Текст книги "Госпожа ворон (СИ)"

Автор книги: Анастасия Машевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

В Багровом храме он, Гор, был не больше, чем наставником и убийцей. Но когда лучшее его творение оказалось воссоздано, и Гору остался лишь удел наемника с разбитым сердцем, он покинул храм. Никогда в тех стенах ему, Тиглату, не удалось бы ввязаться в игру вроде той, что он вел теперь. Кажется, сейчас он был по-настоящему на своем месте и по-настоящему доволен.

Если бы не одно "но".

О котором сначала напомнила сама Бану, а теперь и ангоратская жрица. Неужели при всей его силе и невозмутимости, Бансабира Яввуз, сопливая девчонка, которую он подобрал черт знает когда, навсегда останется его слабостью?

* * *

– Что с вами, Змей?

У мужчины почти не было аппетита.

Гор не сразу отозвался на голос Ахиль. Сегодня молодая женщина была особенно хорошо убрана, и даже тяжелые траурные одежды вдовы не могли скрыть молодое буйство красок янтарно-медных волос, сливочной кожи и темных, насыщенно-синих глаз.

– Я думаю, госпожа, мне стоит вернуться в Аттар.

– Так скоро? – разочаровано удивилась царевна. Вечера в компании Тиглата полюбились ей, к тому же, она с самого начала всерьез побаивалась оставаться одна в совершенно чужом месте без всякого знакомого лица.

– Вы уже достаточно освоились, – отозвался Гор. – За безопасность можете не волноваться, я оставлю лучших бойцов для вашей защиты.

– А как быть с бумагами? Я все еще не уверена в обращении со всякими договорами.

– Вы справитесь. К тому же, чем дольше я здесь остаюсь, тем больше подозрений это вызовет у царя Алая.

– В моей комнате вместе со мной все время спит кто-нибудь из служанок. Царю наверняка докладывают, что не о чем волноваться.

– И все-таки сплетни еще никому не приносили пользы, – отозвался Гор, в душе понимая, что это не совсем так.

– Вам просто скучно здесь со мной, признайтесь, – улыбнулась Ахиль.

– Ну как сказать, – Гор улыбнулся в ответ. – Я почти все время чем-то занят, так что едва ли мне есть время тосковать.

– Значит, хотите отдохнуть? – упорствовала Ахиль. – Я не спрашивала вас, понимая, что это не мое дело, но, может, скажите, что наговорила вам Шиада Лигар?

– Право, – уклончиво ответил Гор, – вам это вряд ли будет интересно.

Хотя, не будь интересно, прекрасно понял Гор, вообще не спросила бы.

– Это как-то связано с вашей дочерью?

Гор молчал.

– Кем была ее мать?

– Рабыней, – коротко отозвался Гор, осушил залпом бокал разбавленного вина и поднялся. – Простите, госпожа. Думаю, мне стоит немного поспать.

– Тиглат, – одернула женщина. – Если Намарне что-то грозит, вы ведь можете привезти ее сюда, чтобы быть спокойным за участь дочери. Разумеется, если у девочки нет матери, то и без отца ей…

– Мать Намарны стала трактирной шлюхой, после того, как я вывез ее из Багрового храма, – отрезал Гор.

Ахиль с интересом посмотрела на мужчину, и тень понимания отразилась в ее быстро повзрослевшем лице.

– Вы поэтому помогли мне? Потому что поняли, что однажды кто-то может обойтись также с Намарной?

– Госпожа, – вздохнул мужчина, пытаясь дать понять, что разговор ни к чему не ведет.

– Вы растеряны, Змей. После встречи с Шиадой не находите себе места. Или все дело в том, что жрица вам приглянулась? Вы хотели уйти с ней?

Змей поджал губы. Пожалуй, именно сейчас хотелось влепить тяжелую пощечину, чтобы царевна заткнулась. На мгновение, Гор даже пожалел, что предложил Алаю назначить ее штатгальтером Ваамара.

– В Аттаре все женщины дворца болтали о вас, Змей, на каждом углу. Так почему вы одиноки? – Ахиль тоже поднялась и сделала осторожный шаг к мужчине. – Настолько, что забрали к себе ребенка от трактирной девки.

– Может, потому, что среди всех этих женщин нет того, что мне нужно? – оскалился Змей, посмотрев на молодую женщину свысока.

– А что вы ищете? И как давно ищете, Змей? Сколько вам лет? – Ахиль подошла ближе.

– Тридцать шесть, госпожа. И я хорошо понимаю, к чему вы ведете.

– Разве?

– Я всегда считал, что могу получить любую женщину, какую захочу. Но со временем в этом отпала нужда. Предложения, вроде вашего, преследуют меня всю жизнь.

– Поэтому вы больше не цените их.

– Вы сами сказали, что в вашей спальне всегда ночует кто-то из служанок, а мне уже доводилось спать с царевной, и, честно сказать, вряд ли вам удастся меня удивить. Особенно вам, – подчеркнул Гор, – девочке, которая в душе страшится даже подойти к мужчине, – и чтобы подтвердить слова, Гор увесисто шагнул к Ахиль, так, что плиты каменного пола дрогнули под ним. Навис над царевной и заставил пяться, окружая могучей, пугающей аурой владычества.

Ахиль отошла на пару шагов, сглотнув. Гор цинично усмехнулся: что я говорил.

– Вы не знаете, о чем просите, Ахиль, – он редко звал царевну по имени, и сейчас женщина вздрогнула. – Поверьте, я тысячекратно страшнее вашего бывшего мужа.

Ахиль судорожно выдохнула, закусив дрожащие губы, и попробовала сделать еще один шаг навстречу. Когда ей доводилось видеться с сестрой, та часто говорила, что близость с мужчиной всегда придает сил и приносит удовольствие. Когда Ахиль видела пример своих отца и матери, понимала, что такие доверительные отношения не могли выстроиться на насилии. Но собственный опыт настолько противоречил ближайшим примерам, что Ахиль и впрямь тряслась от страха.

В Аттаре, прислушиваясь к разговорам "на каждом углу", она начала признавать, что Змей притягателен взаправду. А, попросив у него помощи, обнаружила, что Змей участлив, и, будучи свидетелем того, что с ней делал Халий, вряд ли позволит себе насилие.

Насмелившись, Ахиль сделала еще один шаг и подняла голову, глядя прямо Гору в глаза.

– И ты думаешь, человек, вроде тебя еще способен удивляться хоть чему-нибудь? – шепнула женщина, положив руки Гору на грудь.

– Ахиль, – Гор повел головой. Праматерь, как он вообще оказался в подобной ситуации? Как он все время ухитряется в них оказываться?

Женщина чуть развернула мужчину на себя, прислонившись ягодицами к столу.

– В моей спальне совершенно точно нельзя и пытаться, – она провела руками вверх, коснулась теплыми ладошками широкой мужской шеи, потянула ближе и уже почуяла несравнимый запах мощного тела.

Гор поймал оба запястья, встряхнув, отстранил Ахиль и строго спросил:

– Зачем это вам?

– Затем что, когда ты уедешь, я стану ничем, – честно ответила Ахиль. – Безликим созданием, отправляющим Стальному царю отчеты о порядке или беспорядках в отдаленной провинции. Мы соврали Алаю, будто я не могу иметь детей, а значит, я никогда больше не получу возможности быть женщиной. Позволь мне это хотя бы сейчас, Змей, – она открыто посмотрела на мужчину.

Гор глубоко вздохнул, разглядывая девичье лицо из-под сведенных бровей. Ахиль осторожно повела кистью, высвободив руку, и аккуратно, словно приручая дикого зверя, провела тыльной стороной по твердой скуле. Спустилась пальцами чуть ниже, обогнув продольный шрам, осторожно провела по шершавым обветренным губам.

– Спаси меня, – немного раздраженно шепнул Гор, прикрыв глаза. Он полностью отпустил Ахиль и перевел дыхание. – Утешь меня, – Гор, будто насекомое, с легкостью смахнул с лица женскую руку, и почувствовал, как судорожно, сдерживаясь, выдохнула молодая женщина перед ним.

– Ты не многого просишь? – уточнил Гор, потянув ремень. Наблюдая за этим жестом, Ахиль, охваченная трепетом, слабо улыбнулась.

Сдернув ремень, Гор твердыми руками обвил талию Ахиль и провел вверх, сжал полушария пышной высокой груди. Одной рукой отбросил назад медную копну тяжелых волос, другой обхватил стан, склонившись к женскому плечу. Вдохнув, Гор жадно оскалился: у нее до сих пор молодой, сладко-сливочный запах. Сухими горячими губами Гор поймал нервно забившуюся жилку на шее женщины, чуть прикусил, услышав утробный стон и почувствовав, как тонкие руки обвили его шею.

Приподняв, Гор усадил Ахиль на стол, но даже так ему было немного неудобно наклоняться к ней. Он завел руку женщине за голову и, чуть отстранившись, чтобы самодовольно смотреть в глаза царевны, потянул завязки платья. Какой смысл загонять зайца в силок, если не видишь при этом его ужас?

Когда-то именно этот инстинкт заставлял его преследовать Бану, но, пожалуй, сейчас, он, представься шанс, поступил бы с ученицей совсем иначе.

Непрошенное воспоминание о танше со светлыми волосами, что облако, всковырнуло ту часть в душе Гора, которой мужчина сам начинал побаиваться. Не время сейчас о ней думать. Обозлившись на себя, Гор не совладал с телом и, утратив терпение, рванул корсаж, чтобы поскорее высвободить молочно-белую грудь. Он ощутил, как вздрогнула женщина в его руках, не ожидавшая резкой перемены к безумству. Но Гор, даже осознав собственный жест, не переменился. Едва ли Ахиль ждет, что он смягчится, а если и ждет – что ж, думать следовало раньше. Он предупреждал.

Больше терзаниям совести внутри Гора места не нашлось. Столкнув со стола все лишнее, он, надавив на грудь обеими руками, повалил Ахиль. Наклонился следом, поймал губами розовый, как цветки повилики, сосок, прикусил и потянул в рот, чувствуя, как девчонка вся прогибается навстречу, как тянет его за волосы. Гор чуть приподнялся, надавливая, провел рукой по плоскому животу вверх, с силой, до боли, обхватил налитые груди, сжал округлую и тонкую, как стебель белой лилии, шею. Ахиль пасовала, хотя и справлялась с собой. Потянула в разрывающем жесте тунику Гора, но так его было не раздеть, и мужчина рывком стянул одежду через голову.

Ахиль задохнулась. Вылепленное тысячами тренировок могучее тело вздувалось от накопленной годами силы. Казалось, тронь только, дунь – и она обрушится, разотрет в пыль камни, раздерет в нити железо. Могучие мышцы под кожей переплетались, как змеи, опасные, словно последний час.

– Нравлюсь? – осведомился Гор, вздернув бровь и еще больше расправляя прямые широкие плечи, перечерченные рубцами и шрамами.

– Не то слово, – выдохнула женщина, приложив к губам пальцы.

Гор не ждал, пока Ахиль справится с восхищением. Он задрал подол, повел сразу обеими руками вверх, вычерчивая большими пальцами линии по внутренней стороне бедра. И чем выше он забирался, тем сильнее дрожали у Ахиль ноги. Когда Гор положился на чуткость пальцев, Ахиль притянула его ногами. Змей ощерился: так все просто. Свободной рукой он припустил штаны, и Ахиль, готовая к любой боли, знакомой по объятиям бывшего мужа, замерла в недоумении от того, насколько легко Гор оказался внутри.

Мужчина, наблюдая за замешательством женщины, скривил в усмешке рот.

– Неожиданно? – и не дожидаясь ответа, даже не желая его слышать, взял настойчивый ритм.

Ахиль вцепилась в запястья, сжимавшие ее бедра хваткой, какой в роковом поединке держат меч, закусила губу, но не протестовала, ощущая, как блаженство, накопленное, свернувшееся узлом в глубине живота, разливается свинцовой истомой по всему телу, раскаляя, обжигая, мучая. Гор застонал первым, и почти сразу, урча, как зверь, выгнулась на лопатках Ахиль.

Гор перевел дыхание и, отстранившись, быстро оправил одежду. Ахиль, ослабшая, с бессильными ногами, попыталась приподняться на столе, но Гору пришлось подать ей руку, чтобы помочь. В том, как Гор накидывал тунику и вообще собирался, даже не оглядываясь в ее сторону, сквозило безразличие.

– Я думала, – шепнула она, – будет немного иначе.

Гор облизнулся собственной издевке. Он обернулся и бросил на женщину раздевающий взгляд.

– Можем попробовать еще разок, – сказал он, шагнув вперед.

– Тиглат…

Мужчина скривился:

– Не люблю, когда женщины зовут меня так, – он дернул Ахиль за талию, рывком повернув к себе спиной и наклонив на стол, твердой рукой удерживая шею. Груди, которые женщина еще не успела спрятать за платьем, заманчиво качнулись, и Гор чуть потянулся вперед, поймав пальцами сосок. Это начало Ахиль знала очень хорошо.

– Прекрати, Змей, – как могла, Ахиль пересилила панику, чтобы приказ не прозвучал истерично. Но дрожащий голос выдавал все равно.

Гор ничего не ответил и просто отстранился, продолжив одевание. Оставалось только затянуть потуже пояс и заправить тяжелый меч.

– Что с тобой, Змей? – спросила женщина, одевшись и оглядываясь.

– Ничего. Просто ты надеялась, что все будет иначе. А как, Ахиль? Я не орудие, призванное воплощать фантазии высокородных дев, чтобы они там ни надумали. Ты сказала, что все дело во мне, и это я не способен удивляться в силу возраста. Так вот, просто чтобы ты поняла: удивляет не постель, удивляет человек. Все, что я нахожу в любых объятиях – это ложь. Да, я расслабился, спасибо, иногда очень полезно скинуть напряжение последней недели. Но ведь это было не так, как ты надеялась, – зло бросил Гор.

– Ты… ты что… обижен на мои слова? – Ахиль подошла ближе, встав перед Гором лицом к лицу. – Но ведь я не имела в виду, что мне не понравилось, просто…

– Просто это вранье, – Гор грубо поймал протянутую к нему руку. – Он так одинок, как и я, – заговорил Гор не своим голосом. – Я окружу его заботой, он будет нежен, я научу его… Ахггггррр, – взревел Гор, отпихнув девчонку и отвернувшись. – Это всегда одинаково. Вы все всегда думаете одинаково. Что мне чертовски нужна забота. Что каждая из вас – одна-единственная на всем свете, способная возродить мою покинутую душу. Вас всех одинаково пугают и восхищают зазубрины на моем теле, как одинаково все урчат, в итоге наслаждаясь тем, что я, как вам кажется, груб. Потом клянчат еще, а потом, когда я даю себе на каплю больше свободы, все дрожат, перепуганные, как курицы, и смотрят, как на чудовище.

Впервые на памяти Ахиль Змей выглядел по-настоящему свирепым и рассерженным. Он зашагал по комнате широкими шагами, озлобленный и раздраженный, в его глазах плескалась лютая ненависть.

– На всем белом свете есть только одна женщина, которая доподлинно знает, что я такое, и ни никогда, никогда не дрожит, если я касаюсь ее. Никогда она не боялась подходить ко мне, хотя я обращался с ней много хуже, чем Халий с тобой.

– Змей, – шепнула Ахиль, но мужчина уже был рядом и, запустив палец за ворот женского платья, потянул на себя, заглядывая безразлично-льдистыми глазами в выпученные испуганные.

– Я вырос из дерьма, Ахиль. И я ненавижу страх. Особенно страх людей, которые понятия не имеют, что это такое на самом деле.

Он оттолкнул ее брезгливо и взглянул – презрительно.

– Чтобы принадлежать сильному мужчине, нужно самой иметь достаточно сил, чтобы не дать ему упасть под тяготами, которые он принял на себя, как твой щит. Это я выучил. Да благословит вас Кровавая Мать, ваше высочество.

– Змей, – Ахиль ничего не поняла и шагнула вперед, поймав край туники. Не оборачиваясь, Гор дернулся из хватки и ушел.

* * *

Отдав распоряжения охране, он выехал в Аттар, назад к царю, еще до полуночи.

* * *

«Есть лишь один путь сделать это незаметно, – мысленно шепнула Шиада. – И выбора нет».

Гленн молча кивнул.

Он по-прежнему прикидывался странствующим монахом-отшельником, который – на сей раз – покинул монастырь, сожженный язычниками, а Шиада скрывалась за теневым плащом Матери Сумерек. Сейчас это решение было самым верным: в Кольдерт мало-помалу стекались беженцы со всей страны: измученные староверами, набегами дезертиров-разбойников из приграничных армий Стансоров и Ладомаров, пиратами с запада, племенами с севера. Затеряться в толпах незнакомцев было легко.

Вызволять короля Удгара жрецы тоже решили в час Матери Сумерек, на закате: когда все не то, чем кажется, обман удается легче всего.

Но даже это решение не давало никаких шансов на успех. Чтобы найти короля Удгара в подземельях под столицей понадобиться время и ключ. И даже при том, что Шиада может полностью скрыть свое присутствие, не позволяя никому из людей видеть ее облик, слышать ее шаг или дыхание, чувствовать ее при случайном касании и даже ощущать ее запах, она не могла стащить ключи у стражника так, чтобы он ничего не заметил. Но заставить их освободить Удгара она могла.

Однако Удгара мало освободить – его надо вывезти из столицы, и это задача посложнее других. Здесь потребуются не только время, чары и лошади, чтобы как можно скорее сопроводить короля к военному лагерю сына, где он окажется в безопасности. Чтобы выйти из столицы незаметно, придется заставить всю столицу обратить внимание на нечто совсем иное и столь ужасающее, что смолчать будет нельзя.

Жрецы остановились у входа в королевский замок. Стражникам Гленн внушил твердое убеждение, что явился по приглашению королевы Гвен, которая после смерти архиепископа Ликандра настойчиво искала духовника, и он, якобы настоятель сожженного еретиками монастыря, лишенный паствы, мог бы попробовать. Шиада неотступно следовала за братом и стражниками, которые вели в покои королевы.

И, как только они свернули в пустынный коридор, где обитали женщины королевской семьи, друид – невиданно прытко для немощного ссохшегося старика – рванул из-за пояса (которого на монашеской рясе не было в помине) кинжал и всадил стражнику в живот. Тот попытался вскрикнуть, но невидимая рука с силой зажала рот. Второй стражник попытался рвануться, но невиданным образом замер. Попытался снова – но не мог шевельнуть и пальцем. От ужаса он не сумел даже пискнуть и будто онемел.

Гленн обернулся к нему и наотмашь рассек горло.

"Ал наш закат, Гленн, – обратилась Шиада. – Мы будем ждать тебя в первом овраге у ладомарского тракта до полуночи".

"Да направит нас Мать Сумерек" – собранно отозвался Гленн и шагнул вперед, мимо истекающих кровью стражей. Теперь самое время стать стражем самому, как они и договаривались. Гленн провел ладонью по лицу, тряхнул головой и преобразился нужным образом.

Шиада ужом скользнула по переходам вниз, в подземелья, к темницам. Только береги себя, думал Гленн, торопясь в нужные покои. Там уже ждала стража.

– Ты еще кто? Новенький?

– Точно, – отозвался Гленн чужим голосом. – Ее величество приказала привести внука. Старый Удгар отказывается приказывать сыну отвести войска от границ Ладомаров. Королева Гвендиор предложила его величеству воздействовать так.

Стражники переглянулись: кажется убедительным, вот только…

– С какой стати королю объяснять тебе, к чему ему внук? – спросил один из них.

И правда, это ему, племяннику, Нирох мог многое объяснять и о многом советоваться. Большинству просто отдают приказы. Дыхание богов, привычки прошлого всегда портят настоящее.

– Отвечай, – потребовал стражник, потянувшись к мечу. Но Гленн особенно честными глазами взглянул на стражей с каким-то необычным выражением – и те послушно открыли комнату.

Тут будет сложнее, мгновенно осознал жрец, окинув взглядом двух детей, двух нянек и еще девочку из числа прислуги, которая возилась у очага. Держать в подчинении разум пяти человек разом чертовски нелегко.

– У нас приказ ее величества привести Норана в тронную залу, – возвестил один из стражей принца.

Женщины переглянулись, старшая кивнула остальным. Гленн помнил ее хорошо.

– Мы пойдем с вами, – сообщила она. Христиане или язычники, а она этого мальчика обихаживала еще при живой Виллине, вместе со жрицей Линеттой. И чтобы кто ни говорил, добродетелью и порядочностью девушка могла подавать пример всему двору, а о принце и принцессе заботилась со всем рдением.

Стражники переглянулись тоже:

– Хорошо.

Женщина помоложе подхватила на руки Норана. После смерти матери и Линетты мальчик стал угрюм и почти все время молчал. Молодая смотрительница поудобнее перехватила мальчика – он был уже довольно большим и тяжелым, и стоило бы держать его за руку, чтобы шел сам. Но сердце подсказывало, что лучше на руках.

Что ж, выдохнул Гленн. Сейчас.

– Секунду.

– Чего еще? – спросил страж.

Гленн приложил все силы, и один из стражей закрыл дверь покоя принцев.

– Ты что делаешь?

– Ты же сам сказал ее закрыть, – уставился один на другого. – Я ничего не…

Старая нянька зажала рот, чтобы не закричать, и ткнула пальцем в Гленна: управляя разумом других, он не удержал завесы перед собой, и на мгновение проступил его истинный облик.

– Ты… же…

– Мне жаль, – шепнул один из стражей и рванул меч из ножен.

Девочка у камина завизжала, и Гленн наскоро бросил в нее нож. Прицельно, в горло. Она схватилась за рукоять, булькая и хрипя, и с закатившимися глазами сползла на пол. Молодая женщина с Нораном на руках прижала мальчика крепче и отступила к окну. Старая нянька кинулась вперед, успев выхватить откуда-то кинжал. Гленн, наконец, оголил меч и с плеча вспорол горло второму стражнику. Старая нянька уже замахнулась, но Гленн ловко поймал руку и, провернувшись, всадил женщине в живот ее же кинжал ее же рукой. Он не хотел причинять ей никакого вреда. Но оставлять свидетелей было недопустимо.

Наконец, Гленн обернулся к молодой женщине с Нораном на руках. Ребенок мычал, хмурясь, но не плакал. Женщина прижимала его одной рукой, понимая, что не сможет долго удерживать такой вес, а другую вытянула перед собой, сжимая небольшой нож.

– Не подходи, – она сделала широкое рассекающее движение. И Гленн, убрав меч, остановился чуть поодаль. – Как ты можешь? Ты ведь… ты ведь Гленн, племянник короля, который увивался за Линеттой. Я узнала тебя. Неужели для тебя ничего не значит, что твоя любимая привечала этих детей, как собственных? Это ведь всего лишь дети.

– Напротив, – Гленн подошел к убитой девочке, вытащил кинжал, отер об одежду убитой, и заправил за пояс. Потом обернулся к женщине с ребенком и в миротворческом жесте поднял ладони. Он имел теперь собственный облик, включая заплетенные со лба назад темные каштановые волосы и жреческие штаны с туникой характерного синеватого окраса. – Именно потому, что их воспитывала Линетта, именно потому, что они – дети моего друга и кузена, я позволю тебе сохранить жизнь одной из них.

– Что? – ужаснулась женщина. – На помо…

Голос вдруг отказал. И, понимая, что жреческие силы ему еще пригодятся, Гленн быстро ослабил заклятие, подлетев вперед, уведя со своего пути руку с ножом, и зажав женщине рот ладонью.

– Ты думаешь, Гвен напрасно женила сына на христианке? Думаешь, когда эта девчонка родит Тройду сына, Норана оставят жить?

– Но… я слышала, союз с Архоном…

– Король Архона заперт в темнице, – прошипел Гленн. – О каком союзе еще можно говорить?

– Но… я…

– Я не желаю зла тебе или другим. Но здесь и сейчас или умрете вы трое или только он, – Гленн кивнул на Норана. – Думаешь ты сама останешься в живых после того, как найдут мертвого принца?

Женщина закусила губу.

– Я…

– Я не смогу позаботиться об Инне. Ей нужна женщина. Бери ее, и я отведу тебя в Архон.

– Но… но я христианка… что мне там…

Гленн быстро осмотрелся. Он и так потратил тут кучу времени на милосердие, которое к нему христиане проявили едва бы. А что до Норана… Как посвященный древней вере в Праматерь, как восстававший в ней и уходивший, он имеет душу, готовую пасть снова во имя Праматери.

– Жаль, – шепнул Гленн и всадил кинжал Норану в грудь. Лезвие прошло насквозь. Перепуганная женщина разжала руку, его держащую, отпрянула, не справившись с первой реакцией отвращения перед кровью. Гленн сам подхватил ребенка и аккуратно положил на пол. Женщина начала пятиться, пока не уперлась спиной в колыбель навзрыд кричащей Инны. Плач ребенка неизменно привлечет массу внимания, успел подумать Гленн.

Женщина заверещала, схватившись за голову. Но прежде, чем успела что-то понять, Гленн возник перед ней и твердым жестом, обхватив голову, повернул до рокового хруста.

Потом опустился перед Нораном на пол. Несчастный ребенок с трагической судьбой. Гленн прижал к губам тыльную сторону ладони, ощущая, как к горлу подкатывает непреодолимая тошнота, а к глазам – слезы.

Милый маленький Норан… крохой, он сидел на коленях Линетты, болтая ножками, и улыбался им, когда они гуляли вместе, полубеззубым ртом и самыми лучистыми и счастливыми в мире глазами. Именно в те моменты Гленн ловил себя на мысли, что в его идеальном будущем они с Линеттой вот также сидят на скамье внутреннего двора Кольдерта, на руках у нее их солнышко-дочка, а сын с Нораном чуть поодаль, упражняются на мечах или просто дурачатся. Когда-нибудь, может, их с Линеттой сын стал бы для Норана таким же другом, каким был для Тройда сам Гленн. А может, с их дочерью Норан в Нэлейм в день посвящения, принятого из рук деда-друида Таланара, провел бы первую ночь с женщиной. Почему нет, в Нэлейм случается священный брак…

Сколько тогда было мечт, сколько надежд…

Таланар больше не посвятит в служение Всеединой ни одного мальчика, а Линетта никогда не возьмет за руку, не подарит дитя. И Норан никогда не станет королем-другом ребенку, которого он, предатель Тройда, мог бы иметь.

Гленн глубоко вдохнул и стер с лица слезы. Он вытащил кинжал из маленького тельца, вытер о рукав, и убрал за пояс. Нащупал на шее Норана подвеску из сосновой смолы, какую надевают мальчику при посвящении Наина Моргот – обряда защиты и верности долгу. Хотя Норан был слишком мал, чтобы пройти инициацию, Таланар подарил когда-то ему этот знак, а Шиада вплела молитвы. Удгар заслужил право иметь хоть что-то от первого и единственного внука на память.

Чувствуя себя последним ничтожеством, Гленн спрятал подвеску запазуху, взял, осторожно, как мог, на руки розовощекую Инну и, применив все жреческие силы, заставил ребенка уснуть. Дети очень чувствительны, а потому не только видят и понимают больше, чем все взрослые, и легче поддаются чарам.

Гленн принял вид тучной уставшей женщины, ищущей пристанища и работы, чтобы прокормить единственную дочь, отец которой – торговец глиняными горшками – был убит каким-то бородатым старовером на перекрестке по дороге. Их дом разграбили и даже то немногое, что она могла бы продать после смерти мужа – разгромили все… Да снизойдет карающий огненный меч Господень на головы тех, кто…

* * *

Шиада плыла мимо темниц тенью.

То, что никогда прежде она не видела короля Удгара, ни капли ее не смущало. Отыскав тюремщика, она подобралась со спины, и будто собственными призрачными руками подняла с насиженного места. В подпитии, заносчивый, с отвратительным смехом, начальник тюремной стражи поднялся под недоуменные взгляды подчиненных.

– Эй, ты чего?

– Пойду отолью, – чужим голосом произнесла Шиада.

– В чью-то камеру?

– А то.

– Я с тобой.

– И я. Хочу посмотреть, как кто-нибудь помочится в миску папаши Удгара.

Остальные тоже поддержали: шутка показалась достойной.

Шиада рукой начальника стражи схватила за грудки ближайшего парня:

– Хорошего понемногу. Ты со мной, остальные достаньте еще эля. И приведи ту толстушку с кухни, – Шиада быстро нашарила в памяти тюремщика образ зазнобы, – у меня, кажется, встает.

Убедительности ради, Шиада заставила мужчину, чьим сознанием управляла, подержаться за промежность, демонстрируя правдивость слов.

– Расскажешь потом, какая будет рожа у Удгара, когда командор нассыт ему в чашку.

– Точно, – отозвался парень – совсем щеголь, с обветренной красной кожей.

Они двинулись к нужной камере – Шиада настойчиво внушала, что нужно открыть именно камеру короля Удгара и никого другого. Ни голоса отвратительных желаний в головах спутников, ни запах сырости в тюремном тоннеле не могли сбить ее с цели.

Удгар шевельнулся, переведя взгляд на возникающий вдалеке источник света. Глаза привыкли к темноте, Удгар болезненно щурился тем сильнее, чем ближе были люди с факелами. Когда начальник тюремной стражи и его моложавый прихвостень остановились напротив, Удгар, все еще чуть отворачиваясь к тьме, с пониманием спросил:

– Настало время для пыток?

И, разумеется, было ясно, что отвечать ему никто не станет. Удгара не удивило, что вместо ответа тюремщик открыл камеру, чуть отойдя, чтобы вышел пленник.

– Эй, – толкнул командира щеголь. – Вы чего? Чего бы вам выпускать папашу Удгара?

И до того, как услышать ответ, мальчишка, словно оглушенный, осел. А следом опустился и начальник стражи. Удгар отступил в тень.

– Ох, праматерь… – оглядывая произошедшее, пятился Удгар.

– Меня направила Нелла Сирин, – обронила она до того, как проявилась из полумрака, освещенного одиноким факелом тоннеля.

Удгар вздрогнул, но потом, наконец, попытался взять себя в руки.

– Я отведу тебя к сыну. На выходе из темницы сейчас еще шестеро. Возьми меч капитана, король Удгар. Не переживай, я могу замедлить их, и ты успеешь всех перерезать. Потом нам надо будет найти лошадей и ждать в овраге на ладомарском тракте.

– Кто…

– Ты запомнил? – Шиада встряхнула короля за грудки. – Первый овраг на ладомарском тракте. Там тебя будет ждать Гленн, сын Неллы Сирин и Таланара Тайи. Ты ведь знаешь его?

– Гленна-то? Конечно, – Удгар с трудом укладывал происходящее в голове, даже не пытаясь понять.

– Я преображу твой вид под королевского гонца, придется действовать прытко, как они. Я сама буду держаться в тени, как сейчас. Ты не будешь меня видеть и слышать, но неукоснительно делай, что нужно. Иногда у тебя в голове будут возникать мысли, куда идти, что сказать. Следуй им, так ты доберешься до оврага. За Гленна назначена награда, он приговорен, поэтому не пытайся искать его. Он тоже скрывается, и я не знаю, под какой из личин. Если что-то пойдет не так и со мной что-то случится, главное, дождись его. Ты все запомнил, король Удгар?

Король смог только кивнуть.

– Ал наш закат, владыка. А теперь бери меч, пока они не проснулись, и пошли.

Удгар подчинился. Совсем скоро послышались голоса остальных, и когда он появился, напряженный, плотно сжавший губы, с ладонью на рукояти меча, кто-то из тюремщиков гаркнул:

– Йо, командир. А где Дрок?

"Они видят тебя, как командира стражи".

"Это я уже сообразил", – огрызнулся Удгар и по взглядам остальных понял, что огрызнулся вслух.

– Чего?

– Говорю, сам не сообразил, – безотчетно ответил Удгар, не понимая, как такое возможно. – Только пристроился к чашке папаши Удгара, глядь, а Дрока и нет. Подумал, может, что я свой причиндал достал по его задницу, да удрал обратно?

"Всеединая, что я говорю?"

– Эй, – сладко пропела толстушка с налитыми щеками, – а мне сказали, ты меня искал. Я принесла эля, – качая пышными бедрами, приблизилась женщина.

"Сейчас" – велела Шиада.

Удгар медлил.

"Давай".

И король выхватил меч, совершенно непривычный, чтобы командовал не он, а им.

"Мне в жизни не поспеть против шесте…"

Удгар оборвался посреди мысли, когда понял, что солдаты тюремной стражи и толстушка с кухни с перекошенными от ужаса физиономиями силятся пошевелиться и не могут. Удгар от недоумения тоже замер.

"Шевелись же. Я не могу делать это вечно, а Гленн не сможет долго нас ждать".

Удгар сглотнул, кивнул, и перерезал солдат.

– Мать Сумерек, – шепнул король.

"Быстрее" – велела Шиада.

На конюшне Удгар, вбежавший туда, как самый настоящий всполошенный гонец, заявил, что ему нужно четыре лошади: король отсылает депеши четырем герцогам. На вопрос, почему тогда он здесь один, Удгар сообщил, что еще двое тащат на всех снедь и воду, а один отправился добывать шерстяной плащ: ему ехать к Стансорам, а у них на севере в это время года, говорят, пробирает до костей.