Текст книги "Сказание второе: Плач Волка (СИ)"

Автор книги: Алина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

– Я ни секунды бы в этом не сомневался, если бы для меня вы все не были равны, мои верные янгулы, – улыбнулся Алак. – Моя обязанность, как шаттара, доверять каждому из вас в равной степени.

Га'кеон, что стоял рядом, сложив на груди руки, приглушённо усмехнулся. Всё сильнее и сильнее молодой Ворон напоминал кочевника. Он неплохо справлялся с ролью шаттара, великого хана шиттарийских воинов. Как говорил Гао, у Таоданов с рождения был талант руководить другими народами, самыми разнообразными. А Змеи и вовсе были самыми старыми и надёжными союзниками Воронов. Неудивительно, что все эти гордые кочевые воины подчинялись мальчишке вроде Алака.

– Мой шаттар, вам следует вернуться в общий лагерь, – прошептал ему на ухо Га'кеон. – Ваши люди из фабарских княжество будут недовольны тем, что вы слишком много времени проводите среди кочевников.

Алак тяжело вздохнул. Юноша часто забывал о том, что он – император, и что ему подчиняются не одни только шиттарийские воины. Таодан действительно проводил слишком много времени среди них. Другим воинам не нравилось это. Они хотели видеть своего императора, а вместо этого каждый день лицезрели лишь хитрую рожу Югена, пытавшегося заверить их в том, что Ворон занят неотложными делами.

– Хорошо, продолжайте веселиться, – пробормотал Алак, поднимаясь с трона. – Я отправлюсь к своим людям. Если я понадоблюсь вам – вы знаете, где меня искать.

– Тарье'бала, шаттар! – воскликнули янгулы и резко выпрямились. Алак кивнул им головой на прощание и спустился с трона Воины в общем лагере его, должно быть, уже давно искали. Молодому императору не следовало оставлять собственных людей в одиночестве на столь долгое время. Не все западные князья любили Змей, и некоторые открыто не одобряли союз Алака и Аньюн. Орлы и вовсе заверяли всех, что змеиная княжна околдовала молодого Ворона и превратила его в своего бездумного слугу. Напряжение росло, Алак чувствовал его в поведении своих воинов, видел это в их взглядах, слышал в голосах.

Но случай, когда Аньюн спасла молодого Ворона в битве с Мастиффами, позволил ей немного смягчить отношение к себе. Некоторые западные князья по-иному взглянули на неё. Стала бы хитрая змея, жаждущая власти, помогать человеку, мешающему ей оказаться на троне? Аньюн могла позволить врагу убить Алака, и тогда Корсаки в благодарность непременно подарили бы ей трон драконьих костей в Пастаке, вернули бы власть Питонов в Вэлне. Нужно было всего лишь дать Алаку умереть. Но вместо этого Аньюн спасла ему жизнь. Этот самоотверженный поступок глубоко поразил некоторых западных князей и они, к огромному удивлению молодого Таодана, присягнули императрице на верность. Но для Фабара настали ещё более тяжёлые времена. Алак предчувствовал, что близится гражданская война. Война, в которой ему придётся сражаться с собственными князьями, если он не найдёт способ это предотвратить.

– Вы вернулись, ваша милость! – воскликнул Юген, когда Алак вошёл в свой шатёр в общем лагере. Собравшиеся внутри командиры тут же выпрямились и приветствовали его громким криком. – Мы не ожидали вас увидеть.

Алак окинул собравшихся пристальным взглядом и недовольно забормотал:

– Вы устроили военный совет без меня? – юноша вскинул бровь. – Не слишком-то вежливо с твоей стороны, Роялд.

Юген, кажется, растерялся – неужели он считал, что Алак под фразой "в своё отсутствие оставляю всё на тебя" позволил ему и тактику продумывать, и сражение вести? Может, ему, Таодану, посидеть в стороне и подождать, пока Роялд защитит Фабар и захватит для него весь Сангенум?

– Вы... просто вы были у шиттариев... – пробормотал Юген. Его пугало то, как менялся характер Алака. Он уже давно перестал быть тем слабым беззащитным мальчишкой, которого Роялд встретил на передовой у Стефари Бетраяла. Это был настоящий князь. Нет, истинный император. Который, к тому же, ещё не проиграл ни одного сражения, будучи главнокомандующим. Алаку не нравилось это. Раньше им можно было легко манипулировать, и Юген это знал. Теперь Таодан стал самостоятельным и всё чаще отвергал предложения и планы Роялда. Близок час, когда верный советник поднимет меч против собственного сюзерена.

– Я нахожусь в пятистах метрах от общего лагеря, Юген, – Алак буравил его пристальным взглядом. – Достаточно послать пешего гонца, чтобы вызвать меня на военный совет. Я твой император. И я главнокомандующий. Пожалуйста, не забывай это впредь.

Юген склонил перед ним голову и извинился. Алак заметил, как на лице его отразилось недовольство. Судя по всему, опасения Таодана не были необоснованными. На мгновение молодому Ворону стало не по себе. Сколько ещё предательств предстоит ему пережить, прежде чем настанет долгожданный мир? Да и настанет ли он когда-нибудь! В тот миг, когда Алак согласился взойти на вороний престол, его мирной жизни пришёл конец. Он выбрал игру в волков и овец, и теперь настал черёд выбирать, кто есть кто. Кому предстоит убивать, а кому – умирать. И Таодан отнюдь не собирался становиться в этой игре овцой.

– Ладно. Найди мне Бартера Чернобородого, – приказал Алак. – Мне нужно обсудить с ним кое-что.

Юген кивнул головой и быстрым шагом покинул палатку. Таодан же, обернувшись, посмотрел на командиров вопросительным взглядом. Те тут же занервничали, не зная, как реагировать на внезапное появление императора. Юген, кажется, успел заверить их, что Алак слишком занят, чтобы приходить на военные собрания и руководить собственной армией. Всё чаще молодой Ворон вспоминал, с какой лёгкостью Роялд предал Грама Ловарса и отдал какому-то мальчишке трон Фабара. Предателям плевать, на чьей они стороне. Юген был бесчестным князем, об этом Алаку говорила Эвлин с самого детства. Предав Ловарса, он мог поступить точно так же и с Таоданом.

– Ну же, рассказывайте, – хмыкнул юноша, опускаясь в своё кресло, устеленное шкурами зверей. В ногах его спал ягуар, подаренный Ло'ке на свадьбу. – Я желаю знать, о чём вы говорили с моим уездным князем.

Командиры с готовностью стали пересказывать молодому князю всё, что прозвучало на военном совете. Три сражения под руководством Ятера Хомура были проиграны, Псы вновь вступили в земли Рысей и захватили Елес. Северное крыло армии Ворона было отброшено к границам с Прилесьем. Дела обстояли куда хуже, чем предполагал Алак. За почти год войны ни одно из войск не добилось абсолютно ничего. Псы то захватывали пограничные княжества, то отступали, позволяя Фабару контратаковать. Но сам Таодан ещё ни разу не ступал на другой берег Чёрной грани. И Елес вновь был захвачен. А теперь ещё и назревала гражданская война... Алаку оставалось надеяться лишь на то, что Север отвлечёт часть сил Латаэна на себя и позволит разрешить конфликты, что вновь разрывали Фабар на части.

Когда доклад командиров закончился, вновь появился Юген. Он отрапортовал, что Бартер Чернобородый, командующий западным крылом армии Ворона, сейчас выступил с попыткой захватить одну из оставленных Ятером Хомуром деревень. Алак предпочёл бы переговорить с этим человеком до начала сражения, но, видимо, придётся ждать, когда он победит... или проиграет, что было более вероятно.

– Будут ещё приказания, мой господин? – спросил Юген, не поднимая на Алака взгляд. Юноша покачал головой и убрал расставленные на карте фигуры с изображением воронов и псов.

– Нет, на сегодня всё. Вы все свободны, – произнёс Таодан. – Можете возвращаться к своим обязанностям.

Командиры сухо поблагодарили его и быстро покинули палатку. Юген собрался уже уходить, но вдруг остановился и обернулся к Алаку. Юноша был удивлён, заметив на его лице какое-то тревожное выражение. Не каждый день Роялда что-то беспокоило. И, кажется, он с самого утра был взволнован и рассеян. Потому Юген и не ответил привычным сарказмом на претензии Ворона по поводу военного совета. Тихий и послушный Роялд – это не тот человек, которого знал Алак.

– Выкладывай, Юген, – вздохнул Алак, откидываясь на спину стула. – Что стряслось? – юноша не мог отделаться от навязчивого желания занять чем-нибудь свои руки. Когда он нервничал, только это немного отвлекало его. Лежавшие на столе перья стали случайными жертвами его нервов – первые три были сломаны уже через несколько мгновений и теперь валялись в стороне.

– Пришли вести из Вороньего утёса.

Снова хруст – Алак сломал четвёртое перо и поднял на Югена пристальный взгляд. Вороний утёс... Как давно оттуда не приходило ни строчки! Но... ох, Таодан почувствовал, как его начинает трясти. Ему отчаянно хотелось верить, что не пострадал никто из его семьи. Только не мама, не Юанн. Их потерю он не перенесёт ни за что в жизни.

– Что-то с мамой? – Алак напряжённо смотрел на Югена. – С Юанном?

Когда Роялд покачал головой, Алак облегчённо выдохнул и прикрыл глаза. Он уже подумал о худшем. Отец и так ушёл к Четверым слишком рано, юноша не хотел потерять ещё и мать с братом.

– Госпожа Эвлин выступает против Орлов, – Юген опустился на скамью напротив Алака. – Мне доложили о том, что Бухта Огней отказалась признавать Аньюн императрицей. Они считают, что эта девушка вас околдовала. В жизни ничего смешнее не слышал! Это всего лишь повод. Уловка. Под этими словами они скрывают своё собственное желание править Фабаром вместо вас.

– Но Орлы всегда были союзниками моего отца и деда! – воскликнул Алак, отбрасывая в сторону обломки пера. – Они поддерживали Таоданов в трудную минуту! Всегда, ещё со времён Империи Воронов!

– Вы смеётесь, мой господин? – Юген приглушённо хмыкнул. – Гарсаны всегда были бездушными тварями, не знающими понятие чести. Когда Аэгону Ворону требовалась помощь гарсанских всадников, находившихся неподалёку, Орлы сделали вид, что не получали письма.

– Может, они действительно его не получали, – пробормотал Алак. – Почтового голубя могла схватить хищная птица или подстрелить какой-нибудь крестьянин по ошибке.

– Но не ворона из императорских птичьих башен. Они получили письмо, но не ответили. Думаю, дальше вы помните, что случилось с Аэгоном Вороном и всей его семьёй.

Алак промолчал в ответ. Он не знал, что здесь вообще можно говорить. Юноша уже давно уяснил, что князья, какими те преставали в его глазах, оказывались на деле совершенно иными. Молодой Таодан помнил, как в детстве часть ездил вместе с отцом к Чавесу Гарсану. Тот мужчина запомнился ему приятным человеком, готовым откликнуться на любую просьбу о помощи. Но Юген утверждал обратное. Чавес Гарсан стал его врагом. Человеком, что разогревал вражду между княжествами Фабара.

– И что моя мать? – пробормотал Алак. – Она выступила против Орлов?

– Только что прилетело письмо от неё – ваша мать собирается вступить в союз с Совами и лишь потом выступить против Гарсанов. Гарнизона вашего княжества не хватит, чтобы захватить Бухту Огней. Почти все боеспособные воины отправились к вам на службу и сейчас находятся здесь.

– А если отправить их обратно к матери? – напряжённо спросил Алак. Он не знал, как выходить из сложившейся ситуации. Но он не мог позволить, чтобы его мать разбиралась со всем этим в одиночку.

В ответ на его слова Юген покачал головой.

– Если вы отправите этих людей в Апрак, то у вас не останется здесь ни одного действительно верного вам человека, – прежде чем Алак попытался что-то возразить, Роялд покачал головой: – Шиттарии не в счёт, мой господин. Может, они и выбрали вас своим великим ханом, но действительно верно служат лишь Питонам.

Алак тяжело вздохнул и запрокинул голову. Ему тяжело было слушать всё это. Он был бессилен. Мать в одиночку разбирается с Орлами, Джакал и Талмэи оказались захвачены в плен какой-то женщиной из числа пиратов, помилованных в прошлом старым князем Альвишем, Эйд пропал... Почему вдруг боги стали так немилостивы к фабарцам? Что они все делали не так?

– Хорошо, я понял, – вздохнул Алак, опустив голову и закрыв глаза. – Я останусь здесь, продолжу заниматься всё тем же. В конце концов, у меня полно забот и здесь...

Юген расплылся в улыбке и поднялся из-за стола. Он хотел уже выйти из палатки, но Алак снова остановил его, негромко окликнув. Когда мужчина обернулся, юноша приглушённо пробормотал:

– И пожалуйста, больше не устраивай никаких военных советов без моего ведома, – Таодан бросил в сторону Югена недовольный взгляд, и тот нервно рассмеялся. – То, что я услышал от командиров, меня просто в ужас повергло. Они хоть имеют представление, что такое тактика?

Юген улыбнулся и, кивнув головой, покинул палатку. Оставшись в полном одиночестве, Алак вновь закрыл глаза и попытался успокоиться, хотя сердце в груди бешено колотилось. Он снова был совсем один. Его друзья были в беде, а он ничем не мог им помочь. Какие привилегии ему давал титул хранителя врана? Он всё равно ничего не мог поделать.

В гордом одиночестве Алак просидел ещё некоторое время. Отсюда громких хриплых голосов воинов почти не было слышно, и лишь пьяные песни и неумелая музыка проникали в палатку, заставляя молодого Ворона улыбаться. Все эти звуки успокаивали его, как успокаивал тёплый вечерний ветер, мерцавший сквозь тонкий купол шатра силуэт луны и треск затухающего огня. Таодан был один на один с природой, чувствовал её каждой клеточкой своего тела. Именно ветер принёс ему весть о незваном госте. Услышав едва заметный шорох, юноша приоткрыл глаза и тут же почувствовал, как на его плечи опускаются нежные женские руки. Тонкие пальцы принялись массировать его уставшие мышцы, заставляя расслабиться и приглушённо застонать.

– Мой шаттар устал, – прошептала Аньюн, наклоняясь чуть вперёд и дыша ему прямо в шею. Алак кожей чувствовал её жаркое дыхание, от которого по всему телу бежали сладкие мурашки.

– Ты пришла из лагеря шиттариев сюда? – улыбнулся юноша, слегка жмурясь от удовольствия. – Довольно рискованно. Здесь многие недолюбливают тебя.

– Ну и пусть, – Аньюн продолжала массировать его плечи. – Я не боюсь твоих князей, мой шаттар.

Улыбка девушки заставляла Алака смущаться, как мальчишку. Он старался отвести взгляд, но каждый раз всё равно возвращался к одному – к её лицу, столь прекрасному, смуглокожему, чарующему. А глаза её были столь прекрасны, что молодой Ворон тонул в них всякий раз, когда их взгляды пересекались.

– Что тревожит тебя, мой шаттар? – едва слышно спросила Аньюн. Голос её был похож на журчание ручейка в знойный день – чарующий и столь желанный. Тяжело вздохнув, Алак закрыл глаза и приглушённо пробормотал:

– То же, что и всегда, моя светлейшая мечта, мои сладкие грёзы... – юноша обхватил её запястье и поцеловал в тонкие изящные пальцы. Но лицо его оставалось мрачным и обеспокоенным. – Зачем Четверо даровали мне это всё? Зачем я встретился с Грозохвостом, с тобой, со всеми этими людьми, если я ничего не могу сделать? Мои друзья в беде, могут погибнуть в любой момент, а я лишь сижу здесь... и ничего не делаю.

– Мой шаттар защищает Фабар, – прошелестел голос Небесокрылой над его ухом. – Кто, если не ты, обезопасит границы нашего государства? Кто расправится с врагом, что безжалостно наступает на наши земли? – она прикоснулась к его золотистым волосам своими тонкими пальцами и осторожно погладила.

– Ты меня балуешь! – рассмеялся Алак, слегка прикрывая глаза. – Я не герой. Я всего лишь мальчишка, которого усадили на трон, решив, что императорская кровь сама сделает своё дело.

– Никто не всесилен, мой шаттар, – Аньюн пожала плечами. – Ты император, хранитель врана и мой муж, но даже это не даёт тебе возможность вершить судьбы людей одним щелчком пальцев. Ты такой же человек. Но просто доверься своим друзьям. Я уверена, если усердно молиться Четверым, они непременно защитят их. Надежда – это всё, что у нас есть в столь трудный час, мой шаттар.

Алак расплылся в широкой улыбке. От дыхания Небесокрылой на своей шее юноша почувствовал, как всё его тело начинает гореть. По спине пробежала мелкая дрожь. Эта девушка принадлежала лишь ему, была его женой, императрицей. За те несколько месяцев, что они провели вдвоём, Алак ни разу не прикасался к ней, даже не пытался её поцеловать, давая Аньюн время свыкнуться с мыслью о том, что они теперь будут вместе до конца своих дней, что в будущем у них обоих будут дети. Но сейчас, кажется, все эти оковы, вся та неловкость, мешавшая им в прошлом, пали. Они оба хотели лишь одного – это чувствовалось в их движениях, эмоциях, поступках, словах.

– Ты не боишься, что я не отпущу тебя больше? – усмехнулся Алак, приобнимая её за талию. Аньюн, присев на краешек стола, мягко улыбнулась ему и покачала головой:

– Ничуть, мой шаттар. Я не сбегу от тебя.

Алак улыбнулся и вдохнул запах её густых чёрных волос. От них пахло южными розами и мёдом. От аромата этого кружило голову, и молодой Ворон почувствовал, что больше не может сдерживаться. Обхватив лицо Аньюн руками, он поцеловал её в губы и слегка подался вперёд, заставляя девушку опуститься спиной на стол.

– Не боишься? – шёпотом спросил Алак, осыпая её шею жаркими поцелуями. – Ведь я...

Аньюн заткнула ему рот поцелуем и принялась сдирать с него рубашку. Больше юношу не волновало ничего. Он не боялся, что кто-то может войти, что кто-то услышит, проходя мимо. Безжалостно разрывая одежду, молодой Ворон стремился как можно скорее прикоснуться к этой смуглой мягкой коже, провести пальцами по плоскому изящному животу, ощутить вкус этого прекрасного тела.

Когда они избавились от последней одежды, Аньюн запустила пальцы в его волосы и страстно поцеловала, слегка покусывая за нижнюю губу. Алак приглушённо усмехнулся и вдавил девушку спиной в стол. Тела их пылали, словно угольки, готовые в любой момент вспыхнуть и сгореть дотла. И целой вечности им было бы мало. И ничто больше не волновало их в этом мире. Для них обоих существовали лишь они одни, и никто другой.

В этот вечер им казалось, что воздух вокруг был раскалённым, обжигал и испепелял, превращая в раскалённые угли. Лишь безмолвные звёзды, что были видны через дыру в шатре, молча наблюдали за ними и бросались врассыпную при виде огромной белой луны, лениво плывшей сквозь угольно-чёрный океан ночного неба.

***

Под окнами пронёсся отряд всадников – их лошади, громко храпя, взрыхлили снег копытами и скрылись где-то за поворотом. Селека напряжённо смотрела на происходившее из окна своей комнаты и чувствовала, как подбирается настоящий животных страх, от которого до боли крутило живот. Всё поместье было охвачено суетой. Слуги и служанки лишь делали вид, что ничего не происходит, что всё в точности так же, как и было раньше. Дарм слишком хорошо защищён, чтобы пасть. Врагу придётся пройти через снежные пустыни Медвежьего плато, прежде чем он достигнет западного поместья Сатарнов. Но от страха невозможно было избавиться так просто. Он не покидал Селеку ни на секунду, заставляя нетерпеливо мерить комнату шагами и испуганно вздрагивать при каждом шорохе.

Границы Риверга были атакованы прошлым вечером. Сова прилетела с письмом к Беральду. Как бы медвежий князь не пытался скрыть это от других обитателей поместья, новость разлетелась с такой скоростью, что Селеке было уже известно всё буквально через пару часов. Тогда и начался настоящий хаос. Слуги и служанки носились по коридорам, испуганно перешёптывались, воины собирались под окнами Дарма во дворе, и обрывки их разговоров доносились до Селеки, заставляя девушку нервничать ещё сильнее. Слова о том, что Волчьи угодья атаковали огромные крылатые твари, похожие на летучих мышей, обеспокоили даже Кована, обычно воспринимавшего всё с непоколебимым спокойствием и рассудительностью. Всё Медвежье плато было в опасности.

– Почему нас вообще должно волновать то, что Волчьи угодья атакованы Корсаками? – воскликнула Тэйхир, меряя главный зал шагами. Это было ещё утром, до того, как в Дарм начали стягиваться основные силы Медведей. – Вы заключили союз с Улвирами? Вы подписали его собственной кровью? Боги, это же чистое безумие! Проблемы других княжеств нас не касаются.

– Хильда жена их младшего князя, – хмуро заметила Аррага. Селека уже привыкла к виду её обнажённого тела и даже не замечала, когда волчья ведьма была раздета, а когда одета. У каждого свои причуды. А эта женщина ощущала себя настолько близкой к лесу, что терпеть не могла одежду. Даже самые лёгкие и мягкие ткани казались ей невероятно тяжёлыми и стесняющими её движения.

– Хорошо, Хильда жена их младшего князя, – пробормотала Тэйхир. – А Рокхалан – наследница Волчьих угодий. Если Мартин и Кольгрим будут убиты, Хильда может претендовать на эти земли для своей дочери. А если с Рокхалан что-то случится, род Волков и вовсе может прерваться. Но это вовсе не повод рисковать собственными жизнями и лезть к Корсакам сейчас, когда с запада нас атакуют дикие волколаки, а Скавеш и вовсе лежит в руинах. Это, между прочим, заботы Беральда. А чем он вместо этого занимается? Он правитель этих земель, Великий князь Севера...

– Может достаточно обсуждать наследство, когда на нас нападают?! – воскликнул Кован, и женщины тут же замолчали. Селека молча сидела в стороне. Она не смела вмешиваться в эти конфликты. Здесь, на Медвежьем плато, она была всего лишь гостьей, случайной прохожей, которая не имела абсолютно никакого права голоса. По крайней мере, так считала сама княжна. Беральд почему-то думал совсем иначе.

– Эти летающие твари появились из ниоткуда и атаковали княжество Волков, – продолжил Кован, окинув зал пристальным взглядом. – Солдаты гарнизона совершенно не ожидали нападения. За одну лишь ночь эти чудовища пожрали около сотни воинов, и это были только цветочки. Сколько их было? Три? А можете представить, что произойдёт, когда Зинерва наплодит в своих лабораториях ещё десяток?

Зал погрузился в тишину. Никто не знал, что можно ответить Ковану. Он был прав – Улвиры были старыми союзниками Сатарнов, и теперь, когда им требовалась помощь, Сатарны должны были выступить против Корсаков. Тэйхир размышляла как солдат Гарнизона – ей нужно было чётко знать, за кого и зачем она сражается. Иначе война теряла для неё всякий смысл. Она не собиралась умирать просто так, без всякой на то причины. Но слова Кована, кажется, заставили Рогатую по-иному взглянуть на сложившуюся ситуацию. Сатарнами всегда руководил не голос разума, а чести. Из-за этого умер Йоран, его братья. Из-за этого расстались с жизнью множество их предков. Теперь угроза нависла над последними наследниками Медведей. Неужели Четверо настолько суровы, что позволят им умереть?

– Насколько мне известно из послания Мартина, на захват Волчьих угодий выступил Виктор. С ним около пятнадцати тысяч воинов, четыре тысячи из них – всадники, ещё пятьсот псарей и их собак, – отрапортовал один из командиров. Не многим было позволено входить в круглый зал с каменными тронами, но сейчас, когда над Медвежьим плато нависла угроза, Беральд посчитал, что древними традициями можно пренебречь. Это место было единственным, где можно было сосредоточиться и полностью отдаться своей работе, не отвлекаясь ни на что.

– Пятнадцать тысяч? – Кован нахмурился. – Гарнизона Улвиров не хватит, чтобы отразить атаку и трети из них.

– Боги, и вы выдали свою единственную княжну замуж на человека, что не может обеспечить вас и восемью тысячами мечей, – пробормотала Тэйхир. – Ваш отец точно был столь предусмотрителен, как ты о нём мне рассказывал?

Кован бросил в сторону Корнибус недовольный взгляд и тяжело вздохнул. Селека краем глаза заметила, что Аррага широко улыбалась – её забавляло, как два воина Гарнизона постоянно грызлись между собой. С первого взгляда могло показаться, что эти двое злейшие враги, но это было не так. Их отношения многим были непонятны. Они злились, ругались, едва не сцеплялись друг с другом, но никогда не желали друг другу вреда. Как два гордых хищника, просто не способных на нежности и ласку.

– У Улвиров пять тысяч воинов, – продолжил Кован, выставляя на карте фигуры. – Этого недостаточно, чтобы отразить атаку пятнадцатитысячной армии, не говоря уже о летающих тварях, что за одну ночь способны сожрать больше сотни людей. Мы должны помочь Волкам.

Тэйхир спорить не стала. Селека лишь продолжала молча слушать. Ей нечего было предложить этим людям. Огромные крылатые твари... с ними могли бы справиться драконы, но они вымерли. Их могли бы победить враны, но последний из них был сейчас на другом конце Тверди и сражался рядом с Алаком. Были ещё грифоны...

– Г... грифоны... – прошептала Селека и скукожилась, почувствовав на себе пристальный взгляд собравшихся.

– Что ты там говоришь, девочка? – спросил один из командиров. Немногие здесь относились к Селеке, как к настоящему воину. Аррага пристально смотрела на княжну своими ярко-жёлтыми глазами. Но взгляд этот был какой-то успокаивающий и приободряющий.

– Грифоны, – повторила Гвайр более громко. – Против крылатых тварей могут помочь грифоны.

Зал наполнился громким смехом. Сразу три капитана не сдержались и расхохотались, как только Селека это произнесла. Один из них так смеялся, что рухнул со стула и принялся колотить тяжёлым кулаком по полу. От каждого удара, эхом разносившегося по круглому залу, молодая княжна вздрагивала. До чего же порой жестоки бывали люди. И совершенно не умели слушать.

– Грифоны – это теперь только сказки, девочка, – усмехнулся другой командир. – Они исчезли. Не забивай себе голову всякой нелепицей.

– На твоём месте я бы говорила осторожнее, – фыркнула Аррага, сложив руки на груди. – Девочка говорит дело. Грифоны вполне могут справиться с этими летучими тварями.

– Но грифонов больше нет! – воскликнул воин.

– Кто вам это сказал?

Слова Арраги ввергли всех в настоящий шок. Собравшиеся в зале не ожидали ничего подобного. А волчья ведьма выглядела совершенно спокойной, серьёзной, словно не она только что говорила совершенно невероятные вещи. Даже Селека сомневалась в том, что грифоны могут существовать. А тут Аррага вдруг подтвердила её слова...

– Грифонов больше нет, – произнёс мужчина более чётко, отделяя каждое слово.

– То же самое один мой наставник говорил о вранах и Ночных Певцах, – Селека неуверенно подняла взгляд. – Теперь на Западе правит император-Ворон, а в одном с нами зале сидит настоящая волчья ведьма.

В груди Гвайр учащённо забилось сердце, когда она заметила сомнение в глазах некоторых командиров. Четыре легенды – враны, драконы, Ночные Певцы и грифоны. Их долгое время считали исчезнувшими вместе с падением Империи Ворона. Но теперь две из этих четырёх легенд вновь возродились. Пускай им далеко было до былой мощи. Жизнь совершала круг, и Селека была абсолютно уверена, что теперь настал черёд грифонов. Кто знает, может, на свете уже где-то есть драконы? Просто остальному миру о них не известно.

– Вы когда-нибудь бывали за Великими горами? Проходили дальше на север? – неожиданно спросила Аррага.

Ответом ей было лишь молчание. Волчья ведьма, приглушённо усмехнувшись, закинула ногу на ногу и осмотрела всех присутствующих пристальным взглядом. Селека была удивлена не меньше командиров, что теперь выглядели растерянными и обескураженными. За Великими горами? Девушке с самого детства родители и няньки рассказывали о том, что дальше Сангенума нет ничего. Лишь безграничный океан, полный различных чудовищ. Впрочем, ходили слухи, что на Западе из-за Великих гор являлись люди... и таинственные существа, именуемые сарками – хранители загробного мира. Они говорили о большом море цвета крови и тёплых равнинах. Чем дальше на север, тем жарче там становилось. Невероятные земли, волшебные. Они просто не могли существовать.

– Это рядом с Кровавым морем? – удивлённо спросила Селека, посмотрев на Аррагу.

– Очередные сказки, в которые верят лишь глупые детишки! – воскликнул один из командиров и приглушённо усмехнулся. Его товарищи предпочли промолчать – слова о возрождении вранов и Ночных Певцов подействовали на них так, как рассчитывала Гвайр. Ещё немного, и княжне удастся обзавестись необходимыми союзниками. Она заставит этих людей воспринимать её как равную, как адепта Нового Учения, паладина, а не как жалкую девчонку, голова которой забита бесполезными детскими сказками.

Волчья ведьма медленно кивнула головой, и остальным мужчинам пришлось заткнуться.

– Да, Кровавое море разделяет две страны, – Аррага пристально рассматривала свои ногти, словно параллельно рассказывала какую-то детскую сказку, которую не стоит воспринимать всерьёз. – На западе раскинулась Арбания, страна пиратов и вольных людей. Власть у них находиться в руках народа, а не монархов, как у нас. Никогда там раньше не была, но мои братья с Запада многое об этих людях рассказывали. А на востоке, прямо за Медвежьим плато, находится страна, в которой я родилась и выросла. Её название я помню ещё лучше, чем своё собственное имя. Сат-шибале. По нашим легендам именно там появились первые люди, которые в будущем перешли через Великие Горы и заселили Сангенум. Эти люди поклонялись богам, которым нет числа, и Пантеону Шести. В их числе были Солнце и Луна, прародители великих народов – величественных Зверей и воинственных волколаков. В древние времена мои сородичи знали тайные пути, по которым можно было пройти из Сангенума в Сат-шибале, но они были окончательно забыты, когда пала Империя Ворона, а нас изгнали из наших родных земель. Я помню лишь то, что мать моя рассказывала, будто далеко на севере скрывается падший бог, и его крики, полные скорби и горечи, разносятся по Сат-шибале каждой ночью, сотрясая саму землю.

– Это Свет! – воскликнула Селека. – В Сат-шибале больше не может быть никаких других богов! Ведь... ведь так?..

Аррага пристально посмотрела на девушку, и Гвайр заметила в её взгляде какое-то сочувствие.

– Это тёмный бог, моя дорогая. Один из тех, кого почитают здешние люди. Ты ведь тоже знаешь, о ком я говорю, милый Кован? – она оскалилась в хищной улыбке, и младший Сатарн поспешил отвести взгляд в сторону. Селека удивлённо посмотрела на мужчину, но ответа не дождалась. Лишь по спине её пробежал нервный холодок. Боги из числа тех, кого почитают здешние люди – это были не Четверо. Гвайр совсем забыла, что большинство северян поклонялись Великому Пантеону, старым божествам, олицетворявших всё живое и неживое этого мира. Но девушка не думала, что Сатарны тоже почитали их. А как же фрески и картины с изображением Битвы Девяти? Как же многочисленные деревянные фигурки? Если только... если только они не изображали всё с совершенно другой стороны.

Не говоря ни слова, Кован взял одну из деревянных фигурок, изображавших Синюю Змею, и швырнул её в огонь. Пламя тут же объяло сухое дерево и затрещало, как голодное чудовище.