Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 48 страниц)

   Она долго на него смотрела, оценивая свои шансы на успех. Выпустив клубы дыма из ноздрей, она произнесла:

   – Mein Name ist Alex Goldhagen. Ich komme aus MЭnchen.

   Уши резанули собственные слова. Всё-таки тридцать лет без языковой практики сказались на произношении не самым лучшим образом. Алекс даже стало интересно, как звучит её русская речь, в которой она не практиковалась лет сорок, а по существу, все шестьдесят пять.

   Стоило Родерику услышать эти слова, как он расплылся в радостной улыбке, больше характерной для идиота, чем куратора серьёзной спецслужбы.

   – Это же прекрасно! – воскликнул он. – Восхитительно! О большем я и мечтать не мог. Ты просто не представляешь, как ты меня обрадовала. Лучше и быть не могло!

   Алекс с минуту смотрела на него как на психа во время припадка, а потом недовольно спросила:

   – И чего хорошего?

   – Давно ты была в ФРГ?

   Алекс уже была готова ответить, что никогда и в будущем туда ехать не собирается, но осторожно произнесла:

   – Очень давно.

   – А что так?

   – Не люблю современных немцев, знаешь ли.

   – Серьёзно? А что так?

   – А то, что с денацификацией в них убили не только дух Гитлера, но и дух Гёте. Мертвая нация.

   – Понятно. А ты в курсе, что такое Фракция Красной Армии? А Движение 2 июня? Революционные ячейки?

   Алекс поняла, куда клонит Родерик и недовольно ответила:

   – Полоумные идиоты, страдающие маоизмом головного мозга.

   – Ты не права, – разочарованно произнёс он.

   – Ну, ладно-ладно, – пошла на попятную Алекс, – допустим, поджигать казармы бундесвера и взрывать базы НАТО в знак протеста против войны во Вьетнаме – это нормально, это я могу понять. Но угрожать уничтожить половину Штутгарта в интересах классовой борьбы, это как-то не по мне.

   – Ты слишком сурова к своим коллегам.

   – Ты меня сейчас оскорбить решил?

   – Что такое? – Родерик поспешил изобразить непонимание. – Что я такого сказал?

   – Ты сравнил национально-освободительную борьбу католиков Ольстера с уголовными выходками западногерманских левацких фантазёров.

   – Ты слишком строга к ним.

   – Да ну?

   – Люди борются за свободу, – на ходу подбирая слова, вещал Родерик. Понятное дело, он не верил в то, что говорил, его задачей как куратора было убедить в сказанном Алекс. – Они верят, что капитал поработил пролетариат, что народ коррумпирован властью и не способен сопротивляться, поэтому во имя классовой борьбы Фракция Красной Армии и сражается с государством.

   – Это не борьба за свободу, а блажь, – с непримиримой холодностью отвечала Алекс, – как у народовольцев царской России. Те тоже боролись непонятно за что, но во благо народа. Но вот незадача, народ их борьбы не понимал и не поддерживал, да ещё выдавал народовольцев полиции. Эти западногерманские леваки такие же революционеры-фанатики вроде коммунаров, большевиков, троцкистов, нацистов, сионистов, маоистов и прочей мечтательной шушеры. Я таким людям руки не подам.

   – Ну, зачем же так категорично? Знаешь, а ведь в прессе, что ИРА, что ФКА, всех вас называют террористами. Между вами не видят разницы.

   – Это власть не видит, – сурово ответила Алекс. – А люди в городах Ольстера видят и знают, в чём она. Потому в рядах ФКА десятки человек, а ВИРА – тысячи. Может ты не в курсе, но в Богсайде больше половины людей безработные, а наркоторговцев на улицах нет, и героин они не толкают. Угадай почему?

   – И почему же?

   – Потому что в анклаве есть ИРА с ВИРА, и для католиков они власть. Не королевская полиция Ольстера, не британская армия, а мы. Потому что люди знают, если случится кража, насилие или ещё что, можно обратиться к командованию и виновный будет наказан и хромать на одну ногу до конца своих дней. Это Лондон называет нас террористами, по тем же причинам, почему Израиль называет террористами палестинцев – потому что мы и они заявили о своих правах на родную землю, родной язык, родную историю и сказали оккупантам убираться к чёрту. Они мажут нас чёрной краской, потому что мы воюем с ними, а они воюют с нами. У нас нет своего государства, нет своих газет радио и телевидения. Вот мы и не можем во всеуслышание, на весь мир завить, что мы ведем войну с фашистскими государствами. Мы не хотим свергать их власть, мы хотим утвердить свою в своих отдельных от них государствах. Это война за выживание, а не банальный политизированный криминал ФКА. Они-то как раз и устраивают террор в своей стране, чтобы пошатнуть государство. Они не предлагают новое или компромиссное, они просто хотят уничтожить что есть и не предлагать ничего вразумительного взамен. Они называют народ коррумпированным только потому, что борьба ФКА никому кроме них самих не нужна. Их никто не поддерживает, в честь них не рисуют на домах граффити, и не вешают в домах их портреты, в их ряды не записываются добровольцы. К ним идут только переучившиеся студенты, у которых ум за разум зашёл после политической агитации, наркоты и оргий в коммуне. Государство не гнобило этих студентов, оно не давило их и не угрожало расправой, пока они не назначили власти своим врагом. Это власти обороняются от их перемудрённых выходок. Я уважаю идейность и твёрдость взглядов как таковые, но идеи западногерманских леваков я уважать не могу.

   – Чёрт возьми, – выругался Родерик и заныл, – ты осложняешь мне задачу, я не знаю, куда тебя пристроить.

   – Что значит пристроить? – возмутилась Алекс. – Я не пойду в эту Фракцию Красной Армии, они же сброд, их руководство давно пересажали, потому что они ни черта не понимают в конспирации. К тому же, Рори, я серьёзно тебе говорю, у нас в ВИРА леваков гонят в шею из армии. А они даже умудрились создать свою отдельную ирландскую марксистскую армию и начать воевать с нами же. Я к левым не пойду, это же билет в один конец.

   – Я понял. А что на счёт палестинцев? Их борьбу, как я понял, ты уважаешь.

   – Рори, – кокетливо улыбнулась Алекс, прикрыв серые глаза ресницами и наматывая светлый локон на палец, – скажи, я очень похож на арабку?

   – Не имеет значения. Все левые группировки Европы и мира поддерживают палестинский народ.

   – Твою мать, Рори, – не выдержала Алекс, – я же тебе ясно сказали, что не вступлю в ФКА.

   – И не надо. Просто говори всем, что ты оттуда.

   – Зачем?

   – Затем, что ты наш законспирированный агент. Ни одна живая душа не должна узнать, что ты вроде бы как ирландка из Ольстера, которой на самом деле не являешься. Не надо накручивать несуразности, потому что ваша ВИРА плевать хотела и на палестинцев и на левых. Никто не поверит, что ты просто так решила помочь палестинскому движению. А вот левачке палестинцы бы поверили, потому что и сами немного марксисты. Уж против палестинского марксизма, надеюсь, ты ничего не имеешь против?

   – Они такие же марксисты, как и власти в соцблоке, – кинула Алекс, – так что ничего страшного.

   – Вот и прекрасно. Скажем, что ты из западногерманского Движения 2 июня.

   – Это кто такие?

   – Анархисты.

   – Господи, прости, – простонала Алекс, – лучше скажи, что я из восточногерманского Штази, оказываю посильную помощь по просьбе Кремля.

   – Не умничай, – предостерёг он, – всё очень серьёзно. Палестинское движение раскололось. Арафат призывает сложить оружие, признать Израиль и решить все политическим путем. Но у палестинцев есть и другие лидеры, вроде Жоржа Хабаша, Вади Хаддада, Абу Нидаля, и они с Арафатом не согласны.

   – Если ты хочешь подписать меня на что-то вроде «Черного сентября» на мюнхенской Олимпиаде, то иди к черту, я в такую акцию не полезу.

   – Жалко миролюбивых спортсменов?

   – Себя жалко. В такой акции очень сложно отступать. У меня нет практики выхода из окружения спецназа и телекамер.

   – Всё можно наверстать. Поедешь в ближневосточный лагерь на три недели подучиться. Интенсивные тренировки пойдут тебе только на пользу. Одно дело метать бомбы, другое – держать в руках оружие. Ты ведь в этом не особо практиковалась?

   – Три британских солдата – это на твой вкус недостаточно? – решила съязвить Алекс.

   – За семь лет? – поддел её Родерик. – Да, слишком мало.

   – Зато ни одной пули мимо. Рори, скажи прямо, к чему меня собираются готовить?

   Родерик не стал юлить и скрывать, а прямо сказал:

   – Ты слышала, какая сейчас мода у многих террористических группировок? Не слышала, а я скажу. Это не взрывы универмагов или правительственных помещений, нет. Сейчас популярны похищение людей, удержание заложников – влиятельных людей, от которых зависит политика, рынки, да мало ли что ещё. У них большие связи, в их руках рычаги влияния, но они абсолютно беззащитны перед борцами за классовую справедливость. Если у них нет хорошей охраны, разумеется, а у большинства её и вправду нет.

   – Ясно, – недовольно согласилась Алекс. – Кого будем похищать?

   – Как решил Народный Фронт освобождения Палестины.

   – А им-то это зачем? Если они кого и похищали, так это самолеты с пассажирами.

   – Я же говорю тебе – веяние моды. Никаких массовых акций устрашения, только адресный террор. ФКА уже к этому приступила, в Италии Красные Бригады тоже взяли метод на вооружение. НФОП не побрезгует новой тактикой, особенно если речь зайдёт о сионистах. Знаешь, сколько их вне Израиля проживает в Европе?

   – И сколько?

   – Достаточно. Достаточно чтобы зарабатывать большие деньги в бизнесе и отправлять их в Израиль на поддержание тамошней экономики и политической системы. Видишь ли, живя и работая в Европе, еврейская община обеспечивает интересы не родных стран, а ближневосточного государства Израиль.

   – Ага,– чуть ли не зевнув, произнесла Алекс, – и всё это написано в "Протоколах сионских мудрецов". Слушай, Рори, заканчивай с агитацией. Скажи прямо и по существу, куда мне приказывают ехать, с кем встречаться и о чём говорить.

   Родерик просиял улыбкой.

   – Давно бы так, – снова вытащив из кармана пачку денег, он отсчитал ещё и протянул купюры Алекс. – Слушай мои инструкции и запоминай. Во-первых, если будешь говорить по-английски, то пристегни свой ирландский акцент, ни одна живая душа не должна знать, откуда ты. Лучше вообще говори только по-немецки. Во-вторых, будешь приходить сюда каждый день в течение недели, я дам тебе материалы, газеты, журналы, программные речи, отчёты об акциях, короче, всё ,что ты должна знать о левом терроре в ФРГ и Движении 2 июня, раз ты теперь там состоишь. В-третьих...

   За десять минут, что Алистрина слушала план Родерика, она несколько раз поменялась в лице. Запомнить было не сложно, гораздо сложнее объяснить Дарси и командиру Туми, почему ей надо остаться в Европе на несколько месяцев, а на сколько именно, пока не известно.

   После недельного теоретизирования в языковой школе, первым пунктом назначения для Алекс стал Брюссель. Она давно планировала побывать здесь, ещё с тех пор, как приехать в эту оружейную Мекку ей посоветовал Аднан. Вот только накал страстей в Ольстере как-то затянул в водоворот событий, что выехать дальше Манчестера у Алекс не получалось. А теперь вот он, ночной клуб "Оружейный автобус", где собираются торговцы оружием, посредники и покупатели со всего света.

   Родерик дал Алекс наводку на палестинца, с которым она должна встретиться, представиться посредником от некоего Вайнриха, благо опыт в оружейном бизнесе у неё есть, и предложить доставить груз, куда пожелает палестинец.

   В клубе Алекс оказалась единственной женщиной, если не считать полуобнаженных танцовщиц на сцене, потому палестинец быстро нашёл её за столиком в углу, подальше от любопытных глаз.

   Она узнала его и, судя по изумленному взгляду мужчины, он тоже вспомнил её.

   – Халид? – Алекс даже не знала, верить ли в такое совпадение или быть реалисткой, – вот эта встреча, через столько-то лет. Садись.

   За семь лет юноша с ливанского побережья успел измениться и возмужать. Алекс часто вспоминала тот рейс на яхте, ведь он был последним в её карьере, а после встречи с израильскими пограничниками, и самым дерзким. Тем более там, в Ливане, Алекс встретила будущую знаменитость:

   – Как там Лейла? – не преминула спросить она, – после того неудачного полета о ней совсем не слышно.

   – Пока на вынужденном отдыхе, – ответил Халид, все ещё с опаской поглядывая на Алекс. – Извини, за столько лет я забыл, как тебя зовут, но мне сказали, что ты Нада.

   – Правильно сказали.

   Этим псевдонимом наградил её Родерик, вернее сказал представляться всем борцам-подпольщикам именно так, потому что в их среде в целях конспирации принято пользоваться вымышленными именами. Видимо, Халида тоже зовут иначе.

   – Годы идут, – начал он издалека, – а ты занимаешься всё тем же?

   – Тем же, но ещё и вношу посильную помощь в освобождение политзаключенных на родине. Может, слышал, недавно с одним западногерманским кандидатом в мэры приключилась история... – многозначительно произнесла Алекс.

   Халид кивнул:

   – Я понял с кем ты.

   Еще бы не понял. В Западном Берлине за три дня до выборов анархисты похитили кандидата в мэры, прислали властям его фотографию с табличкой на шее "Пленник Движения 2 июня" и пригрозили убить его, если из тюрем не выпустят их боевых товарищей. Что удивительно, но власти условия захватчиков выполнили, посадили недавних арестантов в самолет, дали каждому по крупной сумме денег и отправили с глаз долой в Ливию к полковнику Каддафи. Ливия в посадке самолету отказала, и беглецы отправились в Йемен, откуда разъехались кто куда, спасаясь от неусыпного ока Интерпола.

   – Ещё я слышал, – аккуратно выговаривая каждое слово, Халид не отрываясь смотрел Алекс в глаза, – что с тобой можно иметь дело не только по основному роду занятий.

   – Правильно слышал. К тому же, сейчас я свободна. Если моя помощь нужна не в ФРГ, я готова её оказать.

   – Есть одно дело, – признался он, – пока на стадии планирования, но не хватает одного человека. Ты бы очень нам подошла.

   – Хотелось бы больше подробностей.

   Халид достал ручку и написал на салфетке перечень оружия и боеприпасов, которое рассчитывал приобрести, а ещё срок и адрес, куда его доставить. Алекс прочла и тут же чикнула зажигалкой, чтоб избавиться от записки.

   – Будет выполнено, – улыбнулась она, – расценки ты знаешь.

   На этом они разошлись. На следующий день, как и было оговорено, Алекс встретилась с Родериком в офисе парижской языковой школы, с докладом о прошедшей встрече.

   – Клюнул, – радовался он, – это очень хорошо. Он тебе доверяет.

   – С чего ты решил? Он видел меня второй раз в жизни. И объясни-ка ты мне, каким таким чудесным образом происходят в жизни такие неожиданные встречи?

   – Обыкновенным, – отмахнулся он, – никаких технических сложностей, только пару звонков, пару вопросов, и мы в курсе, кого знаешь ты, а кто знает тебя. Это называется просчётом максимального уровня доверия. Так куда, говоришь, он попросил привезти автоматы с гранатами?

   – В Сен-Луи. Понятия не имею, где это.

   – Граница Франции и Швейцарии.

   – Он мне так и не сказал, какую акцию будет проводить.

   – Без разницы. Ты должна согласиться на любую.

   Алекс даже растерялась, услышав такое:

   – А если...

   – Даже если он попросит расстрелять синагогу, ты это сделаешь, – тут же ответил Родерик, пристально глядя ей в глаза. – Это операция по твоему внедрению, и ты должна себя зарекомендовать наилучшим образом, чтобы потом тебе доверили участвовать и в других акциях. Я знаю твой гонор. Провалишь их акцию, значит, провалишь и мою операцию. Значит, придется тебя списывать из наших рядов и рядов ВИРА как порченый товар. Понимаешь, что это значит?

   Никогда ещё Родерик не вёл себя так серьёзно как сейчас. Он угрожал ей расправой в случае неповиновения, и это было... в новинку. Алекс не знала, что и делать.

   – Значит так, – вновь перейдя на легкомысленный тон, продолжил Родерик, – машину и оружие мы тебе дадим, заберешь в Куломье. Паспорт найдешь в бардачке. Деньги, которые тебе отдаст Халид, оставь себе. Главное, будь полезной и не оплошай. У руководства большие надежды на тебя, так что будь умницей.

   Еще сутки Алекс не могла отойти от этого разговора. Куда она дала себя втянуть? А не поздно ли задаваться этим вопросом и стенать? Семь лет назад она позволила облапошить себя услужливому и внимательному агенту по имени Джейсон. Полгода он возил её по военным лагерям, делал всё, что просила Алекс, и всегда был рядом, лишь бы она не сбежала от суровых парамилитаристских будней. Будь она раскрепощенной феминисткой, он бы и спать с собой позволил, а так отделался стаканом крови в месяц. Теперь Алекс искренне надеялась, что такая показная услужливость сократила ему хотя бы год жизни.

   Пусть сейчас Алекс работает непонятно на кого, но одно дело жить в Ольстере и воевать в рядах ВИРА, а совсем другое, примазываться к немецким анархистам, чтобы попасть на работу к палестинским бойцам, чтобы... Вот именно, не понятно для чего это нужно. Для того, что так захотелось руководству Родерика? Потому что она слепое орудие в чужих руках, а орудие не спрашивают, хочет ли оно стрелять или нет – просто нажимают на спусковой крючок и пуля летит.

   До въезда в Сен-Луи она добралась даже раньше, чем следовало. Через пару часов к пустырю подъехал автомобиль, и из него вышли трое мужчин – Халид и ещё двое ей неизвестных. Один хоть и смуглый, но явно не араб. Он представился как Мигель, а другого звали Юсуфом.

   – Почему "Нада"? – с подозрительной улыбкой спросил Мигель, после того как Халид представил её.

   – Люблю фестиваль в Сан-Ремо и певица эта нравится, – отбрехалась Алекс, ибо понятия не имела, почему Родерик назвал её Надой.

   – Да? А я думал это из того фильма, что показывали в прошлом году. Там банда похитителей как раз называлась "Нада".

   – И кого они похитили? – поинтересовалась Алекс

   – Американского посла. Ты часом никогда не подумывала о том же?

   – Мне плевать на послов.

   Алекс открыла багажник, дав покупателям изучить привезенный груз. Халид отвел её в сторону и произнес:

   – Я сказал им, что доверяю тебе. Ты возила оружие НФОП в сложные времена. Мы говорили тогда с тобой, и ты понимала нашу борьбу. Вот и всё мое обоснование, почему ты здесь.

   – Ничего с тех пор не изменилось, – заверила его Алекс. – По-моему, Октябрьская война показала Израиль во всей красе, так что есть смысл продолжать борьбу.

   Судя по взгляду Халида, эти слова удовлетворили его. Вдвоем они вернулись к машине. Юсуф и Мигель уже закончили осмотр товара и закрыли перед Алекс багажник, так и не взяв оружия.

   – Поедем в Базель, – сказал ей Мигель.

   Алекс тут же смекнула, что к чему:

   – Хм, – усмехнулась она, – ребята я поняла вашу хитрость. Надеюсь это не единственная причина, почему вы хотите взять меня в свою команду?

   – Не единственная. Доедем до Базеля, там всё и расскажем.

   Пересечь границу удалось без проблем. Вернее, у Алекс после проверки документов проблем не возникло, а машину Халида швейцарские пограничники решили всё же досмотреть. Мигель оказался чертовки прав, когда оставил оружие менее подозрительной женщине.

   Въехав в город и припрятав оружие на заброшенном складе, все четверо устроились в гостинице, а вечером собрались в номере Халида.

   – Наша цель – он, – произнёс Халид и протянул Алекс фотографию некоего молодого человека.

   Она внимательно изучила лицо незнакомца и закурила.

   – И в чём его прегрешения?

   – По нашим сведениям этот еврей – сионист, и ежегодно отсылает в агентство Сохнут сто тысяч долларов. А это агентство занимается переселением евреев со всего мира в Израиль. То есть его активисты ведут агитацию в диаспоре, пугают людей якобы растущими юдофобскими настроениями, говорят, что грядет новый холокост, от которого можно спастись только в Израиле. Запуганные люди приезжают в Палестину и селятся на наших землях, которые израильтяне оккупировали восемь лет назад. Это политика экспансии. Израильтяне хотят удержать за собой оккупированную палестинскую землю, заселив туда американцев и европейцев, которые бы в жизни не подумали ехать в Палестину, если бы их хорошенько не испугали агитаторы Сохнута, которые получают немалые деньги от него, – и он кивнул взгляд в сторону фотографии, что Алекс оставила на столе. – Израильтяне селят новоприбывших на землях, что после войны остались за Палестиной. Они нарушают международные законы, Женевскую конвенцию. Все это знают, но ничего не делают. А Израиль строит новые поселения, в том числе и на его деньги. – Халид вновь метнул гневный взгляд на фото. – У палестинцев отбирают землю с пресными источниками, вырубают оливковые рощи, что произрастали веками, и возделывались поколениями, и всё это отдают непонятно кому, чьи предки испокон веков жили в Европе, а на земле не работали вообще никогда. И эта несправедливость начинается с того, что кто-то дает деньги Сохнуту.

   Алекс внимательно выслушала Халида, ещё раз посмотрела на фотографию молодого человека, и спросила:

   – Устранение?

   – Похищение. Если Сохнут не пойдет нам на уступки и не прекратит свою вербовочную работу, придётся принять жесткие меры к их главному жертвователю.

   То есть убить. Всё понятно, а чего ещё ожидать, она сюда не в отпуск ехала.

   – Ясно. Каков план похищения?

   Халид перевел дыхание и замялся. Заговорил Мигель.

   – Ты наше главное звено в плане. Без тебя всё завалится на первоначальной стадии.

   – Как интересно. И какая моя роль?

   – Месяц мы вели за ним наблюдение. Изучали маршруты передвижения, все контакты, почту, пристрастия и привычки. Он падок на женщин твоего типа, светловолосых, светлокожих...

   – Так, парни, – резко оборвала его Алекс, – мне ваш план уже не нравится.

   – Дослушай до конца, пожалуйста, – попросил Мигель. – В следующий четверг он будет на вечеринке, там будет море алкоголя и разных женщин. Нам надо, чтобы он выбрал именно тебя.

   Алекс гневно глянула на притаившегося инициатора всей этой истории:

   – Халид, ты же меня хоть немного, но знаешь. Я же столько лет прожила на Востоке, мой муж был тунисцем. Я не какая-нибудь потаскуха, а приличная женщина, к тому же вдова, – горячо произнесла Алекс, хоть и понимала, что понятия "приличная женщина" и "активистка анархического Движения 2 июня" вряд ли между собой стыкуются.

   – Послушай, – тихо ответил Халид, видимо и сам смущенный тем, о чём приходится просить, – никто ничего неприличного от тебя не требует. Нам надо, чтобы ты просто вывела его с вечеринки и посадила в нашу машину.

   – А если он не пойдет?

   – Так ты постарайся, чтобы пошёл – встрял Мигель.

   – Как?

   – Ну, ты же женщина, ты должна знать.

   Алекс начала тихо ругаться по-немецки. Глубоко вдохнув и выдохнув, она просила:

   – Можно на той вечеринке я его просто пристрелю и скроюсь?

   – Нет, он нужен нам живым, – твёрдо заявил Халид.

   – Вы деньги за него хотите получить?

   – Нет. Я же сказал, наша цель прекратить поток переселенцев на нашу землю. Он будет инструментом политического давления.

   – А если в Сохнуте пораскинут мозгами и скажут "на кой чёрт он нам нужен, стреляйте", что тогда?

   – Не скажут, он даёт им деньги.

   Алекс нервно закурила. В этом плане ей не нравилось решительно всё, особенно обязанность соблазнить какого-то богатого молодого пижона. Но отказаться было нельзя. Во-первых, Халид и Мигель открыли ей план будущей акции, и теперь нельзя давать задний ход. А во-вторых, Родерик ясно дал понять, что акция должна пройти с её участием и безупречно, иначе не будет других акций, ни с палестинцами, ни с ВИРА.

   Ближе к ночи, когда все разошлись по своим номерам, в дверь Алекс постучали.

   – Можно войти? – поинтересовался Мигель.

   – Что надо? – недовольно спросила Алекс.

   – Остынь, я по делу.

   Он вошёл, и Алекс тут же потребовала объяснений.

   – Мы тут продумывали детали операции, – говорил он и с какой-то непонятной скрупулезностью рассматривал Алекс. – Халид и Юсуф не осмелились бы, поэтому скажу тебе я.

   – Что?

   – Деньги на хорошее платье, туфли и прочее будут, главное ты сама всё подбери. Но вот под платье ты бы не могла одеть э-э... подложить – он неопределенно замахал руками на уровне груди. – ... в общем, чтобы обозначить, что... там что-то есть.

   Уже лет сорок прошло, как Алекс перестала комплексовать по поводу отсутствия груди, вернее, её усыхания после становления кровопийцей. Но эти неумелые намеки Мигеля заставили её нервно и звонко рассмеяться. Его заметно передернуло.

   Резко оборвав смех, Алекс сурово просила.

   – Пятый размер подойдет?

   – Ну, нет, зачем так радикально? – замялся он, – лучше поестественнее.

   – Я смотрю, привычки объекта вы хорошо изучили, – не удержалась от ехидства Алекс. – Я сделаю, даже лучше, наложу на лицо пластический грим, подправлю форму носа и щёк. Это исключит возможность, что кто-то после той вечеринки сможет меня опознать.

   – Хорошая идея, – одобрил Мигель. – А нос не отклеится в неподходящий момент?

   – Нет, я умею работать с гримом грамотно.

   – Здорово. В общем, мы очень на тебя надеемся. Лишь бы у тебя всё прошло гладко, а дальше мы сами разберёмся.

   – Я всё сделаю, – кивнула Алекс и сурово добавила. – Но когда вы привезёте его в свою народную тюрьму, то вам придется его тщательно охранять.

   – От кого?

   – От меня. Чувствую, после того, что будет на вечеринке, я точно захочу его пристрелить.

Ванина Антонина

Стратегия обмана. Второй шанс.

Аннотация: Мир изменился. Мир будто сошёл с ума. Немыслимое стало возможным, но даже зрячий не способен этого заметить. Если шесть террористов могут похитить одиннадцать нефтяных министров и уйти от наказания, а масоны захватить власть в Италии и Ватикане, то стоит ли удивляться, что глава государства публично одобряет убийство своего предшественника, а папа римский рискует пасть жертвой заговора? И каждому в этом безумном мире остаётся заниматься своим делом: диверсанту – расправляться с неугодными иностранному правительству политиками, банкиру – оплетать незримой паутиной своих обидчиков, чтобы однажды разоблачить их, главе спецслужбы – уйти в подполье, чтобы вернуться обратно,а монаху – молиться и составлять списки неблагонадёжных. [Главы с двенадцатой по девятнадцатую]

   1975, Швейцария

   Ицхак Сарваш согласился посетить светский вечер на вилле у берега Женевского озера, только потому, что его попросила об том Семпрония, верная вкладчица его незримой и ни для кого из смертных не существующей банковской сети. Приглашение на вечер пришло Сарвашу даже не от хозяина виллы, а от самой Семпронии. Ситуация оказалась предельно ясна: обворожительная шатенка с пленительными округлыми формами вскружила голову очередному женатому покровителю, но прийти в его сопровождении из соображений приличия Семпрония не могла, но попасть на прием ей, видимо, очень хотелось. Странно, почему она выбрала в сопровождающие именно Сарваша, но отказать гетере из Древнего Рима, или как злословили недоброжелатели, всего лишь куртизанке из эпохи Возрождения, он не посмел.

   Пока гости пили шампанское и, разбившись на группки, беседовали каждый о своём, Сарваш, вглядываясь в их лица, пытался угадать, ради кого Семпрония привела его сюда. Наверняка он солидный влиятельный человек и близок к хозяину вечера, раз смог получить два приглашение для своей любовницы.

   Кого здесь только не было: бизнесмены, кинозвезды, чиновники, как местные, так и из сопредельных стран. Многие мужчины кидали на Семпронию заинтересованные взгляды, но лишь один представительный седовласый итальянец лет шестидесяти украдкой поглядывал то на неё, то на Сарваша. Так может смотреть только собственник, который считает, что он один и безраздельно обладает роскошной женщиной, а все кто осмелился стоять к ней слишком близко, рискуют быть зачисленными в соперники. Сарвашу даже стало интересно, что Семпрония сказала своему любовнику на его счёт. Наверное, предельно честно известила, что придет на вечер с финансовым консультантом. Хотя, после недавнего краха Синдоны, это не сама лучшая рекомендация в глазах света, и придётся приложить усилия, чтобы восстановить репутацию, благо мало кто знает Сарваша в лицо.

   – Тот синьор и есть ваш поклонник? – тихо просил он Семпронию, указывая взглядом в сторону властного господина.

   – Умберто, – произнесла она с придыханием, в котором угадывалась пылкая влюбленность

   – И кто же он?

   – Умберто Ортолани, адвокат. У него своя фирма в Риме на улице Кондотти.

   – Той Кондотти, где стоит резиденция Мальтийского ордена?

   – Да, – не без гордости ответила Семпрония. – Умберто – мальтийский рыцарь. А ещё папа лично посвятил его в рыцари его святейшества.

   – Не думал, что вы из тех, кого завораживает близость к папскому двору.

   – Какой же вы приземленный, Исаак, – кокетливо вздохнула Семпрония, – и своим сухим математическим умом ничего не смыслите в романтике.

   – Так значит вы прекрасная дама рыцаря? – улыбнулся Сарваш. – Теперь понимаю.

   – Какой же вы желчный, – без всякой обиды и с ответной улыбкой, произнесла она, хотя улыбалась, вероятно, своему рыцарю.

   – Да, – признался Ицхак, – я приземленный прагматик и потому мне интересно, а за какие заслуги в наши дни можно получить рыцарство от папы?

   – Вам, ни за какие. А Умберто помог папе, когда тот был ещё кардиналом... В общем, я не скажу, что он сделал, но это была неоценимая помощь, которую просто нельзя оставить без благодарности.

   – Вы меня заинтриговали, – шутливо произнёс Сарваш. – А то я все думаю, не тот ли это Ортолани, который является президентом информационного агентства "Италия" или это директор-распорядитель мотоциклетного концерна "Дукати"?

   – И то и другое. Это всё о нём одном.

   – Надо же, какая широта интересов. Я просто теряюсь в догадках, чем он помог Ватикану – прессой или мотоциклами?

   – Исаак, – протянула Семпрония, – ну перестаньте портить мне прекрасный вечер своими остротами.

   – Вы разбиваете мне сердце, – улыбался Сарваш. – А я-то наивно полагал, что вы ищете моей компании исключительно из жажды приятной беседы.

   Семпрония тут же переключилась на серьёзный тон и тихо произнесла:

   – Я действительно хотела с вами кое-что обсудить. Это касается моего счёта.

   – Разумеется. – Сарваш тоже позабыл о шутливом тоне, раз речь зашла о деле. – Желаете обналичить и перевести в акции, золото, валюту?

   Семпрония загадочно произнесла:

   – Хочу вложить в одно предприятие.

   Многие века Сарваш знал Семпронию как мечтательную натуру, увлекающуюся произведениями искусства, театром музыкой, литературой и прочими диковинками, которые может породить человеческий разум. Интереса к финансовым предприятиям за ней он никогда не замечал.