Текст книги "Госпожа ворон (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

– Где твой брат?

Тирант уселся на дорожный табурет. За время работы на укреплениях (а его, как завидного бугая с недюжей силищей, эксплуатировали нещадно) он оброс и обветрился, став сам чем-то похожим на дикаря с севера.

– Э… – отозвался бастард.

– Где Гленн?

Тирант демонстративно пожал плечами и сделал большие честные глаза. Нирох рыкнул. Терпением сейчас он явно похвастать не мог.

– Я дал вам положение при дворе только потому, что ты – золотой меч, а он – золотой язык. Ты со своим мечом здесь, так где твой брат?

– Не знаю.

– Не смей врать, Тирант. Вы в жизни не расставались, сомневаюсь, чтобы перед первой долгой разлукой Гленн не сказал тебе, куда едет. В противном случае, ты бы сам сбежал из окопов и искал его по всему Этану.

– Дядя, клянусь, я не знаю. Мы не виделись с возвращения из Гудана…

Нирох шарахнул по походному столу раскидистой узловатой ладонью.

– И как назло эта сука Линетта куда-то пропала перед нашим отъездом.

У Тиранта дернулся глаз: как королю удалось так легко узнать, куда делся Гленн?

– Я не понимаю, – начал блондин осторожно.

– Потому что ты дурак, – жестко констатировал Нирох. – Что тут понимать? Мне нужен человек, который знает дорогу на Ангорат и может снять завесу Часовых, чтобы лично за шкирку привести твоего брата.

Тирант потерял нить дядиных размышлений.

– Но… разве он на Ангорате?

– Это я у тебя спрашиваю, где он, – король поднялся и зашагал по шатру. – Другой мысли, кроме той, что Гленн прохлаждается на Острове среди девок, вина и песнопений, у меня нет. Мне нужен этот проклятый змееуст, Тирант, и сейчас ты расскажешь мне, где он, а иначе я не посмотрю на то, что ты лучший воин страны – кнут и клетку тебе по размеру подберут.

Если бы Нирох был более внимательным, он бы уже давно заметил, как бегали глаза племянника.

– Итак. Где. Твой. Брат?

Тирант молчал: чтобы ни было, выдавать Гленна нельзя.

– Тирант. Где? – взревел король.

– Пусть будет клетка и кнут, ваше величество. Я не знаю, где Гленн.

Нирох клацнул зубами, попытавшись сжать дрожавшую челюсть.

– Пошел вон, – гаркнул Нирох, вне себя от злости.

Громадина сморщено кивнул, вышел… и, ухмыляясь, отправился пить.

* * *

Тиранта после третьего безрезультатного допроса действительно усадили в клетку, как военного пленника или преступника и уже в этом виде повезли в столицу. Король, оставив бесплодные попытки добраться до жречества через Гленна, пошел на решительный шаг.

Решительный и самоочевидный, хотя в пылу гнева король вспомнил о нем не сразу. В конце концов, титул Второй среди жриц дан не для того, чтобы разыскивать кузенов.

Но, с другой стороны, обнадежился Нирох, как Сирин, Шиада непременно должна откликнуться на несчастье дома Тандарион. Вот только как именно она откликнется…

Теперь делом мира становилось связаться и заручиться поддержкой Второй среди жриц и голосом Верховного друида раньше, чем это сделают архонцы.

– Мой король, – ворвался в шатер гонец, пав на колено не столько из почтения, сколько из устали. – В Утсвоке началась эпидемия.

Нирох побелел.

* * *

Гленн остановился в придорожной гостинице на пути в Иландар. Отсюда, из архонского княжества Рыб, до герцогства Ладомара оставалось менее дня пути. Но стемнело, и нужно было пристанище.

Друид попросил у трактирщицы похлебки, хлеба и темного эля. За соседним столом и на весь зал, разя потом, дерьмом и перегаром, галдели мужики. По мнению Гленна, перепились еще пару часов назад, но каким-то чудом до сих пор продолжали пить. Гленн поморщился, но уселся за соседний стол – других мест все равно нет.

Трактирщица принесла еду, спросив, не хочет ли гость еще чего. Гленн спросил за Линетту, описав девушку, как мог подробно.

– Да тут каждая вторая с каштановой косой и серыми глазами, милорд, оглянитесь сами.

– Я не лорд, – бросил друид несдержанно. Каждая вторая. Линетта одна.

– Как скажете, – пожала женщина плечами, не обидевшись. – Только знайте, что все мужики считают своих зазноб первыми красавицами, даже если те страшные, как моя жизнь. А будь у вашей немного побольше ума, она бы не стала путешествовать в одиночку.

Трактирщица ушла, и Гленн принялся за еду. Почти сразу из-за соседнего стола поднялся пьяный мужик и, пошатываясь, упал на скамью рядом с друидом.

– Тебе нужна… краса'иса шатенка? – невнятно выговорил он, с самым сосредоточенным видом держась за стол. – Я знаю одну, – внушительно сообщил пьяница.

Гленн постарался быть вежливым.

– Не думаю, что это она.

– А ты не думай, – сам не заметив, заорал мужик неожиданно бодро. Он выпучил глаза в честном выражении и убедил друида как мог. – Краса'иса, каких с'ет не 'идел, – и парни за его столом в голос заржали. – Мой жеребец торщал каждый раз, – с трудом разжимая зубы, поделился опытом мужчина, – когда она проходила мимо. Но я не мог насадить ее, – с досадой осведомитель развел руками. – Потому что, – он возвел к потолку перст, подчеркивая важность сведений, – она была принцессой, и наш отряд ее ох… ранял.

Вблизи от мужика разило еще страшнее, и жрец подергивался всякий раз, как весельчак выдыхал. Скандалить было дурной затеей: в драке пьянчуги все разнесут, а бедной трактирщице потом всыплет придурок-муж, что не уследила. Поэтому Гленн сдерживался, терпел и ел.

– Мы отвезли ее в Ил… Ила… – слово не поддавалось, – эдар. Папаша Удгар выдал девку замуж, чтобы на ней ездил какой-то местный хорек. Ездил и ик… ездил, и езди… А теперь не ездит, – вдруг погрустнел мужик. Гленн загрустил тоже, глядя на такое убожество. – Знаешь почему? – он приблизился к друиду лицом к лицу, сведя глаза у переносицы и втянув щеки.

Гленн качнул головой, стараясь не дышать.

– Потому что она сдохла, – тут пройдоха высунул язык и загоготал прямо так. – Ха. Ха-ха-ха.

Дружки за столом рядом поддержали.

– Христиане ей всадили нож в брюхо. Разрезали вдоль. От так, – показал еще один недоумок за столом во всю длину туловища. – От мохнатки до сисек. Ха, – он обернулся к своим, взмахнув руками в призыве и дальше поддерживать его.

– Они и того парня… как их там… – влез еще один выпивоха, – который у них ходит с дымящимся дерьмом… тоже зарезали. Ы.

– Представляешь? – с энтузиазмом спросил невменяемый сосед за собственным столом.

– Лучше не буду, – буркнул друид.

Мужик задвинул ему в плечо с такой силой, что у Гленна клацнули зубы.

– Экий ты… – душевно воззвал пьяница, так и не придумав, какой Гленн именно. – Поднимем, – в опасном жесте он повел в воздухе кружкой.

– За смерть Виллины? – не понял жрец.

Сосед заржал, ткнул пальцем в Гленна и высказался: "Дебил"

– За то, что принцесскин Папаша-конь со дня на день соберет войско. Порвем задницы иланд… ил… ик'дарсам.

– Порвем, – загремели его собутыльники.

Гленн только немного возвел кружку с элем, вроде как поддерживая общий настрой. Сосед шарахнул по его кружке своей, полупустой, так, что часть эля расплескалась жрецу на одежду.

– За Старого короля, – проорал кто-то за соседним столом.

– За Железную Гриву, – поддержал кто-то еще.

– За Железную Гриву, – завторил весь зал.

Гленн не отставал и внезапно подключился к восславлению Агравейна Железногривого с особенной прытью: мало ли, их тут много, а он, кажется, впервые начал искать свой путь.

Мужик по соседству по-братски обнял его за плечо, и, напевая какую-то пошлую ересь, зашатался из стороны в сторону. Наконец, допев последний куплет без прежнего энтузиазма (эль опять закончился. Что за мелкие кружки у этой толстухи-трактирщицы?), встал. Попытался дойти до соседнего стола, но упал прямо на пол и под хохот дружков через пару секунд смрадно захрапел.

Гленн помог трактирщице перетащить его в сарай, за что получил словесную благодарность, и тут же, улучив момент, обратился с вопросом.

– О чем они говорили? – кивнул в сторону кабака. – Принцесса Виллина мертва?

Женщина пожала одним плечом:

– Так говорят. Где ты был в последнее время?

– Сложно сказать, – отозвался друид себе под нос.

– Болтают, ее убили наши, в смысле, староверы, или как там они нас называют. Мол, узнали, что принцесса собралась… сменить Богов, и за это перерезали глотку ей и их главному жрецу. Но в Архоне в это никто не верит. А особенно Старый король и Железная Грива.

– Откуда толки, знаешь? – спросил жрец. Трактирщица расхохоталась.

– Если ты знаешь, с кого началась хотя бы одна сплетня, ты Сын Праматери, – заявила она. – А насчет принцессы… Мой муж отвозит в дом здешнего князя кукурузу, а племянница прислуживает его младшей дочери. Они слышали, как кто-то из солдат обсуждал это.

– Может, они слышали, что будет дальше?

– Нет, – женщина мотнула головой. – Но, говорят, будет война.

Гленн поджал губы. В отличие от тех упитых вандалов он воевать сейчас не стремился. Попросив провести его черным ходом, он оказался снова в таверне и по боковой лестнице забрался на ночлег этажом выше.

Друид ослабил пояс дорожного одеяния, стянул тунику, размял шею. Сел на кровать и оглянулся – на хлопоты позади. Как жрец, он предположил единственное место, где имело смысл искать Линетту – Ангорат – и просчитался. Как жрец, он не мог злиться на храмовницу, которая отказала ему в минимальной помощи. Голос-и-Длань-Той-что-Дает-Жизнь не должна никому и ничего объяснять. Но ведь Нелла еще и мать. Его мать, в конце концов. И наверняка могла бы понять чувства сына. А она что? "Не смей трогать Линетту пальцем". Будто на Ангорате не сыскалось бы других жриц, чтобы делать какие-то важные дела, которые храмовница вверила Линетте.

Но нет. Нелла наверняка все просчитала на двадцать лет вперед, как она это любит, – со злобой подумал друид. И ей нужна непременно Линетта. Конечно. Видела ли его мать в людях хоть когда-нибудь людей, а не пешек в игре?

Храмовница обладала непомерной гордыней, и ее жизнь складывалась так, что этот порок креп день ото дня. Она говорила, что нужно смиренно подчиняться Праматери, но уже давно утратила границу, где заканчивался промысел Всесильной и начинался ее собственный.

Благо, он, Гленн, не рыцарь и не лорд, и даже не законный сын, и у него нет обязательств, дома, семьи, если на то пошло. Никого, кроме Тиранта, которого он оставил во имя поиска. И он не Сайдр, не преемник, вынужденный ставить долг и подчинение храмовнице впереди себя. Интересно, Нелла и на него, на Гленна, сделала ставку, посоветовав продолжить поиск в княжестве Рыб? Наверняка, надеялась, что здесь сын услышит о Виллине, из любопытства бросится в другие поиски – начнет алкать сведений о планах Тандарионов, а узнав их, ринется сообщать Нироху. Может, конечно, это паранойя, признал Гленн, но, если его мать и впрямь надеялась на что-то подобное, пусть узнает, что не все и вся будут слепо следовать ее слову. Если ей нужно, пусть она сама сообщает Нироху. Как бы он не был благодарен дяде за кров и положение, он не подданный никакого короля и никакой царицы. И если есть на свете промысел Богини, то для каждого он – свой. И в каждом бьющемся сердце, преданном Великой Матери, Ее голос может зазвучать сам, безо всяких прочих храмовниц.

Гленн принял решение – к демонам Нироха, Виллину, храмовницу и всех остальных. К демонам долг, честь и прочую чушь. Он поехал искать Линетту. Поехал по наитию, словно тот самый Голос звучал в нем и вел к нужной в жизни тропе. И он, Гленн, будет искать, пока не найдет. Во всяком из миров.

Наутро Гленн двинулся в путь. Взяв у трактирщицы немного еды в дорогу, друид улыбнулся и протянул золотой. За все.

– Повезло твоей зазнобе, – проговорила женщина ему в спину, когда Гленн уже попрощался. Фраза заставила его оглянуться через плечо.

– Мой муж никогда бы не стал искать меня так. Я не родила ему ни одного сына.

Гленн нахмурился, пожал плечами и вышел. Если ей в мужья досталась грубая скотина, роди она хоть десять сыновей, он скотиной и останется.

* * *

В знойном Аэлантисе стояла глубокая ночь.

Роскошные гобелены дворца выглядели дешевыми простынями из комнаты слуг. Белый и розовый мрамор гладких стен казался щербатым валуном у дороги. Витражные стекла из многоцветной смальты потухли, как угли, и даже днем чернели, как зола.

В зале малого совета Агравейн тер руки. Удгар стоял у распахнутого окна и глядел в непроглядный сумрак Нанданы. Уже третий с того дня, как они получили послание от шпионов в Иландаре.

Старый король и Железногривый просиживали здесь дни и ночи. Весь Этан ждал их действий. Иландар – они знали – трепетал в страхе. От следующего шага Тандарионов зависело слишком многое: Архон был оплотом старой веры среди всех стран на континенте, и взгляд на архонцев остальных, от кочевников на юге до грозных варваров на севере, мог измениться от одного решения. Чем больше проходило времени, тем сильнее нервничали Тандарионы: бездействие – тоже действие.

Первый порыв был прост – месть. Помятуя, что первая мысль нередко самая верная, Старый и Железногривый короли не отказывались от нее. Как не мстить, если единственно, о чем мечтали короли в день прибытия скорбной вести – разодрать ладони в кровь и насадить головы Страбонов на пики над крепостными стенами Аэлантиса?

Советники предостерегали от столь решительных шагов: в смутные времена лучше держаться старых союзов.

– Старых? – повторил тогда Агравейн, обругав советника последними словами. – Старым союзом был альянс с Адани, который не отверг архоновской дружбы, когда, не дождавшись Майи Салин, король Удгар женил меня на другой, – проорал Молодой король таким басом, что, казалось, дрогнули стены залы.

А союз с Иландаром в сравнении с аданийским – двухнедельный щенок в руке воина: раздавишь, и не приметив.

Удгар с трудом тогда угомонил сына, но после собрания, на котором было решено обдумать решение о вторжении в Иландар до сорокоднева по принцессе, пообещал сыну непременно спросить со Страбонов. Размозжить их ко всем демонам и забрать детей Виллины в Аэлантис. Даже хорошо, что до их ответа на подобное оскорбление пройдет время. Месть требует к себе уважения именно в виде времени. Ей, как пирогу с миногами, нужен срок, дабы остыть и обрести подлинный вкус.

А сейчас – пусть все думают, что они предоставили шанс Иландару уладить дело переговорами и особым почитанием покойной Виллины в день сорокоднева, с соблюдением всех-всех ритуалов. Поэтому случаю, Удгар обратился к жрецам в столице, попросив переговорить с храмовницей Ангората и запросил со Священного острова право присутствия на проводах Виллины Верховного друида Таланара.

Королю ответили жрицы со слов Неллы, что Вторая среди жриц будет присутствовать в Кольдерте в этот срок. Но поскольку речь идет о личном оскорблении дома Тандарион, Сирины и Тайи не могут остаться стороне, и, конечно же, Таланар проведет обряд прощания вместе с Шиадой.

Получив ответ, Удгар предложил сыну отправиться с переговорами в Кольдерт. Но тот решительно отказал:

– Я хочу, чтобы Нирох сгорел в пламени. Если я когда-нибудь ступлю на землю Иландара, то только с мечом наголо.

В дверь робко постучали, и в комнату, слегка отогнув от тяжести живота спину, вошла Ришильда. Было далеко за полночь, и мужчины обеспокоились – отчего она не в кровати в такое время? Только с ней, упаси Мать, не хватало сейчас забот.

– Ришильда, ты почему не спишь? – спросил Агравейн сразу. – Что-то случилось?

– Да, – незначительно кивнула она. – И с тех пор, как это случилось, ты тоже совсем не спишь. Я не могу позволить себе тревожиться из-за того, что мой муж себя не бережет.

"Твой муж сам знает, что делать" – устало подумал Агравейн, но вслух огрызаться не стал: веки и впрямь наливались такой тяжестью, как если бы весь дворцовый мраморный свод свалился на Молодого короля в одно мгновенье. Да и прошлый опыт показал, что пренебрегать спокойствием Ришильды в беременность нельзя.

Агравейн окинул взглядом жену. Сегодня ей было уже шестнадцать, но, как ни крути, перед ним стояла та же маленькая тринадцатилетняя девочка, на которой он когда-то женился, только чуть более оформившаяся. Невысокая, даже ниже Шиады. Худые руки были нарочито вытянуты вдоль тела. Худые ноги, казалось, едва выдерживали вес остального туловища. Нормальные женщины раздавались от беременности, но Ришильда тощала на глазах. У Агравейна при каждой с ней встрече возникало чувство, будто весь вес супруги переползает на живот. Пока она спит. Как дюны в пустыне, песчинка за песчинкой. А вместе с весом переползают и все ее крохотные силы. Со стороны отца было неразумно настаивать на их свадьбе, в бесконечный раз покостерил Железногривый Старого короля. Ришильда ни дать, ни взять, ребенок.

Агравейн поднялся, подошел к жене. Осторожно положил руку на живот. Этот ребенок вынашивает его собственное дитя, и в стране, которой нужен наследник, оправдываться детством не приходится.

– Ты права, пойдем спать.

Агравейн кивнул отцу – "Потом договорим" – и вывел супругу в коридор.

Ришильда сглотнула слезы: в детстве она мечтала, что ее мужем будет высокий, молодой красавец, браво восседающий на гарцующем коне и воздевающий острие стального клинка к небу, так, чтобы в нем переливались ослепительным блеском солнечные лучи. Такой муж сражался бы за ее честь, носил бы ее на руках и благодарил за детей, которых она бы ему родила…

Мечта сбылась: она замужем за Агравейном Железногривым, которого алчет всякая девушка и женщина в Этане. Он как во сне красив, несмотря на шрам на лице, сделавший его еще желаннее; он силен, и лучший воин из всех; он многократно носил ее на руках; он даже поблагодарил за того ребенка, что не прожил и дня. Но она как была для него никем, так и осталась. Роди она ему даже пять, даже десять детей, это ничего не изменит.

Добравшись до лестницы, Агравейн, как делал часто в последний месяц, подхватил Ришильду на руки и поднялся на два этажа. Вошел в спальню, уложил жену, укутал одеялом и лег рядом. Что ж, хорошо, что он так давно измотан и печален: сейчас от усталости он, кажется, впервые за много дней просто отключится.

Когда Агравейн заснул, Ришильда, неуклюже елозя, поднялась с ложа и, закутавшись в плед, села поближе к камину. Хотя было тепло, в последние дни ее знобило: не то от перемен в организме, не то от страха предстоящего разрешения, не то еще почему.

Ну, вот, с грустью усмехнулась молоденькая женщина, Агравейн опять пронес ее на руках, да только что толку, если не любит ее ни на грош? В мечтах девочки из княжества Водолея верхом на белоснежном жеребце навстречу ей гарцевал Герой. Но герои любят славу, битвы и кровь. А девочкам, мечтающим о счастливой семье, нужен любящий муж. Ришильда усмехнулась – правы жрецы Праматери: мы создаем окружающий нас мир собственными надеждами, страхами и мечтами.

И мечтать надо правильно.

* * *

Глубокой ночью, завершив ритуалы поклонения Нандане, Шиада зашла в гостевую, куда расселила Линетту.

Гостья снова металась по кровати, призывая то Гленна, то Праматерь, то Неллу, то ее, Шиаду. Или не ее, а божество? Пожалуй, уж так. В последние дни жрица все время бредила во сне. А, может, и видела что-то.

Линетта оказалась слабее, чем следовало ожидать: слишком сильно переживала происходящее. Ее обижала несправедливость по отношению к староверам в столице. Она всей душой мечтала остаться в объятиях Гленна, но запрет Первой среди жриц был неукоснителен и непреложен, и этот мучительный выбор терзал ее. Ей отчаянно не хватало единственной подруги, о смерти которой сообщили несколько дней назад. Она мало знала о жизни, и даже сбежав из столицы по приказу Неллы, не сразу нашла нужный путь. Она не Вторая среди жриц, и у нее нет привычки (пусть даже позабытой) путешествовать. Праматерь отвела ей скромную участь умереть в том углу, где родилась или выросла – как и большинству людей. Поездки утомили Линетту и напугали. Ее жреческие силы не так велики, чтобы обездвиживать людей или скрываться из виду, когда это нужно. Она говорила, что, судя по всему, ухитрилась заехать во владения барона Одоара, потом в Утсвок, а потом вообще к границам графства Гудан, и только там ей указали, куда следует двигаться.

Узнав о смерти Виллины и исчезновении Гленна, Линетта перестала есть, почти все время дрожала и закусывала губы, как если бы хотела расплакаться. Она казалась одичавшей от странствия – мало ли что с ней сделали в дороге? – и не подпускала к себе никого из слуг, чтобы помочь помыться или переодеться. И даже когда Шиада предложила собственную помощь, с перепуганными глазами Линетта схватилась за горловину платья и отступила на несколько шагов.

Бедный ребенок.

Шиада присела на кровать рядом с гостьей: у нее холодные руки и их касание успокаивало многих. Жрица провела Линетте по лбу…

И бесшумно вскочила с постели. Замерла, нахмурилась. В душу мало-помалу закрадывалось самое страшное подозрение.

Осторожно, чтобы не потревожить, потянулась к молодой жрице, невесомо коснулась одеяла и чуть отодвинула край, распустила шнуровку сорочки и чуть оголила грудь. Ей не кажется ведь?

Шиада поднесла чуть ближе к женщине свечу, которой освещала себе путь ночью. Так и есть: сыпь.

– Гленн, – Линетта дернулась в кровати, и от неожиданности Шиада едва не выронила подсвечник. – Гленн. Не уходи. Постой, Гленн.

Шиада поднесла к лицу жрицы светильник. Разумеется, невозможно заставить человека высунуть язык, но Шиада все равно подчинилась нелепой затее. От огонька Линетта открыла глаза, морщась.

– Ши… Шиада?

Шиада с силой дернула ворот сорочки, бегло оглядев грудь гостьи. Вскочила, отступила на несколько шагов от кровати и металлическим голосом спросила:

– Зачем ты приехала?

– Что? – не поняла жрица. – Шиада, я…

Вторая среди жриц мотнула головой.

– Тебя сожгут. Стража.

Линетта попыталась вскочить с кровати и выбежать в дверь, а заслышав топот солдат, бросилась к окну, как вдруг замерла в нелепой позе. Шиада стояла, не сводя с нее глаз, пока не подоспела стража.

– Заколотите окно и заприте дверь. Не давайте ей выйти отсюда и не приближайтесь. Она заразна.

– Как прикажете, – отозвался солдат, с опаской отодвигаясь от Линетты.

Шиада смогла удержать жрицу недвижной, пока окно не заколотили широченными досками.

– За что, Шиада, – Линетта кинулась жрице в ноги, едва та сняла заклятие.

– Тебе следовало сказать о болезни в день приезда, и я нашла бы путь исцеления.

– Шиа…

– Ты отвергла Праматерь, если решила, что можешь звать по имени Вторую среди жриц.

– Шиа…

Женщина больше не слушала.

– Поднимите всех лекарей в замке, какие есть, пусть сейчас же начнут осматривать всех слуг и стражников. Как оповестите и проверитесь, начинайте готовить на дальнем берегу озера костер.

Подавая пример, Шиада вышла первой.

* * *

Зараженных гнилой горячкой в замке у Бирюзового озера оказалось меньше, чем Шиада опасалась. Чуть больше двадцати человек: сын главного псаря, несколько стражников, младший конюх, старая прачка, мясник Тэд и его жена, кое-то из рабочих в полях. Судя по всему, часть скота тоже оказалась заражена, и всех мало-мальски подозрительных особей Шиада велела вырезать тут же и сжечь.

Задушить заразу практически удавалось в корне, до того, как эпидемия разрастется лесным пожаром, и, хотя Шиада до нельзя устала за несколько дней, бодрствуя сутками напролет, от сердца ощутимо отлегло.

Пока не сообщили, что служанка по время купания нашла мелкие розеолы на теле Тайрис.

* * *

Агравейн подскочил с рассветом от надрывного вопля Ришильды – и тут же бросил приказ стражам звать повитух. Праматерь Всеблагая. Казалось, после нескольких бессонных ночей сейчас его ничем не поднимешь, но, увидев залитую кровью постель, Молодой король взбодрился моментально. Удгара тоже разбудили быстро. Железногривого наскоро выставили за дверь, а Ришильда осталась один на один с судьбой.

Не к добру.

Не к добру это все, тревожился Агравейн. Откуда же столько крови? Явно не к добру. Только бы повитухи справились с ситуацией. Только бы…

Часы текли невыносимо медленно. И чем больше Удгар настаивал на молитве вместе с сыном, чем больше они призывали Иллану в помощь роженице, тем медленнее тянулось время.

* * *

Гор, наконец-то, добрался до Аттара.

И добрался не один.

Избавившись от Ликандра, Гор вернулся в таверну "Солдатский фонарь" за дочерью. Ссора с кабачной девкой Нанулой, матерью Намарны, была затяжной и трудной. Бить ее не следовало на глазах у девочки, а терпеливостью Гор никогда не славился. Нанула долго и в ярких выражениях настаивала, что жизнь, полная пота, крови, дерьма и убийств ничуть не чище той, что ведет она. Гор опровергал, угрожал, требовал – и в оконцовке попросту предоставил возможность выбрать, с кем быть, самой Намарне. Девочка деловито осведомилась у отца, правда ли он ее отец и, получив подтверждение, не раздумывая выбрала Гора.

Нанула заявила, что речи не может быть об отцовстве Тиглата. Она же шлюха, даже она точно не скажет, кто отец Намарны. Гор не отступался. Даже если забыть, что в свое время Нанула была его рабыней, выкупленной в личное и неоспоримое пользование из богатств Храма Даг, даже если забыть, что она родила Намарну еще там, в Храме, и только когда девочке было полтора Гор, не желая для дочери рабской участи, дал Нануле денег и отослал с острова с эскортом охраны за Великое море, сейчас, мгновением раньше, Намарна сделала выбор, с кем будет дальше. Так что препятствовать теперь бессмысленно.

– Но у меня нет ничего, кроме нее, – взмолилась несчастная женщина.

– Я дал тебе достаточно, чтобы купить маленький дом и вести честную жизнь. Ты предпочла спустить их на воду. Если Намарна окажется умнее, я смогу дать ей больше.

– Да что ты можешь?.. – зашлась женщина с новой силой. – Ноги ее не будет в этом треклятущем Храме Даг, Гор.

– Не будет, – согласился воин и вкрадчиво объяснил, что его нынешняя должность имеет целую кучу достоинств для воспитания маленькой девочки.

Нанулу это не убедило. Нельзя отнимать у матери дитя. Тем более – единственное. Тиглату ничего не осталось, как легким ударом по загривку вырубить стонущую женщину и, выслушивая протесты дочери, покинуть таверну.

* * *

Солнце описало круг и зашло снова.

Невиданно долгие роды – как отец четверых детей, Удгар мог подтвердить это.

Невиданно долгие и мучительные. Хвала Иллане, Ришильда отмучалась. Смотреть на это, слышать это было невыносимо. А каково пришлось ей?

Агравейн стоял перед их кроватью – и был белее свадебного полотна.

– Мне очень жаль, Агравейн, – сочувствуя, Удгар положил ладонь сыну на плечо. Его внук, новорожденный, маленький и сморщенный, лежал на столе, за которым Агравейн обычно решал дела. Его синее тельце услужливо накрыли простыней.

– Может, ты был и прав, сказав, что Праматерь не благословила ваш брак, – с глубокой печалью произнес Старый король.

Агравейн не ответил ничего, наблюдая, как его жену вслед за сыном прячут под полотном.

* * *

– Зеркала всегда удваивают силу.

Таланар, Верховный друид Этана, Посланец Праматери, Всевидящий защитник, зашел к храмовнице.

Нелла сидела в покоях, опустив прислужниц из числа младших жриц, и неотрывно смотрела в серебряное зеркало. На себя смотреть ей не было смысла – к чему Нелле беспокоиться в ее годы, хороша ли она еще? Но друид прав, зеркало удваивает силы, и в последние несколько недель она стала все чаще им пользоваться в ритуалах или чтобы просто заглянуть в происходящее в мире.

Женщина, поседевшая и задумчивая, оглянулась на жреца, улыбнувшись усталыми глазами из-под всегда нахмуренных бровей.

– Светел твой день, храмовница, – Таланар прошел вглубь комнаты и присел на кровать. С годами он стал все сильнее опираться на посох из орешника, который был с ним с ранней юности. Сейчас брови его обросли и разлохматились. Зато глаза под ними были столь же сини, как прежде, и не было никакой власти у времени, чтобы ослабить их зоркость или растворить цвет. Нелла заглянула в них и улыбнулась: может, поэтому она так сильна? Может, потому лишь неутомима в трудах, что, когда бы ни взглянула в глаза Таланара, всегда находила нечто столь глубокое и спокойное? Воистину, нет большей силы, чем постоянство и большего мастерства, чем всегда быть тем, кто ты есть.

– Я думаю, – заметил друид вслух, – все посвятившие жизнь культу и Праматери, становятся постоянны и неизменны.

– Странно, правда? – с пониманием отозвалась жрица.

– Мы стареем, – подхватил мысль Таланар, – но время для нас останавливается.

– Иногда я прихожу к мысли, что мы, жрецы Праматери, единственные в Этане люди, которые довольствуются тем, что их настигает старость.

Таланар засмеялся, и Нелла прикрыла в удовольствии глаза: никакой костер не согревает, как смех родного человека.

Нелла знала с каким вопросом пришел друид, и друид знал, что теперь настал срок спросить. Но они не торопили момент столько, сколько было возможно. Когда каждый последующий может оказаться последним, стоит особенно ценить предыдущий. Наконец, Таланар глубоко вдохнул и изрек:

– Что ты будешь делать теперь?

А что? – подумала жрица. Линетта мертва, сожжена как разносчик заразы. И кем? Той, что должна была помочь девочке исполнить волю храмовницы? Вряд ли такое Нелла могла рассчитать или предвидеть. Возможно, ей следовало позаботиться о том, чтобы по дороге к Шиаде Линетта знала путь, и тогда примчалась бы здоровая. Все пошло бы тогда, как Нелла планировала: к сорокодневу по Виллине Шиада и Линетта прибыли бы в Кольдерт, и очень быстро Линетта, столь непозволительно похожая на покойную принцессу, заняла бы нужное староверам место в сердце Тройда. Гвен давно рассчитывала поженить сына на христианке, но вначале питала серьезные надежды перевоспитать Виллину. Теперь, хотя душа Виллины еще не вошла во Врата Загробных Залов Великой Нанданы, Гвендиор уже привезла в столицу следующую невестку, которая взрастит детей Виллины в христианской вере. Именно для этого так нужна была Линетта – заменить убитую мать детям, рожденным под сенью Праматери и ее Достойных детей-Владык.

– Теперь все будет иначе, – проговорила женщина очевидную истину. – Думаю, для начала надо вернуть Ангорату то, что было у него отнято и то, что будет у него отнято, если мы не вмешаемся.

– Со смертью Виллины наши позиции в Иландаре ослабли. Мне, будь я хоть десять раз Верховный друид, не отдадут даже Инну. О Норане можно и не мечтать.

– Тебе – не отдадут, – согласилась Первая среди жриц. – Но ее законному деду отдадут непременно, если вспомнят, чем грозит ослушание.

Таланар, осмысливая, покусал губы.

– Нирох тебя не простит.

– Нирох проиграл, – сухо заключила Нелла. – От того, что случится в Иландаре теперь, зависит, будет ли он навсегда утрачен для Праматери, или нет.

– Будет война.

Нелла высоко подняла голову в решительном жесте – будет.

– И или от страны не останется ничего, или страна найдет нового вождя, рожденного от христианского отца и венценосной матери.