Текст книги "Госпожа ворон (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

– Кретин. Когда это храмовники с острова покупали рабов? Наверняка прибили кого-то из торговцев, да заграбастали себе, кого покрепче. А ведь наше соглашение держится на том, что они не трогают нас, а мы их. Нехорошо нарушать соглашения, – поведал главарь и для убедительности со свистом обнажил меч. – То-то наш князь порадуется.

– Точно? – сомнением спросил третий.

– Да вы достали, трусливые шакалы. Конечно, порадуется. Если они и правда из Храма, будут отличным приобретением для бойцовских…

Бану и Гор переглянулись кратко. Человек двадцать, не меньше четверти конные, вожак – на верблюде. Старый двугорбый нар с безумными глазами ронял хлопья пены с удил, поводя длинной шеей, предчуя запах крови. Гор коротко глянул назад – собственные кони стреножены, чтобы во время бури не сорвались со страху бежать. Делать нечего.

Он снова глянул на Бану и коротко кивнул. В следующий миг блеснули мечи. Клинки Матери Сумерек взвились со скоростью молнии. Дайхатт с ребятами, вздрогнув отступили и тут же шагнули вперед, чтобы спинами не насадиться на клинки врагов за спиной. Головорезы, кто успел, оскалились жадно – до денег и крови. Главарь сделал шаг назад, позволяя подчиненным встретить удары Бансабиры и Тиглата.

– Если их номера хороши, добудьте их серьги. Если нам удастся захватить их, – прокричал вожак, – сможем войти в Храм Даг. Ни одному человеку еще не удавалось оказаться захватчиком по ту сторону белых стен. Мы будем первыми. Эти багровые крысы по всему морю награбили столько, что век будем в золоте плавать. Вперед.

Дайхатт, Атти и Лув заняли позицию для кулачного боя, насторожившись, напряженно вглядываясь в окружение, надеясь не угодить под лезвие. Но клинки Праматери довольно быстро стянули весь удар на себя.

Бансабира и Гор рубились безжалостно, мгновенно разделив цель атаки. Не сговариваясь, Гор вышел вперед и кинулся на конных бойцов, стремящихся их окружить. Двумя беспримерно могучими руками, каждая из которых была не тоньше ноги нара вожака, Тиглат обхватил меч и, взводя в роковом замахе, разил вражеских скакунов, прикрывая собой Бану. Молодая женщина, проявляя чудеса проворства, шла след в след, уворачиваясь от скошенных конских туш, заваливающихся под ударами Гора, и наносила стремительные и смертельные раны. Гнавшиеся за ними разбойники уже были готовы вот-вот перерубить малолетнюю воительницу напополам, но та исчезала из-под лезвия в последний момент, и погоня спотыкалась об поваленные крупы ржущих в последней агонии лошадей.

Аймар с соратниками замер, вглядываясь восхищенно: он с тем же Атти не всегда мог биться плечом к плечу столь же слаженно, а тут… Чувство такое, будто они только и делали, что всю жизнь сражались бок о бок. Но на ее подданного этот Гор не похож.

Когда рядом просвистел вражеский клинок, и Атти успел вовремя толкнуть Дайхатта из-под удара, тот сообразил, что не время для размышлений. Стоит помочь Клинкам Богини, чем можно. Коротко раздав указания, Дайхатт постарался растянуть линию атаки врага, уходя в сторону. Атти и Лув разошлись в других направлениях, заставляя часть банды разбойников преследовать их.

– Забейте их, – взревел вожак. – Забейте как скот.

Конных головорезов уже не осталось. Оба Клинка Богини врезались в самую гущу рубки. Гор не оглядывался на Бансабиру, позволяя самостоятельно крошить врагов, но всегда держался где-то рядом на случай чего. Играючи проворачивал в одной кисти тяжелый двуручный меч, отчего гранитные мускулы буграми вспухали под кожей, перекатывались, выталкивая налитые вены. Левой рукой перехватывал направленное оружие противника, другой, ныряя под удар, пронзал туловища насквозь, с треском разрезая мышцы и внутренности.

Плохо дело, сообразил лидер. Номера, поди, и впрямь выше десятого, у обоих. А то и в первой пятерке. Он-то думал, баба с воином так, как постилка удостоилась сидеть вровень, но нет, мечи у нее на поясе оказались не для вида.

– Захватите отрепье, – крикнул вожак, тыча пальцем в Дайхатта, Атти и Лува. – Живо.

– Бану, – рявкнул Гор, и Дайхатт с парнями отвлекся, оглянулся. Клинки Богини переглянулись снова, теперь кивнула Бансабира, и взведя два коротких меча, рванула биться в одиночку. Гор метнулся к Дайхатту и остальным, встав в оборону.

Вожак скрипнул зубами и, обнажив саблю, втянулся в бой тоже. Бансабира напряглась: слишком трудно следить за всеми, когда их столько и, к тому же, один из них верхом на здоровенном верблюде. Она крутилась, как бестия, вертелась, как смерч, уходя от ударов, подпрыгивала, цеплялась за плечи и шеи врагов. Искрой рассек воздух короткий меч, который танша метнула в приближавшегося вожака, надеясь сразить верблюда. Но из-за тесноты окружения врагами, промахнулась с точностью угла, и вожак успел чуть развернуть скакуна, пригнуться. Бану нанесла короткий режущий мах по горлу пешего врага, чьи плечи смогла оседлать, тонким ножом. Увернулась от чужого меча, опускаясь вместе с обмякшим телом неприятеля, и тут же успела перекинуться на следующего, захватив его в треугольник. Удерживая ласбарнца ногами, откинулась назад, утягивая за собой, переложила ногу и сломала шею. Подскочила с земли, всыпав следующему врагу в глаза горсть земли, чтобы дать себе немного времени.

Бансабира прокручивалась под смертоносными объятиями, прикрывалась одним ласбарнцем от ударов другого, не отзывалась ни на какие царапины. Было больно, но против тяжелой руки Гора, происходящее было сущим пустяком. И постоянно маневрировала, уходя с линии атаки рассекающего верхом на верблюде вожака банды.

– Не хочешь ей помочь? – взревел Дайхатт, когда Гор помог мужчинам расправиться с их частью окружения.

– Нет.

– Выродок, – гаркнул Аймар и попытался выхватить из рук Тиглата тяжелый двуручный клинок, но тот отмахнулся, а когда Дайхатт тупо рванул вперед, удержал железной лапищей за плечо.

– Пока я рядом с вами, она может сражаться, не оглядываясь, – прорычал Гор. – Не вздумай ей мешать.

– ОНА ЕДВА УСПЕВАЕТ, – Дайхатт взревел в ответ.

Гор изумился и с долей скепсиса оглядел тана.

– Значит, ты все-таки не ее подданный. Иначе бы знал, что именно сейчас Бансабира Изящная радуется, как девчонка.

Гор перевел глаза на мечущуюся в сражении Бану, подавая пример остальным и остужая их пыл собственным оледенелым величием.

– Она должна это сделать, – в неконтролируемом восторге шепнул Гор под нос. – Должна это сделать.

– Что сделать? – не понял Атти.

Гор не ответил, вглядываясь в происходящее. Бансабира управлялась быстро, и, даже зная о ней многое, трудно было ожидать такого мастерства.

– Она и правда не уступает даже лучшим из мужчин, – нахмурился Дайхатт, все еще ощущая тяжелую руку Тиглата на плече. – Я думал, это преувеличение.

– Она превосходит большинство мужчин, – отозвался Гор. – Бану редкое исключение, которым положено восхищаться.

– Да, – кивнул Дайхатт, – ее боевая мощь потрясает.

Тиглат скосил на Аймара полный презрения взгляд.

– Боевая мощь? Мощь – самое слабое ее место, – непререкаемо заявил Гор. – Она просто не зная знает, куда бить, и сила ее удара достаточно, чтобы убивать сразу. Но, между нами, Бансабира всегда понимала, что именно в силе ее превзойдет любой стоящий мужик. В конце концов, я объяснил ей это с малых лет.

Бану взялась за ножи, когда один из противников выбил второй меч из ее руки. Подскочила, стремясь ударить правой голенью в основании шеи, но ласбарнец успел прикрыться твердой рукой и перехватить ногу женщины. Та не растерялась: развернув тело вслед за плечами, обернулась вокруг оси и с размаху заехала левой ногой мужчине по хребту, выбивая его из равновесия. Он согнулся, падая, и уже "скатываясь" по его правому плечу, Бансабира коротко всадила нож в артерию на шее.

Ее едва не настиг тяжелый удар сверху. Наскоро развернувшись под вражеской дланью, Бансабира замахнулась для удара в бедренную артерию. А в следующий миг оказалась за спиной неприятеля с другой стороны, под прямым углом вонзила нож-стилос в горло ласбарнца и отчаянно потянула на себя, раздирая гортань и кожу. Сноп кровяных искр обагрил женское лицо, заставив мотнуть головой и прикрыть глаза. Через секунду, вооруженная двумя тонколезвенным ножами, Бану распрямилась.

Гор светился счастьем:

– Я же говорил, она должна это сделать, – с восторгом сообщил он. – Она становится лучше, и ее ножи тоже.

Кровавая Мать Войны, с ужасом подумал Дайхатт. Так вот она какая, Мать лагерей? Недаром говорят, что она избранница Шиады.

Бансабира тем временем успела схватиться за ближайший из двух мечей, убрав ножи обратно за пояс и в рукав, и только рванулась за вторым мечом, как озверевший вожак разбойников с истошным ревом бросил верблюда в ее сторону. Попробуй обогнать двугорбого. Бану тихо выругалась, сделала недостающие два шага за вторым мечом, двигаясь навстречу верблюду.

– С ума сошла? – заорал Дайхатт и рванулся к ней снова, но Гор не пустил и сейчас, одномоментно помрачнев в твердом лице. Вокруг начинали приходить в себя те, кто был ранен несмертельно. Их немного, но в сложившейся ситуации – это проблема.

– Назад, – скомандовал Гор и занял стойку перед атакой.

Как вдруг Бану обернулась и побежала с оружием прямо на них. Гор сообразил мгновенно и отбросил меч. Клинки в руках Бану тормозили ее движения, не позволяя бежать в полную скорость. Нар настигал стремительно, расстояние сокращалось пугающе быстро.

– Всем стоять на месте, – не своим от напряжения голосом велел Тиглат. – По моей команде кидайтесь в стороны, а до тех пор – стоять.

Громадная верблюжья туша неслась, и тень ее уже полностью скрадывала ставший вдруг незначительным рост Бансабиры Яввуз. Главарь разбойников обезумел от восторга мести и отчаяния поражения сильнее, чем одуревший от весны зверь и, вторя утробному носовому реву животного, одержимо хлестал его по бокам. Их разделяло всего несколько шагов, когда Гор сложил руки ладонь в ладонь и чуть присел.

Бансабира влетела в его "объятие", оперлась ногой, как на лестничную ступень, следующим шагом – оттолкнулась от плеча Гора и тот, полагаясь на инстинкты, отточенные их совместными походами в давние времена, дополнительно вытолкнул Бансабиру вверх, взмывая прыжком.

– ДАВАЙ, – гаркнул он остальным.

Мужчины кинулись в рассыпную. Верблюд со всадником, преследовавшие женщину, не успели среагировать и лишь на мгновение отвлеклись на рассеивание врага. Бансабира, сгруппировавшись, описала в воздухе дугу назад, оказалась над верблюдом, занося оба меча, и поочередно сделала два рубящих росчерка, усилив силу удара скоростью свободного падения.

Вожак успел пискнуть, прежде чем отлетела его голова, а вот второй меч застрял в шее верблюда. Держась за рукоять, Бансабира потащилась за раненным зверем по песку на вытянутой руке, приходя в чувство.

– Бросай, Бану, – крикнул Гор, подаваясь к воспитаннице.

Та выпустила рукоять, сползла по залитой кровью шерсти и, ведомая инерцией, еще несколько раз перекатилась по земле, собирая пыль. Верблюд, заходясь остервенелым истошным воплем, спотыкаясь, переставлял ноги, путаясь в конечностях, оседая, поводя раненой шеей, не в силах больше держать ее прямо. А потом, наконец, упал. Тут-то его и настиг Гор с громадным двуручником и, вложив всю силу могучего тела, отрубил несчастному зверю голову.

Дайхатт перевел дыхание, Атти и Лув облегченно вздохнули, исказившись гримасами напряжения. Нет ничего хуже для воина, чем встретить опасность безоружным.

– Ну, – выдохнула Бану, чуть прогибаясь в спине с болезненным видом, – теперь каждый из вас может взять себе оружие.

– Точно, – поддакнул Гор. – Надо пройтись, посмотреть, что у них есть, да убираться поскорее.

– Мы займемся, – деловито кивнул Дайхатт. Бансабира глянула одним глазом: кажется, былая уверенность возвращается к нему.

Бансабира провела по лицу рукой, размазывая капли крови.

– Красотка моя, – определил Гор.

Бансабира покосилась на наставника, поджав губы. Потом нагнала стреноженную ковыляющую кобылу, уловила за уздцы и натужно замычала: боль разлилась пятном от бока куда-то к лопаткам.

– Тану? – отозвался Дайхатт.

– Что с тобой? – напрягся Гор.

Бансабира подвела и его лошадь тоже.

– Царапина, наверное, – отозвалась женщина.

– Садись, – велел Гор.

Бансабира послушно села. Он покопался в седельной сумке, выудил какой-то сверток, напоминающий мех размером с ладонь. Откупорил, принюхался. Вроде, все хорошо. Подошел к Бану.

– Подними руки.

Она смиренно, закусив от боли движения губу, вытянула конечности вверх, и Гор принялся распускать ряд внутренних завязок туники вдоль правого бока – от подмышечной впадины до конца рубахи. Дайхатт, заметив происходящее, замер неподалеку. Гор тоже вовремя вспомнил, что они не одни и спросил:

– Ты в повязках?

– Само собой.

Он снял с воспитанницы одежду, и Дайхатт не выдержал.

– Тану? – он бросил свое мародерское занятие, подошел к Клинкам Богини и спросил напряженным голосом.

Танша никак не отозвалась, болезненно сморщившись – Гор мягко надавливал по контуру наплывающего кровоподтека.

– Задели, сволочи. Синяк крупный, но, кажется, неглубокий. Быстро рассосется, – прокомментировал Гор. – Еще пара царапин на спине, но тоже ничего опасного. Замажу, и обойдешься без проблем.

Он действительно уверенными жестами выдавил из маленького меха какую-то пахучую мазь, растер, накинул на плечи женщину распахнутую тунику.

– Знакомый запах, – заявила Бану, одеваясь. – И жжет тоже знакомо. Травяной бальзам на гадючьем яде?

Тиглат в ответ только приподнял брови и прошелся языком по зубам, будто счищая остатки еды.

– Тебе надо умыться, милая. Эй, Атти или как тебя там, у бродяг же наверняка была вода? Тащи сюда.

Когда ясовец подал халявный мех с водой, Гор оторвал от одежды ближайшего трупа кусок ткани, намочил и принялся вытирать Бансабире лицо. Та внезапно заартачилась: у нее есть руки.

– Ну милая, – заканючил Гор.

– Перестань уже звать меня милой, – озлилась Бансабира.

– Я имею все права звать тебя так, как захочу, – осадил Гор и снова потянулся к лицу женщины. Та оттолкнула его руку размашистым ударом.

– Только ты так думаешь.

– Потому что это правда.

Бансабира взвилась на ноги:

– Ты доконал уже, Гор. Сколько можно мнить себя моим хозяином?

– Я не считаю себя твоим хозяином, – примирительно сказал Тиглат. – Я считаю себя твоим творцом. Согласись, даже твое тело – не что иное, как один сплошной след моего влияния. Так что, думаю, будет справедливо…

Бансабира со всей силой толкнула мужчину в грудь.

– Да катись ты в пекло со своей гнусной справедливостью, ублюдок.

Гор заинтересованно поднял бровь.

– Ты ничего не знаешь обо мне. Вбил себе в голову невесть что, а на деле понятия не имеешь, чем я живу, чего желаю, за что бьюсь. Кто за мной идет и какие я люблю сказания…

Бансабира не договорила: побагровев, Гор размашисто шагнул ей навстречу, заставляя пятиться и тут же ухватил железными пальцами женское горло. Бану охрипла, но не опустила ни головы, ни глаз.

– Гор, – подался Аймар.

Бансабира вцепилась в руку наставника длинными пальцами, но больше никак не показывала ни страха, ни жалости к себе.

– Ничего не знаю, говоришь? – злобно прошипел Тиглат. – Я знаю, кого ты ненавидишь больше всех и кого ненавидишь больше меня. Я знаю, в какой позе ты спишь и с кем лишилась невинности. Я знаю, какова твоя кожа на вкус с того дня, как впервые высосал яд из твоей ноги, – он вызверился окончательно, оторвав Бану от земли одной рукой. – Я не знаю о тебе ничего?

– Прекрати сейчас же, – влез Дайхатт, но Гор не глядя оттолкнул его, а затем отшвырнул от себя Бансабиру.

– Я знаю, с каким восторгом ты берешься за меч и как тебе весело, когда противник не прост, – загремел Гор, наступая. – Я знаю, как ты любишь чувствовать силу. Я знаю, какое чудовище сидит у тебя внутри и как оно, рыча, поднимает голову по ночам, если представляется шанс убивать из тени. Твою мать. Я. Один. Тебя. Знаю, дерзкая ты дрянь. Я и только я.

Гор встал вплотную и, грубо схватив за плечи, встряхнул, нависая, как грозовая туча.

– Только я принимаю тебя такой, какая есть.

В другой ситуации Бансабира съязвила бы, что далеко не он один, но сейчас даже не вспомнила о Юдейре.

– Думаешь, хоть один из них, – продолжал орать Гор, кивнув в сторону озадаченного и вооруженного Дайхатта, который не вмешивался хотя бы потому, что сама Бансабира никак не сопротивлялась напору орсовца, – хоть один из твоих сопливых ухожеров, примет тебя с кровавым ужасом, который ты так чтишь? Думаешь, хоть один отогреется в руках, по плечо умазанных кровью? Спроси этого недоумка, женские ли это руки. Ну. Ну спроси же, Бану, – Гор все тряс ее и тряс, непрестанно чего-то требуя.

– Этот твой ясовец едва в штаны не наложил, глядя на тебя – и остальные тоже. Ты дура, Бану Изящная, если веришь, что кто-то, кроме меня, может полюбить тебя всю.

Бансабира содрогнулась от его слов, шаря по искаженному ненавистью и болью лицу немигающим взглядом. Гор, мрачный, как коса Старухи Нанданы, тяжело дышал полной грудью, раздувая крупные ноздри.

– Все строишь из себя великую таншу, – бросил он Бану, – а правда в том, что только мне ты нужна целиком. Без всех своих богатств и со всем твоим дерьмом.

Бансабира силой выдернула плечо из грубых лапищ Тиглата и, задетая за живое, от всей души влепила ему пощечину.

– Астароше, – с черным от злобы лицом бросила женщина. – Астароше меня любил.

Она отступила на шаг, едва не рыдая от досады: почему всегда, когда она находит в себе силы забыть, какой Гор подонок, он неизменно считает своим долгом напомнить ей? Как она могла так заблуждаться на его счет? Этот изверг по-прежнему твердит о чувствах, будто намерено играясь с ней.

Гор не повелся: едва Бану отошла, он окинул ее взглядом и снова сократил дистанцию:

– Астароше попросту велся на юность и перетрахал свору молоденьких баб, пока ты не повзрослела, – жестоко заявил Гор. – И только я, осознав, никогда не врал, что любил тебя одну.

Проглотив ком слез, Бансабира опустила голову.

– Ты знать не знаешь, что такое любовь, Тиглат, – шепнула она. – Мы выяснили это очень давно.

Женщина оттолкнула его в грудь, пошла к кобылице и, распутав животное, взобралась в седло. Гор, сжав кулаки, больше не удерживал.

* * *

Клинки Богини расселись по лошадям, оставляя остальным закончить с мародерством. Лошадей держали шагом, и ясовцы поспевали с легкостью. Только Аймар украдкой переводил глаза с Бану на Гора и обратно, недоумевая над случившейся сценой и особенно над тем, почему танша не гонит его после всего сказанного, а Гор не уходит сам. Ведь за весь последующий день они слова друг другу не сказали. И тем не менее, расстаться не поторопились тоже.

Есть такая форма ненависти, такая форма неприязни, которая, как ни крути, становится частью сущности. И, как часть, она становится слишком ценной, как рука или нога, которую человек не в силах отринуть. Проходит время, и эта неприязнь перерастает в зависимость. А зависимость – в прощение.

* * *

По дороге им встретилось небольшое поселение, где в обмен на украденное у разбойников золото, путники купили трех недостающих лошадей. Невысоких и скорее пахотных, но всяко не идти пешком.

* * *

Бансабира ни с кем не говорила в тот день пути и не гнала Гора от себя. Она первой завалилась спать на ночлеге, жестом указав, что сторожевое охранение сегодня несут без нее. Наблюдая за спящей ученицей, Гор невесомо касался ее тонких засаленных походом светлых прядок, раскиданный по песку от того, что стянутые долгое время узлом волосы уже тянули голову.

Дайхатт подсел к Тиглату, надеясь внести ясность. Но, опережая все вопросы, Гор пресек:

– Все это касается только нас.

* * *

Действительно, утро началось, как ни в чем ни бывало, будто ночная мерзлота пустыни остудила пыл Клинков Матери Сумерек, а утренний ветер развеял остатки гнева. Мало, что ли, ссор выпало на их долю, подумала Бансабира, наблюдая за наставником. Чувства Гора, если они в самом деле есть, никогда не мешали ему действовать независимо от них. Так что, не стоило так заводиться. Наверное, поэтому и сама Бансабира выросла такой: готовой поступиться симпатиями, чтобы достичь желаемого или попросту сделать то, что считает правильным.

За завтраком Бансабира и Гор говорили немного и спокойно. Закончив с едой, мужчина проверил седла и седельные сумки, пока Бансабира, все еще устроившись на песке, проверяла крепления ножей. Оглянувшись на воспитанницу, Тиглат подошел и положил Бану ладонь на плечо. Та на миг затаила дыхание, а потом окончательно расслабилась и возвела на мужчину глаза. Чтобы взять доверительный тон, Гору пришлось немного нагнуться.

– Не знаю, что ты собиралась делать дальше, Бану, – заговорил он по-ласбарнски, – но тебе непременно надо заехать в Храм Даг.

Танша нахмурилась почти незаметно:

– Ты что-то говорил про это все дни, – ответила на том же языке. Гор улыбнулся:

– Там сейчас есть то, что весьма тебе пригодится.

Он не просил ему поверить, но смотрел так, что Бансабира верила невольно. Да, даже если бы изначально это не было ее планом, минуя Ласбарн, она бы непременно поехала в Храм Даг.

– И еще, – продолжал Гор на непонятном для Дайхатта диалекте, – я действительно натравил Ласбарнских разбойников на аданийские приграничные поселения. Сколотив войско, я пойду дальше рубежей. Ты – прирожденный сюзерен, Бансабира, а я всего лишь рубака, и до сих пор ищу владыку, которому хотел бы служить, выбирая пока между проигравшим отцом и заносчивым сыном.

Бану посмотрела на него с недоумением: вот, какова его форма извинений за вчерашнюю ссору. Воистину, он знает ее лучше всех, раз в качестве примирения подтверждает сведения разведки.

Льдисто-голубые глаза вдруг потеплели, как подтаявшие недоступные вершины. Бансабира едва не поддалась на сентиментальный настрой, но тут же спохватилась:

– Неужели уже уходишь? – ядовито спросила на всеобщем. – Какая досада.

– Змея, – с удовольствием протянул Гор, распрямляясь и за руку поднимая Бану.

– Я училась у Змея, – отозвалась на ласбарнском.

– Ты училась у Гора, солнце мое. А вот Змей и в самом деле слишком задержался. Нельзя больше затягивать с поручениями Алая. Впрочем, одно твое слово, и я возьму тебя с собой.

– После того, как ты бросил меня в лесу, с трудом верится, – беззлобно напомнила женщина, подходя к лошади.

– Ненавидишь меня за это? – в лоб спросил Гор.

– Я ненавижу, когда ты думаешь, будто все, что есть во мне, отражение тебя самого, – спокойно и честно призналась молодая женщина.

Гор к ее удивлению захохотал.

– Бансабира, – качнул он головой и заговорил на всеобщем, – ты никогда не думала, отчего я не всыпал тебе ни разу за то, что ты обзывала меня подонком? Оттого, что я и впрямь подонок. И будь ты лишь моим отражением, я бы давно выпотрошил твои кишки.

– Как романтично, – отозвалась Бансабира из седла. Гор влез в свое. Оставшиеся ясовцы тоже уже сидели верхом.

– Скажи, Бану, – продолжал Гор на понятном наречии, – ты хоть иногда вспоминаешь обо мне там, на своей северной родине?

Бансабира отвела глаза и улыбнулась. Можно бы съязвить, но не хочется.

– Ну разве что совсем изредка.

Тиглат похорошел от ее откровения.

– Ну, тогда я поеду, – сказал он и не тронулся с места. Они глядели друг на друга так, будто ничего больше не существовало в солончаках вокруг. Бансабира медленно облизнулась и набрала грудь воздуха.

– Да благословит тебя Мать Сумерек, Гор, – простилась Изящная.

Тиглат вздернул в изумлении брови и засмеялся.

– А я-то думал, ты хотела, чтоб я сдох.

Ты такой идиот, знаешь, опять подумала в душе женщина.

– Да благословит тебя Мать Сумерек, – повторила она вслух.

– Что ж, – не по традиции ответил Гор, – значит, ты и впрямь иногда скучаешь по мне, Изящная.

Он запустил два пальца себе за пояс, выудил оттуда какую-то мелочь, с ясным звоном подбросил с ногтя в воздух, поймал и кинул Бану. Та ловко поймала нагретый пустынным солнцем и человеческим теплом кусочек металла и только успела поднять глаза на наставника, как тот, не прощаясь пришпорил коня.

"Гор" – вслед орсовцу в душе Бану мысленно потянулась невидимая рука. Но на деле она лишь разжала кулак.

На раскрытой ладони лежала до боли знакомая бронзовая серьга Храма Даг с вензелем первого номера и именем "Тиглат".

* * *

Она никогда ее не наденет – никогда больше не станет чьей-то вещью.

Она никогда ее не выкинет – никогда не откажется от того, что, будучи частью Гора, проросло в ней самой.

* * *

Бансабира сделала глубокий вдох, и раскаленный воздух солончаков прожег легкие до самого дна, очищая от всякого хлама. Она прицепила серьгу на нижнюю из внутренних петель для завязок на краю туники, чтобы не потерять и распрямила и без того круто развернутые плечи.

– Тану Яввуз, – устало позвал Дайхатт.

– Да, – оглянулась на Аймара Бану, – хвала Праматери, он уехал.

– Мне, конечно, многое уже понятно, но я бы хотел услышать от вас, кто этот человек, – учтиво попросил Дайхатт, как и положено тану Яса.

Бану одним глазом поглядела на серьгу у края туники, потом вдаль, вослед взметающейся из-под копыт коня пыли, и улыбнулась Аймару:

– Призрак из прошлого.

Бансабира пришпорила кобылу, чувствуя, как в груди разливается тихая волчья тоска: это действительно была последняя их встреча.

* * *

Ясовцы достигли порта Квиххо к обеду второго дня, после расставания с Гором. Незначительные ранения Бансабиры быстро заживали.

В торговых кварталах Квиххо почти никто не говорил на всеобщем наречии, и подданные Черного дома оказались ограничены в общении. Бансабира привела попутчиков в таверну, близ которой у торговца когда-то купила Шанта. Обменяла кое-какие трофеи из схватки с разбойниками на запасы воды и пищи. Потом договорилась с каким-то высоким худощавым мужчиной сорока с небольшим лет с желтыми зубами и красными волосами об отправке нескольких писем. Дайхатт, узнав, что можно отослать на родину послание с просьбой встретить его в Гавани Теней, оживился и воспользовался предложением. Бансабира и сама отослала в Пурпурный дом требование, чтобы отряд охраны во главе с Гистаспом ожидал ее у северных ворот столицы не позднее первого июньского утра. В том, что альбинос уладил все необходимые дела с Отаном и его узурпацией власти для племянника, Бансабира не сомневалась ни секунды. В конце концов, Тахбир, Русса, Гобрий наверняка на ее стороне, а верные Вал, Шухран, Маджрух и Ри, как пить дать, скрутили бунтовщика еще до того, как Гистасп с заданием вернулся в чертог.

Закончив с письмами, Бансабира с Дайхаттом и его подданными отправилась к докам – вызнать график отправления судов в нужных направлениях. Среди меднокожих и чернобровых мужчин и женщин с громкими голосами оказалось немало тех, кто говорил на всеобщем наречии, правда, в основном, с чудовищным акцентом. Из всего сказанного Аймар с огромным трудом уловил, что завтра утром выходит корабль в Яс, и его капитан готов взять путников на борт за умеренную плату.

Мужчины от этой новости засверкали, как бриллианты и изумруды в коронах раманов Яасдур и воззрились на Бансабиру, наконец, с неуемной благодарностью и почтением. Вечером того дня, Дайхатт зашел в комнату Бансабиры в таверне – крохотную и с ободранной мебелью – чтобы выразить признательность.

– Огромное вам спасибо, тану Яввуз. Клянусь, я никогда не забуду вашей помощи. Я верну вам все сторицей и…

Аймар не нашелся со словами, переполняемый чувствами.

– Бросьте, тан, – с долей усталости обратилась Бану. – Это приключение было для вас не из приятных.

– Это приключение закончилось бы для меня в бойцовской яме Фарнэ, если бы не вы.

– Отрадно видеть человеческую благодарность, – отстраненно отозвалась Бансабира и, пересчитав оставшиеся монеты, протянула Дайхатту два медяка и два серебряника. – На дорогу без личной каюты вам хватит, однако на ночлег в столице нет. Но, думаю, в случае чего, раману Тахивран приютит во дворце будущего зятя.

Аймар побледнел.

– Вы знаете?

Бансабира поглядела молча: разумеется.

– И тем не менее, вы спасли меня.

Бану пожала плечами:

– Каждый из нас в праве выбирать спутников жизни по своему усмотрению.

Он оглядел лицо женщины, сузив глаза: она действительно читается с трудом или не читается вовсе. Но ее позиции, кажется, определены давно. Аймар облизнулся и изрек:

– Для меня не имеет значения ничего из вашего прошлого, госпожа. Ни отголоски, ни призраки, – с уверенностью сказал он. – Как только мы вернемся в Яс, я попрошу своих лаванов подготовить договор о союзе между нашими домами, и мы подпишем его еще до того, как вы вернетесь на север.

На известных условиях, домыслила Бану. Она ничуть не обольщалась насчет танских намерений.

– Боюсь, нам не представиться эта возможность, тан Дайхатт.

Аймар пронзительно взглянул на женщину:

– Тогда я совершенно ничего не понимаю, – пожаловался он раздраженно. – Стало быть, вы выбрали не меня? А зачем тогда…

– Я не еду в Яс.

* * *

Сказала, как отрезала.

Дайхатт поперхнулся.

– Что?

– Завтра утром, – рассудительно поведала Бансабира, – вы отправитесь домой, а у меня остались дела в Великом море.

Дайхатт вытянулся в лице, не зная, что сказать и как спросить.

– Слишком много накопилось поводов заехать в Багровый храм, – помогла ему Бану. – Да и, наконец, представился такой шанс.

– Но… как же, госпожа?

– Мне нужно проверить, как выполнили две мои просьбы, предпринять меры, способные изменить облик моего надела, узнать, о чем говорил на прощание Гор, да и попросту исполнить давнее обещание. Знаете, я всегда верила, что очень важно держать данное слово. И потом, может, и правда, пришло время бросить вызов старейшинам Храма Даг за второй ранг?

Дайхатт не понял, что Бансабира имела в виду, но по голосу уловил, насколько для танши это важно.

– Тогда, возможно, мы могли бы поехать с вами?

– Куда? – Бану так растерялась от нелепости предложения, что даже не поняла. – В Багровый храм?

– Ну да, – кивнул Дайхатт.

– Ха, – выдохнула Бану, и Аймар услышал циничную ноту. – Поверьте, идея так себе.

– И тем не менее, я прошу, тану Яввуз.

– Тан Дайхатт, – терпеливо заметила Бану, – в Багровый храм могут войти только трое: Клинок Богини, гость и раб. Вы не первое и явно не стремитесь снова стать третьим. Что до гостя… Как старейшина храма я могу позволить себе поселить только одного в стенах обители, но остальным надлежит селиться в городе. Оплачивать комнату для ночлега ваших людей мне попросту не из чего, а те деньги, что удалось отвоевать у разбойников уйдут в уплату обеих моих просьб. Простите, но собственные планы мне важнее ваших прихотей.

– Тогда, – не унимался Дайхатт, – пожалуйста, раз вы можете поселить только одного гостя, возьмите меня. Атти и Лува я утром отправлю в Яс.