Текст книги "Граница. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 67 страниц)

– Это Мара, – прервала его жительница поселения, удивляя своими словами собеседника. – Поэтому я и говорю, что вся ее «партия» затянулась, а фигуры стали путаться в своих ходах.

* * *

База Границы Западного Округа.

Мара поторопилась с похвалой этого Стража. Он начал выдыхаться, и в этом была только ее заслуга. Кому как не охотнику знать, как цепляется за жизнь израненная и загнанная в угол дичь. Дичью сейчас была она, ее охотником – Офицер Границы. Из-за ранения ее движения были не такими плавными и быстрыми, как обычно, что определенно играло на руку Вадиму. Но даже так он еще ни разу не смог ее достать.

Убегать во время драки не зазорно. Этому ее научил наставник в далеком детстве. Побег не всегда означает проигрыш. Иногда это возможность для обдумывания стратегического плана и для отдыха, в котором так нуждается уставшее от нагрузок тело.

– Хватит вертеться! Прими уже свою смерть, и закончим на этом! – выкрикнул Атакующий, позволяя себе отдышаться. – Достала!

– Какой неуравновешенный, – съязвила Мара, пользуясь этой небольшой передышкой.

В драке эмоции не нужны. Особенно в тех случаях, когда противник сильнее и больше, принимая свои слабые стороны, подумала женщина. Кулаками мне его не одолеть. Оружие в руках держать уже нет сил. Что же делать…

Пальцы на руках немели, и Мара переставала ощущать рукоятку сабли. На крыше здания было холодно, и моросящий дождь вперемешку со снегом больно царапал кожу на щеках. Этот бой нужно было закончить в ближайшие минут пять. Если за это время Мара не преуспеет, то победа будет за Вадимом. В этом она не сомневалась.

Это не сложно. Выиграть у такого неуравновешенного типа как он несложно. Нужно просто подумать. Подумать о том, как окружающая обстановка может мне помочь.

Крыша. Скользкая, старая крыша, ходить по которой в такую погоду отважатся немногие. Привыкнув к опасностям, Мара не чувствовала себя здесь уязвимой. Она спокойно могла бы пройтись рядом с краем, с закрытыми глазами, и ни разу не оступиться. В этом была заслуга тяжелых и изнурительных тренировок, проводимых в поселении для будущих Охотников, ведь без соответствующих навыков выжить в Мертвых землях было сложно.

Особенно обычным людям.

– Ну наконец-то, – произнес Вадим, роняя саблю и смотря на свои ладони.

Его ухмылка не предвещала ничего хорошего, а выкрик Евы заставил Мару соображать еще быстрее.

– Осторожно!

Лишь благодаря удаче и ничему более ей удалось уклониться от летящего в нее огненного шара.

Вот же черт! Огненный Страж, ругнулась про себя женщина.

– Как же хорошо вновь почувствовать себя нормальным! – произнес Вадим, и его ладони объяло пламенем. – Ну что, обиженная и обездоленная, игра окончена. Как вы там говорите?.. Где окажется твоя душа?

– Я не Юрбит, – оскалилась на него Мара, делая рывок вперед и тут же уворачиваясь от атаки Стража.

В лоб не получится… Если бы как-нибудь исподтишка…

Стоило Маре только подумать об этом, как помощь, пришедшая откуда не ждали, взяла все в свои маленькие ручки и пришла на подмогу опытной Охотнице. Вцепившись в ногу Стража мертвой хваткой, Ева зажмурилась и попыталась не разжать пальцы, когда мужчина попытался буквально стряхнуть ее с себя.

– Ах ты, мелкая! – выкрикнул Атакующий. – Сожгу!

Не оборачивайся, мысленно попросила его Мара, надеясь, что этот отвлекающий маневр до самого конца останется для него незамеченным.

Сил у женщины хватило лишь на толчок, а не на удар, как она рассчитывала изначально. Но и этого движения хватило, чтобы забывший о ней Страж пошатнулся и, не удержав равновесия, полетел вниз. Мара только успела схватить Еву за шиворот одежды, чтобы девочка не упала вместе с ним, и оттащить ее от края, чтобы последняя атака Офицера не достала ее. Жар от огня развеялся быстро, звук упавшего тела глухо отозвался в ушах, а выкрик Вадима еще несколько секунд отзывался у Мары в голове, а последние оскорбления прокручивались вновь и вновь.

Победа досталась ей тяжело, но как-то непривычно быстро. Правильно, наверное, говорили те, кто считал, что красивых историй в жизни не бывает. Нет героев и нет злодеев. Нет выбранных Судьбой избранных и выброшенных на обочину дороги неудачников. Есть души, живущие на земле лишь миг, а после вечно блуждающие в мире, где нет ничего кроме таких же душ, идущих вместе с ними куда-то вперед. Место, о котором никто и ничего не знает.

Может, об этом спрашивали Юрбиты, задавая своим жертвам последний вопрос?

– Вот…и все…

Глава 18
Рассвет

База Границы Западного Округа.

Лишь из-за Евы Мара шла медленно. Во всяком случае, так она себе говорила, ведь признаваться в усталости совершенно не хотелось. Даже самой себе. Спуск в Подземную тюрьму окончательно ее вымотал, а рана, только недавно прекратившая зудеть, вновь открылась и болью отдавалась во всем теле. Она и сама не понимала, как все еще умудрялась идти. Да, она была закалена во многих боях. И ранения, которые получала прежде, были намного опаснее нынешней «царапины». Но стоило согласиться с фактом того, что еще ни разу ей не приходилось после столь тяжелой битвы спускаться под землю, чтобы посмотреть в незрячие глаза женщины, бесстыдно разыгравшей со всеми столь жестокий спектакль.

– Ева должна кое-кого забрать, – произнесла девочка, окончательно отставая от Охотницы. – Мара должна идти дальше без Евы.

– Кого ты…собралась забрать?..

Во рту пересохло, и привкус чего-то загнившего по горлу распространялся глубоко вниз. Она бы не отказалась от того, что бы и ее кто-нибудь «забрал». Куда угодно, только подальше от этой Базы, Округа и страны в целом. Возможно, идея отправиться в путешествие, о котором она грезила с детства, теперь не будет казаться чем-то странным и самоубийственным. В поселение ей вход закрыт: бывшие друзья и товарищи ни за что ее обратно не примут. Наверняка они уже в курсе того, как Ева исчезла. Егор должен был им все рассказать. А с предателями в Мертвых землях долго не церемонились.

Раз, и все, нет предателя.

Она этим «разом» для многих была так часто, что надеяться на понимание и всепрощение было бессмысленно.

– Судьбы Мары и того, за кем идет Ева, не переплетены. Маре нет смысла задерживаться и ждать Еву.

Девочка помахала женщине рукой, будто выпроваживая ее из коридора, разделявшего этажи.

Ну и черт с тобой, скорчив недовольную гримасу, подумала Мара, продолжая свой путь.

Взрослая Ева встретила ее в одной из незапертых камер с блуждающей по бледному лицу улыбкой. Она ее не видела, но прекрасно ощущала те волны раздражения и гнева, исходившие от тела Охотницы. Их же почувствовал и сидевший на кровати мужчина. Он внимательно разглядывал пришедшего гостя, но в его взгляде Мара никакой заинтересованности в своей персоне не заметила. В этом и не было необходимости. Ева должна была рассказать ему о том, кто будет их спасителем. Поэтому удивляться ее появлению не было никакого смысла.

– Поздравляю тебя с победой, – произнесла провидица ровным, чуть смеющимся голосом.

– Ну и дрянь же ты, – сказала Мара первое, что пришло в ее голову.

Она зашла в камеру и, облокотившись о стену, сползла по ней вниз, на пол, прижимая руку к своей ране.

– Я знала, что ты это скажешь.

– Засунь свое знание куда подальше, – сквозь зубы процедила Охотница.

– Не будь такой грубой, Мара. Ты ведь единственная, кому я разрешила выбрать свою Судьбу самостоятельно.

– Правда? Так нужно было мне об этом разрешении сказать, а то я о нем не знала.

Уставший рассудок понемногу оставлял ее. Находиться, а тем более задерживаться на Базе было опасно: Стражи в любой момент могли появиться и запереть ее в этой самой камере до конца жизни. Но идти уже никуда не хотелось. Да и сил на то, чтобы подняться и сбежать у нее не осталось.

– И вообще, если бы Евы там не было, я бы не выиграла, – победно усмехнувшись, произнесла Мара, надеясь своими словами хоть ненадолго стереть это самоуверенное выражение с лица провидицы.

Но Ева, казалось, и об этой фразе тоже знала.

Всезнающая дрянь, буркнула Охотница.

– Простым фигурам никогда не понять ход мыслей мастера, ведущего их по клеткам шахматной доски. Но только от мастера зависит, будут ли жертвы фигур напрасны или же они станут ключом к победе в партии. Мы победили. Наши оппоненты проиграли, – произнесла Ева, нащупывая и присаживаясь на край кровати отца. – Чего еще мы смеем желать?

– Да ты хоть знаешь, сколько твоих фигур «пало»? – спросила Мара, приоткрывая один глаз.

– Сегодня? – уточнила Ева. – Или вчера? А может только завтра? Или же в далеком прошлом? Будущем? Я знаю всех своих фигур. Всех, кто «пал», и кто продолжил стоять на занятой позиции. Говорю же: фигурам не понять мыслей мастера. Тебе не понять моих мотивов и решений даже в том случае, если я решу тебе все объяснить и разложить по полочкам.

– Не утруждайся, – прервала ее Мара, опять закрывая глаза. – Из меня ученица не ахти какая, а из тебя учительница. Так что вопросов от меня не жди, а объяснения твои я слушать не хочу. Уже наслушалась экскурса в историю от одного старикашки.

Ева снова улыбнулась уголками губ.

– История одного старикашки закончилась, но, кроме его повести, в этом мире существуют и другие, не менее интересные. Многие из них с сегодняшнего дня только начнутся. И твоя, между прочим, будет намного интереснее историй всех остальных.

– Я свою историю без твоих рекомендаций насочиняю.

– Да, ты сделаешь это, – согласилась с ней Ева. – Ты… Твоя история… Для будущего она будет очень важна. Помни об этом, мой храбрый мышонок.

* * *

Два месяца спустя.

Центральная База Границы.

В последнее время снег падал все чаще и чаще. Дворники на улице уже устали убирать его в стороны, расчищая тротуары и дороги в городе. Жизнь понемногу восстанавливалась, приобретая ту же повседневную обыденность и текучесть, что и прежде. Все куда-то спешили, переругивались, строили планы на ближайшее будущее. Стражи патрулировали вверенные им участки, простые граждане работали с утра до вечера, а заканчивающие днем учиться ребята строили во дворах горки, заливали их водой и веселились со своими компаниями до тех пор, пока на улице не темнело, и родители не звали их домой, завершая тем самым долгий трудовой день.

Единственным, что в этой белоснежной серости радовало глаз, были разноцветные огоньки, мерцающие вечерами между высоких фонарей и запутанные в ветках деревьев. В крупных городах уже начинали продавать елки и новогодние украшения. Детишки, забывшие об ужасах осени, радовались скорым праздникам и подаркам, которые они обязательно должны были найти в утро первого дня шестьдесят шестого года.

– В-Вы должны п-принимать э-это лек-карство три р-раза в день, – заикаясь, произнес врач, дрожащими руками отдавая Карателю рецепт. – П-перед едой.

– Хорошо.

– И В-Вы не д-должны п-перенапрягаться…

– Я понял.

– Л-любые н-нагрузки з-запрещены, – сказал молодой мужчина, пытаясь донести свои рекомендации до пациента.

Но видя, что Офицеру на него и на его слова было глубоко наплевать, доктор решил сыскать поддержку в другом Страже, все это время стоявшем у окна и не подававшем признаков заинтересованности во всем этом разговоре. Девушка, не шевелясь, стояла у окна и рассматривала то ли свое отражение в стекле, то ли пыталась разглядеть хоть что-нибудь в опустившихся на столицу сумерках. Там, внизу, оранжевыми огнями горели уличные фонари, а белые снежинки, искрясь и блистая, кружились на свету, быстро завершая свой танец и падая на землю, откуда их лопатами и метлами сгребали в однородные кучи дворники.

– О-Офицер, п-пожалуйста… – жалобно прохныкал доктор, сумев обратить на себя внимание девушки.

– Не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы он выполнял все написанные вами рекомендации, – поправив очки, сказала Тамара. – Можете больше здесь не задерживаться. У Вас наверняка полно других, более благодарных пациентов.

Будто только и ожидая этого разрешения, мужчина, быстро протараторив пожелания скорейшего выздоровления, попрощался со Стражами и поспешил покинуть одиночную палату, выделенную главе Карательного отряда.

– Как же он меня достал, – разминая шею, произнес Юра. – Ненавижу мямлей.

– Он не мямля, просто ты себя в зеркало давно не видел, – не согласилась с обвинением в адрес врача девушка. – Ты хоть знаешь, что вся больница вздохнет спокойно, когда ты выйдешь через главные двери на улицу?

– Я считаю это странным, – хмыкнул Висов, застегивая пуговицы на рукавах своей рубашки. – Разве я был плохим пациентом?

– Ужасным.

– Я медсестрам и слова плохого за эти два месяца не сказал.

– Да ты каждый день их работать учил. То не так, это не так. Уколы нужно по-другому ставить. Таблетки, видишь ли, для тебя горьковатые. Врачи ничего не умеют и не знают…

– Врачи, и правда, неучи. А медсестры какие-то недружелюбные, – словно обидевшийся ребенок, произнес Юра, не понимая, за что с ним все так «плохо» обращались.

Ну, подумаешь, учил он всех работать. Так виной тому были подчиненные, мало его навещавшие. А без них, как понял Юра, уж очень скучно жилось в стенах больницы. Полномочий приказывать врачам у него, конечно же, не было, хоть они и так выполняли все, что он говорил. Но того чувства удовлетворения, которое он испытывал общаясь с подчиненными, у Юры ни разу за прошедшие два месяца не наступило. Зато сейчас, когда он возвращался на любимую работу, его Стражи должны были понять самую большую ошибку в своей жизни – игнорирование командира, оказавшегося на больничной койке.

– У тебя к ним завышенные требования, – сказала Тамара, помогая Юре вдеть руки в рукава его мундира. – Они ведь не Каратели, чтобы во всем быть идеальными.

– Если бы у меня были такие Каратели, то они бы не были Карателями.

– Ты несправедлив к нашим ребятам. Они хорошо справляются со своей работой.

Тамара отошла на шаг в сторону, наблюдая за тем, как Юра вдевал позолоченные пуговицы в петли на своем мундире. Получилось это нехитрое дело у него не сразу: пальцы не слушались, а швы на форме практически затрещали, когда все было застегнуто и одернуто.

– Да ты поправился, – усмехнулась Тамара. – А говорят, что в больницах плохо кормят.

– В них плохо кормят, – буркнул Юра, ущемленный замечанием девушки. – Просто два месяца у меня был малоподвижный образ жизни.

– Да-да, эти сказки будешь Офицеру Бергову рассказывать, когда он не сдержится от вопроса по поводу твоего веса.

Тамара начала собирать разложенные по палате вещи, старательно игнорируя то, какой внимательный взгляд был на нее направлен. Юра уже долгое время не мог улучить подходящий момент и поблагодарить Тамару за спасение. Очнувшись в больнице, он отчетливо помнил, как несущий его Бергов причитал о том, что главой Карательного отряда ему быть не хочется, и что вообще он скоро станет семейным человеком. Некогда ему будет думать о десятках Карателей, постоянно требующих присмотра и взбучек. Поэтому, и только поэтому, помереть ему, Юре, он не позволит еще лет двадцать-тридцать, а там пенсионный возраст и молодое поколение само обо всем позаботится. Теряющему сознание Висову на такое заявление оставалось только посмеяться, но сил на это уже не оставалось. Пробормотав что-то о том, что никто ему, Бергову, отдавать свое место и не собирался, Юра отключился.

В себя он пришел в одиночной палате, когда рядом никого не оказалось. В помещении было темно. Явный признак того, что на улице властвовала ночь, потому что плотных занавесок в больницах не предусматривалось по регламенту. То, что он в больнице, Юра понял сразу: нигде больше так не воняло бинтами и спиртом. Шевелиться было тяжело, еще тяжелее оказалось продержаться до утра, пока медсестра не начала делать первые обходы. Так жадно он, пожалуй, еще никогда прежде не пил.

Первыми его, как ни странно, пришли навестить Бергов и Четина. Создающую Висов увидеть никак не ожидал, поэтому, не подумав, прямо спросил у невесты подчиненного, чего это она пришла. Майя, надо было отдать ей должное, не растерялась и в той же манере поведала ему о причине своего прихода. Женщина решила лично убедиться в благополучном выздоровлении Карателя, потому что ее практически муж и так сутки напролет проводил в Штабе, выполняя его обязанности. Поняв, что жизни вечно ждущей мужа у окошка жены она для себя не видит, Четина настоятельно попросила врачей окружить Висова всей той любовью и заботой, которую они только могли дать столь невыносимому Стражу, лишь бы он поскорее вернулся в строй.

А ее жених, с чувством выполненного долга, в конце рабочего дня мог бы спокойно уходить домой.

Тогда Юра мысленно зауважал выбор Бергова и про себя благословил этот союз. От Миши же он узнал, что Тамара оказалась куда способнее, чем все они считали. Девушку в отряде слушались все без исключений. Не смотря на разницу в званиях, усталость и другие объективные причины, мешающие Офицерам и Кандидатам выполнять свою работу, они, стиснув зубы, делали все, о чем Тамара их просила. Именно «просила», а не «приказывала». Хотя, как признался Миша, он особой разницы между этими понятиями не видел. Из Тамары выходил отличный начальник, и служить под ее началом, добавил тогда мужчина, усмехнувшись, он был бы только рад.

– Ты забыла ее голос, да? – спросил Юра, отвлекая девушку от ее занятия.

– Чей? – не поняла его вопроса Тамара, закрывая сумку с собранными вещами.

– Тамы, – пояснил Висов и, улыбнувшись, добавил: – Твоя иллюзия была прекрасна. Спасибо.

– А-а, так значит, ты понял…

Тамара нервно провела ладонью по волосам, подергала дужку очков и постучала носком сапог по кафельному полу. Она все же надеялась, что он ее «подделки» не заметил.

– Не сказала бы, что забыла… Просто я не уверена, что голос в моих воспоминаниях в самом деле голос Тамилы. Прости, что решилась создать ее, – извинилась Тамара, виновато прикрывая глаза. – Я не была уверена в том, что успею и хотела… Хотела хоть как-то…

– Все хорошо. Извиняться не за что, – произнес Юра, подходя ближе и обнимая девушку за плечи. – Только благодаря твоей иллюзии я смог выжить. Ты не дала мне уйти. Спасибо за это.

Тихий всхлип заставил Юру улыбнуться. Все же Тамара была тем самым подростком, которого он встретил много лет назад, впервые придя на свидание к Тамиле. Старшая сестра наотрез отказалась тогда оставлять младшую где-нибудь одну, пока они развлекаются. Тамара была ребенком зажатым, но даже тогда, прячась за спиной у сестры, в ее глазах горел недобрый огонек, не желавшей отдавать ее любимую Таму ни пойми куда и не пойми зачем.

– Хнык… Разревелась тут опять… – пробормотала девушка. – Прости… Просто… Я… Я не хочу потерять еще и тебя… Я люблю тебя…

И это первое лицо Карательного отряда?.. Мне еще долго не уйти на покой с такой плаксой за спиной, подумал мужчина, потрепав девушку по волосам.

– Я тоже люблю тебя, Тома. А теперь соберись, – строго произнес Юра, выпуская Тамару из своих объятий. – Разве так должен вести себя Офицер сильнейшего отряда Границы?

– Н-нет, – шмыгнув носом, ответила девушка, снимая очки и протирая заплаканные глаза.

– И как только моя помощница может быть мямлей? – продолжил Юра, покачав головой. – Знаешь, как я отношусь к мямлям?

– Ха, да не волнует, – уверенно произнесла Навир, смело смотря в глаза своему командиру. – Я к ним не отношусь.

– Во-от, уже лучше, – щелкнув ее по носу, произнес Висов. – Пойдем-ка к моим бездельникам. Они у меня до седьмого пота пахать будут.

Юра одернул низ своего мундир и одна из пуговиц, жалобно скрипнув, оторвалась от своего места, упав на кафель и, несколько раз подпрыгнув на полу, закатилась под кровать. Висов попытался сделать вид, что ничего смущающего его достоинство не произошло, но от зоркого взгляда Тамары не ускользнули покрасневшие кончики его ушей.

– Пожалуй, для начала нужно перешить эти чертовы пуговицы…

– Есть перешить пуговицы, – задорно рассмеявшись и отсалютовав Юре, произнесла девушка. – Но для этого придется идти домой.

– Домой… Хм, звучит хорошо. Пусть эти тунеядцы еще денек побездельничают. А вот с завтрашнего дня… Они будут умолять Бергова перенять бразды правления в свои руки.

* * *

– Вечернее радио столицы Центрального Округа выходит в эфир. Добрый вечер, наши дорогие слушатели! Надеюсь, сегодняшний день был не хуже предыдущих. И пусть холодает, а на улицах уже темно, предвкушение от приближающегося праздника должно поднять вам настояние. До тарелок, наполненных оливье, и бокалов с отменной выпивкой осталось не так уж и много.

– Эй, ты не должен говорить в эфире слово «выпивка». Замени его на что-то другое.

– Другое? Как тебе «веселящий напиток»?

– Да тоже не звучит…

– Тогда, оставляем все так, как было, а я спешу сообщить вам о последних новостях. Завтра утром новый Совет официально приступит к исполнению своих полномочий. Выбранные избирателями представители Округов вместе с представителями жителей Возрожденных земель, впервые соберутся в одном месте и за одним столом ради того, чтобы рассмотреть кандидатуры, выдвигаемые на посты Командующих в Западном и Центральном Округах.

– Кажется, их довольно много…

– Да. В списке не только Особые Классы, но и Офицеры Первого. Может, для них это путь к повышению в звании?

– Смотри, дошутишься же…

– Ладно-ладно. После Нового года в силу вступит ряд поправок к Закону о мире, но об этом мы расскажем вам после музыкальной паузы. Проведите это время со своими близкими, а мы скоро к вам вернемся.

– Ты ничего не забыл?

– Забыл? Я? Да ни в жизнь!

– Простите моего забывчивого коллегу. Напоминаем вам о том, что в целях профилактики заболеваний, которым подвержены все мы в зимнее время года, всем гражданам необходимо пройти обследования в Центрах Развития или в крупных больницах ваших городов. Пожалуйста, донесите эту информацию до своих родных, друзей и соседей…

– Которые по каким-то причинам все еще не прошли обследования и не слушают наш канал.

– Еще раз простите моего коллегу. Мы скоро вернемся в эфир, а сейчас – час музыки.

Приятного времяпровождения.

* * *

Белое облачко вырвалось изо рта и растворилось в холодном воздухе. К вечеру становилось холоднее и тише. Шум города кладбища почти не достигал. Лишь одиноко бродящие по нему граждане заставляли женское сердце вздрагивать от страха. Все-таки это место было предназначено мертвым, а не живым.

– Я же просил подождать меня у ворот, – недовольно произнес Якоб, пряча лицо в вороте шинели. – Ты всегда все делаешь наоборот.

– А я просила не опаздывать, – сказала Марта, пытаясь согреть замерзшие пальцы своим дыханием. – Ты всегда все делаешь так, как тебе нравится.

Навир что-то пробубнил, но его слов Шорова не разобрала.

– Волнуешься перед завтрашним собранием? – спросила Марта.

Якоб поравнялся с ней и посмотрел вниз. Холодная плита с выгравированным на нем именем и датами – лучшее, что могло остаться после умершего Стража в этом мире. Свежие цветы уже увяли из-за сковавшего их голода, а цветная фольга противно шуршала от ветра, раздражая мужчину своим скрипом.

– Ты цветы ненавидишь.

– Это не я их принесла, – сказала Марта. – Я встретила их на выходе отсюда.

– Пришли навестить его? Поезд скоро уже должен отбыть… Если опоздают, придется им ждать завтрашнего дня.

Якоб взглянул на наручные часы, подсчитывая время. Поезда с вокзала Центрального Округа уходили теперь ровно в семь во все четыре направления. Новые дороги, ведущие за Стену к «Возрожденным землям», как их теперь называли, должны были начать строить только весной. А до этого момента на все еще существующей границе были сооружены пункты переправки с одной стороны на другую тех, кто желал уйти за Стену или попасть внутрь нее.

– Ты не ответил на мой вопрос. Неужели боишься, что тебя не изберут?

Якоб громко усмехнулся.

– Я – Навир и Особый Класс. Я тот, кто был в эпицентре всех этих событий с самого начала. Разве найдется кандидат на роль Командующего лучше, чем я?

– Лучше – не знаю, а вот такого наглого и пробивного точно не найти.

Слова Марты насмешили Якоба. Он приобнял женщину и вместе с ней немного помолчал, смотря на надгробие Марата. Цветы на могилу приносила только Альта. Зачем? Непонятно. Может, Марату она и в самом деле симпатизировала, а может причина была и в чем-то другом. Когда тело Шорова принесли на Базу, никто из Стражей не посмел отвести от него взгляда. Проводов и прощаний, как это было принято, никто не устраивал: многое нужно было успеть сделать, многим нужно было помочь. По-настоящему попрощаться с другом Якоб смог недели через две, вместе с Мартой, вернувшейся из Западного Округа.

По признанию самой Шоровой, она верила в то, что Марат лишит ее жизни за предательство. Она знала, на что шла, прося Яна о том, о чем разговаривать с ним было нельзя. Да и видение Евы сыграло со всеми злую шутку. Маленькая провидица потом извинилась перед ней, сказав, что увидев «замену», смогла прийти только к одному единственному варианту предшествующему этому событию: настоящей Марты в живых больше не было.

Вот только убить собственную сестру у Марата сил так и не нашлось. До самого конца семья для него была намного важнее каких-то там приказов и идеалов.

– К возвращению Навиров отнеслись лучше, чем я предполагала.

– Они опять стали героями, спасшими нас от Врагосов. Нечему тут удивляться, – произнес Якоб. – Да и Каратели, лично выбранные Командующими, отлично постарались на «профилактиках».

– Ты ведь понимаешь, что всем заменить память невозможно?

– Понимаю. Поэтому у Карателей много работы, а преданные нам товарищи, – на этом слове Якоб усмехнулся, – стращают население гриппом и ОРЗ. Большинство все равно пройдет или уже прошло эту процедуру. А те, кто останется и будет помнить о том, что случилось… В общем, никто и никогда не должен узнать, как «рождаются» Врагосы и кто на самом деле руководил страной все это время.

– Мы от них ничем не отличаемся, – поджала губы Марта. – Также лжем и говорим, что это ложь во благо.

– Боишься, что рано или поздно нас «свергнут» так же, как мы «свергли» Рытова? Так же, как он «сверг» того, кто был до него?

– Я не боюсь потерять свое место или умереть за совершенные мною поступки, – сказала Шорова, опускаясь на колени перед могилой брата.

Она смахнула с надгробия снег и провела пальцем по выгравированной на ровной поверхности надписи.

– Я боюсь, что когда наша ложь развеется, а правда всплывет наружу, эта страна исчезнет, – обернувшись к Якобу и вновь поднимаясь на ноги, произнесла Марта. – И Марат, и Рытов, и даже Войтов скрывали ее ото всех не просто так. Посеянную когда-то давно и взрощенную ложь не искоренить ничем. Она как сорняк, который будет оплетать тех, кто знает правду, до тех пор, пока не останется никого, кто мог бы ее рассказать.

– А всегда говорила, что не любишь цветы. Вон как излагаешь свои мысли.

Якоб переплел их пальцы и повел женщину к выходу с кладбища. Все-таки живым на нем было делать нечего. Он так всегда считал и старательно обходил эти святые земли стороной, никогда и никого на них не навещая.

– Страх – самая сильная наша эмоция, – продолжила Марта, щурясь от попадающих в глаза снежинок. – Не любовь и не ненависть способны сворачивать горы и прокладывать новые пути, а страх. Ты ведь это прекрасно должен понимать.

– Именно потому, что я понимаю, я не могу позволить кому-то занять его место, – сказал Навир, все же напоследок обернувшись, будто почувствовав на спине чужой взгляд. – Кому-то, кто с нами не связан и кто не способен держать свои эмоции под контролем. Знать о том, как этот мир появился – тяжелая ноша. Не каждый с ней справится. И не каждому о ней можно рассказать. Нам повезло, что мы нашли тех, на кого можно положиться. Но найдут ли в нужное время и они тех, кто станет помогать им?

– Оставь решение этих вопросов молодым.

– Эй, я не старый! – возмутился Якоб и для наглядности продемонстрировал свей спутнице до блеска натертое кольцо, наконец-то вновь надетое на безымянный палец его правой руки. – Разве старики в таком возрасте женятся?

– Старики в таком возрасте уже нянчат внуков, – сказала Марта, слабо улыбнувшись.

– Кста-ати, – лукаво протянул мужчина, – обзавестись наследниками никогда не поздно.

– Якоб…

– А что? Мы еще молоды, да и принять тот факт, что у Альберта скоро могут появиться эти самые внуки, если Ян нигде не оплошает…

– Якоб!..

– Что? Мы оба бродяжничали в Мертвых землях. Почему у него дочь есть, а у меня нет? Это нечестно!

– Ты сам дитя малое с таким поведение, – сказала Марта, но над сказанным все же задумалась. – У него все хорошо? Я уже давно не получала от Альберта весточек. Или хотя бы отчетов…

– Он с головой ушел в работу. Помнишь, я говорил, что у Альты на Юге есть подруга? Лиля – Исследователь в Центре Развития, – произнес Якоб и, дождавшись от Марты утвердительного кивка, продолжил: – Я не особо вдавался в подробности ее ботанических экспериментов…

– Якоб, – укоризненно произнесла его имя Шорова.

– Да нет же. Цветочки она разводит или что-что в этом роде, – пояснил мужчина. – В общем, Альберт объединился с ней и теперь вдвоем они изучают строение клеток наших маленьких копий.

– Ев? – вскинув брови, спросила женщина. – Что они хотят сделать?

– Состарить их, – хмыкнул Якоб. – Они надеются, что им удастся заставить их тела расти. Если получится, то они будут взрослеть и…

– Состарившись, умрут? – закончила за него Марта. – Наша Ева об этом знает?

– Конечно. Они не могут увидеть своего будущего, но девочки надеятся, что у Альберта и Лили все получится. Кажется, они не против жить полноценной жизнью, как индивиды, а не копии Евы. Да и сама Ева дала добро на этот эксперимент и освободила своих «сестер» от их обязанностей. Они ведь могли бы и уйти с Баз, но каждая предпочла остаться подле своего Командующего. Уже по собственному желанию.

– Рытов считал, что у копий не может быть своего сознания, но вот как оно все обернулось…

Якоб внезапно вспомнил о «Марте». Та женщина, несмотря на сказанные ею слова, тоже была индивидом: со своими мыслями и чувствами. Теперь он не стал бы слушать ее слова о том, что она – «бракованная копия». Та Марта, пусть и не являлась Шоровой по-настоящему, все равно была живым человеком. И если у Альберта с Исследователями Южного Центра Развития получится задуманный ими эксперимент, то хуже от этого точно никому не будет.

– Не хочешь пойти на вокзал и проводить их? – спросила у него Марта. – Отведешь, так сказать, душу. Они ведь нескоро вернутся назад.

– Тебе, оказывается, нравится смотреть на то, как я шучу над этой сладкой парочкой?

Якоб задиристо засмеялся.

– Да нет. Мне нравится смотреть, как ты от них получаешь! – подловила его Марта, покидая вместе с Якобом городское кладбище.