Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 48 страниц)

   Синдона злобно посмотрел на Сарваша:

   – Что ты понимаешь? Я тебе плачу не за оскорбления, сукин ты сын, а за то, чтобы ты дал мне дельный совет.

   – Попробуйте купить швейцарский паспорт, – сострил Сарваш, – Будет где укрыться от итальянских следователей.

   Но Синдона воспринял его слова всерьёз и буквально.

   – Да, ты прав, так я и сделаю. Умберто Ортолани уже предлагал мне нечто подобное...

   – Так вы, наконец, меня уволите? – на всякий случай поинтересовался Сарваш.

   – Что, как крыса хочешь сбежать с тонущего корабля? Не выйдет. Нас разлучит только прокурор.

   И Сарваш остался при своей должности в Франклинском национальном банке. С Карлой он виделся всё реже и реже. Когда он встречал её в коридоре или холле, по виду женщины было понятно, что её что-то гложет, что она хочет с ним поговорить, но этого так и не происходило. Видимо, гордость не позволяла ей первой делать шаг навстречу. И Сарваш сам не спешил к примирению, он чувствовал, что сейчас не самое лучшее для этого время, и надо подождать.

   И вот настал долгожданный день, когда старик из Чайна-тауна разослал письма адресатам в четырёх странах, и механизм банковского краха пришёл в движение. В миланском банке Синдоны обнаружился убыток в триста миллионов долларов, и министерство финансов Италии начало процесс принудительной ликвидации банка. Через пару дней появился ордер на арест дона Микеле и он сбежал с новеньким швейцарским паспортом из Милана в Женеву. До Нью-Йорка он добрался точно к знаменательной дате – краху Франклинского национального банка. Это банкротство назвали крупнейшим в американской истории – шутка ли, два миллиарда долларов пропали неизвестно куда.

   Сарваш стоял в холле на первом этаже и не без интереса наблюдал, как полиция выводит из здания в наручниках всё высшее руководство банка. Не было среди них только гражданина Швейцарии Микеле Синдоны. Но к вечеру он позвонил Сарвашу из отеля "Пьер", где всегда останавливался:

   – В миланской прокуратуре лежит выписка о распределении дивидендов в Частном банке, – отчеканил Синдона. – Ещё у них есть авизо на триста миллионов долларов, с не совсем точными данными...

   – Поддельные, – уточнил за него Сарваш.

   Синдона вмиг переменился в голосе и пошипел:

   – Это ведь ты, стервец, украл у меня эти документы и отправил их в Милан, так?

   – А я думал, – беззаботно произнёс Сарваш, – вы так и не встретились с прокурором, раз бежали в Женеву. Откуда информация, что в его распоряжении именно авизо?

   – От добрых людей.

   – А, – понимающе кивнул сам себе Сарваш, – тех самых, что при галстуках и фартуках, с угольниками и мастерками. Ну что, сильно они вам помогли?

   – Запомни, – угрожающе продолжал Синдона, – отсчёт твоих дней уже пошёл. Никто не смеет насмехаться надо мной, слышишь? На кого ты работаешь? Кто надоумил тебя подставить меня?

   Тут Сарваш не сдержал т смеха, чем ещё больше разозлил "Акулу".

   – Единственный человек, кто вас подставил, это вы сами, дон Микеле. Если б не ваша фантастическая жадность и тяга к мошенничеству...

   – Ты не жилец, понял, не жилец, – только и ответил Синдона, – у меня есть люди, они разберутся с тобой, поверь мне...

   – У вас, или ваших покровителей Гамбино?

   – Какая разница?!

   – Абсолютно никакой. Не вы первый, не вы последний, кто угрожает мне расправой. Но, поверьте, убить меня – это не выход из положения.

   – Это будет в назидание другим, чтобы лишний раз задумались, стоит ли переходить мне дорогу.

   – В тюрьме таковых точно не найдётся, – парировал Сарваш.

   – Ты ошибаешься, мальчик, – прошипел Синдона, – никто не отправит меня за решётку. За мной стоят силы, о которых ты и понятия не имеешь. Никто меня не арестует, никто меня не выдаст.

   – Может у вас имеется и охранная грамота из Белого Дома?

   – Имеется, – торжествующе объявил он, – и из Пентагона тоже.

   – Ну, надо же, правительство США, масоны, мафия и все горой встанут за вас. Дон Микеле, а вы случайно не заблуждаетесь по поводу собственной значимости?

   Синдона, тяжело дыша, только произнёс:

   – Запомни, ты сам вырыл себе могилу, сам.

   – Пусть так, – охотно согласился Сарваш. – Но, раз уж вы твёрдо решили меня убить, то считаю своим долгом сообщить, что в таком случае, я буду просто вынужден вернуться к вам с того света. И что я тогда сделаю, лучше вам пока и не знать.

   – Что за бред ты несешь? – возмутился банкир.

   Сарваш снисходительно ухмыльнулся. Настало время выкладывать главный козырь:

   – Прокуроры в Милане, Нью-Йорке, Женеве, Кёльне и прочих городах, где прогорели ваши многочисленные банки, получили такую ничтожную малость компромата на вас, что... – Сарваш сделал многозначительную паузу, и после добавил, – А вы говорили, что я не владею искусством шантажа.

   – Сколько ты хочешь? – только и спросил Синдона.

   – Даже не знаю. Ваши деньги мне уже не нужны. Связи, пожалуй, тоже. Может быть акции компаний, но вряд ли. Или обещание не убивать меня? Нет, из ваших уст оно не стоит и цента. Какая жалость, дон Микеле, оказывается мне ничего от вас не нужно.

   – Зачем тогда говоришь, что отослал не все бумаги? – глухо спросил Синдона.

   – А чтобы держать вас в тонусе. Чтобы каждое утро, просыпаясь, вы гадали, что же принесёт вам новый день – отсрочку приговора, или же арест. Да, и если пришлёте ко мне головорезов, это вашу проблему не устранит. После моей смерти компрометирующие вас документы отошлют совсем другие люди. Так что, дон Микеле, счастливо вам оставаться. Предвижу, что вас ждут увлекательные и насыщенные годы.

   – Будешь умирать медленно и мучительно, обещаю тебе.

   – Это вряд ли, – произнёс Сарваш на прощание и положил трубку.

   В этот же вечер домой ему позвонила Карла. Голос её был напряжен и устал:

   – С сегодняшнего дня я безработная, – сообщила она.

   – Я тоже, – с облегчением признался Сарваш.

   – Да? – удивилась она, но комментариев с его стороны не последовало. – Что теперь планируешь делать? Вернёшься в Швейцарию?

   – А как хочешь ты?

   Этот вопрос поставил её в тупик. Долгое время в трубке была слышна лишь тишина, прерываемая тяжёлым дыханием.

   – Я не знаю, Изаак. Я устала об этом думать.

   – Тогда я придумаю ответ за тебя. Наверное, ты ужасно хочешь сменить обстановку, уехать в отпуск, развеяться и забыть о последних месяцах в банке, которого больше нет. Давай уедем вместе, куда хочешь, только скажи.

   – Нет, Изаак, я не поеду. У меня другие дела.

   – И какие, если не рабочие?

   Карла снова тяжело вздохнула, и Сарвашу невольно передалась её боль.

   – Давай поставим точку, – сказала она. – Больше никакой неопределенности. Просто расстанемся и больше никогда не увидимся. Уезжай в Швейцарию или куда хочешь...

   – А я не хочу без тебя.

   – Изаак...

   И без слов было понятно, что Карла колеблется и не знает, что решить.

   – Разве тебе было плохо со мной? – спросил он.

   – Нет. Но единение тел это ещё не единение душ.

   – Ты права. Многие стремятся к этому всю жизнь, но всё же не достигают желаемого.

   – Мы точно не достигнем.

   – Почему ты этого не хочешь?

   – Мы слишком разные. Может сейчас у нас что-то и получится, но лет через десять-пятнадцать... когда мне будет шестьдесят лет, ты всё ещё будешь молодым мужчиной.

   – Если дело только в возрасте, то для меня это не отговорка. Я не из тех, кто относится к людям как к товару в магазине и делает выбор по техническим характеристикам и гарантийному сроку. Если я нужен тебе, то я буду с тобой и в семьдесят и в восемьдесят лет.

   – Нет, Изаак, я не могу так с тобой поступить. Прощай, и счастливого тебе пути.

   И Карла повесила трубку. Она так ничего и не поняла. Не смогла поверить, не захотела разглядеть. И оттого Сарвашу стало горько, как не бывало давно.

   Если бы Карла ответила "да", он пошёл бы на многое – сменил бы паспорт, увез её туда, где бы их не нашла ни мафия, ни масоны, ни ЦРУ. Он бы сделал всё, но не для себя, а ради её безопасности. Но Карла ясно дала понять, что ничего не хочет. Может так оно и есть, а может она только хочет так думать. Будь сейчас другие обстоятельства, он бы перехитрил Карлу, он бы настоял и увез её с собой хоть на край света, ибо не в его характере просто так расставаться с любимой женщиной. Но сейчас совсем другая ситуация. Синдона ясно дал понять Сарвашу, что убьёт его. Вернее кто-то от его имени придет к Сарвашу, выпустит в него пару пуль, а ему придется притворяться трупом, пока убийца не уйдет. А потом Сарваш скроется, и уж точно явится "с того света" дону Микеле, просто ради злой шутки, лишь бы посмотреть ему в глаза и увидеть его реакцию. Да, скорее всего всё так и случится, но он не вправе втравливать Карлу в круговерть криминала. Его убить нельзя, а её – вполне. Никакая даже пылкая любовь не стоит человеческой жизни. История Ромео и Джульетты хороша лишь на бумаге.

   1974-1975, Ватикан

   Не прошло и недели с начала нового года, как монсеньор Ройбер призвал к себе отца Матео, чтобы изложить ему просьбу весьма деликатного характера:

   – Дело в том, – говорил он, – что его святейшество поручил конгрегации по делам духовенства составить доклад. Доклад необычный. Папа хочет знать, насколько отлажена работа всех дикастерий, насколько их содержание затратно для Святого Престола, чего не хватает для их работы, нет ли злоупотреблений...

   – Одним словом, коррупции, – мрачно заключил Мурсиа.

   – Я бы не стал сильно акцентировать на этом внимание, – попытался сгладить острые углы монсеньор. – Смысл задания для служащих конгрегации прост: нужно побеседовать со всеми главами ведомств и их подчиненными, узнать, кто, чем недоволен, что хочет предложить изменить.

   – Всё так плохо?

   – Что именно? – Монсеньор Ройбер сделал вид, что не понял слов отца Матео.

   – У Ватикана финансовые проблемы?

   – С чего вы так решили?

   – Просто так никто ревизию в Ватикане делать бы не стал.

   – Я бы не назвал это ревизией, – тут же отмахнулся монсеньор, – скорее опросом для выявления проблем.

   – И какие последствия будет иметь этот опрос? – не отставал Мурсиа.

   Епископ Ройбер украдкой глянул ему в глаза, но тут же отвел взгляд и смущенно улыбнулся:

   – Вы страшный человек, отец Матео. Правильно о вас говорят, что вы душу из человека вынете, но всё узнаете.

   – Они преувеличивают, – без тени улыбки ответил Мурсиа, – мне не нужны чужие души.

   – Охотно верю. В общем, я хотел сказать, что ответственным за будущий доклад назначен секретарь конгрегации архиепископ Ганьон. Ваша задача собрать материалы для доклада и после помочь его высокопреосвященству составить его.

   – Задача более чем ясна. С чего я должен начать?

   Монсеньор Ройбер взял со стола бумагу и, вчитываясь в её содержание, сказал:

   – Пока я только начал распределять, кому из наших отцов какая служба достанется. Вам я тоже кое-что подыскал.

   – Надеюсь, это будет ИРД. – честно признался Мурсиа, но по реакции монсеньора он тут же понял, что прогадал.

   – Возможно, но не сейчас.

   – Что так? Епископ Ортинский больше не желает со мной беседовать?

   – Вы и сами всё прекрасно понимаете. После того разговора о продаже "Католического банка Венето", он слишком долго пребывал не в самом лучшем расположении духа и не раз поминал ваше имя недобрым словом.

   – Я и не удивлён.

   – Говорят, вы смогли его чем-то напугать. Уж не знаю, какие слова вы нашли персонально для епископа Марцинкуса, но с тех пор я верю, что вы можете найти подход к любому человеку.

   – То была счастливая случайность, монсеньор, – только и произнёс отец Матео, вспоминая о подозрительной сговорчивости альварского банкира Сарваша и присланном им компромате.

   На этом монсеньор Ройбер передал Мурсиа список мест, которые ему предстояло посетить в ближайшие дни. На вкус отца Матео это были самые скучные для инспекции службы.

   Первой по плану была редакция газеты "Римский обозреватель". Войдя в здание, что расположилось через дорогу от типографии, первое, что услышал Мурсиа, было озабоченное перешептывание где-то в коридоре:

   – ... Нет, только не отец Матео Мурсиа, – едва не простонал кто-то, – он же мокрого места от нас не оставит...

   Отец Матео понял, что репутация, наконец, начала работать на него, и с воодушевлением проследовал в кабинет главного редактора.

   – Наша газета, – говорил тот, – издаётся ежедневно на семи языках. Мы имеем неплохой тираж и постоянную читательскую аудиторию...

   – Это всё замечательно, – прервал его Мурсиа. – но давайте для начала ознакомимся с финансовой документацией.

   Главный редактор недовольно поёрзал в кресле, но всё же встал, проследовал к шкафу и достал с полки подшивку документов.

   С полчаса Мурсиа внимательно страница за страницей изучал колонки цифр, а главный редактор едва слышно вздыхал в кресле, то и дело постукивая пальцами по столу.

   – У вас расход превышает доход в четыре раза, – словно приговор произнёс отец Матео.

   – Да, я знаю, на первый взгляд, всё кажется катастрофичным, но это не совсем так.

   – Правда? – Мурсиа ,не моргая смотрел в его глаза, отчего главный редактор тут же сник. – Знаете, я умею считать в уме. По вашей же отчетности получается, что реально продаётся едва ли треть тиража газеты. Вы не пробовали ради рентабельности сократить выпуск экземпляров?

   – Но как можно? Это же официальный печатный орган Святого Престола. Католики всего мира хотят знать о событиях в Ватикане...

   – Католики всего мира всё больше перестают ходить в церковь, а вы говорите, что они будут читать вашу газету. – И с грустью отец Матео добавил. – Уже не те времена.

   – Я понимаю. Но это ведь не значит, что нужно отказываться от миссионерской деятельности. "Римский Обозреватель" отчасти берёт на себя и эту функцию

   – Каким образом?

   – Ну, что сказать, – замялся главный редактор, – все материалы в газете занимают отведенное им место, ничего лишнего. На первой странице – перечень папских аудиенций. Обязательно – официальные сообщения от пресс-бюро статс-секретариата и прочих дикастерий. Потом мы информируем читателя о всех новых назначениях, конференциях и прочих церковных новостях. Также мы не обходим стороной политические и экономические новости, что происходят в мире...

   – Простите, – вынужден был прервать его отец Матео, – вы считаете, что политический раздел необходим ватиканской газете?

   – Конечно, без него сейчас не обходится ни одно уважающее себя издание.

   – Возможно, вы правы, но стиль "Римского обозревателя"...

   – А что с ним не так? – поинтересовался главный редактор.

   – На днях я прочел статью о восстании в Эфиопии и, признаться честно, мало что из неё понял, пока не открыл "Вечерний курьер" и не прочел о тех же событиях там.

   – Ну, что же вы хотите, в правилах нашего издания сохранять нейтралитет по любой международной проблеме. Ведь Церковь не занимается политикой и не может принимать сторону какого-либо государства или политической концепции.

   Отец Матео пронзительно посмотрел ему в глаза:

   – Тогда раз Церковь не занимается политикой, зачем официальный печатный орган Ватикана пытается про политику писать?

   – Но я же уже сказал вам... – отводя глаза от священника, занервничал главный редактор.

   – Я понял, – прервал его отец Матео. – Но почему тогда в "Римском обозревателе" встречаются антикоммунистические материалы, если Церковь вне политики?

   – Так ведь это комментарии третьих лиц, – и глазом не моргнув, ответил главный редактор.

   – Ну да, конечно. Так как вы оцениваете читательский интерес к вашим нейтральным новостям?

   – Даже не знаю... – замялся он.

   – Так может убрать раздел, который мало кому понятен и интересен, и сэкономить бумагу?

   – Это слишком радикальное предложение.

   – Вы полагаете? – произнёс Мурсиа таким тоном, что главный редактор заметно поёжился. – Знаете, каждый раз, как я открываю "Римский обозреватель", то обязательно вижу очередную статью отца Луиджи Чаппи.

   – Да, он наш постоянный автор.

   – Допустим. Но вы сами читаете, что он пишет для вашей газеты?

   – Да, конечно. – Главный редактор так старательно изображал согласие, что отец Матео не удержался от следующего вопроса:

   – Хорошо, спрошу иначе, вы дочитываете их до конца?

   На лице собеседника отразилось замешательство, и он спешно пустился в объяснения:

   – Конечно, тема статей отца Луиджи очень сложна для восприятия неподготовленным читателем. Всё-таки проблемы теологии, которые он старается осветить, могут казаться малопонятными...

   – Видите ли, – отец Матео решил оборвать поток пустых слов, в которых главный редактор и сам запутался, – я и есть теолог с дипломом Латеранского университета. Но даже мне тяжело читать те опусы. А кто покупает вашу газету?

   – Католики, – тут же отчеканил главный редактор.

   – В большинстве своём миряне, ведь так?

   – Да, – охотно кивнул он.

   – Вот и скажите мне, зачем простым людям читать статью на несколько страниц, если там максимум цитат из документов Второго Ватиканского собора и выступлений папы и минимум авторских комментариев. Вы хоть пробовали намекать отцу Луиджи, что ему не стоит тратить время на графоманию?

   – Ну, – протянул собеседник – это было бы слишком невежливо.

   – Согласен. Но какой реакции вы ждете от читателей газеты?

   – Да, наверное, большого интереса к статьям отца Луиджи у аудитории нет...

   – Я вам больше скажу, люди их и вовсе не читают, просто перелистывают, как завидят подпись отца Луиджи Чаппи и всё. Вы пробовали сокращать его работы?

   – Он против.

   – А вы настаивали?

   – Как мы можем?

   Поняв, что тема себя исчерпала, а решения проблемы не предвидится, отец Матео поспешил распрощаться с главным редактором "Римского обозревателя" и отправился с инспекцией дальше.

   Следующим пунктом посещения было Радио Ватикана, обитель иезуитов. Несмотря на давнюю неприязнь к этому братству, отцу Матео на удивление легко удался разговор с руководством станции.

   – Да, передатчики очень энергоёмкие, – первым делом признал директор. – Согласен, это довольно затратная статья нашего бюджета.

   – А ваши передачи, во сколько они обходятся?

   – Это зависит исключительно от персонала и его жалования. Радио это не газета, за обслуживание ретрансляторов, мы, конечно, тоже платим, но куда меньше, чем "Римский обозреватель" за бумагу и типографскую краску.

   – В этом вы, безусловно, правы, – согласился отец Матео. – Но я имел в виду другое. С недавних пор я слышу, что в эфире появилась музыкальная программа.

   – Время диктует новые требования. Без музыки ни одна уважающая себя радиостанция больше не вещает.

   У отца Матео начало складываться впечатление, что руководство всех ватиканских СМИ взяло за правил пользоваться одними и теми же отговорками.

   – Я бы понял, если в этих передачах звучало бы григорианское пение или концерты классической музыки. Но почему вы ставите в эфир шлягеры эстрадных певцов?

   – Так ведь, веяние времени.

   – Вот я и спрашиваю вас, сколько вы платите за это веяние фирмам грамзаписи и агентствам по охране авторских прав?

   Директор вынужденно закивал:

   – Да, вы правы, платить приходится немало.

   Услышав в голосе собеседника полное согласие со своей позицией, Мурсиа смягчился:

   – Я бы настоятельно вам советовал прекратить эту практику. Бюджет Святого Престола не бездонный.

   – Если честно, наши бухгалтера уже намекали на подобное...

   – Вот и прислушайтесь к мнению бухгалтеров. Они говорят вам правильные вещи.

   Потом был Центральный почтамт Ватикана, но факта бездарных растрат выявить не удалось, напротив, почта, в отличие от газеты и радио, могла похвастаться не только окупаемостью, но и прибылью от почтовых оплат и, главным образом, продажи уникальных ватиканских марок. Новые серии марок выпускались строго два раза в год фиксированным тиражом в триста тысяч штук. Стоило только типографии отпечатать новую серию и ввести её в оборот, как цена на старую увеличивалась в двадцать раз от номинала. Филателисты со всего мира приносили немалый доход в казну Ватикана.

   Чему уж и был рад отец Матео, так это тому, что ему не поручили инспектировать ни один из многочисленных музеев на территории Ватикана. То, что они в финансовом плане более чем прибыльные, он и не сомневался. Но зная характер большинства тамошних кураторов, он не хотел часами бродить по залам и слушать дифирамбы в честь каждой статуи и фрески, которым, "разумеется, нет цены".

   В следующие дни отец Матео наведывался в Префектуру Папского дома, где без особого труда обнаружил факт злоупотреблений и блата при устроении аудиенций для кинозвезд, ибо никому даже и в голову не пришло его скрывать. Особенно некрасиво выглядело положение при дворе двух фотографов, так как оставалось непонятно, за какие заслуги и за какую плату и кому они имели эксклюзивное право съёмки во время папских аудиенций и возможность продавать паломникам фотографии, в то время, как прочим фотографам доступ в Ватикан был запрещён.

   Один из отцов, что инспектировал музеи и вовсе поведал, что, оказывается, по вечерам, когда все залы закрыты для посещения, за приличную плату мимо кассы кураторы могут провести экскурсию для высокопоставленных персон.

   В Папской Комиссии по Священной Археологии тоже было не всё гладко, но хотя бы вопрос заключался не в деньгах, а в бесполезности работы на некоторых подземных объектах.

   За следующую неделю Мурсиа пришлось наведаться на железнодорожную станцию и выявить безобразно организованную доставку грузов на территорию Ватикана, побывать в казармах швейцарской гвардии и выслушать с десяток жалоб и замечаний на обустройство быта и службы гвардейцев. Также они негодовали распущенностью туристов, в особенности туристок, что в летнюю пору дерзают прогуливаться по площади Святого Петра чуть ли не в одном купальнике, и при этом ещё оскорбляются и скандалят, когда гвардейцы не разрешают им пройти в собор или музей.

   Добрался он и до префектуры экономических дел, где заменил отца Игнасио, уже отчаявшегося понять что-либо в финансовой отчётности и согласившегося заняться необъятной по количеству служб Папской комиссией по делам Града Ватикана.

   В префектуре отца Матео встретили без особой радости, но и неудовольствия выказать не осмелились.

   А потом настал день, которого отец Матео так долго ждал – монсеньор Ройбер дал добро на инспекцию неподвластного никому Института Религиозных Дел. Епископа Марцинкуса на рабочем месте не оказалось, и отца Матео принялся обхаживать его светский заместитель Луиджи Меннини.

   – Ватикан располагает акциями предприятий, принадлежащих Микеле Синдоне? – задал неожиданный вопрос Мурсиа.

   Меннини удивленно захлопал глазами и спросил?

   – А почему вас это интересует?

   Отец Матео одарил его фирменным взглядом исподлобья и сделал вид, что что-то помечает в своих записях. Меннини занервничал ещё больше.

   – Во-первых, – ненавязчиво начал перечислять отец Матео, – Синдона является финансовым советником папы. А во-вторых, не так давно американский посол и вовсе назвал его "Человеком года". Потому мне и интересно, как Институт Религиозных Дел использует близость к столь гениальнейшему, если верить американцам, банкиру. Так столько у вас акций?

   – Что-то около двадцати процентов в одном миланском банке Синдоны и десять в другом.

   – Ясно. А в "Банке Амвросия", что принадлежит Роберто Кальви, Ватикан тоже имеет свою долю?

   – С чего вы так решили?

   – С того, – невозмутимо отвечал Мурсиа, – что два года назад епископ Ортинский продал синьору Кальви акции Католического банка Венето, и продал в не совсем корректной форме. Поэтому мне интересно, если Кальви располагает акциями банка, что принадлежали ранее ИРД, может и ИРД владеет акциями банка Кальви?

   Видимо, этот вопрос поставил Меннини перед тяжёлым выбором, говорить правду или же нет. Взгляд Мурсиа становился все суровее и пронзительнее.

   – Да, шестнадцать процентов, – выпалил Меннини и тут же смолк.

   – Замечательно, – только и произнёс отец Матео.

   – Что именно? – нерешительно спросил он

   – Ваша откровенность. Комиссия её обязательно оценит.

   Поблагодарив совсем скисшего заместителя, отец Матео уже собрался уходить, как Меннини заискивающе предложил:

   – Может, вы желаете открыть счёт в нашем банке?

   – У меня нет денег, которые стоило бы хранить.

   – Я уверяю, специально для вас можно подобрать весьма выгодный процент.

   Намёк был более чем ясен и Мурсиа ответил:

   – Синьор Меннини, я участвую в работе комиссии, которая выявляет многие неприятные вещи в стенах Ватикана, в том числе и факт дачи и получения взяток. Так вы настаиваете, чтобы я зафиксировал и этот факт?

   За сим вопрос был исчерпан, и отец Матео, наконец, покинул башню Николая V и вернулся в Апостольский дворец.

   Сбор данных со всего Ватикана подошёл к концу. Стол в кабинете канадского архиепископа Ганьона был полностью завален отчётами, замечаниями и анонимными доносами. Даже отец Матео получил по почте с полсотни жалоб от ватиканских служащих всех ведомств, где побывал за всё время инспекции. Но находились и те, кто осмеливались приходить на приём лично, например, один семинарист из Тевтонского колледжа, что находится на территории Ватикана:

   – Очень тяжело готовиться к занятиям, – вздохнул юноша по имени Петер. – Из-за библиотеки. Книг на всех не хватает, приходится в читальном зале брать один учебник на троих, пока библиотека не закроется. Иногда книги дают на дом, но только на одну ночь и только за отдельную плату. Не всем это по карману. А о покупке книги в магазине можно и не мечтать

   – Понимаю, – кивнул отец Матео, – я и сам не так давно был студентом. Увы, литература не самое доступное из удовольствий. Что вы сейчас изучаете?

   – Труды святого Фомы Аквинского. К завтрашнему дню мне надо подготовить конспект о "Сумме против язычников", а я даже не знаю, где её достать.

   Отец Матео добродушно улыбнулся, что бывало с ним крайне редко. Всё же его радовала тяга к знаниям у молодого поколения будущих священников.

   – Кажется, я могу вам помочь, – произнёс он.

   – Серьёзно? – не поверил своему счастью Петер.

   – У моей квартирной хозяйки, – принялся объяснять отец Матео, – после смерти мужа осталось полное собрание сочинений Фомы Аквинского. Есть и "Суммы против язычников" и "Суммы теологии". Когда я учился, она настояла, чтобы я забрал их себе. Если вам не трудно, вечером вы можете зайти ко мне, я с радостью одолжу вам книгу.

   – Правда? Я вам так благодарен, отец Матео, вы просто спасли меня!

   Мурсиа написал адрес и время, когда вернётся со службы и ещё раз пообещал принять к сведению жалобу семинариста на работу библиотеки колледжа.

   Вечером, вернувшись домой, отец Матео на всякий случай спросил разрешение у квартирной хозяйки по поводу книги. Когда пять лет назад она буквально всучила ему собрание сочинений Фомы Аквинского, он взял их только для интереса, чтобы сравнить, насколько современный перевод исказил первоначальный смысл слов святого. Латинский текст он помнил наизусть ещё с тех пор, когда был молод и переписывал в монастыре богословские сочинения.

   – Ну что вы, отец Матео, – вплеснула руками донна Винченца, пятидесятилетняя, изможденная работой фабричной уборщицы женщина. – Я ведь их вам отдала насовсем и безвозмездно. Это Антонио любил читать сочинения святых. А я их читать уже не буду. В мои-то годы этим интересоваться... – и она махнула рукой.

   – Думать о Боге и душе никогда не поздно, – напомнил ей отец Матео. – Если мы не делаем этого постоянно, то стоит задуматься, а христиане ли мы ещё?

   – Это вы правильно говорите, – охотно огласилась она. – В воскресенье в церковь я могу пойти, но вот читать... С моей-то работой, отец Матео!

   – Да-да, понимаю, нет времени. Может, Лючия захочет прочесть книги отца? – намекнул он на молодую незамужнюю дочь хозяйки, что жила в этой же квартире в комнате на втором этаже.

   – А уж ей-то тем более некогда, – вплеснула рукам донна Винченца. – Вы бы только знали, сколько работы сваливают на помощницу адвоката, это просто ужас. Она, бедняжка, с работы приходит совсем бледная. Да и вы сами много работаете. Как, наверное, трудно быть секретарем епископа, да ещё в Ватикане, да ещё в одном дворце с покоями папы.

   – Ну, – ухмыльнулся Мурсиа, – последнее мне нисколько не мешает.

   – Но ведь такая ответственность, сам папа в любой момент может прийти.

   – Ну что вы, донна Винченца, за шесть лет работы в Ватикане я ни разу его не видел.

   – Да вы что?! – воскликнула она. – Как же так? За шесть лет и ни разу?

   – Только во время служб в соборе Святого Петра. А в Апостольском дворце – ни разу.

   – Ну, надо же, – задумчиво протянула она. – А я-то думала...

   В дверь постучали. Хозяйка поспешила открыть и пригласила войти в дом того самого семинариста Петера. Отец Матео без лишних слов поспешил вручить ему вожделенные "Суммы против язычников".

   – Вы меня так выручили, так выручили, – тараторил Петер, как-то странно посматривая на Мурсиа. – Я даже не знаю, как вас и отблагодарить.

   – Хорошо учитесь, – напутствовал отец Матео, – для меня этого будет вполне достаточно.

   На следующий день закипела работа по составлению доклада комиссии. Монсеньор Ройбер на время освободил отца Матео от секретарских обязанностей, дабы тот всецело посвятил себя помощи архиепископу Ганьону.

   – Я прочёл доклад о положении "Римского обозревателя", – произнёс тот, перебирая бумаги под рукой. – Это ведь вы его составили?

   – Да, ваше высокопреосвященство.

   – Тревожно, очень тревожно, – вздохнул тот. – Что бы вы предложили? Можно ли ещё что-то исправить?

   Собравшись с мыслями, отец Матео лишь покачал головой:

   – Руководство "Римского Обозревателя" не хочет видеть проблемы газеты и как-то решать эти проблемы тоже не хочет. Можно, конечно, попробовать поменять руководство и сократить штат сотрудников, но принципиально это ничего не изменит. Как ни печально это звучит, но прежней читательской аудитории у "Римского обозревателя" нет и уже не будет. Единственный выход – это закрыть газету.

   – Этого я и боялся, – признался Ганьон.

   Много нового и огорчительного пришлось узнать и архиепископу и отцу Матео о работе Римской курии. Почти в каждой дикастерии штаты раздуты, работы на всех не хватает и служащие заняты бесполезными для Святого Престола занятиями. То, что назревает необходимость реформ, реорганизации и рационализации работы курии было более чем очевидно.