Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц)

   Дерзкий план родился внезапно, искра наглости заиграла в мозгу, призывая к решительным действиям.

   – Я поднимаюсь на палубу, – трепеща от предвкушения объявила Алекс.

   – Куда? – Кэп чуть не выронил из рук бритву. – Дура! Жить надоело?

   – Брейся лучше. Я скажу им, что плыву с мужем в Хайфу к любимому дяде.

   – Какому ещё дяде?

   – Моше Кацу. Должны же найтись в Хайфе хотя бы с десяток Моше Кацев.

   – На каком языке ты собралась им это втирать?

   Алекс не ответила, она уже поднималась по ступенькам.

   – Крест спрячь, племянница Каца, – прозвучало снизу.

   Разумная мысль. Алекс поспешила застегнуть рубашку на груди, словно готовясь замерзнуть от морского ветерка. Катер подобрался к яхте вплотную. Пограничники с автоматами наперевес недружелюбно взирали на неё со своей высокой палубы. А Алекс приветливо улыбалась им. Бесцеремонно военные высадились на яхту, сопровождая своё вторжение нагловатыми репликами на экзотичном восточном наречии, какое раньше нельзя было услышать даже около синагог.

   – Ой, мальчики, я вас совсем не понимаю, – защебетала она. – А кто-нибудь у вас говорит на идиш?

   Если верить статистике, то большинство поселенцев в Израиле прибыли сюда из Восточной Европы, то бишь, Идишлянда. Может молодые люди после идеологической обработки сионистов считали своим родным языком иврит, но те, кому за сорок точно должны были знать идиш, а те, кому тридцать, хотя бы помнить его из детства. Сама же Алекс помнила только, как сотни больных заключенных в Берген-Белзене говорили меж собой на этом языке. Она слышала его и даже понимала сквозь призму родного немецкого почти дословно.

   Сейчас же план был прост и глуп одновременно – говорить немецкие слова, но с произношением на идишистский манер.

   – Из наших, что ли? – к несказанной радости Алекс откликнулся невысокий офицер лет тридцати.

   Изобразив на лице улыбку преисполненную жизнерадостного идиотизма, она принялась щебетать о свадебном путешествии с мужем по Средиземноморью.

   – ... Вот мы и подумали, – тараторила она, – почему бы не сплавать к дяде Моше. Мы с дядей не виделись уже лет десять, с тех пор как он переехал в Хайфу. А это разве не Хайфа?

   – Что говоришь? Плохо тебя понимаю.

   И это было немудрено. Алекс не знала языка, пограничники знали его ещё хуже, получилась трудно разбираемая белиберда, но все были уверены, что говорят друг с другом на идиш, что Алекс и требовалось. Она повторила ещё раз, чуть ли не по слогам:

   – Так мы в Хайфу приплыли или нет?

   – Вообще-то это Нагария, – было ей ответом, который Алекс не сразу и разобрала. – Хайфа в пяти милях южнее.

   Алекс всплеснула руками.

   – Я так и знала, ничего ему нельзя доверить. Джозеф! – крикнула она в сторону трюма по-английски, – Джозеф иди сюда, из-за тебя мы снова не туда заплыли. – Пока толпа пограничников ждала "Джозефа", Алекс снова принялась объяснять с ними на идиш. – Он американец, совсем не понимает по-нашему. Я сто раз говорила ему, будь внимательнее, здесь тебе не Джорджия и не Флорида, чтоб так беззаботно ходить под парусом.

   – Ещё повезло, – ухмылялся молодой пограничник, – что не заплыли к арабам.

   – Вы разве не слышали, – вторил ему другой, – что у нас с Египтом идет Война на истощение.

   – Так ведь она вроде закончилась в том году, – легкомысленно пожала плечами Алекс.

   – В том году была другая война, а сейчас вашу яхточку может запросто потопить египетская ракета.

   – Да вы что! – воскликнула Алекс, изобразив испуг, – прямо здесь?

   – Не здесь, конечно, – поспешили успокоить её, – южнее, ближе к Синаю.

   Тут из трюма неспешно поднялся "Джозеф". Алекс еле сдержалась, чтобы не охнуть от неожиданности – в первый раз ей довелось увидеть Кэпа без бороды. Полностью обритый, лицом он больше не походил на фидаина или лихого человека, но и на себя он теперь тоже не был похож. Было заметно, что он немало взволнован и напряжён. Но Алекс и это посчитала плюсом – пусть пограничники думают, что это несчастный муж, морально задавленный чересчур активной молодой женой-болтушкой.

   – Джозеф, – начала она распекать его по-английски, – я же говорила тебе, это не Хайфа. Дядя Моше уже, наверное, перестал нас ждать и решил, что нас потопили египтяне. Офицер говорит, тут по-прежнему воюют...

   – Американец? – спросил Кэпа офицер.

   – Да, – буркнул тот, подходя ближе к "жене".

   Офицер протянул руку, и Кэпу пришлось ответить на рукопожатие.

   – Америка очень помогла нам, – кивал офицер. – Без неё мы бы не выстояли в прошлом году.

   Другой пограничник принялся излагать сионистскую пропаганду:

   – Не для того мы завоевали право строить свое еврейское государство, чтоб так просто отказаться от нашей двухтысячелетней мечты. Всё это время наш народ был окружен врагами, потому мы и должны отстаивать с оружием в руках право иметь собственную землю. Без американского оружия наша маленькая страна не выстояла бы против двадцати двух арабских государств. США – вот наш главный союзник.

   Все пограничники поочередно принялись жать руку растерявшемуся Кэпу, будто это он лично привез в Израиль американские танки и истребители. Как ни странно, после этого военные неспешно покинули яхту и взобрались на свой катер, на прощание напутствовав, как без приключений дойти да Хайфы. Незадачливая "семейная пара" последовала их совету, пока катер не скрылся из виду. Тут капитан без лишних раздумий взял курс на запад. Побывать ещё и в Хайфе ни ему, ни Алекс вовсе не хотелось. Сделав небольшой крюк, яхта поплыла на север.

   – Я понял, в чём твой фокус, – хитро сощурился Кэп, разглядывая молчаливую Алекс. – Читал когда-то, что язык европейских евреев произошёл от верхненемецкого, а в письменном виде от современного немецкого почти неотличим. Ты откуда родом, из ФРГ или ГДР?

   Алекс никогда не говорила с ним о своём прошлом и сейчас тоже не собиралась.

   – Не угадал, – мрачно кинула она.

   – Ну да, небось, родилась во время войны. Родители бежали, осели или в Египте или в Тунисе? Или ты на самом деле еврейка?

   – Это любопытство или обвинение?

   – Если честно, мне плевать, кто ты на самом деле. Сегодня ты вытащила нас из такого... что и думать не хочется. Я даже прощаю тебе Монте-Карло.

   – Да ты что! – Алекс игриво обвила его шею руками и попыталась чмокнуть в гладковыбритую щеку, – мой муженек.

   – Лучше скажи, – увернувшись, спросил он, – где ты родилась, женушка.

   – Я не еврейка, Кэп, – твёрдо заявила она, – и не немка в том смысле, в каком ты это понимаешь. Я, если хочешь знать, человек неопределенной национальной принадлежности. Все мои дедушки и бабушки происходили из разных народов.

   – И тем не менее немецкий идиш ты знаешь.

   – Это просто нам повезло, что нашёлся офицер, который захотел со мной говорить на диалекте немецкого. Тот парень, видимо сам не особо разбирается в идиш. Да это и не важно, у нас с ним был не конгресс лингвистов. У меня просто получилось внушить израильтянам простую и важную для нас с тобой мысль – мы для них свои, а для израильтян есть только свои и все остальные. А остальные, кроме американцев, как ты слышал, могут быть только врагами. Считай, я умело сыграла на сионистской паранойе.

   До Эн-Накуры они дошли без приключений. Встретившей их делегации палестинцев они не стали говорить о причине опоздания – их могли не так понять, а то и вовсе принять за израильских шпионов.

   – Как добрались? – спрашивал на ходу молодой араб по имени Халид, пока выносил с товарищами ящики из трюма. – Израильтяне не зверствовали?

   – Да нет, – беззаботно пожала печами Алекс, – всё прошло спокойно, и на воде и на суше.

   – Им сейчас не до нас, – согласно кивнул Халид, – воюют с иорданцами. Им мало тех земель, что они отобрали у палестинцев, им нужен ещё Синай и Голланы и всего побольше. Зачем? В мире нет столько евреев, чтоб заселить эти земли.

   – Аннексируют с местными жителями, – парировала Алекс.

   – Местные им не нужны.

   Сказано это было с нескрываемой обидой и злобой. Алекс поняла, что задела парня за живое и смягчилась:

   – Знаю, Халид, на собственной шкуре знаю.

   – Серьёзно?

   – Своими глазами видела, как израильские пограничники расстреливали женщин и детей на границе. А те хотели только вернуться в собственные дома, откуда их выгнали.

   Халид снова согласно закивал:

   – А всему миру израильтяне говорят, что те женщины и дети были боевиками и шли они устраивать в Израиле диверсии.

   – Военщине же надо что-то соврать в оправдание.

   – В том-то и дело, что они постоянно только и делают что врут. Вся их политика – это ложь, – разгорячился Халид, желая высказать всё наболевшее. – Нам говорят, что евреи сильно пострадали от Гитлера и поэтому у них должно быть собственное государство, чтобы Освенцим не повторился. Но при чём тут палестинцы? Мы, что ли, растапливали печи крематориев? Мы даже не были союзниками Гитлера, не участвовали в той войне. Всё это было в Европе, не у нас. Мы жили себе спокойно и знать не знали ни про какой холокост. С чего вдруг после него сионисты решили строить из себя единственную и абсолютную жертву, которой всё позволено? Не мы устроили холокост, но расплата пришла в наши дома только потому, что якобы две тысячи лет назад здесь был Древний Израиль. Но что-то я не слышал, чтобы кто-то захотел возродить Древний Египет или античную Грецию. Что было, то прошло, история должна развиваться вперед, а не возвращаться к первобытной дикости. Наши предки жили на этой земле испокон веков, но потом её захватили сначала одни европейцы-англичане, а потом отдали другим европейцам-сионистам, будто мы никогда и не были хозяевами своей земли и своих жизней. Это же Герцль заявил: "Земля без народа – для народа без земли". Видимо палестинцы для него людьми не были, раз он их тут не заметил. Вот теперь все сионисты и говорят, что Палестина всегда была безлюдной пустыней, пока пятьдесят лет назад не пришли они и начали облагораживать свой Израиль, а арабы потом слетелись на всё готовенькое. Ну не смешно ли? А оливковые рощи чьи? Их за десять лет не вырастишь, это века ухода, это труд многих поколений. Кто как не палестинцы их выращивали? – и Халид усмехнулся. – Может англичане, пока владели мандатом на Палестину?

   – Вот именно, всё дело в британцах, Халид, – напав на излюбленную тему начала вещать Алекс, – в этих чёртовых островитянах. Это они в 1948 году отдали вас на растерзание террористам из "Иргуна". Сионисты, по сути, такие же революционеры, как и все, что были до них – народовольцы, большевики, нацисты – все они хотели разрушить старый мир, чтоб создать новый, какой им покажется правильным, а на остальное плевать. Ведь были же до Второй мировой разные еврейские движения, которые были согласны переселиться хоть на Мадагаскар, хоть в Уганду. Тот же Бунд с лозунгом "Там, где мы живём, там наша страна", не прочь был остаться в Европе. Но нет, после войны из всех этих движений отчего-то выкарабкались только сионисты, да ещё присвоили себе монополию быть единственным политическим движением всех евреев. И это с их-то расистскими идеями о превосходстве евреев над остальными народами, о народе, избранном Богом, о единой всемирной еврейской нации, о греховности ассимиляции с другими народами, которые всё до одного юдофобы и враги, а Израиль это единственное место спасения. Хотя, чего это я удивляюсь, что при нацистах выжили только сионисты? Один расист ведь другого не обидит. По мне, так Израиль – это утопия, какой-то социальный эксперимент в масштабах одного небольшого государства. Это всё равно, что собрать со всего мира цыган, сказать, что настало время вернуться на земли прародины и отправить их в какой-нибудь Кашмир, а этот самый Кашмир отхватить у пакистанцев и индусов разом. Вот и получится страна с недружелюбными соседями и население с разной культурой, языком и вероисповеданием, если только идеологи не сделают государственным языком санскрит, а верховной религией – солнцепоклонство.

   Халид весело рассмеялся, видимо пример с рассеянными по всему свету цыганами пришёлся ему по душе. Он игриво добавил:

   – Ты знаешь, самая юдофобская страна в мире это Израиль. Там ашкенази терпеть не могут сефардов, а сефарды терпеть не могут чёрных евреев их Эфиопии.

   – Чёрных евреев? – переспросила Алекс, подумав, что ослышалась, – а бывают и такие?

   – Конечно, бывают. Бывают даже китайские евреи с узким разрезом глаз. Хороша единая нация, да? И они ещё называют своих противников антисемитами. Это мы, арабы, семиты, а не они. Испокон веков здешние евреи жили в Палестине рядом с нами, и никто никогда не думал воевать и выгонять друг друга из домов. Но как только из Европы понаехали эти сионисты, миру тут же пришёл конец. Нет, правильно говорил товарищ Сталин – сионизм есть враг трудящихся всего мира, особенно евреев. Особенно тех, кого оболванили пропагандой и обманом заманили в Израиль отстраивать своими руками города и поселения для израильтян, пока их власть и армия разрушает палестинские деревни. И, всё равно, правда на нашей, палестинской стороне. Только всем в мире на это плевать, никто не хочет нам помочь и добиться справедливости. Есть резолюция ООН, есть оговоренные в ней границы. Почему никто не хочет заставить Израиль этих границ придерживаться и вернуть палестинские земли? Разве это так сложно, выполнить всего лишь одну резолюцию? Тогда зачем вообще нужна ООН, если её постановления всего лишь бумажки?

   – ООН нужна только для видимости, что всё в мире под контролем. Всё та же говорильня, что и Лига Наций до неё.

   – Поэтому нам нужно брать инициативу в свои руки, – заключил молодой человек, демонстративно стукнув по ящику с оружием.

   – Я понимаю, Халид, но что можешь сделать ты или я? Американцы шлют израильтянам тяжелую бронетехнику безвозмездно, а я только переправляю советские автоматы, за которые вы платите кровно заработанные деньги. Не то соотношение сил и возможностей, вот что печально.

   – Значит, в борьбе нужны другие методы. Познакомься, – он указал в сторону миловидной девушки невысокого роста, что проходила мимо с только что полученным автоматом, – это Лейла.

   – Алекс.

   Девушки пожали друг другу руки. Лейла выглядела на столько же лет, на сколько и сама Алекс, но, вероятнее, Лейле действительно было около двадцати пяти лет. Алекс была заинтригована. Раньше ей и в голову не приходило, что среди повстанцев могут быть и женщины. Хотя с автоматом в руках Лейла смотрелась весьма эффектно.

   – Но ты же сама занимаешься мужским делом, – улыбаясь, отвечала ей Лейла. – Сейчас XX век, кто не хочет жить по законам шариата, волен поступать, как ему хочется.

   – Я вижу, паранджу ты вряд ли станешь одевать.

   – Я марксистка, – гордо заявила Лейла, – как и мои товарищи, что здесь. Мы будем бороться с сионистами до конца с оружием в руках, но другими методами. Ты услышишь о нас очень скоро.

   – Буду ждать, – пообещала Алек, прежде чем они распрощались, и яхта снова вышла в море.

   – Смотрю, со всеми ты находишь общий язык, – заметил Кэп, язвительно глядя на напарницу. – И с израильтянами и с палестинцами.

   – Заметь, с последними я говорила куда искренне и в заблуждение касаемо своей персоны не вводила. Ну, ты понял, на чьей я стороне в этой войне.

   – Молодец, – похвалил её капитан, – даже криминал можешь оправдать политическими убеждениями.

   На этот раз они причалили в критском порту Кали-Лиминес. Кэп покинул яхту в поисках ближайшего магазина, дабы пополнить оскудевшие запасы, а Алекс как всегда осталась на борту. Греция ведь тоже Европа.

   С полчаса она занималась приборкой в опустевшем трюме, как вдруг услышала, что сверху кто-то ходит, но вниз не спускается. Стало быть, это не Кэп. Поднявшись на палубу, она увидела трёх мужчин в легкой форменной одежде. На бедре у каждого была кобура. Алекс не имела ни малейшего понятия, как выглядят греческие полицейские, но сейчас была уверена, что перед ней именно они.

   – Это ваше судно, мадам? – обратился к ней по-английски один из них.

   – Нет, она принадлежит моему мужу, – бесцветным голосом произнесла Алекс. – Он сейчас где-то в порту, закупает провиант.

   – Мы можем осмотреть судно?

   – Даже не знаю, – нерешительно произнесла она, – без Джозефа... Он будет недоволен, что без него здесь кто-то хозяйничал.

   – В таком случае уверен, что он сделает для нас исключения. Пройдемте с нами, мадам.

   Двое полицейских начали спускаться в трюм, а третий не сдвинулся с места, пока Алекс на ступила на лестницу. Всё что знала Алекс о современной Греции, так это то, что с прошлого года здесь хозяйничает хунта "черных полковников", и нынешние власти пытают в застенках заподозренных в симпатиях к коммунизму, то бишь, без разбору всех людей левых взглядов.

   – Говорите, что путешествуете с мужем? – спросил главный, осматриваясь.

   Алекс поняла, к чему он клонит. Опустевшие после разгрузки каюты без мебели, мало походили на семейное гнездышко.

   – Давно вы в море?

   – Вторую неделю.

   – Куда плывете?

   – Пока на Мальту, а там посмотрим.

   – Спрошу прямо, вы уверены, что не обманываете меня?

   – В каком смысле? – изобразила удивление Алекс.

   – Зачем вы отвечаете вопросом на вопрос?

   – А вы зачем?

   Полицейский посмотрел на неё столь угрожающе, что у Алекс перехватило дыхание. Сейчас было куда страшней, чем недавно в Израиле.

   Алекс поспешно замахала ладонью перед лицом.

   – Здесь так мало воздуха. Пожалуйста, давайте поднимемся на палубу. Скоро должен прийти мой муж. Он всё вам объяснит.

   Когда её вывели наружу, Алекс принялась пристально разглядывать людей в порту, надеясь, что Кэп увидит её и полицейских, всё поймет и не станет возвращаться на яхту. Странно, что сами полицейские не поняли её маневра.

   – Знаете, мадам, вряд ли нам нужен ваш муж, – будто угадав её мысли, произнёс старший.

   – Да? А почему?

   – Потому что он уже вынес контрабанду в город, а вы остались на судне.

   – Что? – умело изобразила удивление Алекс. – Какую контрабанду? О чём вы?

   – Вам виднее. Наверное, пластинки с западной рок-музыкой, "Битлз", "Роллинг Стоунз". Вам виднее, какой коммунистической мерзостью вы собрались наводнить греческие города.

   Абсурдность обвинений обескураживала. Правда Алекс припомнила, что хунта считает коммунистическим всё, что ей не по нраву, и песни "Битлз" в том числе. Впрочем, Алекс они тоже не нравились.

   – Что вы!.. – запротестовала она и вытянула из-под рубашки нательный крест. – Братья во Христе, да посмотрите же, как я могу возить по морю англиканскую ересь? В чём угодно виновата, но не в этом.

   Полицейские переглянулись. В глазах двоих появилась искорки симпатии. Алекс не прогадала, все православное в Греции нынче было в почёте. Но старший не пожелал вестись на её уловку.

   – У нас есть достоверная информация, что на этом судне прибыло двое контрабандистов, среди них женщина двадцати пяти лет, блондинка с волнистыми волосами, 170 сантиметров роста, паспорта при себе никогда не имеет, в порт не выходит, говорит по-английски с трудноопределимым акцентом. Не узнаете такую?

   – Вы же просто описали меня, – наивно произнесла она.

   – Я располагал этим описанием ещё до нашей с вами встречи.

   – Не может быть, вы меня разыгрываете. Правда, ведь, разыгрываете?

   Но полицейский оставался непоколебимым.

   – Нам придётся вас арестовать и препроводить в порт для выяснения личности.

   Дальше ломать комедию было бессмысленно. Двое служителей порядка двинулись в её сторону. Алекс попятилась. Полицейские не спешили подскочить к ней и заломить руки, и потому Алекс так же не спеша отступала, пока не уткнулась поясницей о поручни. Полицейские всё приближались. Сделав пару аккуратных движений, она перелезла через перила. Держась о них левой рукой, она перекрестилась правой:

   – Господи, спаси и сохрани, – и сиганула за борт.

   Вода показалась Алекс не слишком-то тёплой, но торпедой проплывшие мимо лица пули мигом разогрели кровь. Выныривать было нельзя, плыть к берегу тоже. И Алекс поступила так, как и с десяток раз до этого, когда попадала в облавы в портах. Она давно поняла, что, если не способна в этой жизни умереть, то утонуть и подавно. Лишний раз пришлось попомнить добрым словом подземную белянку Чернаву, что научила её плавать под водой и не дышать.

   Алекс нацелилась на двухкилометровый марафон, пока одна пуля не вошла в ногу по касательной. Стало больно, больно, но терпимо.

   Высунув голову из воды через пять минут заплыва, Алекс поспешила убедиться, что яхта далеко позади, и только потом жадно вдохнула. Через десять минут боль в ноге окончательно забылась – стало быть, пуля прошла навылет и рана уже затянулась. Ещё пару раз Алекс выныривала, чтоб приметить место, где можно будет выйти на берег. Пустой пляж неподалеку подходил для этого как нельзя лучше.

   Накрапывал холодный дождик. Шагая по колено в воде Алекс, наконец, заметила, что пляж не так уж пуст. Один человек там все же был – просто сидел одетым на песке и наблюдал за ней. Зрелище, должно быть, очень жалкое – промокшая одежда, вода стекает по прилипшим к лицу волосам. Не обращая на случайного свидетеля внимания, Алекс выбралась на берег, стянула с себя куртку, пару раз тряхнула головой, дабы просушить волосы и как ни в чём не бывало села на песок. Теперь можно было отдышаться и всё обдумать.

   Наверное, случайному свидетелю стало жутко интересно, откуда на этом пляже взялась такая странная пловчиха, потому что не прошло и двух минут, как Алекс услышала шаги за спиной.

   – Вы были подобны Афродите, что вышла на берег из пены морской, – ласково заговорил он по-английски.

   Алекс это сравнение не понравилась. Она прекрасно помнила полную пошловатую версию мифа о появлении той самой пены. К тому же сравнение с прекрасной Афродитой и вовсе было дикой и наглейшей лестью. Но вслух она только пробурчала:

   – Ветер принес Афродиту на Кипр, а не Крит. Но спасибо, что не сравнили с минотавром. Он как раз родом из этих мест.

   Алекс окинула незнакомца недовольным взглядом снизу вверх. Это был молодой мужчина лет тридцати, с атлетической фигурой, широкими плечами, да и просто он был чертовски хорош собой. Нежно улыбаясь, он решил присесть рядом с Алекс.

   – На глупые вопросы отвечать не буду, – сразу предупредила она.

   Мужчина дружелюбно рассмеялся. Алекс успела отметить приятный, успокаивающий тембр его голоса. Но непонимание, что ему от неё нужно, продолжало держать в напряжении.

   – Как я понимаю, вопросы кто вы, откуда и что здесь делаете, входят в список глупых?

   – Правильно понимаете.

   – Даже не знаю как теперь и быть. – Его взгляд был наполнен таким интересом и дружелюбием, что Алекс на миг стало стыдно сверлить его неприветливым взором. – Может, тогда я просто признаюсь, что ваше появление на этом пляже поразило меня в самое сердце.

   Алекс раздраженно фыркнула и еле удержалась, чтобы не послать его ко всем чертям. Вместо этого она с недовольным видом поднялась с места и пошла прочь. Она так и шла, сама не зная куда, пока не услышала позади себя:

   – Я вправду переживал за вас. Боялся, вдруг вы не выдержите такой длинный заплыв, или полиция успеет вас серьёзно ранить.

   Алекс тут же остановилась и резко развернулась на месте. Обаятельный наглец продолжал на неё улыбчиво пялиться, будто не сказал ничего серьёзного.

   – Так это ты сдал меня полиции? – каменным голосом вопросила она, хотя и знала ответ.

   Мужчина лишь пожал плечами, не меняясь в лице.

   – Иначе мы бы никогда не встретились с тобой на этом пляже.

   Алекс устало вздохнула, не находя слов. В голове не укладывалось – человек, которого она видит в первый раз, настучал полиции, только для того, чтобы посмотреть, доплывет она до суши или нет.

   – Не обижайся, – продолжал он, – если бы Аднан не позволил, я бы не посмел засвечивать его судно. Но он сказал, что ваша яхта просто старая рухлядь, и её давно пора списать, так что... – и он многозначительно развел руками.

   Произнесённое вслух имя босса словно оглушило Алекс. Босс сдал властям свой же рейс? Быть того не может.

   – Не верю, – только и выговорила она.

   Он попытался подойти ближе, но Алекс демонстративно отстранилась.

   – А что с моим капитаном?

   – Добрые люди спугнули его ещё в порту. Аднан обещал, что его заберут отсюда в Колло завтра же.

   – А меня?

   Нехорошие мысли замелькали в голове. Неужто босс отдал её на откуп этому холёному мерзавцу? И зачем?

   Он протянул ей руку, словно приглашая:

   – Пойдем со мной.

   Алекс принимать руку не спешила.

   – Куда? – с нажимом вопросила она.

   – Туда, где ты сможешь обсохнуть, принять душ, переодеться, поужинать и выспаться. Пожалуйста, идём, я не обижу тебя.

   – Меня тяжело обидеть. Для этого надо очень постараться.

   Он ещё раз улыбнулся, всё так же держа руку на весу.

   – Я и не буду. Так что, ты принимаешь моё приглашение?

   Сама себя не понимая, Алекс согласилась, вложив свою холодную ладонь в его, теплую и мягкую.

   Как и обещал, он привел её в гостиницу. После полутора часов, что Алекс приводила себя в порядок, она, наконец, спустилась в опустевший ресторан, где её уже ждали.

   – Меня зовут Джейсон, – наконец представился он.

   – Алекс.

   – Это сокращение от Александра? Красивое греческое имя. Очень символично, что я встретил тебя именно здесь.

   Алекс сделала вид, что отхлебнула глоток кофе, так ничего ему и не сказав.

   – Ты уверена, что ничего больше не хочешь? – тут же осведомился Джейсон. – Не переживай из-за денег. Заказывай всё что пожелаешь. Сегодня плачу я.

   – Спасибо за участие, но мне сейчас не до еды. Не люблю обсуждать дела за тарелкой.

   – О, извини. Учту на будущее.

   Алекс достала сигарету, и Джейсон тут же услужливо поднёс ей горящую зажигалку.

   – Что-то ты подозрительно обходителен со мной, – сощурилась она. – Лучше признайся сразу, что вы с Аднаном задумали? Что это была за проверка на прочность сегодня? Я не люблю такие вещи.

   – Никто не любит провалы.

   – Последний месяц для меня выдался крайне неудачным.

   – Правда? Расскажи, пожалуйста.

   И Алекс рассказала о том, как чуть не подорвала яхту вместе с покупателями в Монако дней тридцать назад, и как чуть было не угодила в израильские застенки на прошлой неделе.

   – ... но обвинение в контрабанде пластинок "Битлз" меня просто добило, – ухмыльнулась она. – Не думала, что доживу до такого.

   – В полицию поступил сигнал о контрабандистах, – пожал плечами Джейсон, – вот они и решили в меру своей испорченности искать музыкальные пластинки. – Улыбнувшись, он весело добавил, – Ничего страшнее для подрыва здешней власти ведь быть не может.

   Но Алекс не стала смеяться над его остротой:

   – Зачем ты выдал меня?

   Джейсон окинул её долгим изучающим взглядом, прежде чем ответить, и Алекс от этого стало неловко.

   – Хотел посмотреть, как ты хороша в деле.

   – Посмотрел? Доволен?

   – Ты прекрасна, – прошептал он так интимно, будто обращался к любовнице, накрыв её ладонь своей.

   Алекс нервно сглотнула. Что-то странное происходило вокруг неё в последние четыре часа, но что именно, понять она так и не могла.

   – И Аднан разрешил тебе меня сдать?

   – Конечно. Иначе я не посмел бы.

   – И что дальше? – дерзко вопросила она, – что вы будете делать, раз я так прекрасна?

   – Ты любишь свою работу?

   – Я люблю исполнять её качественно и в срок.

   – И на какие жертвы ты идешь, чтобы исполнять её именно так?

   Алекс задумалась.

   – Пожалуй, я не очень люблю болтаться посреди моря в корыте, которое в любой момент может дать течь.

   – Боишься утонуть?

   – Нет.

   – А умереть?

   Алекс почувствовала себя неловко, не зная как правильнее ответить.

   – Все люди смертны, – слукавила она, ибо на свой счёт не была в этом так уверена. – Никто не может жить вечно, так чего отсиживаться дома у тёплого очага?

   Джейсон смотрел на неё нежно, внимательно изучая. И тем неожиданней прозвучал его следующий вопрос:

   – Любишь риск?

   – Нет. Предпочитаю просчитывать всё наперед.

   – Получается?

   – Не особо.

   – А хочешь научиться?

   И тут до Алекс дошло:

   – Курсы повышения квалификации? – И она рассмеялась. – Однако... Не слышала, что в моем деле бывает и такое.

   – Я бы назвал это переквалификацией.

   – На какую специальность? – оживилась Алекс. – Возить груз по дорогам или нерейсовыми самолетами? Если честно, лучше уж морем, чем так.

   – Нет, Александра, я говорю не о грузоперевозках, не о торговле. Как хорошо ты умеешь стрелять?

   – Никак, – пожала она плечами.

   – Совсем? – Джейсон вздернул бровь, не забывая любовно поглаживать её пальцы. – Как же ты тогда продаешь оружие?

   – Я продаю его тем, кто умеет им пользоваться.

   – Никогда не было интересно научиться стрелять самой?

   – А зачем мне это?

   – Жизнь полна опасностей. Разве тебе не приходилось себя защищать?

   Она прекрасно поняла, к чему он клонит, и не помедлила с ответом:

   – Когда-то мне удалось убить человека без всякого оружия, – холодно произнесла она, потушив окурок и убрав руку из-под его ладони.

   По виду Джейсона было понятно, что он не ожидал такого признания.

   – Я хочу быть честным с тобой...

   – Я тоже хочу, чтобы ты был честен, – ухмыляясь, вторила ему Алекс.

   – Если я предложу тебе обучение военному ремеслу, что ты скажешь?

   Джейсон так преданно смотрел ей в глаза, что Алекс стало совестно его разочаровывать:

   – А я похожа на женщину, которая мечтает о военной карьере?

   – Не знаю. Скажи мне ты.

   И Алекс сказала, старательно сдерживая нахлынувшие эмоции:

   – Я видела войну, парень, и не раз. Так что угадай с первого раза, хочу ли я туда возвращаться?

   – Но зная, что война неизбежна, ты бы хотела предотвратить её?

   – Этого даже ООН не может. При чём тут я?

   – Ты прекрасно сложена, ты смелая и рисковая, ты знаешь, как играть и не проигрывать, ты умеешь уходить от погони и обращать врагов в друзей. Такие качества ценятся на вес золота, потому что ты уникальна. Но ты нешлифованный алмаз и у тебя нет оправы.

   – То есть, тебя?

   – Да, Александра. Я готов обучить тебя всему, что нужно. Если только ты пожелаешь.

   – Чтобы потом убивать людей?

   – Чтобы сохранять жизни другим.

   Алекс нервно замотала ногой под столом. Ей снова захотелось закурить, но она тут же передумала.

   – Так Аднан уволил меня? И не сказал мне это в лицо? Я поняла, это всё из-за того чертова рейса в Монако, чтоб его...

   – Не сердись, ты же знаешь, Аднан не способен быть грубым или неблагодарным. Он очень ценит тебя и потому желает тебе лучшей участи, чем болтаться в море до конца жизни.