Текст книги "Сказание второе: Плач Волка (СИ)"

Автор книги: Алина Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

– Ну, что я говорил? Полюбуйся, посвящённый. Вот это треклятое место, которое ты так долго искал, – он отступил, давая Траину пройти вперёд. Эйд почувствовал, как на мгновение онемели кончики пальцев, а ноги стали ватными. С трудом заставив себя сделать шаг, Камышовый Кот выглянул из-за деревьев и изумлённо выдохнул.

Перед ним была выжженная поляна. Видеть чёрную землю здесь, посреди вечных снегов и льдов, было как-то непривычно, и Эйд на мгновение подумал, что оказался в совершенно другом месте, что Старолесье осталось далеко позади. Но нет, это был всё тот же лес, всё те же владения Отца-Древа. Подняв голову вверх, Камышовый Кот удивился ещё сильнее. Неба здесь не было видно из-за деревьев, которые своими голыми иссушенными ветвями сплетались в огромный купол, не пропускавший солнечный свет. Но больше всего поражали громадные чёрные камни посреди поляны. Они стояли ровным пятиугольником, и вокруг каждого были выложены круги из камушков поменьше. На гладкой антрацитовой поверхности каменных гигантов отражалось всё, что происходило вокруг, и Эйд, стоя в десятке метров от них, мог спокойно разглядеть собственное отражение, да настолько чёткое, словно перед ним было зеркало.

При дуновении ветерка на поверхности камней появлялось нечто, похожее на древние руны, нанесённые странной краской, больше напоминавшие кровь. Камышовый Кот даже не взглянул на них. Он и без того знал, что значили эти символы, хоть и были они написаны на неизвестном ему языке. "Рождение", "Смерть", "Безумие", "Любовь" и "Пламя" – вот что символизировал каждый из камней. А в самом центре был собран давно потухший костёр, когда-то означавший саму Жизнь.

Правый, заметив появление своего брата, радостно завилял хвостом и затрусил к Эйду. Камышовый Кот лишь приветливо улыбнулся ему в ответ и потрепал сарка по густой гриве. Юноша почувствовал, что успел не на шутку испугаться – что, если с Правым могло что-то случиться здесь, когда Хазани отправился за остальными спутниками? Траин мог бы не узнать о том, что друг в опасности. Но всё было хорошо, и даже Левый, приблизившись к брату, приветственно лизнул его в нос.

– Эй, посвящённый! – Хазани пробрался в самый центр святилища и внимательно осматривал гладкую поверхность камней. – Смотри, на этих царапины.

Эйд удивлённо вскинул брови и быстро нагнал черноволосого дикаря. Оказалось, что тот говорил чистую правду – на четырёх камнях из пяти были огромные отвратительные царапины, словно нанесённые мечом или острым копьём. Когти животных не могли оставлять такие кривые линии. А если... это и было причиной? Нахмурившись, Камышовый Кот отступил на шаг и внимательно осмотрел все камни. Изуродованы царапинами были лишь четыре, пятый оставался целым и невредимым.

– Понятно, – пробормотал Эйд и недовольно поморщился. – Теперь всё понятно, как эта таинственная женщина управляет Безликими.

Тиатсаал, не без помощи Санеры пробравшись в круг камней, удивлённо посмотрел на Камышового Кота. Тот поспешил пояснить:

– Видите камни? На каждом из камней нарисован символ. "Рождение", "Смерть", "Безумие", "Любовь", "Пламя". Но четыре из пяти камней повреждены. Единственный целый камень – "Безумие". Именно с его помощью, устранив все остальные, и управляют Безликими. Понимаете?

Оба Зверя и старик смотрели на Эйда недоумённо, и юноша не мог понять, в чём причина. Боги, неужели он настолько сложно рассказывал? Вроде, Траин никогда не отличался любовью к сравнениям, преувеличениям и прочему, что заметно усложняло понимание. Всегда говорил прямо, из-за чего его некоторые взрослые недолюбливали. Но Камышовый Кот поспешил с выводами.

– Эйд, не хочу тебя пугать... – пробормотал Хазани, напряжённо смотря на юношу, – но на камнях нет никаких символов.

Для Эйда это прозвучало подобно грому. Изумлённо выдохнув, он обернулся и всмотрелся в гладкую поверхность чёрных камней. Ну нет же, вот эти кровавые символы, мрачно переливались и светились в полумраке. Их просто невозможно было не заметить!

– Да вот же они! Прямо здесь, вот!

– Я могу объяснить, Эйд, – прохрипел Тиатсаал и, сделав шаг к молодому князю, положил ему руку на плечо. – Всё очень просто: мы не такие, как ты, Эйд. Мы не видим этих символов.

– Не все же посвящённые Ирэль, – Хазани приглушённо рассмеялся и замолчал, когда Санера укоризненно на него посмотрела. Эйд лишь непонимающе переводил взгляд с одного человека на другого и пытался переварить в мыслях слова Тиатсаала. Посвящённый Ирэль. Траин уже успел забыть о том, что он действительно отличается от всех остальных.

– Понятно, – пробормотал юноша и, обернувшись, нахмурился. – Значит, только я их вижу. И только я могу их уничтожить.

– Не стоит так спешить, мальчик, – Тиатсаал попытался взять его за руку, но Эйд увернулся и уверенным шагом направился к последнему целому камню, на котором переливался символ "Безумие".

– Я знаю, что нужно делать. Я всегда знал. Вы этого не поймёте, даже не пытайтесь, – бросил он через плечо и поднял руку. Кончики его пальцев замерли прямо напротив кровавого символа. – Только я могу всё это остановить.

– Подожди, Эйд! – Тиатсаал, с трудом передвигая ногами, снова сделал шаг в сторону Камышового Кота, но тот даже не обернулся. Всё его внимание было приковано к огромному чёрному камню, к кровавому символу, мрачным мерцанием словно говорившему ему: "Давай же, один удар! Ты знаешь, только так можно остановить этих кровожадных тварей, только так!"

Сарки предупреждающе зарычали, когда Хазани попытался схватить Камышового Кота за руку. Тиатсаал что-то громко кричал, но Эйд уже не слышал этого. Вытащив из ножен меч, он направил его острие на огромный чёрный камень.

"Я освобождаю тебя, Ирэль, от оков, сдерживающих тебя", – произнёс про себя молодой князь и, замахнувшись мечом, нанёс сокрушительный удар по гладкой поверхности чёрного камня ровно в том месте, где переливался кровавый символ.

В следующее мгновение Эйд испытал невероятную боль, волной прокатившуюся по всему его телу. Меч вывалился из рук, но так и остался торчать из камня, и по лезвию потекла отвратительно пахнувшая чёрная жидкость. Камышовый Кот отшатнулся назад, пытаясь выбраться из святилища, уйти дальше от этих каменных изваяний, но ноги не слушались, и в какой-то момент юноша просто рухнул на спину. Санера что-то отчаянно кричала, но крики её звучали отдалённо, еле слышно. Эйд видел её лицо перед собой, но не мог различить, что она говорила. Тиатсаал оттолкнул девушку и что-то спросил у молодого князя, но звуки постепенно пропадали, а вместо них в ушах стоял оглушительный звон.

"Братья... где мои братья?" – хотел спросить Эйд, но голос его не слушался. Словно Траин вообще оказался отдельно от своего тела. Осталось только сознание, и оно отчаянно металось в тюрьме из плоти и крови, терзаемое чудовищной болью. Камышовый Кот кричал в агонии, но не слышал собственного голоса. Он различал чьи-то голоса в сознании, но они не принадлежали ни Хазани, ни Санере, ни старику Тиатсаалу. Ирэль отчаянно молила о прощении, и Эйд чувствовал, что она пытается как-то притупить его боль, но этого было недостаточно. В какой-то момент Траин вдруг ощутил на своём лбу холодную морщинистую руку и, распахнув глаза, увидел перед собой Тиатсаала. Он навис над молодым князем и смотрел на него пустым взглядом, и лишь только покрытые трещинами сухие губы его двигались, произнося непонятные слова.

Это длилось всего мгновение, и в следующую секунду боль отступила. Эйд чувствовал, как жар проносится по всему его телу, но теперь он не обжигал, а наоборот, словно убаюкивал. Траин приоткрыл рот, пытаясь что-то произнести, но голос всё так же не слушался. Лишь только холодная морщинистая рука успокаивающе лежала на его лбу.

Последние силы покинули Эйда, и он, закрыв глаза, провалился в глубокую темноту, абсолютно слепую, глухую и немую.

***

Прохладный утренний ветерок ворвался в палатку и растрепал волосы молодого князя, и он, поморщившись, осторожно приоткрыл глаза. Увидев над своей головой купол шатра, завешенный всевозможными травами, цветами и засушенными частями тела небольших зверьков, Андрас сначала решил, что всё это ему снится. Он был в плену у Анастасии, в тёмной сырой комнате, куда сквозь забитое окно не проникал солнечный свет. Но когда юноша вновь открыл глаза, то понял, что всё уже закончилось. Не было больше Драмира. Не было той клетки, которая сдерживала молодого Сокола. Он был один в палатке посреди шумного лагеря, и со всех сторон слышалось незнакомое наречие, крики, возгласы и хриплый смех. Лишь иногда Андрас слышал всеобщий язык, и на душе становилось спокойнее. Всё наконец-то закончилось.

"Ты на свободе, Андрас. Всё хорошо".

Талмэю не верилось, что он был наконец-то свободен, а Анастасия сгорела там, в Драмире, и от неё осталась разве что горстка пепла. Молодой князь помнил леденящий холод драконьей чешуи и ветер, бивший в лицо. Вокруг было бескрайнее небо, а далеко внизу раскинулась бесконечная пустыня, и реяли многочисленные знамёна южных князей, пришедших на помощь Красным берегам. Что было потом, Андрас не помнил – он потерял сознание. В памяти его запечатлелись лишь чьи-то громкие крики и искажённое в страхе лицо Марсель. Должно быть, Сокол сильно испугал её. Бедняжка могла подумать, что её брат умирает.

Молодой князь попытался сесть, но в груди внезапно отдало резкой болью, и он откинулся обратно на мягкие подушки, разложенные на полу шатра. Рана была достаточно тяжёлой, хотя Анастасия задела его совсем чуть-чуть. Андрас помнил, что Ламия что-то кричала про яд. Клинок Обезьяны был отравлен. Морская ведьма продумала всё наперёд. Неужели ей так не хотелось покидать этот мир в одиночестве? Она просто не могла позволить Соколам радоваться освобождению. Анастасия всех заставляла страдать – чужая боль приносила ей невероятное удовольствие. Андрас в который раз подумал о том, что рад смерти этой женщины. Такие как она были слишком опасны, чтобы продолжать жить.

Рядом стоял кувшин с чистой водой, и молодой Сокол утолил свою жажду. В горле всё пересохло, губы потрескались, но сейчас всё это было просто ничтожно. Обыкновенная вода казалась юноше настоящим нектаром богов. Андрас чувствовал, как трепещет в груди сердце от восторга. Он снова был свободен, и больше никто не мог заставить его вернуться в ту комнату, что была его клеткой на протяжении полугода. Опустив взгляд, Талмэй осторожно коснулся бинтов на груди. Повязка была свежей, значит, лекари приходили совсем недавно. Молодому князю хотелось закрыть глаза и поспать ещё немного, набраться сил, но он больше не мог лежать. Всё тело ныло, и Андрас усилием воли заставил себя подняться на ноги. Перед глазами резко поплыло, и Сокол едва не упал; он вовремя ухватился за балку, державшую купол шатра, и помотал головой. В себя юноша пришёл лишь через несколько минут и тяжело вздохнул. Яд в ране ещё давал о себе знать – молодой князь никогда прежде не чувствовал себя столь слабым. С большим трудом он натянул на себя одежду, морщась каждый раз, когда порез буквально вспыхивал от боли.

Когда он вышел из шатра на свежий воздух, ему стало намного легче. Стараясь не дышать глубоко, чтобы не тревожить раненую грудь, Андрас осторожно пошёл вдоль стройного ряда белых палаток. Над лагерем развевалось множество флагов, и Сокол попытался сосчитать их все. Здесь был и герб уездного князя Вердела Тоба Многолапа из Ущелья пауков – трёхглазая кобра на фоне паучьей сети, зелёная ящерица Стиллана с озера Фаудрил, и хапрас, морская змея Броксахов, и анаконда Суруссу. Ещё никогда прежде Андрас не видел столько знамён в одном месте. И все эти люди подчинялись одному человеку – Ньёру Пеплохвату, старшему князю рода Питонов. Молодой Сокол не мог поверить, что этот смуглокожий мальчишка из Академии, враждовавший с более чем половиной учителей и учеников, теперь называл себя королём Вэлна. Это казалось Талмэю настоящим безумием. Но люди шли за Змеем, и он одерживал победу за победой. Быть может, Андрас ошибался в нём. В конце концов, именно Ньёр спас их из огня, вырвал из лап Анастасии, когда надежды уже совсем не оставалось.

– Андрас! Андрас! – юноша услышал громкий крик и обернулся. К нему спешила какая-то темноволосая женщина. Одета она была в чёрные одежды Подполья, на груди был вышит ярко-алый крест. Длинная красная ткань, перевязанная на поясе, больше походила на юбку, сзади ниспадавшую до самой земли. Но первым делом в глаза бросалась уже привычная для всех Крыс чёрная опушка одном плече. Талмэй слегка прищурился, пытаясь вспомнить незнакомку. И лишь когда она подошла к нему вплотную, юноша изумлённо выдохнул.

– Афила! – Андрас не мог поверить собственным глазам. Он помнил, что Гайка смогла сбежать из пылающего Драмира, но женщина была серьёзно ранена, а огонь тогда был повсюду. – Как... как тебе удалось?

– Мы, Крысы, очень живучие твари, – усмехнулась наёмница и окинула Андраса пристальным взглядом. – А если серьёзно, то я выбралась через чёрный ход. Думаешь, я не исследовала весь замок, пока изображала из себя верную последовательницу Анастасии?

Андрас недовольно нахмурился – он действительно забыл о том, что Гайка была искусным шпионом. Она должна была знать каждую ступеньку, каждый кирпич в замке. Но во время штурма даже самый храбрый и прекрасно обученный воин может растеряться. Талмэй очень переживал за Афилу – она была единственным человеком из окружения Анастасии, кто относился к нему более-менее дружелюбно. Юноша был готов даже простить всё то, что совершила эта женщина, притворяясь жестокой и опасной разбойницей.

– Я... я... даже не знаю, что сказать. Я рад, что ты жива.

– Меня не так просто убить, как ты думаешь, – Афила приглушённо усмехнулась. – Я чуть не умерла, когда мне было восемь. В тринадцать я, голодная и тощая, как смерть, слонялась по улицам Клака, пока меня не нашёл Велиус. И опять же, я осталась жива. Несколько неудачных заданий, которые я провалила, покушение на мою жизнь со стороны собственных товарищей... Поверь, моя жизнь была очень, очень насыщенной. Анастасии нужно было быть менее самоуверенной. С её хитростью она вполне могла меня победить. Но в последний момент Обезьяна положилась на грубую силу – и проиграла. А ты мотай на ус.

Андрас невинно улыбнулся – как будто он собирался устраивать покушение на Афилу. Нет, юноша в ближайшее время вообще не хотел иметь дело с оружием. Ему нужно было несколько месяцев на то, чтобы прийти в себя и успокоиться. Он уже забыл, что можно жить, не опасаясь того, что кто-то ворвётся в твою комнату и перережет тебе горло кинжалом.

– Сколько я был без сознания? – наконец спросил Андрас. Его заботило, что рана на груди уже была не столь опасна и начинала заживать. Значит, со штурма Драмира уже прошло какое-то время.

– А вот тебе явно не повезло. Ты пролежал без сознания пять суток.

– Пять?! – перед глазами юноши резко поплыло, и он едва удержался на ногах. – Ох, верю. Анастасия отравила свой клинок ядом.

– Знаю. Это я тебя лечила вообще-то.

Андрас удивлённо на неё посмотрел и смог только благодарно кивнуть. Он и забыл, что Гайка была хорошим лекарем, а в Подполье её называли Мастером ядов. Но всё равно было неожиданно, что их пути снова пересеклись. Сокол думал, что Афила исчезнет сразу же, как только Драмир будет захвачен. Крысы никогда не оставались надолго.

– Ты не должна была уйти? – удивился юноша, подняв на неё глаза. – Я думал, вы, Крысы, исчезаете сразу же, как только ваша задача выполнена. Драмир захвачен, мы с Марсель свободны. Разве вы с Аяксом не должны были вернуться?

Гайка снова засмеялась, и Андрас почувствовал себя неуютно. Он определённо что-то не знал. За четыре дня, что юноша провёл без сознания, многое могло произойти. На захват Драмира, к примеру, потребовались всего сутки. Но Сокол всё равно не понимал причину этого странного смеха наёмницы. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, который сказал какую-то глупость и насмешил взрослых.

– Ты многое пропустил, малыш, – улыбнулась Афила, потрепав Андраса по волосам. – Аякс заключил с Драконом договор и теперь помогает войску.

Талмэй изумлённо выдохнул. Подобного он совершенно не ожидал.

– Аякс заключил с Ньёром договор? – выдавил юноша с трудом. – О, это объясняет, почему Подполье и южные князья действуют заодно.

– Вероятно, Велиус присоединился к Пеплохвату, когда узнал, что тот тоже собирается штурмовать Драмир.

Почему-то Андрасу даже стало стыдно. Ведь именно из-за них с Марсель Аяксу пришлось идти на крайние меры и заключать договор с молодым королём Вэлна.

– Значит, Подполье больше не нейтрально? – много лет Крысы действовали исключительно в интересах своей организации и никогда не принимали чью-то сторону. Когда началась война с Латаэном, Аякс не стал помогать Фабару, хотя его наёмники были подготовлены куда лучше некоторых западных воинов.

Гайка поджала губы, словно ей не нравилось говорить об этом.

– Да. Подполье теперь выступает на стороне Вэлна.

Эти слова прозвучали подобно грому. С большим трудом Андрас заставил себя успокоиться. О Крысах он поговорит с Велиусом позже, без лишних свидетелей и посторонних. В данный момент молодого Сокола беспокоило лишь то, что на горизонте всё ещё клубился чёрный дым, и запах гари отчётливо ощущался в воздухе. Это могло означать лишь одно: схватки с людьми Анастасии ещё продолжались, несмотря на то, что сам город был уже захвачен. Хотя, правильней было бы сказать разрушен – от Драмира осталось лишь пепелище, которое придётся долго восстанавливать. И едва ли кто-то из южных князей решится здесь поселиться. Всё же, дурная слава Красных берегов в который раз оправдала себя.

– Что произошло после того, как я потерял сознание? – юноша внимательно осматривался по сторонам. Он примечал каждую деталь того, что происходило вокруг. Один из воинов поспешил куда-то со свёртком в руках, другой старательно начищал парадные доспехи. Никто не вёл себя так, как обычно бывает перед серьёзным сражением или короткой схваткой. Это могло означать лишь одно – Драмир пал, и пал окончательно. Со смертью Анастасии Красные берега вновь перешли во власть южных князей.

– Большинство пиратов сдались, ещё сотню взяли в плен. Тех, кто сопротивлялся до самого конца, убили, ещё десяток казнили вчерашним утром. Остальных допрашивают – Толстяк Гарри и Одноглазый Пёс исчезли, и молодой король жаждет во что бы то ни стало найти их.

– А Чернобривз? – этого человека Андрас ненавидел всем сердцем. Когда юноша слушал рассказы Джакала о том, что происходило с ним на корабле, молодой Сокол содрогался каждый раз, когда друг упоминал имя этого пирата. Не было человека отвратительнее Чернобривза. Даже Анастасия по сравнению с ним была слабой и невинной женщиной. Когда Драмир пал перед хитростью Обезьяны, именно этот однорукий пират, презрительно смеясь, сеял смерть и ужас в захваченном городе. Прямо на глазах Талмэев он убивал и женщин, и детей, пронзая горло жертв своим острым железным крюком. Чернобривз делал это с таким выражением лица, словно чужая боль доставляла ему невероятное удовольствие. Он пытал тех, кого Анастасия бросала в темницы, без капли жалости и сочувствия. Люди были для него лишь жалким куском мяса, которое можно рвать, кромсать и резать на части, как взбредёт в голову.

– Чернобривз сбежал, – ответ Афилы стал для Андраса подобен грому. – Мы пытались найти его следы, но он, вероятно, скрылся из пылающего города на одном из уцелевших кораблей. В конце концов, у причала оставались шлюпки с вёслами. Люди Анастасии не додумались их использовать. Тебе нечего беспокоится, Андрас. Если Чернобривз и уцелел, он не станет вас преследовать.

– Он безумец, жаждущий крови. Ему может прийти в голову всё что угодно.

– Но он также безумец, который дорожит своей шкурой, – напомнила ему женщина. – Он не станет преследовать тебя, Марсель и Джакала, когда вокруг вас столько людей. А вы больше не останетесь одни, будьте в этом уверены. Аякс распорядился, чтобы за вами постоянно присматривали Крысы. Даже если вы не будете их видеть, они будут рядом. Как я, например.

– Хочешь сказать, тебя сделали нашим личным телохранителем? – Андрас приглушённо усмехнулся. О, приставить к Соколам стражников было вполне в духе Аякса. Он слишком дорожил своими господами, если делал такие глупые вещи. Молодой князь спокойно относился к обществу Крыс, но жить, зная, что рядом постоянно кто-то за тобой следит – не самое приятное.

– В этом мире невозможно жить, не имея врагов. Ваш отец считал, что некому желать зла ему и его семье. Вы прекрасно помните, чем это обернулось десять лет назад.

Молодой Сокол невольно передёрнул плечами – он отчётливо помнил тот вечер, когда в тронный зал отца ворвались вооружённые люди. Старый князь умер, даже не успев понять, что произошло. Что произошло с матерью, Андрас старался не вспоминать. Но события того дня до сих пор снились юноше в кошмарах. Лишь чудом они с сестрой остались живы. Аяксу удалось вывести их через чёрный ход и спрятать в своём поместье в Болотистом крае. Через несколько лет Талмэи вернули себе трон, но это уже мало что значило. Они потеряли всё самое дорогое, что у них было. Единственное, что осталось у Андраса с того вечера – шрам на лице, лишивший его зрения на один глаз.

– Хорошо, – вздохнул юноша. – Если Аякс считает, что нам необходима защита телохранителей, то так тому и быть. Я доверяю ему, как собственному брату.

Афила улыбнулась и снова потрепала Андраса по волосам. Эта женщина вела себя так, словно перед ней был самый обыкновенный мальчишка, а не князь древнего рода западных земель. И Талмэй был благодарен ей за это – он устал от того, что все вокруг обращались к нему с уважением и трепетом. Ему хотелось хоть несколько минут в день ощущать себя простым человеком, без благородных кровей и титулов.

– Где я смогу найти свою сестру? – поинтересовался Андрас. Он совсем забыл о Марсель, а девушка, должно быть, сильно переживала. Соколу не хотелось заставлять её нервничать.

– Я тебя провожу. Всё равно мне нужно кое-кого проведать, – Афила коротко кивнула головой и пошла вдоль стройного ряда палаток. Талмэю не оставалось ничего другого, кроме как отправиться следом за ней. Андрас чувствовал на себе удивлённые взгляды воинов – он сильно отличался от местных своей бледной кожей и тёмно-русым цветом волос. Юноша даже не мог себе представить, что чувствовали Гройены. Их золотисто-белые кудри и голубые глаза сильно привлекали к себе внимание.

Солнце стояло высоко над головой, и Андрас чувствовал, как по спине его пот тёк буквально ручьями. В горле снова пересохло. Казалось, воздух вокруг просто плавился, и юноша даже замечал лёгкую рябь на горизонте. Среди этих бескрайних песков ему, западному князю, было крайне тяжело. А южане будто совершенно не чувствовали ни палящего солнца, ни иссушающего жаркого ветра. Одна из девушек, скользнув мимо Талмэя, на мгновение остановилась и, улыбнувшись ему, протянула кувшин с водой. Андрас хотел было поблагодарить её, но незнакомка быстро скрылась среди палаток, словно её и не было. Юноша проводил девушку изумлённым взглядом и нерешительно сделал глоток. Ледяная вода смочила пересохшее горло. Недолго думая, Сокол вылил на себя остатки и облегчённо вздохнул, когда по спине пробежали прохладные ручейки. К такой жаре молодой князь совершенно не привык.

Гайка завела его в большой пёстрый шатёр, над которым развевалось чёрное знамя с золотистым драконом. Андрас изумлённо посмотрел на него и шагнул внутрь, чувствуя, как замирает сердце в груди. Как давно он не видел Пеплохвата? Змей пропал почти год назад, и от него не было никаких вестей. Алак, должно быть, до сих пор считал его мёртвым. Юноша совсем отвлёкся и не заметил, как находившиеся в шатре люди резко встали при его появлении.

– Андрас! – радостно закричала Марсель и бросилась к нему.

Молодой князь расплылся в широкой улыбке и осторожно обнял сестру, стараясь не тревожить рану на груди. Счастье захлестнуло его с головой, и Андрасу начало казаться, что он спит. Ему до сих пор не верилось, что пропали стены тёмной комнаты в Драмире, и он снова был свободен и волен сам решать, что делать, как говорить, куда идти. Тень Анастасии продолжала преследовать его даже после того, как сама Обезьяна умерла. Соколу нужно было время, чтобы прийти в себя и понять, что самый страшный кошмар в его жизни закончился.

– О боги, какая же ты красивая... – прошептал Андрас, осматривая Марсель.

Девушка смущённо улыбнулась и покрутилась перед ним, показывая новое платье. Оно было сшито из лёгкой ткани светло-голубого цвета и ниспадало до самого пола, едва-едва касаясь земли. Рукава отсутствовали, вместо них был прозрачный шёлк, слегка прикрывавший плечи от палящего солнца. На голове княжны был белый платок, расшитый золотыми нитями. Сейчас Марсель напоминала настоящую благородную даму, а не оборванного мальчишку, каким она казалась, когда носила свои потёртые штаны и старую рубашку.

– Не помню, чтобы у тебя были такие одежды, – усмехнулся Андрас. – А как же твоя любимая рубашка?

– Это мне князь Бошефаль подарил! – воскликнула Марсель, показывая брату прекрасную вышивку на платье. – Ты не представляешь, какой он щедрый человек! И такой хороший!

Ньёр, сидевший на большом троне из дерева, укрытом шкурами и тканями, приглушённо усмехнулся.

– Хороший и щедрый? Ты ещё плохо знаешь Хасима, Марсель. Лучше с ним не связываться, если не имеешь в кармане кошелёк с деньгами, – юноша поднялся с трона и подошёл к Андрасу.

Сокол невольно вздрогнул, когда заметил, что Пеплохват стал ещё выше, чем раньше. При этом змеиный князь, теперь уже молодой король, остался худощавым. Но мышцы его приобрели отчётливые очертания, и в каждом движении Ньёра была видна сила и ловкость. Он напоминал хищную змею, готовую броситься в любой момент. Рядом с ним Андрасу стало не по себе, но Пеплохват неожиданно расплылся в широкой улыбке и дружественно обнял его.

– С возвращением, друг мой! Как твоё самочувствие?

Андрас отрывисто кивнул головой, чувствуя неуверенность.

– Спасибо, уже намного лучше. Благодарю за то, что присмотрели за моей сестрой, ваше величество.

Лицо Ньёра мгновенно переменилось. Приглушённо зашипев, он схватил Андраса за плечи и посмотрел ему прямо в глаза.

– Не смей называть меня "ваше величество", Андрас. Ни ты, ни Марсель, ни Джакал, ни кто-либо другой. Я не потерплю такого отношения к себе.

– Но разве ты у нас теперь не король? – Талмэй усмехнулся. Он не понимал, почему Ньёр так злится. Обычно, людям доставляло огромное удовольствие, когда к ним обращались со всевозможными титулами. Харвас, капитан флота Гвайров, требовал, чтобы его называли "Покорителем пяти морей и Хранителем берегов Фабара". Когда ещё был жив.

– Может, я и король, но мы с тобой всё ещё остаёмся друзьями, Андрас, – пробормотал Ньёр, отстраняясь. – Прибереги все эти титулы для других князей. Например, для Хасима – он любит, когда ему льстят. А я этого от тебя не потерплю. Ты понял?

– Понял, понял, – хмыкнул Андрас и рассмеялся, когда Пеплохват снова стиснул его в дружеских объятиях. Словно и не прошло целого года с тех пор, когда они разделились на передовой в Вастеле. Может, Талмэй и не слишком хорошо тогда знал Ньёра, но он всё равно был рад слышать, что его товарищ жив и здоров. К тому же, молодой Сокол теперь испытывал к нему невероятное уважение за то, что Змей спас их с Марсель и Джакалом из Драмира. Они все трое теперь были обязаны молодому королю жизнями. И хоть Андрас знал, что Ньёр скажет им выбросить эту ерунду из головы, он всё равно должен был отплатить за своё спасение.

Молодой король знаком предложил Андрасу сесть, и юноша опустился на мягкие подушки.

– Аделха, принеси нам вина! – крикнул молодой король и сел обратно на свой деревянный трон, укрытый шкурами диких кошек и волков. Андрас даже не хотел знать, откуда они были здесь, на юге.

Огромный шатёр поражал своим величием. Здесь всё казалось по-настоящему королевским: чёрные флаги, изящные ковры под ногами, и даже жаровня, на которой были изображены гидры, объединённый символ всего Вэлна. Молодой Сокол на мгновение задержал свой взгляд на танцующем пламени и не заметил, как одна из служанок поднесла ему бокал с вином. На мгновение Талмэй задержал удивлённый взгляд на блестящей чёрной коже девушки, которую, видимо, звали Аделхой. Благодарно кивнув головой, Андрас сделал глоток.

– Как ты вообще оказался здесь? – спросил Талмэй. – Я слышал, что ты пропал в бою при Биарге, и все считали тебя умершим.

– Ничего удивительного. Я угодил в плен, меня продали на невольничьем рынке для гладиаторских боёв, – он пожал плечами. – Так я попал к Морроту. Я не могу рассказать вам причин, по которым он присягнул мне на верность. Они очень личные. Но благодаря этому человеку я сейчас почти что король Вэлна – Пастак и Трон драконьих костей принадлежит мне. Когда оставшиеся княжества признают меня, я стану править всем Югом.

Он на мгновение прервал свой рассказ, чтобы отпить из бокала, что поднесла ему служанка. Краем глаза Андрас заметил, как за спиной Ньёра промелькнул силуэт Ламии, но тут же исчез, словно его и не было. Крысы всегда двигались бесшумно и молниеносно, из-за чего порой уследить за ними было просто невозможно. Тяжело вздохнув, Талмэй допил вино из своего бокала. В шатре повисла тишина, и молодой Сокол только сейчас обратил внимание на Джакала. Тот сидел рядом с Марсель и что-то оживлённо с ней обсуждал. Юноша выглядел намного лучше, чем месяц назад, когда только-только пришёл в себя. Альвиша, казалось, даже не заботило то, что его правая рука теперь была парализована. Он к этому начинал уже постепенно привыкать. А видеть улыбку на лице друга было для Андраса настоящим счастьем. Молодой Сокол старался не вспоминать теперь последние полгода своей жизни. Любому страшному сну рано или поздно приходит конец. И Талмэй был рад, что они все дожили до этого прекрасного момента.

Тяжело вздохнув, юноша вновь обернулся к Ньёру.

– И что ты будешь делать после того, как остальные княжества присягнут тебе на верность? – в этот момент Андрас почувствовал страх. Он искренне надеялся, что Пеплохват не станет повторять ошибок своих предков и не пойдёт на Фабар войной. Ньёр родился на Западе, он не мог сделать такое со своим родным домом.

– О, не беспокойся, – усмехнулся юноша, словно заметив волнение на лице Сокола. – Мне предстоит долгий путь. Даже если княжества присягнут мне на верность, остаются ещё Псы. Здесь полно их людей, шпионов и убийц. Моя жизнь будет каждый день, каждую минуту находиться под угрозой. Едва ли Корсаки простят мне то, что я забрал у них последнего союзника.