Текст книги "Отступление"

Автор книги: Андрей Жиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

     Глава 23

Гуревич. 07.55, 7 ноября 2046 г.

      Мимоходом глянув на часы, Рустам с удовлетворением отметил – все идет по плану. Мощные армейские грузовики с утробным рычанием шли вперед, безжалостно перемалывая снег метровыми колесами.

      – Ты вообще понимаешь, что делаешь? – примолкшего было лейтенанта вновь потянуло на увещевательные беседы. – Это же подсудное дело! Трибунал!

      – Спокойствие, только спокойствие, – легкомысленно бросил Гуревич. Легкими, точными движениями он уверенно бросал многотонную машину из стороны в сторону, чудом избегая столкновения. Мощные фары лихорадочно мельтешили, превращая мир вокруг в сплошную какофонию светотени. – Сейчас еще с километр осталось. Дальше выедем на лед – там будет полегче.

      – Это же мародерство! Нет!! Это самый настоящий мятеж! – не унимался трофейный офицер.

      – Не согласен. Скорее, вынужденная мера в боевой обстановке. Вызванная обстоятельствами непреодолимой силы. Видишь как важно уметь грамотно формулировать?

      – Да... Это ты на суде расскажешь – хмуро кивнул лейтенант. И тут же обреченно добавил. – Расстреляют тебя... И меня...

      – Соберись. – воззвал к достоинству пленника Гуревич.– Ты же офицер. И вообще, надо было нас еще на подходе самому расстреливать, раз такой умный.

      – А помогло бы? – закономерно возразил лейтенант.

      – Логично – признал Рустам. – Да, не повезло тебе.

      – То-то и оно – обреченно вздохнул пленник...

      Слова эти были абсолютно справедливы. Однако при том решение впустить разведчиков на территорию склада оказалось самой роковой ошибкой. Сродни тому, чтобы беззащитные ягнята открывали створки ворот матерому волку.

      Оказавшись внутри, Гуревич решил брать быка за рога.

      – Лейтенант, у вас здесь грузовики есть? – беззаботно спросил Рустам. Выражение лица при этом было сохранял совершенно безразличное – словно приятеля спрашивал о погоде. – Хотя бы штук шесть? Лучше – восемь.

      – Восемь? – рассеяно уточнил спустившийся с вышки офицер. На пару секунд он задумался, что-то подсчитывая в уме. – Нет, восемь не наберется...

      – Ну ладно. Давай сколько есть... – снисходительно махнул рукой Куревич.

      – Ты... – до лейтенанта внезапно дошла абсурдность происходящего. – Молчать! Здесь тебе что – универмаг?!

      – Нет, конечно, – кивнул Рустам. – Откуда у нас такие деньги? Мы так возьмем...

      От подобной наглости лейтенант опешил, не найдя достойного ответа. Несколько секунд он просто стоял, хватая ртом воздух и выпучив глаза, словно выброшенная на берег рыбина.

      – Прости, конечно, что так неожиданно – без предупреждения. Позвонить не могли. А нам очень надо. Очень. И, желательно, – как можно скорее...

      Офицер между тем наконец взял себя в руки. Пускай момент был давно упущен, все же лучше поздно, чем никогда.

      – Рота-а! Ог-хрм...! – увы, закончить приказ он не успел.

      Сорвавшись с места – без единого лишнего движения – Рустам за секунду преодолел разделявшие их десяток метров. Оказавшись вплотную, майор незаметно ткнул лейтенанта в солнечное сплетение. Дыхание местного ротного перехватило и слова комом застряли в горле.

      – А? – только и смог он выдавить, с удивлением глядя внезапно выросшему рядом словно из-под земли разведчику прямо в глаза. И столько было в этом искреннего непонимания и наивной, детской обиды, что Рустам невольно улыбнулся.

      – Спокойствие, бойцы! – воззвал майор к караульным. Гулкие щелчки предохранителей и лязг затворов не способствовал мирному развитию дипотношений. А именно на такой исход Гуревич искренне уповал.

       – Спокойно! – с напором повторил Рустам. – Сейчас вам лейтенант все подтвердит.

      – Не делай глупостей, – шепнул на ухо офицеру. Указав взглядом на стоявших неподалеку караульных. По запорошенным снегом шинелям бегали красные точки лазерных прицелов – Разве тебе своих людей не жалко?

      – Не стрелять! – как можно отчетливей крикнул лейтенант. От нервов и перенапряжения связок начался приступ удушливого кашля. Бойцы же приказ поняли верно – это Гуревич понял по глухому лязгу предохранителей. Хищные стволы автоматов вновь смотрели в землю.

      – Вы вообще кто? – отдышавшись, прохрипел лейтенант. – С Луны, что ли, свалились?

      – Нет, с гусеницы! – огрызнулся майор. – Да свои мы, свои! Аварийная посадка – нужен срочно транспорт: раненых перевозить. Вот мы и пришли... Одолжить.

      – А по-человечески нельзя было? – возмутился лейтенант, ощутив, что угрозы собственно, нет никакой.

      – Ну ты гений! Может еще запрос было оформить за три дня? – хмыкнул Рустам. – В общем так, лейтенант. Нам нужны грузовики, бензин, лекарства и продовольствие.

      – Ты чего?! – возмутился офицер неумеренным аппетитам, с лихвой перекрывавшим даже непомерную наглость. – Может еще и склады все подчистую выметешь?

      – Дорогой товарищ... – постепенно теряя терпение, дружелюбно произнес Гуревич. В такие моменты, когда душевное равновесие начинало пошатываться, он казался внешне еще более спокойным и рассудительным. Часто это обманывало окружающих, до последней секунды не подозревавших о грядущем взрыве. Лейтенант же оказался одним из немногих, кто способен различить сквозь маску истинные чувства Рустама. – У нас здесь не штаб и не канцелярия. Здесь война, знаешь ли, и там сейчас люди гибнут. Так что сворачиваем временно дискуссию.

      Понимая, что остановить хмурых десантников не удастся, лейтенант примирился с судьбой. Вначале он попытался потребовать документы, чтобы занести данные в архивные книги. На это Гуревич ответил неподдельным удивлением, покрутив пальцем у виска. Бессильно глядя на разведчиков, деловито обживавших желанные грузовики, офицер совсем пал духом. Но, взяв себя в руки, решил стоять до конца. Понимая, что от Гуревича ничего не добьешься, он потребовал встречи с начальством.

      На это Рустам лишь добродушно кивнул. И вот теперь лейтенант трясся по кочкам и ухабам, пребывая в полной неизвестности по поводу своей дальнейшей судьбы.

      – Да ты не переживай... Как тебя, кстати?

      – Куревич, Никита... – рассеяно ответил лейтенант.

      – Ты смотри! – удивился Рустам. – Почти однофамильцы. А я Гуревич Рустам. Будем знакомы. Так вот, Никита, плюнь! Эти же грузовики с припасами именно на случай войны и стояли. Так что мы их по прямому назначению используем. Не солить же их там в самом деле!

      – Плюнуть? Это то есть как? – растерянно возразил лейтенант.

      – Слюной, – любезно пояснил Рустам.

      – Легко сказать... А я как представлю себе, что со мной инспекция сделает – повеситься хочется.

      – Ты эти вредные мысли брось, – решительно осудил лейтенанта Гуревич. – Советский офицер так думать не может. Если так боишься инспекций, скажи что враги разбомбили склад и все сгорело. Или там стихийное бедствие! Внезапное наводнение! Отправили бойцов на помощь мирному населению, но машины сорвались в пропасть на узкой горной дороге? Звучит же!

      – Ну ты простой, как три рубля! – возмутился Никита.

      – А если серьезно, то я уже говорил: плюнь на это дело. Ты что, всерьез думаешь, что кто-то теперь будет твой склад инспектировать? Проснись! Война началась! Не до бюрократических глупостей.

      Кстати, это твое дело, но я бы на твоем месте лучше раздал хотя бы часть продовольствия, медикаментов и горючего людям. А то сидишь, как собака на сене – что вокруг творится не замечая.

      Не найдя, что ответить на справедливое по-сути замечание, лейтенант насупился и замолчал. Гуревич безразлично взглянул на попутчика и, как ни в чем не бывало, продолжил маневрировать. До конца поездки оба не проронили больше ни слова.

Глава 24

  Геверциони. 08.07, 7 ноября 2046 г.

      Утопая по колено в снегу, десантники упорно брели вперед. Преодолевая усталость, мерно чеканя шаг, шла к победе маленькая армия. Щурясь от беспощадно хлеставшей по лицам вьюги, бойцы лишь сильнее стискивали зубы, лишь злее разгорался в их сердцах праведный гнев. Жалобно хрустит перемалываемый подкованными подошвами лед, гудит, беснуясь, необузданный ветер. А вокруг – только темнота: ни огонька, ни отблеска на много километров. Только укрытая белым покровом земля, только хищные зубцы хвойного леса угадываются сквозь вьюжную белесую занавесь.

      – Алексей Тихонович, – перекрикивая метель, обратился Геверциони к Лазареву. – Как по вашим расчетам – далеко еще до места встречи?

      – Около двух километров... – ответил полковник, пристально окинув взглядом окрестности. – В любом случае мимо не пройдем. Тягач – машина грозная. Даже если не по свету фар, так по рычанию легко отыщется.

      – Хорошо, – кивнул Геверциони. – Раз с этим проблем нет, передайте по цепочке приказ проверить самочувствие бойцов. В случае необходимости немедленно обращаться к медикам. И учтите, чтобы без лишней бравады – мне здесь такие 'герои' не нужны. Проверю.

      – Есть, – отрывисто козырнув, ответил Лазарев, а затем развернулся и быстро скрылся за снежной пеленой.

      Генерал по-прежнему шел впереди, возглавляя колонну. Чуть позади был его импровизированный штаб, а точнее – большая его часть: Ильин, Фурманов и Чемезов. Остальные старшие офицеры сочли разумным на марше остаться вместе с подчиненными – и в этом Георгий их полностью поддержал. Алиса же предпочла остаться с медиками на месте посадки: ведь лишь от силы четвертая часть от общего состава эскулапов выступила на марш, сопровождая легкораненых. В конце концов, она была профессиональным врачом-хирургом, имела богатый опыт работы в полевых условиях. Да и лишняя пара глаз для наблюдения за полковником Гольдштейном не помешает. Благо, отказаться от услуг капитана Камерун доктор не мог – иначе его забота о раненных выглядела бы крайне сомнительно. Выслушав предложение Алисы, Геверциони разрешил ей остаться. Сейчас, на марше, он вспоминал эту сцену с видимым удовольствием...

       – Ты там проследи за нашими адмиралом и доктором, – наигранно-строго напутствовал тогда девушку Георгий. – Только не увлекайся.

      – Спасибо! – обворожительно улыбнулась Алиса. – Разрешите идти, товарищ генерал?

      – Разрешаю, товарищ капитан, – проигнорировал остроту Геверциони. Но, когда Алиса было собралась бежать, ехидно крикнул вдогонку. – Ты с мужем не забудь поговорить, вертихвостка!

      От неожиданности девушка запнулась и потеряла равновесие. Пару секунд она ещё удерживалась на ногах, активно размахивая руками, но затем все же сверзилась в сугроб. И все таки подобная мелочь не могла испортить хорошее настроение. Как ни в чем не бывало, Алиса элегантно поднялась с земли, небрежно отряхивая снег с полушубка. На чуть тронутом холодом лице проступил алый румянец, а в глазах сверкнули лукавые хитринки.

      – Один-один! – признала девушка и задорно рассмеялась.

      – Нет, – решительно возразил Геверциони, довольно ухмыляясь. – Я же тиран, деспот и самодур. Да ещё и твой начальник. Как минимум три-один!

      – Ни за что! Вы использовали запрещенный прием! Кроме того, разве мне не положена фора? – невинно поинтересовалась Алиса. Затем, тут же, не дожидаясь ответа совершенно по-детски показала язык и убежала.

      – Вот чертовка! – Георгий восхищенно цокнул языком, глядя ей вслед. А затем добавил про себя – Ох и несладко тебе будет с ней, Роберт...

      Внезапный окрик шедшего неподалеку Фурманова отвлек генерала от воспоминаний:

      – Георгий Георгиевич, впереди шум двигателей! – как всегда собранный, напряженный, словно пружина, готовая в любой момент выстрелить, Юрий моментально оказался рядом. Сорвав с плеча автомат, передернул затвор и решительно заслонил правым плечом Геверциони.

      – Вам лучше отойти на берег, под защиту деревьев. – не оборачиваясь, проговорил полковник.

      – Лазарев! Внимание на двенадцать часов! Всем укрыться! Приготовиться открыть огонь по команде! – Георгий прекрасно понимал, что вряд ли впереди ждет опасность. Уж больно знакомо рычали двигатели родных армейских 975-х УРАЛов. Но только не раз уже ему приходилось воочию убеждаться, как дорого обходилось легкомыслии в подобных ситуациях. Кровавая цена ошибок навсегда осталась в памяти – и повторения подобного Георгий не хотел. Лучше лишний раз поберечься – не рассыплешься.

      Десантники, пускай замерзшие и уставшие, навыков не забывали: едва заслышав зычный крик полковника, бойцы за пару секунд очистили фарватер скованной льдом реки. Раз два – и вот вокруг тишь да гладь. Укрывшись в прибрежных сугробах, припорошенном снегом кустарнике, за частыми деревьями, они замерли, держа наготове оружие и вслушиваясь в ночь.

      Далекий шум нарастал, постепенно превращаясь в грозный, надрывный рев. Прорезавшийся сквозь молочно-серую пелену метели, свет фар метался по сторонам, выхватывая из тьмы мрачные силуэты деревьев. Наконец, через пару минут рядом с головой колонны остановился караван тяжелых грузовиков. Как только машины остановились, тут же погасли фары и затих шум двигателей. Кому как не предусмотрительным разведчикам было помнить о маскировки. Хотя, конечно, маскировка и многотонный тягач в ночном лесу...

      Водительская дверь головной машины распахнулась и на землю спрыгнула темная фигура. Отвыкший от темноты взгляд Геверциони еще не вернул былую зоркость – потому генерал смог разглядеть только размытые контуры силуэта.

      Юрий же сориентировался быстрей – едва заметив вдалеке первые лучи света, он тут же крепко зажмурился. Далее, полагаясь только на слух, полковник выжидал, пока грузовики подъедут ближе. Кроме того Юрий был уверен, что на другой стороне его подстрахует Чемезов. Как и множество других, тактика действия в подобной ситуации была у них отработана до автоматизма.

       Едва услышав, что двигатели заглохли, Фурманов немедленно открыл глаза. Перекрестье прицела тут же поймало находившихся в кабине первого грузовика людей. Когда водитель открыл дверцу и спрыгнул, Юрий, как ближний из пары, повел ближнего, оставив Роберту пассажира.

      Неизвестный прошел пару шагов от машины, потянулся до хруста, заразительно зевнул. Пару раз скребнув ногтями по заросшей щетиной щеке, он выкрикнул:

      – Здесь майор Гуревич. Прибыл с эскортом. Прошу принимать товар лицом... – затем, внезапно устремив взгляд прямо на генерала, козырнул и ехидно произнес. – Здравия желаю, товарищ генерал-майор. Ваше приказание выполнено.

      Юрий внутренне похолодел, поразившись нечеловеческой проницательности разведчика. В отличие от замершего на открытом месте Гуревича, они вместе с Геверциони вполне умело укрылись среди густого кустарника на берегу. Увидеть их со стороны было нереально. Это даже если не брать в расчет, что майор-то точно должен быть ослеплен от света фар.

      Георгий же времени на рефлексию тратить не стал. Спокойно поднявшись на ноги, генерал как ни в чем не бывало вышел на лед.

      – Отличная работа, майор, – одобрительно кивнув, похвалил он Гуревича. – Не было проблем?

      – Благодарю, Георгий Георгиевич. – Рустам козырнул и невозмутимо продолжил доклад. – Всего прибыло шесть машин. На всякий случай в кузовах резервный запас топлива, медикаменты и припасы. Разрешите выгрузит продовольствие и отправлять?

      – Разрешаю. Алексей Тихонович, – обернувшись, прокричал Геверциони в темноту. – Выдели бойцов под разгрузку.

      – Товарищ генерал, – деликатно напомнил о себе Гуревич

      – Да, майор, я слушаю.

      – С нами по собственному желанию прибыл лейтенант Никита Куревич, комендант военного склада. Полагаю, он может сообщить важные сведения, касающиеся обстановки. Свои наблюдения наш отряд предоставит после возвращения.

      – Отлично, согласен майор, – ответил Геверциони. Благодарно пожав майору руку, он приказал: – Пригласите лейтенанта ко мне, а сами после разгрузки полным ходом следуйте к месту приземления.

      – Есть, – ответил Рустам. Козырнув, майор лихо развернулся на каблуках и легко побежал к своим людям. На пути он заметил хмурого Фурманова. Тот исподлобья глядел себе под ноги и задумчиво перебирал пальцами по пластику приклада. Услышав шаги, полковник оглянулся на звук.

      – Ничего сверхъестественного, – моментально понял причину суровости Рустам. – Вас следы выдали. Зная генерала, я предположил, что он будет впереди всех. Оставалось только выбрать правильную сторону.

      Помолчав секунду, майор добавил с улыбкой: 'С ней я просто угадал'.

      – Что ж... – задумчиво протянул Фурманов. – Без удачи в нашем деле тоже нельзя...

      Затем Юрий перекинул автомат за спину и подошел к Рустаму.

      – Спасибо за науку, – сказал полковник, протягивая Гуревичу открытую ладонь.

      – Будем живы – сочтемся, – серьезно ответил майор, отвечая на рукопожатие...

Глава 25

  Геверциони. 08.23, 7 ноября 2046 г.

      Если кого и ожидал увидеть перед собой Никита, то уж точно не генерала НКГБ. Сначала лейтенант решил, что ошибся. Действительно, откуда ночью в глухой тайге взяться 'чекисту'? Затем не на шутку струхнул – уж больно походили события последних суток на внеплановую, мастерски завуалированную проверку. Если с утра страна относительно беззаботно жила предвкушением грядущих эпохальных маневров, то для армии ожидание было напряженным до предела. В соответствии с инструкциями генштаба всем подразделениям предписывалось поддерживать боевую готовность на случай внезапной агрессии, но при этом не поддаваться на провокации.

      Кроме того, строжайше предписывалось выполнять действия международного права и договоров. А это значило среди прочего и невозможность как разворачивать мобильные ракетные комплексы, так и просто занимать подготовленные укрепления на приграничных рубежах. Нарушение этих правил в глазах всего мира автоматически приравнивалось к объявлению войны.

      Потому и приходилось с одной стороны постоянно поддерживать готовность подразделений вступить в бой, а с другой – не допустить роковой ошибки. Однако ни выбивающиеся из сил бойцы, ни еще более издерганные офицеры не роптали. По-прежнему свежи были в памяти события вековой давности. Тогда бездарное руководство армии из-за косности и близорукости оказалось неспособным противостоять смертельной угрозе. Век назад ошибки генералов обернулись миллионами смертей. И выстоять удалось только ценой всенародного подвига. Только ценой скорого и безжалостного возмездия военачальникам, ответственным за трагедию. Только благодаря целеустремленности и воле правительства, взявшего управление не только над мирной, но и военной сферами. Кто знает, какая участь ожидала бы советских людей да и весь мир, если бы не умелое руководство товарища Сталина?

      Давно ушли в прошлое и теперь казались глупыми и непристойными гнусные клеветнические слухи клики мятежников. Умело состряпанные горы компромата, сплетни и лож не выдержали испытания временем. Случилось, как и предрекал сам Иосиф Виссарионович: свежий ветер истории разметал нанесенный на могилу мусор, оставив истину на всеобщее обозрение. И только через года люди наконец окончательно избавились от излишней предвзятости, только недавно трезво осознали: вместе с достоинствами и недостатками, победами и ошибками, Сталин был единственным, кто мог спасти людей и страну от гибели – и он не только спас, но преподнес советскому народу великую победу.

       Да, теперь военачальники уже не позволяли себе забывать те кровавые уроки – слишком дорогой ценой обошлось знание. И потому каждый час, каждую минуту армия оставалась в боевой готовности.

      Но внезапно возникший хаос спутал все планы. Когда за два часа до начала маневров разом отключилось ЭВМ и вычислительные сети, сразу же следом – вся инфраструктура энергетического комплекса, народ вышел на улицы. Успокоить людей и не допустить паники удалось чудом – во всяком случае в СССР, поскольку данных о происходящем в мире практически не было. Телефоны оказались обесточены, радио по всем волнам передавало помехи.

      Единственное, что еще какое-то время продолжало работать – армейский телеграф. Именно Гуревич получил последние данные по обстановке: постановлением ЦК в стране объявлено военное положение. Телеграф передал шифровку – и то не до конца, а затем отключился. Так лейтенант оказался отрезан от мира.

      Все последние часы он считал, что война действительно началась. Или как минимум произошел серьезный международный инцидент. Теперь же Никита понял, что все может оказаться гораздо проще. Что мешало НКГБ устроить в нервной обстановке учения, максимально приближенные к реальности? Да ничего! Обесточить район, пустить по каналам связи дезинформацию и проверить на деле эффективность управления. В этом случае становилась полностью понятен неожиданный визит непонятных разведчиков.

      Да, теперь лейтенант окончательно пал духом. Никита прекрасно понимал, как со стороны выглядит его поведение. Не смог остановить проникновение неизвестных на территорию режимного объекта, допустил разграбление складов. А ведь, помимо всего прочего, не оказал помощи гражданскому населению – ведь правильно сказал тогда майор. И вот теперь его привезли к ответственному за проведение учений генералу. Ждать снисхождения было бы глупо и лейтенант решительно шагнул навстречу своей судьбе...

      ...Пропустив мимо грозно ревущие грузовики, десантники вновь выстроились на марш. Выгруженные разведчиками запасы уже успели распределить между ротами. Споро, словно горячие пирожки, бойцы передавали их по цепочке – из рук в руки. Между тем вьюга стала затихать, да у далекого горизонта в сплошной пелене облаков проглядывались проплешины. Сквозь эти дыры на скованную снежным пленом землю отчетливо виднелись серебряные искры звезд.

      Увы, общей радости по этому поводу Геверциони не разделял – как, впрочем, и большинство офицеров. Хорошо, конечно, что бойцам станет легче идти, да и ориентироваться будет все же проще, чем в кромешной темени. Только и для противника теперь будет раздолье. Одно дело искать беглецов в 'тумане войны', другое – на белом сияющем блюдечке. А это значило, что нет ни секунды времени на отдых – за оставшиеся часы нужно успеть уйти как можно дальше. И, заодно, чёрт побери, выяснить – что же за враг им противостоит...

      Подошел, отряхиваясь от снега, Лазарев.

      – Георгий Георгиевич, – по-прежнему с подчеркнутой официальностью козырнув, полковник приступил к докладу. – Полученные припасы распределены между людьми. Раненные чувствуют себя нормально – медики подтверждают. Среди десанта потерь нет. У экипажа двое с легким обморожением. За время стоянки пострадавшим оказана необходимая помощь. Бригада к маршу построена. Можем выступать?

      – Да, выступаем, Алексей Тихонович, – серьезно кивнул Геверциони, а затем с ухмылкой добавил – Отличная работа, полковник. Я рад, что десант в таких надежных руках.

      – Благодарю, товарищ генерал... – начал было Лазарев, но Георгий перебил.

      – Алексей Тихонович... Я понимаю, что не имею пока права считаться 'своим', но все же прошу: давайте оставим лишний официоз в стороне. После посадки, помните? Тогда вы были более раскованны и открыты. Да и вообще – нам может скоро в бой идти плечом к плечу. Зачем держаться за ненужные формальности? Согласны?

      – Согласен... – преодолевая себя ответил полковник. Вероятно, он был не в восторге от идеи генерала, но не стал спорить. – К сожалению, мне тяжело так сразу сближаться с людьми – потому прошу не принимать за оскорбление...

      – Все, товарищ Лазарев! – улыбнулся Геверциони. – Я вас понял. Надеюсь, что сможем сработаться как модно быстрее. Удачи вам. Выступаем...

      Когда полковник ушел, не забыв прилежно козырнуть, Геверциони наконец смог уделить внимание прибывшему вместе с разведчиками офицеру. Пока генерал был занят, Никита молча стоял в стороне, ожидая своей очереди. Теперь, когда остальные офицеры разошлись, лейтенант решительно двинулся вперед.

      Геверциони тем временем внимательно изучал приближавшегося молодого офицера. Широкие плечи безвольно опущены, шаги тяжелые, шаркающие – словно на спине неподъемная ноша. И взгляд... Во взгляде было отчаяние, безысходность. Нет, это был не сломленный человек, но принявший свою судьбу и одобривший некий приговор.

      При всей проницательности, разобраться в мыслях Гуревича так с ходу Георгий не мог. Однако её хватило чтобы связать свою 'контору' с причиной острого приступа меланхолии у лейтенанта.

      – Здравия желаю, товарищ генерал-майор, – замерев в уставных трех шагах, офицер как-то внезапно преобразился: плечи и спина распрямились, подбородок по-боевому поднят, во взгляде не осталось и следа от былой слабости. – командир отдельной 784 комендантской роты, лейтенант Куревич. По вашему приказанию прибыл.

      – Здравствуйте, лейтенант, – произнес Геверциони будничным тоном. Сейчас он находился по-сути в положении, когда любая эмоция, любое действие могло быть истолковано собеседником превратно. Потому, хотя бы первое время, придется придерживаться нейтралитета. – Простите, что вынужден приглашать на беседу в такой обстановке. Увы, мы сейчас на марше и не можем позволить себе ни минуты промедления.

      – Товарищ генерал, – решительно начал лейтенант. Перекатились жвалки на скулах, побелели костяшки на крепко сжатых в кулаки ладонях. – Я понимаю всю меру своей ответственности и не прошу снисхождения. Заранее согласен принять самое строгое наказание. Уверено – оно будет заслуженным.

      Высказавшись, лейтенант замер в ожидании. Лицо его в очередной раз преобразилось – теперь уже не было и следа от былого уныния. Скорее – облегчение, радость расставания с тяжелой ношей. Давно назревшие в сердце слова были наконец сказаны. Теперь офицер мог расслабиться.

      Однако, если Никите мотив, а так же все хитросплетение мыслей и сомнений, ставших причиной демарша известны, то Геверциони мог лишь удивленно хлопать глазами.

      – Это вы, простите, о чем? – наконец спросил он Гуревича. – При всей похвальной проникновенности речи не могу сказать, что понимаю.

      – Товарищ генерал, – твердо повторил лейтенант. – Я повторяю, что полностью признаю вину...

      – Лейтенант, у меня возникает твердая убежденность, что мы здесь упорно друг друга не хотим понимать, – резко прервал офицера Георгий. – Мне даже неловко повторяться, но в чем причина вашей жертвенности? Вы что, Родину продали, а теперь совесть мучает? Будьте любезны выражаться яснее, если все же тянет на покаяние. Простите за грубость, но временем на сантименты не располагаю. Нас, знаете ли, в мрачных казематах учили все строго предметно и под запись...

      – Хорошо... – кивнул, тяжело вздохнув, лейтенант.

      'Видимо, он хочет, чтобы я сам перечислил, – думал Никита. – Все правильно, я это заслужил...'

      – Товарищ генерал, докладываю: в ночь с седьмого на восьмое ноября я допустил несанкционированное проникновение посторонних лиц на территорию подконтрольного объекта. Как командир, я заявляю, что вся ответственность за невыполнение служебных обязанностей лежит на мне одном.

      После я не смог предотвратить разграбления складов, тем самым значительно подорвав потенциальную боеспособность приписанных войсковых подразделений...

      Кроме того, в условиях объявленного военного положения я не обеспечил гражданское население, лишенное тепла и провизии не только резервом, но даже избытками запасов.

      За эти и иные преступления, на которые вы укажете в моем поведении, готов нести полную ответственность...

      После этих слов лейтенант совсем выдохся. Наверное, закончился запас накопленной решимости. В очередной раз переживая муки совести за все свои прегрешения, Никита внутренне надломился. Внезапно он понял, как близко оказалось его поведение в чрезвычайной ситуации к преступному бездействию предателей и саботажников век назад. Лейтенант с отчаянием ощутил, что – вчера еще образцовый офицер – сегодня перешел роковую черту. Если бы действительно началась война, то сколько бесценных человеческих жизней потеряла страна из-за его преступной глупости, непрофессионализма? Вновь опустились плечи, ссутулилась спина. Понуро опустив голову, офицер стоял перед Геверциони, ожидая суда и скорого возмездия. Но сам для себя уже вынес приговор – строгий и беспощадный.

      – Боюсь разочаровать в лучших чувствах, товарищ лейтенант, – Геверциони, не догадывавшийся пока о царившем в душе офицера смятении, продолжал искренне недоумевать, – но я по-прежнему не понимаю. Отчего вы именно мне это говорите? И более того, отчего вообще так свято убеждены в собственной виновности?

      – Но ведь... – недоуменно ответил лейтенант. На посеревшем лице мелькнула слабая тень удивления. Ему казалось странным, непонятным позиция генерала. В итоге Никита не нашел ничего лучше, чем с совершенно детской непосредственностью и прямотой твердо заявить – Ведь я виноват!

      – Да... Впечатляющий состав преступления, – недоуменно покачал головой Геверциони. – Москву в 1812 году, надеюсь, не из-за вас сожгли?

      – Нет... – еще более недоумевая ответил лейтенант.

      – И то хлеб... – облегченно вздохнул генерал. Затем вновь принял серьезное выражение лица и строго продолжил. – Я так понял, вы испытываете очень даже конкретные сомнения в законности действий Майора Гуревича, так?

      Лейтенант рассеяно кивнул.

      – Так... Здесь я полностью понимаю ваши опасения. Зная методику работы разведки, могу себе представить, какое издевательство они могли устроить. Но уверяю, при всей внешней бесцеремонности действия майора были санкционированы и совершенно законны. Машины и медикаменты нам требуются для помощи раненным – потому просто не могли себе позволить тратить лишние несколько часов на соблюдение всех формальностей. Со своей стороны обещаю, что все документы вам будут предоставлены... – Геверциони бросил взгляд на припорошенный снегом циферблат. – Через два часа максимум. Также беру на себя урегулирование всех возможных конфликтов с вашим руководством.

      Вам ведь известно, что в соответствии со статусом 'О НКГБ СССР', в условиях чрезвычайного и военного положений офицеры спецслужбы имеют право получать на армейских складах технику и оборудование во временное пользование при предъявлении соответствующих документов? Вот считайте, что такие документы я вам предоставил. Потому если ваша вина в чем и состоит, то в отсутствии лишней бюрократии. Зато таким образом мы, надеюсь, спасем немало человеческих жизней. Не знаю как вы, а меня такая провинность совершенно не тяготит – раз она не в ущерб общему делу.