Текст книги "Стратегия обмана. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 48 страниц)

   – Правильно предостерегали нас папы в XIX столетия, – заметил Иоанн Павел, – что вступив в тайное общество, неофит рискует стать инструментом для осуществления неизвестных ему замыслов.

   – Так обстоят дела в обычных ложах, – отвечал отец Матео. – В ложу П-2 же идут весьма честолюбивые люди. Микеле Синдона, например.

   И он рассказал о номерных счетах ложи, что получил от "убиенного" Сарваша, о том, что передал эти документы судье Корьери, но никакого следствия за прошедшие два года так и не случилось. Он упомянул и судью Оккорсио, много знавшего о ложе и вовремя убитого, и тут же провёл аналогию с кардиналом Даниэлу. Отец Матео поведал папе о своей поездке в Париж, о ватиканской ложе, несостоявшейся повторной встрече с кардиналом Даниэлу и более чем вероятном убийстве, скрытым под несчастный случай при порочащих обстоятельствах.

   – Боже... Боже... – только и шептал папа, – сколько зла, сколько страданий... Скажите, отец Матео, вы случайно не получаете «Политическое обозрение». В одном из последних номеров был опубликован список масонов в Ватикане.

   Отец Матео незамедлительно кивнул.

   – Должен признаться, это я отдал тот список журналисту Пекорелли.

   – Вы? – изумился папа. – Но почему?

   – Простите ваше святейшество, когда я решился на этот поступок, то не мог и предполагать, что однажды встречусь с вами на потайной лестнице и смогу так просто говорить здесь на крыше дворца. Тогда я и решился отдать список прессе, чтобы хоть так вы смогли ознакомиться с реальным положением вещей.

   – Но вы могли передать список в статс-секретариат.

   Мурсиа только покачал головой.

   – Я научен горьким опытом с докладом архиепископа Ганьона. Я прекрасно знаю, что случается с докладами, что проходят через руки кардинала Вийо. Не хочу говорить ничего плохого, но его имя есть в списке масонов.

   – Вы отвечаете за достоверность вашего списка?

   – Иначе бы я не стал его обнародовать. Поверьте, я сделал это не из тщеславия или желания кого-либо уязвить. Я собрал эти сведения в память о кардинале Даниэлу. После первой же встречи он хотел доверить мне свой список, но... не случилось. В своем списке я отталкивался от того, что некогда было опубликовано в журнале "Боргезе". А далее я воспользовался материалами римских архивов. Списки легальных лож положено отдавать органам власти. В архивах множество списков лож и тысяч имен без указания сана или должности. Просто нужно знать, какие имена искать. Я и искал. А ещё я вспомнил, что уже четыре года как комиссия епископов ведет диалог с масонскими объединениями на предмет пересмотра отношения Церкви к ложам и отмены канона N2335. Мне повезло, в виду открытого диалога масоны стараются вести себя дружелюбно, только поэтому я и смог получить копии некоторых списков заграничных лож. Кардинал Вийо, например, вступил в ложу в Цюрихе в 1966 году. Я не хочу вас пугать, просто имейте в виду, что никто не знает, каким интересам помимо церковных служит статс-секретарь, и кому служат другие люди из списка.

   Иоанн Павел с досадой покачал головой:

   – Видит Бог, я не хотел становиться папой, – с досадой говорил он, – ни одному кардиналу я ничего не обещал, я никого не просил, не убеждал голосовать за меня, ничего не делал ради своего избрания. В Ватикане множество людей, которые забыли о своём предназначении, о том, зачем они принимали сан. Они решили, что тут нечто вроде фондовой биржи, но церковь не торжище, не ещё одна ложа. Пусть мне скажут, что я предал дело Павла VI. Главное, что я не предам дело Господа нашего, Иисуса Христа.

   Когда они расставались, папа пребывал в глубокой задумчивости. Помимо досье на кардинала Коуди, отец Матео отдал папе и вступительную часть восстановленного доклада архиепископа Ганьона – как пищу для размышлений и ничего более.

   Через неделю до ушей отца Матео дошёл странный слух. Во-первых, папа всерьёз вознамерился удалить из Чикаго деспотичного кардинала Коуди добровольно, а если тот не пожелает, то принудительно с назначением коадъютора. А во-вторых, папа предложил кардиналу Баджо, что служит префектом Священной конгрегации по делам епископов, занять пост архиепископа Венеции, тот самый, что недавно освободил сама папа. Но Баджо отказался, и отказался с возмущенным видом и дерзостью в голосе. Чтобы куриальный кардинал, ехал в какую-то Венецию, из центра мира в провинцию... Папа тоже остался недоволен, он и представить себе не мог, что кардинал может перечить папе. Оказывается, может.

   Если сей слух был правдив, то отец Матео сделал из него единственный вывод – папа начинает удалять из Церкви скандальных сановников-аферистов, а из Ватикана масонов, что упомянуты в списке "Политического обозрения".

   А ещё через несколько дней отец Матео услышал от монсеньора Ройбера радостную весть:

   – Скоро ваши труды будут вознаграждены, – улыбался он. – Папа инициировал проверку в ИРД по факту продажи Католического банка Венето. Вот видите, папа не забыл...

   – Да, не забыл, – признал отец Матео.

   – Говорят, из Ватикана удалят епископа Марцинкуса, его заместителей и бухгалтеров. А ИРД больше не будет вести дел с Банком Амвросия.

   – Дай Бог, чтобы так оно и случилось.

   Отец Матео не знал верить словам монсеньора или подождать, когда официальное уведомление о переводе епископа Марцинкуса в какую-нибудь провинциальную американскую епархию будет опубликовано. Тогда уж точно, тогда уж наверняка...

   Ещё пошли разговоры, что викарий Рима Уго Полетти, тоже масон из списка, вскоре будет удален во Флоренцию в качестве архиепископа, а кардинал Бенелли, что сейчас занимает этот пост, вернется в Ватикан и примет должность статс-секретаря, заменив масона Вийо.

   Если верить слухам обо всех кадровых перестановках, что планирует папа, то по сравнению с пятнадцатью годами понтификата Павла VI это невероятно быстрая и кардинальная смена курса. Иоанн Павел явно планирует удалить подальше от Ватикана как можно больше масонов. Видимо история с братьями из ЦРУ и ложей П-2 возымели должный эффект, и папа решился навести порядок в курии.

   С этими обнадеживающими мыслями отец Матео покинул рабочий кабинет в конце дня. Едва не столкнувшись на повороте коридора лоб в лоб с епископом Марцинкусом, который нёс какой-то пузырек в руках, отец Матео поспешил без слов удалиться прочь. Дойдя до потайной двери, он спустился по лестнице в подземелье, а оттуда в некрополь, где его должна была ждать Фантина для вечерней молитвы. Отец Матео поставил свечу возле прохода в тоннель, дабы Фантина увидела, что он уже здесь и поспешила к нему.

   Отец Матео ждал слишком долго и готов уж был пойти вперед по тоннелю и выбраться на поверхность за стенами Ватикана и вернуться домой, как около прохода показалась фигура в светлом. Она была куда выше Фантины ростом, из-под накидки выбивались серые волосы, а коварная усмешка на устах не оставлял сомнений, кто перед ним. Отец Матео сразу узнал персидскую колдунью Амертат.

   – Я пришла к тебе, монах, – тут же заговорила она. – Ждал ли ты меня?

   – С чего бы мне ждать тебя? – холодно спросил отец Матео.

   – С того, что ты оскорбил меня. Я пришла за отмщением.

   – Ты что-то путаешь, Амертат. В последний раз я видел тебя восемьдесят лет назад. Так долго бы ты не стала копить обиду, чтоб заявить о ней сейчас.

   – Что случилось, монах? – усмехнулась она и сделала пару шагов в его сторону, – Твоя нетленная память стала подводить тебя? А не ты ли сказал пугливой крестьянке, что я лгу, а не предсказываю грядущее?

   Отец Матео только недовольно поморщился. Стало быть, Фантина говорила с Амертат, и это после его просьбы больше этого не делать.

   – Не ты лжешь, – ответил отец Матео, не сводя с гипогеянки глаз, – а отец лжи, что говорит твоими устами.

   Прожигать Амертат взглядом можно было сколько угодно, всё равно это должного действия не возымеет. Она сама могла переругать до полусмерти любого, хоть смертного, хоть вечноживущего.

   – Нет, монах, лгут твои священный книги. Я же говорю то, что открывают мне сокрытые силы. Я пришла сюда засвидетельствовать, как моё пророчество для крестьянки сбывается в этот час. Боишься ли ты? Хочешь, чтоб мои слова оказались ложью?

   – Пусть тебя боятся смертные, Амертат. Мне-то что до твоего колдовства? Пусть я верю в его существование, но я не верю в его силу над людским миром, ибо это сфера подвластна только Господу, а не тому, что стоит за твоим левым плечом. Как бы он не старался выпятить свою значимость, он лишь обезьяна Бога, подражатель, который не способен на творение.

   Амертат только ухмылялась в ответ:

   – Какие старые слова и ни одного нового возражения.

   Отцу Матео уже начал надоедать это бессмысленный разговор:

   – Ты не из моего прихода, Амертат, и не мне тебя вразумлять. Просто будь добра, уйди с миром из этого места.

   – Святого, да? – рассмеялась она торжествующе и противно. – Так если я проклята, то, как могу стоять здесь рядом с гробницами святых твоей веры и не провалиться сквозь землю?

   – А ты подойди ближе и возложи руки на их саркофаги, – внезапно для самого себя предложил он.

   И Амертат охотно приняла его вызов. Широкими шагами она двинулась в сторону гротов, и отец Матео уже был не рад своим словам. Нечего язычнице делать в месте упокоения пап.

   Но Амертат была полна решимости. Пройдя меж верениц саркофагов, она тут же выбрала один и бесцеремонно возложила на него руки. Отца Матео даже передернуло от такой дерзости. Подоспев со свечой в руках, отец Матео поднёс её к саркофагу, чтобы прочесть надпись и покачать головой:

   – Ты выбрала самый лёгкий вариант. Этот папа был клятвопреступником и умертвил кардинала-соперника, чтобы взойти на престол, – произнёс отец Матео и, обойдя колдунью, медленным степенным шагом пошёл вперед, освещая себе путь. Наконец он нашел другой саркофаг и предложил Амертат:

   – Подойди сюда.

   Она охотно последовала к нему и остановилась.

   – Здесь действительно покоится человек великой святости, – степенно произнёс отец Матео. – Всю жизнь он был аскетом и заступником обездоленных, но был суров к греху и ереси. Возложи руки и, может быть, даже ты ощутишь благодать, что исходит от его могилы.

   Амертат лишь дерзко улыбнулась и протянула руки вперед. Но тут же усмешка гипогеянки померкла и сменилась недоумением, а после самым настоящим страхом. Она так и стояла, не в силах даже приблизиться к саркофагу. Было видно напряжение мышц в её руках, как она не силилась подойти ближе, но ничего не получалось.

   – Человек великого духа, – тихо произнёс отец Матео, – покойся с миром, – и осенил саркофаг крестным знамением.

   Амертат словно ударило током, она отскочила от саркофага и кинулась прочь из грота. Отец Матео нашел её в тоннеле, что вёл к подвалу дворца, сидящую на земле и сжавшуюся в комок:

   – Отцы твоего народа говорили, – спокойно произнёс отец Матео, – что каждый человек волен выбрать, будет ли он на стороне добра, либо же выберет путь зла. Свой выбор ты сделала давно, и потому даже крупицы благодати, что пребывают рядом, для тебя всё равно что кислота по коже. Но Господь не зря даровал тебе долгую жизнь. Ты всегда вольна изменить свой выбор и начать жить иначе. Тогда однажды ты сможешь увидеть божественный свет, и он не будет тебя слепить.

   – Избавь меня от проповеди, монах, – огрызнулась Амертат. – Пока мы ходили по кладбищу, понял ли ты, что скоро оно пополнится ещё одним мертвецом?

   – Довольно угроз, я уже видел, чего стоит твоя сила. Стоит тебе только приблизиться к святому месту, как твой извечный спутник, что стоит слева, тут же пятится назад и тянет за собой во тьму и тебя.

   Но Амертат его явно не слушала. Поднявшись на ноги, она расплывалась в самодовольной улыбке:

   – Пока ты говоришь пустое, твой папа уже умер.

   – Что за глупости? – отмахнулся отец Матео. – Папа умер два месяца назад и не здесь, а в загородной резиденции. Ты опоздала со временем и ошиблась с местом, чтоб сказать мне это.

   – В эту самую минуту, – уже шире улыбалась Амертат, и отец Матео мог лицезреть её белые зубы со слегка удлиненными клыками, из-за которых она походила на дикого зверя, – его сердце остановилось, и гримаса ужаса исказила его лицо. Пока ты читал мне мораль, его убили, а ты даже не попытался помочь ему. А ведь я предупреждала тебя заранее. Что же ты, все ещё считаешь мои пророчества дьявольским обманом? Не жалеешь, что не послушался дьявольских речей?

   – Ты говоришь ерунду, богохульница – твердо заключил он. – Уходи прочь, если тебе нечего больше сказать.

   – Поднимись, – настаивал она, – поднимись наверх и посмотри. Он не дышит, он сидит на своей кровати и больше не может пошевелиться.

   – Прочь, – только и сказал отец Матео.

   – Хорошо, я уйду, но скоро ты поднимешься наверх и поймёшь, как я была права. Так слушай мое следующее пророчество для тебя и о твоей сестре. Скоро она искупается в море крови таких же последователей мертвеца, как и ты сам. Их будут убивать у неё на глазах десятками и сотнями за то, что они поклоняются своему Богу. Твою сестру схватят, а над её телом надругаются и не один раз и не один день. А ты будешь здесь, ты будешь далеко и не захочешь помочь, как ты не захотел спасти своего папу, хотя он всего в сотне метров от тебя.

   – Вон, кощунница, – сверля её взглядом, процедил отец Матео.

   В нарушении всякого обряда он стал читать вслух молитву об изгнании злого духа из одержимца. Его веры и духовных сил хватило на то, чтобы Амертат в ужасе резко развернулась и кинулась прочь вглубь коридора. Больше он её не видел.

   Это был его самый нелепый разговор за последнее время. Что это – испытание веры, желание Амертат просто испортить ему настроение и привести разум в смятение? Как теперь не думать о Маноле. Как она там одна в Никарагуа, где свирепствует национальная гвардия? А как же его собственные слова Фантине, что не надо верить в предсказания, что нашептывают колдунье злые духи, ведь предсказания эти не всегда сбываются? И это не сбудется, это точно, отец Матео будет молиться за сестру и Господь не попустит ничего плохого.

   Поняв, что из-за визита Амертат Фантина под собором в ближайшее время не появится, отец Матео решил покинуть подземелье и вернуться сюда ранним утром, чтобы всё-таки переговорить со своей прихожанкой. Выбравшись наверх, отец Матео невольно посмотрел в сторону Апостольского дворца. Время было за полночь, кругом тишина, и только свет пробивался из одного единственного окна – того самого, где располагались апартаменты папы. Видимо, не спит, переживает о новых перестановках в курии, работает, жаль, что так долго, в его возрасте необходим полноценный сон. С этими мыслями отец Матео отправился домой, и вернулся в подземелье только через пять часов. Не успел он пройти по тоннелю и десяти метров, как навстречу ему кинулась Фантина:

   – Убили! Убили! Извели! – причитала она, обливаясь кровавыми слезами.

   Отцу Матео стоило немалых сил поднять женщину с колен и попросить объяснить, что случилось.

   – Ведьма сказала, что папу отравили!

   – Глупости, Фантина, – произнёс отец Матео, подавая женщине платок. – Ты же знаешь сама, что папа умер почти два месяца назад, и не от яда, а от того что он был стар и сердце его остановилось. Уже месяц в Ватикане новый папа и с ним всё в порядке

   Но Фантина и не думала успокаиваться:

   – Джанпаоло убили! Отравители в сутанах!

   Отцу Матео уже стала надоедать эта истерика. Одна гипогеянка расхаживает по подземельям и втолковывает всем свои предсказания, другая по наивности верит в них.

   – Послушай меня, Фантина, – строго произнёс он. – Сейчас наверху раннее утро. Я пойду в Апостольский дворец, а вечером после службы я спущусь и скажу тебе, что всё в порядке, папа Иоанн Павел жив, а колдунья тебя просто обманула из вредности.

   Отец Матео поспешил к подвалу дворца, но вовремя понял, что там уже кто-то ходит и, судя по мелькающему свету фонарей, это были не гипогеянцы, а законные обитатели Ватикана. Отец Матео посмотрел на часы – половина седьмого. Кому и что понадобилось в этот ранний час в ватиканских катакомбах, он не имел ни малейшего представления. Пришлось идти обратно и подниматься наверх уже за стенами Града, в Риме. Пройдя, как и всякий добропорядочный ватиканский служащий через ворота святой Анны, отец Матео встретил только пару гвардейцев и того, кто в столь ранний час никогда не появлялся в Ватикане – около башни Николая V прохаживался епископ Марцинкус. Что заставило его встать в такую рань и поспешить к рабочему месту, отец Матео мог только предполагать. Наверно и до епископа Марцинкуса дошли слухи о собственной неминуемой отставке, и он пришёл к рабочему месту собирать вещи. Правда, вид его уже не был таким обреченным как накануне.

   Пройдя во дворец, отец Матео поспешил к своему кабинету. До начала рабочего дня был ещё целый час, и на всём этаже не должно было быть ни души. И всё же кто-то ходил по коридору то в одну сторону, то в другую. Шаги были медленными и тяжелыми. Не вытерпев, отец Матео вышел из кабинета чтобы увидеть скитальца – это был молодой секретарь папы, отец Диего. На лице его блестели дорожки слез. Встретившись потухшим взглядом с отцом Матео, он только произнёс осипшим голосом:

   – Папа скончался.

   – Как?! – вырвалось у отца Матео.

   – Вчера вечером... – дрожащим голосом сдерживая всхлип, произнёс отец Диего, – инфаркт. Обнаружили только утром, когда он должен был проснуться... но не проснулся.

   Отец Матео был потрясен, если не сказать больше. Услышанное не укладывалось в голове. Как относительно молодой шестидесяти шестилетний понтифик, который за все тридцать три дня своего папства ни разу не пожаловался на здоровье – а будь иначе, об этом уже бы ходили пересуды – как он мог умереть?

   – Кардинал Вийо приказал никому не говорить о случившемся, – монотонно продолжал секретарь, – но я позвонил лечащему врачу папы. Он прилетит в Рим первым же рейсом. Ещё я сообщил племяннице его святейшества. Это было бы неправильно, если б семья узнала о кончине папы только из новостей.

   – Вы поступили правильно, родственники должны знать, – машинально произнёс отец Матео. Он всё еще не мог поверить и понять, что же произошло. Из ступора его вывело только мимолетная фраза отрешенного отца Диего:

   – Кардинал Вийо как камерленго теперь распоряжается всеми делами. Он уже пригласил бальзамировщиков, они вот-вот должны подъехать.

   – Каких ещё бальзамировщиков? – зацепившись за слово, перепросил отец Матео.

   Отец Диего заметно удивился:

   – Братьев Синьораччи. Кардинал Вийо сказал, что они уже бальзамировали тела Иоанна XXIII и Павла VI.

   – Отец Диего, – в ужасе вопросил Мурсиа, – вы хоть понимаете, что происходит?

   – Нет, – поникшим голосом произнёс тот.

   – Когда вы обнаружили папу?

   – Без четверти пять, но это не я, а...

   – Когда вы сообщили кардиналу Вийо?

   – Сразу же. Он пришел к апартаментам через пятнадцать минут.

   – И когда он распорядился о бальзамировании?

   – Я точно не могу сказать, минут через пятнадцать-двадцать.

   Отец Матео спешно посмотрел на часы:

   – Прошло всего два часа. Отец Диего, вы понимаете, что никогда и никто так быстро не принимал решение о бальзамировании?

   – Я? Нет, но кардинал Вийо...

   – Папа ведь умер один?

   – Да. Мы все думали, что он спит.

   – Отец Диего, я даже не могу припомнить, когда в последний раз папа умирал без свидетелей. Нет такого протокола, согласно которому нужно бальзамировать тело немедленно. Этого нельзя делать, пока его не осмотрит личный врач. Вы же сказали, что он скоро прибудет.

   – Да, первым же рейсам.

   – Нельзя допустить бальзамирование раньше, иначе ему нечего будет осматривать. Вы понимаете меня?

   Отец Диего резко кивнул.

   – Да-да, я немедленно скажу кардиналу.

   Он спешно направился к лестнице, а отец Матео, не помня себя, вернулся в кабинет. Все надежды и чаяния рухнули в одночасье. Он не мог поверить, что так просто в один миг всё может перемениться, не начавшись. Не будет намеченных кадровых перестановок в Ватикане, не будут удалены из курии масоны, не будет смещён деспот Коуди, не будет удалён от банковской кормушки Марцинкус. Всё останется, как и было, будто и не было никогда понтифика Иоанна Павла.

   Шло время, в кабинет отца Матео стучались служащие конгрегации, спрашивали, слышал ли он о скорбной вести. Он бессмысленно кивал, и они удалялись, не смея его больше тревожить. На часах было почти девять утра, когда в кабинет постучал отец Диего.

   – Вы нашли кардинала Вийо? – тут же спросил его отец Матео.

   – Нет, но... – секретарь был заметно взволнован, но от слез на лице не осталось и следа. – Я хочу сказать вам... Может это важно, а может и нет, я ещё не могу понять. Папа отзывался о вас как о человеке, которому можно довериться в сложных вопросах, к тому же вы не первый день в Ватикане и знаете о здешних порядках куда больше меня.

   Отец Матео даже растерялся от такой характеристики покойного папы. Столь высокого мнения о нем в Ватикане ещё никто не был.

   – Так я могу рассказать вам? – ещё раз спросил отец Диего.

   – Да-да, конечно, что случилось?

   – Кардинал Вийо забрал из спальни папы пузырек с лекарством.

   – Каким ещё лекарством? – недоуменно посмотрел на него отец Матео.

   – От пониженного давления. Папа принимал его перед сном. А ещё кардинал забрал бумаги.

   – С рабочего стола?

   – Нет, из рук папы. Он держал их когда... мы его так и нашли, сидящего на кровати с бумагами в руках.

   – И Вийо их забрал? Вы знаете, что в них было?

   – Я не уверен, но скорее всего, это был ваш доклад об ИРД, которой вы передали через меня. А ещё распоряжения об отставках и назначениях. Вчера папа обсуждал именно этот вопрос с кардиналом Вийо. И ещё одно. Я не нашёл в комнате очков папы и его домашних туфель.

   – Так что, кардинал унёс и их? – недоумевал отец Матео.

   – Я не знаю. Зачем ему это? Но я был в комнате до того как там побывал кардинал и был после. Факт есть факт – лекарство, бумаги, очки и туфли пропали. Я не знаю, что думать.

   А отец Матео знал. Первое что напрашивалось на ум в этой связи так это сокрытие улик. Но улик чего? Убийства? Нет, это слишком, какие убийства в Ватикане в наши дни? Но тут же некстати вспомнился митрополит Никодим, тоже умерший от обширного инфаркта, как говорили, вместо папы. А ещё епископ Марцинкус с каким-то пузырьком в руках накануне, да ещё и в Апостольском дворце, куда он обычно и шагу не ступает, всё сидит в своей башне.

   – Отец Диего, откуда вы знаете, что с папой случился инфаркт?

   – Так сказал доктор Буццонетти, он ведь заместитель главы медицинской службы Ватикана.

   – И что он сделал, чтобы прийти к такому выводу?

   Отец Диего недоуменно воззрился на Мурсиа.

   – Он осмотрел тело папы.

   – Но он ведь не вскрывал его. Без вскрытия нельзя точно установить причины смерти.

   – Что же тогда делать?

   – Вы секретарь папы. Настаивайте на том, что нужно дождаться его личного врача. Не подпускайте к папе и близко доктора Буццонетти, он уже отличился, когда умирал Павел VI. Он мог продлить его дни, отправить в отделение интенсивной терапии, но не стал этого делать, уж не знаю почему. Такое поведение не достойно медика.

   – Хорошо, я сделаю, как вы говорите.

   – И ещё, узнайте, куда кардинал Вийо унёс личные вещи папы и зачем. Это немыслимая история. Я даже боюсь думать, что это всё может значить.

   Отец Диего согласно кивнул:

   – Я должен идти, нужно начать приготовления.

   – Когда можно будет проститься с папой?

   – В полдень.

   В назначенное время отец Матео спустился в зал Климентина. Всё было совсем не так, как два месяца назад, когда умер Павел VI. Сегодня люди шли к гробу Иоанна Павла потоком, и конца ему не было видно. Впереди отца Матео шла пожилая женщина. Подойдя к телу папы, она, прикрывая рот платком, в отчаянии зашептала:

   – Кто сделал это с тобой? Кто убил тебя?

   Когда отец Матео поравнялся с гробом, он не мог поверить своим глазам. Это было не лицо папы, что-то изменило его до неузнаваемости, будто мышцы в предсмертной агонии неестественно сократились и больше не разжались.

   Из зала Климентина отец Матео ушёл потрясенным. Подобное он видел трижды и все три раза то были молодые или средних лет люди, о которых неизменно говорили, что они пали жертвой отравления и скончались, корчась в невыносимых муках.

   Недолго думая отец Матео вошел в кабинет монсеньора Ройбера:

   – Нужно что-то делать, нельзя допустить бальзамирование.

   – Но помилуйте, отец Матео, что я могу сделать?

   – Поговорите с префектом, как кардинал он может повлиять на ход вещей. Поймите, произошло нечто страшное. Статс-секретарь вынес из папских покоев его личные вещи и лекарство. Кто знает, что было в том пузырьке. Это же недопустимое утаивание вещественных доказательств.

   – Отец Матео, успокойтесь. Все мы безмерно расстроены и скорбим о нашей общей потере. Но не надо таких громких обвинений. Префект рассказал мне, что случилось на самом деле.

   – Да? – удивился отец Матео. – И то же?

   – Это печальное стечение обстоятельств, в сути случайная смерть. Папа ошибся с дозировкой своего лекарства.

   – Быть того не может.

   – Знаю-знаю, отец Матео, мне и самому тяжело поверить в случившееся. Но многие кардиналы, что общались с папой, знают, как тяжело ему пришлось за этот месяц. Вдали от епархии и родных людей, на должности которую он совсем не хотел занимать, такое многих может привести в отчаяние. Вот он и не выдержал душевных мук. А лекарство... Поверьте, я тоже не хочу верить в это, но кто теперь скажет наверняка, случайно ли он ошибся с дозировкой или нет.

   Папа стал самоубийцей? Что за нелепая версия, которая хуже лжи? Нет, это не может быть так, отец Матео за те две беседы с папой успел составить мнение о его личностных качествах – он был слишком твёрдым в своих убеждениях человеком, а такие не кончают с собой. Но монсеньору отец Матео сказал:

   – Тогда просто необходимо вскрытие, чтобы не было кривотолков.

   – Нет-нет, что вы, – запротестовал монсеньор Ройбер. – Какое вскрытие? Об этом не может идти и речи. Павел VI провозгласил апостольскую конституцию три года назад. Согласно ей, вскрытие папы невозможно.

   – О чём вы говорите? – удивился Мурсиа. – Я прекрасно помню текст конституции. Да, согласно ему, вскрытие папы не разрешается...

   – Вот видите...

   – Но там и слова нет о том, что оно запрещено. Там вообще нет речи о вскрытии тела. Только о будущем конклаве, а не похоронах папы.

   Но все слова были бесполезны, и монсеньор только разводил руками. Сделать что-либо сам отец Матео не мог – не тот был его статус в Ватикане, чтобы хоть как-то влиять на происходящее. Из высокопоставленных сановников, как теперь выяснилось, ему доверял только папа. А теперь он мёртв и, похоже, никто не хочет знать почему. Проходя по коридору, отец Матео случайно услышал беседу двух кардиналов, одним из которых был масон Баджо.

   – Господь использует нас, но не нуждается в нас, – говорил он своему собеседнику. – Папа был для нашей Церкви как будто приходским священником.

   – Что же будет дальше?

   – Изберем нового папу, – сухо произнёс кардинал.

   Отца Матео словно кипятком ошпарило от этих слов. Такого цинизма от кардинала он не ожидал.

   Время шло к вечеру. Случайно в коридорах дворца отец Матео встретил отца Диего:

   – Покои папы опечатаны, – тихо сообщил он, – все вещи уже вынесли. А мне велено переехать в дом при монастыре.

   – Вас изгоняют? – насторожился Мурсиа.

   – Я не знаю. Просто я уезжаю подальше отсюда. Зал Клементина уже закрыли, я слышал, бальзамировщики скоро приступят к своему делу.

   – Но это невозможно, – настаивал отец Матео, – по закону, без разрешения судьи нельзя бальзамировать тело раньше двадцати четырёх часов с момента смерти.

   – Это закон Италии, а не Ватикана, – напомнил ему отец Диего. – Если бы я мог сделать хоть что-то... Но я простой священник, секретарь папы, которого больше нет.

   На прощание отец Матео спешно чиркнул в блокноте номер телефона своей квартирной хозяйки и всунул в руку отца Диего с просьбой обязательно связаться.

   В тот вечер Мурсиа, как и обещал, спустился вниз к Фантине. Сказать ей ему было нечего. Она и так всё знала наперед него.

   На следующий день, идя на службу, отец Матео не мог поразиться количеству людей, что пришли на площадь Святого Петра, чтобы попрощаться с папой. Когда недавно умер Павел VI, ничего подобного и близко не было.

   Во дворце у него состоялся мимолетный разговор с бывшим коллегой по статистическому бюро. Тот поведал:

   – Вчера поздно вечером я беседовал с профессором Маррачино, так он сказал, что по настоянию кардинала Вийо кровь из тела не выпускали, в полные вены закачали формалин – и всё. Мне очень не нравится такое положение вещей. Одной капли крови достаточно, чтобы сделать анализ на присутствие посторонних веществ. А теперь вся кровь смешана с формалином.

   – Мне тяжело и больно слышать об этом, – устало вздохнув, признался отец Матео.

   – А вы почитайте свежую прессу. Там только и пишут, что смерть папы более чем странная, и необходимо вскрытие. Общественность Италии давит на Ватикан. Кто знает, чем всё это закончится.

   Ответ пришел этим же днём. Конгрегация кардиналов постановила, что новый конклав начнётся через две недели и что тело папы Иоанна Павла вскрывать не будут.

   Расчёт конгрегации был более чем понятен. Скорый конклав должен обеспечить информационное прикрытие. За обсуждением в прессе кандидатуры будущего папы о смерти прежнего не будет времени вспомнить.

   Но ложь в прессе началась с этого же дня. Чередом пошли статьи, и чего в них только не писали – оказывается, у папы уже было четыре инфаркта, он курил по три пачки сигарет в день, и вообще у него только одно легкое и воспаление вен.

   Что-то более или менее похоже на правду сказал в интервью аббат Дюко-Бурже, соратник раскольника архиепископа Лефевра: "Трудно поверить, чтобы смерть папы была вызвана естественными причинами, учитывая, сколько исчадий ада населяют Ватикан".

   С этого дня отец Матео только и размышлял над тем, кому выгодна смерть понтифика. Кардиналы Вийо и Баджо, которых он намеревался сместить? Марцинкус? Покинь он пост президента ИРД, то точно бы попал под следствие за финансовые мошенничества. Что он делал так рано в Ватикане в день смерти папы? Почему он был если не рад, то заметно воодушевлен в то самое утро? Что за пузырек он нёс накануне по дворцу? Почему кардинал Вийо в самом деле унёс из папских апартаментов пузырек с лекарством? Не потому ли, что в лекарство был подмешан яд? Но зачем ему понадобились тапочки и очки? Может из-за отравления у папы началась рвота, она и попала на очки, что он держал в руках, и далее вниз на тапочки? А ведь рвота это биологический материал, как и кровь, с неё можно сделать анализ и выявить смертельно опасное вещество. Но ничего этого не будет сделано. Если был яд, то его следы надежно скрыты и улик не осталось. А это спешное молниеносное бальзамирование, словно земля горела под ногами убийц, сделало так, что все острые вопросы навсегда останутся без ответа.