снова посовещался со своими спутниками и произнёс:

   – Вспомните о нашем сегодняшнем даре. За каждую из близнецов мы отдадим вам пять таких мешочков.

   Все фортвудцы, за исключением одного, напряженно заерзали и начали переглядываться. Ставка была высока и вполне сопоставима с сорвавшимся контрактом по продаже крови. Только полковник заметил Людеку:

   – Не самая большая жертва с твоей стороны. Ты говорил, что алмазы у тебя чуть ли не под ногами валяются. Значит, свободу двух женщин ты оценил в десять пригоршней камней? Не слишком ли жестоко для вечноживущего племени?

   – Мне не важна цена, – улыбнулся гипогеянец, – она важна смертным. Я лишь блюду равновесие и хочу получить тех, чьи кости уже давно должны были сгнить в земле и превратиться в прах, в прах, который равен в цене с землей или камнем. Не моя вина, что смертным дороги камни, а не пепел. Я вижу наш обмен равноценным.

   Изворотливость и хитрость Людека начинали нервировать полковника. Но ещё больше молчаливое негодование взывала та легкость, с какой Сессил готов был продать Людеку двух альваресс, будто он не офицер разведки, а работорговец.

   – Ты только что обвинял Фортвудс в похищении альваров, – напомнил Людеку полковник, – так зачем поощряешь и просишь сделать то, что сам же и осуждаешь?

   – Не моя заботы, как вы приведёте близнецов ко мне, обманом или силой. Это останется на вашей совести, не моей.

   – Я не собираюсь... – начал было полковник, но его тут же настойчиво прервал глава международного отдела:

   – Будьте уверены, – твёрдо заявил Джордж Сессил, – приведём обеих и в как можно более короткие сроки.

   Полковник снова попытался вступить с возражениями, но Сессил прошипел ему на ухо:

   – И не думайте. Сэр Майлз не позволит вам отказаться от таких денег.

   Так переговоры окончились сделкой. Полковник мог бы сказать, что это сделка на крови, хоть в буквальном смысле это было не так, но суть оставалась верной.

   Все тринадцать человек покинули здание. Небо начинало сереть, предвещая скорый рассвет. Фортвудцы готовы были садиться в ожидающий их транспорт, как Мемнон ухватил Мери за руку и потащил за собой.

   – Эй, – тут же среагировал доктор Вильерс, – мы так не договаривались, Мери к близнецам никакого отношения не имеет.

   – Имеет, – чуть ли не прорычал Мемнон. – Родившейся второй раз в ночи положено оставаться в ней навеки.

   Женщина жалобно смотрел на доктора, ища поддержки. Лесли Вильерс не выдержал и попытался отбить бывшую пациентку у похитителя. После легкой потасовки ему это удалось, и, закрыв Мери собой, он попытался спешно отвести её в сторону.

   – Опять Фортвудс нарушает равновесие и порядок, – невесело заметил Людек. – Все мои слова о том, что белые должны оставаться белыми пустой звук для вас? Что ж я не удивлен нашей вероломности. Тогда и вы не удивляйтесь, что приняв от вас близнецов, камней я вам дам меньше чем обещал.

   – Вильерс, верните женщину её сородичам, немедленно.

   Командный голос принадлежал Джорджу Сессилу, и, судя по интонации, приказ обсуждению не подлежал.

   – Сессил, – произнёс полковник Кристиан, – одумайтесь. С кем вы заключаете сделку и ради чего?

   – Фортвудсу нужно дополнительное финансирование и вы, полковник, прекрасно это знаете.

   – Извините, что не настолько меркантилен, – произнёс он, – за все сто семнадцать лет существования Общества ни вы, ни ваши предки людьми не торговали. И пока я при своей должности, никто этого делать не станет.

   Сессил хотел было что-то возразить, но не успел.

   – Правда, мистер Сессил, – подхватил глава археологов, – мы же не звери, живём в цивилизованно стране.

   – Мери, скажите, – обратился к ней глава НЛО-шного отдела, – хотите ли вы идти с Людеком, Мемноном и Гонтраном?

   – Если нет, не бойся, – добавил полковник – ты никуда не пойдешь и останешься жить в Лондоне.

   На растерянную женщину было жалко смотреть. Теперь уже и Гонтран с кротким видом что-то наговаривал ей. Но когда его слова подхватил Мемнон, она в ужасе затрясла головой, вцепилась руками в доктора Вильерса и уткнулась головой ему в спину, не желая отпускать от себя своего защитника.

   Если с доктором Мемнон ещё желал и мог поспорить физическими аргументами, то со стоящим ближе к нему полковником он тягаться не стал.

   – Какая жалость, – понуро заключил Людек. – Вы отнимаете у нас ту, что принадлежит нашему миру по праву второго рождения. В этом поступке нет чести и благородства, Старый Секей. Разве ты забыл о рыцарском благородстве своих младых лет? Как тепло мы принимали ваше посольство в своем поселении и как холодно и недружелюбно вы встретили нас здесь.

   Полковник ничего ему не ответил, только произнёс себе за спину:

   – Йен, пойди сюда.

   Новый глава геологического отдела послушно выполнил его просьбу.

   – Алмазы у тебя? Доставай.

   Все ещё не веря в услышанное, Йен Рассел все же вынул из кармана мешочек с алмазами. Полковник принял его, и одним мощным движение вложил в руку Людека, не давая возможности не принять подношение обратно.

   Кельтолог Харрис в ужасе ойкнул, он больше всех пёкся о протоколе и соблюдении приличий с жителями Гипогеи, как он их сам понимал. Только что произошедшее выбивалось из рамок приличия катастрофическим образом.

   – Если наше гостеприимство не удовлетворило тебя, – со стальным холодом в голосе произнёс полковник Людеку, – то просим прощения и настаиваем на возвращении дара, которого мы своим вероломством не заслужили.

   – Ты обижен на мои слова? – поинтересовался Людек. – Но разве в них нет правды? Разве не оскорбляешь ты меня сейчас, возвращая подарок?

   – Ты первым нарушил законы гостеприимства в своём городке. Когда я и двое смертных пришли к тебе, одна из твоих подданных захотела оставить себе на потеху моего сослуживца. Другого, по сути, убила твоя ведьма, и по сей день никто не может утолить скорбь его вдовы. Не строй из себя оскорбленного гостя. Мы все здесь тоже оскорблены, потому как ты уже второй раз пытаешься увести к себе Мери, которая идти к тебе не хочет. Ты взывал к моему рыцарскому благородству? Так я отвечу тебе тем, что как человек чести не позволю обижать одинокую беззащитную женщину.

   Сказанное вовсе не разозлило Людека. Напротив, он и его сопровождающие отступили назад.

   – Тогда прошу прощения за принесенные оскорбления, – произнёс он, – Слишком разные наши миры, чтобы понимать друг друга посредством только слов.

   Произнеся это, все трое гипогеянца поклонились и тут же пошли прочь по пустой улице. Ещё долго фортвудцы смотрели им в след, прежде чем безмолвно начали рассаживаться по припаркованным на обочине автомобилям и разъезжаться разными маршрутами в Фортвудс.

   Осталась только одна машина. Вильерс запер в ней Мери, пообещав, что отвезёт её домой и лично проследит, чтобы сегодня за ней точно никто не пришёл, сам же остался снаружи. Полковник и не думал собираться в Фортвудс, с мрачным видом он прохаживался по тротуару. Не менее недовольный Сессил стоял рядом с телефонным автоматом, всё не решаясь сделать звонок сэру Майлзу.

   – Ну, вот и все, – проворчал под нос Сессил, – бесславный конец карьеры,.

   – Благодарите за это только себя, – кинул полковник, проходя мимо.

   – Справедливо. Но и вы немало постарались, полковник.

   – Правда? И чем же? Наверное, в том, что не дал вам поторговаться? Я не понимаю, как вы вообще могли дать обещание найти сестёр-близнецов и отдать их этому уголовнику. Вы не видели ледяного кладбища Гипогеи, а я видел. Это зал с сотней ледяных светящихся глыб, и в них вморожены люди, Сессил.

   – Я вас умоляю, это не люди, а альвары, им ничего не станется ни от огня, ни тем более ото льда.

   Полковник обернулся в сторону машины и, убедившись, что Мери внутри и не слышит их, спросил:

   – Стало быть, по-вашему, я не человек?

   – Ой, только не надо этого, – скривившись, запротестовал глава международников. – Вы прекрасно поняли, что я имел в виду.

   Подошедший к ним Вильерс поспешил поделиться наболевшим:

   – Мистер Сессил, я понимаю, что после строительства нового корпуса казна Фортвудса, мягко говоря, пустовата, но это же не повод вот так просто разбрасываться уникальными биологическими видами.

   – О чём вы доктор?

   – О том, как вы обещали этому Людеку обменять двух уникальнейших альваресс на какие-то банальные нешлифованные алмазы. Вы хоть представляете, ценность близнецов для науки? Они нужны, просто жизненно необходимы нашей лаборатории, и очень странно, что вы этого не понимаете. Если Джон Рассел или Пауль Метц однажды сумел сделать их вечноживущими, значит, ответ как они это сделали, содержится в их телах. Вы хоть представляете, что будет, если секрет перерождения альваров будет разгадан медиками нашей лаборатории? А как мы это сделаем, если вы из сиюминутной выгоды готовы продать близнецов?

   – Послушайте Вильерс, не усложняйте проблему. Сначала альваресс обследовали бы вы, а когда покончили бы со своими изысканиями, международный отдел передал бы их Гипогее. Вот и всё, все были бы довольны.

   – Но вы сегодня хотели отдать туда Мери, – не унимался доктор. – А как бы я искал ключ к разгадке реципиентного перерождения без неё, если она была жертвователем донорского материала?

   – Ну что вы всё усложняете, Вильерс? Есть же у вас второй жертвователь той железы, полковник. Вот с ним бы и занимались разгадкой.

   Стоящий рядом с ними полковник Кристиан поспешил отстраниться прочь и только заключил:

   – Всё, возвращаюсь в Фортвудс и подаю в отставку, к чёртовой матери. Я не могу больше работать с такими специалистами своего дела.

   Неожиданно в телефонной будке раздался звонок. Сессил и Вильерс вопросительно переглянулись и только полковник, как ни в чём не бывало, поднял трубку. С минуту он слушал собеседника, а потом произнёс:

   – Начинайте блокировать, – и повесил трубку.

   На какое-то время воцарилось молчание, но доктор Вильерс не выдержал и спросил:

   – Кто это был?

   – Лейтенант Крэйг.

   – А что он будет блокировать?

   – Подход к автовокзалу, чтоб наши долгожданные гости ушли туда, откуда пришли. Эти трое до сих пор слоняются по улицам в квартале отсюда.

   Джодж Сессил тут же оживился:

   – Скоро рассвет, – начал было негодовать он. – А если гипогеянцев увидят прохожие? Вместе с вашей мини-армией, между прочим.

   – Увидят, так увидят, – отмахнулся полковник. – Вы что не знаете лондонцев? Пока гипогеянцы прилично одеты, им никто и слова не скажет, а то, что они чересчур бледные, так неприлично тыкать пальцем на больных.

   – А я вот всё думаю, – произнёс доктор Вильерс, – зачем они вообще переоделись в современные костюмы? Какой в этом был смысл? Мы и так знаем как они выглядят, и в чём обычно ходят.

   – Не знаю, доктор, – отмахнулся полковник, – это же гипогеянцы, у них свой пунктик на символах и условностях. Если они считают, что во всем нужно равновесие и порядок, тогда и под землей надо ходить в балахонах, а на земле в одежде привычного смертным покроя. Что-то в этом роде, я думаю.

   Вдали послышался женский вскрик и детский плач. Полковник кинулся на звук, наказав Вильерсу увозить Мери и заодно Сессила. По улице бежал не он один, к нему то и дело присоединялись оперативники со смежных улиц.

   – Что случилось?

   – Понятия не имеем, те трое прошли мимо нас ещё минут пять назад. Они должны быть в секторе группы Вейгела.

   Добежав до пресловутого сектора, перед их взорами предстала следующая картина: на земле валялись две дорожные сумки и детский рюкзак. В тупике меж домов и забора четверо оперативников из группа Вейгела держали на прицеле Мемнона, который обхватил за шею невысокую молодую женщину и крепко прижал её к себе. Гонтрана видно не было, но Людек держал на руках мальчика лет пяти и тот не прекращал громко плакать и отбиваться маленькими кулачками.

   – Быстро блокировать все входы в дома, – скомандовал полковник, ибо понимал, что уходить гипогеянцы собирались именно через подвальные ходы и далее в лондонские подземелья. Как только, окружив гипогеянцев, оперативники заняли свои позиции, полковник выступил вперед со словами, обращенными к Людеку:

   – Что ты творишь? Зачем тебе ребёнок и женщина?

   Людека его возглас не смутил:

   – Если смертные оставили у себя Меритсегер, что принадлежит тьме по праву, почему бы мне не забрать себе смертную женщину?

   – Хотя бы потому, что этим ты нарушаешь закон страны, где находишься.

   – А Фортвудс нарушил законы Гипогеи, – был ему симметричный ответ.

   Полковник уже давно заметил, что на каждый аргумент Людек привык отвечать сходным, по принципу "око за око". Но причём тут ребенок, было решительно не понятно.

   – Людек, отпусти мальчика, он-то тебе точно не нужен.

   – Тогда отдай близнецов, что породил ты и Меритсегер, отдайте своих детей, и я отдам детей смертных.

   Почему "детей" полковник не понимал, мальчик был один, а спросить у матери не было никакой возможности, Мемнон чуть ли не душил женщину, а она обливалась слезами и пыталась тянуть руки к сыну.

   – Людек, давай закончим это противостояние. Уходи и оставь смертных в покое. Я просто не имею права дать тебе забрать их с собой.

   Полковник уже подошёл к нему вплотную и протянул руки, готовясь забрать малыша. И Людек дрогнул, он уже был готов подчиниться. Но внезапно женщина пронзительно завизжала. Это Мемнон достал нож и принялся резать ей предплечье.

   – Мама! – раздался пронзительный девчачий крик, и из подъезда выскочила девочка лет десяти. Она хотела кинуться к матери, но стоявший рядом Ник Пэлем успел среагировать быстрее и, подхватив девочку на руки, спешно увёл её в сторону служебного фургона.

   Людек среагировал быстро, он тут же кинулся в сторону открытого прохода в дом, но не успел осуществить задуманное. Полковник быстро схватил его за шиворот, отобрал мальчика из рук, а гипогеянца отпихнул в сторону.

   Не теряя времени, полковник двинулся к вконец озверевшему Мемнону, уже слизывающему струящуюся из раны кровь. Одной свободной рукой выбив у него нож, он тут же нанёс следующий удар в висок кровопийцы. Тот повалился на землю, но женщину не выпустил и увлёк её за собой, закрыв своим телом. Мальчик плакал и звал мать. Полковник схватил Мемнона за шкирку и отволок в сторону. Наклонившись, он подхватил потерявшую сознание женщину и двинулся с ней и ребенком к фургону, кинув своим подчиненным:

   – Забираем всех.

   Спецгруппа тут же принялась скручивать двух гипогеянцев, и искать третьего. Операция прошла без единого выстрела, что было очень кстати для жилого района, в котором она проходила – вмешательство полиции тут было нужно меньше всего.

   Оперативная группа вернулась в Фортвудс в двух автофургонах – в одном из них были два преступника – Гонтрана так и не нашли, и в другом три жертвы.

   Наутро, как только сэр Майлз выслушал доклад глав отделов по результатам переговоров, он тут же устроил всем головомойку. Кричал он так, что из-за массивных дубовых дверей его голос был слышан на соседних этажах особняка. Джордж Сессил, по чьей инициативе вообще начались торги за двух альварес-близнецов и Мери, подать в отставку не успел – его отправил туда сэр Майлз.

   Неожиданно для всех присутствующих и для самого себя похвалу получил только полковник Кристиан за молниеносное объяснение "этим кровавым тварям, что Фортвудс с ними не шутит, что расстреливать на месте будут всех, кто посмеет поднять руку на британских женщин и детей", – как и было сказано сэром Майлзом. Но больше всего главу Фортвудса радовал факт, что теперь в его руках не кто-нибудь, а сам предводитель под-Альпийских гипогеянцев – фигура не малая и для давления на других кровопийц очень удобная.

   Затем в лучших традициях политического триллера сэр Майлз принялся искать причины провала переговоров внутри Фортвудса. Больше всего его увлекла идея, что в Обществе есть шпионы Гипогеи или хотя бы один, тот, кто был завербован внизу и попал наверх, в Фортвудс. Кандидатур в "кроты" нашлось не много. Полковник Кристиан был "помилован" ввиду героической в два удара поимки распоясавшихся кровопийц. А вот зрелой красавице Мадлен Бетелл не повезло – сэр Майлз лично вызвал её в свой кабинет, и после часа расспросов на повышенных тонах – уж не за близость ли жизненных взглядов подземные кровопийцы захотели приобщить её когда-то к своему миру – Мадлен выбежала из кабинета вся в слезах.

   – Мадлен, ну хватит плакать, – обнимая, успокаивал её Ник Пэлем, – хватит тянуть время, выходи за меня и когда ты станешь Мадлен Пелэм никто не посмеет тебе и слова поперек сказать, даже сэр Майлз.

   Но Мадлен ничего ему не отвечала, и их восьмилетний вялотекущий роман тянулся и дальше.

   В то время как Людек с Мемноном пребывали в подвале особняка, двадцатидевятилетняя мать по имени Аннет Перри, её дочь Дженни десяти лет и сын Мик пяти были также вынуждены остаться в Фортвудсе. После пережитого ужаса от лицезрения разъярённых белых кровопийц, о существовании которых они ранее не подозревали, вся семья была обречена, чтобы пополнить ряды нетитулованных служащих, как когда-то секретарша Мадлен Бетелл, тюремщик Доминик Рэмси и многие другие, кто теперь обживал подземные комнаты в новом корпусе после высылки из особняка.

   И до того жизнь семейства Перри была не сахар. После смерти в пьяной драке мужа и выселения Аннет из квартиры, она с детьми уже три года скиталась из города в город от одной подруги к другой в поисках хоть какой-нибудь работы. В то злополучное раннее утро она спешила на автовокзал после приезда из другого города, чтобы после пересадки успеть попасть на новый рейс. Не спав всю ночь, с двумя не менее уставшими детьми и двумя тяжёлыми сумками, она даже не сразу поняла, что за три странных мужчины идут им на встречу. Глаза увидели, но сонный разум не сразу подсказал, что в их внешнем виде было не так. Когда один из них заговорил, а другие принялись тянуть руки к детям, было уж поздно.

   – Вы ещё легко отделались, – говорил Аннет доктор Вильерс во время очередной перевязки её раны от гипогеянского ножа, – просто царапина, и шрама не останется. Другим, например, везло меньше. И на горле оставались следы вилки и на бедре разрез крест-накрест. А вот когда увидите оперативника Ника Пэлема, спросите, как его покусали за руку. Самые отвратительные шрамы, которые я когда-либо видел. Хотя, не так давно они ему очень сильно помогли, но это уже другая история.

   – За что такая жестокость? – понуро спросила Аннет, скромным жестом заправляя за ухо светлые коротко остриженные волосы.

   – Гипогеянцы не альвары поверхности, – пояснял доктор, – у них нет времени вас уговаривать поделиться кровью добровольно. А пить очень хочется, что скулы сводит.

   После Аннет отправили в кельтологический отдел на лекцию и просмотр учебного фильма о различиях между альварами и их частной разновидностью гипогеянцами, куда потом пригласили и её детей для спецпоказа сходного по содержанию анимационного ролика, но адаптированного для младшего возраста.

   После того как семейство Перри смирилось с тем, что они простые смертные, а выше их по пищевой цепочки есть и другие люди, что были и есть рядом со смертными испокон веков, Аннет пригласили на собеседование к главе администрации, стареющему плэйбою Колину Темплу.