Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)

   На следующий день в назначенное время отец Матео вернулся в парк. Он прождал полчаса, час, два, но никто так и не пришёл. Мурсиа забеспокоился и позвонил в резиденцию кардинала, но ему никто не ответил. Теряясь в догадках, отец Матео вернулся в гостиницу. Может кардинал передумал и не явился на встречу, чтоб не отдавать обещанный список и досье? А может, никакого списка

   нет и никогда не было? Тогда зачем стоило вообще о нём упоминать?

   И всё же отец Матео жаждал объяснений и вечером пару раз позвонил кардиналу, но всё с тем же результатом. Наутро Мурсиа решил попытать счастья в Парижском университете, где кардинал Даниэлу возглавлял богословский факультет. Секретарь встретил его с прискорбной миной:

   – А вы разве не знаете? Какая незадача. Вчера днём кардинал скончался.

   – Как? – вырвалось у отца Матео, настолько его поразило это известие.

   – Сердечный приступ, – произнёс секретарь и, понизив голос, добавил, протягивая Мурсиа газету. – Всё равно рано или поздно вы бы узнали. Бульварная пресса успела раструбить об этом на весь свет. Что поделать, все мы грешные люди.

   С недоверием и сомнениями отец Матео взял газету. От прочитанного внутри всё похолодело. Кардинал скончался в 15:30 в доме 56 по улице Дюлонг, где располагался бордель. Скорую помощь вызвала стриптизерша, в чьей квартире кардинал и умер. В его бумажнике была обнаружена сумма в три тысячи франков.

   – Быть этого не может, – только и прошептал Мурсиа, откладывая газету.

   – Что поделать, в нашей жизни неизбежен элемент слабости и тени.

   Мурсиа такой ответ не устроил. Он твёрдо решил идти в полицию и дать показания:

   – Я прибыл из Рима два дня назад, – говорил он следователю, – Вчера в 15:00 у меня была назначена встреча с кардиналом Даниэлу в парке, совершенно в другом конце городе, в часе езды от улицы Дюлонг.

   – Разве кардинал не принимал посетителей в своей резиденции? – спросил его следователь.

   – Наверное, принимал, но со мной, видимо, захотел встретиться на нейтральной территории.

   – По какому вопросу, если не секрет?

   Отец Матео изобразил самое непроницаемое выражение лица, на которое только был способен:

   – Я должностное лицо конгрегации по делам духовенства суверенного государства Град Ватикан и поэтому...

   – Да-да, я уже понял, что вы ничего не скажете. И всё же, вы утверждаете, что кардинал Даниэлу в момент своей смерти должен был быть рядом с вами в парке, а не с Мими Сантони в её квартире. Тогда почему вышло иначе?

   – Вы меня спрашиваете? Разве не полиция должна в этом разобраться?

   – Знаете, отец Матео, – с недовольством в голосе начал следователь, – вы бы внутри Церкви сами разобрались, кто кому чего должен. Вчера комиссару позвонили из резиденции архиепископа Парижа и довольно ясно дали понять, что расследование смерти кардинала Даниэлу было бы нежелательным.

   – Как так? – удивился Мурсиа. – А если это было убийством, что, вы тоже ничего не станете предпринимать?

   – Какое убийство? Или вы считаете, что та Мими затр... хм-хм... залюбила кардинала до смерти, уж простите за откровенность. Отец Матео, поймите, у меня есть начальство, у моего начальства есть своё начальство и так далее. Вряд ли кто-то решится расследовать смерть кардинала Даниэлу, тем более от естественных причин.

   – Я понял, извините, что потратил ваше время.

   Ситуация выглядела более чем странно. Архиепископ Парижа запретил расследование смерти кардинала, но почему? Боялся, что всплывут пикантные подробности? Так они уже всплыли, ни одна бульварная газетёнка не осталась от них в стороне. Отец Матео ни на йоту не верил, что кардинал шлялся по проституткам – слишком завлекательная версия для врагов Церкви, чтобы оказаться правдой. Если полиция под давлением епархии отказывается выяснить правду, отец Матео решил докопаться до всего сам.

   Не снимая облачения, он не постеснялся средь бела дня отправиться в квартал красных фонарей. Но его сразу же постигла неудача – около того самого дома, где скончался кардинал, плотно обосновалась стая репортеров, видимо, как и он, жаждавшая побеседовать с той самой Мими Сантони. Неделю ему пришлось переждать в гостинице, когда волна интереса к загадочной смерти кардинала схлынет. За это время чего только он не прочел в прессе об этом случае: и что кардиналу стало плохо на улице, а в квартиру его привели, чтобы дать стакан воды; и что кардинал занимался благотворительностью из сострадания, а три тысячи франков он принес Мими, чтобы та внесла залог за своего мужа-сутенера; были и фривольные утверждения, что кардинал вёл двойную жизнь, был постоянным клиентом Мими и умер от блаженства, далеко не благодатного, а к приезду полиции его спешно одели; и даже что кардинал ни много, ни мало был владельцем того самого борделя. Нашёл Мурсиа и небольшое интервью самой Мими Сантони: она говорила, что кардинал вбежал в дом спешно, перешагивая через четыре ступеньки, лицо его было красным, он упал на лестничной площадке, она пыталась ему помочь, но было уже поздно.

   На восьмой день Мурсиа всё же удалось попасть в дом 56 по улице Дюлонг незамеченным. Дверь открыла не Мими, а, видимо, вернувшийся из тюрьмы муж. Здоровяк, на голову выше отца Матео, не слишком-то обрадовался появлению на пороге своего дома священника. Ситуацию спасла вовремя подоспевшая Мими. Она была не особо разговорчива, но, видимо, перед священником захотела если не исповедаться, то поделиться наболевшим:

   – В тот день я уходила из дома, закрыла двери и спускалась по лестнице, когда увидела что он бежит на меня. Он задыхался, я сразу поняла, что это сердечный приступ, я уж видела подобное.

   – Это было в 15:30?

   – Скорее даже в 15:35. Я досмотрела сериал, а он кончается в половину четвертого и сразу же отправилась в магазин.

   – Вы были на месте, когда прибыла полиция?

   – Конечно.

   – И видели, как они производили осмотр?

   – Ну да, совсем немного, краем глаза.

   – У кардинала действительно нашли три тысячи франков в бумажнике?

   – Да, – пожала плечами женщина, – так они сказали, когда пересчитывали.

   – А бумаги при нём были? Может, какие-нибудь документы?

   – Нет, я не видела.

   – А как вы думаете, почему кардинал оказался именно в вашем доме?

   Мими немного помялась, но всё же ответила:

   – Соседка сказала, что к дому подъехало такси, из него выкинули пожилого мужчину, а потом машина на бешеной скорости рванула с места и скрылась. А человек, то есть кардинал Даниэлу, поднялся, его шатало, но он побежал в дом.

   Вот, это было именно то, что отец Матео и хотел услышать.

   – Вы рассказали об этом полиции?

   – Нет, я же не видела машины. Это всё соседка, она рассказала мне об этом дня через три, когда мы случайно встретились на лестнице. А полиция её не спрашивала, да она и сама не стремится с ними общаться, сами понимаете.

   Отец Матео понимал, но все же не мог не спросить:

   – А теперь вы не можете пойти в полицию и рассказать им обо всём этом?

   Мими нерешительно замотала головой.

   – Это потому что ваш муж дома?

   Она озадаченно посмотрела на священника, но ничего не ответила.

   – Скажите честно, кто внёс за него залог? Ведь не просто так в газетах появилась версия, что деньги вам должен был дать кардинал Даниэлу. Просто скажите кто.

   – Так ведь ваши... – пролепетала она и окончательно стушевалась.

   – И поэтому теперь вы готовы молчать?

   Значит, руку к этой истории приложила епархия. Значит, архиепископ Парижа не только затормозил следствие, он и оплатил молчание главной свидетельницы. Отец Матео чётко для себя осознал, что пора уезжать из Парижа, пока и его самого не затолкали в машину и не выкинули в квартале красных фонарей.

   На пути в Рим он пытался составить версию произошедшего. Выходило, что кардинал Даниэлу всё же отправился на встречу в парк, заказал такси, но был похищен. Скорее всего, ему вкололи лекарство, которое и вызвало сердечный приступ, и вскрытие бы это выявило, если б следствие сделало запрос на аутопсию, но... Почему архиепископ Парижа этому противится, почему он подкупил Мими Сантони? Потому что верит в газетные сплетни и не хочет грязи, или он тоже знает о списке ватиканской ложи?

   Этот список, который был обещан Мурсиа и который он так и не увидел, не давал ему покоя. Если кардинал погиб из-за него, значит, убийцы знали, что он намеревается отдать список отцу Матео. Знать об этом могли только те, кто слышал разговор в парке, те, кто следили за кардиналом, а теперь, может, следят и за отцом Матео. Или же телефон кардинала Даниэлу прослушивался, и кардинал имел неосторожность обмолвиться в разговоре, хотя бы с кардиналом Оттавиани, что передаст список ложи в Ватикан. По тому же телефону в день смерти Даниэлу и заказал такси, но приехала другая машина, с его убийцами, которая и увезла его, агонизирующего от вколотого яда, совсем по другому адресу.

   Вернувшись в Ватикан рано утром, первым делом отец Матео направился в приёмную кардинала Оттавиани, но секретарь обескуражил его новостью – кардинал в больнице. По счастью, ничего серьёзного, просто очередное обострение болезни глаз, из-за которой кардинал дважды в год проходил лечение. Мурсиа уже был готов отправиться в больницу, навестить кардинала Оттавиани, но счёл более правильным для начала прийти в конгрегацию по делам духовенства, известить монсеньора Ройбера и архиепископа Ганьона о своём возвращении.

   – Как обстоят дела с докладом? – первым делом поинтересовался он у архиепископа. – Папа принял вас?

   – Нет, – покачал головой тот, – статс-секретариат всё уговаривает подождать. Но мне предложили, пока папа не пригласит меня на аудиенцию, отдать текст доклада на хранение архиепископу Местеру.

   – Зачем? – не понял отец Матео.

   – Для особой охраны.

   Мурсиа кивнул, но в то же время что-то внутри свербело и подсказывало, что происходит что-то неправильное.

   – И где сейчас доклад?

   – В его кабинете в специальном ящике с двойным замком.

   – А можно сейчас взглянуть на доклад?

   Архиепископ Ганьон удивился такой просьбе, но всё же позвонил в резиденцию архиепископа Местера.

   – Всё в порядке, – объявил он, – архиепископ приедет через час, откроет свой кабинет, и вы сможете посмотреть на ящик.

   – Хорошо, подождём, – согласился Мурсиа.

   – Что-то вы чересчур бдительны, отец Матео, – заметил архиепископ Ганьон.

   – Приходится быть начеку каждую минуту, – безрадостно признался тот.

   – Не стоит так волноваться. Ну, подумайте сами, что может случиться с докладом пока он на хранении под двойным замком? Не украдут же его, в самом деле.

   Через час в кабинете архиепископа раздался звонок. Ганьон ничего не сказал и тут же повесил трубку:

   – Ничего не понимаю, – буркнул он, – пойдемте-ка к архиепископу Местеру, кажется, у него что-то случилось.

   В кабинете царил беспорядок: полки шкафов были пусты, книги и бумаги валялись на полу, ящики были выдвинуты из стола, а их содержимое разбросано вокруг. Сам архиепископ Местер стоял на коленях у раскрытого пустого сундука и причитал:

   – Как же так?.. Как же так?.. Взломали!.. Украли!..

   Прибывший на место происшествия офицер корпуса жандармов тут же начал дознание:

   – Что было в ящике?

   – Важные документы...

   – Когда вы положили их туда?

   – В пятницу...

   – А сегодня понедельник... – многозначительно протянул офицер. – Вы точно помните, что закрыли двери на ключ?

   – Разумеется...

   – В таком случае выходит, что у злоумышленника или злоумышленников были все выходные, чтобы прийти, открыть двери собственными ключами, раз нет следов взлома, устроить бардак... Вы, кстати уверены, что больше ничего не пропало?

   – Самое ценное было в ящике...

   – Ясно. Значит, взломали только ящик и похитили служебные документы. Не переживайте, мы во всём разберемся. Это ведь Ватикан, а не подворотня, чужие здесь не ходят.

   На архиепископа Ганьона было больно смотреть – на глазах он постарел лет на десять. Отца Матео же это происшествие навело на мысль о злом роке – сначала составление доклада, а потом развратный семинарист, ватиканская ложа, убийства кардинала Даниэлу, которое не хотят читать убийством, а теперь ещё и кража главного труда конгрегации последний четырех месяцев – доклада о коррупции, злоупотреблениях властью и пустом разбазаривании денег в Ватикане.

   – Я должен сообщить папе, – бесцветным голосом в полной прострации говорил архиепископ Ганьон. – Это не может остаться вот так безнаказанным и замолчанным.

   – Доклад не вернётся, – заметил Мурсиа, – его уже наверняка сожгли или изрезали на мелкие кусочки.

   – Что же делать? Это ведь важный документ, про него нельзя так просто забыть и сделать вид, что его не было.

   – Ваша высокопреосвященство, – уверенно произнёс Мурсиа, – я готов восстановить весь текст доклада по памяти. На это понадобится время, может недели полторы или две, но я всё сделаю, будьте уверены.

   – Благослови вас Господь, отец Матео...

   В этот же день архиепископа Ганьона вызвали в статс-секретариат, откуда он вернулся совершенно подавленным:

   – Я просил дать мне второй шанс, – дрожащим голосом произнёс он, – дать время, чтобы восстановить доклад. Но статс-секретарь сказал, что на всех участников комиссии накладывается обет понтификальной тайны.

   – Кардинал Вийо так сказал? – поразился Мурсиа. – Постойте, но это же нелепо. Для кого, в конце концов, мы составляли этот доклад, как не для понтифика?

   – И нашлись те, кому это не понравилось, кому не стыдно опуститься до воровства в Апостольском-то дворце... Кардинал Вийо распорядился передать ему все материалы, которые остались после инспекции. Придётся подчиниться. У вас остались какие-нибудь записи?

   Услышанное ввергало в отчаяние. Отец Матео с таким положением вещей смириться не мог. Одно дело, когда о молчании просит папа, другое дело когда того требует всего лишь статс-секретарь.

   Нарушение обета понтификальной тайны грозит отлучением от Церкви. Но стоит ли этого бояться отцу Матео, если уже несколько лет он тайно служит тридентскую мессу, которая запрещена папой?

   И он решился отправиться в обеденный перерыв к телефонному автомату, что стоял поодаль от границ Ватикана и сделать телефонный звонок на британский номер, который меньше всего желал когда-либо набирать.

   – Что случилось? – всполошился Ник Пэлем, стоило ему только услышать голос альвара. – Гипогеянцы пролезли ночью в Собор Святого Петра? Покусали кого-нибудь из кардиналов?

   – А вы фантазёр, мистер Пэлем. Нет, ничего, что связано с вашей работой сегодня я сообщить вам не могу. Я просто хотел обратиться к вам с просьбой.

   – Правда? А какой?

   – Весьма деликатной. Помнится, вы говорили, что у вас есть связи с журналистами в ватиканском пуле?

   – Да, есть такое. А что?

   – Если я сообщу вам маленькую сенсационную новость, вы сможете донести её до ваших знакомых?

   – Ух ты, – только и проговорил Ник. – Так вы хотите сделать утечку информации?

   – Пожалуй, да. Но подробностей не будет, только обтекаемые фразы, сами понимаете, моё увольнение нам не нужно.

   – Да, не нужно, – поспешил согласиться оперативник. – Так что передать?

   – Передайте, что сегодня в Апостольском дворце был взломан рабочий кабинет одного архиепископа и похищены рабочие документы.

   – Вот это да, – задумчиво прокомментировал Ник, видимо записывая слова священника. – Да у вас там тёмные делишки творятся почище, чем в лондонских доках.

   – Кто бы сравнивал, мистер Пэлем, – ехидно заметил Мурсиа.

   – Ну, знаете ли, – возмутился тот, – у нас в Фортвудсе ещё никто не додумался взломать кабинет полковника Кристиана и пошариться в его сейфе. Мы в Фортвудсе в большинстве своём хоть люди и не набожные, но у своих не воруем.

   – Рад за вас. Так вы выполните мою просьбу?

   – Да-да. Когда лучше передать сию новость?

   – Скорее, слух. И чем быстрее, тем лучше.

   – Понял. Ждите.

   И Ник Пэлем не обманул. Уже к вечеру журналисты штурмовали пресс-бюро Ватикана в надежде подтвердить или опровергнуть слухи о краже. Стена молчания была сломлена, и на следующий день "Римскому обозревателю" пришлось напечатать краткую заметку: "Речь идет о самой настоящей и постыдной краже. Неизвестные разбойники проникли в кабинет одного из прелатов и похитили документы, которые хранились в специальном ящике с двойным запором. Стыд и позор!"

   Краткое, ничего не значащее и не проясняющее сообщение, но отец Матео с полной уверенностью в своей правоте смог сказать архиепископу Ганьону:

   – Пропажа доклада уже не тайна. Хранить обет нет смысла. Я уже начал восстанавливать текст.

   – Правда? И где он?

   – У меня дома. Может там он будет в большей сохранности.

   Две недели по ночам, когда простому служащему альвару было нечем себя занять, отец Матео набивал на машинке им же написанный и утраченный текст, слово в слово с точностью до буквы.

   А в это время в Ватикане начали происходить странные вещи: в течение недели после пропажи доклада из разных ведомств курии были переведены девятнадцать прелатов – кто в свои родные диоцезы, кто с евангельскими миссиями в Африку и Азию.

   – С пятерыми из этих людей я беседовал лично, – сообщил архиепископу Ганьону отец Матео. – Они рассказали очень интересные вещи, которые я вписал в доклад. С четырнадцатью остальными, полагаю, беседовали другие священники из конгрегации. Видимо всех наших собеседников высылают из Ватикана за эти самые разговоры.

   Это означало только одно – следы заметают. В похищенном докладе не было имён информаторов, но их всё же верно вычислили и проговорившихся спровадили подальше от Ватикана, чтобы во второй раз они не взболтнули комиссии Ганьона лишнего. Но необходимости в повторном опросе не было – отец Матео помнил всё показания дословно.

   Настал день, и он передал подшивку машинописных листов архиепископу Ганьону. Тот вновь попросил аудиенцию у папы. И вновь получил отказ. Он оставил документ статс-секретарю Вийо в надежде, что тот всё же передаст его папе. Но этого так и не произошло.

   – Скорее всего, папе нашептали, что текст утрачен, – поделился своими соображениями отец Матео, – и о докладе нужно навсегда забыть. Вот он и забыл.

   – Может и так, кто знает, – произнёс архиепископ Ганьон. – Как бы то ни было, а я принял решение – возвращаюсь домой в Монреаль.

   – Как так? Вас... попросили?

   – Нет, что вы, я сам принял такое решение. Что проку от моей работы, если её уничтожают и делают вид, что её не было вовсе? Нет, это не по мне. В епархии моё присутствие куда нужнее и полезнее. Не отчаивайтесь, отец Матео, вы очень способны и трудолюбивы, Господь не забудет вознаградить вас за все лишения.

   И архиепископ Ганьон действительно уехал в Канаду, а отец Матео вернулся к рутинной работе личного секретаря монсеньора Ройбера. Каждый день он читал самые невероятные жалобы на священников и слушал их горячие оправдания. Удивительные вещи творились и в Священной конгрегации доктрины веры, какие не могли произойти в бытность кардинала Оттавиани тамошним про-префектом и уж тем более во времена, когда эта конгрегация носила имя Святой Инквизиции.

   Нынешнее же руководство Священной конгрегации доктрины веры задалось вопросом, нужно ли католикам запрещать состоять в масонских ложах или же пора снять этот запрет. Для поиска ответа планировалось создать комиссию, которая и выяснит, изменилось ли за последние века масонство и стоит ли в ответ менять церковный канон. Отец Матео встретил эту новость без всякой радости, только лишний раз вспомнил намёк покойного кардинала Даниэлу, что в Ватикане имеется своя тайная масонская ложа.

   Но не только эта проблема занимало мысли отца Матео. Изредка до его ушей долетали ватиканские сплетни. Говорили, что на роскошном банкете, устроенном папским советником Синдоной, публично повздорили заместитель статс-секретаря архиепископ Бенелли и президент ИРД епископ Марцинкус.

   Не прошло и недели, как Италию сотрясла новость – финансовая империя Микеле Синдоны рухнула. И началось невообразимое: епископа Марцинкуса и его заместителя Меннини итальянские власти то и дело вызывали на допросы. У последнего даже изъяли паспорт, чтобы он не вздумал бежать из страны, как это уже сделал Синдона. Говорили, из-за махинаций папского советника, Ватикан лишился 240 миллионов долларов. Епископ Марцинкус же упорно настаивал, что ИРД не потерял ни цента и к спекуляциям Синдоны никакого отношения никогда не имел.

   Однажды, возвращаясь из Губернаторского дворца по дорожкам ватиканского сада, отец Матео случайно повстречался с самим Паскуале Макки, личным секретарем папы. Кратко поприветствовав священника, он вовсе не ожидал, что тот обратится к нему, назвав по имени:

   – Мы помним о вашей бдительности, отец Матео, – тихим вкрадчивым голосом говорил Макки. – помним, как вы предупреждали о непорядочности Микеле Синдоны...

   – Простите, отец Паскуале, но я никогда ни о чём подобном никому не говорил.

   – Ну как же, а ваше донесение, что Синдона втянул епископа Ортинского в предприятие на Багамах? Да, мы знаем об этом, и итальянские власти теперь тоже знают.

   Уж в чём-чём, а в том, что в совет директоров багамского отделения банка Марцинкуса никто не тянул, а он сам охотно к нему присоединился, отец Матео ни минуты не сомневался. Зато Макки сейчас изощренно пытается внушить ему как раз-таки обратную мысль.

   – Синдона ввёл в заблуждение нас всех, – продолжал папский секретарь. – Мы все стали жертвами его непорядочности. Мы благодарим вас за внимательность и деликатность, с которой вы оповещаете Святой Престол о прискорбных делах, творящихся в Церкви.

   На этом Макки удалился так же неожиданно, как и появился. Отец Матео был в недоумении. Он – простой священник, и то, что его в лицо знает секретарь папы – это неспроста. Менее всего его слова походили на благодарность, уж скорее на пожелание быть деликатным и молчать, а может это была завуалированная угроза кары, если он этого делать не станет. К тому же оставался открытым вопрос кто такие "мы": Макки и папа, или Макки и его друг Марцинкус?

   После краха Синдоны то и дело поговаривали, что вскоре епископ Марцинкус лишится своего поста в ИРД. Шли дни и месяцы, а желаемое так и не происходило.

   Неожиданно по ватиканской почте отец Матео получил записку от Вечного Финансиста Ицхака Сарваша, что неожиданно нагрянул в Рим – тот приглашал Мурсиа на вечернюю прогулку в Колизей.

   – Не подумайте ничего дурного, отец Матео, – произнёс Сарваш, когда они прохаживались в сумерках по верхнему ярусу внутри Колизея, – я пригласил вас сюда вовсе не потому, что тут мучили первых христиан. Просто я обратил внимание, что в это время здесь почему-то всегда много туристов, а значит, заметить нас здесь будет тяжело.

   – Туристов здесь много, потому что они считают, что после захода солнца по Колизею бродят призраки гладиаторов, – мрачно произнёс Мурсиа.

   – Правда? – рассмеялся банкир, – а я-то думал это любовь к старине, а не банальное желание пощекотать нервы.

   – Нервы здесь себе щекотала римская знать лет пятьсот назад, когда устраивала чёрные мессы, там внизу.

   Сарваш внимательно посмотрел на разрушенную арену и лабиринт стен и спросил:

   – И к какой каре приговорила их Инквизиция?

   – К покаянию, – отрывисто произнёс Мурсиа.

   – И как, раскаялись?

   – Вы об этом хотели со мной поговорить?

   – Хорошо, – примиряюще заговорил банкир, – хотите сразу говорить о деле, пожалуйста, поговорим. На самом деле я хотел просить у вас консультацию. Полагаю, в память об информации, что я вам предоставил, вы не откажете мне в такой услуге?

   Мурсиа его намек не понравился. Разглашать государственный тайны Ватикана он не намеревался даже услужливому Вечному Финансисту. В особенности ему.

   – Что вы хотите?

   – Самую малость. Вам что-нибудь говорит название "Пропаганда масоника N2"?

   Мурсиа напрягся. Как-то странно и подозрительно, что после смерти кардинала Даниэлу заезжий банкир тоже говорит ему о масонах. За последнее время отец Матео изучил немало материалов по теме итальянского масонства, потому с ходу ответил:

   – Это одна из лож Великого Востока Италии, её учредили в конце прошлого века, сейчас она не существует.

   – Уверены? – лукаво вопросил Сарваш. – А может всё же существует?

   – С чего бы?

   – Хотя бы с того, что у меня есть список её номерных банковских счетов. Не желаете полюбопытствовать?

   Банкир протянул озадаченному священнику сложенные вдвое бумаги. Мурсиа развернул их и принялся изучать. Действительно, гербы, пафосные наименования и титулы. И номера банковских счетов.

   – Откуда это у вас?

   – От дона Микеле, разумеется.

   Мурсиа опасливо глянул на Сарваша.

   – Не оригиналы?

   – Увы, лишь копии.

   Мурсиа протянул документы обратно, но Сарваш отвёл руку.

   – Нет-нет, этот презент специально для вас, отец Матео.

   – Спасибо, я успел всё запомнить.

   Сарваш мягко улыбнулся.

   – Я в этом несколько не сомневаюсь. Но лучше оставьте бумаги себе, вдруг захотите кому-нибудь показать. Кому-нибудь, кто сможет найти им применение.

   Мурсиа внимательно оглядел банкира, ища в его глазах подвох.

   – С чего вдруг такая щедрость? – подозрительно спросил он, ибо в бескорыстие Вечного Финансиста никогда бы не поверил.

   – По той же причине, почему я передал вам порочащую епископа Марцинкуса информацию о банке на Багамах. У вас хорошо получается использовать мои подарки против не удобных мне и вам людей.

   – Уж скорее это вам удается уничтожать деловую репутацию человека, которому служили. Мне до ваших высот далеко.

   – Ну, во-первых, это не я виноват, что Синдона вор, а во-вторых в США его репутация ничуть не пострадала. Сейчас он ездит по университетам Восточного побережья с лекциями о том, как быть успешным предпринимателем.

   – Разве он не под арестом? – удивился Мурсиа, ибо слышал, что миланский суд приговорил Синдону к трём годам тюрьмы.

   – Ну что вы, – иронизировал Сарваш, – Америка свободная страна, без официального обвинения человека там не арестуют. Миланский суд, конечно, составил запрос на экстрадицию, но, вот незадача, в министерстве юстиции Рима его никак не могут перевести на английский язык.

   – Это что, шутка?

   – Да, очевидно шутка римской юстиции. Как-то Синдона говорил мне, что у него есть свои люди в министерстве финансов, так почему их не может быть в министерстве юстиции? Ведь как-то же он умудрился вовремя бежать из Италии, как раз за день до выдачи ордера на арест. А может всё дело в "Пропаганде масоника N 2", кто знает? Как по-вашему, – насмешливо поинтересовался Сарваш, – могущественны ли итальянские масоны?

   Но отцу Матео было не до смеха. Если кардинала Даниэлу убили только за то, что он хотел предать огласке список ватиканской ложи, как правильно ответить, сильны ли масоны, сколько их и где они?

   – Значит, Синдона масон? – только и спросил отец Матео.

   – Очевидно. Постороннему человеку бы не доверили хранить накопленные ложей богатства. Мне вот только интересно, зачем им, гуманитарной организации, как они о себе любят говорить, деньги? На какие такие великие дела по облагораживанию мира они их пускают?

   – Наверное, это членские взносы в счёт будущих банкетов, – попытался отшутиться Мурсиа.

   – Нет, отец Матео, я проверял, на ту сумму, что там хранится, можно закатить грандиозный банкет на десять тысяч персон или устроить госпереворот. Кстати, я слышал, что в многострадальной Итальянской Республике за последние четыре года провалилось три путча. Так что, даже не знаю, что и думать. Подумайте лучше вы, католическая Церковь ведь всегда была в оппозиции к масонству.

   – Точнее сказать, это они назвали себя борцами с Церковью.

   – А бывший финансовый советник папы одновременно с этим является казначеем масонской ложи. Интересное сочетание, не правда ли? Прознай об том пресса, уже бы появились броские заголовки, вроде "Масонерия разоряет Святой Престол", "Масоны уже внутри Ватикана".

   Сарваш забавлялся, а Мурсиа напротив, всё больше мрачнел. Что если кардинал Даниэлу был прав, и они действительно уже давно внутри?

   – Если вы хотите, – сказал отец Матео, – чтобы я показал вашу копию папе, то спешу вас разочаровать, вряд ли это выполнимо.

   – Ну, так высоко доводить информацию не нужно. Главное, что вы ей вооружены.

   – Тогда каков ваш интерес? Синдону вы уже сбросили...

   – Не совсем. Пока он не сел в тюрьму, моя миссия не выполнена.

   – А я что могу сделать?

   – Для меня? Спасибо, ничего. Я просто принёс вам информацию, поступайте с ней как хотите. Мне всегда казалось, что вы принципиальный христианин, а значит, масонов недолюбливаете. Я тоже.

   – Вот как? И почему же?

   – У них есть неприятная особенность – всё время стараются осложнить мне жизнь, когда я отказываюсь вступить в их ряды.

   – Правда? – недоверчиво поинтересовался Мурсиа.

   – Я ведь уже давно не мальчик, отец Матео, мне не интересно играть в таинственные обряды, постигать сокрытые знания и участвовать в церемониях посвящения с повязкой на глазах и мечом у горла. Всё это занимательно для рядовых буржуа, когда тяжёлые трудовые будни опостылели, и хочется хоть немного, но авантюры. Меня рутина никогда не засасывала и сказки мне ни к чему.

   – Если не сказки, так может связи?

   – Бросьте, отец Матео. Что такого может всемирное сообщество масонов, чего не могу я один? Я просто не верю в саморекламу, будто они тайно повелевают миром и вся власть уже давно в их руках. Это смешно и маловероятно даже в отдаленном будущем.

   – Вы полагаете?

   – "Свобода, равенство и братство" только утопия. Никогда все люди на земле не будут свободны и равны. Это противоречит природе социума.

   – И в Царствие Божие на земле вы, конечно же, тоже не верите.

   – Увы, – пожал печами Сарваш, – я слишком далек от религиозной жизни. Между прочим, я хотел спросить, как там поживает епископ Марцинкус? Его ещё не сняли с поста президента ИРД?

   – Пока нет. Только у его заместителя Меннини полиция забрала паспорт.

   – Даже так? Значит, боятся, что бежит... И правильно делают. Хотя, думаю, ему не светят обвинения страшнее, чем растрата.

   – А что может быть страшнее растраты.

   – Убийство, например, – видимо, заметив замешательство на лице отца Матео, Сарваш спросил, – Так вы не слышали про Свиробанк в Лугано?

   Мурсиа мотнул головой.

   – Большое упущение, отец Матео. Ватикану принадлежит 51% акций этого банка, директор-распорядитель там Меннини, а у самого банка недавно выявилась прореха в тридцать пять миллионов долларов.