Текст книги "Отступление"

Автор книги: Андрей Жиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

      Ильин продолжал вещать научно-популярный экскурс о политической истории:

      – Тем временем Империалистическая Япония мгновенно воспользовалась ситуацией и совершила коренной перелом в Океанской кампании. Лишенные баз снабжения, руководства и пополнений, силы ВМФ США были почти полностью деморализованы и поспешно отступили к берегам Австралии. Полностью восстановив господство в регионе, Япония перегруппировала силы и предприняла новую атаку на Национальный Китай Численность военного контингента на материке была доведена до трех миллионов. Радикальная часть японского генералитета даже заявляла о необходимости нанесения удара по СССР.

      Тем не менее, благодаря личному вмешательству императора, здравый смысл возобладал над крайне популярными в то время антикоммунистическими настроениям. Здраво оценивая мощь нашего государства, Япония отказалась от борьбы. Что представляется верным, так как с точки зрения технической оснащенности, обеспеченности промышленной базой и факторами производства Советский Союз превосходил и все более сейчас превосходит Японию. Это не говоря уже о профессиональном уровне и опыте войск! Наши к тому времени успели перемолоть на Курской дуге 'Цитадель' вместе с отборными панцерваффе и освободить большую часть Украины, Россию, восточную Прибалтику и часть Белоруссии.

      В итоге японской армии удалось значительно продвинуться и полностью овладеть центральным и западным Китаем. Дальнейшее продвижение было затруднительно в силу нехватки резервов для наступления. Отсутствие в первую очередь современной военной техники и тяжелого вооружения, а так же каналов поставки сырья, вынудило Японию остановиться. На линии Гуанси-Гуйчжоу-Чунцин-Шэньси началось затяжное противостояние. Позиции, с которых обе стороны так и не сдвинулись более.

      А в декабре 1944 года был подписан сепаратный мирный договор в Харбине, по которому провели раздел сфер влияния в Азии. Советский Союз вернул Сахалин, а так же заявил о протекторате над свободной территорией Китая и Тибета.

       Так же благодаря Японскому вмешательству было сброшено проамериканское правительство Филиппин, спровоцированы массовые волнения в Индонезии, в конечном итоге уже через полгода приведшие к свержению колониального ига Нидерландов и провозглашению независимость. Вклад в нарастание нестабильности так же внесли Пакистан и Индия. Вдохновленные успешным опытом борьбы с колонизаторами, эти страны подняли оружие против Британии. Рассредоточенные силы оккупантов не могли сдержать одновременно и фронт с Японией, и разрываемую мятежами страну. В конечном итоге уцелевшие остатки английских дивизий разделились: первые сосредоточились на границе Ирана от Персидского залива до Каспия, остальные оказались зажаты в Индокитае вместе с войсками Франции...

      'Да уж... – отвлеченно подумал Иван. – Пожали то, что заслужили... Союзнички!' Ещё со школьной скамьи каждый советский человек запоминает цену слов главного партнера по коалиции – Великобритании: предательство бельгийцев и французов в самом начале войны с последующим бегством на острова, удар по Мерсу, бесчисленное множество сожженных городов. Это даже без учета интервенции, постоянных антирусских интриг, вылившихся в проигранные Турецкие войны и позор Крымской.

      А после выхода из войны США, островитяне и вовсе отказались от любых обязательств, при учете что золото оплатой вперед уже взяли. Кроме того не побрезговали и перехватить по-пиратски чудом уцелевшие конвои. Так что Косолапов, как и большинство бойцов не без мрачной удовлетворенности отметил коллапс надломленной Британской Империи. Слишком гордо несли лайми бремя белых – не желая замечать растоптанных в марше народов. И неудивительно, что от Каира до Мадагаскара, от Багдада до Сингапура полыхнуло! Посеявшие ветер пожали ураган...

      – ... В итоге союзники утратили силы к сопротивлению и ограничились исключительно обороной, практически перестав оказывать помощь СССР по обоюдному договору, – многозначительно усмехаясь, продолжил Ильин – В этих условиях на открытие Второго Фронта рассчитывать определенно не приходилось. Выигрывать войну с фашизмом предстояло СССР в одиночестве.

      Однако силы Нацистской Германии к этому времени оказались значительно подорваны и поражение было лишь вопросом времени. С блеском осуществив летом 1944 года операцию по освобождению Белоруссии и Западной Украины, советские войска вышли к рубежам старой границы.

      В ходе успешных компаний сорок пятого – сорок шестого годов советским войскам удалось сломить ожесточенное сопротивление врага. К концу июля были освобождены Австрия, Румыния, Югославия, Чехия, Словакия, Дания, Нидерланды, Бельгия, Люксембург, Польша и Германия. Так же силами французского сопротивления и норвежской компартии были сброшены правительства Квислинга и 'Виши' маршала Петена – произошла реставрация независимой Норвегии и Французской республики.

      Однако окончательно сопротивление подавили только через месяц – остатки германо-итальянских войск, отступив на территорию Италии, около месяца удерживали оборону на альпийских перевалах. Когда пал последний рубеж обороны, с правительство Германии и Италии в сопровождении элитных частей эвакуировалось в Триполи.

      Там же было суждено окончательно пасть Фашистскому режиму, разложившись изнутри. Крупные корпорации и магнаты, лишившиеся капиталов, перестали оказывать фюреру и дуче поддержку и уже начале октября заговорщики из высшего генералитета вышли на контакт с Москвой. Политические требования и высокие рассуждения о величии Германской империи были давно забыты – вопрос стоял уже о банальном выживании. И Советский Союз гарантировал жизнь в обмен на выдачу высшего руководства НСДРП, спецслужб. Представителям генералитета, офицерам и солдатам, не замаранных преступлениями против мирного населения, была обещана полная реабилитация и свобода...

      Иван в очередной раз испытал двойственное чувство: с одной стороны конец войне – безусловная радость. Победы и подвиги всегда хорошо, красиво даже, только за любой радостью стоят десятки, сотни, тысячи жизней. И невольно спрашиваешь себя: 'А стоило ли оно того? Стоит ли поле, завод, река или остров не родившихся гениев? Может, будь человечество чуть мудрей – давно исчезли бы болезни, голод, разруха?...' В школе подобными вопросами ребята не терзались – разве что девочки были умней – и откровенно негодовали, что Красная Армия не добила поверженного врага. Кому тогда хотелось думать, как будут наступать армии через истекающую зноем мертвую пустыню? А ведь за спиной оставалась своя земля, истощенная, разграбленная войной. Оставались жены, дети, матери и отцы. А с запада уже с шакалье подлостью жадно сверкали глаза 'великих' и 'могучих' европейских держав, только и жаждавших момента вцепиться бывшему союзнику в горло.

      Только с годами к Ивану пришло если не согласие, то понимание правильности сделанного советским руководством выбора. Жаль, что не удалось полной, триумфальной победы. Но совершенное советским народом и без того навсегда осталось в истории как самый выдающийся подвиг...

      – Так, вследствие военного переворота, фашизм обрел бесславный конец... – подытожил Ильин. – Седьмого ноября тысяча девятьсот сорок шестого года в Берлине представителями СССР, союзников, Германии и Италии был подписан мирный договор. Великая отечественная война закончилась. После заключения мира часть демобилизованных солдат германской армии беспрепятственно вернулась на родину, оставшиеся перебрались в Южноафриканскую республику...

      Ильин откашлялся, и повернулся к аудитории, – А теперь, товарищи бойцы, как бы в прокомментировали геополитическую обстановку на момент окончаний войны? А так же насколько она повлияла на сегодняшнее положение в мире? Прошу, кто смелый?...

      ...После полуторачасовой экзекуции в голове уже мутится от стран, городов и всяческой архаичной зауми. Вроде полковник говорит с шутками-прибаутками, стараясь сделать процесс учебы ненавязчивым, но в итоге дать максимум знаний. Так, чтобы каждый боец – все равно: рядовой или офицер – без запинки разбирались не только в картографии, но и геополитическом устройстве мира. Замполит, усмехаясь, часто повторял, что: 'Советский человек – в первую очередь думающий человек. А советский боец – обязан стремиться стать образцом для советского человека. Как только потеряем волю и станем вместо выпестовывания гениев штамповать маленьких человечков Ницше – тут и конец Советскому Союзу'. И, кажется, – говорил верно. Только ведь от тоски зеленой не продохнуть! Тот же Александр Сергеевич не зря ввернул про древних мудрецов, брошенных под стол! Потому слова Ильина 'Пожалуй, на сегодня довольно', бойцы встретили дружным вздохом облегчения. Дождавшись, пока замполит покинет аудиторию, все поспешно повыскакивали с мест. Уже через считанные секунды гомонящая волна молодых парней хлынула наружу.

      В космосе оказалось, что процесс перемещения по кораблю вообще дело непростое: дефицит пространства накладывает отпечаток – магнитные ботинки, узкие коридоры, постоянные перегородки и непременные поручни вдоль стен – на случай неполадок с искусственной гравитацией... Плюс к тому прикрепленные на время учений к борту десантники заполнили почти всё место – даже сменная система едва помогает. Так что идти приходится плотным потоком, оставляя пространство для встречных. Не без дружеских толчков, шуток и работы локтями.

      Вот и сейчас в общем потоке за место под солнцем сражается колоритная троица. Дальний, но оттого не менее яростный потомок скандинавов как всегда на острие, благодаря небольшому росту и комплекции проходит сквозь толпу как сквозь масло. Иван следом активно работает плечами, закрепляя достигнутый результат. Завершая процессию, в мертвой зоне за спиной Косолапова невозмутимо шествует высоченный Ян. Возвышаясь над остальными на голову-полторы, гордый 'шляхтич' вполне успешно заменил боевой штандарт. Или, вернее, вымпел – раз уж космический, но флот.

      А ажиотаж объяснить просто. Можно сказать – элементарно: по бортовому расписанию приближалось время приема пищи. Вахт на корабле четыре и каждый раз в столовой собираются три не спящие. Если для персонала кухни это головная боль и вечная необходимость готовить одновременно завтрак-обед-ужин, то для бойцов – вечное соревнование. Чем раньше успеешь, тем дольше можно спокойно наслаждаться едой. Где-где, а уж в армии быстро учат ценить минуты свободного времени. Но главное все-таки в другом.

      По славной традиции, берущей начало еще от морского флота, командный состав в столовой на советских судах на равных с рядовым. Конечно, у офицеров свой стол, но часто они не пренебрегают возможностью запросто сесть с бойцами. И если успеть занять нужный столик, можно полюбоваться на спускающихся с командного мостика красоток навигаторов и пилотов. По странной прихоти природы девушки лучше переносят перегрузки, ускорения в сочетании с необходимостью скоростной обработки громадных объемов данных, кропотливостью и монотонность. А именно это первейшие качества для отличного летного офицера. Так что, если десантники поголовно мужчины, за редким исключением в лице медиков, то в случае с офицерами прекрасный пол с самого возникновения Космических Сил держит уверенный паритет.

      И, хотя бойцам в голову не придет позволить лишнего, каждый раз спускаясь с верхней палубы девушки часто мило краснеют, смущаясь под восхищенными взглядами десятков молодых ребят. Старшие же офицеры – как мужчины, так и женщины – предпочли отнестись к импровизированному подиуму с пониманием, терпимо. В конце концов маневры не навсегда, а пару недель можно и потерпеть. Да и как бы странно не звучало, у людей укрепилась вера в себя и окружающих: в отличие от иных западных стран, по какой-то прихоти вздумавших именовать себя 'просвещенными и демократическими', именно в СССР человека не сравнивают с животным, только и ждущими возможности сорваться с повода, а потому непременно должного быть закабаленными сотней пут закона. Считать народ за быдло и скот – любимая практика капитализма. В Союзе человеку верят, что бы не кричали диссиденты и злопыхатели из темных углов. Не зря при разрешенном владении оружием уровень преступности самый низкий в мире. Ну а лучшее образование параллельно с наконец-таки выправившейся идеологической политикой формируют гармонично развитых личностей, граждан, за спиной которых вовсе не обязательно держать надсмотрщиков с бичом. Внутренняя свобода и вера идеалам, избранному пути – лучшая гарантия от ошибки или преступления.

      И как раз сегодня Иван очень хотел успеть в число счастливчиков. Уже четвертый день судьба словно нарочно разводила его разные стороны с объектом тайного обожания. Разные вахты, более успешные товарищи и куча всяческих неизбежных и в космическом океане случайностей не позволила и секунды для долгого взгляда короткой встречи. Но сегодня сержант искренне верил в проведение – не зря же именно Лида послужила вестником спасения. И пусть лишь косвенно: что значат подобные мелочи для судьбы?

      Товарищи восторгов по поводу выбора не испытывали, но всегда были готовы помочь – а большего Ивану и не требуется. Хотя не раз с присущим молодости пламенным максимализмом, он невольно возмущался, как окружающие могут не замечать такой красоты? Память всякий раз услужливо подсказывала любимые черты: открытое лицо, высокий лоб без морщинки, аккуратный носик, трогательные приподнятые дуги бровей, умилительно робкая улыбка и невозможно яркие васильковые глаза... Невольно вспомнились строки по-детски трогательного стиха Смелякова. В далекие сороковые прошлого века поэт, конечно не мог знать грядущего. Но как точно, как метко теперь звучат ныне последние строки о созвездии Лиды... Пусть Иван не тот романтический мальчишка и не обжигал пальцы об усыпанный мириадами огней небесный свод, но настроение до дрожи созвучно!

      Глядя на товарища, Ян и Симо не могли сдержать смешков: уж больно разительно преображался Иван в редкие мгновения счастья: на лице глупая улыбка, в глубине широко распахнутых глаз – незамутненное, почти открытое восхищение. Что бы ни делал – застывал, бросая все при виде девушки. И возвращался в себя только когда миниатюрная точеная фигурка русоволосой красавицы скрывалась из виду.

      Так что сегодня Косолапов во что бы то ни стало решил преуспеть. И потому чуть ли не на руках нес Симо, орудуя притихшим от неожиданности финном словно тараном. Прекрасно понимая чувства товарища, Ян как всегда невозмутимо поспешал следом, подсказывая с высоты наиболее удачный маршрут.

      Протиснувшись-таки в числе первых и чуть не снеся на последнем вираже перегородку, Иван опрометью бросился к вожделенному пункту наблюдения. На вопрос друзей: 'Взять чего?' – лишь безразлично отмахнулся. Потирая ушибленное плечо, ворчащий Симо в компании невозмутимого поляка двинул к хвосту очереди. Ну а Косолапов вовсе перестал что-либо примечать вокруг, оказавшись так близок к незамутненному счастью.

      Время как назло тянулось мучительно медленно. Столовая постепенно наполнялась людьми, а значит – веселыми, непринужденными разговорами, аппетитными ароматами всяческой снеди. Ян и Симо, успев затариться на троих, привычно заняли фланги – маскируя запредельно романтизирующего товарища. Да и, в конце концов, сами были не против лишний раз поглядеть на симпатичных девчонок...

Глава 2

 Кузнецов, Ирвин. 00.02, 7 ноября 2046 г.

      ... На мостике закончилась пересмена. Вице-адмирал[4]4
  В ВКФ СССР используется классическая система званий: контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал, адмирал флота, маршал ВКФ. Звания равнозначны классическим: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал-полковник, генерал армии, маршал.


[Закрыть] Кузнецов, откинувшись в кресле, устало прикрыл глаза и окликнул адъютанта:

      – Дик! Что у союзничков? Ничего нового?

      – Нет, товарищ адмирал, всё тихо... – майор Ричард Ирвин, по совместительству старший аналитик, продолжил как ни в чем не бывало методично просматривать документы, снимки, графики, – Вся наблюдаемая активность в пределах обычного маневрирования.

      – Сам понимаешь... – капитан отнял руки от лица и скрестил на груди, – Первые за всю историю совместные маневры в космосе. Если что случиться – нас сожрут с потрохами и не подавятся. И это не самое страшное...

      – Согласен, товарищ адмирал. Только новой войны нам и не хватало, – понимающе заметил Ирвин, рассеяно кивая.

      Два дня назад на орбитальной крепости[5]5
  Орбитальная крепость – крупнейший тип космического судна. По виду – правильный сфероид радиусом до километра. Не приспособлен к атмосферным полетам, в целом обладает слабой маневренностью (причиной необходимость мощных двигателей в ущерб вооружению и чрезвычайно высокий расход топлива) – большую часть времени находится на стационарной орбите. Сочетает функции мобильного оборонительного рубежа, верфи и промышленного объекта. В действующей военной доктрине является узловым объектом обороны, однако в определенных случаях может использоваться для тактических наступательных операций. На момент описываемых событий не зафиксировано ни одного случая уничтожения о.к. – вероятность такого в силу высокой живучести корабля общепризнанно ничтожна.


[Закрыть] 'Восход' состоялись заседание генштаба, где адмиралы и каперанги открыто обозначили позиции по поводу предстоящих учений. Но в большей степени – о потенциальных опасностях и предотвращении провокаций со стороны противника. Совещание было очередным, одним из многих. Только разница чувствовалась явно: минувшие проходили в рабочей обстановке на Земле. Там, в строгости штабов, все казалось понятным, простым и одновременно – далеким. Учения, ровно как и обсуждение опасностей оставались некой игрой ума, теоретической задачей. Даже какой-то ожившей фантастикой. При всем богатом опыте пограничных конфликтов, на орбите военных столкновений не случалось. Единичные инциденты имели место лишь на самой заре космического флота, когда секретность была превыше всего, а адреналин в крови командующих просто зашкаливал. Но постепенно всё подутихло. И теперь теория космического боя есть исключительно и только теория, абстракция, настолько же ассоциирующаяся в сознании даже адмиралов с реальной войной, как игра в шахматы.

      А вот на орбите неожиданно всё стало по-другому. Кажется ничего не изменилось принципиально, но проблема рывком обрела глубину и резкость. Ещё вчерашняя фантастика оказалась самой настоящей явью: многотонные громады кораблей, оснащенные по последнему слову техники и готовые отчаянно крушить друг друга, застыв, ждут лишь команды. И этот шаг – в несколько слов – стал ощутим для всех физически, на кончиках пальцев. Да и настроение под стать: когда за толщами перегородок готовый в любую секунду вскипеть черный пустой океан, где противник может притаиться запросто, потенциальное столкновение быстро переходит из разряда абстракций в что ни на есть конкретику. Нельзя забывать и про бытовые особенности как то дефицит пространства – четыре десятка человек не то чтобы друг у друга на плечах, но явно не в просторном холе. Воздух тяжелый, спертый – несмотря на многократную фильтрацию – приобретший непередаваемый пластиковый жесткий привкус...

      По традиции первым высказался младший как по званию, так и по возрасту командир дивизиона штурмовых катеров[6]6
  Штурмовой катер – предпоследний малотоннажный тип космического военного судна. Высокоманевренный, почти лишенный защиты, корабль предназначен для 'роевой' атаки низкоманевренных и слабозащищенных средних и крупных судов. Наиболее эффективны против одиночных.


[Закрыть] каперанг Максименко.

      – Товарищи, я прекрасно понимаю, что в условиях сложившейся натянутости в отношениях между СССР, Японской и Германской Империями совместные учения могут с легкостью быть использованы для провокации. Однако, памятуя про трагический опыт Второй Мировой и Великой Отечественно, считаю невозможным уклоняться от возможных вызовов. В глазах общества такое поведение немедленно будет истолковано как слабость. Это особенно опасно в условиях неуклонного роста сепаратистских настроений на периферии СССР. Не менее важно учитывать все более открыто звучащие в последние время требования о возвращении Сахалина и территорий довоенной Германии! – полковник все более распалялся и под конец стал грозно размахивать руками, – Предлагаю действовать аккуратно, но жестко, заранее продумав тактику поведения и более не сомневаясь в ней...

      – Товарищ Максименко, не горячитесь... – негромко перебил вице-адмирал Захаров – фигура на флоте легендарная, командующий флотом десантных транспортов[7]7
  Десантный транспорт – предназначен для доставки с орбиты поверхность войскового соединения количеством до бригады. Абордаж как класс маневра в современном космическом бою исключен – захват судна противника десантом возможен лишь после фактического выхода из строя основных систем. Практически лишен оружия (только слабая зенитная артиллерия и пулеметные турели, более пригодные для обороны после посадки), потому требует сопровождения в конвое.


[Закрыть] 'Ультиматум', с видимым усилием вставший из кресла.

      – Меня, надеюсь, в трусости обвинять не станут? – добавил он, ехидно улыбаясь и с откровенной иронией постукивая костяшками по протезу правой ноги. Переждав паузу, продолжил – Отлично! Так вот: я считаю, что предлагаемый товарищем Максименко путь – неверный в корне. Во-первых, что восемьдесят лет назад, что сейчас наша выжидательная позиция направлена в первую очередь на предотвращение эскалации конфликта. Нам не нужен открытый геноцид человечества, вероятность которого неизбежно возрастает в случае объявления войны ядерными державами. В частности партия и ЦК, утверждая перспективы развития, практически прямо говорят: СССР должен максимально сосредоточится на подготовке к обороне и всеми возможными способами избегать образа агрессора. Только таким образом мы сможем склонить на свою сторону государства, занимающие на данный момент нейтральную позицию...

      – Простите, товарищ Захаров, – выпалил, не сдержавшись, Максименко. Каперанг вновь рывком вскочил со стула и вытянулся в струнку. – Только не слишком ли дорогая цена за такое решение? Я – и не только я один – хорошо помню, чем в прошлый раз...!

      – Успокойтесь, товарищ Максименко, – тяжело припечатал адмирал флота Гамов. Лицо командующего по мере обсуждения становилось все более хмурым, наливалось непритворной тоской и, отчасти, – злостью, а задумчивый взгляд оставался устремлен в пространство. – Здесь никто не хочет ошибиться, а уж тем более – допустить разгром. Продолжайте пожалуйста, товарищ Захаров.

      – Спасибо, товарищ маршал, я, собственно, почти закончил... – заметил вице-адмирал, благодарно кивая. – Добавлю лишь, что в силу отсутствия возможности проведения открытых мероприятий по обороне полагаю необходимым определенный комплекс мер. Во-первых, через замполитов в очередной раз довести до бойцов информацию о сложившейся обстановке и настроить боевой дух нужным образом. Во-вторых, нести вахты по боевому, усиленному расписанию, поддерживая постоянную готовность к нападению. В-третьих, аналитическому отделу разработать тактику поведения для максимально возможного количества сценариев развития учений, спустить командные коды навигаторам и капитанам вместе с подробной документацией. И, наконец, в-четвертых... – взгляд вице-адмирала стал жестким, лицо превратилось в окаменевшую маску. Окончание фразы отчеканил твердо и безапелляционно, – считаю необходимым немедленно отстранять от командования офицеров, проявляющих непонимание момента.

      По залу волной прошел говорок. Полковник Максименко, стоя по стойке смирно, сдержался, не проронив ни слова. Только задрожали отчаянно сжатые кулаки и бледное от немого гнева лицо на секунду исказила презрительная гримаса.

      Контр-адмирал Левицкий, капитан дредноута-космоносца[8]8
  Дредноут-космонесец – второй по величине класс космического судна. Выполняет одновременно функцию космоносца (место базирования малых космических судов – от катеров до индивидуальных истребителей) и тяжелого корабля основного класса с мощным вооружением (аналоги: линкор, тяжелый крейсер, дредноут). В силу низкой маневренности д-к. предусматриваются к использованию в качестве тактической замены орбитальной крепости либо ядра наступления, оставаясь в арьергарде.


[Закрыть] 'Олимп' и командующий эскадрой космоносцев, подняв бровь, скрестил руки на груди и откинулся в кресле. Демонстративно не вставая, заметил:

      – Товарищ Захаров, правильно ли я понял, – вы предлагаете снимать офицеров, оставляя без командования корабли практически на кануне возможной агрессии?

      – Да, – не дрогнув ни единым мускулом, ответил Захаров – Оставить вымпел на второго офицера считаю безопасней, чем спровоцировать конфликт. В текущих условиях Советский Союз как наиболее технически развитая держава, обладающая сильнейшим космическим флотом – ровно как и иными военными силами, – опасно уязвима для провокаций. В случае должной подготовительной работы риск от потенциального нападения сведен к минимуму.

      – Собираетесь сами воевать? – с нарочитым сомнением произнес Левицкий, – А дальше что? Добираясь до нордически спокойных поставим к штурвалу лейтенантов с мичманами? Или, может, курсантов? Отдаете себе отчет, что неопытный человек накомандует? А если война? Торжественно вернете капитана с пересменой под канонадой или позволим старпомам почетно гибнуть?

      – Незаменимых нет, а старпомы у нас ничем не хуже капитана справляются, – упрямо гнул своё вице-адмирал. – Кроме того, ни один офицер не будет снят, если сохранит трезвость ума и здравый смысл.

      – Это вы удачно цитату вспомнили, – согласился Левицкий, мелко кивая. – А как вам такая: 'Кадры решают всё'. Слышали, наверное? И не надо подгонять к своей выгоде высказывание. Оно верно в долгосрочной перспективе, к которой и применялось. А на войне вы офицера из рядового не вымуштруете – ни за час, ни за месяц. Не говоря уже о том, что функция капитана не только в руководстве кораблем или соединением. Это уж вы прекрасно понимаете. Пусть старпом может отменно выполнить управление одним кораблем, а кто будет осуществлять взаимодействие с подчинёнными? Кто определит тактику и стратегию? Это не шахматы, где одна рука двигает всеми, а фигуры знай себе стоят забот не зная. Это, товарищ Захаров, современный высокотехнологичный бой в трех степенях свободы. Здесь каждый капитан по-хорошему должен быть себе и генштабом и аналитическим центром, на месте принимая решения о тактических выкладках с учетом общей линии сражения. А вы по старинке: первая колонна, вторая колонна...

      – Если командование сочтет меня недостойным занимаемой должности – готов освободить, – вскинув подбородок, невозмутимо бросил Захаров. – Могу командовать эскадрой, полком, дивизионом, ротой, взводом...

      На эту браваду Левицкий лишь раздосадовано махнул рукой и промолчал.

      – И вы не горячитесь, товарищ Захаров, – вновь тяжело изрек Гамов. – Никто в вас не сомневается. Товарищ контр-адмирал справедливо и толково говорит, что поспешность решений может быть губительна. Я признаю справедливость решительной позиции – по-хорошему если капитан принимает решение под давлением эмоций и внутренней несдержанности, то ставит под удар и себя, и флот. Только сейчас новых офицеров взять неоткуда. Здесь ведь не простые капитаны – лучшие... Но если поспешим, станем снимать направо и налево – оставим суда без командования. Ведь одними капитанами дело не ограничится: непременно будут горячие головы среди офицеров, а уж тем более – младшего комсостава и рядовых. Что с боевым расписанием станет представляете? Потому и придется терпеть до последней крайности, когда очевидно: иного выхода нет. А до тех пор – ждать и подмечать ошибки, присматривая на будущее замену. Верно я вас понял, Лазарь Евгеньевич? – маршал вопросительно глянул на Левицкого. Тот согласно кивнул.

      – Разрешите мне, Олег Юрьевич? – поднял руку генерал-майор НКГБ[9]9
  Народный Комиссариат Государственной Безопасности.


[Закрыть] Георгий Геверциони, в силу профессии обычно предпочитающий на людях молчать, высказывая соображения лично командующему флотом или непосредственному начальству.

      – Да, пожалуйста, Георгий Георгиевич, – разрешил Гамов. Берущая со времен НКВД разница в званиях со служащими остальных родов войск уже почти век служила источником головной боли для начальников всех уровней. Так и сейчас де-юре генерал майор НКГБ Геверциони в переводе на флотское звание становится полным адмиралом[10]10
  Т.е. генерал-полковник. То же повышение званий верно и для остальных сотрудников НКГБ.


[Закрыть] . Но такое обращение к 'безопаснику' воспринималось крайне болезненно: по-справедливости, равные по выслуге и возрасту вице-адмиралы внезапно становились значительно ниже в звании. Тем более неприятно по отношению к молодому сорокавосьмилетнему генералу. Да и не секрет, что работники НКГБ пользуются часто дурной славой. Особенно среди мореманов, склонных по природе к прямоте и открытости.

      Так что лишний раз раздражать людей Гамов не видел необходимости. Однако и генерал-майора – человека честного и объективного – обижать не хочется. Потому и обращение вышло по-возможности нейтральным

      – Благодарю, товарищ маршал, – любезно ответил с неистребимой желчной иронией Геверциони. Хитрый генерал-майор прекрасно понимал терзания Гамова (благо знали друг друга они уже не один год) и не преминул отпустить по этому счету незаметную другим подковырку в переделах устава. Порывисто поднявшись, встал по стойке смирно – даже прищелкнул каблуками. Сухое, скуластое лица на секунду даже озарила неподдельная сардоническая усмешка, тут же впрочем, сгинувшая за непробиваемой броней спокойствия и сосредоточенности. А уж вид генерала ничуть не соответствует штампам штабного. Всё вроде обычно: высокий лоб, схваченный тремя обручами глубоких морщин, ещё более заметный из-за ранних залысин; черные жесткие волосы стрижены коротко, бесстыдно обнажают чуть оттопыренные уши; мощные надбровные дуги увенчаны сросшейся линией густых бровей, зато нос не по-кавказски правильный: ровный, тонкий – без горбинок; будто нить тонкие губы почти всегда плотно сжаты в пару к неизменному прищуру тёмно-карих глаз. И от образа геройского лишь чуть выдающийся мощный подбородок с ямочкой.

      Однако как вычислить, что превращает скромного на вид человека в того, с кем не решит шутить даже лихой бузотер? Где мера невидимого внутреннего стержня? В сидящей будто влитая форме, явно обношенной и привычной? В отточенных, выверенных движениях? В пронзительности усталых мудрых глаз, в глубине которых таится твердость и сила? Может быть так, а может – и нет вовсе. Но Геверциони именно таков.

      Георгий вообще привык балансировать на грани противоположных образов: дотошного брюзгливого профи и гуляки праздного без царя в голове. При этом на деле ни одному по правде не соответствуя. По собственному признанию (а истину он часто выставлял на показ, успешно пряча ценное там, где виднее всего) – Геверциони с помощью резких контрастов по возможности разгонял косность и невероятную тоску армейской жизни. Получалось вполне успешно: Георгию во всяком случае нравится, а остальные... Остальные никогда не знают, чего ждать от несносного генерала – уже немалое преимущество в работе...

      Откашлявшись, Геверциони окинул взглядом зал и произнес:

      – Товарищи, все мы прекрасно знаем, что я и мои коллеги по ГБ часто пользуемся славой интриганов и кровавых палачей, а потому заранее прошу простить, что дух моих высказываний будет противоречить сему романтическому, в высшей степени неоднозначному образу...

      Выдал тираду ни дрогнув, сохраняя уставное дружелюбно-открытое выражение лица. По рядам сидящих пронеслись короткие, тихие смешки – будто дрожь мишуры. Максименко и еще пара молодых каперангов радостно заулыбались, а Захаров раздраженно сел, слёту припечатав: 'Фигляр!'.

      Гамов всем видом показал, что понимает: сейчас неугомонный опять устроит форменный балаган – но бессилен что-либо сделать, так как балаган будет по всем правилам устава. В итоге только остается махнуть рукой да скосить взгляд в потолок. Уж кому как не командующему знать истинную цену мастерства Геверциони на форменные издевательства, особенно в условиях игры на поле официального мероприятия.

      Словно обозначая кивком шутовской поклон, Геверциони продолжил:

      – Еще раз хочу подчеркнуть: я во многом разделяю позицию контр-адмирала Левицкого и полагаю, что в нашей ситуации один ретивый специалист может быть полезней десятка верных посредственностей...